Глава 4

Едва поезд тронулся, как Джемайна погрузилась в чтение истории Элизабет Блэквел. В издательстве хранились многочисленные подшивки газет и журналов, и девушка с помощью Клары нашла необходимый материал.

Она внимательно изучала записи, сделанные накануне ее аккуратным наклонным почерком.

– Привет!

Джемайна вздрогнула и подняла голову, инстинктивно прикрыв ладонью листы. Рядом, глядя на нее, стоял Оуэн Тэзди, держа в одной руке шляпу, в другой – трость.

– Мистер Тэзди! Какой сюрприз.

– Да. – Улыбка его была теплой и дружеской. – Я узнал вас со своего места в конце вагона, но не был до конца уверен. Хотелось убедиться. Могу я сесть? – Он указал тростью на свободное место рядом с ней.

Джемайна на мгновение заколебалась, недовольная тем, что прервали ее чтение. Однако в этом мужчине было столько обаяния и магнетизма, что она не смогла отказать. Джемайна подвинулась к окну.

– Конечно, мистер Тэзди. Пожалуйста.

– У вас передо мной некоторое преимущество, – сказал он.

– В чем именно, сэр?

– Вы знаете мое имя, в то время как я в полном неведении относительно вашего.

– О! Я Джемайна Бенедикт.

– Джемайна, – задумчиво повторил он. – Мне нравится это имя. Но откуда вам известно мое?

– Мне сообщила его Сара Хейл.

– А-а, вспомнил – вы работаете в «Гоудиз ледиз бук»!

– Да.

– Странно. Я часто захожу туда, мы с Сарой старые друзья, однако никогда не встречал вас там, за исключением того злополучного столкновения у двери. – На губах его промелькнула улыбка, он посмотрел на нее быстрым оценивающим взглядом. – Не понимаю, как мог пропустить вас. Я сразу замечаю хорошеньких женщин.

– Да, Сара говорила мне об этом, – сказала Джемайна холодным тоном. – Я только недавно начала работать в издательстве.

– Тогда понятно. Что еще Сара рассказала вам обо мне?

– Она предупредила меня относительно вас, причем очень строго. – Джемайна улыбнулась своей колкости.

Лицо его приняло печальное выражение.

– Саре надо верить. Ее предупреждение испугало вас, Джемайна?

– Конечно, нет. Чего мне бояться? – Она вызывающе посмотрела на него.

Оуэн небрежно пожал плечами:

– Разумеется, на это нет причин. Я же не чудовище. – Его взгляд упал на листки бумаги на ее коленях. – Вы пишете что-то для «Гоудиз ледиз бук»? Поскольку вы работаете в такой обстановке, могу предположить, что вы – автор статей.

– Да, я – редактор-корреспондент, – уклончиво ответила Джемайна.

– Всегда считал, что в словосочетании пишущий редактор есть некоторое противоречие. По моему глубокому убеждению, редактор и писатель – антагонисты. Сама суть редактирования прямо противоположна результату писательской деятельности.

– Мне кажется, это довольно спорное мнение, и Сара, боюсь, не согласилась бы с вами.

– Возможно, работа в журнале отличается от работы в газете. Писать для газеты, чем я и занимаюсь, означает писать то, что важно и интересно, и я всегда в ссоре с редакторами, которые правят мои статьи.

Джемайна возмутилась:

– «Бук» также публикует статьи и рассказы о людях и событиях, которые представляют интерес!

– Но в журнале не отражаются текущие события, то, что произошло сегодня и, самое позднее, вчера. – Он едва скрывал свое презрительное отношение к журналам.

– Газеты также публикуют статьи о людях и событиях прошлого.

– Я не пишу такие вещи. Нет ничего более волнующего, чем писать о текущем моменте. Во всем остальном уже нет новизны.

– Не согласна с вами. Мне кажется, читателям нравятся глубокие статьи о выдающихся личностях, когда автор уделяет достаточно много места анализу и может высказать свое мнение по тому или иному вопросу.

Оуэн махнул рукой.

– Мое дело – сообщать новости, а не читать полученный материал. Это работа редактора. Именно этим вы и занимаетесь, не так ли? Вы ведь редактор?

Уязвленная, Джемайна не могла не возразить:

– Возьмем, например, ваш глаз. Оуэн недоуменно посмотрел на нее:

– Мой глаз?

