Глава 15

Директор секретной службы появился у западных ворот Белого дома; в одной руке он держал портфель, в другой — персональный телефон-факс.

Охранник в мундире секретной службы забрал у него и то, и другое, потом провел по его жесткому телу вверх-вниз электродами металлодетектора.

— Спятил! Не знаешь, кто я?

— Приказ Босса, сэр.

Директор секретной службы покраснел, как котел, который вот-вот взорвется, но сдержал возмущение.

— Можете проходить, сэр.

— Сперва соедини меня с Президентом по телефону.

— Прошу прощения, сэр. Большой Мак недавно покинул Коронку.

— Меня не предупредили.

— Это решение было внезапным.

— Куда он отправился, в Кэмп-Дэвид?

— Нет, сэр. Вышел пробежаться трусцой.

— Пробежаться?! В такое время?

Охранник промолчал.

— С этой минуты никаких разговоров по рации, — отрывисто приказал директор.

— Сэр?..

Директор, поведя седой головой, указал ею на стоявшие у Белого дома телефургоны с микроволновым оборудованием.

— Возможно, эти любители покопаться в чужих делах ведут прослушивание на нашей полосе частот.

— Слушаюсь, сэр.

Директора сопроводили на командный пункт секретной службы в подвале западного крыла. Там он повторил свой приказ помощнику начальника наряда Джеку Мерте.

Все тут же выключили рации.

— Говорят, Большой Мак отправился на пробежку?

— Да, сэр, — ответил Мерта. — Мы пытались его переубедить, но он настоял на своем.

— Взял с собой охрану?

— Конечно, сэр.

Директор секретной службы испустил долгий вздох облегчения. По крайней мере, Президент все еще доверял своим личным охранникам.

— Каковы последние новости из Бостона?

— Принимаем очередной факс.

— Ну и что у нас имеется на данную минуту?

Джек Мерта побледнел, как кабачок.

— Присланные из морга снимки стрелка и того, кто его ликвидировал.

— Покажите!

Директору представили фотографии.

— Черт возьми, этот очень похож на Освальда, — заметил он, когда агенты сгрудились рядом.

— Если это Освальд, то кого же похоронили в его могиле?

— А этот покойник слегка смахивает на Руби, — указал один из агентов.

— Руби был постарше, — возразил директор. — Если стрелок Освальд, постаревший на тридцать лет, то кто же этот парень, тип помоложе, чем Руби?

— Пластическая операция, — предположил кто-то.

— Только без выдумок! Мне нужны факты. Теоретизировать будем потом.

— Сэр, вот факс от медицинского эксперта в Бостоне. Предварительный осмотр трупа выявил шрам на груди и давний след пореза на запястье.

— Черт! У Освальда были такие же шрамы.

— Но не может же этот человек быть Освальдом, так ведь?!

— Надеюсь, — ответил директор, включая в сеть телефон-факс. — Впрочем, лучше запросить из архива отпечатки пальцев Освальда и убедиться раз и навсегда.

— Которого?

— Обоих! — рявкнул директор. И набрав номер местной телефонной станции, произнес: — Это секретная служба. Все звонки по номеру пятьсот пятьдесят пять — шестьдесят семь — тридцать четыре направляйте сюда.

Едва он положил трубку, как стали поступать факсы. Директор тут же брал их, просматривал, и лицо его вытягивалось все больше и больше.

— Черт. Черт! Черт!!!

Агенты выжидающе замерли.

— Судя по этому сообщению, серийный номер винтовки «манлихер-каркано» идентичен номеру той, из которой Освальд стрелял в Кеннеди.

Все подчиненные приняли такой вид, словно они разом лишились сознания.

Директор поднял взгляд.

— Знает кто-нибудь, где хранится эта проклятая винтовка?

— В Национальном архиве.

— Проверить!

Через минуту послышался громкий голос Джека Мерты:

— Вы уверены? Совершенно точно знаете, что винтовка на месте? Ну так сходите, убедитесь!

