Мероньо Франсиско
      И снова в бой
      {1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
      Аннотация издательства: В книге испанского летчика Франсиско Мероньо, сражавшегося против франкистов в 1937-1939 годах и против немецко-фашистских захватчиков на фронтах Великой Отечественной войны, рассказывается об участии испанских летчиков в боях за Москву, Сталинград, на Курской дуге, а также об их борьбе в партизанских отрядах.
      Автор показывает и послевоенную мирную жизнь испанских летчиков в Советской стране, их самоотверженный труд на фабриках и заводах.
      Содержание
      Предисловие
      Тревога
      Летчики-испанцы в глубоком тылу врага
      В 125-й дивизии
      Несостоявшаяся встреча
      Бои на У-2
      Баку - Тегеран
      На территории, занятой врагом
      По льду залива
      В небе Сталинграда
      И снова в бой
      На Курской дуге
      За освобождение Польши
      Близ озера Балатон
      В мирные дни
      Примечания
      Друзья познаются в беде
      Народная пословица
      Предисловие
      Началась вторая мировая война. За несколько месяцев до ее начала значительная часть испанских республиканских летчиков была вызволена из лагерей для интернированных во Франции и переправлена в Советский Союз. Испания была далеко от нас, но она по-прежнему жила в наших сердцах. Мы, как и раньше, горели ненавистью к фашизму и хотели продолжать борьбу с ним. В Испании после поражения республиканцев свирепствовал разнузданный террор франкистов. Мы, летчики, выехавшие из Франции за несколько месяцев до начала второй мировой войны, чувствовали себя как бы виноватыми перед теми, кто еще долгое время томился там в лагерях.
      Несмотря на поражение республиканцев в Испании, мы сохранили веру в победу над фашизмом. Коммунистическая партия Испании продолжала вести напряженную борьбу в новых условиях. Советский Союз, верный ленинским принципам интернационализма, вновь оказал нам, испанским антифашистам, братскую помощь.
      Советская страна стала для нас второй родиной, и мы вместе с советскими людьми взялись за оружие, чтобы защитить ее от гитлеровской нечисти.
      Итак, наша борьба продолжалась, и мы были по-настоящему счастливы, что можем вновь встать в один строй с теми, кто, не щадя своей жизни, вместе с нами боролся с фашизмом в Испании. Это братство по оружию, эта совместно пролитая кровь были и всегда будут священны для нас.
      В предлагаемой читателю книге содержатся воспоминания о нашей дружбе и работе, о совместной борьбе, которую мы вели на полях Великой Отечественной войны во имя победы над нацизмом.
      До настоящего времени почти ничего не написано об участии испанцев в борьбе против фашизма на территории Советского Союза. Наша боевая дружба с советскими людьми - пламенными интернационалистами родилась еще в Испании: в горах Овьедо, на полях Эстремадуры, под Гвадалахарой, в Валенсии и Каталонии. В годы Великой Отечественной войны эта дружба была скреплена кровью на полях сражений под Москвой, Сталинградом и Ленинградом, в Белоруссии, на Украине и в Крыму, в Польше, Румынии, Болгарии и Чехословакии, вплоть до Берлина. И во многих братских могилах рядом с погибшими советскими героями похоронены испанские коммунисты. Верные пролетарскому долгу, они отдали свою жизнь, защищая от ненавистного врага любимую ими великую страну Ленина.
      Вместе со мной в Кировабаде летные курсы, первый выпуск, окончили 200 испанских юношей. 180 из них погибли на фронтах: одни - в Испании, другие как участники Великой Отечественной войны. Все они достойны того, чтобы о них писали в книгах. К сожалению, память сохранила лишь наиболее яркие эпизоды, но пусть они станут памятью обо всех погибших.
      В годы Великой Отечественной войны республиканцы Испании боролись с врагом не только как авиаторы. Некоторые из них стали партизанами и били фашистов в их глубоком тылу. Об этом рассказывается в начале книги.
