Морган заметил, что мистер Бекфорд постоянно поглядывает в ее сторону. Почему Морган чувствовал себя все время настороже с этим краснолицым англичанином? Совершенно очевидно, что гость губернатора обладал феноменальной памятью, потому что время от времени он напоминал сэру Томасу даты, факты и действующих лиц событий.

— Сожалею, Гарри, что испорчу твой изысканный ужин плохими новостями, — заметил Модифорд, — но я обязан сказать тебе, что сегодня получил донесение, что адмиралу Мэнсфилду повезло с голландцами не больше, чем нашему бедному другу сэру Эдварду Моргану. Против всех моих приказаний он прервал атаку на Кюрасао и высадился на Тьерра Фирме.

— Вы, конечно, призовете его к ответу? — фыркнул мистер Бекфорд. — Это незаконно, и такие действия нельзя позволить.

Морган потихоньку улыбнулся, когда губернатор ответил:

— Вы можете быть уверены в этом, сэр.

— А где Мэнсфилд сейчас? — поинтересовался майор Банниетер.

— Он с несколькими французскими корсарами отправился на острова к югу от Кубы. — Модифорд улыбнулся всем безмятежной улыбкой. — Старый голландец заявил, что он намерен присоединиться к некоторым вашим… э… собратьям, которые все еще стесняются прибыть в Порт-Ройял.

— А что адмирал собирается делать потом? — громким гортанным голосом задал вопрос Гасконец.

— Ничего, пока он не получит инструкции и подкрепление, которое я ему вышлю,

— Говори, Том, — подбодрил Джекмен. — И что там будет, в этих инструкциях?

— Да, что? — Губернатор задумчиво склонил бритую голову. — Вот почему я попросил Гарри пригласить вас, ребята. Что вы собираетесь делать, друзья?

— Набег на Картахену, — не задумываясь, предложил капитан Трибитор. — Это богатейший город, если не считать Порто-Бельо и Панаму.

Майор Биндлосс тут же возразил:

— У братства и корсаров не хватит сил, чтобы захватить настолько укрепленный населенный пункт.

Морган неожиданно встал.

— Я не согласен, Роб.

— Почему?

— Потому что новый губернатор на Тортуге другой закваски, чем дю Россе. Его зовут д'Ожерон. Я прав, Жан?

Гасконец наклонился вперед.

— Да, этот Бертран д'Ожерон в два раза умнее сэра дю Россе, который, увы, так неожиданно умер после своего возвращения во Францию.

— Совершенно верно, — согласился Модифорд и лениво глотнул еще вина, не отрывая холодных серых глаз от хозяина. — Гарри, насколько я помню, у тебя всегда был план действий. Куда ты направишься в следующий раз?

Валлиец поднялся на ноги, стряхивая крошки, провей рукой по темной щетине на загорелом подбородке и улыбнулся.

— Ты, Банниетер, и ты, Баллард, прекрасно знаете, что сейчас не время для крупных действий. Скажем, что я буду разрабатывать планы, которые позволят нам захватить такие баснословно богатые города, как Картахена, Гавана, Порто-Бельо, Веракрус и даже саму Панаму.

Все сидящие за столом изумленно переглянулись.

— Боже правый! — фыркнул мистер Бекфорд, — Планы у вас немалые.

— Mon Dieu! Гавана? Картахена и Панама! — пророкотал Трибитор. — Mon ami, сдается мне, ты слишком много выпил.

— Да брось, Гарри! — вмешался Биндлосс. — Только королевский флот и армия в десять тысяч солдат из Англии могут надеяться осуществить твои планы хотя бы наполовину.

— Черт! — взорвался Морган. — Наша конфедерация может сделать все то, о чем я говорю. И, клянусь Богом, я собираюсь снарядить…

Он запнулся, и мистер Бекфорд наклонился вперед и мягко спросил:

— Снарядить что? Разве вы не знаете, адмирал, что Англия все еще сохраняет мир с Испанией — по крайней мере на суше? Секретарь Беннет объявил, что пираты не получат поддержку от королевских властей.

Морган бросил на поджатые губы секретаря презрительный взгляд.

