Рамон опять пожал плечами.

– С вами, женщинами, всегда что-то не так, – проговорил он с отчаянием в голосе. – И кто вас поймет?

Уж конечно, большинство мужчин не поймут, подумала про себя Мария, отворачиваясь от брата. Девушке, конечно, хотелось, чтобы предчувствия ее обманули, но все подсказывало ей: этот бал и Брилл Крогер навлекут на всех неприятности.

Ее мысли прервал резкий стук в дверь, и девушка, обернувшись, увидела широкоплечую мужскую фигуру, стоявшую за закрытой сетчатой дверью. В сгущающихся сумерках она не смогла рассмотреть лица незнакомца.

Рамон уже ушел в заднюю часть дома, поэтому Мария подошла к двери, все еще не узнавая пришедшего. Кто бы это мог быть, и что нужно этому человеку?

– Кто вы? – спросила она по-испански. – Что вы хотите?

– Рамон Мендес все еще живет здесь? – спросил низкий голос. – Меня зовут Карлос Чавез. Мне бы хотелось видеть Района.

Карлос Чавез. Имя что-то смутно напомнило Марии, показалось знакомым.

– Карлос Чавез? – медленно повторила она, вглядываясь в лицо, которое теперь уже могла различить по ту сторону сетки.

– Мария? – неуверенно спросил Карлос Чавез. – Мария, это ты? Ты меня не помнишь? Господи, ты была совсем крошкой, просто маленькой девочкой, одни темные глаза и волосы. Неужели это ты – такая взрослая и красивая?

И вдруг Мария вспомнила – Карлос Чавез, ну конечно же!

– Вы жили рядом с нами, – проговорила она удивленно. – Ты дружил с Рамоном. Но с тех пор, как вы переехали, прошло столько времени!

– Да, это было в 1886 году, – сказал он, смеясь. – Целых двенадцать лет назад.

– Ну, входи же, входи! Рамой дома, и я знаю, он будет страшно рад тебя видеть.

Открыв сетчатую дверь, девушка распахнула ее.

– Мама тоже будет очень рада видеть тебя, – сказала она, когда Карлос вошел. – Я помню, она всегда говорила, что ты хорошо влияешь на Рамона.

Теперь, когда девушка ясно видела гостя, она поняла, что за эти двенадцать лет Карлос сильно изменился. Он запомнился ей довольно коренастым, серьезным мальчиком, с еще неоформившимся лицом, единственной необычной чертой которого были большие, очень умные темные глаза. Тогда, в детстве, он казался ей очень высоким, но теперь она увидела, что он всего лишь среднего роста, однако крепкого телосложения, говорившего о большой силе.

Карлос Чавез, друг детства ее брата, превратился в красивого мужчину с мужественным лицом, на котором темнели те же глаза с тем же испытующим выражением.

Войдя в комнату, Карлос взял девушку за руки, откинулся назад и устремил на нее восхищенный взгляд.

– Маленькая Мария! Просто поверить не могу! Ты была очаровательным ребенком, но кто бы мог подумать, что ты превратишься в настоящую красавицу?

Мария чувствовала, как горячи его руки; она вспыхнула от смущения. Он всегда был таким – откровенным и прямым, и от его слов Марии стало как-то неловко, но одновременно приятно.

– Если бы ты не была такой взрослой, я бы тебя расцеловал, – сказал он, сверкнув глазами. – Я так рад снова видеть тебя, Мария. Так рад, что я опять здесь.

Все еще взволнованная, Мария подвела его к дивану.

– Садись, Карлос, а я схожу за мамой и Ра-моном.

– Мама! Мама! Угадай, кто пришел! – крикнула Мария, вбегая на кухню.

Инес Мендес отвернулась от кастрюли, в которой она помешивала варево из креветок и риса. Ее широкоскулое лицо лоснилось от жара, исходившего от плиты.

– У нас гость? Как приятно. – Она положила деревянную ложку и откинула со лба прядь прямых черных волос. – Можешь пригласить его на ужин. Все почти готово. А кто это пришел?

