Глава 1

Внушительный фасад отеля «Эгремон» смотрел на зеленую гущу парка, вход в него располагался за углом, в тупиковом переулке, будто здание старалось скрыться от нежелательных посетителей. «Такой отель напугает любого человека, давит на психику», — подумала Лаура, лавируя среди движущегося транспорта и направляясь к входу в отель. Она поднялась по маленьким ступеням, улыбнулась швейцару в форме, который вежливо открыл перед ней дверь, и вошла в мир темно-зеленого коврового царства и шведского дерева.

Приостановившись на мгновение в дверях, она оглядела холл, бросила взгляд на низкий элегантный стол и столь же элегантную администраторшу, которая смотрела на нее с некоторым сомнением. Лаура пересекла холл по ковру и подошла к столу.

— Мое имя — Лаура Флеминг. Мне назначена встреча с сеньорой Мадралена…

Администраторша слегка изогнула губы в улыбке и взглянула в лежащую перед ней книгу записей.

— О да. Мисс Флеминг… — Она подняла глаза. Вам назначено на три часа, не так ли?

— Абсолютно точно, — ответила Лаура, подумав, не опоздала ли она.

Администраторша взглянула на наручные часы и продолжила:

— Поскольку сейчас только без пяти три, мисс Флеминг, может быть, вы будете так любезны и присядете? Я думаю, что сеньора Мадралена сейчас отдыхает после ленча, а ее компаньонка не станет ее беспокоить до назначенного времени.

— Хорошо, — согласилась Лаура и погрузилась в низкое кресло. Она была рада возможности передохнуть и привести мысли в порядок.

— Я сообщу компаньонке сеньоры Мадралена, что вы прибыли, — пробормотала администраторша, и Лаура снова кивнула.

— Благодарю вас, — сказала она, вынимая сигареты и прикуривая одну из них, причем рука ее дрожала. Чтобы успокоиться, она стала изучать холл. Немногие люди, присутствовавшие там, были значительно старше ее, и она подумала, что благосостояние и богатство приходят со зрелостью.

Однако спокойствие не приходило, уже через мгновение она встала и подошла к акварели, висевшей недалеко от двери, и стала ее рассматривать с вниманием, которого та не заслуживала.

Лауру мучили сомнения: зачем она откликнулась на объявление, опубликованное в «Таймс», позвонила и договорилась о встрече? Зачем ей встреча с женой Рафаэля, давшей это объявление, ведь у нее хорошая работа… Но ее мучило любопытство и еще что-то, чему она не могла дать объяснение… А вдруг сеньора Мадралена и вправду согласится взять ее на работу? Как она будет мотивировать свой отказ? Ведь она так настаивала на встрече…

Она стиснула руки. Еще есть время. Она может сейчас уйти из отеля и никогда не возвращаться сюда! Сеньора Мадралена знает только ее имя и не знает ее адреса. Почему она не уходит? Какая глупая, унизительная настойчивость заставляет ее оставаться на месте? Ну вот, теперь уходить уже поздно!

— Мисс Флеминг!

Лаура обернулась на женский голос с еле заметным иностранным акцентом. Перед ней на нижней ступеньке стояла изящная молодая женщина, ее волосы были собраны в строгий пучок. Одета она была в простое, неброское платье. Темные внимательные глаза осматривали Лауру с удивлением, и Лаура предположила, что произвела не самое лучшее впечатление.

— Да, я Лаура Флеминг, — сказала она, протягивая руку, к которой незнакомка едва прикоснулась. — А кто вы?

— Хм, я Розета Бургос — компаньонка сеньоры. Я пришла, чтобы проводить вас в ее апартаменты. Она отдыхала после ленча. Сиеста — вы понимаете?

Тон был холоден и сдержан, и Лаура подумала, что ей можно не беспокоиться, вряд ли ее возьмут на работу. Если Розета Бургос хоть как-то влияет на сеньору Мадралена, то у нее нет ни единого шанса.

Пока они поднимались в лифте к апартаментам сеньоры Мадралена, Лаура размышляла: зачем жене Рафаэля нужна компаньонка? Право, сам Рафаэль мог составить достойную компанию! Если только… Мысль пришла внезапно. Если только… если только они не развелись.

Но нет. Это совсем не похоже на правду. Рафаэль не тот мужчина, который способен жить в вакууме. Здесь должна быть какая-то причина. Разве сама Лаура не испытала на себе его железную силу воли, настойчивость в достижении цели?

Апартаменты сеньоры Мадралена находились на втором этаже, и скоро дверь лифта распахнулась перед покрытым ковром коридором, освещенным лампами дневного света и солнечными бликами, проникавшими сквозь створчатые окна. Розета Бургос знаком пригласила Лауру следовать за ней. Лаура подчинилась, молясь о том, чтобы выдержать испытание. Изукрашенная резьбой белая дверь вела в удобную гостиную. Здесь Розета оставила ее и отправилась сказать своей хозяйке, что гостья прибыла.

Лаура присела в кресло эпохи Регентства с высокой спинкой и полосатой обивкой. Она чувствовала себя неловко среди обилия вещей, дошедших из прошлого века. Розета Бургос тоже в какой-то мере относилась к той эпохе. Ее манеры и туалет, определенно, соответствовали викторианскому стилю. В дальнем конце комнаты открылась дверь, и Лаура поспешно поднялась. В комнату вошла пожилая женщина, тяжело опираясь на трость из слоновой кости. Несмотря на свою хрупкость и маленький рост, женщина выглядела впечатляюще, и Лаура с некоторым удивлением посмотрела на Розету Бургос, которая помогла женщине усесться в удобном кресле. Глаза Розеты при этом обдали холодом Лауру. Устроив госпожу, она выпрямилась и встала, как страж, возле кресла.

Лаура нахмурилась. Она начинала себя чувствовать несколько растерянно. Произошла какая-то ошибка. Эта госпожа не могла быть женой Рафаэля! Очевидно, фамилия Мадралена была не такой уж необычной и редкой, как она думала. И теперь ей предстояло как-то выпутываться из этой ситуации, пока не возникли неразрешимые проблемы.

Сеньора Мадралена оглядывала ее с сосредоточенным вниманием, и, хотя в ее взгляде нельзя было прочесть одобрения, во всяком случае, в нем не было той враждебности, которая присутствовала во взгляде Розеты.

— Мисс Флеминг? — спросила она, говоря с сильным акцентом. — Мисс Лаура Флеминг?

Лаура кивнула:

— Да, а вы сеньора Мадралена?

— Да, я Луиза Мадралена. Садитесь, мисс Флеминг. Спасибо, что вы пришли.

Лаура снова опустилась в кресло, накручивая на пальцы ремешок сумки и ожидая неизбежных вопросов.

Однако сеньора Мадралена явно не торопилась с ними. Она сказала:

— Вы прочли мое объявление в «Тайме», мисс Флеминг. Оно было достаточно ясным, я полагаю. Требуется гувернантка моему внучатому племяннику, которому четыре года.

— Внучатому племяннику? — . тихо повторила Лаура, и пульс ее учащенно забился.

— Да, мисс Флеминг. Моему внучатому племяннику Карлосу. Мой племянник — вдовец, видите ли, мисс Флеминг, и сейчас за мальчиком хорошо ухаживает пожилая нянька. Желательно, однако, чтобы с ним занимались более усиленно английским языком и, кроме того, немного чтением и счетом. Вы понимаете?

Лаура с трудом сглотнула, стараясь сосредоточиться на том, что говорит сеньора Мадралена.

— Да, я понимаю, — произнесла она тихо.

— Хорошо. Должность, которую я предлагаю, естественно, постоянная, но когда Карлос подрастет, он будет, конечно, отправлен в учебное заведение. Тогда ваша служба закончится, и я хочу сказать совершенно ясно, что других детей, которым потребовались бы ваши услуги, не будет.

— Понимаю, — кивнула Лаура. — И служба, о которой вы говорите, — в Испании?

— Да. — Сеньора Мадралена рассматривала ручку своей трости. — И вот тут у нас возникают некоторые проблемы.

— Да, сеньора? — Лаура напряглась.

— Да, мисс Флеминг. Район в Испании, где мы живем, называется Андалусией. Вы слыхали о ней?

— Да, сеньора.

— Это очень красивые места, мисс Флеминг. Я считаю, что самые красивые в Испании. Правда, здесь я могу быть пристрастной, так как я сама андалуска.

— Да, сеньора.

— Но Андалусия это не Мадрид и не Барселона. И Косталь, где находится дом моего племянника, расположен в очень уединенной местности. Мы живем на полуострове, мисс Флеминг; туда и обратно ведет лишь одна дорога — одноколейка. Я хочу сказать, что там нет магазинов, нет кинотеатров, вообще никаких развлечений. Есть, конечно, рыбная ловля и плавание, если вы этим увлекаетесь, но все же это не та жизнь, которую предпочитают современные английские девушки.

Ладони Лауры стали влажными, и капельки пота выступили на лбу. Все, что отложилось в ее спутанном сознании, это то, что жена Рафаэля мертва. Он вдовец! Это было неправдоподобно и… неожиданно. И ее вдруг охватило чувство неопределенной надежды. Теперь она не сомневалась. Об однофамильцах речи не может быть. Название Косталь болью отозвалось в ее сердце.

Но что же теперь ей делать? Она пришла сюда из любопытства, чтобы узнать, что произошло с Рафаэлем за пять лет, прошедших после их разрыва. Она не искала работы. Ее служба в частном детском саду оплачивалась вполне достойно. Все ее друзья были здесь, в Лондоне. Почему же вдруг ее мысли разбежались по всем направлениям? Почему вдруг ей кажется заманчивым это предложение сеньоры Мадралена?

В конце концов, это Рафаэль Мадралена оставил ее, отвергнув все, что они пережили вместе, ради того чтобы вернуться в Испанию и жениться на Елене Маркес, девушке, с которой он был помолвлен еще в детстве. Его связь с Лаурой была страстной, но неглубокой, им руководил ум, а не чувства. Собственно говоря, Лаура не была уверена, что им могут вообще владеть какие-либо неконтролируемые чувства. Правда, были моменты, когда она допускала это. Иногда он, казалось, терял власть над собой. И тем не менее он отверг ее, бросил! Ее передернуло. Неужели у нее настолько отсутствует гордость и она настолько извращенное существо, что согласится после всего этого воспитывать его сына? Он ведь будет ее за это презирать!

Она почувствовала, как горло ее сжал спазм. Какой глупый, нелепый импульс привел ее сюда, в отель «Эгремон»? Почему ей попалось на глаза это объявление в «Тайме»? Зачем она поддалась любопытству и возжелала узнать что-нибудь о семье Мадралена? Она сама опять рушит свою жизнь. Она ведь счастлива и уже спокойно думает о Рафаэле Мадралена, вытравились те болезненные чувства, что она испытывала раньше. Он далеко, вдали от нее, живет своей жизнью где-то в другом мире. И вот теперь, из-за своего необъяснимого порыва, она узнает, что он существует и что это его существование ей интересно, и ей подворачивается шанс отправиться в Испанию и увидеть самой, насколько изменили его годы. Но это же унизительно — воспользоваться таким шансом!

Сеньора Мадралена задумчиво рассматривала ее.

— Вы в порядке, мисс Флеминг? — ласково спросила она. — Мне кажется, что вы побледнели. Может быть, это из-за невероятной жары в комнате? Розета, открой окно!

Розета Бургос отправилась открывать окно, а Лаура облизала пересохшие губы.

— Вы упомянули о месте, где находится дом вашего племянника, так, будто это связано с какими-то проблемами, — сказала она, обращаясь к сеньоре Мадралена.

Та вздохнула и широко развела руками:

— Это так, мисс Флеминг. На мое объявление откликнулись многие претенденты. Но все, по-видимому, считают, что Испания представляет собой некий огромный курорт и что предлагаемая должность — это синекура. К сожалению, мне пришлось отказать этим претенденткам. Некоторые отказались сами. Я должна быть честной с вами. Вначале мне хотелось найти женщину постарше, такую, которая не вообразит себя влюбленной в первого же испанца, наградившего ее комплиментом. Испанские мужчины исключительно галантны, но их не следует принимать всерьез.

Лаура почувствовала боль в желудке при словах сеньоры. Может быть, она хочет предостеречь и ее на такой случай?

— Я понимаю, — произнесла она довольно быстро.

— Итак, вы понимаете, что были определенные претендентки, которых я сочла неподходящими. А те, которые казались подходящими, не хотели оказаться в изоляции. Вы понимаете, мисс Флеминг, нелегко девушке, привыкшей жить в шумном Лондоне, закопать себя в окружении, лишенном прелестей большого города.

— Я это понимаю, — согласилась Лаура. Кажется, теперь она испытывала еще большие затруднения. Все, что сказала сеньора Мадралена, мало меняло ее собственную ситуацию. Она не должна была находиться здесь. Она определенно не должна принимать это предложение. Ей нужно давно выбросить Рафаэля Мадралена из своих мыслей раз и навсегда.

— Ну а теперь, мисс Флеминг, — заключила сеньора Мадралена, — перейдем к вашей квалификации.

Лаура быстро встрепенулась:

— Что? О да, моя квалификация. Ну, в настоящее время я работаю в частном детском саду для детей в возрасте от четырех до шести лет, но я занималась работой, о которой вы говорите. Я… я была некоторое время гувернанткой детей одного из посланников в посольстве Испании.

Лицо сеньоры Мадралена выразило заинтересованность.

— Ах так! — воскликнула она с удовольствием. — Вы сказали — посланник. Можно мне узнать его имя?

— Конечно. Это сеньор Энрико Вальдес.

— Энрико! О, он ведь близкий друг нашей семьи. Мы знаем его очень хорошо. Собственно говоря, мой племянник некоторое время сам находился в Лондоне и работал в посольстве. Он много раз посещал Энрико. Может быть, вы даже встречали его, мисс Флеминг.

Щеки Лауры зарделись.

— Я… я, возможно… — произнесла она слегка неуверенно.

— Имя моего племянника дон Рафаэль, дон Рафаэль Мадралена, мисс Флеминг.

слушая разговор, и ее холодный взгляд часто задерживался на Лауре.

— Скажите мне, — внезапно спросила сеньора Мадралена, — разве у вас нет семьи, с которой следует посоветоваться, мисс Флеминг? Или, может быть, с каким-нибудь молодым человеком, имеющим на вас виды?

Лаура улыбнулась:

— Мои родители, оба, умерли, сеньора. Меня воспитала пожилая тетя, но, к сожалению, она тоже умерла. Я живу в квартире вместе с другой девушкой, в Кенсингтоне. Что касается друзей — молодых людей, то они у меня, конечно, есть. Но ничего серьезного…

Глаза сеньоры Мадралена расширились.

— О конечно. Свобода, которой пользуются английские женщины, известна во всем мире. — Она взглянула на Розету: — Ну что, Розета! Предпочла бы ты такой образ жизни? Полная свобода поступать так, как хочется, жить и, возможно, любить по своей воле?

Розета пожала плечами:

— Я вполне удовлетворена своей жизнью, донья Луиза. Я не стремлюсь к свободе. Иногда свобода может оказаться такой же утомительной, как обязанности. Кроме того, одинокая женщина, способная позаботиться о себе, не завоевывает сострадания и сочувствия мужчин. Женщина не должна проявлять инициативу. Она всегда обязана помнить, что она — женщина.

Лаура крепко сжала свои руки.

— Вы хотите сказать, что женщина должна знать свое место… Вы это хотите сказать?

Голос ее, когда она произносила эти слова, звучал несколько напряженно. Тяжелые веки прикрыли глаза Розеты.

— Конечно! Мужчина не будет уважать женщину, которая перенимает его свойства. Вы, англичанки, можете располагать своей свободой, но при этом вы теряете гораздо больше, чем приобретаете!

— Ха! — хрипло рассмеялась сеньора Мадралена. — Ты твердо придерживаешься такого взгляда, Розета, я знаю. Ну хватит об этом. Мисс Флеминг, у вас было время обдумать мое предложение. Работа — ваша, если вы захотите принять эту должность. Работа менее чем утомительна, вы знакомы с ней. Есть, конечно, одно обстоятельство… Вам может быть одиноко, я бы сказала. Что же вы думаете? — Лаура замешкалась, и сеньора продолжила: — Вы не совсем такая, какой я представляла себе гувернантку моего внучатого племянника. Ваши волосы такого блестящего медного оттенка очень необычны, и вы сами, пожалуй, несколько молоды, хотя, по-видимому, приучены к ответственности. Вы мне нравитесь, насколько я вас узнала, поэтому я готова рискнуть, если и вы готовы…

Лаура улыбнулась на эти слова:

— Вы хотите, чтобы я дала ответ сразу, сейчас?

— Да, я предпочла бы знать сейчас.

— Очевидно, мисс Флеминг опасается, что ее свобода может оказаться ограниченной в таком изолированном месте, — заметила Розета Бургос язвительно.

Наверно, этими словами Розета Бургос хотела подтолкнуть Лауру к отказу от лредложения, ко они возымели обратное действие. Соблазн был слишком велик, и будет ли Рафаэль Мадралена презирать ее за слабость или нет, ей уже стало безразлично, больше всего она хотела снова увидеть его.

— Честно говоря, Лаура, ты просто не в своем уме!

Эти слова произнесла Линдсей Баррат, девушка, с которой Лаура жила вместе в квартире. Линдсей была секретаршей и работала у нотариуса в Грейс Инн. Они с Лаурой росли вместе в Челмсфорде в те дни, когда Лаура жила у своей тетки.

Лаура, сидевшая перед своим туалетным столиком и накладывавшая крем на лицо, пожала плечами.

— О, Линдсей, не начинай снова! — попросила она, втирая крем. — Мы обо всем этом уже говорили, и я знаю, я знаю, что сошла с ума. Но обсуждать бесполезно. Теперь я должна ехать. Я сказала, что поеду!

Линдсей прилегла на свою кровать и недоверчиво взглянула на свою подругу:

— Но ты отказываешься от очень хорошей работы в детском саду, и все это по какой-то прихоти! Господи, когда Рафаэль Мадралена увидит тебя, он, возможно, прикажет тотчас же отправляться назад в Лондон. Ты об этом не подумала? Боже мой, ты ведь знаешь, твоя судьба никак его не волновала, когда пять лет тому назад он вернулся в свой Кос-таль. Разве тебе этого мало? Не надо бегать за ним так! Ты просто нарываешься на неприятности! — Она тяжело вздохнула. — Тебе сейчас двадцать четыре, Лаура. Ты уже не глупый подросток. Твое увлечение переросло все разумные размеры в твоем воспаленном мозгу. — Она передернула плечами. — Я просто тебя не понимаю. У тебя что, нет гордости? Я уверена, что никогда не стала бы бегать за мужчиной, какой бы он ни был. Кроме того, а что ты думаешь о Гордоне? Ты подумала об этом? Он не будет стаптывать здесь каблуки в течение месяцев, пока ты будешь находиться в дебрях Андалусии или где-нибудь еще! Лаура улыбнулась:

— Гордон и я — просто друзья, Лин. Ты это знаешь. Если у него есть какие-нибудь серьезные намерения, то он знает, что меня это не интересует.

— Но почему? Он славный парень, и у него хорошая работа. Боже мой, он ведь станет менеджером Лоутона через несколько лет!

— Я знаю это. Право, Линдсей, ты что, хочешь выдать меня замуж или еще что-нибудь? Линдсей скорчила гримаску:

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Я ведь была здесь пять лет тому назад, помнишь? Я знаю, что ты пережила. Отправившись туда, ты не достигнешь ничего, кроме того, что наживешь себе еще больше неприятностей!

Лаура опустила голову.

— Я не жду, что все будет очень просто, Линдсей, — медленно произнесла она. — Я не жду, что Рафаэль даже узнает меня. В конце концов, как ты говоришь, прошло целых пять лет. За это время случилось очень много всего, особенно с ним. Но, о, я не знаю, назови это любопытством, если хочешь, или, может быть, просто беспокойством, но я должна туда отправиться. Может быть, это судьба заставила меня обратить внимание на это объявление.

— Судьба! — фыркнула Линдсей, потянувшись за сигаретой. — Бесполезно, Лаура. Что бы ты ни говорила, какие бы доводы ни приводила, я все равно считаю, что ты бросаешь все только для того, чтобы снова увидеть этого человека!

Лаура закончила наносить крем на свое лицо и задумчиво размышляла над словами Линдсей. Она знала, что подруга права. Она знала, что Линдсей хотела сделать только то, что было бы для нее правильным, и она знала также, что погружается в глубокую воду. Но все это не имело значения. Она дала слово сеньоре Мадралена, и она его сдержит. Она не смела думать о том, что произойдет в результате. Она знала только, что обрекла себя. Вот только на что?

Она сжала губы. Интересно, узнает ли ее Рафаэль и насколько она изменилась за эти пять лет. Она никогда не была красавицей, ее черты лица слишком неправильны для подлинной красоты, но ее украшают удлиненные, слегка раскосые глаза с таинственным зеленоватым оттенком, а брови над ними и окаймляющие их ресницы удивляют по-настоящему черным цветом, хотя ее ниспадающие на плечи волосы отливают медью. Мужчин завораживает ее большой рот и маленький носик, она выше среднего роста, и ноги ее пропорциональны телу, а не растут от ушей, как у некоторых из этих гибких и стройных существ, которыми в настоящее время так восторгаются. Она очень привлекательна, и мужчины всегда находят ее такой. Возможно, критическое отношение, с которым она подходит теперь к своей внешности, объясняется тем, что после ее отношений с Рафаэлем Мадралена она ни разу больше не увлеклась мужчиной настолько, чтобы думать о том, находит он ее привлекательной или нет.

Она встала и, переодев халат, сказала:

— Я опаздываю. Ты меня подбросишь до детского сада?

У Линдсей был скутер, и, хотя ей было не по пути с Лаурой, она обычно подвозила ее. И в этот раз она кивнула и сказала:

— Конечно. — Затем, погасив свою сигарету, она продолжила: — Я ведь не обидела тебя, Лаура, нет? Извини, если считаешь, что я вмешиваюсь не в свое дело.

Лаура улыбнулась:

— Не говори глупостей, Лин. Ты знаешь, что можешь думать все, что хочешь. И как я уже говорила, я знаю, что ты действительно права. Но ты никогда, я не могу это объяснить как следует, ты никогда не была влюблена, по-настоящему влюблена, иначе ты понимала бы, что я испытываю!

Линдсей пожала плечами и воскликнула:

— А ты все еще влюблена в него?

— О нет. — В этом Лаура уверена. — Нет, теперь уже нет. Боль прошла. Мне кажется, что я просто окаменела. Но ты ведь знаешь, я обожаю солнце, а здесь скоро наступит зима. Мне хочется жить в жарком климате.

— Но ведь существует сколько угодно должностей и в других теплых странах, — сухо заметила Линдсей. — Тебе нет необходимости ехать именно в Испанию.

Лаура надела пальто.

— Да, необходимости нет. Однако я берусь за эту работу. И если через шесть недель я не вернусь, ты можешь предложить своей младшей сестре приехать и жить здесь с тобой.

— Кому? Ты наверно шутишь, — ахнула Линдсей с притворным ужасом. — Я не хочу, чтобы моя собственная сестра дышала мне в спину каждый раз, когда я совершу что-нибудь исключительное, и сообщала о моих делах папе! Не бойся, я просто подожду и посмотрю, что произойдет!

В маленьком самолете, курсировавшем на внутренних линиях, было жарко. На нем Лаура преодолевала последний отрезок пути из Мадрида в Малагу. Она полагала, что воздушное кондиционирование в самолете существовало, но по сравнению с роскошью реактивного самолета, в котором она летела в Мадрид из Лондона, маленький самолет был довольно неудобен. Все же она считала, что перелет по воздуху лучше путешествия на поезде, длящегося несколько часов. А поскольку все, что касалось переезда, организовывалось сеньорой Мадралена, она полностью полагалась на ее опыт и здравомыслие.

Сеньора вернулась в Испанию несколько дней тому назад, и от нее с тех пор не было никаких известий. Несколько дней Лаура жила в ожидании письма или телеграммы, где говорилось бы, что сеньор Рафаэль Мадралена решил отказаться от приглашения гувернантки к своему сыну. Однако такого сообщения не последовало, и Лаура начала сомневаться в том, что Рафаэль интересовался именем женщины, которая примет на себя обязанности по обучению и воспитанию его сына.

Линдсей относилась ко всей затее скептически и, хотя она прекратила попытки отговорить Лауру от ее решения, использовала всевозможные уловки, чтобы доказать, как глупо та поступает. Гордон Мэннинг добавил свои комментарии — он ничего не знал об отношениях Лауры с семьей Мадралена и просто рассматривал ее настойчивое решение взяться за эту работу как свидетельство беспокойного состояния ее ума.

Он протестовал неистово и даже в конце концов предложил ей выйти за него замуж. И тогда, только тогда Лаура задумалась над своим упорством, заставлявшим ее осуществлять свое решение. Как говорила Линдсей, Гордон — славный парень, и Лаура уверена, что ей было бы с ним неплохо, но для брака требуется ведь нечто большее, чем просто совместимость! Если она откажется от работы в Испании и выйдет за Гордона, что ее ждет в будущем? Дом в предместье Лондона, комфортабельный настолько, насколько им это удастся сделать, дети, второй автомобиль! Все будет очень мило и уютно, но ее никогда не удовлетворит такое существование! Объявление в газете, по крайней мере, убедило ее в этом. Интересно, что она испытала бы, если бы оно попалось ей на глаза еще через год? Она могла за это время, ну, просто могла выйти за Гордона замуж, и что тогда?

Она взглянула в иллюминатор возле ее сиденья, увидела кудрявые облака под крыльями самолета, который готовился к посадке. Внизу простиралось голубое пространство Средиземного моря, а далее — горный хребет над прибрежной равниной.

Блеск и суета Мадрида слегка подготовили ее к жаре и краскам, но береговая линия обладала своим очарованием. Буйно разросшаяся зелень устремилась навстречу, когда они шли на посадку в самом южном аэропорту провинции.

Собирая свои вещи, она обратила внимание на направленный на нее восхищенный взгляд мужчины, который сидел через проход от нее, и легкий румянец покрыл ее щеки. В конце концов, она уже привыкла к восхищенным взглядам представителей противоположного пола и могла бы на них не реагировать, наверно, сегодняшняя ее чрезмерная чувствительность объясняется предстоящими ей испытаниями.

Снаружи жара обдала ее удушливой волной, и она была рада, что предусмотрительно переоделась в аэропорту Мадрида. Когда она уезжала из Лондона, на ней был костюм, но сентябрь в Лондоне резко отличается от сентября в Андалусии, и она переоделась в прилегающую тонкую хлопчатобумажную тунику необычного голубого оттенка. Ее волосы, которые она обычно носила распущенными, собраны во французскую косу, и она надеялась, что выглядит соответственно предстоящей ей работе Собственно говоря, она знала очень мало о ситуации в семье Мадралена. Когда она знала Рафаэля, он жил в Костале с отцом и младшей сестрой. Его мать к тому времени скончалась, и ему пришлось вернуться в Испанию, чтобы взять в свои руки управление семейным владением после внезапной смерти и отца. Сеньора Мадралена не касалась в разговоре с ней личных дел своего племянника, хотя очевидно, что она живет со своим племянником.

Лаура вышла из зала прилета наружу и некоторое время стояла, оглядываясь. Был поздний вечер, солнце устало спускалось к горизонту, и Лаура испытывала некоторое беспокойство.

Похоже, что ее никто не встречал, хотя сеньора Мадралена заверила, что ее встретят. Это заставило ее почувствовать себя несколько неловко.

— Простите, сеньорита, могу я быть вам полезен? — Лаура оглянулась на мужской голос и вздохнула. Это был мужчина из самолета.

— Благодарю вас. Меня должны встретить, — холодно ответила она и отвернулась.

Однако мужчина был настойчив.

— Может быть, все же, сеньорита, я могу помочь вам? — продолжал он. — Вы, очевидно, англичанка. У нас в Андалусии не встречаются такие восхитительные фигуры, и тот, кто должен вас встретить, явно не приехал. Позвольте мне представиться: я Педро Армес, к вашим услугам, сеньорита.

Лаура на мгновение разжала губы:

— Я благодарна вам за внимание, сеньор, но я уверена, что мне не понадобится помощь и вы зря теряете время… — Она сделала несколько шагов я сторону от него и испытала некоторую неловкость, когда увидела, что он следует за ней.

— Я не считаю, что трачу зря время, сеньорита, — пробормотал он вежливо. — У вас есть друзья в Малаге? Или, может быть, вы приехали сюда, чтобы отдохнуть?

— Ни то, ни другое, — ответила она кратко и вздохнула.

— Нет? Но вы, конечно, приехали сюда не на работу! Какое возможное положение можете занять вы, такая молодая и привлекательная!

— Вы начинаете меня раздражать, сеньор, — сказала она холодно и бросила на него уничтожающий взгляд. — Что, испанцы всегда ведут себя так с теми, кто приезжает в их страну?

Педро Армес рассмеялся, продемонстрировав ровные белые зубы. Он — красивый мужчина и, вероятно, знал это. По-видимому, для него явилось неожиданностью, что его так осадили. Лаура снова вздохнула. Если бы только кто-нибудь показался! Хоть кто-нибудь! Она начала думать, что, может быть, Рафаэль Мадралена отказался от ее услуг и по какой-то нелепой, ужасной случайности она не получила об этом сообщения.

И вдруг чья-то рука дотронулась до нее, и она чуть не подскочила. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с пожилым человеком, одетым в темно-серую форменную одежду, и настроение ее немедленно улучшилось.

— Мисс Флеминг? — спросил незнакомец по-английски, с гортанным произношением.

— Да. — Лаура кивнула с готовностью.

— Очень хорошо. Я Вилланд, шофер дона Рафаэля Мадралена. Я приехал, чтобы доставить вас в Косталь. Это весь ваш багаж?

Лаура подтвердила это, радуясь, что может избавиться от Педро Армеса, но тот все еще не отставал.

— Эй, Хайме, это ты? — воскликнул он с удивлением. Пожилой шофер ответил ему угрюмым взглядом.

— Добрый , день, сеньор Армес, — пробурчал он и, подняв чемоданы Лауры, направился к лимузину, припаркованному недалеко. Лаура взглянула в сторону Армеса и с удивлением заметила странное выражение на его красивом лице. Затем он улыбнулся.

— Итак, сеньора, — тихо произнес он, — мы будем соседями. Вы, по-видимому, гувернантка, которую Рафаэль Мадралена нанял для Карлоса, правильно?

— Вы знаете семью Мадралена? — напряглась Лаура.

— О да, — сказал Педро Армес, кивая. — Я знаю семью Мадралена. Но вы все равно поразили меня. Мне придется позаботиться, чтобы вы не соскучились в наших отдаленных местах.

— Я не думаю, что вам следует беспокоиться на мой счет, сеньор. — Глаза Лауры потемнели от нетерпения, и она направилась прочь, вслед за Вилландом, думая при этом о странном чувстве симпатии, которое почему-то вызвал у нее этот Педро Армес. Он в достаточной мере безобиден, хотя отличается настойчивыми манерами. Может быть, это чувство вызвано тем, каким образом он сказал, что знает семью Мадралена.

Отбросив эти мысли, она догнала Вилланда. Существовало гораздо больше других вопросов, которые предстояло обдумать, и ей следовало все время помнить о том, что в доме Мадралена она не гостья, а всего-навсего гувернантка.

Вилланд усадил ее на заднее сиденье лимузина, хотя она предпочла бы сесть рядом с ним. Но он принадлежал к старой школе слуг и считал, что у шофера иное положение, чем у пассажира. В любом случае он не производил впечатления разговорчивого человека, а если это не так, она могла бы поддаться искушению расспросить его поподробнее о семействе Мадралена, хотя понимала, что этого не следует делать. Однако заднее сиденье не располагало для беседы, и, кроме того, когда они начали подниматься на головокружительную высоту гор, расположенных к северу от Малаги, Лауре стало не до разговоров.