— Вот как? Ну уж нет. Этим трусам в Лондоне удастся остановить нашу войну против донов так же, как удастся заставить луну взойти на западе! Я прав?

Одобрительными криками разразились не только пираты, но и офицеры королевской армии. Они тоже мечтали заполучить в свои руки сказочные богатства Испанской Америки.

— Идите сюда, ребята, и вы увидите будущее!

— …или тень виселицы, — пробормотал мистер Бекфорд.

Морган осторожно развернул великолепную новую карту, на которой были изображены Антильские острова и Тьерра Фирме от бухты Кампече до северного побережья Южной Америки. Яркими красками картограф изобразил границы всевозможных областей, провинций и прочих административных единиц. Маленькие красные значки в виде крепости изображали крупные и мелкие города и даже маловажные рыболовные порты.

— Черт меня побери! — взорвался губернатор. — Да это чудесная вещь. Откуда, во имя всего святого, ты раскопал такое произведение искусства?

Глубоко заинтересованные, гости столпились вокруг и склонились над картой, отыскивая известные им места.

Морган решительно поставил серебряную солонку в одном углу листа, а тяжелую золотую рюмку в другом. Указательным пальцем он показал на два острова.

— Я думаю, все узнали Тортугу и Коровий остров. Какое значение имеют эти два острова?

— Как ты сам однажды объяснял дю Россе, — мгновенно ответил Трибитор, — они оба лежат по ветру и поэтому доминируют над Наветренным проливом, который соединяет Карибское море с Атлантическим океаном.

Словно сытый кот, Морган обвел гостей довольным взглядом.

— Совершенно верно. Тот, кто удерживает эти два острова, всегда может напасть на любое судно — или суда, — которые пойдут против направления ветров. — Он медленно переводил взгляд с одного лица на другое. — А теперь я хочу обратить ваше внимание на третий остров, который не менее важен со стратегической точки зрения. Вы можете назвать его?

Джекмен подумал, что может, но вовремя придержал язык.

Изумруд на указательном пальце Моргана сверкнул, когда он поставил палец на остров у северного побережья Гондураса. Майор Баннистер пробормотал:

— Не узнаю чертово место. Как оно называется?

— Как угодно, — медленно и выразительно произнес валлиец. — В любом случае этот остров доминирует над всеми богатыми портами к югу от Юкатана! — Его голос прогнул. — Мимо этого острова, и всегда в тактически невыгодном положении, проходит флот из Центральной Америки и Перу.

— Ха! — крикнул Джадсон. — Так это Олд-Провиденс.

— Да, но испанцы называют его Санта-Каталина. На Олд-Провиденсе, вот где, друзья, мы должны обосновать мощную колонию, которая сможет защитить себя. Это один из богатейших островов. Полно дикого скота, фруктов, воды и отличная глубокая гавань; подходящее место для заправки и ремонта.

Он быстро огляделся.

— Помните, что я сказал. Захват Санта-Каталины станет первым шагом к таким завоеваниям, после которых самый ничтожный из братьев будет играть в орлянку слитками красного золота.

Он нарисовал такую красочную картину, что слушатели незаметно подпадали под его обаяние, все, кроме тощего мистера Бекфорда. Он с каменным лицом продолжал изучать хозяина.

— Прежде чем вы продолжите развивать свои безумные проекты, адмирал Морган, — тонким чиновничьим голоском произнес мистер Бекфорд, — я хочу предсказать вам, что если вы проживете достаточно долго, то окончите свою жизнь в Тауэре в ожидании, когда палач его величества соберется отрубить вам голову.

— Может, кто-нибудь покажет этому кладбищенскому ворону, где тут выход? — рявкнул Морган. — Или мне самому этим заняться?

— Нет необходимости. — Бекфорд бросил на хозяина взгляд, полный ледяного презрения. — Я остро ощущаю потребность в более чистой и здоровой атмосфере. Спокойной ночи, ваше превосходительство.

С уходом секретаря сразу исчезло чувство напряжения, царившее в гостиной. Модифорд первым почувствовал невыразимое облегчение. Морган, не теряя ни секунды, принялся вновь подогревать остуженный энтузиазм.