      Героически сражался в небе Сталинграда испанский летчик Хосе Паскуаль Сантамария. За короткое время он уничтожил 14 самолетов врага и был сбит в неравном бою. Трагически погиб неподалеку от Баку наш ас Мануэль Сарауса. Героически сражался с врагом летчик Селестино Мартинес и был сбит в Венгрии близ озера Балатон. Ансельмо Сепульведа погиб в Сталинграде, Хосе Креспильо и Антонио Урибе - в Киеве, Исидоро Нахера - в Грозном и т. д. Можно назвать еще немало имен испанских летчиков, героически погибших на полях сражений.
      С первых дней Великой Отечественной войны мы, испанские коммунисты, все, как один, делили с советскими людьми и горести, и радости. Мы делали все, что было в наших силах, стараясь приблизить день победы над фашизмом.
      Испанские коммунисты твердо убеждены в том, что политика мира и пролетарского интернационализма, проводимая СССР и странами всего социалистического лагеря, их постоянная борьба за мир являются мощными факторами укрепления мира во всем мире, залогом счастья и прогресса всего человечества.
      Тревога
      Посмотрите в небо, оглянитесь в одну из таких ночей, переполненных звездами, взрывами, светом прожекторов и трассирующих пуль! Подумайте хорошенько надо всем происходящим и постарайтесь разобраться в этом урагане жестокой битвы. За трагическим и страшным вы увидите огромную силу духа и волю к победе великого советского народа.
      - Давно объявили тревогу? - спрашиваю у Ариаса, который стоит, расставив ноги и прислонившись к печной трубе, чтобы не быть сброшенным с крыши взрывной волной.
      - Не знаю! - отвечает он.
      Поздний час. В окошке на крыше появляются знакомые лица. Это Альфредо Фернандес Вильялон и Хосе Паскуаль Сантамария. Они тоже дежурят сегодня на крыше. Крутят головой, осматривая ночное небо. В свете прожекторов в нем вспыхивают серебряными нитями десятки повисших в воздухе "колбас" воздушного заграждения. По соседним крышам передвигаются серые тени: там тоже дежурят люди.
      Это первая воздушная тревога. Первый вражеский самолет прорывается в воздушное пространство над Москвой.
      На этот раз мы с Ариасом дежурим на самой крыше. Еще один наш товарищ, Макайя, стоит внизу у лестницы - на случай, если понадобится вода. А Бланко и Дуарте - у ящиков с песком: один - с лопатой, другой - с железными щипцами с длинными черными ручками. Все мы напряженно ждем, как будут развиваться события.
      Начались они так: в одиннадцать вечера из репродуктора раздался голос диктора московского радио Левитана: "Внимание, внимание! Граждане, воздушная тревога!.."
      С крыши мы видим, как вдали, на окраине города, со стороны Пролетарского района, возникает огненная завеса. Постепенно приближаясь к центру, она несет с собой грохот зенитных выстрелов, пулеметных очередей и взрывов бомб.
      Лучи прожекторов прорезают небо в разных направлениях. Кажется, будто горит сам небосвод.
      Вдруг в небе что-то вспыхивает, как молния: это прожектор выхватывает силуэт фашистского самолета. Мгновение - и "Юнкерс-88" в цепких объятиях других прожекторов. Самолет пролетает над улицей Горького, затем поворачивает вправо и над кинотеатром "Ударник" пытается уйти влево. Его путь освещают прожекторы и вспышки взрывов зенитных снарядов.
      Зенитная пушка, установленная во дворе нашего дома, пока молчит. Мы, испанцы, в шутку прозвали ее "Фелипс". Молчаливые и сосредоточенные артиллеристы ждут приказа открыть огонь.
      Наконец пушка начинает стрелять, освещая вспышками выстрелов двор.
      Немец стал сбрасывать бомбы. Падают стокилограммовые фугаски. Две крупные "капли" летят со свистом: "фиу!.. фиу!.."
      - Держись, дружок, эти будут наши! - почти в самое ухо кричу Ариасу. "Бум!., бум!.."
      - Мимо! - говорит Антонио огорченно. У него такое выражение лица, будто он весьма сожалеет, что бомбы упали вдали от нас.