Миновав Пуэрто-дель-Леон, они начали спускаться в равнину, где дорога разветвлялась, и Лаура увидела указатели направления на Севилью и Кадис. Вилланд повернул машину по направлению к побережью, и они поехали дальше по равнине, где все еще обнаруживались следы пребывания мавров. Она увидела дома с высокими стенами и внутренние дворы в тени пальм и лимонных деревьев. Конечно, они проезжали и виноградники, и ручьи, и маленькие плотины, сдерживающие потоки воды, направляя ее в каналы для орошения посевов. Она увидела людей, одетых в темную одежду, иногда в широкополых шляпах, работающих на полях. Лаура ощущала густой запах земли, а порой слышала заунывные звуки испанской гитары.

Она почувствовала, что подпадает под магическое воздействие этих мест. Вокруг была такая красота и такие краски, что они полностью захватили ее, и желание поскорее вновь увидеть Рафаэля Мадралена отступило куда-то.

Приближалось побережье, они уже ехали вдоль берега реки, где на просторах невозделанной земли паслись стада быков. Она слышала, что этих быков выращивают для корриды, и с бьющимся сердцем подумала, что они приближаются к Косталю.

Похоже, это было именно так, нескольку они свернули с главной дороги и поехали по более узкой, ведущей к морю. Она почувствовала запах соли в воздухе и услышала крики морских птиц.

Теперь Лаура смотрела в окно машины с возросшим интересом. Дорога постепенно вела вниз, и они приближались к длинному голому мысу, который простирал свои неровные края далеко в Атлантику. Это действительно дикое место, подумала Лаура, именно такое, как ее предупреждала сеньора Мадралена. Устье реки образовывало одну сторону мыса, а о другую разбивались океанские волны. Выше устья реки к скалам прилепилось несколько домишек, а внизу находилась маленькая пристань с несколькими рыбацкими лодками, привязанными к кольцам на камнях, и растянутыми сетями.

— Вот это Косталь, сеньорита, — хрипло произнес Вилланд, обратившись к ней в первый раз.

— Правда? — Лаура бросила на него острый взгляд. — Нам еще далеко ехать?

— Нет, сеньорита. Мадралена совсем близко. Лаура вновь откинулась на сиденье, собираясь с силами. Приближался момент, когда она увидит Рафаэля Мадралена. Она не должна поддаваться эмоциям, независимо от того, какой будет его реакция.

Оставив позади деревню, они объехали утес по отлогой петле дороги, которая спиралью вела из Малаги. Когда Лаура начала уже сомневаться, что машина одолеет все эти зигзаги и петли, они повернули к железным литым воротам, проехали через них и по склону спустились к дому Мадралена у самой береговой черты Атлантики.

Машина остановилась перед въездом во внутренний двор, и Лаура вылезла из нее и встала на ноги, которые затекли за время дороги. Она не могла сдержать восхищения при виде того, что ей представилось. Дом построен из серого камня в мавританском стиле с многими внутренними двориками и фонтанами. Вход во двор был замысловато украшен арками, орнаментами и лепкой. Дальше, во дворе, вьющиеся растения поднимались вверх из установленных на земле ящиков, жасмины и розы буйно цвели подле высоких ваз, а вокруг центрального фонтана вился дикий виноград. Двор вымощен золотистой мозаикой, а высокие арки сверкали в лучах закатного солнца.

Лаура стояла, пораженная увиденным, и в это время из-за здания сбоку вышла пожилая женщина во всем черном и быстро направилась к ним. Ее седеющие черные волосы собраны в тугой пучок. Лаура сжала пальцами ремешок сумки, думая о том, как она встретит предстоящее ей тяжелое испытание.

Женщина сначала обратилась к Вилланду, который в этот момент извлекал из багажника чемодан Лауры, и из их обмена словами Лаура поняла, что экономка недовольна им. Затем женщина бросила оценивающий взгляд на Лауру и сказала:

— Идемте, мисс Флеминг, я покажу вам вашу комнату. Донья Луиза отдыхает, а сеньорита Розета в настоящее время отсутствует.

— Спасибо, — улыбнулась Лаура. — Вы экономка дона Рафаэля?

— Да. Я Мария. Будьте любезны, идемте со мной.

Лаура пожала плечами, замешкалась над своими чемоданами и затем, подняв один, последовала за женщиной. К ее разочарованию, они не вошли во внутренний двор, но обогнули здание и вошли в дверь, которая вела в маленький холл.

Это вход, которым вы будете пользоваться, когда будете одна, сеньорита, — коротко сообщила ей Мария. — Естественно, когда вы будете с мальчиком, вы сможете свободно ходить по дому.

— О да! Карлос! — Лаура кивнула. — Когда я смогу его увидеть?

— Вам надо спросить дона Рафаэля об этом, сеньорита, — ответила Мария, поднимаясь по лестнице, ведущей на верхние этажи. — Идемте.

Лаура следовала за полной пожилой женщиной, слегка сгибаясь под весом тяжелого чемодана. И поскольку все слуги выглядели старыми или пожилыми, она считала себя обязанной нести его. Они достигли площадки, и Мария пересекла ее, открывая дверь в большую, залитую закатными лучами солнца комнату; венецианские ставни были открыты, пол выложен каменными плитками. Все выдержано в лимонных и зеленоватых тонах. Лауре комната понравилась. Мария прошла через всю комнату и открыла дверь.

— Это ваша ванная, — сказала она бесстрастно. — Когда вы вымоете руки и причешетесь, спуститесь вниз, в кухню. Лиза отведет вас к дону Рафаэлю.

— Спасибо. — Лаура поставила свой чемодан и задумчиво посмотрела на Марию. — Дон Рафаэль ждет меня?

Мария пожала плечами и сказала, скрестив руки на своей широкой груди:

— Хайме должен был привезти вас сюда час назад. Но, — она огорченно раскинула руки, — он так медленно водит машину, и вот, вы опоздали. Донья Луиза ожидала, что вы приедете раньше дона Рафаэля.

— Раньше… — Лаура провела языком по губам, которые внезапно пересохли. — Раньше дона Рафаэля? Вашего господина не было дома?

— Дон Рафаэль сегодня вернулся из Мадрида, там проходила распродажа быков, сеньорита.

— Значит… значит… — Некоторое замешательство Лауры передалось частично и Марии, поскольку та продолжила:

— Все было уже устроено до того, как он уехал, сеньорита. Донья Луиза должна была нанять гувернантку для мальчика. Не беспокойтесь. Дон Рафаэль не из терпеливых людей, но он подождет некоторое время, пока вы приведете себя в порядок.

Лаура опустилась без сил на край кровати. Голова ее гудела. Рафаэль не знал о ее приезде! Ее беспокойство действительно оправданно. Он ничего не знал о том, кто она такая, до сегодняшнего дня. Впрочем, он может не знать этого и сейчас.

Тело ее покрылось потом. Теперь не имело значения то, что произошло раньше, она уже приехала. Другой вопрос — позволят ли ей остаться? Контракт, который она подписала в Лондоне с сеньорой Мадралена, включал пункт о месячном испытательном сроке, но если Рафаэль Мадралена откажет сразу, ей будет легко перестроиться. Но пока она должна сохранять спокойствие. Паниковать ни к чему. В конце концов, чего ей опасаться? Он ведь просто мужчина, такой же, как прочие, его отношение к ней уже не причинит ей боль. Вся боль — в прошлом. Но в прошлом ли? Почему же ей вдруг захотелось внезапно исчезнуть?

Глава 2

Из окна открывался великолепный вид, но у Лауры не было времени им восхищаться. Она поскорее отправилась в ванную комнату, ополоснула лицо, стараясь справиться со своими мыслями и ощущениями. Глядя на себя в зеркало, она боялась того, что можно прочесть в ее глазах и, прежде всего, пугаюшей неуверенности в себе.

Она чуть поправила прическу, убрав щекочущие уши два завитка. На макияж у нее уже не было времени, и она просто добавила немного теней и подвела губы помадой. Платье-туника выглядело вполне сносно, она провела по бокам влажными ладонями, убирая морщинки ткани, и направилась к лестнице.

Мария не сказала ей, где находится кухня, но ее было нетрудно найти. Следуя на запах чеснока и жарящегося мяса, она открыла большую дверь и очутилась в комнате с выложенным плиткой полом. Комната оказалась очень большой, посреди нее возвышался выскобленный стол из белого дерева. Пучки лука и связки чеснока свисали с потолка, большой свиной окорок поджаривался на современно выглядевшей жаровне. Мария была там, она стояла возле стола и помогала другой женщине чистить горох. Вилланд тоже находился там и сидел у двери, куря трубку. Рядом с ним стояла кружка дымящегося кофе. Лаура почувствовала, что нервничает и как бы вторгается в это общество, но Мария, увидев ее, взглянула вполне приветливо.

— Вы готовы? — спросила она с утвердительной интонацией, и Лаура кивнула. — Хорошо, Лиза! — громко позвала Мария, и девушка лет шестнадцати появилась из комнаты, которая, по-видимому, была огромной кладовой. Девушка была маленькой и черноглазой, она улыбалась широко и приветливо.

Мария заговорила с ней по-испански, быстро и отрывочно, так что Лаура, понявшая только звучание слов, не могла уловить содержание разговора. Лиза кивнула и затем, взглянув на Лауру, сказала:

— Пожалуйста, идемте со мной, сеньорита.

Она произнесла эти слова медленно, тщательно и с трудом по-английски.

Лаура последовала за Лизой и через вращающиеся двери из кухни прошла в главную часть дома. Они шли по коридору, пол которого был выложен мозаикой, а стены укрыты панелями и увешаны портретами покойных членов семейства Мадралена. Лаура, рассматривая их, узнавала некоторые черты Рафаэля. Было что-то беспокойное в их молчаливом присутствии, и она обрадовалась, когда коридор вывел их в большой холл с высоким арочным потолком. Через широкие окна просматривался внутренний двор; тени стали совсем длинными. Приближался вечер. Лиза повернула выключатель, и свет от ламп, висевших в холле, осветил и внутренний двор. Янтарное сияние высветило панели и лабиринт резных арок, которые украшали каждый вход.

Лаура, не осознавая, замедлила шаг, пока Лиза не приостановилась и, повернувшись, спросила:

— Вы идете, сеньорита? — Она произнесла это очень ласково. У Лизы не чувствовалась резкость языка, свойственная Марии; у Лауры вновь возник соблазн задать несколько вопросов, но она сдержалась и обрадовалась, когда через несколько мгновений Лиза остановилась перед двойными дверями, украшенными перламутровыми ручками.

— Кабинет дона Рафаэля, — проговорила она тихо и затем тихонько постучала по панели и толкнула дверь, впуская Лауру в комнату.

Почти мгновенное завершение Лизой ее обязанностей застало Лауру врасплох: она все еще надеялась, что у нее будет время, чтобы собраться. Этого не случилось. Она сразу же оказалась лицом к лицу с человеком, которого видела последний раз пять лет назад ночью, перед его отъездом из Англии.

Она не знала, чего ожидать, какой может быть его реакция. Но она явно не были готова к тем безжалостным изменениям в его облике, которые произошли, и к горечи, которая скрывалась в глубине его холодных серых глаз. Она остро вспомнила его образ, и мужчина, представший перед ней сейчас, мало чем напоминал его. Он запомнился ей высоким и черноволосым, но он никогда не был таким худым. Его исхудавшее лицо избороздили глубокие морщины, темные волосы, прежде очень густые, слегка поседели на висках не по возрасту — ему тридцать пять, — он определенно выглядел значительно старше. Какими бы ни были переживания, которые он перенес со времени их расставания, они явно оставили свой след, и Лаура нерешительно замешкалась у двери, будто ошиблась комнатой.

Рафаэль Мадралена стоял у окна, когда она вошла, прислонясь к раме, и посмотрел на нее совершенно бесстрастно. Из окон его кабинета просматривалась великолепная панорама: утес и скалы ниже его погружались в пурпурные закатные лучи солнца. Но Рафаэль, казалось, был совершенно безразличен ко всему окружающему, не замечая ни буйства красок, ни течения времени. Он был одет в черный костюм и белую рубашку, которая подчеркивала его темную кожу. Он был до кончиков ногтей испанским дворянином, и Лаура даже не пыталась вообразить, что Рафаэль Мадралена может испытывать какие-то чувства к ней, тем более по истечении пяти лет. Стремление бежать, которое появилось у нее после разговора с Марией, достигло огромных размеров, и она остро почувствовала желание освободиться от всех своих прежних надежд. Ей стало тесно и холодно в этой изящно обставленной комнате. Здесь не чувствовалось роскоши и богатства, но был тщательно натерт деревянный пол, который покрывали ковры из шкур, а стены скрывались под полками с сотнями томов в тускло-коричневых переплетах, которые явно редко видели солнечный свет. Дубовый стол завален бумагами, а два стула, обитые коричневой кожей, — один за столом, а другой перед ним — словно приглашали к уединенной беседе. Ее внимание автоматически отмечало все это, но устремлено было на мужчину, который смотрел на нее с холодной настойчивостью.

Лауре хотелось, чтобы он сказал что-нибудь. Если портреты в коридоре насторожили ее, хоть она и не была слишком чувствительной, то сейчас она, кажется, испугалась, представив, что ее мысленно изучают, как насекомое под микроскопом. Она неловко шевельнулась, и он выпрямился, двигаясь с ленивой медленной грацией, которая всегда напоминала о его мягкой кошачьей натуре, однако совсем не домашнего животного.

— Так-так, — произнес он медленно, продолжая внимательно разглядывать ее. — Так, значит, я не ошибся. Это ты, Лаура.

— Д-да, — сумела она выдавить. — Здравствуй снова!

Все казалось ужасным: и эта атмосфера, и он сам, и она в своих неосознаваемых желаниях. Никогда, даже в самых диких своих снах, не могла она представить, что будет чувствовать себя так неловко. Почему-то она глупо верила, что, хотя все обстоятельства изменились, они сами остались прежними, но как это наивно! Рафаэль смотрел на нее, как ей виделось, презрительно, а она, не имея представления, какие тяжелые переживания избороздили его худое лицо такими глубокими морщинами, ощущала душой и телом, что этот человек стал ей чужим.

И тем не менее что-то будило интимные воспоминания, скорее ощущения, которые она некогда испытывала с ним, и хотя она его уже не любила, он все еще волновал ее как мужчина.

— Ты не присядешь? — подойдя к своему столу и указывая на другой стул, сказал он.

Лаура колебалась. Ей не хотелось садиться, если он собирается стоять. Она и так чувствовала себя неловко, а в этом случае дискомфорт усилится. Наконец она сделала, как он сказал, и стала ждать продолжения.

Он извлек из коробки на столе сигару с обрезанным концом, медленно зажег ее и затем холодно сказал:

— Зачем ты это сделала?

— Я… я не знаю, — ответила она, сжав пальцы рук, лежавших на коленях. — Вероятно, мне… мне было любопытно.

Ее ответ прозвучал очень смело, почти безответственно.

— Любопытно. — Его слова прозвучали резко. — Любопытно, что со мной?

— Да. — Лаура с трудом сглотнула.

— Почему?

— Я не знаю. — Она вздрогнула. — Я увидела объявление, которое дала твоя тетушка, и имя… — Голос ее стал тихим. — Я думаю, что это звучит глупо, не правда ли?

— Нет, не глупо, — произнес он холодно. — Скорее, капризно! — Он покачал головой. — Честно говоря, ты поражаешь меня. Приехать сюда, в мой дом, якобы для того, чтобы заботиться о моем ребенке, просто по прихоти — в результате порыва, из любопытства?

— Эт-то не совсем так, не вся правда, — сказала она, закусив губу и чувствуя, что должна как-то защищаться. — Причины, по которым я приехала сюда, не были ни в какой мере безответственными, дон Рафаэль! — В нынешних условиях она не могла обратиться к нему просто «Рафаэль». — Я признаю, что пошла на беседу с сеньорой Мадралена по приглашению, которое не намеревалась принять. Это было бессмысленно, даже, если хотите, безответственно. Но позже, когда я поговорила с вашей тетей, я вдруг склонилась к тому, чтобы взяться за эту работу. В конце концов, я ведь и есть гувернантка, а у вас ребенок, которому нужны мои услуги…

— Но почему ты решила, что я позволю тебе приехать в мой дом? — спросил он сердито. — Ты, конечно, должна понимать, что ввергла меня в глупое положение…

— Я понимаю это теперь, — сказала она, опустив голову. — Но, право, в Англии это не выглядело бы таким невыносимым.

Слова ее прозвучали неуверенно и нерешительно, да и как она могла объяснить, что там, в Англии, он был мужчиной, которого она хорошо знала, даже слишком хорошо, в то время как тут, в Испании, в этом роскошном доме он — дон Рафаэль Мадралена, глава семейства, хозяин владений, господин своей и ее судьбы. Кто она? Служанка… А о той захлестывающей страсти, которую он испытывал к ней, давно пора забыть… Как забыл он. А потому ему непонятен ее порыв.

Внезапно он прямо-таки упал на стул, который стоял напротив, разглядывая ее оценивающим взглядом; яркий румянец залил ее щеки.

— Скажи мне, — сказал он менее агрессивно, — почему ты не замужем сейчас? Я думаю, что многие мужчины хотели бы разделить с тобой жизнь и супружеское ложе…

— Я не стремлюсь к замужеству, дон Рафаэль, — выпрямилась Лаура и добавила нервно: — Я сожалею, что ваш собственный брак закончился так быстро.

— Неужели? — Странное выражение появилось в его глазах. — Луиза посвятила тебя в мою семейную историю?

— Конечно нет. — Лаура покачала головой.

— Нет? — Он стряхнул пепел с сигары в большую пепельницу из оникса. — Ты меня удивляешь. Я думал, что ты пожалела одинокого человека и приехала сюда, чтобы предложить мне свое сочувствие и понимание!

Лаура с болью взглянула на него. В его голосе звучала насмешка, а в глазах пряталось поддразнивающее выражение. Смеется надо мной, подумала она печально, смеется над порывом увидеть его еще раз. Их отношения волновали ее до сих пор, хотя она понимала, что его чувства к ней лишь результат просто сексуального влечения.

— Извините меня, — начала она, неловко поднимаясь на ноги.

— Не будь такой чувствительной, Лаура, — поддразнил он, опустив густые ресницы. — Не надо так. В конце концов, ты ведь приехала сюда, вполне отдавая себе отчет в том, какую ситуацию это создает. Я живой человек, и твои объяснения причин, толкнувших тебя на этот поступок, интригуют меня.

— Я могу идти? — Ногти Лауры впились в ее ладони, когда она спросила это.

— Нет, сеньорита, не можете, — сказал он холодно и четко, вяло приподнимая свои плечи.

— Что вы еще хотите мне сказать? — Лаура дышала учащенно, и грудь ее бурно вздымалась. — Что еще требуется от меня, чтобы вы были удовлетворены? Вы ясно дали мне понять, что я не могу остаться здесь.

— Разве я сказал это? — Глаза его сверкнули. — Я, право, не помню, какие слова я употребил.

— Пожалуйста, перестаньте искушать меня! — Лаура прикусила нижнюю губу. — Имеется здесь какой-нибудь транспорт, на котором я могла бы добраться до аэропорта в Малаге?

— Как, ты стремишься убежать, Лаура?! — произнес он насмешливо, поднимаясь на ноги. — Этот твой внезапный крутой поворот вызывает интерес! Мне кажется, что ты просто выбрала совершенно нереалистичную точку зрения, и теперь, когда тебе пришлось столкнуться с реальностью, она пришлась тебе не по вкусу.

— Я попыталась объяснить, чем я руководствовалась, приезжая сюда, — сказала она, сама удивляясь холодности, с которой она это произнесла, хотя все ее нервы сжались в комок, — но вы, очевидно, считаете меня неподходящей для выполнения обязанностей гувернантки.

— Нет, я не говорил этого. — Рафаэль Мадралена посмотрел на нее изучающим взглядом из-под своих густых темных ресниц.

Лаура попыталась стряхнуть с себя чувство неуверенности, которое одолевало ее. Она только теперь поняла, что отдала себя, по крайней мере на какое-то время, в руки человека, который может совершенно иначе истолковать причины, по которым она решилась приехать, и который может изменить ситуацию. В конце концов, сеньора Мадралена понятия не имела о том, что она знает ее племянника.

— Ну, т-т-так, что же вы в таком случае предлагаете? — спросила она с тревожным напряжением в голосе.

— Ты хочешь, чтобы я говорил откровенно? — спросил он, нахмурившись.

Лаура кивнула, не решаясь ответить.

— Очень хорошо. — Он насмешливо улыбнулся. — Какой, по-твоему, должна быть моя реакция, когда пару часов тому назад я узнал, что женщина, которая приезжает сюда, чтобы стать гувернанткой моего ребенка, та самая, что я знал в Лондоне пять лет тому назад?

— Я, я даже не пыталась ее представить, — ответила Лаура смущенно.

Рафаэль Мадралена включил лампу на столе, и мягкий свет прогнал тени, которые вползли в комнату.

— Это уже лучше, — пробурчал он. — Может, ты снова присядешь? Или боишься меня?

Лаура передернула плечами, но опустилась на свой стул. Рафаэль Мадралена встал из-за стола и беспокойно прошелся мимо широких окон, на мгновение повернувшись к ней спиной. Затем он обернулся и сказал:

— Ты терпелива, Лаура. Значительно более терпелива, чем была, насколько я помню.

— Я стала старше, — сказала она, покраснев. — Может быть, более возмужавшей — в некоторых вопросах, по крайней мере.

— Но не менее импульсивной, — заметил он мягко.

— Да, — ответила она, опустив голову.

— Ты не имеешь понятия о моем чувстве, Лаура. — Он ударил кулаком по ладони своей руки. — У тебя было достаточно времени, чтобы обдумать свои действия, свой приезд сюда и то, что ты взялась за эту работу. А я? У меня не было ничего, кроме предупреждения за несколько минут перед тем, как ты оказалась передо мной. Я буду честен: если бы у меня была возможность предотвратить твой приезд, я сделал бы это. Я не хочу, чтобы ты была здесь.

Щеки Лауры несколько побледнели, а он наклонился над столом, опершись на него и глядя на нее сердито.

— Матерь Божья! Не смотри на меня так, — воскликнул он свирепо. — Ты думаешь, что меня беспокоит ситуация? Будь уверена — не беспокоит! Но запомни, как я уже сказал, эту ситуацию создал не я!

— Я не понимаю, почему в таком случае вы продлеваете ее? — Лаура беспомощно откинулась на спинку своего стула. — Я готова покинуть ваш дом. Вы можете объяснить все, как захотите, донье Луизе!

— Нет, я думаю — нет, — поднял голову Рафаэль, привлекая ее внимание тем, что крепче сжал остаток сигары.

— Что вы хотите сказать? Нет? — Лаура уставилась на него.

Он снова взглянул на нее с нетерпеливым блеском в глазах.

— Может быть, я считаю, что ты заслуживаешь небольшого наказания за то, что явилась сюда и нарушила спокойный уклад моей жизни, — произнес он жестоко.

— Что ты имеешь в виду? — Глаза Лауры расширились.

— Сейчас я тебе скажу, но сначала я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Я сильно изменился? Ты узнала бы меня?

— Да, я узнала бы вас, — сказала она сдержанно, еще более покраснев. — Но вы действительно изменились… Но я тоже теперь старше.

— Да? Но какие же изменения ты заметила? — Голос его звучал жестко.

— Пожалуйста, — сказала она, проигнорировав его вопрос, — я хочу знать, что вы имели в виду, когда сказали, что хотите наказать меня?

— Я так сказал? — Теперь он говорил поддразнивая. — Ну хорошо, сеньорита. Я скажу Я думаю, что вы вполне подойдете Карлосу. Моему сыну. Я думаю, что вы прекрасно подойдете.

— Но я не хочу получить это место, — произнесла она дрожа и поднимаясь на ноги.

Тогда вам не повезло, потому что я должен настаивать на том, чтобы вы взялись за эту работу.

— Настаивать? — слабо прошептала Лаура.

— Да, сеньорита. Настаивать. Вы подписали контракт в Лондоне, не так ли? С моей тетушкой. Контракт с испытательным сроком в один месяц.

Лаура вспомнила о контракте. Она в свое время обратила на него мало внимания.

— Вы же не заставите меня придерживаться его условий! — пробормотала она недоверчиво.

— Ну конечно, заставлю! Вы останетесь, сеньорита, и мы рассмотрим эту ситуацию снова в конце месяца. — Он подошел к стене у двери и потянул шелковый шнур. — Расслабьтесь. Скоро все пройдет. — Теперь он говорил твердо и высокомерно.

— Но почему вы поступаете так? — воскликнула Лаура. — Всего несколько минут назад вы сказали, что не хотите видеть меня здесь!

— Я и не хочу, — выдавил он. — Однако в Косталоне не так легко найти гувернантку!

Когда Лаура приходила в себя от холодного безразличия его слов, в дверь раздался стук и появилась Лиза.

— Проводи сеньориту Флеминг в ее комнату, — сказал он, возвращаясь к своему столу и перелистывая бумаги, которые там лежали. — Она будет ужинать с семьей, понятно?

— О, но… — начала Лаура, а он продолжил:

— Но сегодня она будет обедать в своей комнате. Сеньорита Флеминг, естественно, устала после своего путешествия, и ей не захочется встречаться с доньей Луизой и другими.

— Хорошо, сеньор. — Лиза вновь кивнула и затем, когда они вышли, закрыла дверь. Лаура прерывисто вздохнула. Лиза в раздумье посмотрела на нее.

— Сеньор не такой страшный, — прошептала она с улыбкой. — Вы к нему привыкнете.

— Я… я надеюсь, — пробормотала Лаура, с чувством облизывая пересохшие губы.

Еда, которую Лиза принесла ей на подносе, была простой, но вкусной: великолепный холодный суп и мясо с рисом, а в завершение что-то вроде фруктового мусса. Лиза принесла также ароматный кофе и свежие фрукты, но Лаура съела очень немного. Желудок ее все еще не перестал сжиматься, а голова гудела от тревожных мыслей.

Она еще не разобралась во всем случившемся. Ее мозг все еще искал какой-то способ, чтобы уехать, но все ее существо стремилось остаться, и именно это тревожило ее больше всего. Она испытывала какую-то боль, думая о Рафаэле Мадралена, и это беспокоило ее. Раз или два во время их беседы ей показалось, что она приближается к человеку, которым он некогда был, но всякий раз он быстро превращался в сурового, чужого, которого она встретила впервые.

Нет, она не питала каких-то надежд относительно его чувства к ней. Конечно, он помнил ее и, возможно, помнил то прекрасное время, когда они были вместе. Возможно, он даже помнил, как занимался с ней любовью.

Сердце ее сжималось. Может быть, именно это и беспокоит ее? Она помнила все слишком хорошо. Она вздохнула: ведь с самого начала знала, что ей не следует связывать себя с мужчиной, подобным ему, но их физически влекло друг к другу. В конце концов, ей было тогда всего девятнадцать, она созрела и жаждала любви. Рафаэль, со своей стороны, проводил несколько месяцев в Англии, работая в посольстве Испании и часто посещая тех, у кого она служила, — семью Вальдес.

С первого раза, когда они встретились, отношения их развивались бурно. Однажды вечером оказалось, что он ждет ее возле многоквартирного дома, где жили Вальдесы, зная, что в этот вечер она свободна и собирается навестить свою тетю в Челмсфорде. Вместо этого он отвез ее в отель возле Ричмонда, расположенный на берегу озера. Там они поужинали, а потом танцевали. Она понимала, что он не тот человек, с которым можно играть, но опасность добавила остроту их связи, и позднее, когда он рассказал, что помолвлен с девушкой, которую знает с детства, она пыталась с ним порвать. Но он сознательно оттягивал момент, когда придется сказать о своей предстоящей женитьбе, а ее чувства уже не подчинялись рассудку.

Спустя некоторое время она уверила себя, что он не может серьезно намереваться жениться на другой женщине, проводя все ночи с ней и страстно занимаясь любовью. Испания, Елена, его жизнь там казались ей такими далекими, и она считала, что для них, когда они вместе, все другое не существует. Так было вплоть до внезапной смерти его отца, когда его вызвали в Испанию, чтобы взять на себя бразды правления своими владениями, и тогда она узнала о его упрямом чувстве долга, и хотя он признавал, что любит ее, он сказал, что намерен жениться на Елене, как это было решена много лет тому назад.

В ночь перед его отъездом между ними произошел ужасный скандал. Она обвиняла его в предательстве, обрывая его, когда он пытался объяснить свои обязательства перед семьей и Еленой. Некоторое время Рафаэль урезонивал ее, грубо сжимая в объятиях и на деле показывая глубину своей страсти. Но это приносило временное успокоение, и когда они оторвались друг от друга, выяснение отношений началось снова. Она не замечала его страданий, не понимала горькой агонии, которую он переживал. Страдал ли он? После беседы, которая у них состоялась сейчас, Лаура в этом усомнилась.

Она беспокойно двигалась, подходила к высоким окнам, смотрела на утес, море. Она вышла на балкон, глубоко дыша, грустно глядя на ночное небо. Все выглядело таким прекрасным. Дом выглядел чудесно, он обладал своего рода величием, которое накапливается веками. Она подумала, свидетелями каких событий, величественных и низких, были его стены за долгие годы. Она думала о предках Рафаэля и о несомненном мавританском влиянии на облик здания. Она думала о том, что в Рафаэле здесь чувствовалось что-то примитивное и мощное, чего не замечалось среди парков и небоскребов Лондона. Возможно, то окружение смягчало его, но здесь все выглядело иначе.

Она вздрогнула. Несмотря на прежнее желание бежать, странное чувство какого-то непротивления судьбе охватывало ее. Разве она, в конце концов, сама этого не хотела? Быть гувернанткой сына Рафаэля? Жить в его доме? Снова видеть его? Прикоснуться к нему?

Она вернулась в комнату за сигаретами. Мысль пришла непрошено и осталась. Прошло пять лет с тех пор, как они расстались, но она помнила укоренившееся в ней ощущение силы его личности, и это ощущение окрепло сегодня. Она была дурой, круглой дурой, но все же в Рафаэле присутствовал особый магнетизм, который побеждал все ее разумные объяснения. Она зажгла сигарету и глубоко затянулась. Нет. Это был только секс и ничего больше. Так она убеждала себя. Конечно, этот мужчина сексуально притягателен. Он высок и худощав, и черноволос, а его твердое и мускулистое тело гладко как шелк. Это она знала, помнила своим телом. Любая женщина нашла бы его привлекательным. И он, как и другие мужчины, считал ее привлекательной, их отношения развились во что-то необъяснимое для них, но на самом деле элементарно простое — животную страсть.

Возможно, она поступила правильно, приехав сюда. Это поможет ей изгнать его из мыслей и чувств раз и навсегда. В мире достаточно привлекательных мужчин. Вот этот Педро Армес, например. Он красив и, несомненно, доступен. Может быть, когда закончится этот месяц, она узнает что-то о жизни и о себе самой.

Глава 3

Позже, когда в ее дверь раздался стук, Лаура едва не лишилась чувств от волнения. Затем она пришла в себя, открыла дверь и увидела стоявшую за ней Лизу.

— Я пришла, чтобы отвести вас к мальчику, сеньорита, пока еще не очень поздно, — сказала она, улыбаясь в ответ на удивленное выражение лица Лауры. — И еще. Если вы отдадите мне ваш поднос, я верну его на кухню.

Лаура кивнула, пригладила свои волосы и пошла вслед за девушкой из комнаты вниз по лестнице. По-видимому, комнатами, расположенными в этой части дома, не пользовался никто из членов семьи. Чтобы попасть в апартаменты Карлоса, нужно было снова войти в главную часть здания.

Лаура нервничала, боясь снова встретить дона Рафаэля, но никаких признаков его присутствия не обнаруживалось, когда они поднимались по изящно изогнутой лестнице, балюстрада которой со сложными завитками была из позолоченного железа. Верхнюю площадку покрывал широкий и толстый ковер, который скрадывал звуки шагов, когда они переходили в южное крыло.

