Абрахам МЕРРИТ
      ЛУННЫЙ БАССЕЙН
      1. ТАЙНА ТРОКМАРТИНА
      Я нарушаю долгое молчание, чтобы восстановить доброе имя доктора Дэвида Трокмартина и снять скандальный оттенок с имен его жены и его помощника доктора Чарлза Стентона. Те, кто заботятся о своей репутации ученого, познакомившись с фактами, доверенными мне одному, поймут, почему я так долго молчал.
      Вначале я кратко резюмирую общеизвестные сведения об экспедиции Трокмартина на остров Понапе в группе Каролинских островов - о так называемой тайне Трокмартина.
      Доктор Трокмартин, как вы, возможно, помните, направился для исследования Нан-Матала, островных развалин, остатков высокоразвитой доисторической цивилизации, расположенных на обширном побережье Понапе. С ним была его жена, на которой он женился менее года назад. Будучи дочерью профессора Фразье-Смита, она чрезвычайно интересовалась следами исчезнувшей расы, разбросанными по островам Тихого океана, знала о них почти столько же, сколько сам Трокмартин, и разделяла теорию затонувшего тихоокеанского континента.
      Миссис Трокмартин, как вы, возможно, помните, была по крайней мере лет на пятнадцать моложе мужа. Доктор Чарлз Стентон, сопровождавший их в качестве ассистента доктора Трокмартина, был примерно ее ровесником. Эти трое и шведка Тора Хелверсен, нянька, вырастившая Эдит Трокмартин и всецело ей преданная, составляли всю экспедицию.
      Доктор Трокмартин собирался провести год среди руин не только на Понапе, но и на Леле - втором центре колоссальной загадки человечества, чьи корни скрываются в неизмеримой древности, в расцвете чуждой человеческой цивилизации, процветавшей задолго до того, как были посеяны семена Египта; об искусстве этой цивилизации мы знаем очень мало, а о науке и тайных знаниях - вообще ничего не знаем.
      Трокмартин привез с собой все необходимое оборудование и набрал на Понапе с дюжину или чуть больше туземцев-работников. Они направились к гавани Металаним и разбили лагерь на острове Ушен-Тау, одном из островков группы Нан-Матал. Вы, возможно, припоминаете, что эти острова не населены и туземцы избегают появляться в них.
      Три месяца спустя доктор Трокмартин появился в Порт-Морсби на Папуа. Он приплыл на шхуне, капитан которой был наполовину китайцем, а экипаж состоял из жителей Соломоновых островов. Трокмартин сообщил, что направляется в Мельбурн за дополнительным оборудованием и за новыми членами экспедиции, белыми, которые должны помочь в его раскопках, так как суеверные туземцы работали неохотно. В то же утро он уплыл на борту парохода "Южная королева". Трое суток спустя он исчез; официально было объявлено, что его либо смыло с борта, либо он сам бросился в воду.
      Вспомогательное судно, отправившееся с этой новостью на Понапе, обнаружило лагерь Трокмартина на острове Ушен-Тау и меньший - на островке, который называется Нан-Танах. Все оборудование, одежда, припасы оказались нетронутыми. Но не было найдено ни единого следа миссис Трокмартин, доктора Стентона или Торы Хелверсен!
      Допросили туземцев, участвовавших в раскопках. Те рассказали, что руины - жилище великих духов, ани, которые особенно сильны в полнолуние. В такие ночи туземцы стараются вдвое дальше обходить эти развалины. Когда их нанимали на работу, они поставили условие, что за день до полнолуния уйдут из лагеря и вернутся, только когда луна начнет убывать. Доктор Трокмартин с этим согласился. Они трижды оставляли экспедицию в такие ночи. После своего третьего возвращения они обнаружили, что все четверо белых исчезли, и поняли что "их съели ани". Они страшно перепугались и бежали оттуда.
      И это все.
      Отыскали полукитайца, и тот неохотно признался, что нашел Трокмартина в небольшой лодке в море примерно в пятидесяти милях от Понапе. Ученый казался безумным, но он дал моряку много денег, чтобы его довезли до Порт-Морсби и сказали, в случае расспросов, что он сел прямо в порту Понапе.
