Баронет устроил свою больную ногу поудобнее на подушке и решил, что Морган, наверное, хочет вернуть обратно Санта-Каталину, которую потеряли в прошлом году в результате вторжения некоего дона Переса де Гусмана. Этот остров дал бы ему возможность перехватить флот, который пойдет на север для встречи с мексиканскими галионами из Веракруса. Вместе два этих флота образовывали мощную армаду, на которую никто не решился бы напасть, и уже эта армада отправлялась в плавание по Атлантическому океану.

Достойный баронет все еще раздумывал о Моргане и о том, где он может быть, когда появился слуга и доложил, что какой-то матрос, отказавшийся назвать свое имя, настоятельно и срочно требует встречи с ним. Сэр Томас удивился, но согласился принять его.

Кто это может быть? Полковник Брэдли? Он отплыл в экспедицию на Эспаньолу. Но он бы назвал себя. Может, это Дик Ледбеттер или мерзавец Добранс? Нет, это не Ледбеттер, о нем пришло сообщение, что он погиб в сражении с португальской караккой. Скорее всего, это капитан, который желает присоединиться к борьбе берегового братства против испанцев. Некоторые из этих висельников и бандитов, неуверенные в том, как их примут, искали возможности вступить с ним в частные переговоры.

Модифорд удовлетворенно рыгнул, расстегнул оловянные пуговицы на сюртуке и слегка помассировал постепенно заплывающий жиром живот. Ну, Бекфорд там или не Бекфорд, пусть эти потрепанные морские волки считают Ямайку своим домом до тех пор, пока они доставляют добычу в Порт-Ройял и хотя бы делают вид, что уважают договор с испанцами о неведении боевых действий на суше. Конечно, рискованно было снабжать таких мерзавцев, не имеющих ни малейшего понятия ни о субординации, ни о законе, каперскими полномочиями, но раз уж министры и советники его королевского величества Карла II предоставили маленькую колонию ее собственной судьбе, то другого выбора не оставалось.

Модифорд услышал, как позади тихо закрылась дверь, поэтому он развернулся в своем плетеном кресле, а потом, разинув рот, вскочил на ноги. Он с первого взгляда узнал своего посетителя, хотя тот был по самые уши закутан в непромокаемый плащ, а на голове у него была шляпа с широкими полями.

— Матерь Божья! — выдохнул он и почувствовал внезапный страх. — Гарри! Что же могло случиться, что ты пробираешься в мой дом, словно мелкий воришка?

Адмирал берегового братства снял шляпу, широкий плащ и отряхнул их от росы. На красном полу веранды появились мокрые пятна.

— Ну, Том, — улыбнулся он. — Разве ты не хочешь пожать мне руку?

Вежливый сэр Томас на этот раз немного растерялся.

— Но… Но… конечно. Давай руку. Но черт меня подери, если я понимаю, что происходит. Надеюсь, ты не потерпел поражения? Ямайка не скоро придет в себя, если ты потерял столько людей.

— Неудивительно, что ты так подумал, — расхохотался Морган, не переставая внимательно приглядываться к выражению лица своего гостеприимного хозяина. — Но на самом деле я привез тебе хорошие новости.

Модифорд прищурился. Где же тут подвох?

— Ну и?..

— Послушай только! Я привез ценностей больше чем на триста тысяч фунтов, и мои корабли готовы войти в Порт-Ройял, когда ты захочешь и если захочешь.

Модифорд разинул рот.

— Т-триста тысяч, т-ты сказал?

— Да, Том. — В полутьме блеснули зубы Моргана. — И это при самых скромных подсчетах.

Губернатор рванулся вперед, протянув руки.

— Боже великий, Гарри, ты захватил флот Порто-Бельо?

Но Морган пока не хотел расстраивать своего хозяина. Все зависело от того, вертелся ли еще поблизости длинноносый Бекфорд. Поэтому он продолжил:

— Ты никогда не видел столько драгоценностей сразу, столько золота, превосходных рубинов, изумрудов и жемчужин! Клянусь тебе, Том, это зрелище сводит с ума. Даже самые жадные мерзавцы в моем флоте и не мечтали о такой добыче.