Они прошли анфиладу комнат, двери которых открывались из одной в другую, и Лиза привела ее в большую детскую, где маленький мальчик тихо играл на полу игрушками под надзором пожилой женщины, одетой в строгое черное — излюбленный цвет Луизы Мадралена и Марии, экономки. Он вежливо поднялся, когда они вошли, и посмотрел на Лауру приветливым взглядом.

Лиза представила их друг другу по-английски, и только когда пожилая женщина заговорила, Лаура поняла, что она англичанка. Имя ее было Латимер, Элизабет Латимер. Лиза оставила их с Карлосом, который сидел и смотрел на них с неестественным равнодушием.

После того как Элизабет Латимер с интересом расспросила Лауру о ее путешествии, она сказала: — Иди сюда, Карлос. Иди и познакомься со своей новой гувернанткой.

Мальчик послушно поднялся, подошел и встал рядом со своей няней, а Лаура почувствовала, как сердце ее беспокойно забилось. Карлос сильно походил на Рафаэля. Такие же, как у отца, темные волосы и глаза, и даже какая-то важность во взгляде. Одетый в изящную рубашку и шорты, с аккуратно причесанными волосами, он не походил на детей, которых она привыкла видеть в детском саду, а отличался от них, как домашняя канарейка от наслаждающихся свободой воробьев. Не было похоже, чтобы он когда-нибудь возился на траве, ссадил коленки или разорвал шорты. Он казался таким тихим и послушным, что она почувствовала легкое беспокойство.

Карлос протянул Лауре руку, и она вежливо пожала ее, потом он руку отнял и стоял, дожидаясь, не скажет ли она что-нибудь. Момент был несколько напряженным, и она опустилась рядом с ним на корточки и сказала:

— Значит, ты — Карлос? Сколько тебе лет?

— Мне четыре года, сеньорита, — ответил он. — Вы приехали, чтобы давать мне уроки?

— Ну, можно так сказать. — Лаура сдвинула брови. — Но, понимаешь, не очень серьезные уроки. И ты уже говоришь по-английски очень хорошо.

— Это я посоветовала, — прервала их Элизабет Латимер, — чтобы к Карлосу пригласили английскую гувернантку. Он может говорить по-английски очень хорошо, он — умный мальчик и хочет учиться. Я думаю, что, может быть, несколько уроков — немного грамматики и немного арифметики не помешают.

— А вы не думаете, что он еще немного мал для таких вещей? — Лаура прикусила губу и выпрямилась. — Я хочу сказать, что ему всего четыре года. У нас дети в четыре года посещают школу в детском саду, но там мало академических занятий. Дети учатся в играх, задача в том, чтобы приучить ребенка общаться с другими детьми, естественно относиться друг к другу. У Карлоса есть какие-нибудь товарищи?

— Присядьте, мисс Флеминг. — Элизабет Латимер указала Лауре на стул рядом с собой. — Мне кажется, нам с вами нужно поговорить. Начать с того, — сказала она после того, как Лаура при села, — начать с того, что Карлос не такой, как другие дети. Он не англичанин, хотя говорит по-английски как на родном языке. Он испанец, а испанские дети не пользуются такой свободой, как английские. Во-вторых, здесь очень уединенное место, как вы, вероятно, заметили. — Она вздохнула. — Здесь нет детей, с которыми он мог бы играть.

— Совсем никаких?

— Никаких. Конечно, есть дети в деревне, но они сюда не приходят. Я не думаю, что дон Рафаэль позволит это.

— Но для Карлоса было бы лучше иметь товарищей, любых товарищей, чем совсем никаких, — возразила Лаура.

— Вы думаете, что я не настаивала на этом с самого начала? — воскликнула Элизабет Латимер. — Но с тех пор, как умерла донья Елена, дон Рафаэль предоставляет Карлосу очень мало свободы,

— А… а сколько времени донья Елена уже мертва? — запинаясь спросила Лаура.

— Уже около трех лет. — Элизабет Латимер пожала плечами. — Никто здесь не говорит о смерти доньи Елены, мисс Флеминг.

Лауру заинтриговали ее слова. Она ведь была просто человеком, не чуждым любопытства, и ей хотелось расспросить о донье Елене, но она понимала, что этого нельзя делать. Вместо этого она посмотрела на Карлоса, который вернулся к своей игре на полу, сосредоточенно сооружая замок из кубиков, а затем разрушая его. Лаура разделяла огорчение Элизабет Латимер и не одобряла строгостей Рафаэля.

— Вы давно уже здесь? — спросила она.

— Почти тридцать пять лет, — вздохнула мисс Латимер.

— Значит… значит, вы были здесь, когда дон Рафаэль был еще мальчиком?

— Я была здесь, когда он родился, — ответила Элизабет Латимер, кивнув. — Я приехала сюда, когда его мать ходила беременной.

Что-то внутри Лауры вздрогнуло, нервы напряглись. Она не могла себе представить Рафаэля таким же мальчиком, как Карлос.

— Он был похож на Карлоса? — спросила она.

— Внешне — да. По темпераменту — нет. Он был более шаловливым ребенком и, безусловно, пользовался большей свободой. По крайней мере, до тех пор, пока не умерла его мать…

— Когда это случилось?

— Ему было около семи, я думаю. Я точно не помню теперь. Это была ужасная трагедия. Она и ее сестра погибли в автомобильной катастрофе. Машину вел отец дона Рафаэля.

О, как ужасно! — Лаура покачала головой. — Как… как дон Рафаэль реагировал тогда на это?

— О, он, конечно, очень переживал, как вы понимаете. Они с матерью были очень близки. Я полагаю, что тогда, в те дни, он привязался ко мне. Я помогла ему заполнить пропасть, которая осталась после смерти матери.

— Вы должны его знать очень хорошо, — заметила Лаура.

— Я думаю, что да, — кивнула Элизабет. — Вы уже встречались с ним?

— О-о да. — Лаура покраснела. — Я беседовала с ним перед обедом. Но меня наняла донья Луиза.

— Да, я знаю. Это дон Рафаэль не знал, что ей удалось найти гувернантку. Ему сказали, когда он вернулся с продажи быков сегодня вечером.

— Да, я поняла это.

— Донья Луиза управляла хозяйством в эти дни, — добавила Элизабет. — Она приехала сюда, когда мать дона Рафаэля умерла. Всем думалось, что это временно, но она осталась здесь. Сейчас у нее есть компаньонка, которая ей во всем помогает.

— Да, я встречалась с ее компаньонкой в Лондоне. Сеньорита Бургос.

— Правильно. Розета Бургос — кузина Рафаэля. Этим в какой-то мере объяснялась значимость, которую демонстрировала Розета в Лондоне, подумала Лаура.

— Однако она слишком молода, чтобы быть компаньонкой пожилой женщины, — сказала вслух Лаура.

— Вы узнаете, — Элизабет пожала плечами, — что в Испании важнее всего семья.

Лаура подумала, что это ей уже хорошо известно. Она побыла еще некоторое время с Элизабет, которую очень интересовали новости из Англии, хотя прошли уже годы с тех пор, как она в последний раз проводила свой отпуск в Лондоне. Лаура рассказала ей о своей жизни, работе в детском саду, но, естественно, умолчала о своих прежних отношениях с Рафаэлем Мадралена, хотя и чувствовала, что Элизабет может быть единственным человеком, который поймет ее. Она излучала спокойствие и здравый смысл, и Лаура надеялась, что она сможет посоветоваться с ней, когда возникнут трудности с Карлосом. Не то чтобы ей казалось, что Карлосу сейчас нужен кто-то, кому он мог довериться, но она чувствовала, что он одинок, а по малолетству еще не понимает этого.

Позже, в своей комнате, испытывая удовольствие от чистой постели, на которой могли с удобством устроиться полдюжины взрослых людей, она долго не могла уснуть. Сегодня она узнала кое-что о семействе Мадралена, но она хотела узнать гораздо больше! Ее интересовала Елена, и надо признаться, что, когда она думала о жене Рафаэля, она испытывала некоторую боль. Это из-за нее закончились их отношения с Рафаэлем, память о которых временами вспыхивала в ней.

Но несмотря на все, что произошло, сон постепенно одолел ее, и когда она открыла глаза, солнце уже освещало золотыми лучами утесы и море под ними. Она слышала шум прибоя о скалы и странные дикие крики морских птиц над головой. В воздухе разливался аромат жасмина и мимозы с прохладным привкусом соли.

Она выскользнула из постели и, глубоко дыша, вышла на балкон. В утреннем свете все казалось не таким сложным, как вчера вечером. Утро принесло душевное спокойствие и чувство надежды. Чем бы Рафаэль Мадралена ни руководствовался, оставляя ее здесь, у нее ведь нет иного выбора. Она вынуждена остаться и помочь Карлосу каким-то образом, если это будет в ее силах. Она не притворялась перед собой, что это будет легко. Он не был обычным ребенком без комплексов. Если Элизабет Латимер не убедила Рафаэля, что его сыну просто необходимы ровесники-друзья, то ей это будет сделать гораздо труднее.

Взглянув на часы, она отметила, что время еще очень раннее и она успеет разобрать свои вещи. Скоро она вернулась в свою спальню и наклонилась над своими чемоданами, распаковывая их. Вечером она только достала необходимые туалетные принадлежности, теперь же вынула и развесила немного смявшиеся платья, разложила по ящикам белье. Затем она пошла в ванную и приняла прохладный душ, оделась в обтягивающие голубые слаксы и белую блузку. Она не была уверена, что ее туалет подходит гувернантке, но поскольку было еще рано, она решила совершить прогулку и до завтрака заняться собственным исследованием местности.

Стянув волосы сзади широкой лентой, Лаура изучила себя в зеркале и скоро сбежала по лестнице в холл. Она вышла за дверь и постояла, осматриваясь с интересом. Здесь возле дома располагались посадки фруктовых деревьев, перемежающиеся цветущими кустами. Направо от нее — море, синее-синее и величественное, а слева — полоса земли, голая и сухая. Дом окружен стеной, но местами в ней образовались проломы, через которые она видела нераспаханные поля. На сломанных кирпичах росли кустики белых, похожих на колокольчики цветов, а дикие розы и лимоны распустили свои веточки, укрывая разрушения, причиненные годами, соленым ветром и туманом Атлантики.

Выйдя из ухоженного сада, она пересекла лужайку и направилась к пролому в стене. Раздвинув ветви вьющихся растений, она выбралась через него на открытое пространство снаружи. Там было прохладнее, чем в огороженном саду, и необыкновенно свежо. Бриз разметал ее волосы, и они прядями упали ей на лицо, несмотря на стягивающую их ленту. Лаура улыбнулась про себя. Когда она вернется в Англию, все это останется в памяти как эпизод, возможно несколько болезненный, но она будет с восторгом вспоминать чудесную свободу этого простора, не затронутого суетливой цивилизацией.

Она шла медленно по высокой траве, которая касалась ее бедер; сорвав травинку и задумчиво ее пожевывая, она приблизилась к концу мыса, к спуску, который отлого шел к берегу моря. Ей казалось, что она в мире совершенно одна, и она забыла обо всем, пока не услышала топот копыт. На мгновение, с остановившимся сердцем, она вспомнила о диких быках и вознамерилась бежать куда глаза глядят. Вокруг не было деревьев, никакого укрытия, и сознание уязвимости пришло к ней слишком поздно.

Но на этот раз все обошлось: к ней приближался всадник. Прежде чем он оказался в достаточной близости, чтобы она разглядела его лицо и узнала в нем Рафаэля Мадралена, ее сердце начало беспокойно колотиться в груди. Он ехал на вороном жеребце, который, как подумала Лаура, достаточно объезжен, и она заставила себя успокоиться. Когда Рафаэль приблизился и наклонился с седла к ней, он произнес холодным, с яростью, но сдержанным голосом:

— Ты что, собираешься оказаться убитой? Лаура взглянула на него, чувствуя себя невероятно глупо и продолжая играть травинкой во рту.

— Я… я полагаю… Вы что, имеете в виду быков? — спросила она спокойно.

— Именно быков. Ты видела их во время своего путешествия сюда, не так ли?

— Сегодня утром?

— Нет, — рявкнул он нетерпеливо. — Я имею в виду, конечно, вчера. Боже, Лаура, это ведь не ваши спокойные английские животные! Их выращивают для корриды — для боя быков!

— Я случайно знаю, что такое коррида, — ответила она, приходя теперь и сама в некоторое раздражение из-за того, что он считает ее такой глупой. — И вам не следует тревожиться. Кроме того, вокруг не видно ни одного быка! — Она оглянулась исподтишка. — Я не зашла далеко, просто мне захотелось прогуляться и осмотреть местность. Вот и все!

— Прогуляться! — Он воздел взгляд к небу, и Лаура не могла не оценить красоту картины, которую он представлял собой. Одетый в мягкие кожаные бриджи и жилет поверх тонкой шелковой рубашки, в шляпе с широкими полями, сдвинутой назад, он казался таинственным и чужеземным. Чужой мужчина, уверенный в своем господстве! Этим утром морщины сгладились на его лице, и только гнев искажал его.

— Ты меня поражаешь! — продолжал он, упираясь своим пронизывающим взглядом в ее покрасневшее лицо. — Надо надеяться, что ты проживешь достаточно долго, чтобы внедрить немного знаний в моего сына, или произойдет нечто другое. Карлос лучше знает, что значит свободно бродить здесь, на мысе!

— Вы устраиваете сцену абсолютно из-за ничего! — гневно бросила ему она, но краем глаза она заметила какое-то движение. Направляясь со стороны дома Мадралена, к ним трусило большое, угрожающее черное животное.

Она немедленно замерла, а Рафаэль Мадралена, заметив ее реакцию, посмотрел в ту же сторону и увидел животное. По крайней мере, Лаура была уверена, что он заметил его, прежде чем произнести:

— Хорошо, сеньорита. Простите мне мою ненужную тревогу. До свидания! Продолжайте свою прогулку! — И, слегка приподняв свою шляпу, он развернул лошадь и пустил ее прочь легким галопом.

Лаура пришла в ужас и отказывалась в это поверить. Он не мог, просто не мог ускакать и бросить ее здесь на милость свирепого животного без всяких угрызений совести. Но именно это он сделал, а бык приближался и, казалось, сверлил ее злыми блестящими глазами. Дрожь страха пробежала по ее спине. Как он посмел? Как он мог ускакать так беспардонно? Она снова посмотрела в сторону быка, мысленно измеряя расстояние между собой и быстро удаляющейся спиной Рафаэля Мадралена. Она колебалась всего мгновение, прежде чем раздвинуть траву и броситься вслед за своим новым работодателем. Ее сандалии мешали ей бежать, и она путалась пальцами в густой траве, но не пыталась остановиться и снять их. Каждую минуту она опасалась, что услышит за собой топот и почувствует горячее дыхание быка.

Если Рафаэль и слышал, как она бежит, то не сдержал бег своего вороного. Нет, вряд ли он слышит, что она бежит за ним, подумала она. Ведь и она не слышит топота копыт, и горячее дыхание не обжигает ее шею. Охватившее ее чувство гнева начало утихать. Наконец она почти нагнала Рафаэля на жеребце и, действуя исключительно из ярости, сильно ударила по крупу животное. Внезапное насилие заставило его неуклюже принять в сторону и сбиться с шага, прежде чем дон Рафаэль справился с ним.

Лаура, выбившаяся из сил, излившая свой гнев, опустилась на траву, уже не думая о том, что бык затопчет ее, однако ей не дали долго отдыхать. Вместо этого ее бесцеремонно резким рывком подняли на ноги руками, которые грубо схватили ее за предплечья. Обдавшее ее горячее дыхание принадлежало дону Рафаэлю.

— Ты заслуживаешь за это хорошей порки! — грубо выкрикнул он, яростно встряхивая ее. — Чего ты хотела добиться?

Лаура собрала всю свою смелость и взглянула яростно на него.

— Очень жаль, что ты не свалился с этого глупого животного! — воскликнула она. — Будь я мужчиной, я сама задала бы тебе порку!

— Ах так?

— Да, так! — Лаура вырывалась из его рук, но он не собирался ее отпускать.

— Если бы Уитчен упал, он мог сломать ногу, — произнес Рафаэль холодно.

— А если… если бык… О боже, где же он? — Она оглянулась с внезапным страхом.

— Жителям городов следовало бы научиться отличать корову от быка! — мрачно пробормотал Рафаэль. — А собой всегда следует владеть. Ты вела себя как истеричная школьница! Мне казалось, что ты повзрослела!

— Вы хотите сказать, — Лаура распрямила плечи, — что это было животное женского пола?

— Естественно! Какой у вас острый ум, сеньорита! — Тон его голоса был холодным и насмешливым.

— Но вы заставили меня поверить, что это был бык! — сердито возразила она.

— Да что вы! Каким образом?..

Лаура прикусила губу и задумалась. Конечно, он не пытался заставить ее поверить во что-то такое. Это было просто сочетание обстоятельств, которыми он воспользовался.

— Ты… ты скотина! — сказала она, тяжело дыша. — Ты прекрасно знал, что я могу подумать. Не пытайся отрицать это!

— Может быть, это преподаст тебе полезный урок, — холодно заметил он, пожав своими широкими плечами.

— О да, несомненно! — Лаура вонзила ногти в свои ладони и как можно сдержаннее заметила: — И не только по поводу быков, дон Рафаэль.

Затем, со всем хладнокровием, которое она могла продемонстрировать, она отвернулась от него, стараясь идти медленно, в то время как на самом деле ей хотелось бежать с такой быстротой, с какой ноги могли унести ее отсюда в дом.

Теперь она задрожала от осознания глупости пережитой ситуации, а гнев ее почти испарился, уступив место унизительному чувству депрессии. Она ведь, что ни говори, проявила себя круглой дурой и абсолютно зря вызвала своей яростью Рафаэля на конфликт. Она словно забыла, что он не из тех, кто позволит дикому быку обидеть ее или кого-либо другого. Она вздохнула. Он, по-видимому, совершенно презирает ее, если так разыграл ее. И еще… Она устыдилась тех нахлынувших на нее чувств, когда он дотронулся до нее — она испытала наслаждение от силы его рук и причиненной боли!

Вернувшись в дом, она бросилась в ванную и охладила лицо, словно стараясь смыть все следы охвативших ее чувств и эмоций. Глаза, которые смотрели на нее из зеркала, были огромными и будто больными. Она встряхнула сердито головой, стараясь направить мысли в менее личные каналы. Решив не вызывать ни у кого неудовольствия появлением в одежде, более подходящей для отдыхающих, чем для гувернантки, она переоделась в приталенное платье из голубого хлопка, подпоясанное белым кушаком. Скромность наряда соответствовала ее настроению, и она заплела волосы в косу и уложила ее вокруг головы. По крайней мере, так она не вызовет ничьей антипатии.

Ей было интересно, будет ли сегодня присутствовать Розета Бургос? Безусловно, она не испытывает к ней теплых чувств. Это Лаура почувствовала еще в Лондоне. Ей не хватает еще и ее ненависти.

Когда Лаура была готова, она спустилась по лестнице в кухню и наткнулась на женщину, которая готовила накануне обед. Она с любопытством взглянула на Лауру.

— Да, сеньорита?

Лаура надеялась, что она понимает по-английски. Ее собственный испанский не был безупречен, и она даже сомневалась, что ее смогут понять. Решив попробовать говорить по-английски, она сказала:

— Вчера вечером дон Рафаэль объяснил мне, что я должна обедать с семьей, но он не сказал ничего о других трапезах. Вы не знаете, не должна ли я сесть с Карлосом в детской?

Женщина уставилась на нее довольно беспомощно, а затем произнесла с улыбкой по-испански:

— Прекрасный день, сеньорита, не правда ли? Лаура задумалась. Женщина явно не поняла ни слова из того, что она сказала по-английски. Она явно считала, что Лаура говорит о погоде. Сделав новую попытку, она спросила по-испански:

— А где Карлос?

Этот вопрос вызвал поток быстрых испанских слов, сопровождающихся сияющей улыбкой, и Лаура прикусила губу и вздохнула, думая о том, что ей придется отправиться в детскую одной. Однако, на ее счастье, в этот момент из сада появилась Мария.

— Доброе утро, сеньорита. Что вы хотите?

— Я должна завтракать в детской с Карлосом? — спросил она, испытывая облегчение и улыбаясь. — Боюсь, что дон Рафаэль отдал мне распоряжение только по поводу обеда.

— Я поняла инструкции дона Рафаэля так, что вы будете питаться с семьей, — кратко ответила Мария, нахмурясь.

— Но я совершенно уверена, что он имел в виду только ужин, — возразила она мягко.

— Пока я не получу других распоряжений, вы будете питаться с семьей, — продолжала настаивать на своем Мария, и Лаура подавила вздох.

— Но я предпочла бы есть в детской с мисс Латимер, — сказала она, чувствуя себя неловко.

Мария посмотрела на нее враждебно и затем сказала с явным сожалением:

— Извините, сеньорита, но у меня есть распоряжения. Если вы хотите питаться в детской, я советую вам решить это с доном Рафаэлем.

— О! О, хорошо, — пожала плечами Лаура. — Скажите, куда мне идти теперь?

— Конечно. Я провожу вас…

Мария провела ее по коридору в главный холл, а затем в маленькую светлую комнату, где подавались завтраки и уже был накрыт белой скатертью круглый стол, на солнце сверкали кофейник и подставка для поджаренного хлеба. Действительно, все было не так страшно, а когда Лаура увидела донью Луизу Мадралена, она еще раз вздохнула с облегчением. Во всяком случае, ей не предстоит есть наедине с хозяином. Она опасалась именно этого, что такое может иногда случаться. Возможно, в отношении к ней дона Рафаэля было что-то, что вызвало у нее какое-то чувство опасения.

Донья Луиза обрадовалась, когда увидела Лауру, и тепло произнесла:

— О, мисс Флеминг, как прелестно вы выглядите! Я очень рада, что вы благополучно прибыли. Как прошло ваше путешествие?

— Мое путешествие было очень приятным, спасибо, сеньора! — улыбнулась Лаура.

— Ах, — воскликнула донья Луиза. — Вы можете называть меня донья Луиза. «Сеньора» звучит официально, а мы ведь будем жить в такой непосредственной близости! Скажите мне, как вы встретились с Карлосом? Как вы его нашли?

— Да, я встретилась с ним вчера вечером после ужина.

— Хорошо. И какое у вас впечатление?

— Мое впечатление, сеньора, то есть, я хочу сказать, донья Луиза…

— Да, конечно, я уверена, что сеньора Элизабет не скрыла от вас, как Рафаэль относится к своему сыну?

— Ну, собственно говоря, — Лаура покраснела, — это была только краткая встреча — приветствие. Мы не беседовали долго. Но я должна вам сказать со всей честностью, ребенок, как бы сказать, несколько сдержан для своего возраста.

— Карлос такой, каким должен быть хорошо воспитанный испанский мальчик, — прервал их холодный голос, и, оглянувшись, Лаура увидела Розету Бургос, входящую в комнату. Она, очевидно, выходила, чтобы принести еще булочек, потому что в руках у нее была наполненная тарелка.

— О, Розета! — улыбнулась донья Луиза. — Мы знаем, что вы не позволяете произнести ни слова против распоряжений Рафаэля. Тем не менее ребенок ведет себя скованно. Мы все видим это.

Лаура внимательно прислушивалась к их разговору. Она почувствовала, что здесь есть что-то, о чем она не подозревала до сих пор. Наверно, Розета сама питает какие-то чувства к Рафаэлю Мадралена. Ведь они только двоюродные родственники, да и, собственно, нет никаких существенных причин, по которым глава семейства Мадралена не может жениться снова…

Розета, поставив на стол блюдо с булочками, подошла к шелковому шнуру, похожему на тот, что Лаура видела в кабинете Рафаэля, и резко дернула за него. Донья Луиза улыбнулась с одобрением, и Розета села рядом с ней, напротив Лауры.

— Карлос — умный мальчик, — продолжала пожилая женщина, разламывая пополам булочку. — Это несомненно. Но вероятно, было бы лучше, если бы рядом с ним были дети, с которыми он мог играть.

— Я согласна, — воскликнула Лаура, радуясь тому, что эта мысль принадлежит не ей одной. — Наверное, поблизости есть еще дети. Разве здесь, на мысе, нет больше никаких обитателей?

— Только в деревне, — ответила ей Розета. — И я надеюсь, что вы не думаете, что Карлос может с ними общаться.

— А почему и нет? — возразила Лаура с горячностью. — Дети не должны сознавать, что между старшими существуют какие-то ограничения!

— Ребенок растет таким, каким его учат быть, — ответила Розета, и ее бледное лицо покрылось краской.

— Остынь, успокойся, — воскликнула донья Луиза с улыбкой. — Но вообще-то ты права. Здесь, на мысе, нет больше таких домов, как дом семейства Мадралена. Разве что дом художника Педро Армеса, но он одинокий холостяк.

— О, я встречалась с ним, — воскликнула Лаура, забыв на мгновение свою антипатию к этому человеку. — Он прилетел в Малагу в том же самолете, что и я.

— Вы хотите сказать, что познакомились? — холодно спросила Розета.

— Нельзя так сказать, — покраснела Лаура. — Вы знаете, Вилланд опоздал к самолету, и сеньор Армес предложил мне свою помощь. Естественно… естественно, я отказалась.

— Понятно. — Донья Луиза кивнула. — И какое у вас впечатление о нем?

Лаура покраснела еще гуще. Что она могла ответить? Она подыскивала слова, но донья Луиза продолжала:

— Пожалуй, я должна сказать вам, дорогая, что сеньор Армес не является в доме Мадралена желанным гостем.

— О! О! Я не знала! — Лаура приподняла плечи. — А почему?

— У нас для этого личные причины, сеньорита, — нахмурив брови, сердито ответила Розета Бургос, и Лаура подумала: «А почему донья Луиза позволяет ей продолжать разговор в таком дерзком тоне?»

Донью Луизу, казалось, больше интересовали другие дела, и она сказала:

— Я с нетерпением жду, когда вы расскажете о ваших успехах с Карлосом, мисс Флеминг. Я уверена, что ваше влияние будет благотворным. Я согласна, что его жизнь несколько отличается от жизни других детей, хотя, как сказала Розета, мы в Испании не предоставляем нашим детям той свободы, которой они пользуются в вашей стране. Попробуйте понять нас правильно, мисс Флеминг, а мы постараемся понять вас, но я должна вас предостеречь, что дон Рафаэль не тот человек, которого легко уговорить. И если вы считаете, что ваши методы единственно приемлемые, ваша задача может оказаться вдвойне трудной.

— Спасибо, что вы сказали мне об этом, сеньора, — пробормотала Лаура, испытывая некоторое беспокойство. Очевидно, что в доме слишком много людей со своими соображениями относительно Карлоса и поступать по-своему действительно будет трудно.

В комнату вошла Лиза, горничная, и спросила Лауру, предпочитает она чай или кофе. Она исчезла и скоро появилась вновь, со свежим кофе, горячими булочками и ароматным апельсиновым джемом. Лаура, которая думала, что после событий сегодняшнего утра у нее пропал аппетит, обнаружила, что она довольно голодна, может быть, потому, что великолепная еда выглядела так соблазнительно! Во всяком случае, она почувствовала себя после еды окрепшей и готовой ко всему, и даже сердитые взгляды Розеты не смогли погасить ее улучшившееся настроение.

Немного погодя, извинившись, она отправилась в то крыло здания, где располагалась детская. Ее было нетрудно найти, потому что накануне вечером она поинтересовалась расположением комнат. И хотя дом был очень велик, ориентироваться в нем не составляло никакого труда, и всегда можно сообразить, где ты находишься.

В детской Элизабет Латимер и Карлос закончили завтрак, и Элизабет мыла его лицо и руки. Она улыбнулась, увидев Лауру, и сказала:

— Вот ваш подопечный. Готов и полон желания.

— Доброе утро, Карлос, — сказала Лаура, нагибаясь к мальчику. — Как ты чувствуешь себя сегодня утром?

— Спасибо, очень хорошо. — Карлос внимательно разглядывал ее. — Вы пришли, чтобы начать давать мне уроки?

— Нет, не совсем. Я… — Лаура бросила взгляд на Элизабет Латимер, — я думала, что нам надо сначала познакомиться. — Она выпрямилась. — Как вы думаете, будет ли его отец возражать, если мы выйдем в сад? Сегодня такое чудесное утро, и, кроме того, я просто не могу начать его учить чему-то, пока не познакомлюсь с ним.

— Я не могу представить себе, — пожала плечами Элизабет, — какие могут быть возражения. Однако не выходите за пределы парка — это опасно, хорошо?

— Я знаю. Быки, — сухо ответила Лаура.

— О, вы ведь видели их вчера, верно?

— Ну да, именно, — ответила Лаура, решив не делиться своими утренними переживаниями и приключениями. — Они выглядят очень свирепыми!

— О да. Совсем недавно один из рабочих был сильно ранен — бык рогами зацепил его.

— Тогда почему они бегают так свободно?

— Деревня огорожена забором. Никакой опасности нет. Кроме того, их не учат убивать. Когда они достаточно подрастут, их продадут для корриды.

— Ах так! Я никогда не видела боя быков, а вы? — спросила Лаура.

— Я видел! — раздался тоненький голосок, и Лаура тревожно посмотрела на Карлоса.

— Ты видел? — переспросила она. — Не может быть! — Она посмотрела на Элизабет: — Неужели это так?

— А почему бы и нет? Понимаете, это ведь часть обучения, знакомство с жизнью. Испанцы воспринимают бой быков, как мы воспринимаем, скажем, футбол!

— Ну хорошо, — покачала головой Лаура, вздрогнув. — Пошли, Карлос?

Мальчик кивнул и доверчиво просунул свою ручку в ее руку. Обрадовавшись этому маленькому проявлению доверия, Лаура сжала его пальчики и пошла по коридору, направляясь к холлу.

— Пошли, — сказал Карлос, потянув ее за руку, когда она повернула прочь от двора. — Мы пойдем здесь.

Лаура замешкалась, затем вспомнила, что Мария говорила о том, что можно пользоваться главным входом, и позволила Карлосу вести ее сквозь арки в выложенный мозаикой внутренний двор. Здесь солнце сияло еще ярче, и запах цветов был просто одуряющим. Они подошли к фонтану, и Карлос поболтал рукой в воде. Затем он посмотрел на Лауру и сказал:

— Расскажите мне о вашем доме.

— О моем доме? — Лаура нахмурилась, но затем улыбнулась. — Ну, собственно говоря, у меня нет такого дома, как ты себе представляешь. У меня квартира из нескольких комнат в большом доме, где множество таких комнат, они все отделены от других дверями, такими, как у вас входная.

— Вроде апартаментов?

— Правильно, — обрадовалась Лаура. — Ты бывал в апартаментах?

— У моего отца есть апартаменты в Мадриде, — ответил Карлос бесстрастно, а затем продолжил: — У вас есть братья или сестры?

— Нет.

— И у меня нет. — Карлос вздохнул. — Я хотел бы, чтобы они были, а вы? Я хочу сказать, у меня есть несколько дядей, и у них в домах очень много детей. А здесь, здесь — только я один!

— А вот теперь здесь еще и я, — сказала Лаура с улыбкой. — Пошли. Покажи мне сад. У тебя есть качели?

— А что такое качели?

— Это сиденье, к которому прикреплена веревка, которая висит на столбах или на деревьях…

— У меня есть автомобиль, — сказал Карлос довольно значительно. — С настоящим двигателем.

— Неужели? — посмотрела на него удивленно Лаура.

— Да. И у меня очень много игрушек. Наверху, в детской.

— А у тебя есть какие-нибудь любимые животные?

— Любимые животные?

— Ну, кролики, хомяки или щеночек?

— Вы хотите сказать живые?

— Да, я имею в виду это.

— О, тогда нет. Но ведь в имении моего отца есть очень много животных, и отец говорит, что я могу их видеть, когда захочу.