– Тот, что с повязкой. – Несмотря на все усилия, Джемайна ловила себя на том, что время от времени посматривала на его повязку. – Объективное изложение событий, что бы ни случилось, заняло бы всего несколько строчек: как это произошло и когда. Возможно, указали бы еще причину, хотя скорее всего – нет. Но читателю любопытно было бы знать, не только почему это произошло, но и что вы чувствовали при этом и как потеря повлияла на вашу дальнейшую жизнь. Как писательнице, мне это было бы чрезвычайно интересно.

Оуэн вдруг побледнел, и на мгновение Джемайна испугалась, что зашла слишком далеко. Он выглядел разъяренным. Ей даже показалось, что он сейчас набросится на нее. Но, к удивлению девушки, Оуэн откинул голову назад и разразился громким смехом.

– Должен заметить, вы довольно наглая девица, – проговорил он, задыхаясь. – Мало кто из мужчин, а тем более женщин осмелился бы даже намекнуть на повязку на моем глазу.

– Я не хотела обидеть вас. Извините, – быстро проговорила она. – Очень жестоко с моей стороны касаться этой темы.

Оуэн махнул рукой.

– Я не обиделся, не беспокойтесь. Полагаю, Сара поведала кое-что об этом?

– Лишь мельком упомянула, – робко призналась Джемайна. – Из ее слов я поняла, что никто толком не знает, как вы потеряли глаз, и что вы сами рассказываете об этом по-разному.

– Предположим, что это случилось на дуэли с редактором из-за разногласий по моей статье. Вы поверите в это?

– А я должна верить? – холодно спросила Джемайна.

Он безразлично пожал плечами и отвернулся.

– Меня не волнует, во что вы верите, мисс Бенедикт.

В его голосе прозвучали нотки горечи, и Джемайна решила, что его очень волнует данная тема, если и не сама потеря глаза, то по крайней мере причина, по которой это произошло.

Они сидели некоторое время молча. Мерное покачивание вагона и стук колес действовали почти гипнотически.

– В любом случае наш спор бесполезен, – наконец произнес Оуэн. – Сомневаюсь, что вам когда-нибудь придется редактировать мои статьи. Сферы интересов наших печатных органов далеки друг от друга.

– Вам когда-нибудь приходилось брать интервью?

Он с удивлением посмотрел на нее:

– Конечно.

– Тогда я не уверена, что мы так уж далеки друг от друга. В данный момент я еду взять интервью у… очень известной особы. – Это было необдуманное заявление, и Джемайна тут же пожалела о нем.

– Вы действительно хотите сравнить «Бук» с моей газетой? – недоверчиво спросил Оуэн.

– Ну да, некоторым образом. Правда, есть существенные отличия, но цель обоих изданий – рассказывать правду.

– Правду! – Тэзди засмеялся. – Вы знаете, как Эдгар Аллан По несколько лет назад назвал «Гоудиз ледиз бук» в обозрении, которое он озаглавил «Литература наших журналов»? «Умный журнал для развлечения дам»!

– И тем не менее он публикуется в «Бук».

– Только потому, что нуждается в деньгах. Я считаю По гением, но, к несчастью, его талант остается неоцененным. Поэтому бедняга вынужден продавать свои труды куда только возможно.

– Что ж, по крайней мере мы хоть в чем-то нашли согласие, – горячо сказала Джемайна. – Я имею в виду талант мистера По.

Разозлившись, она отвернулась и смотрела невидящим от негодования взором на мелькающий за окном пейзаж. Этот мужчина просто невыносим! Высокомерный, чрезмерно самоуверенный, считающий, что женщина ни в коем случае не может конкурировать с ним.

– Джемайна… – Он коснулся ее руки. – Вы злитесь на меня. Приношу свои извинения.

Девушка неохотно повернулась к нему. Тэзди дружелюбно ей улыбнулся.

– Знаю, меня порой заносит. Должен признаться, я в чем-то старомоден. Все еще придерживаюсь мнения, что место женщины – в доме, а профессиональная деятельность прежде всего для мужчин. – В его улыбке чувствовалось явное сожаление. – Полагаете, я боюсь, будто женщины составят мужчинам конкуренцию? Некоторые опасаются именно этого.

Его тон и манеры полностью обезоружили ее.

– Вам нечего опасаться. – Она неожиданно улыбнулась. – Тем более меня, мистер Тэзди.

– Джемайна…

Он коснулся пальцами ее руки. Его прикосновение словно обожгло ее, девушка неожиданно ощутила его близость: его бедро касалось ее бедра, она почувствовала запах рома, исходящий от Оуэна.