– Ты ни за что не догадаешься, мама.

Инес засмеялась, и ее пышная грудь так и заколыхалась от смеха.

– Если мне ни за что не догадаться, тогда зачем и пробовать, дочка? Ну говори же! Это так на тебя похоже – подшучивать над матерью, Мария.

Улыбка Марии стала шире.

– Конечно, мамочка, но это настоящий сюрприз! Пришел Карлос, Карлос Чавез, который жил по соседству с нами!

По лицу миссис Мендес было видно, как она обрадовалась.

– Малыш Карлос, славный дружок нашего Района? Он приехал? Вот это и впрямь сюрприз, и очень приятный. Где же он?

– В гостиной.

Миссис Мендес пригладила волосы.

– Предложи ему прохладительное, предложи что-нибудь выпить, может, немного вина, а я пока переменю передник и приведу себя в порядок. Малыш Карлос! Просто поверить не могу!

– Не такой уж он теперь малыш, мама. Он стал взрослым и очень красивым.

Мать бросила на дочь быстрый проницательный взгляд, и во второй раз за этот день Мария почувствовала, что лицо ее вспыхнуло.

– Но ведь это правда, мама. Я только говорю тебе о том, что сама видела.

– Интересно, что заставило его вернуться в Айбор-Сити? – задумчиво спросила сама себя миссис Мендес, развязывая тесемки фартука.

– Скоро узнаем. Я пойду поищу Рамона. Он ведь никуда не ушел?

Миссис Мендес отрицательно покачала головой:

– Нет, нет, он у себя, обдумывает, как лучше организовать бал. Ой, как он-то будет рад видеть Карлоса!

И Инес Мендес не ошиблась. Попивая вино в гостиной, семейство Мендес засыпало Карлоса вопросами и радостными возгласами, подтвердившими старую дружбу.

– Ты вернулся, чтобы принять участие в борьбе за освобождение Кубы? – спросил Рамон, когда мужчины допивали вино.

Карлос поставил стакан.

– Да, друзья! «Эстрада Пальма», новый союз, образованный в Нью-Йорке, призвал всех молодых и неженатых кубинцев, желающих отправиться на Кубу и помочь повстанцам, приехать в Тампу. И потом, я никогда не забывал Айбор-Сити и своих здешних друзей. Когда я был мальчишкой, я не имел права думать – родной мне этот город или не родной. Я должен был поступать так, как хотел мой отец. Но теперь, когда и его, и мамы нет – упокой, Господи, их души, – теперь уже ничто не привязывает меня к Нью-Йорку. – Карлос замолчал и вздохнул. – Там я никогда не чувствовал себя как дома.

– А твои родители, – спросила Инес Мендес, глядя на молодого человека с ласковым участием, – отчего они умерли?

Карлос опустил глаза на свои сильные стиснутые руки, лежавшие у него на коленях.

– От оспы, – сказал он сдержанным голосом. – И она же унесла мою младшую сестренку, Долорес.

Миссис Мендес покачал головой.

– Страшная болезнь, несколько лет тому назад в этих краях умерло много народу – тоже от оспы.

Тогда Марии, которой хотелось перевести разговор на что-то более веселое, спросила:

– А чем ты занимался, Карлос? Где ты работал с тех пор, как стал взрослым?

Карлос взглянул на девушку, и легкая улыбка тронула его губы.

– Может быть, Мария, тебе это занятие покажется странным, но в Нью-Йорке у меня был джаз-банд, оркестр, который играл в одном из больших отелей.

Инес Мендес всплеснула руками.

– Боже мой! Ну конечно! Я же помню. Ты вечно щипал струны своей гитары и сочинял песенки.

Улыбка Карлоса стала шире.

– Вы все правильно помните, миссис Мендес. Признаться, я и сейчас этим занимаюсь.

– А ты привез с собой своих друзей-музыкантов? – спросила Мария.

