– Откуда вы знаете, что на меня готовится покушение? – спросил Смит.
      Такси, в котором они ехали, неслось по широкому шоссе в направлении сан-хуанского аэропорта.
      – Как поживают дети?
      – Дети? Какие…? Ох, черт!
      Римо обратил внимание, что таксист был несколько напряжен. Он по-прежнему насвистывал ту же унылую мелодию, которую непрерывно насвистывал от самого отеля "Насьональ". Несомненно, своей демонстративной беззаботностью и беспечностью он хотел показать, что не имеет никакого отношения к покушению, о котором Римо стал подозревать сначала в казино, потом в ночном клубе. Все эти люди испускали сигналы, столь же очевидные, как телеграфный код, и шофер такси не был исключением… Их поведение было нарочито безучастным: они ни разу не взглянули ни на Римо, ни на Смита, но двигались вокруг них, как планеты вокруг Солнца, по эллипсу, в одном из фокусов которого находились Римо и Смит. Умением воспринимать эти сигналы Римо овладел под руководством Чиуна. Практику Римо проходил в магазинах: он брал какой-нибудь образец товара и подолгу держал его в руках, пока продавец или хозяин не начинал испускать сигналы. Самым трудным в этом деле было, однако, не уловить сигналы от людей, которые за тобой наблюдают, а быть уверенным, что за тобой никто не следит.
      Шофер продолжал свистеть, посылая самые откровенные сигналы. Все та же мелодия, все тот же унылый мотив. Он полностью отключил свои мысли – иначе ему не удавалось бы с таким постоянством воспроизводить одни и тот же звук.
      Шея у него была красная, вся в черных рытвинах, напоминающих маленькие лунные кратеры, в которых скопились пот и грязь. Зачесанные назад сальные волосы свисали жесткими черными прядями и явно служили питательной средой для многочисленных бактерий.
      Свет фонарей вдоль шоссе пробивался сквозь туман, как свет глубоководных прожекторов. Карибское море есть Карибское море, и казалось странным, что в отсыревших подвалах громадных американских отелей до сих пор не завелась плесень.
      – Подождем, – предложил доктор Смет.
      – Да нет, все в порядке, – возразил Римо. – В машине нам опасаться нечего.
      – Но мне казалось… – Смит показал глазами на шофера.
      – С ним тоже все в порядке, – успокоил его Римо. – Считайте, что он уже мертвец.
      – Но мне как-то не по себе. А если у вас выйдет осечка? Впрочем, ладно.
      Нас раскрыли. Раз за мной следят, значит о нашем существовании кому-то стало известно. Не знаю, насколько хорошо они осведомлены о том, чем мы занимаемся. Надеюсь, всего не знают. Если вы понимаете, что я имею в виду.
      Голова шофера начала нервно дергаться из стороны в сторону, но он промолчал, всем своим видом пытаясь показать, что вовсе не прислушивается к разговору. Он медленно протянул руку к микрофону радиопередатчика, который Римо заметил, садясь в машину. Он видел, что передатчик выключен.
      Римо перегнулся через спинку переднего сиденья.
      – Пожалуйста, не делай этого, – сказал он самым учтивым тоном. – А не то мне придется оторвать тебе руку.
      – Чего? – не понял шофер. – Вы чего, спятили, что ли? Мне надо позвонить диспетчеру.
      – Ты съедешь на боковую дорогу, но никому об этом не скажешь. Твои друзья сами последуют за нами.
      – Послушайте, мистер. Мне не нужны лишние неприятности. Но если вы их хотите, то можете получить.
      Он метнул быстрый взгляд черных глаз в зеркальце заднего вида, потом снова уставился на дорогу. Римо улыбнулся его отражению и заметил, как рука шофера поползла от микрофона к поясу. Так, ясно, оружие.
      Машина такси была новой модели – в Нью-Йорке такие появились лишь недавно. Она была оборудована пуленепробиваемой стеклянной перегородкой, которая отделяла место водителя от салона с пассажирами. Водитель мог по своему желанию поднять ее – достаточно было лишь нажать кнопку. У водителя была также кнопка, позволявшая запирать двери, и с пассажирами он мог общаться через микрофон, да еще черед маленькое окошко для денег.
      Римо увидел, как движением колена шофер нажал на потайной выключатель.
      Пуленепробиваемый щит встал на свое место. Запоры задних дверей защелкнулись.
      У пуленепробиваемой перегородки был один недостаток – она крепилась металлической рамой.
      – Я тебя плохо слышу, – сказал Римо и пальцами выдрал алюминиевую раму.