— Но это совсем не то, что иметь свое собственное животное, за которым нужно ухаживать, — ответила Лаура спокойно, наблюдая появившееся на лице Карлоса задумчивое выражение. Очевидно, Элизабет Латимер уже выставляла подобные же аргументы раньше, и ответы Карлоса были такими, какие он слышал от своего отца.

В саду были беседки, и одна, со скамейкой из резного камня, располагалась против береговой линии.

— Давай присядем здесь, — предложила Лаура, погладив камень и с удовольствием почувствовав его теплоту. — Мы можем поговорить о твоих хобби-то есть о вещах, которые ты любишь делать. Может быть, позже мы займемся такими делами и на наших уроках. И наша учеба будет как игра.

Карлос посмотрел на нее заинтересованно. Он сел к ней поближе, разглядывая ее внимательно:

— Продолжайте. Расскажите мне о хобби.

— Ну, хобби — это то, что нам нравится делать, вроде чтения, рисования, может быть, раскрашивания. В Англии люди занимаются разными вещами: играют в разные игры, коллекционируют разные предметы. Я когда-то собирала почтовые марки. А иногда я начинала собирать коллекции и быстро охладевала к этому занятию. Собственно, коллекцию никогда нельзя закончить, — заметила она с улыбкой.

— Я знаю, что вы имеете в виду. Либби коллекционирует дикие цветы и раскладывает их между страницами книг.

— Либби? О, ты хочешь сказать, мисс Латимер?

— Да, я зову ее Либби. Она нравится вам?

— Очень, — честно ответила Лаура. — Я думаю, что она тебе как мама. А ты помнишь свою маму?

— О нет. Я был совсем младенцем, когда она умерла, — ответил Карлос вполне равнодушно. — А мы можем начать коллекционировать что-нибудь, мисс Флеминг?

— Я думаю, что «мисс Флеминг», пожалуй, звучит слишком официально, — сказала она, нахмурившись, — но твоему отцу, возможно, не понравится, если ты будешь звать меня просто по имени. Может быть, ты придумаешь, как тебе меня называть?

— Ну а что, если «сеньорита Лаура»? — сморщил свой нос Карлос.

— Это будет еще длиннее, чем «мисс Флеминг», — улыбнулась она.

— Я мог бы называть вас «тетя Лаура», — сказал Карлос.

— Нет, — покачала головой Лаура, — думаю, что это не подходит. — Она была уверена, что Рафаэль не одобрит такого обращения ни в коем случае. — Я думаю, что пока мы оставим «мисс Флеминг».

— Что значит «пока»? — спросил Карлос, и, слегка запнувшись, Лаура начала объяснять.

Время пролетело быстро, и Лаура удивилась, что уже половина одиннадцатого, когда пришла Лиза и сказала, что в доме их ждет горячий шоколад. Затем они поднялись наверх и провели какое-то время в детской. Карлос показал ей свою коллекцию игрушек. У него действительно их было много, одна другой привлекательней, все они уложены так аккуратно, что Лаура усомнилась, что он получает от них удовольствие. По коробке с красками было незаметно, что ими пользовались, будто кисточка никогда не касалась этих красок. Она решила изменить такое положение как можно быстрее. Пусть Рафаэль будет сердиться на нее, она переживет это. Скоро в детскую зашла Элизабет, она внимательно посмотрела на Лауру и сказала:

— Вы выглядите взволнованной, мисс Флеминг.

— Зовите меня Лаура, — сказала она. — Но право, я думаю, что любой был бы взволнован на моем месте. Скажите, Карлос ломает когда-нибудь свои игрушки или разбрасывает их вокруг?

— Моя дорогая Лаура, — рассмеялась Элизабет. — Карлос — испанец. Разве эта семья, Вальдесы, у которых вы служили в Англии, не обращались со своими детьми так же?

— Нет, — нахмурилась Лаура. — Возможно, они англизировались, поскольку долго жили в Англии. И я не могу поверить, что все испанцы обращаются со своими детьми так, как в этом доме. Сколько времени Карлос проводит со своим отцом?

— Ах, это еще один вопрос, — пробормотала Элизабет хмурясь. — Рафаэль очень занят…

— Слишком занят для своего сына, вы хотите сказать, — цинично заметила Лаура.

— У него есть на это свои причины, — пожала плечами Элизабет. — Лаура, дорогая моя, не будьте столь категоричны. Дон Рафаэль всего лишь человек, тяжелый человек, если хотите, но он не всегда был таким. Его жизнь не была легкой. И… ну, после смерти Елены… — Голос ее понизился, и Лаура вздохнула. Ей очень хотелось спросить Элизабет Латимер о Елене и ее внезапной смерти, но вместо этого она беспомощно приподняла плечи и почувствовала себя чуть ли не виноватой, когда внезапно появилась Лиза и сказала:

— Я пришла сказать, что накрываю обед, сеньорита. Донья Луиза сказала, что я должна попросить вас присоединиться к ней.

Лаура посмотрела с сожалением на Элизабет Латимер.

— Как вы думаете, мне позволят есть здесь, с вами? — спросила она с надеждой. — То есть, в том случае, если вы не возражаете.

— Я не буду возражать, — ответила Элизабет, — но я думаю, что вам лучше подождать и спросить разрешения у дона Рафаэля. Это было его решение, чтобы вы ели вместе с семьей.

Лаура сжала губы. Она подумала, не является ли это еще одним способом, придуманным доном Рафаэлем, чтобы ее наказать. Вздохнув, она кивнула Лизе и, подойдя к зеркалу, пригладила свои волосы.

— Я полагаю, мне позволят вымыть руки и переодеться, — сказала она печально, — время пролетело так быстро.

Карлос подбежал к ней и неожиданно схватил ее за руку.

— Вы… вы ведь вернетесь… после обеда? — спросил он жалобно.

— Ну конечно, — почувствовав себя тронутой, сказала Лаура и наклонилась над ним с ласковой улыбкой. — Тебе понравилось, как мы провели сегодняшнее утро?

— О да! — Карлос энергично кивнул. — Вы не забудете найти что-нибудь, что мы будем коллекционировать вместе с вами?

— Нет, я не забуду. До свидания, Карлос!

Спускаясь вниз, в столовую, Лаура почувствовала беспокойство, которое уже испытывала за завтраком, но дон Рафаэль снова отсутствовал, и ее ждали только донья Луиза и Розета. Они сидели в маленькой комнате перед столовой, и донья Луиза объяснила, что они едят в этой комнате для завтрака, когда бывают одни.

— Она меньше и удобнее для слуг, — объяснила донья Луиза, — и поскольку дона Рафаэля сегодня нет, как и других гостей к обеду…

Лаура приняла протянутый ей бокал шерри, и донья Луиза объяснила, что это из урожая винограда, выращенного на их собственных виноградниках, расположенных вблизи Кадиса.

— Дон Рафаэль отправился сегодня на виноградники, — заметила она, когда им подали холодный бульон. — Естественно, за то время, пока он был в Мадриде, накопилось много разных дел.

Лаура кивнула и стала с удовольствием есть бульон. С утра у нее разыгрался аппетит, и она чувствовала себя голодной. Однако, подняв глаза и поймав на себе взгляд Розеты, она покраснела.

— Скажите мне, сеньорита, — произнесла девушка холодно, — вы начали свои уроки с Карлосом?

Лаура нахмурилась. У нее было ощущение, что Розета хорошо знает, чем они занимались, и решила воспользоваться возможностью, чтобы оповестить об этом донью Луизу.

— Нет, — ответила она прямо. — Сегодня мы просто знакомились.

— А это необходимо, — изогнулись губы Розеты в насмешке, — чтобы учитель знакомился со своими учениками? Это ведь то, что просто приходит со временем и с опытом.

— Мой опыт говорит о том, что маленький ребенок должен знать немного о своем учителе, — резко ответила Лаура. — В конце концов, мы ведь чужие, а он слишком мал для того, чтобы начинать с урока.

Розета взглянула на донью Луизу, которая внимательно прислушивалась к их разговору.

— А может, правильнее сказать, что чем дольше будут откладываться уроки, тем дольше вы будете занимать эту должность?

Лаура чуть не ахнула от возмущения, но тут вмешалась донья Луиза.

— Я согласна с мисс Флеминг, — сказала она решительно. — Карлос одинокий ребенок, и он не может быстро перемениться. Важно, чтобы перемены произошли постепенно. Что же касается должности, ты, Розета, вероятно, не знаешь о том, сколько предложений может иметь мисс Флеминг со своей квалификацией!

— Тем не менее эта работа не синекура, донья Луиза, — вспыхнула Розета. — Вы сами говорили.

Донья Луиза примиряюще взмахнула своей хрупкой рукой:

— Если мисс Флеминг нравится ее работа, почему мы должны лишать ее этого удовольствия? Розета, я думаю, что ты просто ревнуешь. Возможно, ты предпочла бы, чтобы о Карлосе заботилась пожилая женщина, вроде меня? — Розета замерла, и когда она хотела что-то сказать, донья Луиза продолжила: — Иди, может быть, все дело в том, что Карлос сын Рафаэля? А, Розета? Мальчик во многом напоминает своего отца, и, возможно, гувернантка привлекает больше внимания, чем компаньонка чьей-то тетки?

Лаура опустила голову. Хотя Розета ей не нравилась, она не приветствовала такую обиду девушке, тем более в своем присутствии. Ей хотелось, чтобы трапеза скорее закончилась, а вечером она поговорит с доном Рафаэлем и спросит, можно ли вместо этих застолий питаться с Элизабет Латимер и Карлосом в детской. В конце концов, не в ее интересах возбуждать в ком-либо вражду, а она уверена, что Розета отнесет унижение, которому подверглась, на ее счет. Кроме того, Лаура не хотела слушать сплетни о доне Рафаэле, и если Розета стремится к сближению с ним, то она желает ей удачи. Розете она, несомненно, понадобится, если сегодняшний утренний эпизод получит продолжение.

Глава 4

Во второй половине дня, после сиесты, Лаура спросила у Элизабет Латимер, есть ли какой-нибудь спуск к скалам, на берег моря. Она сама провела время сиесты, отдыхая на кровати, а еще написала открытку Линдсей. Теперь она чувствовала себя оживленной и бодрой. Элизабет внимательно посмотрела на нее в течение минуты, а затем сказала:

— Обычно те, кто спускаются на берег, выбирают легкий путь вниз, мимо деревни. Наша береговая линия очень скалиста и опасна. Правда, когда-то были ступеньки для спуска, в прежние времена сюда причаливали суда и люди вытаскивали на берег свои лодки. По ступенькам они поднимались к дому Мадралена. Это был доступ к дому, минуя власти. Суда выходили в море, в залив, а ночью эта часть мыса не охранялась. Сейчас же ступеньки разрушились, ими давно никто не пользовался…

— Как интересно звучит! Здесь занимались контрабандой? — Глаза Лауры расширились.

— Думаю, что да. Хотя мне кажется, что контрабандным товаром были, главным образом, люди.

— Мавры? — хлопнула в ладоши Лаура.

— Конечно. Без сомнения, много семейств на побережье занималось этим, но тщательно скрывали следы…

— Вы мне хотите сказать, что это… возможно?

— Более чем возможно, я полагаю, — ответила Элизабет сухо. — Семейство Мадралена было в прежние времена довольно безжалостным. Во времена инквизиции ходили разные слухи, я читала об этом. Возможно, если вам придется столкнуться с доном Рафаэлем, вы почувствуете эту безжалостность сами. — Лаура вздрогнула. Внезапно она поняла, что имеет в виду Элизабет, а та продолжала: — Никто не подвергает сомнению авторитет и власть Рафаэля здесь. Еще когда он был не сформировавшимся мальчиком, я знала об этом.

Лаура взглянула на нее:

— Вы думаете, что я зря теряю время?

— С Рафаэлем? — Элизабет пожала плечами. — Я не знаю. Думаю, что это зависит от ряда обстоятельств. Я, когда была молодой, боролась за самого Рафаэля. Полагаю, что некоторого успеха я добилась, но в те времена была жива его мать, и только позже, когда она умерла, отец его стал более строгим. Но даже тогда Рафаэль отличался добрыми чертами характера. Мне кажется, что он переменился после того, как вернулся из Англии и женился на Елене. А еще больше, как умерла Елена. Он стал жестким…

Лаура почувствовала, как внутри у нее что-то напряглось, и она рискнула спросить:

— Он, вероятно, очень любил Елену?

— Да, возможно, — пожала плечами Элизабет и переменила тему разговора.

Позже, вооружившись инструкциями Элизабет, Карлос и Лаура начали исследование отвесных скал над бухтой. Если там был спуск, Рафаэль, без сомнения, знал о нем, но Лаура не рискнула спрашивать его об этом, как и не осмелилась добиться у него разрешения есть в детской, решив, что с этим можно немного подождать.

Карлос отнесся к ее затее как к увлекательному приключению. Раньше ему ничего подобного не позволяли и не предлагали. Он всячески демонстрировал теперь свой энтузиазм. Он даже пытался перелезть через забор, отделявший дом от скал, и она с трудом удержала его и позволила выйти только через ворота. Они стояли на оголенной ветром полоске торфа, которая отлого спускалась к концу мыса, и там, где она заросла травой и дикими цветами, обнаружили то, что искали.

Покрытая мхом и разрушившаяся от времени каменная лестница круто шла вниз, и Лаура испытала порыв восторга при виде открывшейся картины. Однако она понимала, что глупо пытаться спускаться здесь с таким маленьким мальчиком. Она взглянула на Карлоса и вздохнула.

— Мы не можем здесь спуститься, милый, — сказала она печально, — это слишком опасно. Ты видишь, как раскрошились ступеньки? Ниже, у моря, они разрушены еще сильнее.

Лицо Карлоса заметно вытянулось.

— О! — воскликнул он разочарованно. — Я думал, что нам предстоит такое приключение! У меня никогда не было приключений!

Лаура не успела ему ответить — откуда-то появился дон Рафаэль Мадралена и оттащил своего сына от гувернантки.

— Так! — воскликнул он сердито. — За двадцать четыре часа вы умудрились подвергнуть себя, а на этот раз и моего сына самой безответственной опасности!

Лаура уставилась на него в недоумении.

— Простите, — выдохнула она.

— Какие уроки вы преподаете моему сыну у разрушенной лестницы, которая может обвалиться в любое мгновение?

— Не уроки, сеньор! И конечно, Карлос не подвергался опасности.

— Вы хотите сказать, что не намеревались продолжить свои открытия? — Голос его прозвучал жестко.

— Конечно нет. Я не настолько глупа, сеньор! — Лаура поджала губы, стараясь сдержать себя, хотя чувства ее рвались наружу.

Дон Рафаэль посмотрел на нее скептически, но Карлос потянул его за рукав:

— Мисс Флеминг сказала, что мы не можем спуститься вниз. Она сказала, что это слишком опасно!

— Правда? — Темные глаза дона Рафаэля снова повернулись в сторону Лауры. — Тогда, пожалуйста, скажите мне, что вы здесь делали?

— Мы… мы искали лестницу. Но только потому, что мне казалось, что Карлосу будет интересно исследовать побережье.

— Исследовать! Исследовать! Я устал от этого слова! — отрезал дон Рафаэль. — В Лондоне можно исследовать — здесь можно подвергнуться опасности!

— Конечно! — возразила Лаура, сдерживая переполнявший ее гнев. — Господи, ребенок не подвергался никакой опасности! Он вполне нормальный четырехлетний мальчик, который устал от того, что его все время охраняют. Между естественным любопытством и безответственностью существует разница. Почему нам нельзя гулять здесь? Пока я слежу за ним, ничего плохого не случится!

Дон Рафаэль отпустил сына и засунул руки в карманы темного пиджака. Он, очевидно, только что вернулся домой после посещения виноградников, и Лауре было интересно узнать, кто проинформировал его о том, где они находятся. Возможно, Элизабет, хотя она сомневалась в этом. Когда они уходили, женщина дремала и даже не заметила, как они ушли. Ненависть, которую проявила Розета, запомнилась Лауре, и она почти уверилась в том, что это она заметила, куда они направились, и по-своему информировала об этом дона Рафаэля, чтобы настроить его против гувернантки. Если бы дон Рафаэль только знал, подумала Лаура, с какой радостью она бы уехала!

И хотя эти мысли теснились в ее голове, она сознавала, что это не совсем правда. Карлос уже стал ей небезразличен, как и его отец. Оба они — заложники местных традиций. Она должна бросить им вызов как педагог, ведь мальчик нуждается в современном воспитании. Только как убедить в этом дона Рафаэля?

— Значит, так, — чеканил слова дон Рафаэль, ведя их в сторону дома. — Вы должны помнить, что наняты, чтобы работать гувернанткой, а не компаньонкой моего сына.

— А разве я не могу быть и тем и другим? — спросила она сдержанно.

— А если я вас уволю?

— Это, конечно, ваше право, — пожала плечами Лаура.

— Черт тебя возьми! — пробурчал он с горечью и ускорил шаг, оставив их и направляясь к входу в дом.

Лаура неуверенно приостановилась. Маленькая ручка Карлоса крепко вцепилась в ее руку. Она тяжело дышала, но совсем не из-за быстрой ходьбы.

Она чувствовала какой-то спазм в горле и понимала, что снова неравнодушна к Рафаэлю, что он волнует ее своим холодным высокомерием.

Карлос взволнованно смотрел на нее:

— Все в порядке? Вы не уезжаете, нет?

Лаура вздохнула и затем покачала головой.

— Нет, — сказала она, хотя думала о том, сколько же может такая ситуация продолжаться.

Карлос обычно ужинал рано вечером, а потом проводил час в обществе отца, перед тем как Элизабет укладывала его спать. Лаура в это время была свободна. Она приняла ванну и переоделась в кремовое шелковое платье с подолом в мелкую складку, длиной на несколько дюймов выше колен. Она причесалась, уложив волосы в пышный пучок на шее, и слегка коснулась нескольких точек пузырьком с любимыми духами. Она не радовалась предстоящему ужину. Присутствие дона Рафаэля превратит его в настоящую пытку, и она решила предпринять какие-то шаги, чтобы получить разрешение есть в детской. Но для этого неизбежен разговор с Рафаэлем, что не доставит особой радости, особенно после утреннего происшествия.

Почему она всегда оказывалась перед ним в невыгодном положении? Он ведь фактически заставил ее остаться здесь, почему же еще нужно донимать ее придирками? Она покачала головой. Раньше он не был таким, что-то случилось с ним, после чего он стал таким желчным. Она почему-то не верила, что причиной тому только смерть Елены. Она вздохнула, вспомнив тот сумбур в мыслях, который произошел в то утро, когда она прочла злополучное объявление в «Тайме», где предлагалась эта должность. Безусловно, она не предполагала, что может возникнуть такая сложная ситуация.

Она спустилась вниз по лестнице в семь пятнадцать. Лиза говорила ей, что семья обычно ужинает в семь тридцать и у них принято собираться в гостиной заранее для аперитива. Лаура, конечно, с удовольствием избежала бы такой церемонии, но она должна повиноваться: у нее нет выбора, поскольку распоряжение исходит от самой доньи Луизы.

Войдя в гостиную, она застала там одного дона Рафаэля. В большой комнате с высоким лепным потолком царил дух роскоши и элегантности. Длинные золотистые занавеси обрамляли высокие, закругленные сверху окна. Их было много, и они тянулись вдоль всего здания — одни выходили в сад, другие — во внутренний двор, а некоторые — на отвесные скалы, спускавшиеся к берегу моря. Пол покрывал узорный персидский ковер, гармонировавший со всей обстановкой гостиной, где стояли стулья с высокими спинками и кожаные темно-коричневые кресла, большой буфет ломился от коллекции фигурок из нефрита и слоновой кости.

Дон Рафаэль, черноволосый и изысканно красивый в своем смокинге, сидел, погруженный в глубокое раздумье, около небольшого резного бара, лениво вертя в руках стакан с напитком. Когда она вошла, он взглянул на нее оценивающе и чуть цинично. Лауре было все равно, как он оценивает ее облик. Его дерзкий взгляд словно приподнимал ей юбку, вполне консервативную для Лондона, но здесь выглядевшую неприлично короткой. Крепко сжав кулаки, она вошла в комнату, подошла к полированному буфету, где стояла коллекция статуэток, и сделала вид, что они интересуют ее. Она предпочла бы даже появление Ро-зеты Бургос, чтобы прервать неловкое молчание. Его нарушил дон Рафаэль, он поднялся и произнес с прохладной вежливостью:

— Могу я предложить вам, сеньорита, какой-нибудь напиток? Шерри? Коктейль?

Лаура повернулась к нему с небрежностью, на какую только была способна, и покачала отрицательно головой:

— Спасибо, ничего не нужно. — И она снова принялась изучать статуэтки. — Эти вещи очень красивы, не правда ли?

Он отошел от бара, подошел к ней и встал позади так, что она все время чувствовала его внимательный, прикованный к ней взгляд. Затем он заговорил:

— Мой отец начал собирать эту коллекцию около сорока лет тому назад. После его смерти я добавил к ней очень немного.

— Вас это не интересует, сеньор? — Голос Лауры слегка дрожал.

— Не очень. Мои таланты направлены на более практические дела. Я занимаюсь поместьем и виноградником.

— Но конечно, поместье не может занимать все ваше время. Мужчине нужно расслабляться.

Он повернулся к ней так, что она уже видела его лицо.

— А вы, конечно, специалист по мужским потребностям, — съязвил он.

Лаура почувствовала гнев. Он так самоуверен, насмешлив, полон сознания своего превосходства. Это буквально взбесило ее.

— Я не утверждаю этого, сеньор, — осторожно возразила она. — И неужели мы будем продолжать разговор в таком духе? Возможно, мое присутствие раздражает вас. Но зачем унижать меня?

— Наши отношения никогда не станут отношениями работодателя и служащей, — сказал он угрюмо. — Слишком многое предшествовало им. Я согласен, что раздражен, но вы сами виноваты в этом. Я не пойму, действительно ли вы поглупели, или ваше поведение — сознательная попытка заставить меня освободить вас от контракта?

— Мое поведение! — в сердцах воскликнула Лаура. — Только из-за утренней прогулки среди ваших ужасных быков вы обрушиваете на меня свой гнев, а позднее я привлекаю вашего сына к нормальным для ребенка действиям, а вы ведете себя со мной как со слабоумной!

— Довольно! — гневно остановил он.

— О нет, не довольно! — Гнев вытеснил всякое чувство сдержанности, которым она владела. — Вы думаете, что я не могу позаботиться о себе! Вероятно, ваш нелепый контроль над маленькой жалкой жизнью Карлоса создает вам репутацию диктатора в глазах всех других — родственников и подчиненных!

— Молчать! — Он сделал шаг к ней, но она не обратила на это внимания.

— Я не буду молчать! И не думайте, что, наняв меня за деньги, вы имеете право распоряжаться моей жизнью, как другими…

— Замолчи! — Он шагнул к ней и грубо схватил за плечи, со злостью заглядывая ей в глаза. — Не воображай, что наши прежние отношения дают тебе право вести себя непристойно!

— Наши прежние отношения! — воскликнула она. — Они у меня были с совершенно другим мужчиной, которого я знала в Лондоне. Теперь его больше нет! Я даже сомневаюсь, что он когда-нибудь вообще существовал… Разве что в моем воображении!

— Что ты хочешь сказать? — в бешенстве выдавил он.

— Мужчина, которого я знала, был человеком из плоти и крови, из ошибок и слабостей, но больше всего — из сердца! Или я так глупо думала? — Она криво усмехнулась. — Это было глупо с моей стороны, не правда ли, дон Рафаэль?

— Ты не понимаешь сложности нынешней ситуации, — произнес он хрипло, отпуская ее плечи, и она совсем освободилась, ощущая прилив спокойствия.

И это было очень кстати, потому что в комнату вошла Розета Бургос, и ее пристальный любопытный взгляд попеременно ощупал их лица. Она заметила, что щеки Лауры горят, а у Рафаэля мрачное выражение лица. Слегка нахмурившись, она спросила:

— Что-нибудь не так? — Она посмотрела на своего кузена. — Рафаэль, ты и… мисс Флеминг поспорили?

Рафаэль шагнул к бару и налил себе крепкий напиток. Затем он облокотился на бар и произнес:

— Можно и так сказать, Розета. Скажи мне, где сегодня моя тетушка? Она обычно появляется первой.

— К сожаленью, у доньи Луизы болит голова, — ответила Розета, — она не будет с нами ужинать.

— Понятно. — Рафаэль пропотил свой напиток. — Тогда нам больше нечего ждать. Я занят сегодня вечером.

Это сообщение, казалось, несколько расстроило Розету, а Лаура испытала облегчение. По крайней мере, когда трапеза закончится, она наконец-то уединится в своей комнате.

Во время длительной смены блюд беседа была отрывочной. Сначала Розета была достаточно разговорчива, но, когда из односложных ответов дона Рафаэля стало ясно, что он не настроен беседовать, она замолчала и вместо этого стала наблюдать внимательно за Лаурой, отчего та почувствовала, что ее нервы на пределе.

Наконец, решив, что лучше разговаривать, чем хранить это ужасное молчание, Лаура сказала, обращаясь к своему хозяину:

— Нельзя ли мне после этого раза питаться в детской, сеньор? — Она довольно резко отодвинула свою тарелку и перехватила его задумчивый взгляд. — Я… я предпочла бы это, если вы не возражаете.

Дон Рафаэль покончил с огромным бифштексом, с которым уже расправлялся продолжительное время, и поднял свои темные брови.

— Я думал, что вы будете рады на какое-то время освободиться от своих учительских обязанностей, — заметил он насмешливо.

— Возможно, вы, сеньор, не очень цените общество вашего сына, но я — напротив, — проговорила она спокойно и испытала удовольствие, заметив, как глаза Розеты удивленно расширились.

— Тем не менее, сеньорита, я не собирался предоставлять моему сыну двух компаньонок, когда вас нанимал, — возразил дон Рафаэль, вытирая губы салфеткой.

Лаура тщательно продумала свой ответ.

— Я не думаю, что речь идет о компании, сеньор, — медленно заговорила Лаура. — И если я не буду компаньонкой для вашего сына, тогда кому я буду должна уделять внимание?

Глаза ее сверкнули в ответ на его взгляд, и затем она опустила их прежде, чем увидела в его взгляде удивленное недоверие. Она не сознавала, какой злой демон толкал ее на эту словесную пикировку. Возможно, это было связано с поведением Розеты. Дон Рафаэль выглядел явно возмущенным, в то время как Розета, казалось, не могла поверить своим ушам.

— Я думаю, что, пожалуй, вы не ведете этот разговор серьезно, — сказал в конце концов дон Рафаэль, давая ей возможность отступить. Однако она не собиралась этого делать. Ей так хотелось вызвать его раздражение, разрушить раз и навсегда маску безразличия и равнодушия на его лице. Где-то должны ведь сохраниться следы того мужчины, которого она некогда знала и любила! Сердце учащенно билось.

— Я говорю совершенно серьезно, сеньор, — сказала она. — Какие у вас могут быть возражения против того, чтобы я ела в детской? Я уверена, что сеньорита Бургос не разделяет вашей точки зрения.

— Я думаю, сеньорита, что вы забываетесь, — откликнулась Розета. — Не дело гувернантки решать, каковы ее обязанности.

Лаура вздохнула. Она думала, что Розета подпрыгнет от радости, когда предоставится возможность избавиться от нее за столом, но та предпочла во всем соглашаться со своим кузеном. Дон Рафаэль нетерпеливо допил свое вино. Поставив небрежно бокал на стол, он сказал:

— Мне кажется, что это просто глупая трата времени на такой разговор, сеньорита. Однако, раз вам хочется проводить больше времени с моим сыном, я предлагаю вам завтракать и обедать с ним, но ужинать вы будете с нами. Понятно?

Лаура наклонила голову. Это была частичная победа. Конечно, самая главная трапеза вечером, и то, что Рафаэль настаивал на ее присутствии, определенно означало, что ему нравилось, помимо всего прочего, мучить ее.

Когда наконец трапеза закончилась, она резко поднялась и попросила извинить ее. Поскольку не было никакого явного повода задерживать ее, ей было разрешено удалиться. Однако, вернувшись в свою комнату, она опустилась на кровать с дрожащими руками и ногами. Пикировка с Рафаэлем могла развлечь на какое-то время, но она вызывала также напряжение нервов — Лаура чувствовала себя совершенно изможденной! Представить, что это будет длиться четыре недели, казалось невыносимым; пожалуй, лучше набраться силы воли и разорвать контракт, чтобы немедленно возвратиться в Лондон.

Однако утром все ее опасения развеялись сами по себе, и она с легким сердцем отправилась завтракать с Карлосом и Элизабет. По крайней мере, Карлос при виде ее выразил восторг, и она испытала определенное удовлетворение, увидев его чистосердечное внимание к ней.

После завтрака Элизабет показала ей помещение, специально отведенное для занятий Карлоса. Это была большая светлая классная комната с партой и столом, за которым она могла работать, а также с длинной черной доской.

— Все удобно, — сухо заметила Лаура. — Безусловно, прогулки и походы, встречи с людьми, особенно с другими детьми, больше подходили бы ему! Как вы думаете, дон Рафаэль будет возражать, если попросить Вилланда отвезти нас в Косталь? Я думаю, что у нас могла бы получиться интересная экспедиция.

— Лиза говорит, что дон Рафаэль собирается ехать сегодня в Кадис, — ответила Элизабет. — Лучше предпринять эту экспедицию без его разрешения. Донья Луиза, несомненно, согласится, если вы попросите ее вежливо.

— Вы так думаете? — улыбнулась Лаура.

— А почему бы и нет? В конце концов, что такое вы предлагаете? Маленькую вылазку, посещение гавани. Может быть, выпить шоколада в кондитерской?

— Да, — кивнула Лаура, — хорошо, я спрошу у нее разрешения.

К счастью, донья Луиза была одна, когда Лаура обратилась к ней, и ей не пришлось выдерживать убийственный взгляд Розеты. Вместо этого донья Луиза, обратив внимание на чудесный день, захотела сама сопровождать их.

— Косталь — очаровательный маленький городок, — сказала она, — и, очевидно, чем скорее Карлос познакомится с людьми, проживающими в усадьбе, тем лучше.

— Вы хотите сказать, что этого не было до сих пор?

— Ну, дело в том, что он еще слишком мал, сеньорита. Его поездки обычно ограничивались визитами к друзьям семьи в Севилью и Кадис, и один раз он провел несколько недель со своими двоюродными братьями и сестрами в Хересе.

Лаура вспомнила, как тоскливо Карлос вспоминал свой визит к кузенам, и решила, что она сделает все возможное, чтобы найти ему товарищей для игр.

По дороге в Косталь, когда они ехали по целинной земле, Лаура смотрела на быков с большим уважением. То, что они свободно бродили и паслись там, где им хотелось, явно воспринималось всеми нормально, и как-то забывалось, что всем им предстоит закончить жизнь на арене корриды.

Визит в Косталь удался. Донья Луиза, тяжело опираясь на трость, сопровождала их в кондитерскую, где им подали чашки дымящегося шоколада и подносы с пирожными, покрытыми кремом и обсыпанными орехами, при виде которых текли слюнки. Лаура позволила Карлосу съесть пирожное под одобрительным, благосклонным взглядом его тетушки. Было видно, что ему не часто приходится переживать подобное. После этого донья Луиза осталась сидеть в машине, в то время как Лаура и Карлос обошли гавань и узенькие улочки, которые вели к воде. Деревня располагалась у устья реки, и вдоль ее низ-когочберега тянулась грязевая отмель, где они искали раковины и крабов.

Карлос посмотрел на нее недоуменно, когда она преложила ему снять туфли и гольфы, но когда она сбросила свои собственные сандалии, он послушался, и они пошли по влажному песку. Для Карлоса это было великолепное приключение, и Лаура совсем не думала, что скажет его отец, когда об этом узнает. Может быть, Рафаэль ощущал особую ответственность за Карлоса из-за того, что его мать умерла, но мальчику всего четыре года, и в его жизни должно присутствовать интересное, помимо сидения на стульях, возни с игрушками, слушания разговоров взрослых, часто далеких от детской психологии. В конце концов, что она теряла? Дон Рафаэль может только уволить ее, и если это случится, то у Карлоса, по крайней мере, останется в памяти еще один счастливый день, помимо воспоминаний о визите к кузенам в Херес. Он был здоровым мальчиком, крепким и подвижным, и почему ему нельзя получать те же удовольствия, которые имеют другие дети? Она подумала, а захватил он плавки? Это было сомнительно, и она не стала предлагать ему искупаться.

