Удивительное приключение Эми и графа

– На монете щербинка, – сказала Эми. – Такая же, как на моей. Это очень загадочно.

– Теперь понимаете, почему я так удивился, увидев вашу монету?

Саймон обернулся, словно приглашая к разговору экскурсовода. Тот стоял в тени возле камина и скорее казался похожим не на живого человека, а на призрак, однако кивнул.

– Кто это? – кивнула на портрет Эми. – Понятно, что ваш родственник, но все-таки?

– Третий граф Уэстон. Мой прапрадед.

Щеки девушки зарделись. А она-то мысленно усмехнулась по поводу выговора Саймона!

– А когда вы унаследовали титул? – Эми постаралась задать этот вопрос как можно небрежнее и так, чтобы он не прозвучал неуместно.

– Граф мой брат, а не я.

Итак, Саймон Уэст оказался не только барменом, вернее преподавателем, но и родным братом настоящего графа, не говоря уже о том, что был чертовски красив и имел роскошный выговор, взволновавший Эми, словно бокал шампанского.

– Так вы младший сын? Как принц Гарри? Но титул у вас все равно должен быть. Не граф, конечно, а м-м-м… – Она на секунду задумалась, пытаясь вспомнить. – Лорд Саймон! Правильно?

– Нет. Лорд тоже мой брат, а я просто мистер Уэст, – сказав это со своим неповторимым выговором, он слегка поклонился Эми.

Саймон видел – девушка старалась не показать, что на нее произвело впечатление его аристократическое происхождение. Молодец! Что ни говори, она настоящая американка. Правда, сие еще не означает, что мисс Эми Стивенс не мошенница. Он до сих пор не мог вычислить, каким именно образом эта парочка хочет поживиться за его счет – может быть, они собираются стащить какую-нибудь серебряную вещицу или что-нибудь другое?

Но здесь нет ни одной серебряной безделушки.

– Граф на портрете очень похож на вас. Странное ощущение, особенно если вспомнить, что он уже две сотни лет как лежит в могиле.

– И я, и мой брат – копии нашего прапрадеда. Кстати, мы близнецы, – посчитал нужным пояснить Саймон Уэст.

Что ж, до сих пор они не задали ни одного вопроса, который можно было бы назвать нелогичным. За исключением разве что горячей просьбы разрешить немедленно посмотреть на портрет. Саймон вновь обернулся, чтобы увидеть Уэнтворта Арбакля, и не нашел его. Проклятье, куда исчез экскурсовод? Может быть, американка специально заговаривает ему зубы, а этот пройдоха шныряет по дому, выискивая, что бы ему сунуть в карман? Саймон готов был уже пристрелить их обоих, когда сотрудник музея с синей дверью беззвучно поднялся с повернутого к камину кресла с высокой спинкой и, как в прошлый раз, молча кивнул.

– Близнецы, – повторила Эми.

– Да. Поэтому мне привычно видеть рядом человека, с которым мы похожи как две капли воды. Кроме того, бьюсь об заклад, что если вы поставите рядом собственную фотографию и портрет своей прабабки или какой-нибудь дальней родственницы, любой скажет, что у вас много общего. Так что разница, полагаю, невелика.

– Но разница между пожелтевшей фотографией в семейном альбоме и огромным портретом, который у тебя каждый день перед глазами, огромная, – Эми рассмеялась над этим сравнением. – Так, значит, вы сын и брат графа, вы преподаватель, время от времени работаете в баре, а остальные часы своей жизни проводите здесь. Что вы изучаете?

Девушка взяла со стола книгу в синем переплете и прочитала вслух ее название:

– «История Ост-Индской компании».

«Ну вот, теперь ей потребовалось знать, чем я занимаюсь. Следопытка! Но зачем? Все это касается только меня и моей семьи, а больше никого».

– О, теперь понимаю, – прощебетала Эми так, словно только сию секунду сделала свое открытие. – Вы пытаетесь выяснить, какая связь существует между графом на портрете и монетой?