      Стекло выпало, Римо аккуратно поставил его к ногам Смита и снова наклонился к шоферу.
      – Послушай, друг, – спросил он, – а тебе не трудно вести машину одной левой?
      – Ничего, – ответил шофер. – Глянь-ка. – И он помахал перед носом у Римо правой рукой с зажатым в ней короткоствольным пистолетом тридцать восьмого калибра.
      Смит проявлял умеренный интерес ко всему происходящему.
      – Здорово, – похвалил шофера Римо, схватил его правой рукой за плечо и глубоко вонзил большой палец куда-то в переплетение мышц и нервных окончаний. У шофера онемело сначала плечо, потом вся рука, пальцы разжались, и пистолет с мягким стуком упал на резиновый коврик кабины.
      – Вот и хорошо, – сказал Римо так, словно разговаривал с ребенком. – Ну, а теперь сверни с дороги там, где вы договорились. Пусть твои друзья, которые за нами следят, поймают нас в ловушку.
      – У-у, – простонал шофер.
      – Послушай, – предложил ему Римо. – Если они нас прикончат, ты останешься в живых. Идет?
      – У-у, – ответил шофер, стиснув от боли зубы.
      – Я так и думал, что ты не станешь возражать. – Римо еще немного сжал плечо шофера, и тот взвыл от боли. Смит казался крайне расстроенным – ему не нравились подобные дела, если они происходили у него на глазах, а не в письменных отчетах.
      – Ну что ж, договорились, – сказал Римо шоферу. – Ты остановишься там, где хотят твои друзья. Если мы погибнем, ты останешься в живых. 0'кей?
      Он немного разжал пальцы, и шофер сумел ответить:
      – Ладно, гринго. Идет.
      – Вы уверены, что поступаете разумно? – спросил Смит.
      – Зачем нам кого-то убивать, если в этом нет необходимости?
      – Но он враг. Может быть, следует избавиться от него, забрать машину и скрыться?
      – Вы хотите, чтобы я вышел, а вы сами все возьмете в свои руки?
      – Нет-нет, – поспешно ответил доктор Смит.
      – Тогда, сэр, если не возражаете, заткнитесь, пожалуйста.
      Когда они подъехали к зеленому указателю, гласящему, что до аэропорта осталось уже совсем немного, шофер свернул направо, на темную, неосвещенную дорогу, ведущую куда-то через туманные зеленые болота. Он проехал с милю и опять свернул на грунтовую дорогу, по обеим сторонам которой росли огромные развесистые деревья. Туманная ночь была окрашена в зеленоватые тона. Таксист заглушил мотор.
      – Вот здесь ты и умрешь, гринго, – сказал он.
      – Здесь умрет один из нас, компаньеро, – возразил Римо. Ему нравился шофер, но все же не настолько, чтобы не отключить его. Римо отпустил его плечо, наклонился вперед и ткнул указательным пальцем в солнечное сплетение.
      Отлично, подумал Римо. Две минуты как минимум.
      Сзади подъехали два легковых автомобиля и припарковались рядом друг с другом в десяти футах позади такси. Римо видел свет их фар в зеркальце заднего вида, а когда они остановились, он грубо пригнул Смита к сиденью.
      – Ложитесь на пол, – прошептал он. – И не пытайтесь помогать.
      Римо выбрался наружу через правую дверь. Из каждой машины вышло по четыре человека. Одна группа подошла к такси справа, другая – слева. Римо стоял спиной к такси, опираясь руками о багажник, а восемь человек стояли двумя рядами по обе стороны от него.
      – Вы все арестованы, – сказал Римо. Те опешили.
      – В чем мы обвиняемся? – спросил один из них. Его английский выговор был безупречен. В свете фар Римо сумел разглядеть его: это был здоровенный громила с крупными чертами лица. На голове у него была шляпа с мятыми полями. Так, ясно, это главарь, понял Римо. Ничего больше ему и не нужно было знать. На главаря он имел свои виды.
      – Так в чем мы обвиняемся? – повторил тот.
      – В нарушении правил смерти, – ответил Римо. Он перенес тяжесть тела на руки, потом оттолкнулся, и ноги его взлетели в воздух. Полированный носок правого ботинка ткнулся в адамово яблоко ближайшего человека справа. Ноги снова коснулись земли, а руки он и не отрывал от крышки багажника. Не останавливаясь, Римо развернулся налево и повторил упражнение – на этот раз адресовав носок левой ноги ближайшему человеку слева. Удар и на этот раз пришелся точно в кадык. Движения Римо были столь быстры, что оба нападавших упали на землю одновременно и вместе отправились в последний путь.