Они вернулись в поместье Мадралена в час дня с большим запасом времени, чтобы переодеться к обеду. За обедом рассказывали Элизабет о своих открытиях, щеки Карлоса горели от возбуждения и глаза счастливо сверкали, что отметила Элизабет. После того как мальчика отправили на послеобеденный отдых, Элизабет сказала:

— Я думаю, вы согласитесь, Лаура, что в лице доньи Луизы нашли союзника.

Лаура кивнула, лениво вытянувшись в низком кресле с сигаретой в руке и чашкой кофе:

— Да, я согласна. Возможно, именно поэтому донья Луиза и наняла меня. Ведь испанская гувернантка была бы более осмотрительной.

— Возможно, хотя я считаю, что английская гувернантка предпочтительнее. Карлос говорит по-английски так же хорошо, как и по-испански, и его отец хочет, чтобы со временем он поступил в английский университет. Естественно, что его надо готовить к этому.

— Понятно. — Лаура кивнула. А затем, будто направляемая какой-то силой, которая сильнее ее, сказала: — Расскажите мне о доне Рафаэле. Вы говорили, что он провел какое-то время в Англии. — Она покраснела. — Когда это было?

— Ну, это было до его женитьбы, значит, что-то около пяти лет тому назад, а что?

— Я работала в то время у семьи Вальдес. Донья Луиза упомянула, что он их посещал, — сказала Лаура, затягиваясь сигаретой.

— А, понятно. Вы встречались с ним?

Лаура с трудом проглотила слюну и обрадовалась, когда вошедшая Лиза прервала их, чтобы сказать, что дон Рафаэль хочет немедленно видеть сеньориту Флеминг в своем кабинете. Сердце Лауры упало.

— О боже! — воскликнула она. — Я думаю, что донья Луиза рассказала ему про сегодняшнее утро.

— Не торопитесь с выводами, Лаура. Речь может идти о чем-нибудь совершенно другом.

— А о чем еще может быть речь? — сухо спросила Лаура, гася сигарету и приглаживая волосы, собранные в гладкий пучок. Она была рада, что успела переодеться в зеленое полосатое хлопчатобумажное платье, так как утреннее платье было забрызгано морской водой и обсыпано песком.

Лиза проводила ее к кабинету дона Рафаэля и удалилась. Лаура деликатно постучала в дверь, надеясь, что дон Рафаэль не услышит этого стука. Однако он сразу откликнулся: «Входите!» — и она вошла с бьющимся сердцем.

Кабинет ярко освещало послеполуденное солнце, слепившее ей глаза, и она не сразу сообразила, что при ее входе поднялись двое мужчин. Затем, когда ее глаза привыкли к свету, она узнала во втором мужчине Педро Армеса, человека из самолета, художника, которого донья Луиза отвергла с такой горячностью. Лицо ее, видимо, выражало удивление, и Педро Армес сказал:

— Вы, конечно, понимаете, что я должен был приехать, чтобы убедиться, что у вас, сеньорита, все в порядке.

— Сеньор Армес говорит, — заговорил дон Рафаэль, — что он вам представился в самолете, которым вы прилетели из Мадрида.

— Не совсем так, сеньор. — Лаура поджала губы. — Когда оказалось, что Вилланд меня не ждет в аэропорту в Малаге, сеньор Армес предложил мне свою помощь. Естественно, я отказалась.

— Это так? — Дон Рафаэль взглянул на Педро Армеса. — Ну вот, сеньор, как вы можете видеть, сеньорита Флеминг в полном порядке. Я уверен, что она оценила вашу заботу.

— А я точно так же уверен, что мисс Флеминг вполне в состоянии говорить сама, дон Рафаэль. — Педро Армес искоса посмотрел на Лауру. — Разве не так, сеньорита?

Лаура покраснела и беспомощно посмотрела на Рафаэля.

— Конечно… Дон Рафаэль уже сказал, что я вполне хорошо чувствую себя на новой работе. С вашей стороны очень любезно проявить заботу…

— Возможно, вы не понимаете, сеньорита. — Педро Армес повернулся к ней. — Мой визит сюда вызван не только желанием узнать, как ваше здоровье. Мне захотелось увидеть вас еще раз, чтобы спросить: не окажете ли вы мне честь провести вечер в моем обществе, когда у вас будет свободное время?

Лаура почувствовала себя захваченной врасплох.

— Я… я, право, не знаю… — начала она, но дон Рафаэль ее прервал.

— Мисс Флеминг вовсе не готова принимать приглашения, сеньор, — сказал он мрачно. — Пожалуй, вам лучше подождать некоторое время, а не навязывать ей ваше внимание.

Педро Армес взглянул на Рафаэля воинственно.

— Как всегда, вы принимаете решения за других, дон Рафаэль, — сказал он холодно.

— Если эти решения необходимы, то — да, — ответил дон Рафаэль.

Лаура нахмурилась. Между мужчинами чувствовался антагонизм, причиной которого была отнюдь не она. Ей не нравилась манера разговора, как бы через ее голову. Педро Армес ее вовсе не интересовал, но почему дон Рафаэль Мадралена принимает решения за нее?

— Я думаю, сеньор Армес, — вмешалась она, — лучше подождать, когда у меня появится свободное время. Я думаю, я найду способ оповестить вас об этом…

Педро Армес неохотно улыбнулся:

— Конечно, сеньорита, вы правы. Вероятно, я поспешил, явившись сюда, но ваше присутствие послужило для меня приманкой, и я буду рад, если вы когда-нибудь согласитесь разделить мое общество.

— Очень хорошо. — Лаура выпрямилась и расправила плечи. — Так и решим.

— Мне нравится ваше настроение, сеньорита! — улыбнулся Педро Армес и взглянул на дона Рафаэля. — А вам, Рафаэль? — спросил он насмешливо и, поклонившись еще раз Лауре, прошел через кабинет, сам открыл дверь и вышел, не сказав больше ни слова.

Лаура почувствовала, что она дрожит. Когда она захотела последовать за Педро Армесом, дон Рафаэль сказал:

— Сядь. Я хочу поговорить с тобой.

— О, пожалуйста, только не нужно больше выговоров, сеньор! — вздохнула Лаура.

Рафаэль Мадралена быстро посмотрел на нее, а затем опустился в свое кресло, поставив локти на стол и тяжело опустив на руки голову. Чувствовалось, что он уязвлен, и Лаура, сцепив пальцы рук, наблюдала за ним. «О боже, — думала она с волнением, — что же я такое сказала?» Рафаэль, осознав, что выглядит не лучшим образом, выпрямился и сказал:

— Нет, Лаура, выговоров больше не будет! Напротив, я хочу, чтобы ты уехала!

Лаура опустилась на стул. Его неожиданные слова обдали ее холодом, она растерялась и не знала, что сказать. И хотя последние дни ее мысли постоянно вертелись вокруг того, как бы найти какой-нибудь способ уехать или как найти силы, чтобы выдержать четыре недели травли и устных пикировок, то теперь, когда ей представлялся шанс, она вдруг почувствовала, что не хочет уезжать. Внутри у нее все запротестовало против его решения. Ведь причины, по которым она приехала сюда, не изменились. Карлос по-прежнему останется одиноким, почти заброшенным ребенком. А Рафаэлю не до него, он явно переживает какую-то душевную травму, которая не имеет никакого отношения к ней, но которую она своим присутствием могла помочь ему пережить. Ее отъезд не облегчит ситуацию в доме Мадралена, не разрядит ее. Да, ее жизнь здесь обещает быть нелегкой, но она может помочь Карлосу и его отцу. В этом был некий стимул. И она вдруг уверилась, что не должна проявлять слабость. Выпрямившись, она сказала:

— Но я больше не хочу уезжать, сеньор!

— Что ты имеешь в виду? — Его глаза потемнели.

— Я имею в виду, что хочу остаться. Мне… мне нравится работать с Карлосом. И мне кажется, что я нравлюсь ему.

— Правда? — Рафаэль закусил нижнюю губу задумчиво. — Однако в данном случае у тебя нет выбора!

— Разве, сеньор? — Лаура нахмурилась. — Разве этот контракт, который я подписала с доньей Луизой, не содержит ничего относительно моих прав?

— Ваши права, сеньорита? Да, я полагаю, что они там определены. Однако вы мало что сможете сделать в этой связи. Я не верю, что вы рискнете затеять судебную тяжбу, зная, что ваши возможности несравнимы с моими. — Он устало откинулся на спинку кресла.

— Тем не менее, — сказала Лаура нетерпеливо, — у меня есть контракт, и я не сомневаюсь, что кто-нибудь будет готов меня выслушать!

Ты что, Лаура, пытаешься мне угрожать? — взорвался он.

— Угрожать? — вздохнула Лаура.

— Да, угрожать! — Какое-то мгновение он смотрел на нее. Затем он оттолкнул кресло и поднялся на ноги. — Вы понимаете, что деньги, заработанные вами за четыре недели, будут вам выплачены?

— Мне не нужны ваши деньги! — коротко ответила она.

Рафаэль посмотрел на нее, а затем глаза его сверкнули в сторону двери.

— А, я начинаю понимать, — медленно произнес он. — Ты не хочешь уезжать так внезапно, поскольку обстоятельства складываются в твою пользу! Не так ли?

— Что вы имеете в виду? — растерялась Лаура.

— Я имею в виду нашего общего приятеля, Пед ро Армеса, сеньорита! — Рафаэль ударил кулаком по столу. — Конечно, его будет очень интересовать ваш контракт и его пункты!

— О, не ведите себя так нелепо! — воскликнула Лаура, теряя над собой власть. — Вы прекрасно знаете, что все преимущества на вашей стороне. Вы ни во что не ставите никого, кроме себя! Карлос! Ваш собственный сын! Я сомневаюсь, что вы вообще замечаете его существование! — Она вскочила на ноги, нетвердо чувствуя под ногами пол. — Хорошо! Хорошо! Я уеду, но, когда ваш сын восстанет против вашего деспотизма, не вините никого, кроме самого себя!

— Никто не позволяет себе так разговаривать со мной, сеньорита! — рассердился Рафаэль, схватив ее за руку.

— Это-то и плохо. Многие, пожалуй, должны позволять это себе! И не называй меня сеньорита! Меня зовут Лаура! Я не знаю, что с тобой произошло, Рафаэль, но твоя психика стала совершенно извращенной! Ты не видишь больше реального положения вещей! Я не знаю, в каком мире ты живешь, но это не здешний мир!

— Боже мой! — пробормотал он. — Какой у тебя едкий язык!

— Может быть, в этом и твоя вина?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду! — Она зло сверкнула на него глазами. — Ты и твои испанские привычки, этот гордый, враждебный образ жизни, который противоречит человечности! Итак, ты женился на Елене! Но ведь она умерла, и я сожалею об этом, но поделать ничего не могу — ни я, ни кто-то другой. Ее ничто не может вернуть! И если ты так безгранично любил ее, то лучше бы занимался в Лондоне писанием писем ей, вместо того чтобы разрушать мою жизнь — единственную, которая у меня есть!

— Ты сука! — выкрикнул он, впиваясь пальца ми в ее руку. — Ты — ведьма!

Лаура не испугалась гнева, которым горели глаза, но она испугалась перемены в его поведении по отношению к ней. Его прикосновение, пусть сла бое, вернуло ей ощущение его тела, и, хотя он бы, в бешенстве, его пальцы, которые причиняли боль ее руке, обладали какой-то совращающей силой. Его глаза смотрели с желанием на ее губы, он ощущал ее горячее дыхание, как и она — его. В нем всегда была некая жестокость, которая отталкивала и в то же время привлекала ее. На нем была плотная шелковая рубашка темно-синего цвета с открытым воротом, позволявшим видеть шею и грудь, покрытую темными волосами. Все в нем будило ее забытые ощущения, которые она вспомнила всем своим естеством. Она вспомнила прикосновения его гибкого, податливого тела к ее телу требовательное давление его рта, когда он охвачен страстью, и ласкающие движения его рук. Он, несомненно, мог вызвать у нее желание сейчас, когда она уже почувствовала слабость в ногах. Казалось, он и сам теряет контроль. Может быть, поэтому он отшвырнул ее от себя так ожесточенно, что ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

— Уходи! — хрипло выкрикнул он, поворачивая голову в ее сторону и приглаживая рукой свои волосы. — Не из Мадралена! Только из этой комнаты!

— А… а моя работа?

— Она сохраняется за тобой. Только уйди! Оставь меня!

Лаура поспешила оставить комнату. Она так дрожала, что едва передвигала ноги. С трудом она добралась до своей комнаты и, слабея, опустилась на кровать. Затем со стоном она повернулась вниз лицом, прижимаясь к покрывалу. Какой же дурой она была! Какой глупой, глупой дурой! Как она могла даже вообразить, что ее чувства, испытываемые к Рафаэлю, могут исчезнуть? Зачем она обманывает себя? Именно эти чувства и заставили ее так импульсивно прореагировать на объявление в «Тайме», вот почему она оставила хорошую работу и удобную в Англии и отправилась в Испанию! Она унизилась до того, что нанялась на работу к своему бывшему любовнику, который презирает ее и насмехается над ней.

Она стиснула кулаки. Последние несколько минут в кабинете Рафаэля, несомненно, стали для нее откровением. Нечего тешить себя иллюзиями. Может быть, он изменился, стал жестче, злее, но он по-прежнему магнетически действует на нее, подавляет ее волю, привлекает к себе. И нечего притворяться, что все обстоит иначе! Она остается. На ближайшие четыре недели у нее гарантирована работа. А там — пропади все пропадом. Она любит его!

Глава 5

В течение нескольких последующих дней она видела Рафаэля Мадралена очень мало. Днем, когда она занималась с Карлосом, он не появлялся, а вечером всегда присутствовали Розета и донья Луиза, которые отвлекали его внимание от нее. Она взяла за правило спускаться к ужину, только когда знала, что другие уже там, и таким образом избегала возможности оказаться наедине с доном Рафаэлем.

Казалось, он вообще не замечает ее присутствия. Он ел, обсуждал деловые вопросы с доньей Луизой и Розетой и затем немедленно исчезал в своем кабинете. Однажды оба они — он и Розета — отсутствовали во время ужина, и донья Луиза объяснила, что они приглашены на ужин друзьями в Кадисе. Поскольку Кадис находился от Мадралена довольно далеко, они вернулись поздно ночью; Лаура слышала, как машина подъезжала к дому. Она не могла заснуть и бессознательно ждала их возвращения. Когда они вошли во внутренний двор, она слышала их тихие голоса. Они прошли около ее окон, и сердце ее болезненно сжалось. Конечно, это было то, чего добивалась Розета, в чем Лаура теперь уверилась. Возможно, чтобы быть рядом с Рафаэлем, Розета и взяла на себя обязанности компаньонки доньи Луизы.

Утром, когда Лаура, Карлос и Элизабет завтракали, в детскую неожиданно вошел Рафаэль. Щеки Лауры слегка порозовели, когда он появился одетый в бриджи для верховой езды и белую шелковую рубашку.

— Доброе утро, сеньора и сеньорита, — сказал он по-испански, ласково погладив сына по голове. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

Карлос посмотрел на отца выжидательно.

— Почему ты здесь, папа? — спросил он, широко раскрыв глаза. — Ты ведь не приходишь в детскую!

Лаура опустила голову и намеревалась выйти, думая, что дон Рафаэль хочет поговорить с сыном наедине, но она ошиблась. Дон Рафаэль сказал:

— Поскольку вчера вечером меня не было и я не мог провести с тобой, Карлос, обычного часа, я подумал, что ты, может быть, захочешь побыть со мной какое-то время утром. Вся работа в поместье налажена, и я думаю, что мне можно немного отдохнуть.

— Ты хочешь сказать, что я должен пойти в твой кабинет сейчас? — спросил Карлос без всякого энтузиазма.

— Ты не приветствуешь этого, малыш? — нахмурился дон Рафаэль. Он взглянул на склоненную голову Лауры. — Я подумал, что, может быть, ты предпочтешь провести некоторое время со мной вместо уроков с сеньоритой Лаурой?

— О, но мы ведь не занимаемся уроками, — начал он и замолчал, когда поймал выразительный взгляд Лауры.

— Ах так? Мисс Флеминг, тогда скажите мне, чем же вы занимаетесь?

Элизабет Латимер вмешалась до того, как Лаура смогла заговорить.

— Мисс Флеминг обучает ребенка современными методами, дон Рафаэль. Это называется учиться играя. Карлос учится, не сознавая этого.

Дон Рафаэль нахмурился. Он посмотрел на Лауру и встретил ее задумчивый взгляд.

— Да, сеньор, — сказала она довольно резко, — это значительно более интересное занятие для ребенка.

— Конечно, я в этом не сомневаюсь. Тем не менее старые методы вполне подходили, когда я сам был ребенком, и, мне кажется, я от этого не очень страдал.

— Правда? — спросила Лаура спокойно и услышала, как он часто задышал.

— Очень хорошо, — произнес он наконец, внимательно глядя на Карлоса. — Раз тебе так не хочется разлучаться со своей гувернанткой, я предлагаю совершить поездку на машине всем троим вместе, и мисс Флеминг сможет познакомить меня со своими методами преподавания.

— О да, папа! — Теперь Карлос проявлял полную готовность. — Ты знаешь, я так люблю вылазки! Мисс Флеминг и я уже совершили их несколько!

— Правда? — снова переспросил дон Рафаэль. — Похоже, я действительно отстал в вопросах, касающихся твоего обучения. — Он слегка стегнул хлыстом, который держал в руке, по своему колену. — Я буду готов через тридцать минут и буду ждать вас, мисс Флеминг.

— Хорошо, сеньор, — проговорила Лаура спокойным голосом, и дон Рафаэль вышел из комнаты.

— Ну! — воскликнула Элизабет после того, как он вышел. — Похоже, что наш хозяин начинает приобретать более человеческий облик!

— Вы так думаете? — вздрогнула Лаура.

— Ну, во всяком случае, он не уволил вас немедленно!

— Нет, этого он не сделал, — согласилась Лаура чуть неуверенно.

Точно в девять тридцать она и Карлос спустились к главному входу и прошли через внутренний двор туда, где ждала машина дона Рафаэля. Лаура видела, как эта машина временами выезжала со двора, но теперь она впервые увидела ее близко. Это было настоящее чудовище, окрашенное в черный и золотой цвета, с двумя выхлопными трубами и сверкающими молдингами. Внутри обивка была тоже черной, а на приборной доске разместилось, пожалуй, не меньше различных указателей, чем Лаура видела в кабине самолета. Это была одна из самых дорогих салонных моделей континентального спортивного автомобиля, и, вспомнив авто, на котором Рафаэль ездил в Англии, она не удивилась. Он был опытным водителем и любил быструю езду. И хотя присутствие Рафаэля тяготило ее, она радостно возбудилась от перспективы совершить поездку в таком автомобиле.

К ее удивлению, Карлоса поместили одного на заднем сиденье, а ей было твердо предложено место впереди, рядом с водителем. Когда она оказалась в машине рядом с ним, на нее нахлынули воспоминания, и она отвернулась.

Они быстро проехали мыс и вырвались на главную трассу. Утренний туман поглощал солнечный свет, к яркости которого Лаура за эти дни уже привыкла. Но этот день все равно казался ей ярким, никак не скучным и, пожалуй, слишком волнующим. Некоторое время Рафаэль молчал, и только восклицания Карлоса несколько разряжали атмосферу. Когда они доехали до Альгесираса, он сказал:

— Я подумал, что вам будет интересно побывать в Альгесирасе. Это рыболовецкий порт, который иногда называют воротами в Африку, и хотя сам по себе он не привлекателен, на набережной и причале Карлос увидит много любопытного.

Лаура взглянула искоса на Рафаэля, думая, что он поддразнивает ее, но в выражении его лица не было ничего, что давало основание так думать, и она успокоилась.

Город не произвел на нее особого впечатления. Дома выглядели запущенными, улицы — обычными, и только пристань вызывала интерес. По ту сторону залива просматривались высоты Гибралтара, и Лаура с интересом разглядывала бастионы и скалы. Затем, припарковав машину в боковой улочке, они прошли по набережной и подошли к пристани, где, остановившись, стали разглядывать суда и их грузы.

Здесь было много интересного для Карлоса, и он одолевал их расспросами. У Лауры появилось опасение, что он вызовет раздражение у отца. Однако Рафаэль, казалось, расслабился, отвечал на вопросы сына, возбужденно указывавшего на огромные ящики фруктов, загружаемых в трюмы судна. Лениво опираясь спиной о причальную стенку и разглядывая подвижное лицо Лауры, дон Рафаэль спросил:

— Значит, вот так вы проводите обучение?

— Не совсем так, — пожала плечами Лаура. — Естественно, существует теоретический аспект каждого практического действия, которое можно увидеть.

— Правда? Расскажите мне, какое теоретическое применение вы найдете тому, что мы увидим во время этой поездки?

— Карлос наблюдает за тем, — нахмурилась Лаура, — как работает гавань. Такого рода зрелище будет для него означать гораздо больше, чем слова на бумаге, которые он смог бы прочесть. Когда мы вернемся, он постарается по-своему изобразить картину гавани, и мы обсудим то, что видели. Мы попытаемся сделать из бумаги корабли, раскрасим их, и он будет размещать в них какие-то грузы. Учеба при таких методах оживает. Дни сидения у доски, зазубривание пустых знаний, вдалбливание их в еще более пустые головы, слава богу, уже пройденный этап!

К ее удивлению, Рафаэль улыбнулся, и черты его лица изменились так, что у Лауры участился пульс и она отвернулась, чтобы он не мог видеть выражения ее лица.

— Вы говорите очень убедительно, — мягко заметил дон Рафаэль. — Однако известно ли вам, что большинство испанских семей предпочитает традиционное обучение?

Лаура пожала своими хрупкими плечами:

— А вы, сеньор?

— Вы только когда сердитесь обращаетесь ко мне по имени? — вдруг спросил Рафаэль.

— Я думаю, что так лучше, сеньор, — сконфузилась Лаура. — И… и вы не ответили на мой вопрос.

— Хорошо, — вздохнул Рафаэль. — Признаться, мой сын немного изменился, но тот факт, что это не моя заслуга, не очень меня радует. Я не могу возражать против применяемой вами системы, отстаивая старомодную альтернативу…

— Вы могли бы достичь очень многого, — воскликнула она настойчиво, — если бы поняли, что Карлосу не хватает внимания и любви! — Она опустила голову. — Тот час, который вы уделяете ему по вечерам, слишком короток для отцовского влияния на сына…

— Вы думаете привести мир в порядок вашим вмешательством? — резко произнес он, зажигая сигару.

— Нет, я не хочу этого, — возразила она и вздохнула. — О, давайте не будем снова ссориться. Я просто настаиваю на том, чтобы вы уделяли мальчику больше внимания. Я сожалею, если его присутствие болезненно напоминает вам о вашей умершей жене, но ведь Карлос-то жив!

— Я не хочу говорить с вами о Елене, — сказал Рафаэль резко.

— Извините! — вспыхнула Лаура. Она отвернулась, оперлась на стенку и невидящими глазами смотрела на море.

Поколебавшись, Рафаэль сказал горячо:

— Лаура, ты ничего не знаешь об этом, и я не могу тебе объяснить. Ради бога, Лаура… Я ведь ее не любил!.. Ты должна знать это!

Лаура вцепилась пальцами в кирпичную стенку.

— Но ведь ты женился на ней, — пробормотала она, волнуясь.

— Да, женился… — Он громко дышал. — На это были причины…

— Честь семьи? — спросила она, скрывая свою боль за насмешкой.

— Да, и это тоже, но я не представлял себе, как это будет ужасно! Я хотел тебя, Лаура. Может быть, поэтому… — Он отодвинулся от нее, оборвав фразу.

«О боже, — подумала она, дрожа, — зачем я с ним приехала? Какие глубины его чувств я волную?»

К счастью, Карлос в этот момент схватил отца за руку, возбужденно выкрикивая:

— Смотри, папа, смотри! Вон тот человек говорит, что мы можем взять лодку и покататься. Мы можем, папа?

Рафаэль взял себя в руки.

— О, я думаю, что нет, малыш, — начал он, но в этот момент встретил устремленный на него взгляд Лауры. Он вдруг кивнул. Распрямил свои широкие плечи. — Ну пожалуй, разок!

Он оглядел свой безукоризненный темный костюм, затем позволил Карлосу потащить его по направлению к пристани, где ступени вели вниз к причалу с лодками. Лаура осталась стоять, глядя на них, и, когда Карлос поманил ее, покачала головой.

— Мне нужно купить кое-что, Карлос, — сказала она, улыбаясь ободряюще. — Иди со своим отцом. Я встречу вас здесь через тридцать минут, хорошо?

Карлос нахмурился, а затем поднял вопросительный взгляд на отца.

— Так можно, папа? — спросил он взволнованно. Рафаэль наклонил голову:

— Я не возражаю. Хорошо, сеньорита Флеминг, идите и делайте ваши покупки. До встречи!

— Счастливо, сеньор, до встречи, Карлос! — Лаура улыбнулась и отвернулась, быстро направившись к торговому району. Ей очень хотелось побыть некоторое время одной и разобраться в своих спутанных впечатлениях и чувствах. Она была благодарна Карлосу за то, что из-за него ей представилась такая возможность.

В душе она радовалась, что Рафаэль позволил переубедить себя и вступил в новые, более естественные отношения со своим сыном. Возможно, это всего лишь случайность, но она сблизит отца с сыном, и Карлос увидит, что его отец близок ему, доступен.

Когда она вернулась на пристань, чтобы встретить их, она нашла Карлоса в приподнятом духе, и даже Рафаэлю, казалось, передалось хорошее настроение своего сына.

— Мы вышли прямо в залив, — лепетал Карлос возбужденно. — И мы видели рыболовецкие лодки. Мы почти перевернулись, правда, папа? — Глаза его были широко раскрыты.

— Карлос хочет сказать, что нас подняло волной от другого судна, — заметил Рафаэль снисходительно. — Ну что, вы закончили свои покупки?

— Спасибо, да. Мы возвращаемся теперь в Мадралена?

Рафаэль взглянул на большие золотые часы на своем запястье.

— Я думаю, что мы можем зайти в «Королеву Кристину» и выпить там кофе, — ответил он. — У нас много времени.

Лаура кивнула, соглашаясь, но про себя опасалась, что между ними снова появится натянутость в отношениях. Ее волнения улеглись, когда в роскошном отеле «Королева Кристина» они встретили мужчину и женщину, которых Рафаэль представил ей как сеньора и сеньору Маркес. Они были братом и сестрой, причем Тереза Маркес очаровывала своей привлекательностью. Она разговаривала с Лаурой приветливо, но больше внимания уделяла Карлосу. Мальчик вежливо отвечал ей, называя тетя Тереза, и Лаура поняла, что они, наверно, близкие друзья семьи Мадралена. Сама Лаура урывками беседовала с Рикардо Маркесом, отвечая на его вопросы относительно работы. С ним было легко и просто говорить, в нем отсутствовала категоричность, присущая Рафаэлю. Лаура наблюдала и за Рафаэлем, когда он беседовал с Терезой Маркес. Его хорошее настроение почему-то улетучилось, появилась какая-то отчужденность. Лаура не могла понять причины этого. Лишь когда они возвращались в машине в Мадралена, благодаря Карлосу кое-что прояснилось.

— Тетя Тереза очень похожа на маму, правда, папа? — спросил он задумчиво и отпрянул под сердитым взглядом отца.

Лаура нахмурилась, остерегаясь спросить, что хотел сказать мальчик, но Рафаэль пояснил:

— Рикардо и Тереза — брат и сестра Елены.

— Понятно, — кивнула Лаура. Она подумала, что, уехав из Мадралена, Рафаэль отвлекся от всего, что его угнетало, но встреча с родственниками жены вернула его к угнетавшим мыслям. Она хотела сказать что-нибудь, чтобы рассеять сгущавшуюся атмосферу, но не нашла нужных слов даже для Карлоса. Казалось, мальчик заметил перемену в настроении отца и сидел сзади тихо, сдерживая возбуждение от переполнявших его впечатлений.

Прошло несколько дней, прежде чем Лаура снова увидела Рафаэля. Она и Карлос вернулись к своему обычному режиму, проводя часы в саду, изучая цветы и насекомых, а в другое время листая и рассматривая книги, которые отец подобрал для обучения сына. В основном книги были слишком сложны для четырехлетнего мальчика, но рисунки он просматривал с интересом, а Лаура их подробно объясняла. Карлос был способным учеником, скоро освоил буквы, с удовольствием вырезая их из большого листа с изображением алфавита. Использование ножниц было для Карлоса новым занятием, и однажды она в ужасе увидела, что он режет одну из своих дорогих книг с картинками. Лаура не стала отчитывать его, а отвлекла внимание чем-то другим и лишь потом объяснила, почему не следует портить книги.

К концу второй недели ее пребывания в Мадралена Карлос мог правильно по буквам произнести свое имя и читать простые слова из книг, где картинки сопровождались подписями. Она обнаружила, что он обожает рисовать, и множество его рисунков теперь украшали стены детской. Она убедила Марию попросить одного из садовников привезти немного песка, и теперь у них был большой металлический контейнер с песком, поставленный в детской, где мальчик мог играть сколько душе угодно в любую погоду. Она, конечно, предпочла бы, чтобы песок был снаружи дома, но в условиях тех порядков, что царили в усадьбе, это привлекло бы ненужное внимание к ее педагогическим вольностям.

Ежевечерний ужин оставался самым трудным ежедневным событием для нее. Ей не хотелось встречаться с Рафаэлем, но, когда его не было, она испытывала чувство разочарования, и это угнетало ее. Казалось, чем меньше она видит его, тем лучше при сложившихся обстоятельствах, но она совсем не была уверена в том, что не хочет его видеть.

Донья Луиза проявляла значительный интерес к успехам своего внучатого племянника и часто сама приходила в детскую, позволяя Карлосу демонстрировать ей свои таланты. Мальчик с радостью показывал всем, кто интересовался, свои поделки, и Лауре хотелось, чтобы Рафаэль чаще вспоминал о существовании своего сына, поощрял его успехи. Только один раз после поездки в Альгесирас он провел некоторое время с Карлосом. Это было рано утром, еще до того, как донья Луиза и Лаура проснулись. Он забрал Карлоса из детской на верховую прогулку по широким просторам, где паслись быки. Лаура сначала пришла в ужас оттого, что Рафаэль повез своего сына туда, где обитают эти опасные животные, но Элизабет только улыбнулась и сказала, что с отцом Карлосу опасность не грозит.

Поскольку Лаура не знала, что Карлос и раньше ездил верхом, она спросила Элизабет, можно ли и ей совершать такие поездки с ним, но Элизабет выразила сомнения.

— Я не думаю, что дон Рафаэль позволит вам ездить верхом на мыс, — ответила она, покачав головой. — В конце концов, вы должны признать, что не имели дела с быками, — скептически улыбнулась она.

Лаура рассказала ей о своей встрече с Рафаэлем в то первое утро, когда она отправилась одна на прогулку. Она вздохнула и кивнула головой.

— Да, наверное, вы правы. Но какой опыт у Раф… я хочу сказать, у дона Рафаэля? — Ее щеки порозовели.

— Дон Рафаэль сам участвовал в бое быков. Вы ведь знаете об этом? — спросила Элизабет.

— На арене? — уставилась на нее Лаура.

— Конечно. Испанские мужчины все жаждут испытать трепет и возбуждение корриды. Это, пожалуй, равносильно, скажем, автомобильным гонкам в Англии.

