Абрахам МЕРРИТ
      ОБИТАТЕЛИ ПРОПАСТИ
      К северу от нас в зенит уходил луч света. Он начинался за пятью вершинами. Луч пробивал столб голубого тумана с такими резкими границами, как дождь, идущий из тучи с четкими краями. Похоже на луч прожектора в ажурной дымке. Теней он не отбрасывал.
      На его фоне четко видны были черные вершины, и я понял, что вся гора по форме напоминает руку. Она силуэтом отразилась на светлом фоне, с вытянутыми пальцами; казалось, рука протянулась вперед. Точно такое впечатление, как будто она что-то отталкивает. Сверкающий луч мгновение стоял неподвижно, потом разбился на мириады маленьких блестящих шаров, которые двигались во всех направлениях, постепенно опускаясь. Казалось, они что-то ищут.
      Лес затих. Все лесные звуки затаили дыхание. Я чувствовал, как жмутся к ногам собаки. Они тоже молчали, но каждая мышца их тел была напряжена, шерсть стояла дыбом, а глаза, устремленные на опускающиеся огни, остекленели от ужаса.
      Я взглянул на Андерсона. Он смотрел на север, где снова поднялся луч.
      - Это не может быть северным сиянием, - сказал я, не шевеля губами. Рот у меня пересох, как будто Лао Цзай насыпал мне в горло свой порошок страха.
      - Во всяком случае я такого не видел, - ответил он таким же тоном. К тому же кто слышал о северном сиянии в такое время года?
      Он высказал мою собственную мысль.
      - Мне почему-то кажется, что там идет охота, - сказал он, - какая-то нечестивая охота... и хорошо, что мы далеко от нее.
      - Каждый раз, как поднимается свет, гора будто движется, - сказал я. - Что она удерживает, Старр? Она заставляет меня думать о замороженной облачной руке, которую Шан Надур установил перед Воротами Призраков, чтобы удержать их в логове, высеченном для них Эблисом.
      Он поднял руку, прислушиваясь.
      С севера и высоко над головой донесся шепот. Не шорох северного сияния. Этот шепот напоминал призрачный ветер, дувший во время сотворения в листве древних деревьев, укрывавших Лилит. В этом шепоте слышалось требование. Он был нетерпелив. Призывал кого-то туда, где начинался столб света. Привлекал к себе. В нем была неумолимая настойчивость. Он касался сердца тысячью холодных пальцев, наполнял страстным желанием бежать вперед и смешаться со светом. Наверно, так чувствовал себя Одиссей, привязанный к мачте, когда стремился повиноваться хрустально сладкому пению сирен.
      Шепот становился громче.
      - Что с собаками? - воскликнул Андерсон. - Ты только посмотри на них!
      Лайки с воем устремились к столбу света. Мы видели, как они исчезают за деревьями. До нас донесся их вой. Потом он стих, и не осталось ничего, кроме настойчивого шепота наверху.
      Поляна, на которой мы остановились, выходила прямо на север. Мы ушли, вероятно, на триста миль от первого большого поворота Коскоквима к Юкону. Это нехоженая дикая местность. Мы вышли из Даусона в начале весны в поисках пяти вершин, за которыми, как говорил нам знахарь атабасков, золото выходит густо, как замазка сквозь сжатые пальцы. Никто из индейцев не согласился идти с нами. Земля вокруг горы Руки проклята, сказали они. Мы увидели вершины накануне, они слабо вырисовывались на фоне пульсирующего света. А теперь мы увидели и свет, который привел нас к ним.
      Андерсон застыл. Сквозь шепот доносился странный топот и шорох. Как будто к нам подбирается небольшой медведь. Я бросил в костер охапку дров и, когда поднялось пламя, увидел, как что-то пробирается сквозь кусты. Двигалось оно на четвереньках, но на медведя не похоже. В голове мгновенно промелькнуло - как ребенок, ползущий вверх по лестнице. Одновременно поднялись передние лапы - как у ребенка. Нелепо и одновременно страшно. Существо приближалось. Мы потянулись к оружию... и опустили руки. Неожиданно мы поняли, что к нам ползет человек!
      Да, это был человек. По-прежнему на четвереньках он приблизился к костру. Остановился.
      - Я в безопасности, - прошептал ползущий голосом, который эхом повторил шепот над головой. - Здесь я в безопасности. Они не могут выбраться за пределы голубого. Не могут схватить вас, если вы сами не придете к ним...
      Он упал на бок. Мы подбежали к нему. Андерсон наклонился.
      - Боже милостивый! - воскликнул он. - Фрэнк, ты только посмотри на это!
      Он указал на руки. Они были обмотаны обрывками толстого свитера. Сами руки напоминали обрубки. Пальцы изогнулись и впились в ладони. Плоть на них стерлась до кости. Они похожи были на ноги маленького черного слона! Глаза мои обежали тело. Вокруг пояса толстая полоска из желтого металла. От нее отходит цепь в десяток звеньев, цепь тоже металлическая, но металл белый, блестящий.
      - Кто он? Откуда он? - спросил Андерсон. - Посмотри, он спит, но даже во сне пытается ползти, подтягивает руки и ноги. А колени - как он мог на них ползти!
      Он сказал правду. Человек крепко спал, но его руки и ноги продолжали двигаться. Руки и ноги двигались независимо от неподвижного тела. Это было ужасно! Движения семафора. Если вы когда-нибудь видели, как поднимается и опускается семафор, вы поймете, что я имею в виду.
      И вдруг шепот над головой стих. Огненный столб опустился и больше не поднимался. Ползущий человек застыл. Вокруг нас все начало мягко освещаться. Рассвет после короткой летней ночи Аляски. Андерсон потер глаза и повернулся ко мне осунувшимся лицом.
      - Ну и ну! - воскликнул он. - Ты как будто тяжело переболел!
      - Ты тоже, Старр, - ответил я. - Что ты обо всем этом думаешь?
      - Думаю, что единственный ответ лежит здесь, - ответил он, указывая на неподвижную фигуру под одеялами, которыми мы ее укрыли. - Что бы это ни было - это из-за него. И это совсем не северное сияние, Фрэнк. Похоже на отблеск адского пламени, которым нас пугают проповедники.
      - Дальше мы сегодня не пойдем, - сказал я. - Я не стал бы его будить, даже если там за вершинами все золото мира и все дьяволы, которые гнались за ним.
      Ползущий человек лежал со сне, глубоком, как Стикс. Мы промыли и перевязали ступни, в которые превратились его руки. Руки и ноги его застыли, как костыли. Он не шевелился, пока мы работали над ним. Лежал, как упал: руки слегка приподняты, колени согнуты.
      - Почему он полз? - прошептал Андерсон. - Почему просто не шел?
      Я распиливал полоску вокруг его талии. Золото, но не похоже на золото, к которому я привык. Чистое золото мягкое. Это тоже мягкое, но оно нечистое, в нем какая-то собственная вязкая жизнь. Оно липло к напильнику. Я разрезал его, разогнул, снял с тела и отбросил в сторону. Оно отвратительно!