– Вам-то что до этого? – не слишком вежливо вопросом на вопрос ответил Саймон. – И чем это может быть интересно для вас лично?

Девушка резко отшатнулась от стола, словно на нее замахнулись.

– Простите. Я действительно сунула нос туда, куда меня не просят. Просто мне кажется странным, что я оказалась здесь с монетой, которая нарисована на портрете. Мне хочется понять, в чем тут дело. А разве вам это не кажется странным?

– Кажется.

– Слава Всевышнему! Хоть в чем-то вы со мной согласились. И вот что еще. Если вы хотите, чтобы я ушла, я уйду.

– Сначала я хочу рассмотреть монету, – Саймон протянул руку. – А потом вы можете уйти.

– Конечно, конечно, мистер Уэст. – Она постаралась произнести это, старательно копируя интонацию Тэнди, так, чтобы слово «мистер» прозвучало на самых высоких нотах и приняло благодаря этому оскорбительный оттенок.

Эми вытащила из кармана джинсов монету, отдала ее Уэсту и демонстративно повернулась к нему спиной.

К ним все так же молчаи беззвучно подошел Арбакль. Даже паркетные половицы под ним ни разу не скрипнули.

– Я боялась, что вы ушли, – с явным облегчением вздохнула Эми.

Теперь они изучали портрет графа Уэстона вдвоем, дружно игнорируя его праправнука.

Монета казалась теплой на ощупь и блестела точно так же, как на картине. Саймон вновь и вновь крутил ее в руке, чувствуя разочарование оттого, что его многолетние поиски закончились так неожиданно и так прозаично. Он положил монету на стол и подумал, не продаст ли ее эта американка. Саймон был готов произнести сей вопрос вслух, но тут неожиданно после долгого молчания подал голос экскурсовод.

– Я вот что хотел бы узнать, – Арбакль обращался к Эми, но при этом так, чтобы его хорошо было слышно Саймону. – После кораблекрушения монеты были вновь найдены только в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Вот я и хочу спросить вас. – Он повернулся к Уэсту и повысил голос: – Каким образом эта монета снова оказалась в эпохе Регентства? Я хорошо знаю историю того периода, и ответ на этот вопрос ищу намного дольше, чем вы можете себе представить.

Эми показалось, что ответ-то очевиден, и она сказала:

– Но разве не могло случиться, что часть монет попала в оборот?

– Нет, – на этот раз в один голос ответили Саймон и экскурсовод.

– Прямо на монетном дворе все монеты были уложены в бочонки, запечатаны воском и оттуда перевезены на судно, – сказал экскурсовод, сам того не зная, подтверждая историю, которую она услышала час назад от бармена-преподавателя.

– Да, – кивнул Саймон. – И хотя жульничество и продажность стары как мир, никто и никогда не упоминал о том, что часть монет была украдена.

Он помолчал, глядя на портрет, а затем негромко сказал, обращаясь к экскурсоводу:

– Еще сложнее ответить на другой вопрос, сэр. Как отчеканенная в тысяча восемьсот восьмом году монета оказалась на портрете, написанном тремя годами раньше?

3

Да, черт побери, он был прав. Как могла оказаться на картине монета, если до 1808 года она просто не существовала? Это что-то сверхъестественное.

Теперь все трое смотрели на портрет, словно ожидая объяснений от предка Саймона. Монета сверкала так, словно хотела поведать свою тайну. Граф глядел с полотна серьезно и внимательно, и Эми подумала, что ему-то, наверное, было известно нечто такое, чего они не ведают и не могут понять.

– Я знаю, как это произошло, мистер Уэст, – сказал наконец экскурсовод. – Если я возьмусь доставить вас в то место, где все это случилось, вы согласитесь туда отправиться?

Эми кивнула, как если бы хотела подсказать Саймону ответ.

– Разумеется, – моментально откликнулся молодой человек. – А пока мы здесь, не могли бы вы рассказать, куда дел третий граф Уэстон картину Гварди, которая принадлежала нашей семье?