      Вот и все, что известно о судьбе экспедиции Трокмартина.
      Хорошо, спросите вы, почему же я нарушил молчание именно теперь, и как мне стали известны факты, о которых я собираюсь рассказать.
      На первый вопрос я отвечу так: недавно я был в географическом клубе и услышал разговор двух его членов. Они упомянули Трокмартина, и я стал прислушиваться. Один из них сказал:
      - Вероятнее всего, Трокмартин просто убил их всех. Опасно жениться на женщине гораздо моложе тебя и потом по необходимости оставлять ее в обществе такого приятного молодого человека, как доктор Стентон. Несомненно, случилось неизбежное. Трокмартин обнаружил это и отомстил за себя. Ну а потом - угрызения совести и самоубийство.
      - Трокмартин казался не способным на это, - задумчиво возразил собеседник.
      - Вы правы, - согласился первый.
      - Я слышал другую историю, - продолжал второй. - Будто миссис Трокмартин убежала со Стентоном, взяв с собой эту женщину, Тору. Как будто их недавно видели в Сингапуре.
      - Можете сами выбрать какую-либо из этих двух версий, - ответил первый. - Несомненно, либо то, либо другое верно.
      Но на самом деле - ни то, ни другое. Я знаю - теперь я отвечаю на второй вопрос, - потому что был с Трокмартином, когда он... исчез. Я знаю, что он рассказал мне и что я видел собственными глазами. Как это ни невероятно, сверхъестественно, противоречит всем данным современной науки, я свидетельствую, что это было. И мое намерение - после публикации рассказа - отправиться на Понапе, к группе Нан-Матал, на тот островок, под хмурыми стенами которого скрывается загадка, которую искал и нашел Трокмартин - и которая искала и нашла его самого!
      Я оставляю копию карты, данной мне Трокмартином. А также его чертеж большого двора Нан-Танаха, где указано расположение лунной двери, приблизительное местонахождение лунного бассейна, подхода к нему и примерное расположение сверкающих шаров. Если я не вернусь и найдутся такие, кто поверит моему рассказу, у кого хватит научной любознательности и храбрости, чтобы последовать за мной, эти схемы дадут им верный след.
      А теперь я обращаюсь к самому рассказу.
      В течение шести месяцев я находился на островах Д'Антркасто, собирал данные для заключительных глав своей книги "Флора вулканических островов южной части Тихого океана". Накануне я добрался до Порт-Морсби и благополучно погрузил свои образцы на борт "Южной королевы". И теперь, сидя ранним утром на верхней палубе, с тоской думал о многих милях, отделяющих меня от Мельбурна, и еще больших - между Мельбурном и Нью-Йорком.
      Желтое утро Папуа - в такое утро Папуа проявляет свое самое мрачное и злобное расположение духа. Небо - горящая охра. Над островами нависает угрюмый, безжалостный, пагубный дух; их заполняет угроза скрытых, затаившихся злобных сил, ждущих освобождения. Кажется, это излучения самого неприрученного злого сердца Папуа - всегда зловещего. Время от времени ветер доносил дыхание неисследованных джунглей, полное незнакомых запахов.
      В такое утро Папуа говорит вам о своей бесконечной древности и силе. Я не чрезмерно впечатлителен, но такое утро заставляет меня вздрагивать я упоминаю об этом, потому что это непосредственно связано с судьбой доктора Трокмартина. Такое настроение присуще не только Папуа. Я ощутил его на Новой Гвинее, в Австралии, на Каролинских и Соломоновых островах. Но наиболее ярко оно проявляется именно на Папуа. Оно как будто говорит: "Я сама древность; я свидетель рождения земли; я свидетель рождения и смерти рас; смотри: в моей груди сокрыты тайны, которые сожгут вас, дети изнеженного века. Мы с вами не можем сосуществовать в одном и том же мире, и все же я есть и вечно буду! Никогда не постигнете вы моей сути, и я ненавижу вас, хотя и терплю. Терплю - но долго ли еще буду терпеть?"