В то же время Морган прикидывал, есть ли у него шансы добраться до поместья Данке.

«Ребенок, конечно, еще не родился, — подумал он. -Здорово, что я здесь и смогу присутствовать при его появлении на свет».

— Триста тысяч, подумать только! — Модифорд едва не задохнулся от радости. — Но с таким богатством Ямайка может обеспечить себе безопасность. Да я построю крепость на мысу Пеликан. — Хихикая и потирая руки, Модифорд улыбнулся своему все еще серьезному гостю: -А что лучше всего — доля короля будет настолько велика, что нас станут уважать. Скажи мне, Гарри, где ты напал на флот? В бухте Грасиас-а-Дьос или в Кампече?

Морган почувствовал, что воротник врезается ему в шею, а ладони у него вспотели, но, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно, ответил:

— Добыча была захвачена в Порто-Бельо.

Модифорд испустил недоверчивый смешок.

— Боже, значит, ты стянул флот прямо под носом у батарей, когда он только что отплыл!

Не было смысла и дальше тянуть время, поэтому Морган глубоко вздохнул и почувствовал, что его слова могут оказаться приговором для него и его капитанов, после чего всех их схватят, бросят в тюремный трюм, отвезут в Англию и там повесят.

— Нет, Том, — сказал он. — Там не было флота. И поскольку проклятые доны не сделали мне такого одолжения, то мне пришлось атаковать их в самом Порто-Бельо.

На веранде установилась пронзительная тишина.

— Т-ты… ты знаешь, что ты наделал? — Модифорд дышал так, словно его ударили, а потом оперся о спинку стула и выдавил слабую усмешку: — Давай, Гарри, скажи, что ты пошутил, и я не буду сердиться, что ты напугал меня до полусмерти.

— Нет, Том, я действительно штурмовал Порто-Бельо.

— Боже Всевышний! Ты осмелился нарушить мое приказание и атаковал испанцев на берегу?

— Честно говоря, Том, да. Но наша добыча увеличит богатства его величества на тридцать тысяч фунтов. По-твоему, он будет расстроен?

Модифорд не сел, а рухнул в плетеное кресло, которое протестующе скрипнуло. Он вытащил из кармана кружевной платок и вытер струившийся по лбу пот.

— Боже мой, Гарри! И как ты не понимаешь всю чудовищность своего поступка? Кровь Христова, да ты просто сунул наши шеи в петлю!

— Сомневаюсь, — последовал ответ. Морган прихлопнул москита и без приглашения налил себе бренди. — Я очень в этом сомневаюсь. Моя маленькая экспедиция не стоила королевскому дому ни единого пенни. Если сложить десять процентов, который получит король, и пятнадцать процентов, которые получит герцог Йоркский, как адмирал королевского флота, то, Том, только одна королевская семья получит прибыль в семьдесят пять тысяч фунтов. Ни один король в Европе не станет воротить нос от такого жирного куска. — Морган рискнул затронуть чувствительную струнку в душе Модифорда. — Но еще больше получит колония его величества на Ямайке и ее достойный губернатор. Между прочим, Том, тебе же нужны деньги для постройки укреплений и найма войск для обороны против испанцев. Боюсь, что мой визит в их любимый порт их немного разозлил.

— Разозлил! Боже мой! — фыркнул Модифорд. — По-твоему, это так называется? — Но, к величайшему облегчению Моргана, в его голосе больше не чувствовалось гнева.

Модифорд задумчиво побарабанил пальцами по ручке кресла.

— Да, добыча нам нужна, но, будь ты проклят, Гарри, из-за тебя мне придется решать весьма сложную дилемму. Я мог представить твой набег на Пуэрто-дель-Принсипе и Гранаду как безответственный налет, совершенный при наличии двусмысленных каперских комиссий, и я так и сделал. — Он тонко улыбнулся. — Но Порто-Бельо был один из прекраснейших драгоценных камней в колониальной испанской короне.

