Лондон казался таким далеким, а проблемы Джонни, затягивающими ее в паутину обмана, стали мостом между ними. Три или четыре месяца назад она бы не поверила, что Джонни мог так себя вести. Было удивительно, как ее разум смирился с этим. Теперь она воспринимала это так же, как свое несчастное положение здесь.

Позже днем Деймону позвонил Поль из Лондона. Деймон лежал с Аннабель на надувном матрасе возле бассейна, когда Роза позвала его к телефону. Ожидая, что Поль собирался обсудить с ним какие-то проблемы по работе, Деймон был удивлен, когда Поль сказал:

– В вашу квартиру кто-то вломился прошлой ночью!

Деймон мгновенно насторожился.

– В квартиру? – пробормотал он. – А что, черт возьми, делал в это время Бейнс?

Бейнс был его слугой и жил сейчас в его лондонских апартаментах в пентхаузе.

– Бейнса ударили и связали, – ответил Поль. – Он очень плох. Можно сказать, что долгое время он находился на грани жизни и смерти.

– Боже милостивый! – Деймон был потрясен. – Ну... и что они взяли? Моне? Или Ренуара?

– Ни то, ни другое, что достаточно любопытно. Ничего не было украдено. Но все было перевернуто с ног на голову! Похоже, что они что-то искали.

Деймон нахмурился, машинально завел руку за голову и провел ладонью по шее. Он молчал так долго, что Поль спросил:

– Вы еще здесь?

– Конечно, конечно. Просто я раздумываю над тем, что ты сказал. – Деймон недоверчиво покачал головой. – Я не могу понять этого. А ты?

– Нет, абсолютно. Я звоню из квартиры. Полиция здесь, конечно. Я вызвал их, как только обнаружил Бейнса.

– Ты обнаружил Бейнса?

– Да. Я пришел рано утром, но мне никто не открыл, тогда я воспользовался ключом, который вы оставили. Картина была довольно страшная. Он потерял много крови, но сейчас ему сделали переливание, и врачи говорят, что он выкарабкается.

– Слава Богу, – сказал Деймон с чувством. – Бедный старый Бейнс. Как они сумели войти?

– Думаю, что он открыл им дверь. Не было никаких следов борьбы, и на окнах тоже не обнаружено следов взлома. В конце концов у него не было причин не открывать дверь.

– Да, – Деймрн тяжело вздохнул. – Все же хотел бы я знать, что все это значит. А почему ты не позвонил раньше?

– О, вы знаете, обычная полицейская рутина: сначала нужно было доказать им, кто я, ну и так далее, а потом еще дозвониться сюда. Между прочим, вы хотите, чтобы я что-нибудь предпринял? Я, конечно, приведу все в порядок. Но что потом делать?

Деймон пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, ты мог бы остаться ночевать в квартире, если хочешь, – он улыбнулся. – Не думай, что я хочу, чтобы тебя тоже пристукнули. Но, Поль, если они перерыли там все, я думаю, что теперь мои апартаменты – самое безопасное место в Лондоне, а?

– Вы думаете, что они могли бы попытаться проникнуть и в мою квартиру? – не мог поверить Поль. Его квартира была недалеко от апартаментов Деймона.

– Кто знает? Нам неизвестно, что они искали, если они, конечно, искали что-нибудь. Но если это связано с компанией, они должны знать, что ты мой личный помощник, и кто знает, что они могут еще предпринять.

– О'кей, о'кей, – торопливо сказал Поль. – Вы убедили меня. Я переночую у вас, и не буду выключать сигнализацию ни днем, ни ночью. Можете называть меня трусом, но я лучше перестрахуюсь.

Слегка успокоившись, Деймон рассмеялся.

– Молодец! И не беспокойся! Я вернусь через несколько дней.

Однако после того, как Поль повесил трубку, Деймон почувствовал, как тревога возвратилась к нему. Кто обыскивал его апартаменты? И почему они не воспользовались случаем позаимствовать его ценные картины и коллекцию изделий из слоновой кости? Любой вор, даже, если он искал что-то определенное, не мог бы удержаться и не прихватить что-нибудь для себя за свой труд. Единственная альтернатива состояла в том, что тот, кто проник в его апартаменты, имел строжайшие инструкции или даже приказ не брать из квартиры ничего, что случайно могло бы навести на след.