      Римо наконец отцепился от багажника такси и оказался между двумя цепочками людей – по трое в каждой. Все шестеро вскинули пистолеты. Один из них выстрелил, но Римо помог ему промахнуться и попасть в живот человека, целившегося с противоположной стороны. Тот закачался, потом рухнул как подкошенный.
      Пятеро оставшихся в живых завертелись в калейдоскопе рук, ног и тел.
      Они молотили воздух, пытаясь достать Римо. О том, чтобы воспользоваться оружием в такой свалке нечего было и думать, и они надеялись справиться голыми руками. Но руки их хватали воздух, а Римо проносился среди них, следуя технике, разработанной полторы тысячи лет тому назад. Он словно перемещался в другом измерении. В лучшем случае его противники хватали воздух, в худшем – натыкались друг на друга, но ни один из них даже и не дотронулся до Римо, а он вращался в этом круговороте тел, демонстрируя старинное искусство айкидо, искусство жизни, возведенное в ранг искусства смерти, когда за его исполнение берется идеальная машина для убийства.
      Тут он снес череп, там проткнул почки, ударом локтя в висок превратил чью-то голову в бесформенное месиво из костей и мозгов.
      Шесть человек валялись на земле. С ними все было кончено. Оставалось двое, включая главаря. Движения Римо стали более прямолинейными, и в то же время, более быстрыми – если они успеют прийти в себя, то вспомнят, что он представляет собой удобную мишень для их пистолетов. Он нанес каждому удар открытой ладонью в висок, и они вырубились.
      Но не окончательно. Он подтащил их к такси и окликнул доктора Смита.
      Сначала голова Смита показалась в окне, потом он сам вылез через дверь, которую Римо предусмотрительно оставил открытой.
      – Оглянитесь вокруг, – сказал ему Римо. – Узнаете кого-нибудь?
      Смит уставился на тех двоих, которых Римо прислонил к корпусу автомобиля, и отрицательно покачал головой. Затем обошел место действия, переворачивая тела носком ботинка, порой наклоняясь, чтобы в свете фар получше рассмотреть лицо. Потом он вернулся к Римо.
      – Я никогда никого из них не видел, – сообщил он.
      Римо поднял руки, большими пальцами нажал на виски двоим оставшимся в живых и сделал несколько вращательных движений. Со стоном оба пришли в себя.
      Римо дал возможность главарю осознать, что слева от него находится живой человек. Затем он взвился в воздух, и на обратном пути опустил свой локоть на макушку этому только что живому человеку. Главарь не успел моргнуть глазом, а Римо уже протягивал ему какую-то сероватую окровавленную массу.
      – Хочешь, с тобой будет то же самое?
      – Нет, – выдавил из себя главарь.
      – О'кей. Кто тебя послал?
      – Не знаю. Просто из Штатов перевели деньги и объяснили задание.
      – Спокойной ночи, – сказал Римо и отправил его в вечность, заехав коленом ему в правую почку.
      Они со Смитом подошли к передней дверце такси. Шофер застонал.
      – Его можно оставить в живых? – спросил Смит.
      – Только если мы возьмем его на службу.
      – Этого я сделать не могу, – сказал Смит.
      – Тогда придется его убить.
      – Я знал, что такие вещи приходится делать, но…
      – Какой вы чистюля, дорогой. А как вы думаете, что означают все те числа, которые я называл вам по телефону?
      – Знаю, знаю. Но это были просто числа.
      – Для меня это были не просто числа.
      – Ладно. Делайте то, что должны. Ради мира на земле.
      – Сказать всегда легко, – пробормотал Римо и заглянул в черные глаза шофера. – Прости, компаньеро.
      В затуманенном мозгу шофера никак не могла укорениться мысль о том, что гринго до сих пор жив.
      – Ты заслужил право жить, гринго, – наконец выговорил он. – Ты заслужил.
      – Спокойной ночи, компаньеро, – мягко произнес Римо.
      – Спокойной ночи. Может быть, как-нибудь в другой раз встретимся за стаканчиком.
      – Что ж, пусть будет другой раз, дружище, – сказал Римо и отдал шоферу прощальный салют.
      – Вы уверены, что он мертв? – спросил Смит.
      – Можете убедиться сами, – огрызнулся Римо, выволок тело шофера из салона автомобиля и сел за руль. – Залезайте, – резко бросил он Смиту.
      – Зачем же так грубо?