Губернатор напряженно размышлял, невидящим взглядом уставившись на рой мошек, которые вились над садом.

— Скажи мне, у тебя были формальные сношения с испанским командованием?

— Да, хотя и не такие формальные, как ты полагаешь!

— Это плохо, Гарри. Плохо! Плохо! Плохо! Длинноносый Бекфорд с восторгом ухватится за это.

— Позволь мне позаботиться о Бекфорде, — промурлыкал Морган, словно огромный кот.

Модифорд вскинул голову.

— Ничего подобного. Позвольте напомнить вам, сэр, что Ямайка — это британское владение, и, пока я остаюсь губернатором, здесь будут соблюдаться британские законы.

Потом он спросил:

— А где твои корабли?

— Да где угодно.

— Не хочешь сказать?

— Нет, пока я не уверен в том, как их здесь встретят. Ты меня славно поддел на крючок однажды. Помнишь?

— Обжегшись на молоке, дуешь и на воду, а? Дай мне подумать.

Хотя он уже нашел выход, Модифорд еще прошелся два или три раза по комнате, размышляя; наконец он остановился.

— Я всегда подхожу к делу с практической точки зрения. Если добыча так велика, как ты говоришь, то я рискну своей карьерой и своей шеей в надежде, что нам удастся замазать глаза тем, кому надо.

Морган обрадованно вскочил и схватил губернатора за руку.

— Значит, я могу рассчитывать на твою дружбу и считать, что моя база по-прежнему в Порт-Ройяле?

— Да. Я окажу тебе любую необходимую помощь.

— Включая подготовку новой экспедиции?

— Да, Гарри. — Губернатор понизил голос и приподнялся, чтобы взять с принесенного рабом подноса стакан мадеры. — Теперь я признаю, что в твоем лице я обрел собрата по духу, руководителя, который видит дальше завтрашнего дня. Уже то, как ты спланировал и провел атаку на Гранаду и Пуэрто-дель-Принсипе, заставило меня задуматься, не пропадает ли в тебе великий генерал.

А твое нынешнее, совершенно невероятное дело — захват одного из самых укрепленных портов в Испанской Америке — только подтверждает мое мнение. Я пью за нового адмирала колонии его величества британского короля на Ямайке. Я буду рад снабдить вас всем чем угодно, до последнего патрона и запала на моих складах. — Он уселся и еще больше понизил голос: — Но нам надо действовать быстро, Гарри, и немедленно выслать королевскую долю, чтобы двор оказался ослеплен видом сокровищ, тогда они не осмелятся сместить меня или повесить тебя. Скажи мне, ты уже разработал дальнейшие планы?

Морган решительно кивнул.

— Конечно. После допроса пленных в Порто-Бельо и просмотра захваченных там документов я задумал еще более грандиозную кампанию.

— И куда ты нанесешь следующий удар?

Морган коротко рассмеялся.

— Том, в Бристоле я однажды слишком много разболтал; это едва не стоило мне жизни и стало причиной гибели многих хороших людей. Незадолго до отплытия я сообщу тебе, потому что должен буду это сделать, но не раньше. Я полагаюсь на твой здравый смысл и понимание, Том, и не дави на меня.

Губернатор медленно произнес:

— Ты хитрая лиса, Гарри, но удачливая, и больше я ничего не скажу. Но прежде всего ты должен обезопасить меня от набегов испанцев на наше северное побережье; об этом немного позже. Поэтому собирай корабли, пока тебе что-нибудь не помешало. Я обещаю, что им будет обеспечена такая грандиозная встреча, что о ней будут помнить еще двадцать лет спустя.

Выросший на ферме, Генри Морган все-таки лучше чувствовал себя в седле, чем на капитанском мостике. Неужели он никогда не преодолеет морскую болезнь которая всегда охватывала его во время шторма?

Счастливый и довольный, он перешел на легкий галоп, покачиваясь в седле превосходного скакуна, которого ему дал сэр Томас, такого быстрого, что несколько миль до поместья Данке не показались долгими.