– Какую картину? – спросила Эми.

– Картину художника Франческо Гварди. Он написал ее во второй половине восемнадцатого века. Второй граф купил полотно в Венеции во время путешествия по континенту. В то время все так делали – покупали на память картины Гварди или Каналетто. Теперь каждая из них стоит миллионы фунтов.

– И третий граф потерял ее?

«Черт, какая досада!» – подумала Эми и вслух продолжила:

– Или продал? Ведь даже в те времена содержать имение или большой дом было очень дорого. Готова держать пари, это была просто прорва, даже без нынешних диких цен на все.

– Такое объяснение лежит на поверхности, однако никаких документов, подтверждающих это, нет. Только запись в дневнике дворецкого о том, что десятого апреля тысяча восемьсот пятого года картина исчезла. Согласно семейному преданию, впрочем ничем не подтвержденному, третий граф отдал полотно Гварди своей любовнице. Как бы прощальный подарок.

– А подарить ей вместо картины какую-нибудь золотую побрякушку он не мог?

– Нет. Граф как раз перед этим купил превосходную скаковую лошадь, нанял для нее тренера-испанца и поэтому имел долги. Записи об этом имеются. А о картине мы знаем лишь то, что десятого апреля тысяча восемьсот пятого года обнаружили ее пропажу, – Саймон покачал головой и прервал свой рассказ. – Простите. Пропавшая картина Гварди занимает меня не меньше, чем монета.

Не слишком ли он разговорился? Но какая польза американке от этой информации? И по-прежнему ли он убежден, что сия парочка хочет от него что-то получить?

– Мистер Уэст, если вы будете столь любезны и загадаете на монете желание, то, возможно, узнаете, что случилось с работой Гварди, – снова разомкнул уста Арбакль.

– Загадать желание на монете? До или после того, как вы ответите на мой первый вопрос? – по тону можно было понять, что терпение Саймона на исходе.

– Я могу ответить относительно монеты, – тем не менее спокойно кивнул Арбакль, – а если известен ответ и о судьбе картины, то его даст монета.

Саймон раздраженно пожал плечами.

– Что вас удивляет? – спросил экскурсовод.

– Удивляет? Это не то слово, которое мне хотелось бы употребить. Монеты не говорят.

– Не говорят, но эта монета даст ответ. Она может стать теплее или ярче – так же, как на картине, где она кажется ярче, чем все остальные предметы.

Все трое снова дружно повернули головы к портрету, и Саймон кивнул.

– Это я замечал и раньше. Какой-нибудь фокус с освещением или другой прием, который применил художник. – Он вскинул руки, словно оберегаясь от сглаза. – Чушь, чушь, чушь! Мне нужно идти закрывать паб.

– Прошу вас, сэр, – продолжал настаивать экскурсовод. – Почему бы вам не сесть на диван и не попробовать? Обещаю, что много времени у вас это не займет.

Лицо мистера Арбакля выражало отчаяние. «Не раскрывает все свои карты, – подумала Эми. – Но то, о чем этот человек просит, для него крайне важно».

– Послушайте, Саймон, – сказала Эми, первый раз обратившись к нему по имени. – Почему бы вам на самом деле не успокоиться, не сесть на диван и не попробовать? Загадайте желание! Например, чтобы мы ушли.

Она подмигнула экскурсоводу, который в ответ слегка улыбнулся.

– Саймон! – Девушка подождала, пока он переведет на нее взгляд. – Прошу вас. Кому от этого будет плохо?

Эми подошла ближе и чуть слышно прошептала:

– Потратите всего пару минут, зато успокоите старого уставшего человека.

Кто мог бы устоять перед этими честными глазами? Они были способны любого практичного реалиста превратить в дурака-идеалиста. Ну, ладно. Он загадает желание. А желание у него было одно, и его подсказала сама американка – пусть эта парочка навсегда исчезнет куда-нибудь подальше. Саймон Уэст кивнул и сел на диван.