      - Зато следующая наверняка наша! - говорю я. "Фиу!.. фиу!.. бум!., бум!.."
      - Упали в саду, сегодня нас обделили.
      - А-а!.. - Звук упавшего тела - и молчание.
      - Кто-то упал с крыши... Сбросило взрывной волной!
      - Держись крепче за трубу!
      Мы уже оглохли от взрывов фугасных бомб и грохота зенитных снарядов. Вдруг на нашу крышу падает дождь из зажигательных бомб. Разгораясь, они шипят и плюются огнем на манер верблюдов: "пшить!.. пшить!.."
      С криком бежим к месту падения бомб. В руках щипцы, пустые ведра, лопаты... И только когда последняя зажигалка погасла в ящике с песком, вздыхаем с облегчением. "Прилипший" к потолку чердака дым потихоньку опускается и выходит через люк, пока не выветривается совсем.
      И опять начинает стрелять "Фелипс". Объятый пламенем "юнкерс" штопорит за Серпуховской площадью. До нашей крыши долетают возбужденные голоса людей, идущих по улице. Стучат по мостовой солдатские сапоги. Ноющий звук моторов немецких самолетов удаляется в ночь. Светает. Мы стоим обнявшись и тихо разговариваем сорванными, охрипшими голосами.
      Наступила относительная тишина. Защитники города подбирают раненых и убитых. Дежурство продолжается - ждем следующего налета...
      Мы находимся на крыше высокого дома. Живем в этом доме целую неделю. Мы - это испанские летчики, приехавшие совсем недавно с подмосковной станции. Там мы проходили военную подготовку. Кажется, будто прошла целая вечность с тех. пор, как мы вышли дежурить на крышу. Всех нас тоже тревожат сводки о положении на фронтах: немцы все больше углубляются на советскую территорию, а мы сидим без дела.
      - А что, если поговорить с полковником? - предлагаю я своим друзьям.
      22 июня - день начала войны остался уже далеко позади, но его невозможно забыть. Тогда казалось, будто время остановилось. Суровый голос Левитана сообщил тяжелую весть, от которой поползли мурашки по спине: немцы бомбили города Минск, Киев, Харьков...
      Потом, в своем общежитии, мы бегали по этажам, кричали, плакали, неизвестно чему смеялись. Все мы хорошо знали, что такое война. Роденас, полураздетый, держал руки в карманах брюк и как сумасшедший хохотал на весь дом. Бледный как смерть Кано застыл на месте, вращая глазами. Моретонес достал с чердака чемоданы и начал кричать:
      - Э!.. Готовьте чемоданы! Теперь мы уж точно поедем домой, в Испанию!.. В Испанию! Теперь фашизм не устоит!
      В этой суматохе Алкальде, самый старший в нашем коллективе, серьезный, с худым длинным лицом и тонкими губами, закричал?
      - Прекратите суету! Те, кто сегодня работает, пусть едут на завод. Кто хочет воевать, за мной!
      - Куда мы пойдем?
      - На стадион "Динамо". Там записывают в Красную Армию иностранцев-добровольцев.
      На завод в этот день никто не пошел. Мы, летчики, отдельной группой вышли на улицу и запели. На трамвайной остановке нас пристальным взглядом окинули двое пожилых мужчин.
      Один из них сказал другому:
      - Похоже, эти испанцы собрались не на войну! Другой, обратившись к нам, спросил:
      - Вы, испанцы, совсем недавно пережили войну и знаете, как гибнут тысячи людей от рук фашистских палачей, не так ли?
      - Да, мы хорошо знаем, что такое фашизм! Но теперь победа над ним уже не за горами. Мы будем сражаться вместе со всем советским народом!
      - Но вы могли бы подождать, пока настанет очередь освобождать Испанию...
      - Нет! Ни в коем случае! Мы знаем, борьба будет тяжелой, и не хотим сидеть сложа руки! Мы еще не рассчитались с фашизмом. Наш долг - быть в одном строю с советскими людьми!