Как чудесно будет снова увидеть Мэри Элизабет и сжать ее в объятьях. Он ощупал карман, в котором лежала изящная диадема, украшенная белым и черным жемчугом, с огромным бриллиантом и полудюжиной сапфиров, темно-синих, словно они вобрали в себя все Карибское море. На лице у него появилась счастливая улыбка при мысли о крохотной позолоченной коляске, серебряной погремушке с коралловой ручкой и железном колечке, которые он вез в сумках, притороченных к седлу. Конечно, это несколько преждевременные подарки, поскольку ребенок родится не раньше чем через месяц, если все будет хорошо, как надеялся Морган.

Он скажет Мэри Элизабет, что Дэвид Армитедж пропал, и она расстроится.

Ярко светила луна. На дорогу падали тени пальм и из этих теней создавали таинственные джунгли. Осталось всего полмили.

Как заблестят глаза Мэри Элизабет, когда она увидит диадему и услышит о тех богатствах, которые он добыл для нее и их ребенка. Она вовсе не была жадной, просто любила собственность и находила удовлетворение в том, чтобы упрочить его положение.

Постепенно он осознал всю важность принятого сэром Томасом Модифордом решения. Смелый человек. Губернатор собирался так же отважно пренебречь указаниями из Уайтхолла, как он сам пренебрег условиями комиссии Модифорда. Здесь не могло быть двух мнений, так что ему следовало принять меры, чтобы какое-нибудь постыдное поражение не повлияло на решимость сэра Томаса.

Но пока все обстоит хорошо. Он почти выполнил то, что обещал Анни, Клариссе и Карлотте. Немного найдется людей, которые в тридцать два года заставили дрожать могущественную Испанскую империю, которые имели бы в своем распоряжении все увеличивающийся флот и которые с каждым днем становились все богаче.

Морган почувствовал себя таким счастливым, что впервые за несколько последних месяцев начал напевать «Военную песнь Глеморганшира».

И когда он пересек каменный столб, показывающий границу его собственных поместий, то его просто переполняла радость оттого, что он уже ехал по своей земле. Мэри Элизабет не бездельничала. Были расчищены новые поля, и там и сям виднелись хижины наемных рабочих, их крыши поблескивали в лунном свете. Не слишком ли деятельна Мэри Элизабет для женщины на последних месяцах беременности? Боже упаси! Нет, она понимает, что значит наследник.

Давно уже он не чувствовал себя таким молодым и таким счастливым, как при повороте на длинную аллею, ведущую к воротам поместья Данке. Вдоль нее были посажены пальмы, пока еще маленькие, но когда-нибудь они вырастут, как вырастут владения Моргана. Какими далекими теперь казались ему дым сражений, стоны пленных и дикая ярость сражения.

Издав боевой клич не хуже Куманы, Морган вонзил шпоры в бока скакуна и подскакал к крыльцу таким галопом, что все собаки в поместье выскочили со страшным лаем.

Соскочив с седла, Морган подбежал к входной двери и принялся колотить в нее, вопя словно на капитанском мостике:

— Открывайте! Открывайте! Адмирал вернулся домой!

В доме зажглось вначале одно, а затем два или три окна. Раб-негр в одной красной рубашке отпер дверь, хлопнулся на колени и, вопя от радости, поцеловал хозяину руку. На крыльцо высыпали другие рабы, белые, черные и коричневые, с лампами и свечами.

— Добро пожаловать, сэр! В этот раз вы славно потрепали испанцев, сэр?

— Да, это так, и вот вам слиток серебра в подарок, — рассмеялся Морган. Как приятно снова видеть вокруг знакомые лица. — Где ваша хозяйка?

— В своей комнате, сэр, — ответил наемный слуга из Эссекса. — Ее служанка Анжелина пошла разбудить миссис Морган.

— Черт, позовите ее обратно! Я сам разбужу свою жену!