Прикрыв ладонью микрофон, Мерта пояснил:

— Из Национального архива отвечают, что винтовка по-прежнему там, но все же пошли удостовериться.

— Если эта проклятая винтовка исчезла, то да поможет им Бог! — категоричным тоном произнес директор.

Вскоре раздался звонок из архива.

— Директор, — произнес Мерта, — они клянутся, что винтовка как лежала под замком, так и лежит.

— Послать туда человека перепроверить? Нет, занимайтесь-ка этим вы. Позвоните мне, как только убедитесь, что винтовка та самая, потом свяжитесь с Бостоном, перепроверьте номер другой. Черт! Не может существовать двух винтовок с одним серийным номером!

— А если существуют?

— Тогда мы хлебнем лиха. Может, даже придется вновь открывать дело об убийстве Кеннеди.

Зазвонил телефон, и один из агентов доложил:

— Большой Мак вернулся в Коронку. Повторяю, Большой Мак вернулся в Коронку.

— Да забудь ты про код! Это же телефон.

— Прошу прощения, сэр. Привычка.

— Сообщи Боссу, что я здесь.

— Вас понял. То есть сейчас, сэр.

Еще через несколько мгновений в трубке послышался хриплый, с одышкой, голос Президента:

— Зайдите ко мне в Овальный кабинет.

У дверей Овального кабинета директор увидел сразу троих агентов, а не одного, как обычно.

— Мысль своевременная, — заметил он.

— Предъявите удостоверение, сэр, — холодным голосом потребовал один из парней.

— Пропустите! Вы знаете, кто я.

— Приказ Президента, сэр. Извините.

— Уж который раз слышу это слово, — огрызнулся директор, нервно доставая из кармана удостоверение.

— Не делайте резких движений, — предостерег другой агент.

— Терпеть не могу слова «извините». Оно означает неудачу, словно объявляет: «Я делаю свою работу паршиво».

— Так точно, сэр.

Все трое агентов убедились в подлинности удостоверения, и дверь перед директором распахнулась. Когда она закрылась, он двинулся по синему ковру, с ходу оправдываясь:

— Мне очень жаль, мистер Президент. Поверьте, я присилю все ложи... э... приложу все силы, чтобы докопаться до причин скандального поведения агентов сегодня днем.

Президент указал ему на кресло.

Директор сел. Взгляд его упал на тенниску главы государства.

— Мистер Президент, разве колледж Смита не женский?

— Я взял тенниску жены, — неохотно ответил Президент.

— Разве она училась не в колледже Уэлсли?

— Какая разница! — с раздражением произнес глава государства. — Расскажите то, что знаете о бостонских делах.

Лицо директора вытянулось.

— Мы все еще собираем сведения.

— Сообщите то, чем уже располагаете.

— Все очень запутано. Тут надо поработать профессиональному аналитику. Некоторые факты могут создать ложное впечатление. И притом весьма.

— Наплевать! Я хочу услышать, чем вы располагаете. Вы уже ведете расследование, не так ли?

— Совершенно верно. — Директор вдруг закашлялся. Он трижды принимался кашлять, потом свирепый взгляд Президента заставил его успокоиться.

— Мы располагаем стрелком.

— Мертвым или живым?

— Мертвым.

— Кто он?

— В водительских правах написано — Алек Джеймс Хайделл.

Президент скривил лицо.

— Кажется, я уже слышал эту фамилию.

Директор секретной службы среагировал мгновенно.

— Мне она тоже показалась знакомой. Мы подозреваем, что фамилия эта вымышленная. Но не уверены, — добавил он торопливо. — Все возможно. Все что угодно.

— Сообщники?

— Его убил человек, личность которого пока не установлена.

— Черт возьми! Совсем, как Джек Руби.

— Да, — с готовностью поддержал его директор, — именно совсем, как Руби. Само собой.

— Значит, можно предположить существование заговора?