      Мы думали, что прибудем на стадион "Динамо" одними из первых. Однако возле него уже толпилось много людей, будто тысячи любителей футбола пришли в этот день на матч. Стали в очередь и мы, как это делали раньше, когда покупали билеты на футбол.
      Над морем голов увидели орлиный профиль Фернандо Бланко. Машем ему руками, и он присоединяется к нашей группе. Испанских летчиков набралось изрядно. Все они работают на автомобильном заводе имени Сталина. Среди них Рамон Моретонес, Антонио Кано, Хесус Ривас, Хосе Макайя, Висенте Бельтран, Хосе Паскуаль Сантамария и другие.
      После долгих часов ожидания мы наконец оказались у стола, где ведется запись. Два сержанта составляют списки. Рядом с ними - пожилой генерал небольшого роста, с белыми как лунь волосами. Однако он весьма энергичен и подвижен. Вопросы его лаконичны и конкретны:
      - Имя?
      - Хосе Паскуаль Сантамария.
      - Возраст?
      - Двадцать лет.
      - Профессия?
      - Летчик.
      - Мы здесь не записываем летчиков. Следующий!
      - Хорошо, хорошо, не так быстро, товарищ генерал. Нам, летчикам, все равно куда... лишь бы сражаться. Фашисты - наши давние враги!
      - Мы набираем в партизаны, - говорит генерал. - А вы можете пройти пешком в день двадцать километров?
      - Хоть сорок, если нужно!
      Нас записывают одного за другим. Подходят другие летчики: Хуан Ларио, Антонио Бланко, Антонио Бланч, Хуан Фуертес Иаса, Селестино Мартинес, Леонсио Веласко, Мануэль Леон, Франсиско Бенито.
      И вот мы уже покидаем стадион, надев военную форму. На Охотном ряду заходим в небольшое кафе и тратим, последние деньги. Поздно ночью на трамвае возвращаемся домой.
      На следующее утро отправляемся в свою часть. Она находится недалеко от Москвы. В лесу разбиты палатки. Ярко светит солнце. Кругом сочная, пышная зелень. Кажется, будто люди прибыли сюда на летние каникулы, а не для того, чтобы готовиться идти на войну. Советских людей и иностранцев разных национальностей объединяет одно - готовность сражаться с фашистами.
      Учеба каждый день: строевая подготовка, марши, изучение оружия, стрельба, метание гранат. "Взрываем" мосты и железнодорожное полотно.
      В часть еще прибывают испанские летчики: Ладислао Дуарте, Антонио Ариас, Исидоро Нахера, Доминго Бонилья, Блас Паредес, Альфредо Фернандес Вильялон.
      Учебная нагрузка увеличивается с каждым днем. Время на отдых сокращается. На третий день пребывания в лагере меня вызвал генерал, тот самый, который записывал нас на стадионе.
      - Мне сказали, будто вы умеете готовить. Это правда?
      - Немного. Готовил только дома, в семье...
      - Вот и хорошо. Берите под свое командование кухню и постарайтесь, чтобы пища была хорошей.
      - Для стольких людей? Да я не справлюсь!
      - Что для одного, что для многих - какая разница. Просто увеличивается количество порций. На сегодня у нас это самая важная задача. У нас нет поваров.
      - Но я пришел сюда не для того, чтобы стать поваром. Я хочу сражаться с винтовкой в руках, а не с половником...
      - Повар на войне имеет большое значение.
      На кухне в моем подчинении оказались бурят Матзу, итальянец Росантини, русская женщина Елена Александровна и украинка Екатерина Васильевна. Мы впятером стараемся изо всех сил, делаем все возможное. Солдаты нами довольны. Однако в мои планы не входит из летчика превращаться в повара.
      Наряду со своими поварскими обязанностями я стараюсь освоить необходимые для разведчика-партизана навыки. Кажется, мне это удается. Бойцы нашей части настроены по-боевому. Все верят в победу над врагом. Однако вести с фронтов тревожные: фашисты продолжают углубляться на территорию Советского Союза. Наше обучение ведется в ускоренном темпе.