С развевающимися полами сюртука адмирал бросился вперед, обогнал служанку и ворвался в спальню Мэри Элизабет с криком:

— Лиззи! Проснись, Лиззи! Дорогая, твой Гарри вернулся! — Его сердце готово было разорваться от счастья.

Дверь распахнулась, и из-за разлетевшихся в сторону занавесей показалась его жена, стройная и красивая как никогда.

— О Гарри! Мой дорогой, любимый Гарри! — Она бросилась к нему. — Слава милостивому Господу, что ты благополучно вернулся домой! Ты не можешь себе представить, как я исстрадалась за эти несколько недель. О-ох. Поцелуй меня. Поцелуй меня и обними покрепче.

В своем возбуждении он даже не заметил, как легко двигалась Лиззи, он только крепко обнял ее и осыпал поцелуями ее рот, глаза и шею. Запах ее духов сводил его с ума.

— О Лиззи, никогда я еще не был так счастлив. Скажи мне… — Тут он внезапно заметил и отскочил назад. — Наш сын! — крикнул он. — Ты уже родила его! С ним все в порядке?

При свете свечи он не видел выражения ее лица -только глаза. Она посмотрела на него и заговорила, стараясь сохранить спокойствие:

— Я не знаю, что сказать или как сказать тебе об этом. Но опытная женщина ошиблась. Пропущенные дни получились из-за лихорадки, которой я болела весной. Помнишь?

Казалось, силы сразу оставили адмирала. Он стоял без движения, с лица исчезло оживление.

— Нет? Ребенка не будет? — Слова с трудом срывались с его губ.

Она бросилась вперед и обвила руками его шею.

— О Гарри, не смотри на меня так. Никогда еще женщина не желала иметь ребенка так, как я! Ради Бога, не стой с таким видом, словно все погибло!

Шатаясь, словно слепой, Морган отвернулся и вышел; в коридоре послышалось что-то вроде сдавленного рыдания. Видневшиеся в дальнем конце коридора слуги мгновенно исчезли из виду.

— О Лиззи, Лиззи! А я так рассчитывал, мечтал и боролся!

Его досада постепенно уступила место такому острому горю, что он впился ногтями себе в ладонь.

Итак, он не зря боялся! Теперь он точно знал, что если не брать в расчет какого-нибудь чуда, то империя, которую он постепенно отвоюет у Испании, никогда не перейдет к его наследнику.

Морган упал в кресло, закрыл лицо руками и впервые за много лет разрыдался так, что все его тело содрогалось Адмирал плакал не как женщина — только глазами, а как мужчина — сердцем. Это было ужасное, душераздирающее зрелище.

Мэри Элизабет упала на колени рядом с ним, на ее лице застыла трагическая маска. Лучше бы он взорвался от ярости, чем эти жуткие всхлипывания.

Спустя какое-то время он поднялся на ноги, взглянул на нее словно на пустое место и медленно направился к двери. Она услышала его шаги на лестнице, а потом стук лошадиных копыт, когда он поехал обратно в Порт-Ройял.

Новости о победном возвращении эскадры мгновенно распространились повсюду. Слухи, пусть и неточные, но зато один другого удивительнее, разлетелись по Порт-Ройялу, словно бабочки. Сам порт теперь стал почти в два раза больше, чем тот, в котором Энох Джекмен впервые высадился шесть лет назад.

Те пираты, которые отказались присоединиться к адмиралу, завистливо проклинали все вокруг, но только не свою глупость. Батареи форта Чарльз палили приветственные залпы. Колокола единственной церкви трезвонили словно в честь рождения законного наследника его королевского величества.

С плантаций, кольцом окружавших бухту Порт-Ройяла, и с Голубых гор спешили сотни колонистов, все они хотели увидеть своими глазами этого сказочного адмирала, который с такими крохотными силами так основательно потрепал испанцев за бороду.

