Глава 4

Начало

Ветер, запутавшийся в сухом саксауле, не свистел даже, а визжал как-то особенно противно.

Руслан Давлятов невольно поежился. Этот звук напомнил ему стоматологический кабинет с бор – машиной. А «зубодерку» Руслан ненавидел с детства. В уральском детдоме, где он рос, стояло трофейное немецкое оборудование образца 30-х годов. И гуманнее было отправить ребенка палачу, чем усадить в такое стоматологическое кресло.

Руслан перекатился на метр влево, где рос источник детдомовских воспоминаний, вытащил стреляющий нож разведчика и под корень срубил чертов куст. Визг прекратился. Давлятов огляделся и воткнул срезанный саксаул поодаль от того места, где он рос. После чего вернулся на свою позицию под неодобрительным взглядом своего бессменного зама и друга Борьки, занимавшего позицию рядом.

«Конечно, – подумал он, – лишняя растительность на позициях группы никогда не бывает лишней – маскирует. Но воспоминания детства, пусть даже не особенно радостного, детдомовского – святое, и игнорировать их тоже не стоит».

Давлятов сделал вид, что не заметил неодобрения старшего лейтенанта армии бывшего Советского Союза Бориса Гуршко. Пусть Борька придержит свои замечания при себе: вокруг растет еще немало саксаулов. И вряд ли те, кого ждет в засаде разведывательно-диверсионная группа майора Давлятова, считали с дороги эти кусты. Одним больше – одним меньше…

«Усталость – подумал командир, – удобнее устраиваясь на подстилке, брошенной на подмороженную утренниками землю, – Все устали. Полгода ползаем в этих горах с редкими днями отдыха в заброшенных кишлаках. Меня хотя бы время от времени в Душанбе вызывали, и я видел городскую цивилизацию. Ребята же вообще безвылазно воюют. Когда выйдем, пробью две недели отпуска всех. И махну домой, в Ташкент. К жене…»

Руслан мысленно представил лицо Гульнары, Гули, и улыбнулся в темноте.

«Эдька совсем уже большой, четыре года… Когда я его в последний раз видел? Уже восемь месяцев прошло! Аллах Акбар! Для ребенка это целая вечность. Вернусь, а он меня не узнает…»

Через пару часов истекали сутки, как группа спецназа, не числящаяся ни в одной из армий мира, сидела в засаде на проселочной дороге в приграничной провинции Северного Афганистана.

Знал ли капитан спецназа Руслан Давлятов, окидывая Афган прощальным взглядом весной 1989 года, что снова окажется по ту сторону речки? Вряд ли…

Его рота, обосновавшаяся на базе в небольшом узбекском местечке Чирчик, была твердо убеждена: в обозримом будущем воевать больше не придется. Однако детонирующий шнур карабахского конфликта переполз в остальные южные республики Союза.

Сначала рвануло в киргизском Оше. Затем полыхнуло в Баку, Тбилиси, Душанбе. Складывалось впечатление, что этот кровавый фейерверк загорался по команде от одной спички, по одному сценарию и на одни и те же деньги. Те самые, зеленые, с президентами в овале…

Помотавшись по «горячим точкам» разваливающегося Союза, в середине 1992 года Руслан вернулся в Узбекистан. Бездомный, как большинство служивых в родном Отечестве, он имел в Чирчике только комнату в офицерском общежитии. Там дожидалась мужа из командировок Гульнара, там же родился Эдька…

Не успел Давлятов как следует смыть с себя молдавский чернозем непризнанного, но гордого Приднестровья, как его вызвал командир части.

– Капитан, – полковник с эмблемами ВДВ государства, которого не существовало более полугода, был краток, – у тебя два выхода: писать рапорт на увольнение, поскольку СССР больше нет, или начинать службу в независимой республике Узбекистан. Я лично тебе предлагаю второе. Поскольку считаю, что эта катавасия с суверенитетами скоро кончится, в Москве разберутся, что к чему…

Полковник заметил скептическую усмешку подчиненного и осекся.

– Сергеич, – не убирая кривой улыбки с лица, произнес Давлятов, – я тебе скажу прямо – как офицер офицеру… Ты же с нами за последние три года, как Афган кончился, везде поездил, – неужели не понял, что это конец?! Что после этих потоков крови нам, как минимум, лет десять придется в себя приходить. И народы еще не скоро отвыкнут друг на друга смотреть через прицел автомата!..