      И вот наступает день, когда комиссия проверяет наши знания. Начинают комплектовать группы для заброски на оккупированную территорию. Отрабатываются конкретные вопросы, связанные с обстановкой в тылу врага, обусловливаются сигналы сбора группы и т. д. В лагерь для подготовки прибывают новые люди.
      Наконец нас вызывает генерал.
      - Вы готовы к выполнению задания? - спрашивает он.
      - Да, поскорее бы. Мы готовы!
      - Ваша группа отправляется на задание в известный вам район. Дополнительные указания получите перед вылетом. В тылу будете находиться под командованием товарища П. Есть вопросы?
      Мы молчим. Понимаем, насколько сложна наша задача: в тылу врага с нашим слабым знанием русского языка мы будем вызывать подозрение у населения.
      - Если нет вопросов, идите получать снаряжение и оружие. Будьте готовы к ночи.
      Из штаба идем на склад. Туда уже передали список нашей группы. Сержант называет фамилии и вручает каждому из нас винтовку, патроны, ручные гранаты, мины и охотничий нож, так хорошо заточенный, что им хоть брейся. Получаем трехдневный паек и одежду, фонарики и парашюты.
      - А когда эти продукты кончатся, что будем есть?
      - Позаимствуем у немцев!
      - Сегодня в Москве, а завтра...
      - А завтра в тылу у немцев!
      На грузовике добираемся до аэродрома имени Чкалова. Несколько самолетов Ли-2 выстроились в ряд. Возле одного из них выгружаемся со своим снаряжением. Два механика осматривают моторы.
      Молча забираемся в самолет и располагаемся на сиденьях вдоль фюзеляжа.
      Ждем, пока станет темно. В июле в Москве ночи короткие: в три часа уже начинает светать. В ожидании отлета засыпаем. Однако самолет в ту ночь так никуда и не улетел.
      Спрашиваем у командиров:
      - Почему?
      - Там, где вы должны прыгать с парашютами, плохая погода.
      Три дня подряд мы проделываем один и тот же путь: к самолету и обратно, в лагерь под Москвой.
      - Надо поговорить с генералом, - не выдерживает Бланко. - Что-то наш отлет слишком задерживается!
      Бланко, Паскуаль и я направляемся к генералу и коротко докладываем о себе:
      - Мы из группы летчиков. Уже три дня пытаемся вылететь в тыл противника и все никак не получается... Говорят, мешает плохая погода...
      - Этой ночью вылетите. Погода заметно улучшилась. Среди вас нет таких, кто боится прыгать с парашютом?
      - Наоборот, все мы только этого и ждем!
      После разговора с генералом наша группа успокоилась. Лагерь продолжал жить своей жизнью. О нас будто никто и не вспоминал.
      Случайно мы повстречали знакомого бурята Матзу. Увидев нас, он удивился:
      - А я думал, вы давно уж бьете фашистов!
      - Скоро вылетаем. До скорого свидания в тех краях!
      После обеда нас разыскал дежурный по лагерю:
      - Где здесь летчики, которые должны сегодня вылетать?
      - Мы самые, - ответил Бланко.
      - Генерал просит вас к себе.
      Идем с Фернандо Бланко в штаб. Дежурный по штабу вручает нам пакет. Генерал говорит:
      - В этом пакете - новое назначение для вашей группы. Вы - старший. Сдайте все снаряжение и сегодня в семнадцать ноль-ноль явитесь по указанному на конверте адресу.
      - Есть!
      В недоумении выходим из палатки, где помещается штаб.
      Вот так удар! От неожиданности не знаем, что делать. Собираем всю группу и не можем прийти к какому-либо выводу. Сдаем снаряжение и продукты, предназначенные на три дня.
      20 июля 1941 года в 17.00 прибываем в назначенное место. Оттуда в сопровождении капитана идем по новому адресу. Поднимаемся на третий этаж. Все молчат. Входим в большую комнату. В ней семнадцать одинаковых кроватей, накрытых байковыми одеялами. На столиках пачки папирос, шахматы, домино.
      - Кто знает, для чего мы здесь?! - восклицает Ларио, ни к кому не обращаясь.