– Отлично. Благодарю вас, мистер Уэст.

Обычные слова, но в тоне Арбакля явно прозвучало огромное облегчение. Почему вся эта чепуха для него так важна?

– Зажмите в руке монету, а я с радостью помогу вам проделать все остальное. Вы, мисс, тоже можете загадать желание.

– Уже загадывала, – пожала плечами Эми. – Полагаю, мое желание никому не могло причинить вреда. Правда, не могу сказать, что я верила, будто из этого что-то получится.

– Тогда загадайте снова, и самое заветное. Помните, чудеса случаются, только если в них по-настоящему поверить. Число желаний не ограничено, загадывайте их сколько угодно. Монета сама выберет самое искреннее из них.

– Это мне нравится, – ехидно заметил Саймон. – Железный кружочек лучше, чем я, знает, что мне на самом деле нужно!

– Да. Именно так, мистер Уэст.

Последние слова экскурсовод произнес тоном отца, который весьма огорчен поведением своего сына. Саймон попытался трезво оценить ситуацию и впервые задумался над тем, кто здесь на самом деле лучше всех понимает, что происходит. Кто или что? Он посмотрел на монету.

Эми сидела на маленьком диванчике возле камина. Саймон опустился рядом с ней. Арбакль принес от письменного стола стул и сел рядом с ними, у стола. Экскурсовод взял монету, загадал, судя по выражению лица, свое желание и передал ее Эми. Саймон наблюдал за тем, как американка берет монету. Она обхватила ее пальцами, а затем крепко сжала кулак.

– Так я могу загадать другое желание, не то, что было прежде? – спросила она.

– Конечно. Думаю, вы так и сделаете, – ответил Арбакль.

Эми закрыла глаза и поднесла кулак с монетой к сердцу. При этом почему-то подпрыгнуло сердце самого Саймона. Он подумал, как хорошо, наверное, верить так же искренне, как верит эта девушка. Эми открыла глаза, снова закрыла и тихо попросила, обращаясь к монете:

– Пожалуйста.

Она улыбнулась, подумав о том, может ли монета испытывать женскую солидарность.

Потом озабоченное выражение на лице Эми сменилось удивлением, и она разжала ладонь. Монета ярко засверкала, и девушка спросила, засмеявшись:

– Это значит, что теперь я загадала правильное желание?

Саймона сей трюк оставил равнодушным. Ловкость рук – фокусники на арене и не такое выделывают!

А экскурсовод не мог скрыть свое ликование. Он забрал у Эми монету, и та сразу же потемнела. Арбакль протянул ее Саймону, который раскрыл ладонь и позволил положить на нее монету. Сжимать руку в кулак Уэст не стал, оставив монету на виду – пусть они понаблюдают за железякой, пока он будет загадывать желание.

– Вы же сами знаете, что это бессмысленно! Разве не так?

– Да ну же, Саймон! Попробуйте, – сказала Эми. – Постарайтесь всего на минутку поверить в то, что мечты могут сбываться.

Если представить американку частью мечты, то, пожалуй, можно было бы и попробовать. Он едва не загадал нечто подобное, но затем решил не делать этого. Потом Уэст хотел пожелать, чтобы этот театр абсурда наконец закончился, и тут вспомнил о Гварди. Ему всегда хотелось узнать, что стало с той картиной. Пожалуй, именно это и стоит загадать. Поверить бы еще в чудеса, как верит в них мисс Эми Стивенс. Иметь хоть половину ее убежденности. Или уверенности?

– Черт! – крикнул Саймон и выронил монету на ковер.

Они втроем уставились на денежный знак эпохи Регентства. Монета казалась раскаленной, но при этом ворс ковра не прожгла.

– Очень сильные желания. Оба, – Арбакль не сводил глаз с монеты.

Когда она перестала светиться, экскурсовод подошел, поднял ее с ковра и вновь сел возле стола.

– Что дальше? – спросил Саймон. – Долго ли ждать, пока исполнится мое желание?