      В такие мгновения мне кажется, что я вижу, как гигантская лапа, протянувшаяся с Папуа, вытягивает и втягивает чудовищные когти.
      Все ощущают это настроение Папуа. В ее жителях оно всегда сокрыто, оно часть их души; неожиданно и мгновенно проявляется, как дух чуждой вселенной, так же неожиданно и мгновенно исчезает.
      Я боролся с Папуа, как каждый белый это делает в такое утро. И увидел высокого человека, идущего по пирсу. За ним мальчишка капа-капа нес новый чемодан. Что-то в этом высоком человеке показалось мне знакомым. Дойдя до трапа, он поднял голову, посмотрел мне прямо в глаза и махнул рукой. Это был доктор Трокмартин!
      Удивившись его неожиданному появлению, я одновременно испытал... неприятный шок. Это, несомненно, был Трокмартин, но было какое-то беспокоящее различие между ним и тем человеком, которого я так хорошо знал и с которым распрощался меньше года назад. В то время, как вы знаете, ему едва перевалило за сорок; худощавый, стройный, мускулистый, с лицом ученого и искателя. На лице всегда выражение сдержанного энтузиазма, интеллектуальной остроты, постоянного... как бы это назвать... поиска. Вечно ищущий разум четко отпечатывался в выражении его лица.
      Я попытался объяснить себе, что же так поразило меня в этом кратком приветствии. Заторопившись на нижнюю палубу, я обнаружил там Трокмартина в обществе начальника хозяйственной части. Когда я заговорил, он повернулся и протянул руку - и тут я увидел произошедшее в нем изменение!
      Разумеется, он увидел по выражению моего лица, какой шок я испытал. Он резко отвернулся к моряку, потом заторопился в свою каюту, оставив меня ошеломленным.
      У трапа он повернулся.
      - Да, Гудвин, - сказал он, - увидимся позже. Сейчас мне как раз нужно кое-что срочно записать до отправления...
      И он быстро ушел.
      - Странный парень, да? - сказал моряк. - Хорошо знаете его, сэр? Похоже, он вас удивил.
      Я что-то ответил и медленно направился к своему креслу. Я пытался проанализировать, что же так поразило меня, что изменилось в Трокмартине. И тут я понял. Как будто этот человек испытал сильнейшее потрясение одновременно от ужаса и восторга, какая-то душевная катастрофа изменила его лицо, наложив на него отпечаток радости и страха. Как будто небесный экстаз и адский ужас пришли к нему одновременно, рука об руку, захватили его, посмотрели ему в глаза и, уходя, оставили на его лице свой неизгладимый отпечаток.
      Я то смотрел на корму, то принимался ходить по палубе, пытаясь разгадать загадку, изгнать ее из своего мозга. И все это время над Папуа нависал злобный дух древнего зла, непостижимый, недоступный уму; и когда "Южная королева" подняла якорь и вышла в залив, этот дух не оставил нас.
      2. ПО ЛУННОЙ ДОРОЖКЕ
      Я с облегчением смотрел, как исчезают за горизонтом берега, радовался свежему морскому ветру. Казалось, мы уходим от чего-то зловещего, чего-то скрывающегося на островах и - мелькнула в моем мозгу мысль - наложившего свой отпечаток на лицо Трокмартина.
      Я надеялся - и одновременно испытывал объяснимое нежелание, невыразимый страх, - что встречу Трокмартина за ленчем. Но он не показался, и я вместе с разочарованием испытал неожиданное облегчение. Весь день я беспокойно бродил по палубе, но он не выходил из каюты. Не появился он и за обедом.
      Быстро опустилась ночная тьма. Мне стало жарко, и я вновь вышел на палубу к своему креслу. "Южная королева" шла по беспокойному морю, и палуба пустовала.
      Небо было затянуто облачной завесой, сквозь которую пробивалась восходящая луна. Море фосфоресцировало. Тут и там за кораблем и по бокам от него поднимались странные туманные завитки, как дыхание подводных чудовищ, вились несколько мгновений и исчезали. Я закурил и еще раз постарался изгнать из своей памяти лицо Трокмартина.