— Я предлагаю, чтобы мы, собравшиеся на Ямайке, объединились с Мэнсфилдом на Кубе и вместе напали на Санта-Каталину; испанцы не смогут обороняться против таких сил, не смогут противостоять неожиданной атаке. Запомни мои слова, Том: потеря Олд-Провиденса потрясет донов до самого основания их паршивых душонок.

Модифорд задумчиво облокотился на руку, а потом произнес:

— Твой план великолепен, Гарри, но ты забыл, что этот остров, Санта-Каталина, лежит в центре земель Испании в Америке, и что их корабли превосходят наши по численности в десять раз, и что поблизости расквартировано Бог знает сколько хорошо обученных солдат.

— Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь знал это лучше, чем я. — Ответ Моргана прозвучал словно выстрел. — Но, Том, вспомни, что у нас есть преимущество неожиданности, лучшего вооружения и храбрых сердец!

Мэри Элизабет Морган лежала бледная, с впавшими глазами на огромной кровати. Впервые за последнюю неделю она подавала признаки хоть какого-то воодушевления. Лихорадка отступила, пусть даже временно. улыбка стала шире, когда вошел Дэвид Армитедж с небольшим письменным прибором.

— Доброе утро, мадам. — Красивый молодой врач почтительно поклонился. Моргану стоило больших трудов уговорить Армитеджа остаться в роли врача, помощника и шпиона за губернатором. Пока Мэнсфилд и Морган успешно сражались с испанцами на Олд-Провиденсе и в местечке под названием Пуэрто-дель-Принсипе, Армитедж свирепо ругался по поводу не доставшейся ему части добычи — несмотря на то, что ему очень хорошо заплатили, чтобы он остался на Ямайке.

Миссис Морган взяла апельсин из деревянной миски у кровати, очистила его и дала кусочек миленькой черно-белой обезьянке, которая была привязана к ножке кровати.

— Доброе утро, доктор, мне уже лучше.

— С первого взгляда видно, что лихорадка спала, — уверил ее виргинец.

— Да, слава Богу, вы были правы, это не холера. А как обстоят дела с холерой в Порт-Ройяле?

Загорелое лицо врача потемнело.

— Слишком хорошо, мадам. От жуткой желтой лихорадки люди умирают каждую минуту. Почти все корабли вышли в море, а население города бежало в холмы.

Армитедж задумчиво потер подбородок.

— Никак не могу понять, почему это заболевание так часто бывает в здешних краях. Я собираюсь заняться этим. Должно быть какое-нибудь объяснение. А теперь давайте примем лекарство.

— Это обязательно? — поморщилась Мэри Элизабет. — Это жуткая, горькая гадость.

— Возможно, — улыбнулся виргинец, размешивая порошок хины в канарском вине.

— Я отказываюсь, — жалобно заявила Мэри Элизабет, — глотать эту дрянь,

Армитедж пожал плечами и доставил письменные принадлежности.

— Тогда я не буду писать ваше письмо.

Конечно, она уступила.

— Адмирал Мэнсфилд все еще здесь?

— Нет. Он поссорился с сэром Томасом и отплыл на Тортугу.

— А… а… Гарри все еще занят приготовлениями? — Ее руки с голубоватыми жилками судорожно сжали одеяло.

— Да. Ямайка никогда еще не выставляла таких храбрых матросов, но их мало, слишком мало. Гарри полдня проводит в арсенале, а вторую на рынке рабочей силы и у матросских контор.

Мэри Элизабет опустила взгляд и поджала губы.

— А что он делает по ночам?

— Он проводит очень много времени в компании сэра Томаса и членов совета, — вывернулся врач.

— Он не ходит в разные притоны?

Армитедж знал, что лучше сказать немного правды, чтобы сделать ложь более достоверной.

— Иногда, когда ему нужно набрать матросов для своих судов.

— Ах да. Конечно. — Мэри Элизабет откинулась на подушки и велела мальчику-рабу быстрее обмахивать веером ее потную шею, плечи и грудь.

— Мне хотелось бы, чтобы Гарри навестил меня, -пожаловалась она. — Я боюсь, что он там заразится холерой.

— Но, мадам, — напомнил виргинец, — на прошлой неделе он просидел здесь целых три дня и скакал сюда по самой жаре. На самом деле, когда я уезжал из Порт-Ройяла, он строго-настрого приказывал мне расспросить, что вам нужно и что в его власти для вас сделать.