      Римо завел мотор. Чтобы объехать два припаркованных автомобиля, ему пришлось переехать через некоторые из валяющихся на земле тел. Вырулив на неосвещенную дорогу, он мало-помалу набрал скорость и добрался до шоссе, ведущего в аэропорт. Он вел машину совсем не так, как это делают другие – либо слишком быстро, либо ползком, по-черепашьи. Ход машины был ровный, словно бы он на компьютере рассчитал, насколько можно полагаться на двигатель, рессоры и прочие узлы автомобиля.
      В машине пахло смертью. Не запах мертвых тел, а такой запах, который Римо научился распознавать по опыту. Запах страха. Римо не знал, был ли это невыветрившийся запах страха шофера или он исходил от Смита, притулившегося на заднем сиденье.
      Когда они подъехали к зданию аэровокзала, Смит сказал:
      – От этой работы временами чувствуешь себя совсем больным.
      – Они бы сделали с нами то же самое. Вы чувствуете себя больным оттого, что наша жизнь зависит от чужой смерти. Увидимся. А может, и нет, – сказал Римо на прощанье.
      – Удачи, – попрощался с ним Смит. – Кажется, в том, как началось дело, для вас не было ничего неожиданного.
      – Интересно, с чего вы это взяли, – улыбнулся Римо. Смит взял багаж и ушел на посадку.
      Римо тронулся в обратный путь в отель "Насьональ".
      Ему еще предстояло встретиться лицом к лицу с Чиуном. И дело могло обернуться так, что легче бы ему было умереть на темной дороге.
      Но все же, как говорил сам папочка: "Умереть всегда легче. Жизнь требует мужества".
      Хватит ли у Римо мужества сообщить Чиуну, что он станет средством достижения мира с Китаем?

      Это была совсем юная хрупкая девушка в огромном сером кителе. Ее худенькие ручки едва выглядывали из необъятных манжет. В руках она сжимала маленькую красную книжечку.
      На ее овальном лице были круглые очки в толстой оправе, непомерно большие, отчего ее лицо казалось еще более миниатюрным и очаровательным.
      Черные волосы были аккуратно расчесаны на прямой пробор и стянуты в узел на затылке.
      На вид ей было не больше тринадцати лет, ее явно мутило, а возможно, она была чем-то напугана. Она сидела на переднем сиденье самолета авиакомпании "Бритиш эйруэйз" неподвижно, глядя прямо перед собой.
      Римо с Чиуном приехали в монреальский аэропорт Дорваль менее чем за полчаса до прибытия самолета. Чиун первым поднялся в самолет, он весь словно потерялся, запечатанный в строгий деловой костюм, на лацкане которого красовался значок агента службы безопасности. Как только они протиснулись в самолет, слегка подвинув стюардессу, Чиун ткнул пальцем в сторону явно больной девушки и сказал:
      – Вот оно, животное. Я по запаху чую.
      Он подошел к девушке и что-то сказал ей на непонятном языке, наверное, по-китайски. Девушка кивнула и ответила. Затем Чиун произнес еще что-то – явно ругательство – и показал ей свое удостоверение.
      – Она хочет посмотреть и твое, маленькая шлюха из свинарника. Может, она хочет его украсть. Уж это такой народ – одни воры и грабители.
      Римо показал свое удостоверение и улыбнулся. Девушка пристально посмотрела на фотографию, потом на Римо.
      Осторожность никогда не помешает, – сказала она на безупречном английском. – Прошу вас, проводите меня, пожалуйста, в дамскую комнату. Мне что-то нехорошо. Но я превозмогу свою слабость. Точно так же, как я превозмогла грубость и реакционные нападки вашего цепного пса.
      – Дерьмо вонючее! – отреагировал Чиун. Его карие глаза сверкали от ненависти.
      Девушка наконец нашла силы подняться. Римо помог ей спуститься по трапу – непомерных размеров китель явно мешал, ей. Чиун следовал сзади, чувствуя себя неловко в черных кожаных туфлях. Борода его была аккуратно подстрижена.
      Тогда, в отеле "Насьональ" в Сан-Хуане, он совершенно ошарашил Римо своей реакцией на предложение Смита. Впрочем, Римо пора было уже знать, что Чиун способен выкинуть и не такие штучки.
      – Я не только говорю, но и читаю по-английски, – сказала девушка. – Чтобы бороться с империализмом, надо знать его язык.
      – Хорошая мысль, – одобрил Римо.
      – На короткой дистанции вы – железный тигр, но на длинной – бумажный тигр. Народ – вот железный тигр на длинной дистанции.
      – С этим я спорить не могу, – откликнулся Римо. – Вот дамская комната, – остановил он девушку, когда она проскочила мимо таблички.