      Открылась дверь на палубу, и появился сам Трокмартин. Он неуверенно остановился, со странным, напряженным выражением посмотрел на небо, поколебался и закрыл за собой дверь.
      - Трокмартин, - позвал я. - Идите сюда. Это я, Гудвин.
      Он немедленно направился ко мне и сел, как я с любопытством отметил, со странным вздохом облегчения. Схватил меня за руку и болезненно сжал. Рука его была холодна, как лед. Я затянулся и при свете огонька сигареты внимательно посмотрел на него. Он смотрел на большой клок тумана, проплывающий мимо корабля. Фосфоресценция снизу освещала туман порывистым светом. Я увидел в глазах Трокмартина страх. Туман прошел мимо; Трокмартин вздохнул, расслабился, отпустил мою руку и откинулся в кресле.
      - Трокмартин, - сказал я, не тратя времени на предисловия, - что случилось? Я могу вам помочь?
      Он молчал.
      - Как здоровье вашей супруги? Что вы здесь делаете? Я слышал, вы на целый год отправились на Каролинские острова, - продолжал я.
      Я почувствовал, что он снова напрягся. Некоторое время молчал, потом ответил:
      - Я плыву в Мельбурн, Гудвин. Мне кое-что нужно, очень нужно. И больше всего мне нужны люди - белые.
      Говорил он негромко, озабоченно. Как будто в разговоре участвовала лишь часть его мозга, а остальное напряженно прислушивалось, стараясь уловить первые признаки приближения чего-то ужасного.
      - Значит, ваши исследования продвигаются успешно? - банальный вопрос, заданный для того, чтобы привлечь его внимание.
      - Успешно, - повторил он, - успешно...
      И неожиданно замолчал, встал и принялся напряженно всматриваться в небо на севере. Я тоже взглянул туда: далеко-далеко луна пробивалась сквозь тучи. На горизонте виднелось ее отражение на поверхности моря. Отдаленная лунная дорожка дрожала и колебалась. Тучи снова сгустились, и дорожка исчезла. Корабль быстро двигался на юг.
      Трокмартин упал в кресло. Дрожащей рукой зажег сигарету. Пламя спички осветило его лицо, и я со странным предчувствием увидел, что незнакомое выражение углубилось, стало напряженным, как будто выжженным слабым раствором кислоты.
      - Сегодня ведь полнолуние? - с деланной непоследовательностью спросил он.
      - Первая ночь полнолуния, - ответил я.
      Он снова замолчал. Я тоже сидел молча, ожидая, когда он решится заговорить. Он повернулся ко мне, как будто принял неожиданное решение.
      - Гудвин, - сказал он, - мне нужна помощь. Если когда-нибудь человек действительно нуждался в помощи, так это я сейчас. Гудвин... можете вы представить себя в другом мире, чужом, незнакомом, в мире ужаса, в котором величайшая радость и величайший ужас существуют одновременно, и вы там один, чужак! Как такой человек нуждается в помощи, так и я...
      Он неожиданно замолк и напряженно поднялся, сигарета выпала у него из пальцев. Я увидел, что луна опять прорвалась сквозь тучи, на этот раз гораздо ближе. Не дальше мили от нас она отбросила свою дорожку на воду. И оттуда до самого горизонта протянулась лунная тропа - гигантская сверкающая змея от края мира к нашему кораблю.
      Трокмартин смотрел на нее, будто окаменев. Он напрягся, как пойнтер при приближении к спрятавшемуся выводку. От него исходила волна ужаса - но ужаса, смешанного с незнакомой адской радостью. Волна прошла и оставила меня потрясенного, дрожащего, всего в поту.
      Трокмартин наклонился, вся жизнь сосредоточилась в его взгляде. Лунная дорожка приближалась, теперь она находилась в полумиле. Корабль убегал от нее, мне показалось, как преследуемый. А вслед за ним быстро и прямо, рассекая волны, стремился лунный поток. И затем...
      - Боже! - вздохнул Трокмартин, и слова его были молитвой и заклинанием.
      И затем... я впервые... увидел... _е_г_о_!