— Правда? Он правда спрашивал? — Молодая женщина расцвела. — Скажи ему, что я хочу, чтобы он купил новую плантацию в колонии Сент-Мэри. — И в ее голосе прозвучала такая искренность, что Армитеджу стало жаль ее, — Скажи ему, что я назову эту землю Пенкарн, как его родину. Скажи ему, что там превосходная плодородная земля, которая прекрасно подходит для выращивания сахарного тростника. — Она перевела на врача взгляд пожелтевших от лихорадки глаз. — И еще вы должны мне помочь, доктор Дэвид; уговорите его не покупать больше скота. Эти новые черные коровы, которых хочет ввозить Гарри, не приживутся. Я знаю. На Барбадосе они совершенно не прижились, их там заели мухи, а здесь мухи гораздо злее. — Она продолжила, кивая головой: — Сахар дает самую большую прибыль. Вы будете моим союзником?

— Да, конечно, мадам, а как же письмо? — Виргинец придвинул стул, разложил переносной столик и вытащил бумагу.

— Я напишу письмо моей сестре Джоанне Арчбольд. — Мэри Элизабет тихо вздохнула. — Подумать только! Шесть месяцев замужем — и уже ждет ребенка.

Он почувствовал, как она страдает, и мягко накрыл своей рукой ее руку. Миссис Морган простонала:

— Скажите мне ради Бога, неужели нет лекарства, средства, ничего, доступного медицине, что помогло бы мне зачать для Гарри ребенка, которого он так жаждет?

Глубоко тронутый, Дэвид Армитедж печально улыбнулся.

— Эта сфера, мадам, все еще в руках Божьих. Тем не менее вы не должны терять надежды. У себя дома, в Виргинии, я знавал семью, у которой десять лет не было детей, а потом Господь даровал им троих прекрасных, крепких детей за следующие десять лет.

Мэри Элизабет хотела было высказать горькое предположение, что в колонии просто появился новый сосед, но передумала и в сотый раз протерла мокрым полотенцем горящее сухое лицо.

— «Моя дорогая Джоанна, — начала она диктовать, откинувшись на подушки. — Хочу сообщить тебе, что благодаря искусству доктора Армитеджа я уже вступила на путь выздоровления. Моя болезнь выражалась в лихорадке и тошноте, но, слава Богу, это не холера, от которой люди желтеют и большей частью умирают».

Перо врача тихо поскрипывало по бумаге. Большей частью? Девять из десяти будет ближе к истине.

— «Сейчас, дорогая сестрица, ты уже знаешь, как храбро сражался мой Гарри против испанцев в городе на Кубе под названием Порто-Пинсе».

— Пуэрто-дель-Принсипе, мадам.

Она сделала легкую гримаску.

— Надеюсь, что ученый доктор Армитедж, который это записывает, знает, как пишется название этого проклятого места, потому что я не могу его написать.

— Да и досточтимый доктор тоже не может! — расхохотался врач.

— «Гарри подробно описал мне, как в Святой четверг он повел своих людей, французов и англичан, всего их было около семи сотен, на сушу и в яростной схватке они полностью одолели мэра этого… этого…»

— Пуэрто-дель-Принсипе, мадам.

— «И матросы моего дорогого Гарри показали себя такими проворными и храбрыми бойцами, что в результате сражения, длившегося почти четыре склянки, их мэр был убит. А неприятель бежал в леса. Как обычно, он приказал запереть местных жителей в церквах, пока самые зажиточные не согласятся внести выкуп».

При слове «согласятся» Армитедж хихикнул; вот уж подходящее слово для разбоя и пыток по отношению к местному духовенству и богатым купцам.

Рука Мэри Элизабет потянулась к скорлупе кокосового ореха, которую раб немедленно поднес к ее губам, чтобы она могла отпить прохладного молока.

— «Исчадья ада, испанцы, собрали против него войска, но Гарри узнал об этом и немедленно перенес всю добычу на корабли в бухте Санта-Мария. Как сказал Гарри, добыча оказалась не такой богатой, как он ожидал, но все же его доли хватит, чтобы заплатить наши долги и купить еще пять сотен акров сахарных плантаций.