— Я не знала, — воскликнула Лаура. Она спрятала глаза, презирая себя за волнение, охватившее ее при мысли, что Рафаэль может рисковать на арене, подвергая себя угрозе увечья или даже смерти. Она вздрогнула. А вдруг Элизабет заметила ее волнение?

Словно отвечая на ее мысли, Элизабет заметила успокаивающе:

— Он не сражался с быками уже много лет. Сейчас его интересует только их разведение.

— А что, в Костале есть арена для быков?

— Ну, это нельзя назвать ареной. Плоский круг, вот и все. Там жители деревни демонстрируют свое мастерство. Быки бывают убиты очень редко…

— А откуда вы знаете, что дон Рафаэль не участвует в этом теперь?

— Я не знаю. — Элизабет развела руками. — Ну а если и участвует, то что, Лаура? Почему вас это так беспокоит? Ради бога, уж не влюбляетесь ли вы в этого человека? — Она воздела глаза к небу. — Это было бы большой глупостью!

Лаура вспыхнула, хотела что-то сказать, но в это время прибежал Карлос из детской и позвал посмотреть замок, который он построил из песка. И она поспешно скрылась под испытующим взглядом Элизабет.

На следующий день Лаура получила послание. Лиза вручила его ей после обеда, и она с любопытством разорвала конверт, думая о том, кто бы мог писать ей. Она вздохнула — письмо от Педро Армеса, который приглашал ее вечером поужинать с ним.

Она показала записку Элизабет, которая странно посмотрела на нее:

— Вы собираетесь принять приглашение?

— Я не знаю, — вздохнула Лаура. — Как вы думаете, стоит ли?

— Я не могу вам сказать, — ответила Элизабет беспомощно. — Возможно, это неплохая идея!

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что вы слишком поглощены тем, что происходит здесь. Уехать из Мадралена на некоторое время и взглянуть на все со стороны для вас неплохо.

Лаура задумчиво посмотрела на пожилую женщину:

— Вы очень проницательны, Элизабет.

— Напротив, я совсем не проницательна, — грустно улыбнулась Элизабет Латимер. — Если бы я была проницательной, я заподозрила бы некоторые подводные течения, когда вы приехали сюда.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что вы знали дона Рафаэля до того, как приехали в Мадралена, не правда ли, Лаура?

— Хорошо, да, — сказала она, покраснев. — Ну и что из этого?

— Дон Рафаэль озлобленный человек. — Элизабет пожала плечами. — Я не думаю, что он изменится. То, что его озлобило, он не в силах забыть, и в этом ему никто не поможет.

— Но что же это было? — Лаура нетерпеливо покачала головой. — Что сделало его таким… таким холодным?

— Я не могу сказать этого, Лаура, — нахмурилась Элизабет.

— Да, конечно, вы — его верная нянюшка, не так ли? — почти враждебно спросила Лаура.

— Если бы я считала, что, рассказав вам, я помогу Рафаэлю, я бы сделала это, — ответила Элизабет спокойно. — Однако все это — старая история, и я не думаю, что, узнав все, вы в силах будете помочь ему.

— Понятно, — отвернулась Лаура. Она снова посмотрела на Элизабет. — Скажите мне только, были ли дон Рафаэль и его жена… любовниками?

Элизабет посмотрела на нее изучающе:

— Вы так молоды, Лаура. Вы не понимаете, что такое испанский гидальго. Любовь — как вино, которое добавляют к еде. Если у кого-то есть вино, ему повезло, но если вина нет, разве это портит аромат пищи?

— Вы хотите сказать, что они друг друга не любили? — воскликнула Лаура.

— Любовь — это роскошь, — заметила Элизабет, вздыхая. — Не каждый может себе ее позволить.

— Понятно, — вздохнула Лаура. Она взглянула на записку, которую держала в руках. — Я думаю, что приму это приглашение. Сначала я сомневалась, но теперь это будет неплохо, пожалуй…

— Это не понравится дону Рафаэлю, — пробормотала тихо Элизабет.

— Я знаю, что не понравится, — холодно сказала Лаура.

Договорились, что Педро Армес заберет ее из дома в семь пятнадцать вечера, и Лаура спросила разрешения на это у доньи Луизы. К сожалению, Розета Бургос присутствовала при этом, но все равно рано или поздно дон Рафаэль узнает об этом. Ну и что тогда? Наиболее вероятной его реакцией будет равнодушие.

Она тщательно оделась в вечернее платье из синего шифона с широкой, развевающейся укороченной юбкой, набросила на плечи белый шелковый шарф, распустила волосы, перехватив их на лбу белой лентой. Она выглядела юной и привлекательной и слегка досадовала, что Рафаэль не увидит ее в таком виде.

Педро Армес приехал на блестящем «мерседесе». Он с удовольствием оглядел ее, и она присоединилась к нему, когда он беседовал с доньей Луизой. Та ничем не выказала своего отношения к их встрече, была безупречно вежлива, и Лаура благодарно улыбнулась ей.

Они отправились в большой отель, расположенный между Кадисом и Косталем, и поужинали на террасе, нависавшей над краем утеса. Отель был местом, которое любили посещать представители среднего класса. Несколько человек приветствовали Педро Армеса, проходя мимо их стола. После того как Лаура привыкла к его изысканным комплиментам, ей стало комфортно и уютно. Он помнил массу историй из своей студенческой жизни в Париже и Флоренции и с юмором рассказывал их. Он объяснил, что дом, где он живет вблизи Косталя, достался ему по наследству от кузена отца, у которого больше не было никаких родственников.

— Если бы не это наследство, я, пожалуй, не стал бы модным художником, — скромно заметил он, задумчиво потягивая белое вино. — До этих пор мои занятия ограничивались выполнением коммерческих заказов, что идет во вред настоящему художнику, но обязательно как добавление к искусству, — говорил он улыбаясь. — После того как я переехал в Косталь, мне было сделано много выгодных предложений. Я думаю, что справедливо говорят, что богатство привлекает богатство.

— Ну, это довольно циничная точка зрения, — проговорила Лаура, изучая жидкость в своем бокале. — Ведь, в конце концов, к этому времени у вас появился опыт, не так ли? Возможно, что и ваши работы улучшились?

— Вы очень добры, но я не так самоуверен, — сухо заметил он. — Впрочем, справедливо будет сказать, что с годами мои работы стали более зрелыми. — Он внимательно разглядывал ее лицо. — Может быть, когда-нибудь я напишу ваш портрет, сеньорита. Вы очень интересный объект. Этот особый оттенок волос — не рыжий и не медный, — он очень выигрышен по цвету. Возможно, Тициан знал, как назвать его.

— Давайте поговорим о вашей работе, — покраснела Лаура. — Что вы делаете в настоящее время?

— Я пишу одну довольно неприятную пожилую даму, чье родословное дерево может занять несколько полотен, — ответил он, посмеиваясь. — У меня имеется неоценимая экономка, которая просто счастлива изображать знатную пожилую даму, сопровождающую на балы молодую девушку, если бы это понадобилось.

— Но скажите мне, вы всегда пишете только портреты? — В глазах Лауры мелькнул любопытный огонек. — Разве вас не привлекает этот ландшафт, океан, — она простерла руки, — вся эта первозданная, дикая красота?

Педро наблюдал за подвижным выражением ее лица.

— Не до такой степени, как это привлекает вас, — заметил он суховато. — А что вы скажете о быках среди этого дикого прекрасного ландшафта? Они не тревожат вас, как они тревожат меня?

— Конечно, они меня тревожат, — слегка покраснела Лаура. — Но я не думаю, что вам надо устанавливать ваши холсты на мысе и привлекать быков. Конечно, то, что они бродят на свободе, вы должны иметь в виду.

— Единственное место, где я замечаю быков, это коррида, — заметил он, нахмурившись. — Но там так много крови и пота!

— Вам не нравится коррида? — спросила Лаура.

— О нет! Мне нравится спектакль. В конце концов, я ведь испанец. Но я не могу вообразить ситуацию, когда я готов рисковать своей жизнью ради славы, и, возможно, поэтому я и рассуждаю так цинично.

Лаура потрогала пальцами рисунок плетеной салфетки на столе.

— Дон Рафаэль, наверно, с вами бы не согласился, — решилась она мягко заметить.

— Нет, не согласился бы. Но ведь не у каждого чувствительность художника!

— Вы думаете, что дон Рафаэль не обладает тонкими чувствами?

— Ну вот, вы пытаетесь навязать мне свое мнение! — воскликнул он, стремясь сделать разговор более легким. — Я не сказал, что дон Рафаэль не обладает чувствительностью. Но все же человек, который сражается с быками, всегда прямодушен, силен и целеустремлен. Он должен обладать безжалостностью, которой я, увы, не обладаю!

Лаура задумалась над этими словами и проговорила:

— Но почему некоторым людям нравится играть со смертью? Я хочу сказать, каковы тому причины?

Педро Армес, казалось, почувствовал некоторую неловкость от темы разговора, и Лаура силилась понять — почему. Ее вопрос был вполне невинным, и тем не менее он взволновал его. Какую искру она, не желая того, зажгла? Что скрывается за неприязнью, которую эти двое мужчин испытывают друг к другу?

— Я думаю, что нам пора, — проговорил Педро. — Пошли! Правда, сейчас еще рано, слишком рано, чтобы отвезти вас назад в Мадралена. Может быть, мы заедем в мой дом, и я покажу вам некоторые из моих работ?

Лаура колебалась. Она обязана отказаться. Именно так поступила бы хорошо воспитанная испанская девушка, но она не была испанкой, она — англичанка, и ей интересно оценить, каким талантом обладает этот человек, скрываясь за личиной циника.

— Хорошо, — согласилась она, позволяя ему отодвинуть ее стул и вставая. — Но при условии, что ваша экономка действительно дома.

Педро улыбнулся, хотя и был немного удивлен ее быстрым согласием, но это было приятное удивление. Они вышли из ресторана и направились к автомобилю. Вечер был чудесным, а темное небо усыпано звездами. Луна спокойно парила в высоте, а в воздухе струился аромат мимозы.

Пока они ехали, Педро повернул разговор в более безопасное направление, обсуждая качество съеденных ими блюд, перечисляя типы и букеты вин, которые производятся в Испании. Они каким-то образом обошли тему о виноградниках семьи Мадралена, и Лаура поняла, что Педро не хочет обсуждать то, что относится к ее хозяину и его владениям.

Дом Армеса располагался на материковой части Косталя и своей архитектурой напоминал дом семейства Мадралена, хотя был меньше и менее мавританским. Как он и сказал, одетая в черное экономка приветствовала их. Когда Лаура отказалась от предложенного вина — она не хотела больше пить, — он попросил экономку принести им в студию кофе.

Студия была не меньше, чем гостиная в доме Мадралена, и он объяснил, что пришлось убрать несколько стен, чтобы создать достаточно места для работы. В студии стояло несколько мольбертов, на которых размещались выполняемые маслом работы в различных стадиях завершения, на стенах красовались уже готовые полотна. На специальных шнурах висели лампы искусственного света. Такое освещение придавало резкость контурам на портретах, и он беспощадно критиковал свои работы. Рассмотрев несколько картин, Лаура пришла к заключению, что они выражают настроение изображенных лиц, высвечивают их характеры. Она и сказала об этом.

К ее удивлению, он был исключительно скромен в оценке своих достижений, и она не могла понять, что же случилось, почему к Педро Армесу в доме Мадралена относятся недружелюбно.

Экономка принесла поднос с кофе, и, пока они пили его и курили сигареты, Педро небрежно перелистывал кипы рисунков. Больше всего Лауре понравилось, как он рисует детей, и она стала искать какие-нибудь черты сходства, думая о том, что среди этих детских портретов могут быть его родственники. Однако он развеял ее иллюзии, сказав, что его собственные родители умерли, когда он был маленьким ребенком.

— Вы никогда не были женаты? — удивленно спросила она.

— Никогда. — Он покачал головой. — Я никогда не встречал женщину, которой мог бы посвятить всю свою жизнь, — сказал он, слегка пожимая плечами. — Однажды я любил женщину, но, к несчастью, она умерла…

— О, простите! — Лаура отвернулась, и в этот момент зазвонил телефон.

Педро тихонько выругался и направился к двери студии, и в тот же момент появилась экономка и сказала, что его просят к телефону.

— Простите меня, я на одну минуту, — проговорил он и исчез за дверью.

Лаура кивнула и, допив кофе, встала, поставила чашку на поднос и начала обходить студию, разглядывая с интересом картины. Их было несколько дюжин, и она почувствовала, что глаза ее начали уставать. Она уже направилась к креслу, где сидела до этого, но увидела листок бумаги на полу. Он, по-видимому, выпал из кипы рисунков, которые она сдвинула с места. Она подняла его небрежно, думая, что это квитанция или счет за холст, краски или что-нибудь подобное.

Она не собиралась любопытствовать, но, когда развернула клочок бумаги, взгляд выхватил имя Елена. Ее любопытство разыгралось, и она быстро прочла записку.

В этот момент она услышала шаги на лестнице, и ее охватила паника. Если она бросит записку на пол, откуда ее подняла, то Педро Армес заподозрит, что она ее поднимала и читала. Что делать? Быстрым движением она открыла вечернюю сумочку и бросила туда записку, одновременно вынимая носовой платок, чтобы рассеять всякие подозрения, что она хочет что-то спрятать.

Педро Армес вошел в комнату с сердитым видом.

— Простите, сеньорита, — сказал он резко, — это звонил по телефону ваш работодатель. Он, очевидно, только что узнал, где вы находитесь, и недоволен тем, что вы здесь. Он настаивает, чтобы я немедленно отвез вас домой!

Лаура прижала носовой платок к губам, а потом положила его назад в сумочку.

— Понятно, — сказала она, закусив губу. — Очень жаль. Простите, если это обеспокоило вас, сеньор, но я не думала, что обязана информировать дона Рафаэля Мадралена о всех своих действиях.

— Вы и не должны! — сердито пробурчал Педро Армес. — Он просто диктатор, этот человек! Но поехали, сеньорита! От него можно ожидать, что он вызовет полицию!

Лаура согласилась, и они спустились по лестнице и сели в машину. Путь до Мадралена был не долог, но Лаура успела взвинтить себя и превратилась в комок нервов. Записка, которую она спрятала, словно жгла ей руки сквозь кожу сумочки. Мысли, которые та записка вызывала, бурно кипели в ее голове.

Педро Армес проводил ее до входа в дом и затем покинул, отказываясь войти и самому объясниться с Рафаэлем Мадралена. Лаура проследила за тем, как он отъехал, и только тогда вошла в дом через главный вход машинально, хотя Мария говорила ей, что если она одна, то обязана пользоваться входом для прислуги. Было еще не поздно, где-то около одиннадцати, но ей казалось, что она отсутствовала почти половину ночи.

Если она думала, что Рафаэль Мадралена будет ждать ее в холле, то она ошибалась, но Лиза выглядела довольно взволнованной и озабоченной.

— О, сеньорита! — воскликнула она. — Наконец вы приехали! Дон Рафаэль ждет вас в своем кабинете.

— Он хочет увидеть меня сейчас? — удивилась Лаура.

— Да, сеньорита. Немедленно.

— Хорошо. — Лаура поджала губы и, оставив Лизу смотрящей ей вслед в оцепенении, медленно направилась по коридору к кабинету дона Рафаэля. Изображая спокойствие и хладнокровие, внутри она дрожала как лист, и колени ее подгибались, когда она постучала в дверь.

— Войдите! — сказал он холодно, и Лаура вошла, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

Дон Рафаэль сидел за столом, одетый во все черное, — деталь, которую Лаура отметила. Его черная шелковая рубашка была расстегнута у горла, что позволяло расслабиться за работой, и на нем не было пиджака. Она заметила темные волосы на его запястье между манжетой рубашки и золотым браслетом часов; тонкая золотая цепочка с маленьким медальоном, возможно с изображением святого, подумала Лаура, висела на его шее. Хотя вечер был жарким, она дрожала. Решив, что нападение — лучший способ обороны, она произнесла довольно резко:

— Я не знала, что должна оставлять подробные сведения относительно того, где я нахожусь, сеньор!

Рафаэль Мадралена критически окинул ее взглядом и затем гибким движением поднялся на ноги.

— Вы ведете себя дерзко, сеньорита, — холодно произнес он. — Я полагаю, что вы проинформированы подробно о моем телефонном звонке.

— Правильно, — ответила Лаура, собрав всю свою смелость. — Теперь, когда я возвратилась, я полагаю, что мне лучше направиться в свою комнату, сеньор! Я думаю, нет смысла в этой… этой испанской инквизиции!

— Замолчи! — коротко бросил он. — Нам необходимо поговорить. Я не хочу, чтобы ты снова встречалась с Педро Армесом!

Лаура опустила голову и вспомнила слова из записки, которая лежала в ее сумочке. Если то, что она подозревала, соответствовало действительности, тогда она могла понять его чувства. Но даже и в этом случае к ней все это не имело никакого отношения, и она не собиралась позволять ему одержать маленькую победу над собой. Он, по крайней мере, не знает ничего о ее чувствах к нему, так она надеялась, во всяком случае, и от нее он о них не узнает.

— Я не думаю, что вы говорите серьезно, сеньор, — сказала она. — То, что я делаю в свободное время, это мое дело!

Рафаэль явно с трудом сдерживался, она видела, что он стиснул кулаки в приступе бессильного бешенства.

— Пока вы живете в моем доме, вы будете поступать так, как говорю я!

— А если я откажусь? — спросила она, глядя в упор в его глаза.

— Лаура! — хрипло выдавил он. — Ради бога, не поступай так со мной!

— Не поступать как? — Лаура задрожала. — Не угрожать вашему всемогуществу?

Рафаэль повернулся к ней спиной, сжав рукой резную спинку стула так, что косточки на тыльной стороне его загорелой руки побелели. Он слегка наклонил голову вперед, и она увидела его загорелую шею, которую когда-то нежно ласкала. Она вспомнила, как стояла вот так же, за его спиной, прижимаясь к нему, и как он резко повернулся и жадно впился губами в ее губы. Она желала его тогда, и она желает его сейчас.

— Ты хочешь слишком многого. — Он с трудом выдавливал слова.

— Да что вы! Каким образом? — Она подождала, но он не отвечал, и она продолжала: — Может быть, вы имеете в виду то, что происходило пять лет тому назад? Я допускаю, что хотела слишком многого тогда, но в те дни я не знала, что вы можете быть таким жестким, таким безжалостным!

— Ты не понимаешь, — неуверенно выдавил он.

— Да, я согласна, что не понимаю! — воскликнула она, сдерживая дрожь своего голоса. — Но я ведь не испанка, не так ли? Я всего-навсего англичанка, обыкновенная девушка, которая вообразила по глупости, что человек, который говорит о такой горячей любви к ней, может предпочесть женитьбу по расчету на другой женщине! Каково это было, Рафаэль? Как ты занимался любовью с Еленой? Думал ли ты когда-нибудь обо мне, когда был с ней? Когда она носила твое дитя? — Ее голос дрогнул, и он с заглушенным возгласом обернулся, грубо схватил ее плечи руками, притянул к своему крепкому сильному телу и впился губами в ее рот.

События этого вечера довели Лауру до такого состояния, что она и не подумала сопротивляться, и губы ее раскрылись под его губами, а ладони скользнули вверх по мягкому шелку его рубашки, чтобы потом зарыться в жесткой массе его волос. Все было так же, как пять лет тому назад, только гораздо более волнующе. Они стали старше на пять лет, и они жаждали друг друга, испытывая жестокий, требовательный голод, который не позволял отступить. В промежутках между этими разрывающими душу поцелуями он бормотал что-то на своем языке, держа ее лицо в своих руках, вновь и вновь покрывая поцелуями ее глаза и уши. Затем его губы снова нашли ее рот, и Лаура, казалось, пришла в себя. Скоро не будет возможности отшатнуться от пропасти, к которой он влек ее, и, хотя тело ее жаждало удовлетворения, мозг ее предостерегал от опасности.

Но еще до того, как эти мысли целиком овладели ею, он оттолкнул ее от себя так, что она качнулась и почувствовала себя потерянной и отвергнутой во второй раз за свою молодую жизнь.

— Убирайся отсюда! — хрипло выкрикнул он. — Или, клянусь богом, я не отвечаю за последствия!

Лаура уставилась на него, отметила гибкость и силу его тела, нежность кожи и чувственность рта, а затем бросилась бежать, рванув дверь и летя по коридору так, будто за ней гнались все демоны ада.

Глава 6

Лаура сидела на кровати уже несколько часов, сухими глазами и разрываемая чувствами, прежде чем ей удалось собрать достаточно энергии, чтобы раздеться и лечь. Наконец она сорвала с себя одежду, прошла в ванную и приняла холодный душ, разогнав оцепенение, которое охватило ее тело. Затем натянула на себя нейлоновую пижаму и сняла покрывало с постели. Когда она занималась этим, ее сумочка упала, и содержимое вывалилось на пол. Тут в сознание ее снова вернулась записка, которую она обнаружила в студии Педро Армеса.

Нетерпеливо она побросала назад в сумочку все содержимое, затем разгладила записку на ровной поверхности туалетного столика. Конечно, она написана по-испански, но даже ее ограниченные познания в нем позволили ей понять, что это — любовное послание. Записка была датирована 14 августа, три года тому назад, и она подумала, что это близко к числу, когда умерла Елена. С помощью испанского словаря она тщательно перевела содержание, не задумываясь над этичностью своего поступка. Елена мертва, и никто не сможет теперь причинить ей боль, но эта записка объяснит в какой-то мере ту горечь, которая овладела Рафаэлем. Наконец перевод был закончен, и она снова стала читать:

«Мой любимый Педро!

Я просто не могу тебе сказать, как я жду завтрашнего дня! Я едва могу поверить, что завтра мы будем вместе навсегда. Я знаю, что Рафаэль не верит, что я покину его когда-нибудь. Я знаю, что его не волнует никто, за исключением мальчика. Я больше не мыслю жизни без тебя. Карлос не нуждается во мне, во всяком случае, пока с ним Элизабет. Боюсь, что я не засну сегодня ночью, я слишком возбуждена. Я приму несколько таблеток, которые доктор Лопес прописал донье Луизе. Часы пролетят быстро, мой дорогой.

До завтра.

Елена».

Лаура прочла записку еще раз, а затем, сложив ее, положила в свою сумочку. Итак, она не ошиблась. Елена была влюблена в Педро Армеса. И что сказал Педро? Что он однажды любил женщину, которая потом умерла. Это могла быть только Елена. Лаура вздохнула. Какая трагедия! Это ужасно.

Выключив свет, она скользнула в постель. Так вот в чем причина антагонизма, который испытывает Рафаэль к Педро Армесу! Он знал о любви своей жены к этому человеку. И конечно, будучи таким, какой он есть, он не допускал мысли о разводе. Кроме того, его религия запрещала это.

Она повернулась на живот, пытаясь выбросить из головы все мысли о Педро Армесе, Елене и Рафаэле, но ничего не получалось. Вот в чем причина горечи Рафаэля, но ведь прошло уже три года, за которые он мог освободиться от своих переживаний, почему же этого не произошло? Он, по-видимому, не любит ее, если бы это было не так, он вполне мог по прошествии какого-то соответствующего времени приехать и сообщить ей о своем вдовстве. Но он не сделал этого и, более того, когда она приехала в поместье Мадралена, хотел, чтобы она немедленно уехала.

Да, нет другого объяснения, с этим она должна согласиться. Их отношения основаны исключительно на физическом влечении… И сегодня…

Она почувствовала легкую тошноту. Сегодняшнее стало результатом обстоятельств, в которые она сама втянула его, толкнув на действия…

Наконец Лаура уснула, однако сон ее полнился кошмарными сновидениями, и, проснувшись, она чувствовала себя более усталой, чем когда ложилась спать.

Как обычно бывает, утром все показалось не столь драматичным, и Лаура решила уничтожить записку и забыть все, что с ней связано. Но что-то, какие-то соображения помешали ей сделать это, и вместо этого она спрятала записку в одном из ящиков туалетного столика, прикрыв бельем. Утром она решила, что они с Карлосом съездят в Косталь. Марии нужна рыба, и Лаура предложила купить ее у рыбаков. Сначала она думала, что Мария откажется от ее предложения, но она благодарно кивнула и затем объяснила ей, какую рыбу не следует покупать.

Вилланд отвез их на рыночную площадь и уехал по каким-то своим делам. Карлос и Лаура ходили вдоль береговой линии, прицениваясь к рыбе, и наблюдали за тем, как рыбаки чинят свои сети. Теплый и душный день казался необычно тихим, на рынке людей почти не было, Лаура заметила это, разговаривая с одним из рыбаков. Старик улыбнулся беззубой улыбкой.

— Это коррида! — воскликнул он, выразительно взмахнув руками. — Бой быков, понятно?

Лаура внезапно похолодела, в то время как Карлос начал возбужденно подпрыгивать.

— Торо, Лаура! — кричал он, забыв от возбуждения называть ее «мисс Флеминг». — О, пожалуйста, пойдем и посмотрим!

— О, я не знаю, — начала Лаура, качая головой, но Карлос отпустил ее руку и побежал, весело подпрыгивая, через рыночную площадь туда, где узкая дорога вела к окраине деревни. У Лауры не оставалось иного выбора, как последовать за ним бегом, чтобы догнать.

Когда они приблизились к концу дороги, она услышала звуки приветственных возгласов и возбужденные крики: «Оле!» — и поняла, что тот, кто будет вести бой, уже на арене.

Карлос ждал ее возле толпы, которая закрывала собой арену. Он схватил ее за руку и довольно бесцеремонно протолкался сквозь толпу зрителей. Странно, но, казалось, люди не возражали, а напротив, улыбались ему и расступались, чтобы пропустить. Лаура следовала за ним, встречая такое же отношение к себе, и скоро она поняла — почему. Как она боялась и подозревала, матадором был Рафаэль Мадралена, высокий и темноволосый, в красных облегающих штанах, украшенных ручной вышивкой, и белой шелковой рубашке, расстегнутой на груди. Сердце ее бешено заколотилось, когда почти в то же мгновение, как они достигли края арены, огромный мускулистый бык пробежал мимо них, направляясь к человеку, спокойно стоящему в центре арены.

— Папа! — воскликнул Карлос с удивлением, глядя на Лауру в оцепенении. — Это папа, Лаура! Ты знала?

Лаура покачала головой, не желая говорить, так как боялась, что звук ее голоса отвлечет Рафаэля. «Молчи», — прошептала она, прижимая пальцы к губам, и матадор сдвинулся с места, выхватывая из за спины алый атласный плащ с желтым подбоем, держа его сбоку и действуя шпагой.

Бык приблизился к нему, направляя рога на плащ, проскочил мимо Рафаэля, обжигая его горячим дыханием, затем повернулся, чтобы броситься снова. Динамика схватки увлекла ее, она, новичок, многого не понимала, но толпе все это нравилось. Она была ошеломлена, и Карлос, казалось, почувствовал это и начал плакать.

Тотчас же глаза Рафаэля обежали толпу, ища то, что он в конце концов нашел, и Лаура не столько увидела, сколько почувствовала, как потемнели его глаза, правда, она не знала — от волнения или от гнева. Но и бык почувствовал, что матадор отвлекся, и ожесточенно, с громким топотом устремился на человека, осмелившегося оспаривать его превосходство. Рафаэль, на мгновение застигнутый врасплох, уловил смертельный бег животного, но рога зверя скользнули вдоль его бока, и Лаура увидела расползающееся пятно крови.

Сразу же несколько мужчин перемахнули через загородку арены, крича и размахивая мулетами, чтобы отвлечь внимание быка, в то время как Рафаэль отошел в сторону и медленно выбрался с арены. Он прижимал рукой свой раненый бок и даже не взглянул на Лауру. Он смотрел на своего сына, который теперь горько плакал.

— О, папа! — воскликнул Карлос с придыханием и, не думая о том, как это выглядит, обхватил ноги отца, крепко к ним прижимаясь.

— Эй, Карлос! В чем дело? — спросил Рафаэль, освобождаясь от рук сына и наклоняясь к нему. — Смотри, я ведь жив! Никакой опасности не было!

— Неправда! — воскликнул Карлос, качая головой. — Элизабет говорила: бой быков — опасное дело! А теперь ты ранен! Ты умираешь?

— Конечно нет! — воскликнул Рафаэль. Он увидел приближающегося к ним пожилого мужчину, взглянул на него и сказал: — Да, доктор Перес, я знаю.

Он поднялся на ноги, и Карлос отступил, рассматривая пятно крови, которое появилось на его руке.

— Куда ты идешь, папа?

— Я иду в хирургический кабинет доброго доктора, и он перебинтует мне рану, — сказал он небрежно. — А ты отправляйся с мисс Флеминг, я увижу вас позже.

— Нет, нет, папа! Я хочу остаться с тобой. — Впервые Карлос проявил непослушание. — Пожалуйста, папа, не отсылай меня!

Лаура почувствовала, как сжалось ее горло, и она отвернулась. Она тоже не хотела уезжать. Она хотела бы отправиться вместе с Рафаэлем в кабинет доктора Переса, чтобы самой увидеть нанесенные ему ранения.

— Хорошо, — сказал Рафаэль. — Подожди здесь с мисс Флеминг. Я скоро вернусь.

— Сеньор… — начал доктор, но Рафаэль твердо покачал головой.

— Я скоро вернусь, — повторил он приказным тоном, и доктор выразительно развел руками.

Карлос должен был подчиниться, но, пока они ждали, он проявлял беспокойство, не желая разговаривать даже с Лаурой. Она видела, что он возбужден, и, кроме того, вид крови увеличил в его представлении опасность ранения. Наконец, когда Рафаэль вернулся, двигаясь довольно скованно, Карлос с радостью бросился к отцу и схватил его за руку, будто не собираясь ее никогда больше выпускать.

Лаура почувствовала себя неловко. По выражению лица Рафаэля она догадывалась, что он винит ее во всем: что привела сюда его сына и позволила ему наблюдать спектакль. Она внутренне протестовала. Они ведь не знали, с чем столкнутся в этот день в Костале.

— Я должна была купить для Марии рыбу, — сказала она. — Если Карлос останется с вами, сеньор, возвращайтесь вместе в Мадралена, а я вернусь попозже с Вилландом, когда куплю то, что нужно.

— Нет. — Голос Рафаэля звучал резко. — Мы все вернемся вместе. Вы совершили ошибку, приехав сюда!

— Кто совершил ошибку? — возразила она.

— Что вы имеете в виду? — Голос его звучал зловеще.

— Я имею в виду эту демонстрацию. Вы, очевидно, очень дешево цените жизнь, сеньор. Как вы думали скрыть ваши чувства от сына?

— В чем дело? — спросил Карлос, разглядывая их с любопытством. — Почему мисс Флеминг так расстроена, папа?

— Переживания мисс Флеминг тебя не касаются, Карлос, — коротко ответил он и нахмурился, когда увидел, что губы Карлоса задрожали. — Пошли! Где Вилланд? Мы пойдем к машине, пока мисс Флеминг закончит свои покупки.

— Хорошо, папа. — Карлос снова посмотрел на Лауру, но та отвернулась, не желая, чтобы мальчик не заметил боль в ее глазах. Она поспешила к рынку и провела там столько времени, сколько могла себе позволить, рассматривая прилавки, оттягивая таким образом момент, когда вернется к машине. Она никак не могла понять, почему Рафаэль счел нужным приехать сюда, рисковать своей жизнью, подвергать себя опасности, если только это не затмевало какое-то личное горе.

На следующей неделе у Лауры было достаточно времени, чтобы обдумать свое положение. После того утра с боем быков Рафаэль, казалось, начал понимать, что Карлос нуждается в нем гораздо больше, чем он предполагал. Он стал часто приходить в детскую, забирать с собой сына, когда отправлялся на виноградники или в деловые поездки в Кадис. Он не приглашал с собой Лауру, и хотя Карлос потихоньку жаловался ей и говорил, что ему хочется, чтобы и она ездила с ними, в присутствии Рафаэля он помалкивал, понимая, что отец не желает ее общества. Элизабет ничего не говорила, но озабоченными глазами наблюдала за тем, как постепенно исчезает доверие к Лауре. Наконец она сказала:

— У вас осталось лишь несколько дней испытательного срока, не так ли?