      Лунная дорожка, как я говорил, тянулась до самого горизонта, со всех сторон окруженная тьмой. Как будто облака наверху раздвинулись, чтобы дать ей место, отдернулись, как занавес или воды Красного моря, чтобы пропустить народ Израиля. По обе стороны дорожки складки этого занавеса отбрасывали тьму. И посередине дорожки между непрозрачными стенами сверкали, дрожали и танцевали горящие, бегущие волны лунного света.
      Далеко, бесконечно далеко на дорожке я скорее почувствовал, чем увидел приближение чего-то. Оно виднелось как более яркое свечение внутри света. Вперед и вперед стремилось оно к нам - светящийся туманный сгусток, напоминающий крылатое существо в полете. Я вспомнил даякскую легенду о крылатом вестнике Будды - птице Акле, чьи перья из лунных лучей, чье сердце - живой опал, чьи крылья испускают кристально ясную музыку белых звезд, но эта музыка сжигает и разбивает души неверующих. Непонятное приближалось, и до меня донесся сладкий, тревожный звук - как пиццикато стеклянных скрипок, как преобразованное в звук чистейшее, прозрачнейшее стекло. И снова я вспомнил миф о птице Акле.
      Теперь оно было близко к концу светлой полоски, рядом с барьером тьмы, все еще разделяющим корабль и сверкающее начало лунной дорожки. Оно ударилось об этот барьер, как птица о прутья клетки, и я понял, что это не туман, рожденный морем и воздухом. Оно завертелось сверкающими полосами, водоворотами кружевного света, спиралями живого пара. Внутри него со странным, незнакомым сверканием двигалось что-то перламутровое. Светящиеся, сверкающие частички скользили сквозь него, как будто оно притягивало их из лучей, окружавших это нечто.
      Все ближе и ближе подходило оно, рождаясь в сверкающих волнах, и все тоньше и тоньше становилась защищавшая нас полоска тьмы. Хрустальные звуки слышались все отчетливее - ритмичные, похожие на музыку с другой планеты.
      Теперь я видел внутри сверкающего тумана сердцевину, ядро более интенсивного света, жилистого, опалового, лучезарного, напряженно живого. А над ним, в путанице дрожащих и пульсирующих полос и спиралей - семь огоньков.
      Во всем непрерывном, но странно организованном движении этого... с_у_щ_е_с_т_в_а_ семь огней держались устойчиво и неподвижно. Один жемчужно-розовый, еще один тончайшего голубовато-перламутрового цвета; один сверкающе-шафрановый, еще один изумрудный, как мелкие воды вблизи тропического острова; смертельно белый; призрачно-аметистовый; и еще один серебряный, цвета рыбы, выпрыгивающей из глубины океана под луной. Так они сияли, эти семь маленьких разноцветных шаров внутри опалового тумана, чем бы он ни был, - балансирующие и ожидающие, ждущие приближения к нам, когда исчезнет разделяющая полоска темноты.
      Звенящая музыка стала еще громче. Она пронзала уши дождем крошечных копий, заставляла сердце ликующе биться - и сжимала его скорбью. Она сжимала горло в приступе восторга и крепко держала его, как рука бесконечной печали!
      До меня донесся бормочущий возглас, он слышался отчетливо, но исходил как бы из чего-то абсолютно чуждого этому миру. Ухо восприняло этот возглас и с трудом преобразовало его в звуки этого мира. И мозг отшатнулся от них неудержимо, и столь же неудержимо они к нему устремились.
      - Ав-о-ло-а! Ав-о-ло-а! - казалось, слышалось в этом крике.
      Трокмартин разжал руку. Он напряженно двинулся по палубе прямо к видению, находившемуся теперь всего в нескольких ярдах за кормой. Я побежал за ним, схватил его - и тут же отшатнулся. Потому что его лицо утратило всякое сходство с человеческим. Страшная боль и крайний экстаз они были рядом, не боролись в выражении, которое не может иметь никакое Божье создание, и глубоко, глубоко вцеплялись в душу. Дьявол и Бог гармонично шли рука об руку. Так, должно быть, выглядел Сатана, только что падший, все еще божественный, видя и небо, и ожидающий его ад.