Случившиеся в порту пираты и корсары похватали шляпы, флаги и любые тряпки, которые попались под руки и приветственно махали ими, когда под предводительством «3олотого будущего» шесть кораблей эскадры бросили якорь в гавани Порт-Ройяла. Два других судна, Ганто и Димангла, отправились на Тортугу, чтобы как можно быстрее, пусть и по дешевке, распродать добычу.

В полдень стояла жара, «словно у дьявола в глотке», как выразился Энох Джекмен, но губернатор все равно отправился навстречу на государственной барже, пестро раскрашенной в белый, алый и золотой цвета. Гребцы, специально отобранные негры, так работали веслами, что флаг на корме развевался, словно от ветра. На открытой платформе стоял сэр Томас Модифорд, страдавший от жары, но все-таки посчитавший необходимым надеть парадную форму. Он представлял собой внушительную фигуру.

Морган, который снова взошел на борт «Золотого будущего», выбрал великолепный зеленый с золотом костюм.

От имени его суверенного величества, Карла II, защитника веры и, милостью Божьей, короля Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса, сэр Томас Модифорд напыщенно приветствовал доблестного, верного и уважаемого адмирала берегового братства.

Морган поклонился так низко, что изумрудное перо, украшавшее соломенную шляпу, которую он держал в руках, подмело палубу, а его экипаж вопил во все горло, свистел и всячески выражал свою радость. Даже самый жалкий из них сейчас был богат, словно крез.

Маленькие корабли из отряда, такие, как у Рикса и Харрингтона, сразу же подошли к берегу. И все пошло как обычно, с тем исключением, что участников кутежа стало больше.

Раньше здесь была всего дюжина мерзавцев торговцев, а теперь полсотни. Раньше была всего одна площадка для аукциона, а сейчас с этой целью было построено несколько красивых кирпичных домов. Еще больше стало сутенеров, менял, содержателей борделей и откупщиков.

Более трезвые жители города с восторгом наблюдали, как шумные, обросшие ребята Моргана, покачиваясь, выбираются на берег, одетые в гротескную, пеструю одежду. На них завистливо смотрела кучка братьев, которых превосходящие силы испанского флота вынудили укрыться в Порт-Ройяле. Они резко выделялись среди зрителей своими жилетами из коровьей кожи, запачканными кровью штанами и исцарапанными руками и ногами.

Джекмен, заметив их, вновь вспомнил о Черном Джордже, Тростоне, Фалле, Дунбаре и Кейт Пайн. А им он сказал, что всегда с радостью возьмет их к себе в команду.

Особенно радовались торговцы живому товару, потому что с больших кораблей на берег спускались дюжины и дюжины негров. Не менее обрадован был сэр Томас Модифорд. Не зря говорили на Ямайке, что один сильный негр может заменить трех индейцев или двух белых; плантаторы быстро поняли, что эти сыновья Хама не болеют практически никакими из тропических болезней, которые слишком быстро валили с ног европейцев и индейцев с Тьерра Фирме.

Под громкий барабанный бой у воды выстроился отряд пехотинцев в голубых и красных мундирах. Они должны были охранять шесть обитых железом сундуков с драгоценностями: долю короля и его светлости Джеймса, герцога Йоркского.

Сундуков с долей колониального правительства и сэра Томаса оказалось в два раза меньше, да и сами они были помельче, но все равно производили сильное впечатление.

Адмирал шел из административного здания и благосклонно кивал в ответ на приветствия жителей, которые сбегались, чтобы посмотреть на него, когда из игорного дома выползла весьма знакомая фигура.

— Лопни мои глаза! Ах ты, грязная собака, уплыл и оставил меня в дураках.

— Джек Моррис, старый висельник! Я рад тебя видеть. — Они обнялись и похлопали друг друга по плечам.

— Если бы ты вернулся, когда обещал, то мы уплыли бы вместе, — сказал Морган старому приятелю. — Мне не хватало тебя, Джек. Я бы хотел, чтобы ты видел, как мы брали Ла-Глорию!

— Я слышал, помощь тебе не потребовалась, — усмехнулся Моррис. — Все говорят, что ты сражался как лев. А когда ты выйдешь в море вместе со мной?