– Чтобы искупить свою вину, буду рад пригласить вас на ужин, когда мы окажемся в Нью-Йорке. А возможно, в театр.

– Боюсь, не смогу принять ваше приглашение. Я должна буду сразу же, как только выйду из поезда, отправиться дальше.

– А далеко вы едете?

– В… – Она замолчала. – Извините, не могу сказать.

– Почему? – Его любопытный взгляд сменился пониманием. – О Боже, вы боитесь проговориться, думаете, я узнаю, к кому вы едете, и первым возьму интервью!

Джемайна почувствовала, что краснеет.

– А вы бы открылись мне, если бы направлялись к кому-то за интервью?

– Это не одно и то же, и уж, конечно, я бы не стал бояться вас. О, не могу поверить! – Он засмеялся, постукивая тростью по полу. Затем, глядя на ее расстроенное лицо, вдруг посерьезнел. – Ну вот, снова обидел вас. Прошу прощения. Однако вам не стоит беспокоиться, у меня это не рабочая поездка. Я в отпуске. – Он заговорил более мягким тоном: – Может быть, вы все же останетесь на одну ночь в городе и поужинаете со мной?

– Не могу, мистер Тэзди, – холодно отказалась Джемайна. – Уверена, вы найдете с кем поужинать.

Оуэн оценивающе посмотрел на нее.

– Никто из них не хорош так, как вы, Джемайна. Уверяю вас…

Прибыв в полдень в Джениву, расположенную на северо-западном берегу озера Сенека, Джемайна сняла номер в отеле. Приведя себя в порядок после долгого и утомительного пути, она присела отдохнуть и постаралась припомнить все, что ей известно о Дженивском колледже. Он был основан в 1822 году, а через пять лет, в 1827-м, в нем появился медицинский факультет. После того как выдающимся врачам было отказано в возможности преподавать в штате Нью-Йорк, Дженивский колледж единственный открыл перед ними свои двери.

Этот колледж отличался и другими нововведениями. Например, первым в стране принял в число студентов медицинского факультета женщину.

К вечеру Джемайна подходила к пансиону мисс Уоллер, где жила Элизабет Блэквел. В воздухе повеяло прохладой – здесь температура была гораздо ниже, чем в Филадельфии.

Здание пансиона находилось в очень хорошем состоянии. Стены снаружи были свежевыкрашены, внутри царила чистота. Девушку проводили в гостиную, где ее ждала мисс Блэквел. Джемайна знала, что ей двадцать шесть лет, но выглядела она старше. Видимо, из-за серьезного выражения лица, решила девушка. Мисс Блэквел не была красавицей – щеки у нее слишком худы, подбородок квадратный, голубовато-серые глаза глубоко посажены под низкими густыми бровями. Однако во всем ее облике чувствовались воля и ум. Она какое-то время изучала Джемайну холодным внимательным взглядом. Соломенного цвета волосы ниспадали прямыми прядями.

Затем радушно приветствовала гостью:

– Добро пожаловать, мисс Бенедикт. Как поживает дорогая Сара?

– Хорошо. Занята, как всегда. Мисс Блэквел кивнула.

– Без поддержки Сары меня вряд ли приняли бы в колледж. Однако должна признаться: я в некотором замешательстве. У меня не брали интервью, но, по-моему, «Гоудиз ледиз бук» уже собирался однажды опубликовать статью обо мне.

– Решили не печатать ее. По мнению Сары, статья оказалась непригодной, – поспешно сказала Джемайна. Она огляделась и попыталась сменить тему разговора: – У вас хорошее жилье. Вам повезло.

– Повезло – не то слово, – проговорила мисс Блэквел сухим тоном. – Найти жилье в пансионе было так же трудно, как поступить в колледж.

Джемайна достала блокнот и перо.

– Вы имеете в виду нехватку комнат?

– О, свободные комнаты были. Я обошла пять пансионов, и везде висели объявления о сдаче комнат, но мне отказывали. Одна из хозяек доверительно сообщила мне, что не может сдать комнату женщине, желающей стать врачом. Наконец я встретила родственную душу в лице мисс Уоллер.

– Хорошо, что вам удалось найти колледж, который принял вас. Какими же прогрессивными должны быть руководители факультета, чтобы пойти против традиций!

– Прогрессивными? О, моя дорогая! – Мисс Блэквел громко рассмеялась. – Разве Сара не рассказывала вам, как я попала в Дженивский колледж?

– Нет.