— Ну и что? — спросила Лаура с напускным равнодушием, зажигая сигарету дрожащими пальцами.

— Не пытайся обмануть меня, дитя, — вздохну-ла Элизабет. — Тебе что-то разрывает душу, разве нет?

Лаура глубоко затянулась сигаретой, пытаясь продемонстрировать спокойствие.

— Я хотела, чтобы этот месяц уже прошел, — сказала она натянуто. — Моя приятельница в Лондоне скучает без меня. Вы знаете, что мы снимаем вместе с ней квартиру и она не любит жить одна.

Элизабет взяла вязанье, которым иногда занималась, и тихо уселась в большое кресло-качалку, стоявшее в углу детской.

— И что же ты будешь делать? — мягко поинтересовалась она. — Искать другую работу?

— Придется сделать это, — проговорила Лаура с легкостью.

— О, Лаура! — воскликнула Элизабет нетерпеливо. — Я очень хотела бы помочь тебе, если бы могла!

— Зачем? — спросила Лаура, покачав головой. — Давайте не будем говорить об этом, Элизабет. Куда дон Рафаэль увез сегодня Карлоса?

— Мне кажется, они отправились в Севилью, — ответила Элизабет, хмурясь. — Розета отправилась с ними.

— Розета Бургос? — недоверчиво воскликнула Лаура.

— А кто еще? — Элизабет пожала плечами. — Она уже ездила с ними несколько раз, тебе следует знать, что Розета надеется стать следующей сеньорой Мадралена!

— Я… я подозревала, — побледнела Лаура, — что она пытается добиться этого, но я никогда не думала, что это серьезно… — Голос ее стих. — Вы думаете, что она добьется своего?

— Сомневаюсь, — ответила Элизабет задумчиво. — Я не думаю, что сеньор Рафаэль пойдет на этот риск.

— Но почему? Почему? Элизабет, вы должны мне рассказать, что гнетет его! — Она опустилась на колени около кресла старой женщины. — Пожалуйста, скажите мне! Вы знаете, что я скоро уеду. То, что я буду знать, никого уже не сможет ранить!

Элизабет медленно отложила в сторону свое вязанье.

— Пожалуй, ты действительно должна знать, — пробормотала она почти про себя. — Это может быть причиной… — Она остановилась. — Хорошо, Лаура. Я объясню. Ты знаешь, что семейство Мадралена живет здесь уже в течение многих поколений?

— Да, я знаю это, — кивнула Лаура.

— Это страна, погруженная в традиции — в легенды, предрассудки. Это страна, небогатая знаниями, и, возможно, поэтому жители ее готовы верить в немыслимое. — Она вздохнула. — Во всяком случае, начало моей истории относится к тем достославным временам, когда господином Мадралена был прадед Рафаэля. Очень гордый и красивый человек. Говорят, Рафаэль немного похож на него. В те дни здесь было много цыган, и Карлос Мадралена, прадед Рафаэля, влюбился в одну из них, прекрасную молодую девушку по имени Кармелита. Однако Карлос уже был женат, и, когда произошло неизбежное и Кармелита оказалась беременной, это вызвало большой скандал.

— Это звучит как сказка, — воскликнула Лаура.

— Возможно, ты права больше, чем думаешь, — сухо заметила Элизабет. — Но дальше было вот что. Бабка Кармелиты потребовала, чтобы, когда ребенок родится, Карлос принял его в свою семью и признал законным. Вы можете себе представить, какова была реакция Карлоса? Нельзя забывать о разнице в их положении. Сейчас Испания, кажется, несколько продвинулась в социальном плане, но это по сравнению с теми временами. Конечно, Карлос отказался не колеблясь. И тут случилось то, что позже навлекло беду. Бабушка Кармелиты объявила, что налагает проклятье на всю семью.

— Вы не можете говорить серьезно! — Лаура уставилась на нее.

— Почему не могу? Ты еще не слышала всего. Подожди, прежде чем делать поспешные суждения, Лаура. Проклятье было не простым. В нем объявлялось, что мужчина-наследник поместья Мадралена всегда будет виноват в смерти своей жены!

Лаура уставилась на нее еще более напряженно.

— И они поверили в это?

— О да! Всему этому были доказательства!

— Что вы имеете в виду?

— Позволь мне продолжить, и я объясню. Карлос Мадралена потерял свою жену меньше чем через год после проклятия.

— Он убил ее? — нахмурилась Лаура.

— О, совсем нет! Она умерла во время родов.

— Но это вполне естественная смерть! — воскликнула Лаура нетерпеливо.

— Я думаю, что так можно сказать. Но она была здоровой женщиной, родившей своему мужу трех детей. Не было никаких причин, почему она должна умереть, но она умерла.

— И что?

— Теперь мы подходим к деду Рафаэля, Фелиппе Мадралена. Он тоже виноват в смерти своей жены, если хорошо разобраться.

— Почему? Что случилось?

— Хелен, его жена, была прекрасным стрелком. Она часто отправлялась на охоту со своим мужем, что считалось необычным времяпрепровождением для женщины в те времена. Как бы то ни было, она умерла в поле. Считается, что Фелиппе случайно убил ее выстрелом, хотя нет твердых доказательств, по которым можно сделать вывод, чья пуля ее убила. Там было еще много гостей.

— Вот видите!

— О, я знаю, что случается много несчастных случаев и недоразумений, но как-то все странно!

— А его мать? — прошептала Лаура. — Мать Рафаэля?

— Его отец вел машину, когда она погибла. Я думала, ты знаешь об этом.

— Да, я знаю! О, я просто не знаю, чему верить! — Лаура почувствовала дурноту и неуверенно поднялась на ноги.

— А еще ведь была Елена! — спокойно проговорила Элизабет.

— Елена? — быстро обернулась Лаура.

— Конечно. Она ведь тоже жена наследника Мадралена.

— А что, Рафаэль убил ее? — Лаура стиснула руки.

— Нет. Вообще-то она сама убила себя, — мягко ответила Элизабет, — но Рафаэль считает себя виновным в том, что она это сделала. В ту ночь, когда она умерла, между ними произошла ужасная ссора.

— Понятно! Понятно! — Лаура спрятала свое лицо в ладонях. — О боже, что за ситуация!

Элизабет поднялась и подошла к ней. Она обняла ее за плечи.

— Дитя мое, мое дитя, — успокаивая, шептала она, и Лаура почувствовала, как горячие слезы наполнили ее глаза и неудержимо потекли по щекам. Элизабет прижала ее крепче, и Лауре стало спокойно, как никогда раньше.

Когда буря ее рыданий улеглась, Элизабет сказала:

— Может быть, теперь ты пойдешь и умоешься, до того как дон Рафаэль и Карлос вернутся? Не надо волновать ребенка.

— Спасибо за все, — взволнованно произнесла Лаура. — Спасибо вам за доверие!

Элизабет распростерла руки по-европейски.

— Единственное, чего я желала бы, это сделать что-нибудь, что в моих силах. Я люблю Рафаэля, дитя мое. Я хочу видеть его счастливым.

У себя в комнате Лаура стерла все следы своего горя, применив легкий макияж, немножко румян. Глаза ее казались огромными и взволнованными.

«Линдсей была права, — молчаливо призналась она себе, — все, чего я добилась, приехав в Мадралена, — еще одна рана в сердце, которое и так разбито».

Два дня спустя ее наконец пригласил в свой кабинет Рафаэль. Сердце ее затрепетало, когда ей сообщили об этом за ужином, где Рафаэль отсутствовал, чему она порадовалась. Она была на пределе, понимая, что сложившаяся ситуация грозит выйти из-под контроля.

Теперь у нее не было другого выбора, как идти к нему, и она поспешно взбежала в свою комнату, чтобы переодеться из слаксов и рубашки, в которых была, гуляя в саду с Карлосом. Они сажали семена, которые она приобрела в Костале, и она думала, как поведет себя Карлос, когда узнает о ее предстоящем отъезде.

Она выскользнула из слаксов, надела красную гофрированную укороченную юбку и с трудом привела в порядок прическу. Она осталась в белой блузке. В конце концов, Рафаэля не интересуют ее наряды. Теперь он проводил много времени с Розетой. За ужином Розета обычно распространялась о своем кузене, причем с какой-то собственнической интонацией. Она рассказывала донье Луизе подробности прошедшего дня, пересказывала реплики Рафаэля. Однажды Лаура спросила Карлоса о Розете, но он промолчал, а потом обиженно сказал, что Розета не разговаривает с ним и только хочет быть рядом, когда он с отцом.

Закрепив свои волосы лентой, Лаура начала спускаться по лестнице, думая, что, может быть, делает это в последний раз. Только два-три дня оставалось до конца испытательного месячного срока, оговоренного контрактом. Она не сомневалась, что Рафаэль захочет, чтобы она уехала. А если нет? Этот вопрос возникал внутри нее. Что тогда?

Она постучала в дверь кабинета, вошла после приглашения и тихонько прикрыла за собой дверь. Мрачный как туча, Рафаэль сидел за столом. Однако он поднялся, когда она вошла, и указал ей на стул напротив. Как только Лаура села, он сказал:

— Вы понимаете, сеньорита, что ваш испытательный срок, то есть время пребывания у нас, подходит к концу.

— Да, сеньор, — ответила Лаура так же официально, как говорил он.

Рафаэль взглянул на нее искоса, и она отметила, что его ресницы остались такими же длинными и густыми, как в лучшие времена.

— Я хочу, чтобы вы знали, что я исключительно доволен вашей работой с Карлосом, — сказал он бесстрастно. — Под вашим наблюдением он сделал исключительные шаги в своем развитии, и я должен признать, что предоставленная ему свобода способствовала укреплению его характера.

— Благодарю вас, сеньор. — Лаура почувствовала себя отвратительно. Возможно, это объяснялось жарой, а скорее — безразличием к ней Рафаэля.

— Следовательно, мои дальнейшие слова не должны удивить вас, — продолжал он. — Я хочу, чтобы вы остались в Мадралена и приняли свою должность на постоянной основе.

Комната поплыла перед ее глазами, и она ухватилась за ручку кресла, ища опоры. Дон Рафаэль внимательно смотрел на нее, обеспокоившись, когда заметил, что она побледнела.

— С вами все в порядке, сеньорита? — спросил он, привстав и нагибаясь к ней.

Лаура покачала головой, и головокружение прошло. Собравшись с силами, она сказала:

— Вы… вы хотите, чтобы я осталась? — Эти слова она произнесла дрожащим голосом. Рафаэль несколько помрачнел.

— Конечно, — сказал он кратко, и она поняла, что он не так безразличен, как хочет казаться.

— Почему? — Лаура подняла на него взгляд. — Почему?

Рафаэль достал из коробки сигару.

— Думаю, что это понятно, — резко произнес он.

— Мне это не понятно, — покачала головой Лаура. — И почему вы воображаете, что я захочу остаться здесь и по-прежнему быть объектом ваших насмешек и неуважения? — Она произнесла это горячо, и гнев мгновенно прогнал чувство недомогания.

Рафаэль зажег свою сигару и глубоко затянулся.

— Я думал, что вы привязались к мальчику, — неуверенно сказал он.

— К Карлосу? Конечно. Но ведь дело не в этом, не так ли, сеньор?

— Что вы хотите сказать? — Внезапно в голосе его прозвучало нетерпение.

— Разве сеньорита Бургос не может заняться образованием мальчика? В конце концов, ее обязанности при сеньоре Луизе не так уж обременительны! — Она вспыхнула.

— Сеньорита Бургос! — воскликнул он. — При чем тут сеньорита Бургос?

— Мне кажется, что она вполне может заботиться о Карлосе, — сказала Лаура натянуто. — И вы должны признать, что проводите в ее обществе достаточно много времени. Карлос перенесет свое внимание…

— Довольно! — Рафаэль сердито обошел стол и подошел к ней. — Вы считаете, что можете критиковать мой выбор компаньонов, сеньорита?

— Ни в коем случае. — Лаура взволнованно поднялась на ноги. — Однако я не хочу, чтобы мое положение здесь стало постоянным, и поэтому вам придется принять другие меры.

Темные, волнующие глаза Рафаэля внимательно рассматривали ее лицо, словно изучая каждую черточку и деталь, их глаза встретились, и он отметил в них какое-то чувство. Затем он воскликнул хрипло:

— Боже, Лаура, ты не должна уезжать!

Лаура покачала головой. Она не позволит ему взывать к ее сердцу. Она только увеличит неприятности для себя.

— Почему? — спросила она, сознательно дразня его. — Потому что вы можете снова посчитать нужным посетить арену для боя быков и не найдется никого, кто сможет выступить в роли мальчика для битья, когда вы окажетесь серьезно ранены или, быть может, искалечены на всю жизнь?

— Но я же не неопытный мальчик, Лаура, — выдавил он сердито. — Я не подвергаю себя большой опасности!

— Так ли? — Она уставилась на него неуверенно. — А что было в прошлый раз? Тогда бык мог легко убить вас.

— Меня отвлекли, — воскликнул он резко.

— Немногое нужно для того, чтобы отвлечься и оказаться между жизнью и смертью, — болезненно выкрикнула она.

— Я не был серьезно ранен, — сказал он нетерпеливо.

— Нет?

— Нет. — Он провел рукой по своему боку. Затем глаза его потемнели. — Хочешь посмотреть?

Лаура почувствовала, как у нее ослабели ноги.

— Зачем это нужно?

Рафаэль внимательно посмотрел ей в глаза, заметил, что они необычно расширились, и резким движением расстегнул свою рубашку и распустил галстук. Он вытащил рубашку из брюк и продемонстрировал ей темную кожу на бедре. Толстый пластырь закрывал рану, но он частично отклеился, и она увидела полоску швов, которые наложил доктор Перес, сшивая разорванную плоть. Шрам был длинным, но рана, по всей видимости, не была глубокой. Лаура стиснула свои повлажневшие ладони, а Рафаэль спросил:

— Ну и что? Я буду жить?

— Не в этом дело, — прошептала Лаура, думая о том, донесут ли ее ноги до двери.

— А в чем? — хрипло выдавил он, приближаясь к ней. — Может быть, я ошибаюсь, но я думал, что ты сильная! А ты настолько слабонервная, что вид зажившей раны сбивает тебя с ног?

— Я не могу здесь оставаться, — сказала она, сознавая, что стоит ему только прикоснуться к ней, и она полностью утратит над собой контроль. Она слышала его учащенное дыхание и прижала руку к своему вдруг онемевшему животу.

— Ты останешься, если я пообещаю, что не буду больше выходить на арену? — произнес он хрипло.

— Почему вы должны обещать такое мне?

— Потому что, когда ты здесь, мне не нужен бой быков, — ответил он ожесточенно.

— Но вам понадобилось это на прошлой неделе! — бросила Лаура обвиняюще.

— Ты знаешь почему! — тяжело вымолвил он. Затем с каким-то возгласом он заправил свою рубашку назад в брюки и затянул галстук.

— Ну хорошо, — сказал он отрывисто. — Что ты будешь делать?

— Я не знаю. — Лаура покачала головой. Рафаэль отошел от нее, и стол снова разделил их.

— Подумай, обдумай все как следует, — сказал он нервничая и затем снова сел за стол.

Лаура вздрогнула. Маска вернулась на свое место. Нетвердой походкой она прошла к двери и, открыв ее, снова взглянула на него. Но он больше не поднимал головы, и она вышла, молча закрыв дверь.

«О боже, — подумала она содрогаясь, — что же я делаю?»

Глава 7

Когда утром Лаура появилась в детской, Элизабет с любопытством посмотрела на нее.

— Лиза говорит, что дон Рафаэль хотел видеть тебя, — сказала она. — Ты не хочешь сказать мне зачем?

— Он хочет, чтобы я осталась. — Лаура вздохнула.

— Он хочет что?.. — воскликнула Элизабет и удивленно взглянула на нее. — Он сказал тебе почему?

— Он сказал, что доволен моей работой с Кар-лосом. Он сказал, что ему кажется, что свобода, которая предоставлена мальчику, укрепляет его характер.

— А что ты ответила?

— Я сказала, что не могу остаться, — честно ответила Лаура.

— И он просто так согласился с этим?

— О нет! — Лаура склонила голову. — Он… он очень настаивал.

Элизабет задумчиво посмотрела на нее:

— Скажи мне, Лаура, если только я не задаю слишком много вопросов, скажи, как он настаивал?

— Вы уже угадали так много, Элизабет… Рафаэль может быть очень настойчивым.

— Ты любишь его? — Вопрос, который задала Элизабет, был неожиданным, но Лаура ответила честно.

— Да, — тихо сказала она. — Я люблю его. Я полюбила его пять лет тому назад, когда он был в Англии. Я работала, как вы знаете, в семье Вальдес. Мы познакомились благодаря им, но это не оправдывает нашего поведения.

— Что ты имеешь в виду?

— Рафаэль уже был помолвлен с Еленой, не так ли? Он сказал мне об этом вскоре после того, как мы стали… близки!

— Понятно. — Элизабет кивнула. — И Рафаэль вернулся в Испанию и женился на Елене, когда умер его отец.

— Да.

— Это объясняет твои отношения с ним, — проговорила Элизабет вздыхая. — Почему ты приехала сюда? Он послал за тобой?

— О нет! — Лаура покачала головой. — Я откликнулась на объявление, которое донья Луиза поместила в «Тайме».

— И когда ты узнала, что он овдовел, — Элизабет сочувствующе улыбнулась ей, — ты решила приехать…

— В большей или меньшей степени. Хотя я не думала тогда, что все еще люблю его.

— А дон Рафаэль, он любит тебя?

— О, конечно нет. Он никогда не любил меня. Я привлекала его физически, не отрицаю, возможно, привлекаю и сейчас, и это — все.

— Ты в этом уверена?

— Да. — Лаура кивнула.

— Потому что он женился на Елене? Он никогда ее не любил.

— Тогда почему он на ней женился? — Лаура уставилась на нее, стиснув зубы.

— Возможно, он боялся.

— Чего? Меня? Елены? Своей семьи?

— Нет, конечно нет. Я имею в виду проклятье.

— Это же несерьезно! — Лаура опешила.

— Почему нет? У него для этого были основания, вся история семьи…

— Это же дикость! — Лаура отвернулась, стиснув пальцы в кулаки.

— А если это не было дикостью? — проговорила Элизабет тихо. — Ты могла бы сейчас быть мертва.

— Но я люблю Рафаэля! — воскликнула Лаура.

— А Елена разве его не любила?

— Не любила.

— Значит, ты знаешь об этом? — Элизабет нахмурилась. — Ты знаешь о Педро Армесе?

— Да, — вспыхнула Лаура.

— Понятно. — Элизабет нахмурилась еще сильнее, но прежде, чем Лаура обдумала ее слова, в детскую бегом влетел Карлос.

— Лаура, Лаура! — кричал он. Он начал называть ее так со дня боя быков. — Лаура, Лиза сказала, что тебя ищет донья Луиза.

— Ты хочешь сказать, тетя Луиза, — поправила его Элизабет, — а это не Лаура, а мисс Флеминг.

— Лаура сказала, что я могу ее так называть, правда, Лаура? — спросил Карлос со злорадным блеском в черных глазах, хотя она не давала ему такого разрешения.

— Да, все в порядке, Элизабет, — улыбнулась Лаура. — Где донья Луиза, Карлос?

— Она внизу, в гостиной, — ответил Карлос, сжимая ее руку. — Не задерживайся долго. У меня есть новая игра, которую я хочу тебе показать.

Лаура быстро спустилась по лестнице, удивляясь тому, что донья Луиза зачем-то хочет ее увидеть, но когда она дошла до гостиной и, постучав, вошла, то обнаружила там Розету Бургос.

— Простите, — вежливо сказала она, — но я поняла, что меня хочет видеть донья Луиза.

— Да, мне кажется, что это так, — холодно заметила Розета, — однако я хотела бы сначала поговорить с вами, сеньорита.

— Ах так? — Лаура нахмурилась. — О чем же вы желаете поговорить со мной, сеньорита?

Розета небрежно опустилась на низкий стул, оставив Лауру стоять перед ней. Она внимательно осмотрела девушку и затем сказала:

— Я поняла со слов доньи Луизы, что вы еще не решили, остаться ли здесь в качестве гувернантки Карлоса, сеньорита.

— Вы хорошо информированы, — ответила Лаура сдержанно.

— Да, вы не ошибаетесь. Однако, как я поняла, вы еще сомневаетесь. Может быть, вы скажете мне, к какому решению вы пришли?

Глаза Лауры удивленно расширились.

— Когда я приму решение, я проинформирую дона Рафаэля.

— Вы думаете, что знаете Рафаэля очень хорошо, не так ли, сеньорита? — вызывающе прогов рила Розета.

— Простите? — вспыхнула Лаура. Розета скорчила гримасу.

О, не трудитесь отрицать своих намерений, сеньорита. Я весь этот месяц очень внимательно следила за вами. Вам льстило, как дон Рафаэль относится к вашим экспериментам с Карлосом, не так ли? Возможно, у вас создалось ложное впечатление из-за галантности Рафаэля!

Лаура чуть не рассмеялась, ситуация позабавила ее. Рафаэль галантен с ней! Право, это выражение никак не подходило!

— Что вы пытаетесь сказать, сеньорита Бургос? — спросила она.

— Я думаю, что это совершенно ясно, — сказала она.

— Я не понимаю, — нахмурилась Лаура, — какое отношение все это имеет к вам, сеньорита?

— Правда не понимаете? — напряглась Лаура. — От вашего внимания ускользнуло, что в последнее время я проводила очень много времени с доном Рафаэлем…

— Да, кажется, — равнодушно заметила Лаура.

— Хорошо. В таком случае вы удивитесь, если узнаете, что, возможно, скоро я стану хозяйкой Мадралена?

Усилием воли Лаура заставила себя сохранять спокойствие.

— Да что вы? — сказала она, с трудом произнося слова. — Это действительно удивительная новость!

— Вы ведете себя дерзко! — резко заметила Розета, почувствовав издевку.

— О, напротив, я желаю вам всяческого успеха! — сдержанно сказала Лаура. — Вы именно это хотели сообщить мне?

— Не надо дразнить меня, сеньорита, — возмутилась Розета. — Я сообщила вам обо всем, чтобы вы, когда будете принимать окончательное решение, имели это в виду.

— Мое окончательное решение уже принято, сеньорита, — ответила Лаура с оттенком высокомерия. — Еще до того, как я вошла в эту комнату. Я покину Мадралена в конце недели, как и предполагалось.

— Я очень рада, — скривила в улыбке свои губы Розета, — что мы поняли с вами друг друга, сеньорита.

— А теперь могу я увидеть донью Луизу? — в свою очередь улыбнулась Лаура.

Розета пожала плечами.

— Конечно. Она надеется убедить вас остаться. Мне кажется, что она влюблена в вас, — заметила она насмешливо.

Лаура не стала больше дразнить Розету. Она могла бы рассказать ей о Рафаэле такое, чего не знал ни один человек, но она прикусила язык и промолчала. Какой толк просвещать Розету. Но когда Розета направилась к двери, Лаура не удержалась от одного замечания:

— Скажите мне, сеньорита Бургос, — проговорила она, — а проклятие, которое угрожает семейству Мадралена, вас совсем не беспокоит?

— Проклятие? — обернулась Розета. — О, вы имеете в виду жен. Господи, конечно нет! Эта сказка старух!

— Не совсем, — возразила Лаура.

Розета улыбнулась, прислонясь к дверному косяку:

— Ну, что касается отца Рафаэля, то это просто мистификация!

— Я не понимаю, — недоверчиво посмотрела н нее Лаура.

— О, хорошо, теперь вы можете все узнать, вздохнула Розета. — Мать Рафаэля сама велама шину, когда произошла авария. Донья Луиза была в машине. Она рассказала мне об этом, но заста вила поклясться никому не говорить. Такова была воля отца Рафаэля. Он взял вину на себя, понимаете?

— Но донья Луиза понимает ведь, что такие сведения нельзя скрывать! — страстно воскликнула Лаура.

Глаза Розеты потемнели.

— А каким образом это касается вас, сеньорита?

— О, конечно, не касается, — устало вздохнула Лаура.

— Не воображайте, что эти старые истории как-то отразились на жизни Рафаэля, сеньорита. Рафаэль в первую очередь и главным образом — Мадралена. И какими бы страстями он ни был обуреваем, все Мадралена следуют строгим семейным законам!

— Я знаю, я знаю, — устало произнесла Лаура. — Пожалуйста, позвольте мне увидеть донью Луизу.

Старая леди была более чем разочарована, когда Лаура сообщила ей о своем решении.

— Но, моя дорогая! — воскликнула она. — Карлос стал другим ребенком, с тех пор как приехали вы. И Рафаэль наконец стал обращать на него внимание!

Лаура была рада, что Розета не присутствовала при этом разговоре.

— Я боюсь, что мне не следует оставаться, — сказала она с сожалением, — имеются другие причины…

— Дело в Рафаэле, не так ли? — покачала головой донья Луиза.

— Неужели меня так легко разгадать? — воскликнула Лаура.

— Вас — нет, а Рафаэля — да, — пожала плечами донья Луиза.

— Рафаэля?

— Конечно. Он так разглядывает вас за ужином, когда уверен, что за ним никто не наблюдает.

— Вы ошибаетесь! — вспыхнула Лаура.

— Почему вы так говорите?

— Розета сказала мне, что она и Рафаэль… — Она вдруг замолчала.

— А, значит, дело в ней! — нахмурилась донья Луиза. — Я могла догадаться! Что касается ее заявления, то, возможно, она и права. В конце концов, Рафаэль должен жениться, и Розета — подходящая кандидатура. Она нуждается в том, чтобы ей руководил мужчина…

— И кроме того, представители семейства Мадралена женятся только на подходящих женщинах, — воскликнула Лаура.

— Боюсь, что это так, — вздохнула донья Луиза. — Но Карлос нуждается в материнской заботе и надежде иметь еще братьев и сестер.

— А что же с любовью? — воскликнула Лаура, не в силах сдержаться. — Для любви, значит, места нет?

— Любовь появится потом, — ответила донья Луиза.

— Любовь рождается! — отрезала Лаура. — Любовь либо существует между людьми, либо ее нет! Ее нельзя вырастить, как растение в теплице!

— Мне жаль, сеньорита, но я не могу с вами согласиться. Моя собственная свадьба была решена тогда, когда я и мой муж были еще детьми. Наш брак был коротким, но счастливым. И тем не менее мы не были безумно влюблены друг в друга.

— Извините меня, — взяла себя в руки Лаура, — у меня есть дела…

— Конечно. — Донья Луиза дружелюбно кивнула, и Лаура выскользнула из комнаты, не в силах продолжать этот разговор. Как бы она ни старалась, она никогда не поймет их взглядов и традиций.

Сославшись на головную боль, она не спустилась к ужину и осталась в своей комнате, разбирая вещи и упаковывая те, которые ей не понадобятся. Завтра — ее последний день, нужно позаботиться об отъезде и так далее. В худшем случае, она уедет поездом в Мадрид, а оттуда уже полетит самолетом. Ей некуда торопиться, в ее распоряжении сколько угодно времени!

Больше всего она не хотела думать о расставании с Карлосом. Какие бы чувства он ни испытывал к отцу, к ней он очень привык, и она понимала, что ему будет ее не хватать. Они очень подружились, Карлос стал вполне самостоятельным, общительным мальчиком. Жаль, что под влиянием Розеты он вновь забьется в свою скорлупу, отгородится от взрослых, как это было до ее приезда. Даже Элизабет не сможет заставить его выбраться из этой скорлупы. Кроме того, она становилась слишком старой, чтобы проявлять достаточно энергии и терпения в отношении его. Лаура вздохнула. Может быть, Рафаэль будет проявлять интерес к сыну и обеспечит ему тепло и привязанность, в которых ребенок так нуждается?

Она тряхнула головой. Нет причин винить себя. Все образуется, и Карлос вырастет и сформирует свой характер. Дети всегда все переживают по-своему, но когда-нибудь он, может быть, вспомнит ее с благодарностью за все то, что она сумела ему открыть.

Позже, сидя на балконе и выкуривая последнюю сигарету перед сном, Лаура вспомнила, что говорила Розета о матери Рафаэля. Какое-то беспокойство угнетало ее, и она испытывала острую потребность сообщить ему обо всем. Может быть, тогда он перестанет остерегаться «родового проклятия» и станет спокойнее.

Хотя все это теперь ее не касается, настойчиво внушала она себе. Розета, несомненно, сама скажет ему обо всем когда-нибудь, и тогда он успокоится. Его собственная трагедия также объяснялась обычным образом. Проклятия — всего лишь дань предрассудкам, и, если они господствуют над рассудком, человек и впрямь может свихнуться. Может быть, именно это и произошло с представителями семейства Мадралена. В конце концов, множество женщин умирают во время родов, как умерла его прабабушка. Ведь в те времена угроза лихорадки или заражения была гораздо сильнее, чем сегодня. Случай со стрельбой на охоте вообще можно отбросить. Тот роковой выстрел мог быть на совести любого из присутствующих охотников.

Лаура затянулась сигаретой и сидела, выпуская колечки дыма в воздух. Значит, оставалась Елена, об обстоятельствах смерти которой у нее слишком мало информации, чтобы сделать какой-либо вывод. Конечно, страстное письмо Елены Педро Ар-месу о чем-то говорило, но Лаура затруднялась в предположениях о причинах, помешавших им бежать. Она задумалась над тем, что произошло бы, если бы им удалось бежать вместе. Какой скандал разразился бы! Бедной донье Луизе это совсем не понравилось бы. И кроме того, это причинило бы большой вред Карлосу. Хотя Карлос и сейчас в не слишком завидном положении. Останься Елена в живых, и Рафаэль не мучил бы себя мнимой виной, вопросами, почему и отчего она умерла.

Всего этого было слишком много для усталого мозга Лауры. Она погасила сигарету и встала. Чем скорее она уедет, тем лучше. Она посвятила слишком много времени, анализируя проблемы чужих людей, у нее вполне хватает и собственных. В конце концов, чего она добилась, приехав сюда? Она вновь разбудила любовь, которую уже почти заглушила, окунулась в ненужные неприятные переживания. И все это ради тех незначительных успехов, которых она добилась с Карлосом? Она с сомнени-ем покачала головой. А Рафаэль Мадралена? Возможно, она разбудила в нем заснувшие чувства, но и их нельзя назвать любовью. Их отношения можно охарактеризовать совершенно просто — взаимное физическое влечение. Если ее собственные чувства сложнее, то в этом виновата она сама. Ведь Рафаэль никогда не убеждал ее, что его чувства к ней глубоки, он утолял голод страсти, и ничего больше. Раздевшись, она скользнула между простынями и попыталась заснуть, но продолжала лежать с широко раскрытыми в темноте глазами.

На следующее утро она поговорила с доньей Луизой относительно своего отъезда. Старая сеньора задумчиво кивала головой, и, когда Лаура сказала, что может поехать и поездом, она поддержала ее.

— Я думаю, что это самый лучший вариант, — кивнула она. — Будет гораздо легче заказать билет на поезд, чем на самолет из Малаги.

— Поезд тоже идет из Малаги? — спросила Лаура, нахмурившись.

— Да. Билеты приобретаются заранее. Я думаю, что Розета сможет заказать вам место по телефону. Фамилия Мадралена служит достаточной рекомендацией.

— Понятно, — кивнула Лаура, которой не очень хотелось, чтобы в дело вмешивалась Розета Бургос, но вряд ли без ее помощи она достанет билет. Итак, она согласилась и оставила все в руках доньи Луизы.

Теперь предстояло сообщить об этом Карлосу. Она придумывала варианты, как это сделать, и решила, что лучше, если он узнает об этом от нее самой.

Однако, пока она набиралась храбрости, чтобы сказать ему, в детской появилась Розета, которая подошла к Лауре с выражением полного удовлетворения на узком лице.