Тот покачал головой:

– Не всех, только кубинцев, которые захотели и смогли поехать в Тампу. Я уверен, что здесь найду других музыкантов для своего ансамбля. Айбор-Сити так разросся, что мы все, конечно, найдем здесь работу. Мы весьма неплохо играем, – добавил он с забавной гордостью.

Все засмеялись, а Мария подумала, что ей давно не случалось так славно проводить время.

– Это хорошо, что ты вернулся, Карлос, – заговорил Рамон, снова переводя разговор на более серьезные темы. – Нам нужны все, кого мы сможем собрать. Мой клуб – клуб «Свободу Кубе!» – и другие кубинские клубы организуют переброску наших добровольцев на Кубу. Мы уже собрали довольно много оружия и других припасов, а после бала в Айбор-Сити у нас будет достаточно денег для того, чтобы купить еще. Ты с нами?

Карлос на мгновение задумался, бросив взгляд на Марию, а потом кивнул:

– Я с вами, брат, и со всеми кубинцами, которые хотят бороться за свободу своей страны.

Мария слушала, и тревога ее все росла. Ей тоже хотелось, чтобы Куба была свободной, но вовсе не хотелось платить за эту свободу жизнями братьев и друзей.

– Кстати, – сказал Карлос, оглядывая присутствующих, – а где же мистер Мендес и Эдуардо?

– Папа сегодня допоздна работает в отеле, – ответил Рамон, – а Эдуардо и маленький Пауло пошли к приятелю, который захворал. Они скоро вернутся.

На лице Карлоса появилось удивление.

– Маленький Пауло?

Инес Мендес засмеялась:

– Он не знает.

– Тебя не было двенадцать лет, Карлос, – ответила Мария, улыбаясь, – с тех пор папа с мамой увеличили нашу семью. Пауло сейчас девять лет, он славный мальчик, и он тебе понравится.

Карлос потряс головой.

– Просто поверить не могу!

– Не такие уж мы старые, – лукаво заметила миссис Мендес. – Можем и еще завести.

Мария пылко заявила:

– Ты должен побыть у нас и увидеть их.

– Буду рад и счастлив.

Вскоре в гостиной появились Эдуардо и Пауло, а потом пришел и Феликс Мендес. Гость и хозяева хлопали друг друга по спинам, шумно разговаривали, а потом женщины отправились на кухню, чтобы закончить приготовления к ужину. Мария уходила из гостиной неохотно: ей почему-то ужасно не хотелось оставлять собравшееся в гостиной общество, в том числе и Карлоса.

На кухне, собирая вместе с матерью ужин, девушка напрягала слух, чтобы услышать, о чем говорят мужчины в соседней комнате, но это ей не удавалось. Она изо всех сил надеялась, что отец с братьями не заведут один из своих обычных споров в присутствии Карлоса, но чувствовала, что надежда эта очень зыбкая.

Так оно и оказалось, потому что вскоре голоса в гостиной стали громче, и Мария посмотрела на мать, чтобы понять, как та относится к спору. Мать бросила на дочь ответный взгляд, выражавший смирение, и пожала плечами.

А в гостиной Карлос наблюдал, как Феликс Мендес ходит взад-вперед перед сыновьями, взъерошив свои седые волосы. Лицо его раскраснелось от возбуждения.

– Вы знаете – я не хочу, чтобы вы ехали туда! – восклицал он. – Я люблю Кубу, это страна, где я родился, но теперь мы уже американцы. Здесь мы в безопасности, и я не желаю, чтобы ваша кровь лилась на чужой земле. И вам еще не достаточно, что вы оба решили рискнуть своей собственной жизнью, теперь вы хотите убедить Карлоса присоединиться к вашему дурацкому замыслу! Фу! Я умываю руки!

– Вовсе не они убедили меня, мистер Мендес. Я сам принял решение. Именно для этого я и приехал в Тампу.

Мендес покачал головой.

– Вы сильно рискуете, и при этом рискуете глупо. У вас столько впереди, вся жизнь, а вы хотите потерять ее!

– Это же наша страна, папа, – умоляюще сказал Эдуарде – Мы хотим видеть ее свободной!