Он перевел взгляд с Эми на Арбакля.

– Вы не знаете, да?

Экскурсовод с извиняющейся улыбкой пожал плечами.

– Но вы хотя бы уверены в том, что наши желания исполнятся? – спросила Эми.

– О, да! Они обязательно исполнятся, – ни минуты не раздумывая, ответил Арбакль. – Если вы верите в то, что это возможно, и на самом деле хотите этого, желание непременно исполнится.

– А это не связано с нарушением закона? – вдруг озаботилась Эми.

Если она сыграла опасение совершить что-то противозаконное, значит, в мисс Стивенс умерла великая актриса.

– Ничего незаконного, – успокоил девушку экскурсовод. – Мистер Уэст, я обещал помочь вам узнать, каким образом монета появилась на написанной в тысяча восемьсот пятом году картине.

– И говорили, что отведете меня в то место, где это произошло.

– Я могу отослать вас туда, но не отвести.

– Хорошо. Эми может отправиться со мной? – Саймон тоже назвал ее по имени и посмотрел на экскурсовода, ожидая его реакции.

Два голоса прозвучали одновременно, хотя и не слились воедино.

– О, пожалуйста! – воскликнула Эми.

– Да, – ответил Арбакль.

– Это было частью моего желания – пойти с мистером Уэстом, – призналась девушка.

– Тогда ничего удивительного в том, что оно исполнилось, нет. Монета свела вас вместе, – улыбнулся экскурсовод.

– Это было волшебство? – спросила Эми.

– Судьба? Или случай? – у Саймона имелись свои версии.

– Одно, второе или все три вместе. Кое-чему, мистер Уэст и мисс Стивенс, совершиться предназначено судьбой. Это и есть случай, которому волшебство диктует, когда он должен произойти.

– Это означает, что моя судьба во всем предопределена заранее? – недовольно нахмурилась Эми.

– Не совсем. Судьба каждого человека имеет множество вариантов развития. Так о каком предопределении можно говорить? – Арбакль не стал дожидаться возражений и продолжил: – Вы, мисс, не первая, кому я рассказал о монете, исполняющей желания, однако только вы искренне, всем сердцем, поверили в это. Вам, мистер Уэст, история монеты известна не хуже, чем мне. Ваша голова переполнена подробностями, ценность которых вы еще не осознали. С того момента, когда я увидел вас обоих в пабе, я понял, что вы – ключ к тайне, которую я пытаюсь раскрыть. Вначале я думал, что роль мисс Эми только в том, чтобы свести вместе нас с вами, мистер Уэст, но ошибся. Монета свела вместе вас, чтобы вы закончили начатую мною работу.

«Арбакль верит в возможности монеты так сильно, что способен заразить этой верой других», – подумал Саймон. Эми кивала, жадно впитывая каждое слово экскурсовода, да и сам Уэст уже готов был поверить тому, что слышит от него.

Саймон предложил руку Эми, чтобы встать вместе с ней, но в этот момент Арбакль заговорил вновь:

– О, пожалуйста, не поднимайтесь! Вам удобнее будет отправиться в путь прямо с этого дивана. Я пошлю вас в тысяча восемьсот пятый год вместе с монетой, – он взял ее со стола и подал Эми. – Там вы отдадите монету графу и вернетесь в наше время.

«Путешествие во времени? – мелькнуло в голове девушки. – Настоящее путешествие во времени? И он говорит об этом так спокойно, будто собирается вызвать такси!»

– Вы хотите сказать, что человек может управлять перемещением во времени? – в голосе Эми слышалось сомнение.

– Если вы верите, значит, такое путешествие возможно. Перемещение во времени под силу монете. Человеку – нет.

– О, господи! Но это же глупо! – фыркнул Саймон.

– Погодите минутку, мистер Уэст. Не торопитесь с выводами. Это действительно может оказаться возможным.