— Я пока не стал бы ничего предполагать. Мы проверяем отпечатки пальцев этого человека и вскоре получим какие-то результаты.

— Можете сообщить что-нибудь еще? — спросил Президент.

— У нас множество разрозненных сведений, но я еще раз повторяю — не пытайтесь прояснить ситуацию, не располагая достаточным количеством фактов.

— Вы не усматриваете во всем этом какого-либо мотива? Каких-либо свидетельств преступного сговора или желания взять на себя ответственность за содеянное.

— Пока нет. Но это вопрос всего нескольких часов. Когда станут известны подробности, террористические организации и отколовшиеся политические группы наверняка поставят покушение себе в заслугу. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и фактор подражания... Президент нахмурился.

— Я неудачно выразился. Надеюсь, вы поняли, что я имел в виду последователей. Всегда найдется человек, которого привлекает слава завершения дела, проваленного другим.

— Знаю, — угрюмо буркнул Президент.

— Я бы рекомендовал вам в ближайшее время вести себя посдержаннее. По крайней мере неделю.

— Мне надо проталкивать законопроект о всеобщем здравоохранении.

Тут в кабинет, не постучав, ворвалась Первая леди.

— Только что получено по электронной почте! — доложила она.

И многозначительно взглянув на мужа, положила распечатку на стол. Президент быстро просмотрел ее.

— Устрой просмотр этого фильма. Вечером.

— Что толку смотреть старую картину Джимми Стюарта? — раздраженно спросила Первая леди.

— Это уж мое дело.

На лице директора секретной службы отразилось любопытство.

— Может быть, посвятите меня? — вежливо поинтересовался он.

— Нет! — одинаково резко ответили Президент и Первая леди.

Директор смерил взглядом обоих. Когда Первая леди широким шагом вышла из кабинета, он подался вперед и заявил:

— Мистер Президент, для успешного выполнения своей работы я должен быть уверен, что пользуюсь полным доверием.

— Вы пользуетесь. Ваши агенты нет. Смените наряд в Белом доме. Всех, кроме Капецци. Он спас мне жизнь.

Директор с трудом сглотнул.

— Слушаюсь, сэр.

— И пусть за агентами, которые заступят в наряд, ведется пристальное наблюдение.

— Кому же его вести?

— Другим агентам. Продумайте все как следует. Я не хочу повторения сегодняшнего инцидента. Плохо, когда страна считает, что ее Президента убил какой-то псих. Но если станет известно, что его чуть не прикончила секретная служба, весь мир сочтет, что в стране назревает государственный переворот.

— И говорить не смейте об этом, — с горячностью отозвался директор и поднялся, чтобы уйти.

Глава 16

— Как долетел? — просил Римо мастера Синанджу, когда тот вышел из ворот Вашингтонского национального аэропорта.

— Крыло не отвалилось, — ответил Чиун. Его спокойное лицо покрылось сетью глубоких морщин.

— Полоса удач не может тянуться вечно.

— Этот рейс оказался неудачным. Я сидел рядом с очень грубой незначительной женщиной.

— Не повезло. А вот я по пути сюда вынужден был все время слушать, какие ассасины плохие.

— Невежество губит эту страну, как ни одну другую, — отозвался Чиун. Он шел, спрятав руки в рукава кимоно. — Марионетка, насколько я понял, жива.

— Да. Но опасность пока не миновала. — Поглядев на лавандовый шелк, Римо добавил: — Надеюсь, ты захватил не одно кимоно.

— Раньше ты никогда не задумывался об этом.

— Обычно так оно и было. Но теперь сюда прилетает Смит. И он очень просил, чтобы мы не привлекали к себе внимания.

— Пусть лучше враги узнают, что для его охраны прибыл Дом Синанджу.

— Мы чудненько позаботимся о его безопасности в кимоно, которое не так бросается в глаза, как лавандовое.

Когда они подошли к месту получения багажа, мастер Синанджу произнес вполголоса:

— Вон та грубая женщина.