– Но наш дом теперь в этой стране! – крикнул Мендес, ударив кулаком одной руки по раскрытой ладони другой. – Вы же знаете, что никогда не вернетесь на Кубу и не станете там жить.

– Это не важно, – возразил Рамон. – Важно, чтобы Куба стала свободной. Испанцы достаточно владычествовали над нами, папа. Мы едем туда, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Отец, с отчужденным, побелевшим от гнева лицом, чопорно поклонился Карлосу.

– Прошу прощения, Карлос, за плохие манеры моих сыновей. Ты еще не успел приехать, как они тут же взялись за свое.

Карлос покачал головой.

– Вам не за что просить прощения, сэр. Сейчас настали тяжелые времена, страсти разгораются. А как складываются отношения между кубинцами и испанцами здесь, в Айбор-Сити? – спросил он, обращаясь к Рамону.

– И плохо, и хорошо, – ответил тот. – Кто-то из испанцев ясно дал понять, что хочет стоять в стороне от войны, что не станет вмешиваться в наши дела. Такие симпатизируют нам, в то время как другие...

– Другие настроены очень, воинственно, – перебил брата Эдуардо. – Уже случались всякие неприятности. Ты помнишь Педро Эрнандеса? Мы вместе ходили в школу. Его уволили на прошлой неделе за то, что он пытался вовлечь своих товарищей по работе в наше движение. Фабрика, где он работал, принадлежит испанцам, и нанимают там только испанцев. Почти все кубинцы ушли оттуда много месяцев назад. Они отказались работать на иберийцев[9]. Да, враждебность есть, но насилия пока еще не было.

Дверь из кухни распахнулась, и торопливо вошла Инес Мендес, неся поднос с огромной супницей, от которой валил пар.

– Ужин готов. Садитесь за стол. Хватит разговоров о политике!

Дульси Томас сидела в гостиной дома Мэннингов в изящной позе, прекрасно сознавая, что в синем платье с кружевным воротником она просто очаровательна.

В гостиной расположились также Джессика, Мэри, Сэлли Мак-Джилл и Анна Мэннинг, но Дульси позировала не для них, а для единственного находящегося здесь джентльмена. Брилл Крогер был самым красивым мужчиной среди ее знакомых молодых людей и офицеров, и к тому же его присутствие вносило освежающее разнообразие в жизнь Тампы. Она заметила, что Крогер ею интересуется, и поняла, что он не рискует обнаружить свой интерес в присутствии остальных. Дульси, которая была бесконечно уверена в силе своих чар, отчаянно флиртовала, то и дело заглядывая Крогеру в глаза, посылая ему долгие вызывающие взгляды, которые, как ей говорили многие мужчины, были совершенно неотразимы.

Дульси почти не обращала внимания на общий разговор – а обсуждались всякие детали благотворительного бала, – ее мысли блуждали где-то далеко-далеко. Возможно, думала она, удастся заманить Крогера, чтобы он проводил ее домой после окончания собрания. Конечно, он с таким же успехом мог проводить и других, но, может быть, ей удастся устроить так, чтобы она оказалась последней, кого он будет провожать, и кто знает, что произойдет тогда...

– Ты не согласна с этим, Дульси? Дульси!

Дульси осознала, что с ней говорит Джессика. Она совершенно не представляла, что та ей сказала, но кивнула головой и сияюще улыбнулась:

– Да. Да. Я согласна.

– Ну что же, значит, договорились, – сказала Джессика, делая пометку в блокноте, лежавшем у нее на коленях.

– Сэлли, ты будешь отвечать за составление списка гостей, а Мэри и Дульси возьмут на себя отправку приглашений. Но помните, что все должно делаться быстро, потому что до бала осталось только четыре недели. Кажется, мы ничего не упустили.