Он медленно вышел из дома, задумчиво раскуривая сигару. Проблема требовала тщательного анализа, слишком много противоречивого было здесь.

Аннабель услышала его приближающие шаги.

– Что случилось, папочка?

Деймон посмотрел на нее. Ребенок был слишком чувствительным. Совершенно непонятным образом она поняла, что его что-то тревожило.

– С чего ты это взяла? Ничего не случилось, Аннабель, – солгал он. – Пойдем. Мы немного поплаваем, а потом твой папа пойдет немного поработает.

Эмма провела день, беспокоясь о Джонни и раздумывая о своей нелегкой ситуации. Она не видела Деймона весь день, избегая бассейна, где, как она знала, он был с Аннабель. Погода стояла жаркая, но на небе появились темные тучи, и вдали слышались раскаты грома. Однако гроза обошла их стороной. Эмма даже пожалела об этом – по крайней мере, это хоть как-то отвлекло бы ее от тревожных мыслей.

Утро следующего дня было пасмурным и хмурым. Тучи на небе сгущались, и солнце совсем не проглядывало. Луиза после завтрака отправилась в Нассау. Это был ее выходной день, и Джозеф отвез ее за покупками. Она пригласила с собой Эмму, которой тоже полагался выходной, но Эмма отказалась ехать, ссылаясь на погоду и головную боль. Хотя после того, как Луиза уехала, Эмма пожалела, что не поехала с ней, потому что теперь, когда Деймон был дома, Аннабель никто другой был не нужен.

Однако после завтрака Деймон сказал Аннабель, что он должен кое-кому позвонить, и девочка пошла искать Эмму. Вместе они спустились на пляж, захватив с собой книгу, и Эмма стала читать ее Аннабель, пока та не сказала:

– Давай больше не будем читать, Эмма. Расскажи мне о себе. Когда ты была маленькой девочкой, у тебя были мама, папа, братики и сестрички?

Эмма вздохнула и закрыла книгу.

– Да, – проговорила она медленно. – У меня были мама и папа. А еще у меня есть брат. Мы жили вчетвером и были очень счастливы. У нас не было много денег, как у твоего папы, но это не имело значения. Мы обычно могли позволить себе отдохнуть на берегу моря каждый год, ну, а больше мы, пожалуй, не путешествовали.

Аннабель некоторое время тщательно обдумывала ее слова.

– А у вас был большой дом? – спросила она.

– О, нет! – Эмма улыбнулась. – Три спальни и ванная комната. Еще пара комнат и кухня внизу.

– И все? – удивилась Аннабель. В ее представлении все дома были огромными виллами или загородными поместьями, как у ее отца в Ирландии.

– Да, все, – вздохнула Эмма. – Большинство людей и того не имеют, Аннабель. Ты очень счастливая девочка, у тебя такой прекрасный дом с бассейном и со всем, что только сердце пожелает.

– Нет, я не счастливая, – воскликнула сразу же Аннабель. – О, я люблю папу, и я уверена, он любит меня, но я все отдала бы, чтобы у меня был настоящий дом и мама с папой, которые любили бы друг друга, и еще, чтобы у меня были маленькие братики и сестренки. – Она обняла руками колени. – О, мне хотелось бы, чтобы в доме было много-много детей, и я бы ухаживала за маленькими, а сейчас у меня есть только Патриция!

Эмма почувствовала комок в горле. Она сама находилась в возбужденном эмоциональном состоянии, и слова Аннабель казались ей сейчас особенно пронзительными и такими желаемыми, что она даже боялась об этом думать.

– Иногда так случается, – проговорила Эмма медленно, – что два человека женятся, а потом понимают, что они не могут жить вместе. Это не их вина, и не чья-то еще. Просто они не могут жить вместе. Когда это случается, если у них есть дети, для них все это очень неприятно. В этом большое несчастье!

– Но тогда им не следует иметь детей, – воскликнула Аннабель. В ее глазах стояли слезы.

– Дети не всегда... – Эмма поискала слова, чтобы доступнее объяснить это Аннабель. – Аннабель, ты должна постараться понять. Когда твои отец и мать поженились, у них появилась ты, это случилось до того, как они осознали свою ошибку. Понимаешь? – она закусила губу. – Благодари судьбу, что у тебя есть папа, для которого ты – все на свете.

Аннабель неожиданно уткнула лицо в ладони.