Полковник промолчал, не обращая внимания на вольность подчиненного. Потом махнул рукой, приглашая присесть за стол. Вытащил из сейфа початую бутылку коньяку, плеснул в рюмки…

… – Какую страну просрали! – произнес он и проглотил коньяк.

Руслан молча выпил свой бокал.

– В общем, хватит политики, – прокашлялся командир, – Если согласен служить дальше, держи документы. Тебя ждут в Ташкенте, там все и объяснят. Но я тебе заявляю ответственно: уволиться не дам! У офицера спецназа только два пути – служить государству или незаконным вооруженным формированиям. А я не желаю рассматривать тебя через прицел автомата, Давлятов! Понял?! Иди!

В Ташкенте Давлятов получил предложение: сформировать мобильное подразделение спецназа из числа бывших и действующих офицеров ГРУ ГШ[6], оставшихся в Средней Азии после развала СССР.

Он не долго думал. Действительно, выбор был невелик. Что, как не воевать умел двадцатишестилетний «рекс», после детского дома попавший сразу в ТашВОКУ[7]? И Среднюю Азию он знал лучше, чем Россию, где его никто не ждал. Поэтому ехать на север, в неизвестность, Давлятов не желал. Как, впрочем, и торговать фруктами на ташкентском базаре…

В ответ Руслан выдвинул встречное условие: он будет формировать группу из своих, проверенных людей. И чтобы отсутствовала мелочная опека со стороны вышестоящего начальства.

Условия были признаны безоговорочно.

Группа со штатом из двух десятков человек официально подчинялась непосредственно министру обороны республики. На самом деле она признавала только своего командира – Руслана, среднего роста парня с тихим голосом и холодными голубыми глазами.

Руслан потратил немало времени, сил и казенных денег, чтобы собрать свой отряд в том составе, в котором хотел его видеть. Как выяснилось, сделать это было совсем не просто. После развала Союза бывшие спецназовцы разбрелись по просторам некогда единой страны и занимались поиском хлеба насущного в меру своих интеллектуальных способностей и испорченности.

Свою «правую руку» – Бориса Гуршко, бывшего старшего лейтенанта Советской Армии в миру и командира взвода спецназа ГРУ ГШ – для посвященных, Руслан отыскал в бандитской группировке на Урале. Два он дня потратил на уговоры, чтобы Гуршко бросил кровавое ремесло («А разве то, чем мы занимались, не „кровавое“! – орал Борька в пылу спора после выпитых ими бутылок водки.)

Дискуссия тогда прервалась самым неожиданным образом: на съемную квартиру Борьки ввалились «братки» из его «бригады» и начали выяснять «что за козел тут понты наводит». Пришлось Руслану ломать кадык одному, второму – загонять переносицу в мозг, третьего пристрелил Борька из своего «макарова», опередив противника на долю секунды.

После того выстрела у Гуршко обратной дороги не было.

Неделю потратили, чтобы оторваться от погони «бригады». Среди них оказались крепкие ребята не без опыта наружного наблюдения. Видимо, не одни «рексы» после развала великой страны нашли пропитание в вольных дружинах. Они надежно сели на «хвост», «обрубить» который получилось не сразу.

Добравшись до Первопрестольной, Руслан было решил, что от погони они оторвались. Но на Каширском шоссе их попытались сбросить с трассы. Тяжелый «ЗиЛ» раз за разом делал неуклюжие попытки выдавить их «шестерку» на обочину. Но заставить Гушко дать по тормозам было не так просто. Болван в грузовике не знал, какую школу вождения получил русоволосый крепыш в бандитской куртке – «косухе» за рулем «жигулей». В итоге после очередной попытки прижать «легковушку» к обочине грузовик сам вписался в бордюр шоссе…

Когда посрамленный «зилок» остался далеко позади, Руслан и Борис вздохнули облегченно. Но тайм – аут длился всего десяток минут, за которые ребята успели выкурить по сигарете и перекинуться парой ничего не значащих слов. Следующим «номером программы» оказалась раздолбанная «копейка» с мощным форсированным мотором.