Она вопросительно посмотрела на Брилла Крогера, и Дульси заметила, что в его ответном взгляде был не просто обычный вежливый интерес. Значит, ему нравится Джессика, вот как? Ну что ж, никакого соперничества здесь не может быть. Дульси знала, что Джессика весьма добродетельна; она, конечно, девственница. Как только Брилл Крогер узнает их обеих получше, не будет никакого сомнения, кого он предпочтет. Мужчин интересует лишь одно; мать Дульси часто говорила ей об этом. И прекрасно, думала Дульси, которую интересовало то же самое. Наверное, с женщинами вроде ее матери что-то не так, раз они смотрят на постельные развлечения только как на нечто такое, что замужняя женщина обязана терпеть. Неудивительно, что многие мужчины, как и отец Дульси, – она как-то раз видела отца с одной из его «подруг», – ищут развлечений на стороне.

Дульси была очень молода, когда впервые узнала о том, сколько удовольствия можно получить при помощи той части тела, которую ее мать высокопарно называла «сокровенным местом». Ее мать, как и все матери того времени, требовала от дочери скромности, запрещая ей внимательно рассматривать свое обнаженное тело, прикасаться к запретным местам, заигрывать с мальчиками и тому подобное.

Большинство знакомых Дульси девушек принимали эти родительские указания и почти не проявляли интереса к причинам этих ограничений. Однако Дульси, не слишком послушная и очень любопытная, начала задумываться – что такого заключается в этой части тела, и почему ее мать так яростно на нее ополчается? Осторожные исследования показали ей, что прикосновения к определенным местам вызывают очень волнующие чувства, и, когда она оставалась одна в постели или в ванной, она занималась запретными экспериментами, все больше удивляясь тому, что ее мать противится этому удовольствию.

Когда Дульси было восемь лет, она и соседский мальчик, десятилетний Ричард Мортон, с которым она, как считали ее родители, не должна была водиться, ушли в конюшню позади его дома, где, спрятавшись в одном из стойл, обнаружили загадочную разницу между мужчиной и женщиной, которая привела их в восторг.

Тем не менее, несмотря на все эксперименты, которые продолжались еще несколько лет, Дульси сохраняла девственность. Пока ей не исполнилось пятнадцать. В тот год некий молодой человек, студент, приехавший на каникулы, ухитрился остаться с ней наедине достаточно долго для того, чтобы показать ей, как все бывает на самом деле и чем занимаются вместе мужчина и женщина.

С тех пор Дульси не упускала ни малейшей возможности получить то удовольствие, которого, по уверению ее матери, вообще не существовало.

Именно тогда Дульси начала вести дневник, маленькую книжечку, которую она носила с собой почти всегда. В этой книжечке она подробно описывала все свои сношения с мужчинами. Перечитывала эти записи, наблюдала, как растет их количество, и это вызывало у нее тайный восторг.

Запись о Брилле Крогере будет восхитительным прибавлением в ее дневнике, в этом нет никакого сомнения!

Хотя мать говорила ей о половой жизни в исключительно туманных выражениях и вообще не говорила о том, как женщина может избежать беременности, Дульси как-то услышала об одной травнице, испанке, что жила в Айбор-Сити. И эта травница оказалась бесценным источником различных сведений и снадобий. Как-то раз, когда месячные у Дульси не начались в положенный срок, травница дала ей какое-то противно пахнущее варево, которое благополучно привело все в порядок за несколько дней.

Девушки принялись собирать свои вещи, а Дульси медленно подошла к Бриллу Крогеру и Джессике, беседовавшим у дверей. Она уже было собралась спросить Крогера, не будет ли он столь любезен и не проводит ли ее домой, когда в комнату вернулась Анна Мэннинг, и Крогер повернулся к ней; на его красивом лице появилась услужливая улыбка.

Дульси в раздражении отвернулась. Ее уверенность в собственной привлекательности поколебать было трудно, но мать Джессики всегда заставляла ее чувствовать себя неловкой и слишком молодой. Причиной этому была не только красота миссис Мэннинг, но еще и манера держаться: ее утонченность, ее внешность, такая близкая к совершенству.

– Миссис Мэннинг, – сказал Крогер, слегка кланяясь, – еще раз благодарю вас за то, что вы позволили мне воспользоваться вашим домом для нашего собрания. Надеюсь, что я не слишком задержал этих очаровательных молодых леди и не помешал вашему обеду.