– Для начала мы должны были поверить в волшебную монету. Хорошо. Фильм «Назад в будущее»[8] я тоже смотрел, и он мне нравится. – Сейчас все свое раздражение Саймон сосредоточил на экскурсоводе. – Какие еще басни вы желаете нам рассказать?

Он встал с дивана и отошел в сторону – как будто опасался, что вирус безумия, явно поразивший Арбакля, может заразить и его.

– Послушайте меня, Саймон, – вмешалась в разговор Эми. – Согласно общей теории относительности Эйнштейна, законы физики не запрещают перемещения во времени.

– Вы в Лондон приехали физику изучать?

– Боже упаси! Нет, конечно. По-моему, это проходят в школе. Точно не помню. А может быть, в какой-нибудь книжке прочитала.

– У вас в школе проходили общую теорию относительности Эйнштейна? Любопытно.

Она солгала, Саймон видел это по виноватому взгляду девушки. Затем Эми пожала плечами и призналась:

– О’кей! Не хотелось углубляться в детали, но могу сказать точно, откуда я это взяла. Я просто процитировала одного героя из сериала «Звездные врата: Атлантида»[9]. – Она с вызовом покосилась на Саймона.

Уэст хотел было сказать что-нибудь ядовитое, но вдруг подумал, что Эми, по крайней мере, поступила честно. Только очень искренний человек может сознаться, что почерпнул научные знания из телесериала.

– Знаю, что злоупотребляю вашим доверием, мистер Уэст, – вновь вступил в разговор экскурсовод.

– Что есть, то есть, – Саймон скрестил руки на груди. – Теперь скажите вот что. Если монете под силу путешествия во времени, почему вы до сих пор не вернули ее назад?

– Вы полагаете, я не пытался? – сказал Арбакль. – Сотню раз и как минимум в дюжине разных мест.

Ему трудно было не поверить. Этот человек говорил так честно, так искренне…

– Но теперь я все понял, – между тем продолжал экскурсовод. – Залог успеха – присутствие монеты в этой комнате и на портрете. Вы возвратите ее в родовое поместье Уэстморленд, в тысяча восемьсот пятый год.

– Уэстморленд? Я не ослышалась? Вы сказали Уэстморленд? – воскликнула Эми. – Так вот где все начиналось?

Саймон лишь покачал головой. Надо же, какой изощренный замысел! Но зачем? Этого он по-прежнему понять не мог.

– Мистер Арбакль, – осторожно начала Эми, – почему вы так уверены в том, что именно Саймон должен возвратить монету и что именно в тысяча восемьсот пятом году она стала волшебной? И кстати, что произойдет вслед за этим?

– Вам не о чем беспокоиться. Ваша единственная обязанность – удостовериться в том, что монета попала к графу.

– Если монета останется там, как же мы вернемся?

Это был настолько правильный вопрос, что Саймон подумал, не стала ли Эми такой же жертвой сумасшедшего экскурсовода, как и он сам.

– Мы сможем вернуться, поскольку монета гарантирует обратное путешествие после того, как наша миссия будет выполнена, – тем не менее высказал свою гипотезу он. – Это пока только мои соображения, но я готов побиться об заклад, что прав. Да?

– Я не совсем в этом уверен, мистер Уэст, – покачал головой экскурсовод. – Наша цель – убедиться в том, что монета находится в том времени, где ей положено быть. Все остальное довершат судьба и удача.

– Путешествие во времени во многом дело случая, – сказала Эми. – Поэтому ваша вера в монету должна быть очень сильной.

Настолько дело случая, что Саймон решился на блеф.

– Тогда давайте сядем и попробуем сделать это прямо сейчас, – сказал он. – Можем приступать, мистер Арбакль? Глаза закрывать нужно?

Экскурсовод молча кивнул. Эми взяла со стола монету и сунула ее в карман джинсов. Затем она села рядом с Саймоном и взяла его за руку. Если это была попытка отвлечь Уэста, ее следовало признать удачной. Ладонь у Эми Стивенс была мягкой, а пальцы длинными и тонкими. Эта ручка рождала желание не только защитить ее обладательницу, но и более глубокие чувства.