      И тут - лунная дорожка быстро померкла! Небо затянули тучи, как будто их привела чья-то рука. С юга налетел ревущий шквал. Луна исчезла, и то, что я видел, исчезло с нею, погасло, как изображение волшебного фонаря; звуки странной музыки резко смолкли - и наступила тишина, за которой последовал лишь раскат грома. А потом - ничего, кроме тишины и тьмы.
      По всему моему телу прошла дрожь, как будто я только что стоял на самом краю пропасти, в которой, как говорят жители Луизиады, живет ловец человеческих душ, и только случайность спасла меня.
      Трокмартин поддержал меня.
      - Как я и думал, - сказал он. В его голосе звучала новая нота спокойная уверенность сменила ужас ожидания неизвестного. - Только я знаю! Идемте в мою каюту, старый друг. Теперь, когда вы тоже видели это, я могу вам рассказать... - он заколебался, - рассказать, что же вы видели, закончил он.
      Входя, мы столкнулись с первым помощником капитана. Трокмартин быстро отвернулся, но все же недостаточно быстро, чтобы помощник не остановился в изумлении. Потом он вопросительно взглянул на меня.
      Усилием воли Трокмартин придал своему лицу выражение, отдаленно напоминающее нормальное.
      - Нас ожидает буря? - спросил он.
      - Да, - ответил помощник. Потом, поборов любопытство, моряк светски добавил: - Очевидно, она будет сопровождать нас на всем пути до Мельбурна.
      Трокмартин распрямился, как будто ему в голову пришла новая мысль. Он энергично схватил моряка за рукав.
      - Вы хотите сказать, что нас ожидает облачная погода, - тут он заколебался, - еще по крайней мере три ночи?
      - И еще три, - ответил помощник.
      - Слава Богу! - воскликнул Трокмартин, и мне кажется, я никогда не слышал в его голосе такого облегчения и надежды.
      Моряк удивился.
      - Слава Богу? - повторил он. - Слава... что вы хотите этим сказать?
      Но Трокмартин уже направлялся в свою каюту. Я хотел пойти за ним. Первый помощник остановил меня.
      - Ваш друг не болен?
      - Море, - торопливо ответил я. - Он не привык к нему. Я присмотрю за ним.
      В глазах моряка было сомнение и недоверие, но я поторопился уйти. Потому что знал: Трокмартин на самом деле болен - но в этой болезни ему не поможет ни корабельный врач, ни кто-либо другой.
      3. "МЕРТВЫ! ВСЕ МЕРТВЫ!"
      Когда я вошел, Трокмартин сидел на краю койки. Он снял пальто. Сидел склонившись, закрыв лицо руками.
      - Закройте дверь, - негромко сказал он, не поднимая головы. Закройте иллюминаторы и затяните занавес... и... нет ли у вас в кармане электрического фонарика, хорошего, сильного фонаря?
      Он посмотрел на карманный фонарик, который я протянул ему, и включил.
      - Боюсь, этого недостаточно, - сказал он. - Впрочем, - он заколебался, - это всего лишь теория.
      - Что всего лишь теория? - удивленно спросил я.
      - Считать, что это оружие против... против того, что вы видели, сказал он с сухой улыбкой.
      - Трокмартин! - воскликнул я. - Что это было? Я на самом деле видел... это существо... на лунной дорожке? На самом деле слышал?..
      - Например, это, - прервал он меня.
      И негромко прошептал: "Ав-о-ло-а!" И я будто вновь услышал хрустальную неземную музыку, ее эхо, слабое, зловещее, насмешливое, ликующее.
      - Трокмартин, - сказал я. - Что это было? От чего вы бежите? И где ваша жена... и Стентон?
      - Мертвы! - монотонно ответил он. - Мертвы! Все мертвы! - Я отшатнулся в ужасе, а он продолжил: - Все мертвы. Эдит, Стентон, Тора... мертвы... или еще хуже. А Эдит в лунном бассейне... с ними... ее утащило то, что вы видели на лунной дорожке... Теперь оно охотится за мной... Оно наложило на меня свою ленту... и преследует меня.