Римо пристально посмотрел на нее.

— Это не Пепси Доббинс, случаем?

— Я не спрашивал ее незначительного имени, — фыркнул Чиун.

— Точно, она.

— Эта женщина требовала уступить ей место, утверждая, что является более значительной, чем я.

— Она оскандалилась, передав сообщение о смерти Президента. Люди рады были бы увидеть ее вздернутой на виселице.

— Я поставил эту женщину на место, не беспокойся.

— Хорошо, — кивнул Уильямс, глядя, как багаж движется по конвейеру.

— Я сказал ей, что работаю на императора Смита, а не на Президента-марионетку, — добавил Чиун.

— Хорошо, — снова кивнул Римо, подался вперед, увидев первый из, возможно, четырнадцати лакированных сундуков, и вдруг замер.

— Постой-постой! Что ты сказал?

— Что слышал, — ответил Чиун.

— Не может быть!

— Так оно и было.

— Она же репортер, черт бы ее побрал!

— Она дура, опьяненная собственным тщеславием. А теперь следи, чтобы мои сундуки не украли кретины.

Поскольку эта опасность была весьма реальной, Римо стал снимать их с конвейерной ленты по мере приближения.

— Всего три? — удивился он, когда лента в конце концов остановилась.

— Я очень торопился, — объяснил Чиун.

Уильямс поднял взгляд. Пепси Доббинс куда-то пропала.

Однако, вынося сундуки из аэропорта, он заметил ее на стоянке такси. К несчастью. Пепси тоже его увидела.

Она тут же приблизилась:

— Вот мы и встретились!

— Я вас не знаю, — надменно произнес Чиун.

Пепси внимания не обратила на мастера Синанджу.

— Кто вы? — спросила она Римо.

Заметив, что руку девушка держит в сумочке, он ответил:

— Римо Уэйн Бэббит.

Пепси свела брови.

— Мне известно это имя.

— Я знаменит своей отрешенностью, — гордо бросил Уильямс. — Благодаря этому меня приглашают на все телеинтервью.

Журналистка указала на Чиуна.

— Вы вместе?

— Вам что до этого?

— Он рассказывает в высшей степени любопытные истории.

— У него болезнь А-ЛЬ-Ц-Г-Е-М-Е-Р-А, — пояснил Римо, выделяя каждый звук. Увидев, что Пепси не поняла, добавил: — Ну, М-А-Р-А-3-М.

— Ты пропустил в фамилии доктора букву "й", Б-О-Л-В-А-Н, — фыркнул Чиун.

Лица Пепси и Римо стали непроницаемыми. Мастер Синанджу захихикал.

Девушка сказала:

— Хотите, поедем одной машиной к...

— К Белому дому, — договорил за нее кореец.

— Не обращайте на него внимания, — торопливо откликнулся его ученик. — Мы едем не к Белому дому.

— Мы направляемся именно туда, — возразил Чиун.

— Мы едем в отель, — заявил Римо, глядя на Пепси.

— В какой? — поинтересовалась она.

— Вы всегда так любопытны?

— Я не из любопытства. Просто хочу сэкономить несколько долларов. Может, возьмем машину пополам?

— Уступаю вам свою половину, — отозвался Уильямс, поставив сундуки и демонстративно сложив руки на груди.

— Ты что это, Римо? — спросил Чиун.

— Жду машину, которая мне понравится.

Чиун указал на растянувшуюся очередь.

— Да тут полно машин.

— Я не вижу такой, чтобы мне нравился ее цвет, — непререкаемым тоном произнес Римо, глядя Пепси прямо в глаза.

— А какой цвет вам нужен?

— Который гармонирует с вашими волосами, — ответил Уильямс и повернулся к ней спиной.

Потратив минут десять на бесплодный разговор. Пепси Доббинс наконец сообразила, в чем дело, швырнула дорожную сумку в багажник такси и бросила:

— На телестудию АТК.