Гарри щедр, как обычно. Он подарил мне много превосходных шалей, гребней с драгоценными камнями, колец и других безделушек. Я надеюсь, ты уже получила отрез шитой золотом ткани, которую я передала тебе на прошлой неделе?

Ходят слухи, что заносчивые испанцы в Мадриде страшно злятся из-за потери вначале Санта-Каталины, а потом другого города на Кубе».

— Добыча, мадам, — вмешался Армитедж, — составила почти пять тысяч золотом — такая сумма может расстроить кого угодно, на каждого участника пришлось по семьдесят пять фунтов золотом.

Армитедж мог еще добавить, что последнее дело вице-адмирала было далеко не таким удачным, как его описывала миссис Морган. И что еще хуже, зверское и трусливое убийство французского корсара его английским товарищем в Пуэрто-дель-Принсипе привело к печальным последствиям. Он умолчал и о том, что Морган из-за этой ссоры потерял значительную часть своего престижа и ряды его сторонников угрожающе поредели. Именно из-за этого Морган так лихорадочно набирал силы для нового похода. Конечно, новая экспедиция должна непременно стать удачной и принести много денег, иначе ему не удастся сохранить свой высокий пост среди берегового братства.

Мэри Элизабет внимательно взглянула на врача.

— Дэвид, ты знаешь одного из служащих сэра Томаса по имени Бекфорд?

Армитедж кивнул.

— Да, и что?

— Я слышала, что этот странный человек считает Гарри обыкновенным пиратом и уже написал несколько писем лордам Торговой палаты в Лондон. Сэр Томас считает, что он перехватил все подобные сообщения, но я боюсь, что нет. Гарри должен опасаться этого Бекфорда. Он умен и пользуется влиянием.

— Увы, — ответил Армитедж, опуская перо в свинцовую чернильницу. — Почетный секретарь — не единственный враг Гарри. Некоторые из старых корсаров страшно злятся, что вашего мужа выбрали адмиралом после смерти Мэнсфилда на Тортуге.

— Мэнсфилд умер? — Она приподняла темную бровь. — Я не слышала об этом, а от чего?

— Некоторые говорят, что старик умер от удушья, — ответил врач, — а другие клянутся, что голландца отравили.

— И… и это правда?

— Может быть. Кто знает? — безмятежно отозвался Армитедж.

Вздрогнув и тяжело дыша, Мэри Элизабет продолжила диктовать свое послание:

— «Я не имею ни малейшего понятия, что затевает Гарри в следующей экспедиции, потому что уже говорила тебе что он не доверяет никому, кроме сэра Томаса.

Дорогая сестричка, я надеюсь, что ты приедешь ко мне, как только у тебя появится маленький. Как я завидую, что у тебя будет свой ребенок!

В последнем письме ты спрашивала, как мы поживаем. На самом деле я не знаю, как мы будем жить, если купцы на этом острове так и будут повышать цены. Жадные собаки! Те же мерзавцы, которые вынудили сэра Томаса отозвать каперскую лицензию Гарри на военные действия против папистов, теперь жалуются, что их запасы не пополняются.

А сейчас, Джоанна, дорогая, поскольку я уже ослабела от жары, то закончу приветом нашей драгоценной мамочке. Надеюсь, она наслаждается прохладой в вашем поместье и ревматизм ее больше не беспокоит.

Твоя любящая сестра

Лиззи».

Звезды за затянутым сеткой окном без стекол уже померкли, и начали петь птицы в пальмовой листве у стен поместья Данке. А Морган все еще не мог уснуть.

Что стало с тигрицей? Он лежал и перебирал в памяти воспоминания, глядя, как по потолку проворно бегали маленькие коричневые ящерицы. Бог мой! Он внезапно понял, как ему недостает присутствия Карлотты, ее веселой, задорной беседы.

Ах, тигрица, дорогой маленький тигренок! Ему вспоминались ее причудливые капризы. Сможет ли Карлотта когда-нибудь забыть или оправдать его поступок? За эти четыре года ему не раз приходило в голову, что он был слишком суров, резок и подозрителен.