      Злобным движением он распахнул рубашку.
      - Взгляните, - сказал он. Я смотрел молча. Кожа на груди, примерно на дюйм выше сердца, была жемчужно-белой. Белизна резко выделалась на фоне здоровой кожи. Он повернулся, и я увидел, что полоса проходит по спине и окружает все тело. Она образовывала идеально ровный пояс примерно в два дюйма шириной.
      - Прижгите! - сказал он, протягивая мне сигарету.
      Я отшатнулся. Он сделал повелительный знак. Я прижал горящий кончик сигареты к белому поясу. Он даже не моргнул, не слышно было и запаха горелого; когда я отвел белый цилиндрик, на коже не было ни следа.
      - Потрогайте, - снова приказал он.
      Я коснулся пальцами ленты. Она была холодной - как мрамор на морозе.
      Он протянул мне маленький перочинный нож.
      - Режьте! - приказал он.
      На этот раз, увлекаемый научной любознательностью, я не колебался. Лезвие погрузилось в тело. Я ждал появления крови. Ничего не появилось. Я извлек лезвие и погрузил его снова, на этот раз на четверть дюйма. Как будто я резал бумагу - ничего похожего на человеческую кожу и мышцы.
      Мне пришла в голову еще одна мысль, и я с отвращением отшатнулся.
      - Трокмартин, - прошептал я, - это не проказа?
      - Если бы, - ответил он. - Взгляните на места разрезов.
      Я посмотрел: на белой полосе не было ни следа. Там, где я делал разрез, не было даже царапины. Как будто кожа разошлась, пропустила лезвие и сомкнулась снова.
      Трокмартин встал и надел рубашку.
      - Вы видели две вещи, - сказал он, - _е_г_о_ и его печать, которую о_н_о_ наложило на меня и которая, как я думаю, дает ему власть надо мной. Теперь вы должны поверить в мой рассказ. Гудвин, говорю вам опять, что моя жена мертва - или еще хуже, я не знаю; может, стала добычей.. того, что вы видели; и Стентона тоже, и Тора. Как... - Он замолк.
      Потом продолжал:
      - Я отправляюсь в Мельбурн за оборудованием, которое позволит опустошить гробницу, его берлогу; за динамитом, чтобы разрушить его логово - если что-либо, сделанное на земле, может его уничтожить; и за храбрыми белыми людьми, которые не побоятся его. Может быть... может быть, после того, что вы услышите, вы будете одним из них? - Он задумчиво посмотрел на меня. - А теперь - не прерывайте меня, прошу вас, пока я не кончу, потому что, - он слабо улыбнулся, - помощник может ошибаться. А если это так, он встал и дважды прошелся по каюте, - если он ошибся, у меня может не хватить времени рассказать вам.
      - Трокмартин, - ответил я, - у меня нет предрассудков. Рассказывайте - и если я смогу, я помогу вам.
      Он взял мою руку и пожал ее.
      - Гудвин, - начал он, - если вам показалось, что я легко воспринял смерть жены, или вернее, - лицо его исказилось, - как нечто не первостепенное для меня, поверьте, это не так. Если я ушел достаточно далеко... Если первый помощник сказал правду... Если облачная погода продержится, пока луна не начнет убывать... я могу победить... то, что знаю. Но если это не так... если обитатель лунного бассейна возьмет меня... тогда вы или кто-нибудь другой должны отомстить за мою жену... за меня... за Стентона. Я не могу поверить, что Бог позволит этой твари победить. Но почему же Он тогда позволил забрать мою Эдит? Почему Он вообще позволил ему существовать? Может быть, это существо сильнее Бога, как вы думаете, Гудвин?
      Он лихорадочно повернулся ко мне. Я не знал, что ответить.
      - Не знаю, как вы определяете Бога, - сказал я, - если вы имеете в виду стремление познавать, осуществляемое через науку...
      Он нетерпеливым взмахом руки заставил меня замолчать.
      - Наука, - сказал он. - Что наша наука перед... этим? Или перед наукой той проклятой исчезнувшей расы, что создала его... и дала ему возможность проникнуть в наш мир?