«Жигули» первой модели ловко обогнали «шестерку» по соседней полосе, и тонированное стекло на задней двери недвусмысленно опустилось. Борька не стал дожидаться, когда оттуда вылезет ствол, и финтом руля сумел увернуться от автоматной очереди.

– За «кольцевую»! – чуть громче, чем всегда, проговорил Давлятов, что означало у него крайнюю степень возбуждения, – уходи за город! Мы Москву не знаем! Здесь нас в угол загонят!

– Не учи отца… – проворчал сквозь зубы Гуршко.

Тем не менее, улучив момент, в нарушение всех правил, он круто пересек соседнюю и встречную полосы и погнал машину в обратную сторону. При этом едва не столкнулся с каким-то фраером на вишневой «тойоте», который начал возмущенно гудеть и мигать фарами.

– Куда сейчас? – проговорил Руслан.

– На юго-запад, – ответил Борис, – Там, по Киевскому шоссе, под Наро-Фоминском, есть приличное местечко для засады. Я те места знаю, выезжали как-то с братвой…

– Ты что, войну в Москве решил организовать?

– Войнушку. Но не в Москве, а под Москвой. Знаешь, как в песне поется: «В белоснежных поля-я-ях под Москво-ой…»

Тут Борис кинул взгляд на лицо своего бывшего (или уже снова нынешнего?) командира и понял, что тот к шуткам не расположен. У Гуршко же, наоборот, перед боем возникало игривое настроение. С таким настроением девчонок нужно идти «снимать», а не супостата валить…

– Мы от них просто так не оторвемся, – произнес он уже серьезно, – Я их знаю, у этих ребят «подвязки» и в Москве имеются. А у нас и деньги кончаются, и документы нужны новые. Я не исключаю, что у моих бывших друзей есть кенты в ментовке. Может, мы уже в розыске, и на всех вокзалах и аэропортах нас уже ждут. Надо «ксивы» менять. А на «базе» все есть: бланки паспортов, оружие, «бабки»… И оторваться нам нужно окончательно – всех положить, иначе из-под Москвы нам выбраться не дадут.

– Ладно, – пробурчал Руслан, – А ля герр ком а ля герр…

…Их «шестерка» шла по заснеженной колее в подмосковном лесу до тех пор, пока не забуксовала.

– Все! – хлопнул по рулю ладонями Гуршко, – Дальше пехом.

Лесная дорога должна вывела их на заброшенную «заимку» лесничества. Мало кто знал, что покосившаяся изба спившегося и умершего два года назад лесника превращена в базу преступной группировки, тогда еще только начинавшей осваивать Москву.

Погреб избы был расширен, укреплен и обшит новыми досками. В двух его помещениях стояли двухъярусные кровати, газовая плита с баллоном, электрогенератор, мощные отопительные тэны. На столе в уголке чернели пластмассой телевизор и видео, рядом примостился холодильник. Замаскированный ларь в завалившемся сарае представлял собой склад продуктов…

Словом, это был прекрасный схрон для бригады боевиков, засланных «поработать» в столицу.

Руслан подключил холодильник к запущенному генератору, сложил туда принесенные из сарая консервы и полуфабрикаты. Повернулся к Борису:

– Ты что-то говорил про оружие…

– Какой вопрос! – Гуршко взялся за один край двухъярусной койки – Помоги-ка отодвинуть. Под ней люк должен быть. Оружие – в нижнем тайнике.

Однако как они не пыжились, оторвать от пола кровать не удалось.

– Привинтили… – Борис присел перед ножками и озадаченно почесал затылок. – При мне такого не было.

– Может, и тайник перенесли – озабоченно проговорил Руслан, присаживаясь рядом.

Было отчего озаботиться: при себе спецназовцы имели по «макарову».с восемью патронами на двоих. Столько осталось от четырех обойм после ожесточенной перестрелки под Пермью, где «бригада» попыталась всерьез остановить прорывавшихся «спецов» Тогда на месте боя осталось пять трупов противника, сожженный БМВ (именуемый бандитами «боевой машиной вымогателей») и брошенный Русланом ненужный АКСу с двумя отстрелянными магазинами.

Сейчас об том бое напоминала рана на левом предплечье у Давлятова (хорошо, что еще пуля прошла по касательной), да ободранная осколком бандитской гранаты ляжка Гуршко.