      На его вопрос отвечает сопровождающий нас капитан:
      - Товарищи, с этого момента вы будете располагаться здесь. На двери висит распорядок дня.
      - А на улицу мы можем выходить? - осмеливается спросить Паскуаль: он явно хочет повидаться со своей девушкой.
      - Сегодня нет. Завтра получите удостоверения, тогда будет можно. Да, совсем забыл! - вдруг говорит капитан, оборачиваясь в дверях. - На столе имеется инструкция на случай тревоги, не забудьте почитать ее. Убежище - в подвале, рядом с клубом.
      Так что эту ночь мы провели не в лесах Белоруссии, где нам бы пришлось искать друг друга с фонариками в руках, а в чистых кроватях, приняв перед сном горячий душ и плотно поужинав.
      - Добро пожаловать! - встречаем мы остальных испанских летчиков, прибывших на следующий день. Теперь все семнадцать кроватей заняты. Значит, те, кто нас сюда направил, заранее знали, сколько нас всего.
      Бой Кремлевских курантов доносится и к нам в комнату. Кажется, будто время остановилось.
      ...Здесь мы уже неделю. Вдвоем с Бланко заходим в кабинет полковника.
      - Может, вам что нужно? Вам здесь хорошо? - спрашивает он.
      - Извините, товарищ полковник, но нам ни к чему эта спокойная жизнь, когда фронт приближается к Москве!
      - Вы, наверное, думаете, мы не знаем, что делаем? - Полковник встает, кладет нам руки на плечи и провожает до двери.
      - Не волнуйтесь и не торопитесь. Наберитесь терпения. Придет и ваш час.
      Выходим из кабинета с унылым видом. Разговор с полковником ничего не прояснил.
      И всё же на следующий день результат встречи с начальством не замедлил сказаться: нас вызвал майор Хомяков. Этот летчик воевал в Испании, в Мадриде. Валентин Иванович тепло и задушевно беседует с нами.
      - Товарищ майор, какое задание мы будем выполнять?
      - Всему свое время. Единственное, что я могу сказать, - вами интересуется лично товарищ Сталин. - Это он сообщает почти шепотом. Только говорю вам - все это по секрету...
      На третий день получаем летное обмундирование по списку, который приносит Валентин Иванович, и покидаем дом. На крыше этого дома мы пережили первый воздушный налет немецких самолетов на Москву.
      ...На аэродроме имени Чкалова совершаем тренировочные полеты: сначала - на самолетах Як-1, затем - на Як-7.
      Все рвутся в воздух. Каждый стремится как можно меньше быть на земле и как можно больше - в полете.
      - Сколько же времени вы не летали? - интересуется Валентин Иванович.
      - Больше двух лет.
      - А почему?
      - Сначала, после Испании, находились в лагерях во Франции, затем работали здесь, в Москве, на автозаводе. Когда началась война, нам снова захотелось в воздух, чтобы сражаться с фашистами.
      На четвертый день полетов нас ожидал на аэродроме транспортный самолет. Майор Хомяков сообщил новость: будем летать да других типах самолетов.
      Занимаем места пассажиров. Летим над густыми лесами. Первым нарушает молчание Ариас:
      - Куда мы летим?
      - Кто знает...
      Приземляемся. Повсюду дымят высокие заводские трубы. Вдали синеют отроги Уральских гор. Аэродромное поле занято самолетами, которых мы не знаем.
      - Это наш конечный пункт или полетим дальше? - спрашиваем мы майора Хомякова.
      - Поживем здесь несколько дней.
      На следующий день, ранним утром, когда солнце еще не успело разогнать туман, едем на автобусе на другой аэродром. На опушке леса замечаем силуэты знакомых нам по Испании самолетов. В памяти всплывают яркие эпизоды войны с франкистами - воздушные бои с немцами над Мадридом, Эбро, Валенсией, Барселоной...
      - Ваша задача, - объясняет майор Хомяков, - научиться летать на этих самолетах. Чем раньше вы этого добьетесь, тем скорее попадете на фронт.
      - На этих самолетах полетим на фронт?