Человек, которого Римо принял за разминавшего ноги таксиста, сел в машину и сказал водителю:

— Только поезжайте кратчайшим путем. Я знаю, как ваша братия обдирает доверчивых туристов вроде нас.

Когда машина отъехала, Римо обратился к мастеру Синанджу:

— Ничего не скажешь, разумный ход. Смит велел нам не привлекать к себе внимания, а ты, можно сказать, раззвонил прессе о существовании организации.

— Никто не поверит женщине, которая говорит, что находится в одном месте, будучи в другом.

Подъехала очередная машина.

— Я думал, ты ее не узнал. — Уильямс распахнул дверцу.

— Я не хотел выказывать этого, — ответил Чиун, усаживаясь на заднее сиденье.

По пути к телестудии Пепси Доббинс сменила пленку в магнитофоне и сказала:

— Жуть как хочется послушать краткую лекцию по ассасинологии!

Включив магнитофон на запись, она поднесла его к лицу таксиста. Сидевшего на заднем сиденье, а не за рулем.

— Во-первых, — заговорил таксист, — все, что вы знаете об этой истории, неправда. Освальд не убивал одного Кеннеди, Сирхан не убивал другого.

— Оба убийства были частями одного заговора?

— Этого пока никто не выяснил. Не заставляйте меня забегать вперед.

— Назовите свою фамилию.

— Я все думал, когда вы об том вспомните. Для опытного репортера вы слишком невнимательны к таким деталям.

— Вашу фамилию, пожалуйста, — сухо произнесла Пепси.

— Алоисиус Фезерстоун.

— Надеюсь, у вас есть прозвище.

— Люди называют меня Щеголем. Люблю иногда приодеться.

— Продолжайте, Щеголь.

— Как я уже говорил, никто из тех, кого считают убийцами известных людей, на самом деле не убивал их. Это все маскировка. Все, что до сих пор сообщалось, — неправда, готов поклясться. Рей не убивал Кинга, а...

— Не так быстро. Кто такой Рей и кто такой Кинг?

— Джеймс Эрл Рей и Мартин Лютер Кинг.

Пепси нахмурилась.

— Почему у всех тройные имена?

— Дельно подмечено. Люди с тройными именами играют в таких делах значительную роль. Только не спрашивайте почему. Но каждый с тройным именем либо убийца, либо жертва.

— Вы только что сказали — Освальд не убивал Кеннеди. А имя у него тройное.

— Он не Освальд. Он Алек Джеймс Хайделл. Таково его настоящее имя. Он, как сам говорил, всегда был трусом.

— Может, мы начнем с чего-то конкретного?

— Вам следовало бы посмотреть тот фильм.

— Какой?

— Тот, что Харди Брикер снял об Освальде и Кеннеди. «ЦРУ». Он изложил там все, кроме ответов.

— Тогда что в нем проку?

— Нужно знать, о чем спрашивать, иначе грош цена полученным ответам. Тем-то и плох доклад комиссии Уоррена. Эти зануды задавали не те вопросы и получили никчемные ответы.

— Видимо, надо прочесть этот доклад.

— Может, нам удастся отыскать его в одном из книжных магазинов.

— Мыль. — Пепси подалась вперед. — Водитель, найдите книжный магазин, где продается доклад комиссии Уоррена.

— В магазинах его не продают, — ответил тот, перекрикивая автомобильные гудки. — Поищите лучше в библиотеке.

— Откуда вы знаете? — спросил Щеголь.

Водитель пожал плечами.

— Интересуюсь. А этот человек, леди, вещает вам лапшу на уши. Кеннеди убил Освальд и никто другой. По указке мафии.

Щеголь яростно замотал головой.

— Нет! Это все происки ЦРУ!