— Трудно сказать. Мне нужно еще многое подготовить.

Тот подмигнул.

— Если бы ты знал, какой я сюрприз тебе приготовил, ты бы все бросил и помчался в третий дом от начала улицы Альбемарль. Там тебя ждет такое сокровище, что ты забудешь обо всем, даже о том, сколько награбил в Порто-Бельо.

Морган подумал, что «сюрприз» Морриса — это всего лишь бочка превосходного вина, и отправился обсудить дела с плантаторами, купцами и торговцами рабами, но потом задумался. Старый мерзавец говорил о чем-то важном — что бы это могло быть?

Дом на улице Альбемарль оказался скромной постройкой из кирпича, такой же, как и все дома на этой песчаной улице. Как только Морган позвал Морриса, тот тут же вышел с полной серебряной рюмкой в одной руке и дымящейся сигарой в другой.

— Чума египетская тебя возьми, где ты шляешься? — пробурчал он. — Будь я проклят, если ты заслуживаешь моего хорошего отношения.

— Кончай ворчать, словно обезьяна в клетке, и давай выпьем. — Морган запарился и чувствовал себя усталым. — Я сейчас умру от жажды.

Моррис обнажил в широкой улыбке желтые пеньки зубов.

— Иди наверх, поверни налево, и в дальней комнате ты найдешь кое-что получше выпивки.

— Если это шутка, то я из тебя мозги вышибу, Джек, — пообещал Морган, срывая тяжелый парик. Он поплелся вверх по лестнице, с облегчением расстегивая позолоченные пуговицы сюртука до колен. Добравшись до указанной двери, он без колебания распахнул ее. Когда он заглянул внутрь, то почувствовал слабый запах сандалового дерева и увидел молодую женщину, которая любовалась закатом и с улыбкой повернулась к нему.

Морган застыл на месте, словно его ударило громом, а потом бросился к ней:

— Тигрица! Моя любимая крошка!

И как будто не было разлуки, желанная, как никогда, Карлотта обнимала адмирала и покрывала страстными поцелуями его темное лицо.

— О Гарри! Гарри! Никогда, никогда мы больше не расстанемся.

Примечательно, что Морган постарался забыть свое смертельное разочарование в, ошибке Мэри Элизабет и развил бурную деятельность. Арчбольд, Биндлосс и дюжина других плантаторов вместе с бывшими офицерами королевских военно-морских сил и офицерами британской армии были заняты тем, чтобы снарядить хорошо вооруженный флот, который сумел бы противостоять испанцам в Карибском море. В соответствии с каперскими полномочиями, которые готовил сэр Томас, он должен был действовать как подразделение, подчиняющееся приказам ямайского колониального правительства.

Только близкие Моргана замечали, сколько времени он проводит в седле между Порт-Ройялом и поместьем Данке, где тоже осуществлялись грандиозные планы. Благодаря доле добычи, составившей пятнадцать тысяч фунтов, Мэри Элизабет смогла осуществить большинство своих желаний; например, она купила Пенкарн, как Морган назвал поместье в честь старинных владений своей семьи. Воздух округа Сент-Джордж считался здоровее, чем в Порт-Ройяле или в окрестностях Испанского города, поэтому Морган планировал построить там красивый дом, в котором могла обосноваться Мэри Элизабет. К тому же из нового дома было ближе до табачных плантаций, которым жена стала уделять повышенное внимание, справедливо считая, что табак из Ориноко должен вытеснить виргинский сорт!

Не скрывая своей гордости, Мэри Элизабет однажды вечером изложила ему свои подсчеты доходности сахарных плантаций. С блестящими глазами она разложила перед ним бумаги.

— В этом году, моя любовь, мы получили приличный доход, почти пять тысяч фунтов, и если не случится нашествия крыс, урагана или растения не заболеют, то на следующий год эта сумма удвоится.

— Я ужасно горжусь тобой, Лиззи, — от всего сердца произнес он. — Я бы хотел больше времени проводить в поместье, с тобой, но чертов флот и вечно пьяные капитаны требуют от меня столько внимания.