      - На этих самых!
      - И что там будем делать на них?
      - Выполнять задачи по разведке территории, занятой врагом.
      Несколько типов самолетов мы должны освоить за считанные дни: "Мессершмитт-109", "Дорнье-215" и "Юнкерс-88".
      Так проходит несколько дней. Изучаем вражеские самолеты и летаем на них. В минуты отдыха пытаемся поговорить по душам с майором Хомяковым.
      - По-моему, вы уже можете сказать нам что-нибудь более определенное о наших задачах, - говорит Бенито майору.
      - Больше терпения! Ваши полеты в будущем - выполнение специального задания. Это личная идея товарища Сталина. Нужно хранить это в секрете. Так лучше будет для всех. Вы же видите, как к вам все здесь хорошо относятся!
      Это действительно так, но мы чувствуем себя неловко: идет война, и такая забота о нас нам кажется излишней.
      - В Испании вы ведь тоже заботились о нас, советских летчиках, говорит Хомяков.
      - А!.. В Испании была другая война. Вы тогда приехали к нам, чтобы защищать наше дело, а здесь мы теперь являемся советскими гражданами.
      В последние дни октября заканчиваем тренировки. Не обошлось и без неприятностей - в авиации это бывает.
      В один из последних полетов на "юнкерсе" в кабине находились пилот Мануэль Леон, командир экипажа майор Опадчий и бортмеханик Хосе Агинага. Пилот неправильно рассчитал взлет, а летное поле было весьма ограничено по своим размерам. При взлете пилоту не хватило опыта: "юнкерс" оказался для него весьма сложной машиной. Самолет подскочил и, ударившись о землю, упал на крыло. Самолет охватило пламенем. Бортмеханику со сломанными ногами удалось выбраться. Вот из охваченной пламенем машины появился дымящийся Опадчий. Однако летчик Леон все не выходил из горящей кабины. Вот-вот взорвутся бензобаки. Федор Федорович Опадчий, несмотря на пламя и опасность взрыва, бросается в самолет и вытаскивает из кабины Леона. Оба они получили значительные ожоги.
      Едва мы успели оттащить их всех от самолета, как раздался взрыв бензобаков. Раненых увезла санитарная машина.
      А фашистские орды все приближаются к Москве. Каждый день, проведенный в тылу, мы считаем потерянным. Майор Хомяков и комиссар капитан Капустин пытаются нас утихомирить: придет, мол, и наш черед.
      - Что нам здесь делать? Москва в опасности! Мы тоже москвичи и должны ее защищать.
      Становилось все холоднее и холоднее. Ударили настоящие морозы. Все покрылось белой пеленой. Снег в том году выпал рано, и скоро мороз нарисовал свои узоры на окнах. Ветры на Урале сильные, пронизывающие насквозь...
      Помню, как мы впервые познакомились с русскими морозами. Мы только начали работать на автомобильном заводе в Москве. Мороз тогда нам показался какой-то катастрофой, которую невозможно пережить.
      Это была первая зима для испанцев, приехавших в СССР. Мы вышли на улицу с завода в полном молчании. Было без пяти минут час - конец второй смены на заводе. На остановке трамвая встретили Бланча и Роденаса.
      - Что случилось? Не ходят трамваи?
      - Похоже, что так. У людей уже есть опыт: раз они идут пешком, значит, трамвая не будет. Посмотри, сколько снега! Все пути замело!
      Снега, действительно, было на полметра, а то и больше.
      - Всего десяток трамвайных остановок! - пытался успокоить нас Паскуаль, - Всего пять километров до дома!
      И мы пошли, подняв воротники, засунув руки в карманы и напевая популярную в те времена песенку: "Тучи над городом встали..."
      Замерзли мы так, что казалось, не отогреемся вообще. Многие потом говорили, что и одной такой зимы мы не выдержим. Выдержали, привыкли и даже полюбили русскую зиму с ее ядреными морозами и пушистым снегом...