– Очень хорошо, мистер Уэст. Благодарю вас обоих. Вы правы. Лучше всего отправляться ночью, когда ваше прибытие увидит меньше людей.

Арбакль дождался утвердительного кивка Саймона и продолжил:

– Прошу прощения, но вы не должны держаться за руки или сидеть слишком близко друг к другу. Вам надлежит быть в одном местеи в одно время, но порознь, а не вместе.

Саймон немного, совсем немного, отодвинулся.

– Все, что вам нужно сделать, – это закрыть глаза и представить себе то место, где вы хотите оказаться.

– В Уэстморленде, в год, когда был написан портрет. Вместе с Эми, – тотчас сказал Саймон.

Слабость охватила его прежде, чем он успел спросить себя, чем и когда его отравили. Голова Уэста откинулась на спинку дивана. В следующую секунду он провалился в глубокий сон.

4

– Нет, миледи, ваша новая компаньонка еще не прибыла.

Этот голос вытащил Эми из объятий глубокого сна, в котором далеко не все видения были приятными. Теперь обрывки образов и звуков, отголоски пережитых во сне чувств бледнели и растворялись, а на смену им приходило ощущение опустошенности и тревоги. Эми заставила себя открыть глаза, полагая, что иметь дело с реальным миром ей будет легче.

Но, сделав это, она тут же вновь зажмурилась. Кабинет, диван, Саймон, экскурсовод… Ничего этого нет. Боже правый, где же она очутилась? И где Саймон?!

– Прошу прощения, леди Анна, – вновь послышался тот же голос. – Я знаю, что миссис Брейнтри всегда присылает кого-нибудь так скоро, как только это возможно, но в последние несколько дней шли непрерывные дожди. Вне всякого сомнения, кареты сейчас двигаются медленнее, чем обычно.

Кареты?..

Беспокойство Эми сменилось волнением. Чувство страха она решила игнорировать – по крайней мере, пока.

– Это отговорки, Марта, – судя по всему, говорила молодая женщина. – Слава Всевышнему, мы живем не в прошлом столетии. На дворе тысяча восемьсот пятый год, и дороги стали намного лучше, чем раньше.

1805 год? Либо путешествие во времени действительно совершилось, либо она оказалась невольной участницей какой-то тщательно продуманной постановки. Но мистер Арбакль совсем не походил на персонаж реалити-шоу, и разве она, Эми, не должна была предварительно дать письменное согласие на участие в нем? А между прочим, реалити-шоу «Вечер в доме эпохи Регентства» могло бы стать бомбой. Однако маловероятно, что в обозримом будущем кто-нибудь попытается его устроить.

Теперь Эми открыла один глаз, за ним второй. Она лежала на узкой кровати у окна в какой-то маленькой комнате. Небо в окне было светло-серым – таким, каким бывает рано утром или в непогожий день. Почти все помещение занимали три больших комода и сундук с откинутой крышкой. В стену вбиты крючки, но на них ничего не висит. Может быть, в эпоху Регентства на такие крючки вешали одежду? Эми прекрасно помнила, что в то время вешалок для платья еще не существовало. Она считала, что знает об этой эпохе все или почти все, и пожалуйста – споткнулась на первой же детали, которую заметила. Да, в ходе путешествия во времени западни и ловушки будут встречаться на каждом шагу, к чему нужно быть всегда готовой.

– Прошлой ночью граф прибыл домой, миледи.

– Уэстон здесь? Не в Лондоне?

– Он должен позировать художнику, который пишет его портрет.

Уэстон?! Портрет?! Уф!..

Последние сомнения исчезли.

Итак, Эми Стивенс из Топеки, штат Канзас, находилась в комнате девятнадцатого века, в доме девятнадцатого века, а в соседнем помещении разговаривали две женщины, жившие в девятнадцатом веке. А где Саймон? Может быть, приехал в дом вместе с графом?