Она вспыхнула от его похвалы и сообщила ему еще об одном поместье в округе Кларендон, где земля годилась для выращивания индейского маиса, пшеницы, риса и некоторых зерновых, которые пока что ввозились из Англии.

Гарри Морган внимательно выслушивал все, что говорила жена, время от времени он возражал ей или вставлял дельное предложение.

Один или в сопровождении Мэри Элизабет, адмирал с удовольствием объезжал свои тростниковые плантации, особенно рано утром, когда большие стаи диких голубей выпархивали из-под ног и во все стороны разбегались стада диких свиней.

Все утверждали, что адмирал и его жена очень счастливы и ладят друг с другом. Это было правдой, хотя о детях они больше не заговаривали. Если Мэри Элизабет и удивлялась, почему Гарри проводит вечера в Порт-Ройяле чаще, чем в Данке, то она никому не говорила об этом.

Однажды утром, когда они завтракали папайей, кокосовыми орехами, холодным пирогом, апельсинами и котлетами из телятины, Морган сообщил ей:

— Я решил купить небольшой домик в порту. — И добавил, почти ничего не скрывая: — У меня все больше забот в гавани, поэтому мне нужно место, где бы я мог заниматься делами.

Мэри Элизабет покраснела, проглотила комок в горле и опустила глаза.

— Да, Гарри, конечно.

В таком маленьком поселке, как Испанский город, который к тому же так близко был расположен к шумному Порт-Ройялу, трудно было укрыться от всеобщего пристального внимания. Спустя сорок восемь часов после визита Моргана к прекрасной иностранке Мэри Элизабет уже знала об этом. Теперь она могла описать цвет ковров и стиль мебели в маленьком уютном домике в самом конце Глочестер-стрит.

«Без всякого сомнения, Гарри любит меня, — успокаивала себя Мэри Элизабет. — Разве он не демонстрирует свою привязанность ко мне сотнями разных способов?» В этом она была права, но она не догадывалась, что ее чопорное воспитание и присущая ей суровость не доставляли ему того удовольствия, которого требовала его натура.

— Гарри, меня очень беспокоит одна вещь, — заметила она, выжимая лимонный сок на большую золотистую папайю. — Два дня спустя после твоего возвращения из Порто-Бельо этот странный мистер Бекфорд отплыл в Англию. Он ненавидит тебя и завидует тебе и твоему успеху. Это опасный враг.

— Этот напыщенный дурак опасен? Ба! Пока Том Модифорд мой друг, я спокоен.

Мэри Элизабет взглянула на своего мужа поверх тарелок с завтраком.

— Том может оказаться для Бекфорда слишком мелкой пташкой. Помни, что, даже когда тебя приветствовали торговцы и толпы горожан на берегу, многие плантаторы высказывались против тебя, потому что ты увозишь в свои экспедиции слишком много работоспособных мужчин. Они утверждают, что пираты наносят серьезный вред колонии. Например, я выяснила, что многие из них тайно писали сердитые жалобы мистеру Беннету, секретарю лордов Торговой палаты. О Гарри, будь осторожен! Я молюсь, чтобы твой новый поход оказался удачным, иначе твои враги поднимут голову.

— Если мне суждено сделать тебя «леди Морган», — он попытался рассеять ее страхи, — то я сделаю это за счет донов.

Уже после полудня, когда солнце начало склоняться к горизонту и ветер с моря стал шевелить листву на деревьях, Морган вскочил в седло серого коня, которого подарил ему Бледри Морган, переставший наконец презрительно поглядывать на своего двоюродного братца и начавший относиться к нему почти что с благоговением. Однажды вечером на ужине он поднял тост за будущее адмирала и так напился, что свалился с лестницы.

Почти семнадцать миль надо было проехать, прежде чем становились заметными огни Порт-Ройяла. В бухте Морган садился в гичку, которая всегда стояла наготове, и переплывал ее, направляясь в сторону мыса.