— Ваш поезд уходит в девять тридцать утра, — сказала она, заглядывая в записную книжку, которую держала в руках. — Вилланд отвезет вас в Малагу. Если вы отправитесь в путь около семи, у вас будет вполне достаточно времени.

Лаура сжала руки и сосредоточенно взглянула на Карлоса.

— Пожалуйста, сеньорита, — воскликнула она мягко, — не сейчас!

— Что такое, сеньорита? — сощурила глаза Ро-зета. — Вам кажется, что вы незаменимы? Только потому, что Карлос оказал вам честь своей дружбой, вы воображаете, что у него разобьется сердце от вашего отъезда?

Лицо Карлоса выражало беспокойство, и Лаура отдала бы все на свете, чтобы стереть насмешку с губ Розеты Бургос. Она наклонилась к Карлосу и тихо проговорила, пытаясь отвлечь его:

— Мы поговорим с Розетой попозже, а ты покажи мне, что сделал.

Но Карлос настойчиво дергал Лауру за руку, нервно указывая на Розету:

— Что… что говорит Розета? Разве ты уезжаешь? Скажи, что ты не уезжаешь, Лаура?

— Да, Карлос, сеньорита Флеминг уезжает. Разве она не говорила тебе? — Розета потянула его в сторону от Лауры.

Лаура еле устояла на ногах, гнев распирал ее.

— Как ты можешь! Мальчик ни о чем не догадывается…

— Он должен знать… вы могли сказать ему! — возмутилась Розета.

— Я собиралась сделать это. — Лаура снова поймала Карлоса за руку. — Дорогой, послушай меня. Мне нужно уехать. Это ведь не конец света!

— Прекратите эту плаксивую сентиментальность! — воскликнула Розета. — Карлос! У тебя будет другая гувернантка. Я сама ее выберу тебе!

— Я не хочу слушать тебя! — прокричал Карлос, оттолкнув Розету.

— Карлос! — взорвалась Розета. — Ты немедленно извинишься!

— Нет, не извинюсь! — Теперь возбужденный Карлос стал таким же упрямым, как его отец. — Лаура, пожалуйста! Что она говорит? Ты не можешь уехать! Ты просто не можешь!

— Я должна, — сказала Лаура, стараясь помешать ему вцепиться в ее юбку. — Дорогой, позволь мне объяснить!

— Что объяснить? — Глаза Карлоса наполнились слезами. Он с ненавистью посмотрел на Розету. — Уходи! Уходи! Я не хочу тебя никогда видеть! Ты не заставишь Лауру уехать! Ты не сможешь!

— Карлос!

— Карлос, дорогой, веди себя разумно! — Лаура мягко встряхнула его. — Я решила уехать сама!

— Я тебе не верю! — Карлос смотрел на нее, и слезы сбегали по его щекам. Потом он закусил губу. — Это папа? Да? Это он заставил тебя сделать это?

— Нет, нет… — начала Лаура печально. Розета рванула Карлоса за руку, заставив его повернуться к ней лицом.

— Дело в том, что сеньорита Флеминг решила до того, как ее уволили бы! — сказала она, злобно глядя на него. — Как ты смеешь так разговаривать со мной? Ты ведешь себя как уличный мальчишка, твои манеры просто ужасны! Вот почему, я думаю, ты хочешь, чтобы она осталась!

— Оставь меня в покое! — Карлос рванулся в сторону. — Почему ты не уходишь? Я не хочу, чтобы ты была здесь! Папа тоже не хочет, чтобы ты была здесь!

— Ну, Карлос… — начала Лаура, но Розета прервала ее, схватила Карлоса за плечо и ударила по маленькой щеке.

Лаура была в ужасе, но не более, чем Карлос. Он посмотрел на Розету округлившимися глазами и, повернувшись, бегом бросился вон из комнаты. Розета, тяжело дыша, хотела последовать за ним.

— Оставьте мальчика в покое! — с болью прокричала Лаура. — Если вы собираетесь стать его мачехой, то, по крайней мере, попытайтесь завоевать его доверие.

— Доверие! Доверие! Не надо читать мне проповеди о доверии! — резко ответила Розета. — Это вы сделали его таким. И вам отвечать за это!

— Разве вы не видите, что ребенок обижен, больно обижен! — пыталась Лаура утихомирить злобу Розеты. — Поймите его чувства…

— Какие чувства?..

— Оставьте его в покое. Не идите за ним в таком гневе!

— Я вообще не пойду за ним! — сказала Розета вызывающе. — Его отец сделает это после того, как я расскажу ему о поведении Карлоса!

— Меня просто тошнит от вас, — отвернулась Лаура, качая головой.

— Это ощущение взаимно, а ваше мнение обо мне не имеет никакого значения! — Розета направилась к двери. — Между прочим, не забудьте время отправления вашего завтрашнего поезда! Мне будет очень неприятно, если вы опоздаете на него!

После того как она ушла, Лаура, слабея и закрыв лицо руками, опустилась на стул. Она знала, что Розета. может быть подлой и ядовитой, но такой жестокой? Как она оставит Карлоса на попечении этой женщины? Имеет ли Рафаэль представление о том, какое нетерпение Розета проявляет в отношении мальчика? Как он может думать о женитьбе на ней? Лаура почувствовала себя почти больной от всех этих мыслей.

Затем она неуверенно поднялась на ноги. Кто-то должен найти Карлоса раньше, чем его найдет отец. Кто-то должен присутствовать, когда гнев Рафаэля обрушится на сына! Кроме нее, сделать это было некому.

Оправив юбку, она вышла из детской и быстро сбежала вниз по лестнице. Было чуть за полдень, и Элизабет все еще отдыхала. Лаура подумала, что Карлос мог отправиться в беседку, где они иногда занимались уроками. Они там любили уединяться, о чем никто не знал. Наверно, он там…

Лаура вспотела от жары и волнения и спешила опередить Рафаэля, если тот уже разыскивает сына. Она была уверена, что Розета не теряла времени и уже оповестила Рафаэля о поведении Карлоса.

Она быстро прошла по саду к беседке, раздвигая листья кустов, которые касались ее щек. От роз, оплетавших решетку, украшавшую вход в беседку, исходил опьяняющий аромат, листья жасмина и резеды хлестали ее по лицу. Однако беседка была пуста. Легкий бриз омывал каменные стены, шевеля ветви деревьев, волнуя кустарники и принося желанную прохладу. Лаура постояла там, подбирая пряди волос, выбившиеся из-под стягивавшей их ленты. Она вздохнула и беспомощно огляделась вокруг. Пожалуй, она ошиблась. Карлоса здесь не было. Но куда еще он мог пойти? Он не был мальчиком, привыкшим к непослушанию. Она считала, что сама виновата в его проступке, но никак не сердилась на него.

Он, в конце концов, только нервный ребенок, и все его действия оправданы ситуацией. Она покачала головой. Лишь бы он не наделал глупостей и не попал в какую-нибудь беду. За садами ревели быки, и, хотя она не думала, что он пойдет туда, подвергая опасности свою жизнь, все же и это могло случиться.

Она отошла от беседки и медленно пошла назад через сад, ища пролом в стене, через котбрый однажды рискнула выбраться наружу. Мыс казался голым и покинутым, если он пошел туда, то как исчез так быстро? Нет, вероятнее всего, что он прячется где-то здесь, но где?

Она снова обошла сад и стояла, уперев руки в бока и глядя по сторонам. Она не имела представления, где еще можно искать Карлоса. От всего происшедшего началась неприятная головная боль. Никаких следов мальчика она не обнаружила и устало обошла еще раз сад по краю, ежеминутно оглядываясь на дом.

Однако никто не появлялся, и она наконец пришла к воротам в каменной стене, дорога через которые вела на вершину утеса. И тут же у нее буквально сперло дыхание. Ворота были открыты. Может быть, Карлос побежал из сада в сторону скал, к обрыву, к той разрушенной лестнице? Сердце ее затрепетало. Конечно нет! Карлос не сделает такого! Он — послушный мальчик. А ведь именно там Рафаэль отчитал их за прогулку в опасном месте. А если мальчик решил показать свое отчаяние и решимость на все таким образом?

На дрожащих ногах Лаура обогнула утес, ища разрушенную лестницу. Наконец она нашла ее и неуверенно остановилась, не обнаружив ничего, что позволяло предположить, что Карлос там.

Она вздохнула и негромко позвала Карлоса, опасаясь, что если будет кричать, то только напугает его. Внизу остро торчали скалы, сбегая к морю, их острые края открылись из-за отлива. И она снова испугалась: а вдруг он там?

Оглянувшись на дом, она начала спускаться. С первыми ступеньками удалось легко справиться. За перила держаться было опасно, поскольку их основания вылезли из фундамента, ступени же, заросшие сорняками, были в достаточной сохранности. Ниже они сильно раскрошились, размываемые морским приливом, и стали часто попадаться водоросли, скользкие и слизистые, на которых легко было поскользнуться.

Ступени располагались дугой вдоль кромки утеса, затем уходили от него и снова лепились к нему в нижней части. Когда она дошла до очередного изгиба и посмотрела вниз, то поняла, что нет смысла продолжать спуск. Карлос не мог спуститься сюда так быстро, и она не увидела, к счастью, внизу распростертого на скалах тела маленького мальчика, мысль о чем все время сверлила ее мозг.

Она с облегчением вздохнула и начала теперь карабкаться по ступеням вверх. Но тут нога ее наступила на пучок водорослей, она поскользнулась, потеряла равновесие и проехала по нескольким ступеням, прежде чем ей удалось ухватиться за выступ скалы и остановить падение.

Она пыталась унять дрожь, понимая, что едва не разбилась насмерть. Если бы ей не удалось зацепиться, она соскользнула бы по ступеням и упала с высоты двадцати футов или около того на скалы внизу. Она приходила в себя, стоя совершенно неподвижно несколько долгих минут. Затем, когда страх и онемение миновали, она почувствовала острую боль в лодыжке и пульсирующую — в боку. Она испугалась: нет ли какого перелома или вывиха. Но когда она попыталась подняться на колени, поняла, что, по-видимому, просто сильно ударилась. Возможно, растянула мышцы на лодыжке, но все кости были целы. Это несколько подбодрило ее.

Она посмотрела вверх — ступени бесконечно тянулись к вершине утеса. Правда, прилив только начался и у нее достаточно времени уйти от подступающих волн.

Она сумела подняться на ноги, наклоняясь вперед и хватаясь за ступени, расположенные выше. Как она и предполагала, боль в ноге не позволяла переносить на нее всю тяжесть тела, и она снова опустилась на колени.

Она нетерпеливо вздохнула, и миллион мыслей зароился в ее голове. Как же она сумеет завтра уехать, если не может ходить? И как ей вскарабкаться на вершину лестницы? В каком состоянии она войдет в дом, если доберется до него? Как будет смеяться Розета, когда узнает, что с ней произошло!

Она заставила себя мобилизоваться, унять слезы. Сейчас не время для слез! Она должна добраться до верха, пока еще светло и пока ее никто не хватился.

Однако, если мысленно подняться вверх казалось осуществимым делом, в действительности это оказалось мучительно трудным. Она несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть и унять боль. Колени ее сочились кровью из многочисленных ссадин, а ногти на пальцах были поломаны и содраны. Лицо она испачкала рукой, когда отбрасывала волосы, одежда — мокрая и в грязи.

Казалось, ей потребовалась вечность, чтобы добраться до вершины утеса. Там она полежала некоторое время на траве, радостно ощущая, как ее охватывает чувство облегчения. Затем она продолжила свой путь. Наконец она допрыгала до ворот и, войдя в них, облегченно вздохнула. Она справилась.

Солнце уже садилось, и она поняла, что подъем занял несколько часов. Хромая, она прошла через сад, мечтая о горячей ванне, сухой одежде и отчаянно надеясь, что Карлос нашелся и все обошлось. Карабкаясь вверх, она все время думала об этом, и эти мысли заглушали ее физическую и душевную боль.

Ночная сова пролетела над ней, вырвавшись из фруктовых деревьев, и она, ахнув от испуга, шарахнулась в сторону. Боль в лодыжке пронзила ее, и она упала, ударившись головой о что-то очень твердое. Больше она не помнила ничего.

Глава 8

Она спала и видела сон. Ей снилось, что она куда-то плывет и листья кувшинок касаются ее лица, а легкий ветерок овевает прохладой ее мокрые щеки. Во сне она слышала какие-то голоса, команды. Она уже не плывет.

Чьи-то руки прижимают ее к теплому телу, и чье-то горячее дыхание обжигает ее лицо. Она открыла глаза, и яркий свет ослепил ее. Привыкнув к нему, она увидела горящие лампы и лестницу, и ее несли по этой лестнице вверх. Ее нес Рафаэль!

Мозг ее начал работать, но голова страшно болела и отказывалась соображать. Ее глаза встретились взглядом с черными глазами Рафаэля, но он ничего не говорил, а если говорил, то на непонятном ей испанском языке.

Когда они поднялись вверх по лестнице, она увидела Лизу, бегущую по коридору, а следом за ними шел еще кто-то, но Лаура не могла разглядеть, кто это. Что происходит? Почему Рафаэль несет ее? Куда он ее несет?

Они вошли в большую спальню с высоким лепным потолком. На высоких окнах висели розовые занавески, и розовое покрывало было расстелено на огромной кровати. На ней лежала мягкая подушка, на которую опустилась ее голова, и тело ее спокойно распростерлось на пружинистом матрасе. Рафаэль осторожно уложил ее, затем выпрямился, и Лаура смогла увидеть Марию, которая находилась за ним, — она внимательно слушала распоряжения своего господина.

Затем Рафаэль быстро посмотрел на лицо Лауры и сказал напряженным, хриплым голосом, очень отличающимся от того, которым он обычно разговаривал с ней:

— Боже, Лаура, мы думали, ты упала с утеса!

— А Карлос? — припоминая все случившееся, спросила она.

— Он в безопасности. Ты все узнаешь потом. Теперь я оставлю тебя с Марией. Доктор будет скоро здесь, ты в надежных руках.

Лаура почувствовала, что ее губы пересохли и растрескались.

— Я… я спустилась с лестницы, — прошептала она почти про себя.

— Я знаю, — выдавил Рафаэль измученным голосом. — Когда ты наконец поймешь, что терзаешь меня? — Он взглянул на нее глазами, полными страсти. — Я ведь всего-навсего человек, Лаура, и я так люблю тебя! — Он взглянул нетерпеливо на Марию. — Я не могу говорить сейчас. Я вернусь позже! — И, трагически произнеся эти слова, он повернулся и вышел из спальни.

Лаура смотрела ему вслед несколько секунд, напряженно хмуря брови, и у нее возникло странное чувство, что она снова проваливается куда-то и все происходит во сне. Разве он действительно сказал это? Она облизала сухие губы. А может быть, он действительно сказал это? Ну и что! Он и раньше говорил, что любит ее, и она не воспринимала это всерьез. Для него эти слова означают, что он желает ее, хочет ее; его любовь та, что предлагают любовнице, а не женщине, которую хотят сделать своей женой. Так казалось Лауре. Жене предлагают верность и привязанность, дом и поддержку, а любовь… Любовь — это роскошь, как сказала Элизабет.

С подавленным рыданием она зарылась лицом в подушки, позволив горячим слезам скатываться со своих щек. Мария подошла к постели и засуетилась вокруг нее, уговаривая успокоиться на испанском языке.

Когда Лиза и Мария, игнорируя протесты Лауры, начали срывать с нее разорванную и грязную одежду, она поняла, как сильно исцарапана и испачкана. Все тело ее болело и ощущало ужасную усталость, и ей хотелось, чтобы они просто дали ей возможность закрыть глаза и погрузиться в сон, забыть все свои несчастья.

Однако этому не суждено было случиться. Ее закутали в купальный халат и помогли добраться до ванной, примыкавшей к этой великолепной спальне. Лиза помогла ей намылиться и смыть всю грязь. Затем ей вымыли голову и тщательно вытерли полотенцем. После того как она высохла, ее припудрили нежным тальком со сладковатым запахом. Из ее комнаты принесли пижаму, и только после этого она стала размышлять: почему находится в этой роскошной спальне, а не в собственной?

Она задала этот вопрос Марии, но старая женщина только улыбнулась и попросила ее успокоиться и не беспокоиться. Потом прибыл доктор Перес, он внимательно осмотрел ее, обнаружив растяжение лодыжки и несколько сильных ушибов. Он сказал, что ей повезло, что все кости целы и она легко отделалась. Она и сама считала так. Но теперь она не видела никаких причин радоваться: она не сможет уехать завтра, что и беспокоило ее больше всего.

После того как ее тело растерли лечебной мазью, дали успокоительное и теплое питье, все стало ей казаться гораздо менее важным, и она устроилась на подушках с чувством смирения. Она слишком устала, чтобы волноваться сегодня. Она не имела представления о том, который час, но помнила, что, когда Рафаэль вносил ее в дом, было уже темно, следовательно, теперь уже за полночь.

Что же с ней случилось после того, как она вскарабкалась вверх по ступеням утеса? Все как-то смешалось в ее голове, при попытках вспомнить детали у нее начинала болеть голова. И она закрыла глаза и впала в благословенное забытье.

Когда она проснулась, был уже день, и она с некоторым чувством досады по высокому солнцу поняла, что уже наступило позднее утро, если не полдень. «О боже, — спохватилась она, приподнимаясь на подушках, — я должна быть сейчас в поезде!»

Она устало опустилась снова на подушки, уронив голову. В этот момент появилась Мария и улыбнулась, увидев, что Лаура проснулась.

— Ах, сеньорита! Вы выглядите много лучше! Как себя чувствуете?

— Гораздо лучше, — ответила Лаура. — Который сейчас час?

— Одиннадцать, сеньорита. Вы спали очень, очень долго. — Она сложила руки с видимым удовлетворением. — А теперь, может быть, вы хотите кофе и несколько великолепных теплых булочек и немного клубничного джема?

— О, я думаю, что нет, — покачала головой Лаура. — Немного кофе, но я не голодна.

— Правда? Может быть, доктор Перес…

— О нет, я не больна, — горячо запротестовала Лаура, — я просто не голодна, вот и все!

— Мне придется поговорить с доном Рафаэлем, — нахмурилась Мария. — Он сказал, чтобы я сообщала ему о любом вашем желании.

Лаура почувствовала, как запылали ее щеки.

— Я… я причинила ужасные беспокойства! — воскликнула она горестно. — Дона Рафаэля должно просто тошнить от меня!

Слова ее не были восприняты серьезно, но Мария предпочла сделать вид, что принимает их всерьез.

— Дон Рафаэль очень беспокоится о вашем состоянии, сеньорита, — сказала она резко. — После волнений прошлой ночи, естественно, он хочет знать, как вы себя чувствуете после такого тяжкого испытания!

— Волнения прошлой ночи? — пробормотала она вопросительно. — А что случилось прошлой ночью?

— Как что? А ваше исчезновение, сеньорита!

— Мое исчезновение? — повторила Лаура

— Ну конечно. Вы пропадали несколько часов, сеньорита.

— Я помню, что пошла искать Карлоса, — сказала она медленно. — Но я не могла его найти.

— Малыш прятался в ящике на площадке первого этажа, — быстро ответила Мария. — Он боялся, что его накажет отец за выходку с сеньоритой Розетой.

— Вы знаете об этом?

— Ну конечно. Когда хватились вас и весь дом был поднят на ноги, малыша дон Рафаэль допросил очень настойчиво. Конечно, он переговорил и с сеньоритой Бургос.

Лаура уставилась на Марию, пораженная.

— И сеньорите Бургос досталось? — воскликнула она с недоверием.

— Ну конечно, сеньорита. Малыш был уверен, что сеньорита Розета отослала вас прочь!

При этих словах Лаура спрятала улыбку. Именно так мог подумать Карлос. Но она хотела знать и все остальное. Она никак не могла вспомнить, как развивались события.

— Я пошла в сад, — сказала она, припоминая.

— Вы отправились вниз по ступеням к скалам, — прищелкнула языком Мария. — Мы обнаружили кровь на лестнице. Ваши колени были изранены.

— И вы… и вы подумали… — Лаура прижала ладонь к своим губам.

— Дон Рафаэль был просто в неистовстве, — сказала Мария возбужденно. — В конце концов вас нашли в саду. По-видимому, вы упали и поранили голову о камни террасы!

— Я смутно помню сову… — медленно произнесла Лаура, стараясь вспомнить ход событий. — Я думаю, что пыталась избежать столкновения с ней и упала…

— Так могло быть, — пожала плечами Мария. — Но прежде, чем вас нашли, произошло и еще кое-что. Когда поняли, что вы отправились искать малыша, дон Рафаэль поспешил в первую очередь к заброшенной лестнице… А после, можете себе представить, как он растерялся!

Лаура посмотрела на пожилую женщину. Было еще много вопросов, которые ей хотелось задать, но Мария, казалось, поняла, что уже наговорила лишнего, и сказала:

— Я пойду позабочусь о кофе, сеньорита. — И она удалилась.

В то утро у Лауры было много посетителей. Первой пришла донья Луиза.

— Итак, вы не уезжаете, сеньорита, — произнесла она задумчиво.

— О, вы хотите сказать, из-за моей лодыжки, — проговорила Лаура. — Я знаю и очень сожалею. Но доктор Перес сказал, что скоро все будет в порядке. Я вынуждена остаться на пару дней, чтобы поправиться от шока и травмы головы…

Донья Луиза улыбнулась и тяжело оперлась о свою палку.

— Значит, вы думаете так, сеньорита? — сказала она. — Ну хорошо, мы посмотрим. Нам всем самим надо оправиться от ужасного шока!

— Простите, — снова произнесла Лаура. — Я вела себя очень глупо.

— О нет, не глупо, сеньорита. Может быть, вы проявили слишком большое беспокойство, но это не ваша вина. Розета повела себя с мальчиком очень жестоко!

— Вы знаете о ссоре, которая произошла у нее с Карлосом? — Глаза Лауры широко раскрылись.

— Конечно. — Донья Луиза улыбнулась. — Вы, наверно, не знаете, моя дорогая Лаура, что Рафаэль провел здесь настоящее дознание, когда обнаружилось, что вы исчезли.

— Понятно, — покраснела Лаура.

— Мой племянник бывает совершенно безжалостным, когда этого требуют обстоятельства, — сказала донья Луиза печально. — Бедная Розета! Я думаю, что она никогда уже не станет прежней!

Я оказалась причиной неприятностей! — всплеснула руками Лаура.

— Мне кажется, что атмосфера в поместье Мадралена теперь изменилась раз и навсегда, — сказала донья Луиза. — Во всяком случае, я не думаю, что здесь будут царить прежние порядки!

Лаура вздрогнула, словно жало впилось в нее. Что имеет в виду донья Луиза? Что Рафаэль наконец попросил Розету выйти за него замуж? Может быть, если он был жесток к ней из-за Карлоса, то такое предложение компенсирует ее обиду.

Донья Луиза повернулась к двери.

— Я пошла, — сказала она, — я зайду попозже, когда вы будете опять на ногах.

— Я… я надеюсь, — прошептала Лаура, подумав, что чем скорее между ней и Мадралена пролягут несколько сот миль, тем лучше. Если каким-то образом Рафаэль надеется удержать ее здесь после женитьбы на Розете, то он ошибается. Она не станет его любовницей, хотя… хотя сердце ее подсказывало, что лучше что-нибудь, чем ничего… Но нет, она избавится от этого наваждения.

Позже, днем, к ней заявились Элизабет и Кар-лос. Мальчик тесно прижался к ней, показывая тем самым, как она дорога ему. Затем он весело улыбнулся и сказал:

— Розета уехала! Папа отослал ее!

— Это правда? — Лаура взглянула на Элизабет.

— Боюсь, что да, — улыбнулась Элизабет.

— Но… но почему?

— Я думаю, что она зашла слишком далеко в своем обращении с Карлосом. Словом, она отправилась пожить некоторое время у своих кузенов в Севилье. Донья Луиза будет пока обходиться без компаньонки.

Лаура никак не могла усвоить все это. Тогда Элизабет с многозначительным видом сказала:

— Я думаю, ну, собственно говоря, я знаю, что вам предложат остаться.

— Но я отказалась от места! — Лаура посмотрела на Карлоса, но тот не прореагировал на ее слова.

— Папа сказал, что ты останешься, — заявил мальчик. — Кроме того, теперь, когда Розета уехала, никого больше не осталось… Либби не может делать все.

— О, Элизабет! — воскликнула Лаура. — Но это немыслимая ситуация!

— Неужели?

Вдруг Карлос и Элизабет обернулись, и Лаура посмотрела в ту же сторону. Она почувствовала, как краска спадает с ее щек. В дверь тихо вошел Рафаэль.

— Папа, папа, Лаура ведь останется, правда? — умоляюще спросил Карлос, но Рафаэль покачал головой.

— Минуточку, Карлос, — проговорил он. — Элизабет отведет тебя в детскую. Я приду туда к тебе очень скоро.

Карлос спрыгнул с постели. Прижав палец к губам, он с волнением посмотрел на своего отца. Рафаэль только покачал головой и осторожно выпроводил его и Элизабет из комнаты.

После того как они ушли, Лаура нервно поправила рукой завитки на лбу.

— Я… я полагаю, что причинила вам массу беспокойства, — начала она неловко, но Рафаэль, казалось, не обратил на это никакого внимания.

Он сел рядом с ней на постель и сказал:

— Я помню, что я сказал вчера ночью, Лаура. Я люблю тебя. Очень люблю…

— Ты говорил это и раньше — нервно сказала Лаура, отворачиваясь и в отчаянье глядя в окно. Она старалась как-то отвлечь свое внимание, силы покидали ее, и она боялась не выдержать и поддаться его уговорам.

Рафаэль взял ее за подбородок, сжал его пальцами и повернул к себе ее лицо.

— Я помню. Я был безответственным дураком, но больше такого не будет, я обещаю тебе.

Лаура попыталась высвободиться.

— О, все это очень хорошо! — воскликнула она. — Но человек не может измениться за один месяц! Кроме того, я уезжаю из Мадралена. У меня в Англии есть работа, куда я могу вернуться!

— Мне безразлично, даже если у тебя есть сотня работ, которые ждут тебя в Англии. Ты останешься в Испании, в Мадралена, — сурово произнес Рафаэль. — Я знаю, что ты любишь меня. Это видно по каждому твоему взгляду, обращенному ко мне, по каждому прикосновению к моей руке; твои поцелуи говорят больше, чем слова! Не пытайся отрицать это!

— Я… я не отрицаю, что люблю тебя, — сказала она беспомощно, — но я хочу большего, чем ты готов мне предложить…

— То есть как? — выдавил он глухо. — Я предлагаю тебе мою жизнь, мою любовь, мой дом и мое имущество! Что еще могу я дать тебе?

— Я не понимаю, — уставилась на него Лаура.

— Я выражусь понятнее. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — хрипло произнес он и со стоном впился ртом в ее раскрытые губы, вдавливая ее в подушки, так что руки ее почти бессознательно обвились вокруг его шеи. Его сильное тело причинило ей боль, но это была очень приятная боль. Когда он отпрянул, довольно неохотно, она застонала.

— Я сделал тебе больно? — воскликнул он, рас серженный на себя. — О, Лаура, ты не знаешь, как я хотел сказать тебе эти слова. Моя любовь! Я никогда не любил Елену, Боже, прости мне, но ты должна знать, что это правда!

Лаура смотрела на него широко раскрытыми глазами и гладила по щеке.

— Но ты женился на ней! — мягко напомнила она ему.

— Я знаю, я знаю! — Он отодвинулся, чтобы видеть ее глаза. — Постарайся меня понять, Лаура. Ведь существует эта история о смертях в нашей семье. Элизабет призналась, что она рассказывала тебе об этой легенде. Это всегда влияло на мои поступки. Как могло быть иначе? Моя собственная мать, как я думал, погибла из-за неосторожности моего отца!

— Но ведь это не было правдой… — начала Лаура торопливо.

— Теперь я знаю. Розета сказала мне.

Лаура подумала, как Розета говорила ему об этом. Она ведь не отличалась деликатностью.

— Продолжай, — сказала Лаура. — Итак?

— Я пытался рассказать тебе все в ту ночь, перед отъездом в Испанию, но ты не стала слушать… После женитьбы на Елене я приезжал в Англию, пытался разыскать тебя. — Он ударил кулаком по своей ладони. — Не говори мне, что это был не очень честный поступок. Я зто знаю… Я собирался умолять тебя продолжать наши встречи хоть изредка… Но ты уже уволилась от Вальдесов, и я тебя не нашел…

— Ты хотел, чтобы я стала твоей любовницей? — Лаура посмотрела на него удивленно.

— А ты отказалась бы? — покаянно смотрел на нее Рафаэль.

— Я… я не знаю. Мой мозг не соглашается, но сердце… Я не знаю…

— У нас все было не так, не правда ли? Гнев и экстаз, злость и нежность, наслаждение и боль! — Он нагнулся к ней.

Лаура почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

— А теперь?

— А теперь ты здесь. Ты не можешь понять моих чувств… Когда ты вошла в мой кабинет, такая юная, прекрасная и желанная… Я так желал тебя… и ненавидел!

— Я уверена, что так и было, — шептала она, позволяя его губам ласково касаться ее щеки. — Почему ты не приехал, чтобы найти меня после смерти Елены? Или это неделикатный вопрос?

— Это здравый вопрос, но тогда у меня не было разумного ответа. Я уверовал в легенду о проклятии… Потому думать о тебе как о моей жене я не мог… Ведь смерть Елены убеждала меня в реальности злого рока…

— Понятно, — сказал Лаура, вглядываясь в черты его лица. — Я бы рискнула…

— А я — нет! — Руки Рафаэля сдвинули пижаму с ее нежных плеч, и глаза его потемнели. — Я обожаю тебя, Лаура, я тебя боготворю. Я могу сделать для тебя все на свете, но только не подвергать риску твою жизнь. Теперь все иначе. И за это я снова благодарен тебе.

— Почему? — выпрямилась она, удивившись.

— Когда сегодня утром Лиза собирала вещи в твоей комнате, она обнаружила клочок бумаги в одном из ящиков туалетного столика. Как он туда попал, я не знаю… Это было письмо Педро Армесу, написанное моей женой в день ее смерти!

— В день ее смерти? — повторила Лаура. — Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что был уверен, что Елена покончила жизнь самоубийством… Но оказывается, она умерла от передозировки лекарства! Разве женщина, которая собирается на следующий день бежать с любовником, станет убивать себя? Нет, дорогая моя, в письме содержится разгадка. Она пишет, что боится, что не сможет заснуть, и поэтому примет несколько таблеток доньи Луизы, правильно?

— О, Рафаэль! — Лаура испытала огромное чувство облегчения.

— Да, конечно, — проговорил он. — Ее смерть была просто несчастным случаем. Это совершенно ясно. Я собираюсь немедленно проинформировать власти.

— О, Рафаэль, — произнесла она. — Я случайно нашла эту записку. Она выпала из какой-то папки в студии Педро Армеса в тот вечер, когда я была у него и смотрела его картины.

— Тогда почему же ты не показала ее мне? — Рафаэль уставился на нее.

— Я не думала, что тебя это интересует. Не так, во всяком случае! Кроме того, я боялась, что ты очень переживаешь, что Елена была влюблена в Педро Армеса. Я никогда не думала, что ты можешь любить меня…

— Но почему? — Рафаэль зарылся лицом в ее волосы и почувствовал, как она дрожит в его объятиях. — Почему? Лаура, дорогая, я всегда любил только тебя!

— Это все — как сон, — нежно проговорила она.

— И для меня тоже!

— А Карлос?

— Он обожает тебя. Но я боюсь, что ему придется искать новую гувернантку!

— Я думаю, что смогу совмещать и то и другое, — улыбнулась Лаура. — Кроме того, я всегда считала, что он еще слишком мал для официального обучения. Теперь я буду делать по-своему!

Рафаэль улыбнулся, и это была чудесная улыбка — теплая и обволакивающая.

— Да, — сказал он, — ты сможешь все делать по-своему!

— А быки? — мягко поддразнила она его, обхватывая руками за шею.

— Только если ты оттолкнешь меня!