– О, Эмма, – она расплакалась, – я собиралась сделать папе больно. Он любил меня, и я собиралась уехать. Я собиралась оставить его. – Она горько рыдала.

Эмма нахмурилась, потом она нежно погладила девочку по головке и сказала:

– Оставить его? О чем ты говоришь? Аннабель подняла залитое слезами лицо.

– Ты не понимаешь, Эмма. Это было когда... когда... когда произошла та катастрофа! – она снова спрятала лицо в ладони.

– Ну, ну, – Эмма нахмурилась сильнее.

– Я не могу, не могу, мне так стыдно! Эмма взяла ее за плечи и слегка потрясла.

– Аннабель, послушай, это я, Эмма! Ты можешь мне все рассказать. Я не рассержусь и не приду в ужас. Пожалуйста, расскажи мне.

Аннабель снова подняла лицо.

– Ты обещаешь?

– Конечно.

– Тогда хорошо. – Аннабель насухо вытерла пальцами слезы на щеках. – Мамочка в тот день приехала домой. В день, когда это произошло. Я не видела ее несколько месяцев. А папу я не видела несколько недель. Она... она сказала мне, что папа не разрешил ей приезжать ко мне, что он не любит меня, иначе не оставил бы меня одну. Она сказала, что любит меня. Сказала, что хочет забрать меня и жить со мной в Англии. А я сказала «нет». Я сказала, что я не хочу оставлять папу, но она сказала, что я глупая.

Эмма сжала кулаки. Методы, которые Элизабет применила для убеждения своего четырехлетнего ребенка были жестокими и бессердечными.

– Ну, когда я не хотела идти с ней, она обещала подарить мне пони, – губы Аннабель задрожали. – Мне уже четыре месяца хотелось пони, но папа сказал, что я слишком мала, и это будет для меня опасно. Когда Элизабет спросила меня, что я хочу, я спросила ее о пони, и она сказала, конечно, если я захочу, у меня будет два пони. Тогда я сказала, что поеду с ней. Она не дала мне даже упаковать мои вещи. Она сказала, мы купим все новое, чтобы никто не заподозрил, что мы уезжаем вместе. Я взяла только Патрицию, и все. – Она замолчала. По щекам ее вновь струились слезы. – Когда... когда это случилось, и Элизабет погибла, я была так несчастна, и мне было так стыдно. Я... я не могла сказать папе, что я собиралась сделать. Я не могла сказать ему, что я согласилась оставить его ради пони! Понимаешь? – и Аннабель снова разрыдалась.

Но Эмма почувствовала в сердце росток надежды. Если то, что сказала ей Аннабель, было правдой, были все основания предположить, что в основе ее слепоты могла лежать ментальная блокада. Бедная Аннабель не могла посмотреть отцу в глаза, увидеть разочарование на его лице, когда он узнает правду; она просто не хотела видеть!

Но теперь надо было успокоить ее. Эмма погладила девочку по головке, вытерла глаза, помогла ей подняться и повела ее в дом. После обеда, когда Аннабель легла отдохнуть, Эмма вышла из дома и уселась возле бассейна, обдумывая все, что ей сказала Аннабель. Да, она докопалась до причины, повлекшей за собой слепоту Аннабель, она теперь знала, почему девочка отказывалась говорить о катастрофе, в которой погибла ее мать. Но было ли это достаточным? И теперь, когда она это выяснила, что нужно ей было желать? Она сомневалась, что если Деймон узнает правду, это каким-то чудесным образом вернет Аннабель зрение.

Эмма закурила сигарету, глубоко затягиваясь. Бе мысли вернулись к Джонни и его проблемам. Она телеграфировала ему, что уполномочила банк перевести ему деньги, но не была уверена, что сделала правильный шаг. Даже если бы это было решением для Джонни одной из его сегодняшних проблем, будущее представлялось ей довольно мрачным.

Как долго еще ей разрешат оставаться здесь? Теперь, когда Деймон все знал, у него не было причин держать ее на Санта-Доминике. Она не знала, какие чувства он на самом деле питает к ней. Он еще хотел ее, она привлекала его, но он никогда не говорил о любви. И даже если бы случилось чудо, и он все еще любил ее и готов был жениться на ней, она не чувствовала себя той женщиной, которая подошла бы ему как жена. Это было бесполезно. Она не могла заставить себя поверить, что их брак был бы успешнее, чем его брак с Элизабет. Она не знала его мира, жизни, которую он вел. Как у президента компании у него были определенные обязанности, в том числе и посещение различных светских мероприятий, участие в комиссиях и комитетах – ему нужен был кто-то, обладающий острым умом, с широким кругозором и знанием мира, а не такая женщина как она, которая мечтала только о доме и детях. Она любила его, в этом она не сомневалась, но она считала, что интересует его только, пока они еще не стали физически близки. Она не верила, что его чувства к ней останутся такими же сильными и после того, как она станет его женщиной, что со временем они не остынут.