– Я несколько раз пыталась поступить на медицинский факультет колледжа. Сара помогала мне чем могла, но все двери передо мной закрывались. Затем ей удалось убедить уважаемого филадельфийского врача написать письмо сюда и рекомендовать меня в качестве студентки – я изучала медицину в его клинике, чего, конечно, было недостаточно, чтобы квалифицировать меня как врача. Доктор Уоррингтон письмо написал. Получив его, на факультете не знали, что делать. Не хотелось обидеть хорошего врача, и потому там пошли на хитрость, чтобы снять с себя ответственность за отказ. Было решено обсудить этот вопрос со студентами. Если те единодушно согласятся принять меня, я смогу посещать колледж. Конечно, при этом не имелось в виду, что студенты примут положительное решение.

Джемайна деловито делала записи, но при последних словах подняла голову:

– Почему?

– Дело в самих студентах. На факультете учится около ста пятидесяти человек, в основном молодых людей из соседних городов. Это сыновья фермеров, торговцев и тому подобное. Их мало интересует медицина. Они предпочитают больше развлекаться, чем учиться. Среди местных жителей бытует мнение: даже ни на что непригодный парень всегда может стать врачом. Многие студенты ведут себя так буйно, что горожане требуют исключить их или вообще закрыть колледж.

– Однако студенты, очевидно, все-таки проголосовали за то, чтобы вас приняли.

– Да – ради развлечения. Джемайна снова оторвалась от записей.

– Ради развлечения?

– Ну да. Как я уже говорила, это буйные, непокорные парни. Им стало известно, что руководство факультета рассчитывает на отрицательный результат голосования. Поэтому из чувства противоречия они проголосовали «за». Кроме того, им было очень интересно – иметь в своих рядах единственную женщину. Как я узнала позже, многие также полагали, что меня все равно не внесут в списки, а если даже это произойдет, то я не выдержу и одного семестра.

– Вам очень мешали? Я имею в виду студентов.

– Странно, но они досаждали мне гораздо меньше, чем я ожидала. Нашлись, конечно, пакостники, но большинство вело себя достаточно прилично. – Мисс Блэквел улыбнулась. – В конце концов один из докторов, мистер Ли, пришел к заключению, что мое присутствие в аудитории оказывает явно положительное воздействие на хулиганов. – Лицо ее приняло серьезное выражение. – Печальнее другое: горожане отнеслись ко мне более враждебно, чем студенты.

– О чем вы?

– Когда я впервые появилась в городе, стоило мне выйти на улицу, как люди собирались, чтобы поглазеть на меня, будто на диковинное животное. Вскоре я узнала: горожане искренне считают, что я либо шлюха, либо сумасшедшая. Поэтому я редко выхожу куда-нибудь. – Мисс Блэквел пожала плечами. – Я нахожусь либо в пансионе, либо в колледже. Это не так уж обременительно, поскольку учеба занимает все мое время.

– Что касается учебы… – Джемайна замолчала в нерешительности. – Не находите ли вы требования слишком высокими для вас?

– Да, некоторые вещи даются мне с трудом, особенно в анатомическом классе, где мы делали первое вскрытие трупа, а также когда начали изучать репродуктивные органы. – Мисс Блэквел мрачно улыбнулась. – Как только мы дошли до изучения этого предмета, доктор Вебстер потихоньку разрешил мне не посещать занятия. Но я решила пройти через все, с чем может столкнуться будущий врач. И выдержала, хотя сначала и была шокирована. Некоторые студенты краснели, другие хихикали, многие украдкой поглядывали на меня. Мне стоило больших усилий сохранять самообладание.

– Скажите, мисс Блэквел, что заставило вас принять решение стать врачом, несмотря на все трудности?

– На то несколько причин. – Мисс Блэквел задумчиво посмотрела на Джемайну. – Мой отец умер ужасной смертью, как и тетя, и я всегда думала о том, что они не скончались бы так преждевременно, если бы получили необходимую медицинскую помощь. Но окончательно на мое решение повлияла близкая подруга нашей семьи Мэри Дональдсон. – Немного помолчав, мисс Блэквел продолжила: – Ужасно умирать от рака. Болезнь измучила ее. Она откровенно рассказывала мне, как ей тяжело. Но больше всего она страдала оттого, что ее обследовал и лечил мужчина. Умирая, Мэри Дональдсон посоветовала мне попытаться стать врачом. Меня поразила эта идея, но Мэри заставила пообещать, что я по крайней мере подумаю об этом.