      С заметным усилием он овладел собой.
      - Гудвин, - сказал он, - что вы вообще знаете о руинах на Каролинских островах, о гигантских мегалитических городах и гаванях на Понапе и Леле, на Кусаие, на Руке и Хоголу, на десятке других островов? В особенности, что вы знаете о Нан-Матале и Металаниме?
      - О Металаниме я слышал, видел фотографии, - ответил я. - Его называют забытой Венецией Тихого океана.
      - Взгляните на эту карту, - сказал Трокмартин. Он протянул мне карту. - На ней Кристиан обозначил гавани Металанима и Нан-Матала. Видите прямоугольники, названные Нан-Танах?
      - Да, - ответил я.
      - Здесь, - продолжал он, - под этими стенами - лунный бассейн и семь сверкающих шаров, поднимающих обитателя бассейна из глубины, здесь его алтарь и гробница. И здесь, в лунном бассейне, Эдит, Стентон и Тора.
      - Обитатель лунного бассейна, - недоверчиво повторил я.
      - Существо, которое вы видели, - серьезно ответил Трокмартин.
      В иллюминаторы ударил сплошной поток дождя, и "Южная королева" начала раскачиваться на поднимающейся волне. Трокмартин опять облегченно вздохнул и, отведя занавеску, начал всматриваться в ночь. Ее чернота, казалось, успокоила его. Во всяком случае, садясь, он был спокоен.
      - Нет более удивительных руин, чем Металаним на восточном берегу Понапе, - сказал он почти обыкновенным тоном. - Они занимают примерно пятьдесят островков и покрывают своими пересекающимися каналами и лагунами около двенадцати квадратных миль. Кто построил их? Никто не знает! Когда они были построены? Несомненно, за века до тех времен, что помнит человек. Десять тысяч, двадцать тысяч, сто тысяч лет назад - последнее наиболее вероятно.
      Все эти островки, Гудвин, прямоугольные, и на море хмуро смотрят стены из гигантских базальтовых блоков, вырубленных и поставленных на место руками древних людей. Каждый выходящий на воду берег укреплен террасой из этих базальтовых блоков, которые на шесть футов возвышаются над извивающимися между ними мелкими каналами. За стенами на этих островках циклопические, разрушенные временем крепости, террасы, дворцы, пирамиды; огромные дворы, усеянные руинами, - и все такое древнее, что, кажется, даже глаз устает от этой неизмеримой древности.
      Когда-то здесь произошел большой обвал. Если на три мили выплыть из гавани Металанима, то в двадцати футах под водой видны такие же монолитные строения и стены.
      И повсюду связанные каналами острова, окруженные загадочными гигантскими стенами, глядящими сквозь густые мангровые заросли - мертвые, покинутые неисчислимые века назад, и все живущие сторонятся их.
      Вы, как ботаник, знакомы с доказательствами существования в Тихом океане огромного континента - континента, который не был разорван на части вулканическими извержениями, как легендарная Атлантида в Восточном океане. Мои исследования на Яве, Папуа и на Ладронских островах вызвали у меня интерес к затонувшему материку. Я получил доказательства, что, как Азорские острова считаются уцелевшими вершинами Атлантиды, так и Понапе, Леле и их окруженные стенами островки - это последние кусочки медленно тонущего западного континента, все еще цепляющиеся за солнечный свет, и они-то и стали последним убежищем и святыней правителей той расы, которая потеряла свой дом под поднимающимися водами Тихого океана.
      Я считал, что здесь, под руинами, я найду доказательства своей теории. Вновь и вновь сталкивался я с легендами о подземной сети под Нан-Маталом, о проходах, ведущих в глубины главного острова, о базальтовых коридорах, повторяющих очертания мелких каналов и соединяющих остров с островом, связывающих их загадочную цепь.
      Моя... моя жена и я договорились перед женитьбой, что это будет главной работой нашей жизни. После медового месяца мы подготовились к экспедиции. Она должна была стать моим памятником. Стентон был увлечен не меньше нас. Как вы знаете, в мае прошлого года мы отплыли, чтобы осуществить свою мечту.