Она коснулась рукой лица. Чем это все кончится?

Невдалеке раздались чьи-то шаги, и она нервно оглянулась. К ней приближался Деймон – широкоплечий, выглядевший очень привлекательным в темно синих облегающих брюках и темно-красной трикотажной рубашке. Он подошел к ней и, усевшись в соседний шезлонг, вытащил сигару.

– Где ты была эти два дня?

Эмма пожала плечами, ее щеки горели.

– Здесь и там, – сказала она.

– Ты избегаешь меня, – тихо со сдерживаемым гневом сказал он. Глаза его метали молнии.

– Нет... То есть... ты был с Аннабель. А я должна была кое-что подшить.

– Перестань! За кого ты меня принимаешь? Ты для меня, как открытая книга, Эмма. Ты избегаешь меня, как чумы. Что случилось? Ты боишься, что я воспылаю к тебе страстью? Или думаешь, что теперь, когда я знаю правду, я мог бы надоедать тебе с предложениями выйти за меня замуж?

– Прекрати! – вырвалось у Эммы. – Прекрати это!

– Почему? – Деймон мрачно посмотрел на сигару и потушил ее.

– Так или иначе, я должен завтра вернуться в Лондон. Тогда ты сможешь снова расслабиться. Может быть, ты хочешь что-нибудь передать Джонни?

Эмма сжала руки.

– Ты... ты пробыл здесь недолго.

– Нет, – повел плечами Деймон. – Ну, если хочешь знать, мне вчера звонил Поль. В моих апартаментах кто-то побывал два дня назад, и Бейнса едва не убили.

Эмма широко раскрыла глаза.

– Бейнс, – повторила она. – О, как ужасно!

– Да. Однако ничего не было украдено, так что, я полагаю, надо хоть за это быть благодарным.

– Тогда почему...? Он пожал плечами.

– Ты знаешь столько же, сколько и я. Ни я, ни полиция не можем этого понять. Поэтому я думаю, что мне надо вернуться и попытаться выяснить, что же случилось.

– О, Деймон! – Эмма уставилась на него в волнении. – Ты должен ехать? – Потом, поняв, что тон ее слов выдал ее, сказала несколько спокойнее: – Я хотела сказать, будь осторожен, ладно?

Пальцы Деймона изо всех сил сжали ее запястье.

– Эмма, – прошептал он, – пожалуйста, Эмма, что ты хочешь, чтобы я сделал? – Его лицо побледнело под загаром. Эмма чувствовала, что она тает от его прикосновения. – Не поступай так с нами!

– Деймон, – начала она, качая головой. Его взгляд жег ее, и она чувствовала, как его чувства захлестывают ее. – Ты должен ехать в Лондон...

– Я говорю не о Лондоне, – ему становилось трудно говорить. – И ты знаешь это! Это мы! Это наши жизни! Ты убиваешь меня!

– О, Деймон, – прошептала она треснувшим голосом.

– Ты же любишь меня, черт возьми, я знаю, – в сердцах произнес он.

Эмма посмотрела на него глазами, полными непролитых слез. Больше не было высокомерного магната, которого она так привыкла видеть. Это был ее прежний Деймон, и он стоял сейчас на коленях возле ее кресла. Его руки крепко сжимали ее, в его глазах была невыразимая мука неудовлетворенного желания, которую, как она наконец поняла, неизвестно почему, но только она могла утолить.

– Да, да, да, – воскликнула она, не в силах больше отказать ему ни в чем. – Конечно, я люблю тебя. Я всегда любила тебя! Деймон, я хочу дать тебе жизнь, а не разрушить ее.

– Тогда люби меня, – прошептал он сдавленно. – Просто люби меня! – Он наклонил голову и прижался губами к ее ладоням. – Потому что, да поможет мне Бог, я не могу больше жить без тебя!