      * * *
      Наконец прибыл состав, собранный из разных вагонов - товарных и пассажирских. Он шел с Дальнего Востока с частью, направлявшейся на фронт. К этому поезду прицепили и наш вагон. И вот мы едем туда, где фронт. Тепло прощаемся с майором Хомяковым. У некоторых из нас на глазах слезы. Крепко обнимаемся, похлопываем друг друга по плечу. Нас сопровождает капитан Капустин.
      В нашем вагоне сравнительно свободно, и вскоре к нам перебираются несколько солдат из других вагонов. В вагоне нестерпимая жара. Иногда мы выходим в тамбур подышать свежим воздухом.
      После долгого пути наш поезд прибывает в столицу. Из репродуктора на перроне слышатся удары курантов.
      - Десять часов! - говорит Ариас и смотрит на свой хронометр, который он получил, когда был командиром эскадрильи в Испании.
      По радио передают речь И. В. Сталина.
      - Ур-ра! Ур-ра! - несется из всех вагонов. Русские солдаты обнимаются с нами.
      - Парад на Красной площади!
      - Ты что плачешь? - спрашивает меня Паскуаль.
      - Это слезы радости! Парад на Красной площади, и мы в Москве!
      Ноябрьский холод дает о себе знать. Термометр на вокзале показывает 20 градусов ниже нуля.
      - Что будем теперь делать? - спрашиваем капитана Капустина, выгрузившись из вагона.
      - Подождите немного. Пойду позвоню по телефону. Ждем его на перроне. Холодно. Поднимаем воротники. Возвращается комиссар.
      - Едем в Быково!
      - Где это?
      - Недалеко, километров тридцать. Поедем электричкой.
      В Быково нас приписывают к 1-й авиабригаде Народного комиссариата обороны.
      Капитан Капустин, прощаясь с нами, говорит:
      - С этого аэродрома будете защищать Москву на самолетах "миг".
      - Что случилось? Почему мы не будем выполнять задачу, к которой готовились?
      - Положение изменилось. Враг у ворот Москвы. Задание с немецкими самолетами требует особых условий. Потерпите.
      В 1-й авиабригаде нас распределяют по двум эскадрильям: Антонио Ариас, Висенте Бельтран и Гарсия Кано попали в первую эскадрилью; Хосе Паскуаль, Хуан Ларио и я - во вторую. Остальная часть нашей группы под командованием Ладислао Дуарте получила в свое распоряжение самолет И-15 ("чато") "курносый", как называли мы его в Испании. Самолет был выделен для патрульных полетов. Под командованием Л. Дуарте - летчики Франсиско Бенито, Альфредо Фернандес Вильялон, Доминго Бонилья, Фернандо Бланко, два штурмана - Хосе Макайя и Рамон Моретонес, механик Хесус Ривас Консехо и радиоспециалист Анхел Гусман.
      На следующий день начались полеты. Мне повезло больше, чем другим: я получил истребитель Як-7, поврежденный при посадке, а после ремонта переданный мне. Остальные сели на самолеты "миг". Это были настоящие летающие крепости, вооруженные четырьмя пулеметами и восемью реактивными снарядами. Вот бы нам такие самолеты в Испании!
      Дальность полетов у нас весьма ограничена: Центральный институт аэрогидродинамики (ЦАРИ), Кашира, Серпухов, Наро-Фоминск, Быково. Другие пилоты завидуют мне, так как "як" легко набирает высоту, хорошо маневрирует и обладает большей скоростью, чем "миг". Зато у "яка" меньше вооружения: два 12-миллиметровых пулемета и 20-миллиметровая пушка.
      Вот первый боевой полет на высоте две тысячи метров. Я лечу в составе звена. Под нами Ока. Один берег наш, другой захватили немцы. Стелется дым от пожарищ. Внимательно осматриваем небо и замечаем эскадрилью Ю-88, которая только что сбросила свой бомбовый груз возле моста через Оку. Капитан Сурков до отказа нажимает рычаг газа, включает форсаж. "Миг" выбрасывает длинный черный хвост дыма и хорошо набирает высоту. Сержант Красивчиков на другом "миге" и я на своем "яке" повторяем боевой разворот командира.