      – Спасибо, – поблагодарила девушка, и протянула Римо маленькую красную книжечку. – Берегите ее как свою собственную жизнь.
      – Разумеется, – пообещал Римо, принимая книжечку в твердой глянцевой обложке. Девушка развернулась, как по команде "кругом", и, по-прежнему путаясь в огромном кителе, торжественным маршем прошествовала в дамскую комнату. Римо мог поклясться, что, входя внутрь, она вынула из кармана рулон туалетной бумаги.
      – Ты уже начал читать пропаганду этой похотливой развратницы? – поинтересовался Чиун, поглядывая на книжечку с видом одновременно торжествующим и презрительным, – Это же просто ребенок, Чиун.
      – Детеныши тигра умеют убивать. Дети – самые злобные существа.
      Римо пожал плечами. Он по-прежнему был благодарен Чиуну, что тот согласился быть вместе с ним. И по-прежнему удивлен. Он слишком хорошо помнил, что случилось в Сан-Франциско.
      Тело и сознание Римо еще только-только возвращались к нормальному состоянию после неудачного исполнения тренировочного задания, которое едва не закончилось плачевно. И тут президент объявил о предстоящем визите китайского премьера.
      Чиун и так уже злился, что из-за речи президента был отменен "Волшебный мир Диснея". Римо в этот момент работал над глубоким дыханием, глядя в окно на мост "Золотые Ворота", пытаясь представить себе, как он бежит по одному из поддерживающих этот висячий мост тросов, соответственно регулируя дыхание.
      Чиун привел Римо в норму очень удачно и очень быстро. Ничего удивительного в этом не было – ведь он посвятил этому делу всю свою жизнь, начав тренироваться с полутора лет. Коша Чиун впервые приступил к обучению Римо, он сказал, что Римо опоздал на двадцать шесть лет, но что он сделает все от него зависящее.
      Мысленно Римо спускался по тросу на дальнем конце моста, когда услышал визг.
      Сознание Римо моментально вернулось в гостиничный номер. Чиун издавал злобные боевые выкрики, адресуя их телевизору, с экрана которого вещал президент – как всегда, крайне нудно, тщательнейшим образом взвешивая каждое слово. Президент мог казаться даже искренним – для этого надо было только, чтобы в голосе не слышалось никаких проявлений радости или душевной теплоты.
      – Благодарю вас и спокойной ночи, – сказал президент, но Чиун не дал ему благополучно смыться с экрана. Он врезал по экрану ногой, и трубка кинескопа, еще несшая в себе облик президента, взорвалась, усыпав пол осколками.
      – Зачем ты это сделал?
      – Идиоты! – заорал Чиун. Его лохматая козлиная бородка тряслась от гнева. – Бледнолицые кретины! Дебилы! Ты и твой президент. Белый – цвет слабости. Все вы – слабые и больные. Все!
      – Да что случилось?
      – Что случилось? Глупость случилась. Вы все идиоты.
      – Да что я такого сделал?
      – Тебе и не надо ничего делать. Ты – белый. Этого больше чем достаточно.
      И Чиун вернулся к своему занятию. Левой рукой он ударил по телевизору сверху, одновременно правой – сбоку. Деревянный корпус развалился, лишь левая сторона возвышалась как колокольня. Ее он разбил вдребезги ударом локтя сверху.
      Чиун с видом победителя окинул взором груду проводов, щепок и осколков стекла, и торжествующе плюнул на эту кучу.
      – Китайский премьер собирается посетить вашу страну, – объявил он и снова плюнул.
      – Чиун! Где твое самообладание?
      – А где гордость твоей страны?
      – Ты хочешь сказать, что ты сторонник Чан Кайши?
      Чиун снова плюнул на то, что когда-то было телевизором.
      – Чан и Мао – близнецы-братья. Они оба китайцы. Китайцам доверять нельзя. Если человек хочет, чтобы у него остались штаны и рубаха, он не должен доверять китайцам. Кретины!
      – Ты что-то имеешь против китайцев?
      Чиун медленно разжал ладонь и досмотрел на свои пальцы, – Надо же, ты сегодня на редкость понятливый. Мои тренировки оказали на тебя благотворное воздействие. Ты улавливаешь малейшие колебания воздуха. Ты дорос до понимания высшего смысла.
      – Ладно, Чиун, успокойся. Все хорошо.
      Но все было отнюдь не ладно и не хорошо.
      Назавтра, проходя мимо третьего за день китайского ресторана, Чиун плюнул в третий раз.