Эмма едва могла поверить, что все это не сон, а явь. Как будто в темном туннеле перед ней вдруг возник солнечный свет, и она должна была ущипнуть себя, чтобы поверить, что ей это не снилось. Может быть, позже сомнения вернутся, но в этот момент никого не существовало, кроме нее и Деймона, и этого чудесного чувства, связывающего их.

Она соскользнула с кресла в его объятья и упала рядом с ним на траву, чувствуя, как теплота его тела согревает ее.

– О, дорогая, – простонал он. Его губы коснулись ее глаз, а потом она почувствовала их страстное прикосновение к ямочке на шее. Эммы обвила руками его шею и теснее прижалась к нему. Бесполезно было сопротивляться, когда она так хотела ему отдаться, слиться с ним в единое целое.

Казалось, прошла вечность, когда, наконец, Деймон перекатился на спину, но его руки продолжали сжимать ее, словно он боялся, что она может оставить его. Немного погодя он поискал свой портсигар, вынул сигарету и потянулся за зажигалкой. Невольно в его памяти всплыла сцена в Сан-Франциско. Он вспомнил Цай Пен Ланг. Зажигалка, казалось, играла здесь какую-то роль. Он нахмурился. Ему следовало бы узнать подробнее о китаянке, убитой в последнюю ночь их пребывания в Штатах.

Эмма, приподнявшись на локте, увидела его нахмуренные брови.

– Деймон, – прошептала она взволнованно. – Ты не... ты не жалеешь о том, что случилось?

Деймон снова сунул зажигалку в карман и покачал головой, губы его медленно растянулись в улыбке. Он поднял руку и ласково коснулся ее шеи.

– О чем ты только думаешь? – прошептал ох хрипло. – Эмма, я люблю тебя, обожаю. Я боготворю тебя! Я всегда любил тебя, даже когда ненавидел... И не заблуждайся, я действительно ненавидел тебя!

– А теперь?

– А теперь мы поженимся, и не имеет значения, сколько контрдоводов ты собираешься привести. Я совершенно потерял всякое желание проводить всю жизнь на работе. Я хочу иметь побольше свободного времени, и я хочу детей... наших детей.

– А Аннабель? – прошептала Эмма, не противясь его желанию привлечь ее голову ему на грудь. Ей было так хорошо, первый раз за много-много лет.

– Аннабель уже любит тебя. Это видно. Я не думаю, что ей будет трудно принять тебя как мою жену, ведь ты уже ее друг. Кроме того, ты будешь ей лучшей матерью, чем когда-либо была Элизабет.

– О, да! – Эмма села. – Ты напомнил мне, я кое-что узнала сегодня. Элизабет хотела увезти от тебя Аннабель, когда случилось это несчастье.

Деймон кивнул.

– Я догадывался. Эмма вздохнула.

– Ну, Аннабель не знает этого. Она очень переживала и ужасно винила себя. – Эмма серьезно посмотрела на Деймона. – Я действительно думаю, что это могло как-то сказаться на ее организме и вызвать ее слепоту.

Глаза Деймона на мгновенье расширились, потом он вздохнул.

– Но почему? Я хочу сказать... она знает, что я не буду винить ее ни в чем, что случилось в тот день.

– Я знаю. Но понимаешь, она думает о тебе, а не о себе. Дорогой, она винит себя в том, что позволила Элизабет уговорить ее уехать. Она чувствует вину, потому что собиралась оставить тебя!

Деймон задумчиво поднес ее руку к губам.

– Ты действительно думаешь, что это могло отразиться на ее состоянии?

– Ну, это могло как-то сказаться на нем. Если бы мы могли убедить ее, что ты не осуждаешь ее и любишь ее ничуть ну меньше, несмотря на это... ну, она, возможно, стала бы поправляться. Тогда специалисты смогли бы что-нибудь сделать, чтобы вывести ее из этого состояния. Теперь Деймон тоже сел.

– Если бы они могли! – страстно пробормотал он.

Эмма неожиданно обвила его руками, прижимаясь к нему, все еще не веря, что они, наконец, помирились.

– Эмма, – со стоном произнес он почти серьезно, – не заставляй меня хотеть тебя больше, чем я хочу тебя сейчас!

– Почему? – прошептала она, лукаво улыбаясь.

И с тихим возгласом Деймон сумел надолго заглушить все ее дальнейшие провокационные заявления.