Анна Мэннинг улыбнулась в ответ.

– Вовсе нет, мистер Крогер. Честно говоря, я рада, что успела застать вас, пока вы не ушли. Мне бы хотелось пригласить вас и девочек отобедать с нами. Еды хватит на всех.

Дульси отвернулась, чтобы никто не заметил ее разочарования. Черт бы побрал эту женщину! Но впрочем, может быть, Крогер не пожелает остаться.

– Как это любезно, миссис Мэннинг. Я с удовольствием останусь.

Ну вот, все ее надежды пошли прахом!

– Благодарю вас, миссис Мэннинг, – проговорила Сэлли, – но мои родители пригласили на обед тетю, и я должна вернуться домой.

– А ты, Мэри? А Дульси? – спросила миссис Мэннинг.

Дульси мило улыбнулась ей в ответ. Возможно, еще не все потеряно. Возможно, Брилл Крогер все же проводит ее домой после обеда.

– С удовольствием.

– Я тоже, – ответила Мэри.

– Прекрасно. Значит, все улажено. С нами будет еще один гость. Один молодой человек, приятель Джессики.

Эти последние слова удивили Дульси. Приятель Джессики? Дело становилось совсем интересным. Кто бы это мог быть?

Ответ она получила почти сразу же, поскольку в приоткрытую переднюю дверь громко постучали.

Миссис Мэннинг поспешила впустить гостя, а Дульси бросила быстрый взгляд на Джессику, и в самое время – Джессика отчаянно покраснела.

– Добрый вечер, лейтенант, входите же, – говорила Анна Мэннинг. – Вы как раз вовремя.

Сетчатая дверь со скрипом растворилась, и в комнату вошел Нейл Дансер.

Дульси, вспомнив о недолгих восхитительных минутах в саду позади отеля, почувствовала, что сама тоже краснеет.

Нейл обвел взглядом находившихся в комнате, не задержавшись на Дульси и явно не узнав ее, и посмотрел на Джессику. Затем он улыбнулся ей медленной и глубоко личной улыбкой.

Вдруг Дульси поняла, что происходит, – эти двое влюблены друг в друга! И ее охватила ярость. И как это он мог подцепить Джессику после нее, после того, как она была так щедра к нему в ту ночь на балу?

За обедом Джессика была вполне спокойна, поскольку вокруг велось столько разговоров; девушка была уверена, что никто ничего не замечает.

Время от времени она посматривала на Нейла Дансера и всякий раз обнаруживала, что он смотрит на нее, хотя Дульси Томас, сидевшая рядом с молодым военным, всячески пыталась завладеть его вниманием без остатка.

Джессика предпочла бы, чтобы ее мать не была так гостеприимна в этот вечер. Обычно девушка радовалась, когда кто-нибудь у них обедал, но на этот раз она надеялась, что, кроме Нейла Дансера, не будет никого. Сегодня им было даже трудно разговаривать друг с другом. Если не говорила Дульси, говорил Брилл Крогер. И Дульси держалась так, будто Нейл пришел повидаться именно с ней!

Но наконец трапеза подошла к концу, и все отправились в гостиную пить кофе. Как только гости и хозяева встали из-за стола, Нейл поспешил к Джессике и взял ее за локоть, когда они шли через холл.

Это, по-видимому, раздражающе подействовало на Дульси, которая бросила на Джессику злобный взгляд; потом, вскинув голову, она сосредоточила все свое внимание на Крогере. А у Джессики перехватило дыхание, и она не могла размышлять ни о Дульси, ни о ее странном поведении – Нейл держал ее за локоть, и она чувствовала рядом с собой тепло его тела.

– Я уж было решил, что мне так и не представится возможность поговорить с вами наедине, – шептал Нейл так тихо, что слышать его могла одна только Джессика. – Я не думал, что у вас будет столько гостей сегодня вечером.