«Дорогая, я пошлю тебе отличный, дорогой подарок. Например, вот этот золотой гребень с бирюзой и бриллиантами».

Стараясь не разбудить Мэри Элизабет, он соскользнул с кровати, накинул на плечи халат и босиком направился к себе в кабинет, чтобы написать письмо.

«11 июня 1668 года

Моя дорогая Карлотта!

Мне кажется, что я очень плохо обошелся с тобой в последнюю нашу встречу. Это беспокоит меня, и… мне плохо без тебя. Прошу тебя, прости и забудь мой жестокий поступок.

Я надеюсь, что мой обожаемый цветочек примет этот знак раскаяния и при первой же возможности прибудет в Порт-Ройял на острове Ямайка, где ты найдешь готовый для тебя дом — отличную оправу для твоих прелестей.

Я прошу тебя не медлить, а если меня не будет, то обратись к моему агенту Джону Стайлсу, и он предоставит тебе все, чего ты заслуживаешь. Пожалуйста, не медли, отправляйся в Порт-Ройял, я мечтаю заключить тебя в свои объятия. Обожающий тебя

Генри Морган».

Он только что поставил свою подпись, как легкий шум заставил его обернуться. Улыбаясь неуверенной сонной улыбкой, Мэри Элизабет стояла на пороге, а с момента постройки поместья Данке он строго-настрого запретил кому бы то ни было заходить в его кабинет без разрешения. Но Лиззи бросилась к нему с такой нежной улыбкой, что он не сумел упрекнуть ее.

— Дорогой муж, — вздохнула она, — Я с трудом могу поверить тому ужасному факту, что завтра ты отплываешь и можешь никогда не вернуться ко мне.

Он поцеловал ее брови, погладил заплетенные в косы каштановые волосы.

— Ну и глупая гусыня! Конечно, я вернусь, можешь не сомневаться.

— Так всегда говорят женам, — заметила она, склоняясь к нему на грудь. — А все-таки в мире очень много вдов.

— Чепуха! Другие могут позволить убить себя, — он рассмеялся, — но не Гарри Морган.

При свете начинавшегося дня он заметил у нее на щеках следы слез.

— Что тебя тревожит? Отчего эти слезы?

— Да, это слезы, Гарри, но слезы счастья. Обними меня и держи крепко. Пожалуйста, мой дорогой, пожалуйста. У меня… у меня есть большая и радостная новость для тебя и для меня.

Когда его голова склонилась к ее каштановой головке, он неожиданно мягко спросил ее:

— И что это за новость, мой ангел?

— Гарри, тебе обязательно надо уехать?

— Да. Я скоро стану банкротом. Кроме того, разве я не адмирал берегового братства?

— Тогда, мой муж, гордись и будь счастлив узнать, что, когда ты вернешься, я буду носить ребенка — или желанный наследник уже родится.

— Это правда? — В неописуемой радости он сжал ее в объятиях, а потом пристально взглянул на нее. — О Лиззи, Лиззи, ты меня не обманываешь?

— Нет, я говорю правду. — Она говорила так тихо, что ему приходилось прислушиваться. — Прошло почти двадцать восемь дней, и я… ну, одна умная женщина, с которой я посоветовалась, говорит, что так и надо и я жду ребенка.

Морган подпрыгнул, словно маленький мальчик, хлопнул в ладоши и расплылся в широкой улыбке. Потом он снова нежно обнял ее.

— Лиззи, моя дорогая Лиззи, но… но это все меняет. Теперь я точно должен осуществить все свои планы. Да, мой палаш завоюет княжество, нет, империю для нашего сына. Обещай мне, что это будет сын!

Мэри Элизабет тихо рассмеялась.

— Если я что-то могу для этого сделать, то у тебя будет сын! О Гарри, я так счастлива. Не думай, что я не замечала твоего огорчения и невысказанных упреков.

Жуткое сомнение, которое пять лет преследовало Моргана, исчезло без следа.

Морган страстно поцеловал жену, а потом еще и еще раз.

— Да. Пойди надень новую наволочку на мою подушку, а я сейчас приду к тебе.

Он задержался в кабинете только для того, чтобы разорвать недавно написанное письмо на мелкие клочки.