С того дня мысль стать врачом не выходила у меня из головы. Конечно, я считала ее бредовой. Женщина-врач – небывалое в истории событие! Я слышала о мадам Рестел из Нью-Йорка, которая называла себя врачом, о ней писали все газеты. На самом же деле она всего лишь делала подпольные аборты, приобретя известность и богатство благодаря своей более чем сомнительной практике…

Вернувшись в Филадельфию, Джемайна очень много работала над статьей. Наконец, добившись удовлетворительного результата, она с трепетом направилась к Саре Хейл. От Клары девушка узнала, что Сара не спрашивала о ней в ее отсутствие.

Когда Джемайна вошла в кабинет Сары, та подняла голову и улыбнулась ей.

– Дома все в порядке, Джемайна? Ты ведь знаешь, я не очень строго отношусь к подчиненным. Если тебе крайне необходимо было поработать дома, ты могла бы спросить разрешения непосредственно у меня, а не действовать через Клару. Клара сказала мне, что все произошло довольно неожиданно, но даже в этом случае…

Джемайна с внутренней дрожью стояла перед столом главного редактора, прижимая к груди рукопись.

– Это ложь, Сара. Я не должна была втягивать в это дело Клару. Я поступила очень малодушно.

Сара нахмурилась. – Ложь? Не понимаю.

– Я ездила в Джениву, взяла интервью у Элизабет Блэквел и написала статью о ней. – Джемайна положила рукопись перед Сарой. – Вот она.

В гневном порыве Сара подалась вперед, глаза ее сверкали.

– Ты занималась этим, не спросив у меня разрешения? Я же предупреждала, что такие материалы должны делаться только по заданию.

– Я боялась, что если приду к тебе… Сара пристально посмотрела на нее.

– Боялась! Мне кажется, ты слишком нахальна, девочка! Сколько ты работаешь здесь? Три месяца? И уже совершаешь подобные вещи?

– Была причина, по которой я не могла прийти к тебе, – еле слышно выдохнула Джемайна. – Думала, что ты не разрешишь мне взять это интервью.

– И не ошиблась! – Сара стукнула ладонью по столу. – Я бы так и поступила…

– Пожалуйста, Сара, – прервала ее Джемайна. – Не предпринимай ничего, пока не прочитаешь статью. А потом я приму любое твое решение.

– Какая наглость! За все годы работы редактором я никогда… – Она посмотрела на рукопись, и помимо ее желания рука сама потянулась к ней.

Сара подняла голову. Ее гнев немного спал.

– Хорошо, я прочитаю статью. А сейчас тебе лучше оставить меня, девочка, пока я окончательно не вышла из себя.

Облегченно вздохнув, Джемайна повернулась, чтобы уйти.

– Джемайна?

Девушка обернулась, вопросительно взглянув на Сару.

– Как Элизабет отнеслась ко всему этому? Ты не… – Сара подозрительно сузила глаза. – Надеюсь, ты не сказала ей, что это я прислала тебя?

– О нет! Я только сообщила, что работаю в «Гоудиз ледиз бук». Мисс Блэквел была более чем любезна.

Сара облегченно кивнула головой. Она подождала, пока за Джемайной закрылась дверь, затем откинулась в кресле, не отрывая от нее взгляда. Первоначальный приступ гнева прошел, но настроение было испорчено. Такое поведение непростительно даже для тех, кто уже давно работает в журнале, а тем более для новичка.

Вдруг ни с того ни с сего Сара тихо рассмеялась. Сколько раз она говорила Луису, что ей нужны энергичные, инициативные, а также одаренные редакторы и писатели? Так вот, эта девочка, несомненно, очень энергичная и инициативная!

Ближе к концу дня Джемайну позвали в кабинет Сары. Она шла будто на гильотину. Первый взгляд на начальницу не принес успокоения – она была сурова и сдержанна.

– Садись, Джемайна, – коротко бросила Сара. Когда Джемайна присела на кончик стула, та продолжила: – Я никак не могла решить, что мне делать с тобой. Ты произвела на меня очень хорошее впечатление за то короткое время, что проработала с нами. Ты очень старательная и трудолюбивая сотрудница и хорошо проявила себя в учебе. И тем не менее могу ли я оставить такой поступок без наказания?

Джемайна сидела, вся напрягшись и не осмеливаясь говорить.

– Только что ко мне приходила Клара и призналась, что в значительной степени повлияла на тебя в принятии этого безответственного решения.

Джемайна наконец решила, что необходимо высказаться:

– Да, она предложила написать такую статью, но вся ответственность за поступок лежит на мне, а не на ней.