Первым побуждением Эми было вскочить с кровати, объявить о своем присутствии, а затем как можно быстрее отыскать Саймона.

Ага, и закончится все это тем, что ее отвезут в ближайший сумасшедший дом.

«Не суетись! Осмотрись и думай, думай», – приказала себе Эми. Этот призыв пришлось повторить четыре раза, прежде чем она стала способна на большее, чем просто лежать как бревно. Интересно, как скоро ее здесь найдут? Эми заставила себя держать глаза открытыми. Закрыть их – значит, уподобиться всем известному страусу с зарытой в песок головой.

– Мало мне забот с миссис Брейнтри и этой компаньонкой, так теперь еще и Уэстон будет без конца изводить меня…

Хорошо поставленный голос был скорее кислым, чем раздраженным. Его обладательница продолжала допытываться:

– Где же все-таки моя новая компаньонка? Кровать в гардеробной для нее уже приготовлена. Разве она не должна была приехать еще вчера?

– Должна была, миледи, но дороги, знаете ли. Дожди, изволите ли видеть. Возможно…

– Но вы сами сказали, Анна, что Уэстон дома, – перебила прислугу женщина с кислым голосом. – Он-то сумел проехать по тем же самым дорогам.

Эми села на кровати и огляделась. Она была готова поклясться, что находится именно в гардеробной. Следовательно, это она – та самая компаньонка, о которой говорят в соседней комнате?

Она решила подняться и на цыпочках подойти к двери. Только отбросила тонкое одеяло, глубоко вдохнула и тут же чихнула. Затем чихнула еще раз. Этот запах лилий преследовал ее еще во сне! Слишком сладкий и чересчур тяжелый.

В дверь гардеробной впорхнула девушка – очень оживленная. Ее стремительные движения ничуть не стесняли даже тяжелое темное платье и туго завязанный белый фартук.

«Вот дьявольщина!» – выругалась про себя Эми, понимая, что это комедия положений, в которой ее явно с кем-то перепутали. Она чувствовала смущение. И испуг. Впрочем, она вовсе не была парализована страхом. Еще не была, хотя до этого было не так уж далеко.

– Благодарение небесам! Вы наконец прибыли, мисс. Миссис Брейнтри так и обещала, что вы приедете к нынешнему утру, но когда я ложилась спать, а вас все еще не было, я уже начала беспокоиться.

Эми кивнула.

– Очевидно, вы приехали вчера очень поздно. Ночной швейцар должен был доложить мистеру Степпу, а не отправлять вас спать. Простите, но не могли бы вы поскорее одеться? Леди Анна места себе не находит! Она очень вас ждет!

Эми вновь кивнула, пытаясь хотя бы запомнить имена. Степп – это, должно быть, дворецкий. А леди Анна – женщина, у которой ей предстоит работать.

– Давайте же, давайте, поторопитесь, если можно, мисс. Позвольте, я помогу вам с корсетом и платьем.

Эми встала с кровати и увидела, что одета в ночную сорочку, похожую на облако из мелких складок. Слава богу, что не в джинсы и футболку, которые были на ней в двадцать первом веке!

– Меня зовут Эми Стивенс. Прошу прощения, а вы кто?

Странное ощущение – задавать вопросы девушке, помогающей тебе надевать корсет, которые носили во времена Регентства.

– Марта. Меня зовут Марта Степп. Как же я забыла об этом сказать? Прошу прощения, мисс Стивенс.

– Вы родственница мистера Степпа, о котором упоминали?

– Да, мисс. Это мой отец, – ответила Марта, зашнуровывая ей корсет.

Он оказался не таким неудобным, как опасалась Эми. Правда, Марта и зашнуровала его не слишком сильно. Может быть, иметь тонкую талию было не столь обязательно для модных тогда платьев в стиле ампир? Пока Марта заканчивала возиться со шнуровкой, Эми вспомнила, что монета была в кармане ее джинсов. И где же она теперь?

– А моя матушка, миссис Степп, служит здесь экономкой, – продолжала между тем Марта.