Бандиты оказались ребятами настырными. И нападение в Москве после, казалось бы, сокрушительного их разгрома под Пермью, это только подтвердило. А с упертыми хлопцами следует разговаривать всерьез, раз и навсегда.

Перед поездкой в подмосковный лес, Борис заехал на явку бандитов в Наро-Фоминске. Там его знали в лицо, и не могли не предупредить группу преследования о появлении «предателя движения». Более того, в присутствии хозяина явочной квартиры Гуршко «ненароком проговорился» о заимке. Теперь не нужно было ходить к гадалке, чтобы понять: к заброшенной избушке должны явиться гости. Это и нужно было «рэксам», решившим всерьез «струбить хвосты».

Встречать вооруженных до зубов профессионалов (бандиты давно поняли, что имеют дело не с любителями, и лохов не пришлют) с четырьмя патронами на хлопушку ПМ, было более чем несерьезно. Надежду внушал оставленный тайник с оружием на заимке. Но сейчас выяснилось, что добраться до него было не так просто. Близок локоток, да не укусишь…

Борис откинул в сторону матрас и посмотрел на пол сквозь сетку:

– Люк вижу, – повернул он лицо в сторону Давлятова. – Ножки одного края кровати как раз к нему привинчены. Так… Рама проварена, кровать не разберешь. Вот суки, наверняка они придумали потайной рычаг, чтобы быстро люк открывать. Но мы его до морковкиного заговенья искать будем!

Гуршко плюнул на пол.

– Будем ломать кровать и отворачивать ножки от пола, – предложил – нет, приказал Давлятов, – Другого выхода все равно нет. Инструменты здесь какие-нибудь есть?

– А хер его знает! – ответил Борька, – Будем двигаться в двух направлениях: я порыскаю здесь, а ты двигай к машине, возьми набор с ключами. До «жигулей» с километр будет. Быстро обернешься.

…Басистые голоса джиповских движков донеслись до уха Руслана в тот момент, когда он, сорвав вместе с Гуршко крышку люка, выбрался на свежий воздух передохнуть и облегчиться.

«Быстро нарисовались, хрен сотрешь, – подумал он, – По звуку они еще на опушке. Или только в лес свернули – это полтора километра».

…Когда два «джипа» – громоздкий «ландкрузер» и более верткий «мицубиси» показались из-за покрытых инеем деревьев на лесной дороге, на чердаке уже стоял ротный пулемет ПКМ, уставившись в окно своим тонким рыльцем. А Гуршко орал, просунув голову в проем люка чердака:

– Русик, … твою мать! Патроны, давай патроны!!!

В это время Руслан, запарено дыша и матерясь, выволакивал из тесного люка коробки с лентами. Нужно их еще заправить в приемник пулемета, а джипы – вот они…

Борис физически начал чувствовать течение времени. Горячая кровь на висках принялась отсчитывать секунды.

Машины уже на поляне.

Сейчас оттуда ломанутся эти уроды и начнут палить из автоматов в дверь,

в окна, по чердаку…

По этому чердаку.

И ничего уже не сделаешь.

Не успеешь сделать…

Гуршко выдернул из-за брюк пистолет и прыгнул с чердака вниз, на покоробившийся пол сторожки.

Бросился к двери.

Он уже изготовился стрелять по выскакивающим из машин людям: (четыре выстрела – четыре трупа – это остановит остальных, а в это время Рус подтащит патроны), но остановился.

«Прекрасно, уроды…»

Наученные горьким опытом предыдущего общения с двумя парнями, которые явно знали военное искусство лучше их, боевики не стали подъезжать на машинах прямо к дому. «Джипы» были оставлены под деревьями. И десять вооруженных людей короткими перебежками медленно, но неумолимо начали брать в полукольцо сторожку.

Борис не мог не оценить грамотность действий врага. «На уровне пехотного взвода» – саркастически он поправил самого себя при этом.

Гуршко радовался: боевики подарили им пару минут. Только бы они не начали стрелять по чердаку, тогда к установленному пулемету будет не подобраться.

– Рус, ты где? – шепотом окликнул он своего командира.

– Где-где… На самом дне, – донеслось до Гуршко с чердака. – За пулеметом. Ты хватай «муху»[8] и бей по джипам. «Граники»[9] я тоже вытащил, на полу у входа лежат…

Последнюю свою фразу Давлятов заглушил пристрелочной очередью из пулемета.