Джессика улыбнулась, глядя на него, и проговорила тоже шепотом:

– Я тоже не предполагала этого, лейтенант. Все получилось как-то в последнюю минуту, понимаете. У нас до этого было собрание Кубинского благотворительного комитета, и потом мама пригласила всех остаться пообедать.

Все уже входили в гостиную, и Нейл придвинулся к Джессике ближе.

– Послушайте, завтра я свободен. Мы не могли бы увидеться, мисс Мэннинг? Наш полк пробудет в Тампе очень недолго, и... одним словом... для меня это очень важно.

Джессику внезапно охватили противоречивые чувства – радость и смятение: радость вызвало само предложение молодого человека, смятение – его скорый отъезд. Так быстро? Но ведь он пробыл здесь всего несколько дней! И он едет на Кубу, на войну, где с ним вполне может случиться то, что случилось вчера с солдатами во время учений. Джессике вдруг представилось, что его ранят, возможно, убьют; мысль эта показалась девушке просто невыносимой.

А Нейл продолжал все так же тихо и доверительно:

– Если вы любите парусные прогулки, я, наверное, смогу нанять парусную лодку, и мы с вами устроим пикник. В вашем заливе удивительная вода, и мне хотелось бы хоть разок походить здесь под парусом, прежде чем я уеду. Я неплохо управляюсь с парусом, и вашим родителям не нужно будет беспокоиться на этот счет.

Джессика заметила, что к ним направляется Брилл Крогер. Ну почему люди не могут оставить их одних хотя бы на мгновение?

– С удовольствием, лейтенант, – быстро ответила она, – но сначала лучше спросите у папы.

Нейл медленно и радостно улыбнулся, и сердце у нее подпрыгнуло в груди.

– Я сейчас же спрошу у него. – И Нейл быстрым движением прикоснулся к ее руке, движением, от которого девушка вздрогнула. Затем Нейл отошел от нее.

Крогер приблизился к Джессике, сопровождаемый Дульси.

– Я хочу поблагодарить вас, мисс Мэннинг, за великолепный обед, – сказал он, посылая ей обворожительную улыбку. – Вы чрезвычайно любезны. Да, именно так!

Джессика, которая еще так недавно находила Крогера привлекательным мужчиной, теперь сравнила его с Нейлом Дансером и решила, что Крогер проигрывает при сравнении. Он неискренен, подумала девушка, взглянув на красивое лицо Брилла и внезапно преисполнившись антипатии к этому человеку; все, что он говорит, звучит как реплики из плохой пьесы.

Она ответила:

– Я рада, что вам понравился обед, мистер Крогер, но благодарить за это вы должны мою маму.

Дульси стояла рядом с Крогером – явно слишком близко. Джессике отчаянно захотелось, чтобы они оба оставили ее наедине с мыслями о Нейле и завтрашнем дне. Она очень надеялась, что отец согласится отпустить ее, потому что он редко отказывал ей в чем-либо; Джессика заметила, что молодой лейтенант направился прямо к ее отцу.

Крогер отошел на шаг от Дульси, устремил взгляд своих слишком блестящих глаз на лицо Джессики и слегка наклонился, чтобы соответствовать ее росту.

– Конечно же, я поблагодарю и вашу матушку. Вечер был дивный. Будучи одиноким человеком, постоянно совершающим деловые поездки, я не часто имею возможность быть участником таких теплых семейных вечеров.

Он улыбнулся белозубой улыбкой, но Джессика почувствовала, что и эта улыбка фальшивая. Он прибегает к ней, подумала Джессика, чтобы привлечь и обезоружить человека; и тут же девушка пришла в смятение от собственной язвительности. В последнее время она почему-то стала ворчливой, как старуха. Столько всего ее раздражает – Дульси, Мэри, Брилл Крогер – все, чем она обычно занимается, люди, которых она обычно видит. Почему теперь они все кажутся такими пустыми, такими искусственными? И все же ей не стоит быть грубой с Крогером, ведь он знакомый ее отца, и она постарается быть с ним полюбезнее.

– Мы рады, что вы смогли остаться у нас, – проговорила Джессика со всей вежливостью, на какую была способна; она просто умирала от желания узнать, согласился ли отец отпустить ее на парусную прогулку. Она окинула взглядом комнату, но ни отца, ни Нейла не было видно. Наверное, они вышли на веранду покурить.

– Да, Джессика, дорогая, твоя мама такая славная, она всегда делает что-то приятное людям, – сказала Дульси.

Жеманная улыбка, которой подруга сопроводила свои слова, показала Джессике, что Дульси говорит все это исключительно ради Брилла Крогера, и вздохнула про себя. Интерес Дульси к Крогеру был слишком заметен, и Джессика не могла не подумать, что эти двое очень похожи между собой.

– Хотелось бы мне знать, мисс Мэннинг, могу ли я просить вас об одной милости? – говорил Крогер. – Завтра я встречаюсь с различными коммерсантами вашего города, чтобы убедить их пожертвовать на устройство бала товары и услуги. Поскольку ваша семья хорошо известна, я подумал: не могу ли я просить вас сопроводить меня? Значение вашего присутствия трудно переоценить. Ваше очарование помогло бы мне апеллировать к лучшим сторонам их натуры. Я уверен, что присутствие хорошенькой молодой женщины смягчит их сердца и поможет развязать шнурки их кошельков. Ведь все это делается с благой целью. Да, именно так!

О Боже, что же ему ответить? Куда подевались наконец Нейл и ее отец? Крогер ждал ответа, и девушка поспешно проговорила:

– Простите, мистер Крогер, но я уже приняла другое предложение. Завтра меня целый день не будет дома. Ваша мысль кажется мне превосходной, – любезно добавила она, – и я уверена, что вы, с вашими способностями и обаянием, сможете убедить владельцев магазинов пожертвовать деньги на, как вы только что справедливо заметили, благую цель.

У Крогера на лице по-прежнему сияла улыбка, но Джессика почувствовала, что он весьма недоволен. Он слегка кивнул, как бы соглашаясь с ее словами.

Дульси коснулась руки Крогера и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Мистер Крогер, ваша идея кажется мне очень привлекательной, и раз Джессика не может пойти с вами, я буду счастлива заменить ее. Коммерсанты нашего города знают и моих родителей, а я завтра как раз свободна.

Крогер мгновение колебался, снова бросив взгляд на Джессику, а потом кивнул:

– Конечно, мисс Томас. Прекрасная мысль. Я заеду за вами в десять утра, если вас это устраивает.

– Десять часов меня вполне устраивает, мистер Крогер, – ответила Дульси, взмахнув ресницами и кидая на Джессику торжествующий взгляд с таким видом, будто она только что лишила подругу возможности совершить достойное деяние. В этот момент с веранды в комнату вошел Нейл вместе с Уингейтом Мэннингом. Джессика внимательно всмотрелась в лицо молодого человека, но по его выражению не поняла ничего. Что ответил ее отец?

Нейл подошел к ним, и его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Ваш отец дал согласие, – сказал он, очевидно, совсем не думая о присутствии Крогера и Дульси. Он видел только одну Джессику. – Он даже сказал, что его друг Ройс Лейтон одолжит нам свою лодку. Мы отплываем рано утром, если вы не возражаете, и тогда целый день будет в нашем полном распоряжении.

И тут он вдруг осознал, что его слышат посторонние. На лице молодого человека отразилась растерянность: он внезапно понял, что лучше было бы говорить с Джессикой наедине.

Джессика тоже предпочла бы, чтобы он подождал, – выражение, которое при словах Нейла появилось на лице Крогера, трудно было назвать приятным. Лицо это совершенно утратило свой обычный любезный вид. Джессику охватил внезапный озноб, и она подумала, что эта молниеносная перемена выражения на лице Брилла приоткрыла ей истинную его сущность, скрытую под вылощенной внешностью. На лице Дульси также промелькнули страх и ревность, когда она посмотрела сперва на Нейла, а потом на Джессику. Потом Дульси властно взяла Крогера под руку.