— Мафии. Чикагской. Все устроили Карлос Марчелло и его дружки. Были у них на то причины, средства и возможности. Они охотились за Робертом Кеннеди, который постоянно вставлял им палки в колеса. А против Джека ничего не имели. Потом сообразили, что, если Джека убрать, Линдон обольет Бобби грязью. И проблеме конец. Если в они убрали Бобби, Джек смог бы прижать их к стенке. А вот этого, уверяю вас, им не хотелось.

— Чушь, — фыркнул Щеголь Алоисиус Фезерстоун.

— Но разве получилось не так? И Хоффу тоже ликвидировали.

— Кто такой Хоффа? — спросила Пепси, быстро перенеся свой магнитофон от одного собеседника к другому и стараясь записать все туманные теории.

— Был такой самонадеянный босс из профсоюза водителей, — пробормотал Щеголь. — Тела его так и не нашли. Но это ничего не значит.

— По-вашему, значит. Джека устранило ЦРУ, чтобы он не выводил войска из Вьетнама? Чушь несусветная! — возразил водитель. — Не было никаких гарантий, что Линдон не сделает этого, заняв его место.

— Но ведь не сделал. Это прямое доказательство!

— Минутку, — перебила Пепси. — А кто стрелял в Линдона?

— Он сам, — буркнул Щеголь. — В ногу. Он стал президентом после Джека. Ему не давали сидеть в кабинете.

— Почему это постоянно происходит? — с печалью в голосе спросила Пепси. — Кто не дает нашим Президентам сидеть в кабинете?

— Пресса, — хором ответили оба таксиста.

— Не надо тенденциозности, — резко заявила Пепси. — Давайте вернемся к строгой теории.

— Сперва нужно отыскать для вас доклад комиссии Уоррена, — напомнил Щеголь.

Пепси обнаружила комплект этих книг в Вашингтонской публичной библиотеке.

— Это доклад комиссии Уоррена? — спросила она, глядя во все глаза на длинную полку, уставленную томами в пыльных кожаных переплетах.

— Да.

— Видно, он пользуется большим спросом. Вон сколько экземпляров. Целая полка.

— Это полный комплект, — пояснил ей Щеголь. — Все двадцать шесть томов.

Глаза Пепси, и без того расширенные, стали величиной с блюдце.

— Это все одна книга?!

— Да.

— Но я столько не осилю! Что я, по-вашему, газетчица?

— Я прочел все, от корки до корки.

— А я призвана освещать жизнь, здесь же всего лишь материал одного дела.

— Если то, что мы подслушали, — правда, это не рядовой материал. Это сенсация. Возможно, самая громкая сенсация двадцатого века. Если Освальд или Хайделл до сих пор жив и хочет убрать Президента, это полностью доказывает существование заговора. И у нас есть прекрасная возможность разоблачить его. Мы с вами можем стать новыми Вудвордом и Бернстайном.

Пепси стерла со своих безупречных пальцев книжную пыль.

— Как же, наслышана. Мой завотделом вроде бы с одним из них играет в гольф.

— Эти ребята пролили свет на уотергейтское дело, но по сравнению с нашим оно чепуха.

— Поехали! Изложим все моему завотделом.

Когда Пепси вошла в отдел новостей АТК, ее никто не поприветствовал.

— Что-то вас очень холодно принимают, — вполголоса заметил Щеголь.

— Видимо, они все еще под впечатлением покушения. Это расстроит кого угодно. Притом многие из моих коллег ходят на выборы.

Завотделом встретил журналистку в коридоре и процедил сквозь зубы:

— Зайди ко мне в кабинет.

— Подождите здесь, — попросила она Щеголя.

В кабинете Пепси Доббинс сказала:

— У меня есть доказательства существования заговора с целью убить Президента.

— Руками Ли Харви Освальда? — сухо спросил завотделом.

— Возможно, его зовут Алек Джеймс Хайделл, мы пока не уверены.

— Мы?

— Мой ассасинолог и я.

— Твой проктолог!

— А?

— Тактичный способ сказать, что все это дерьмо. А теперь — существуют ли какие-либо разумные объяснения твоим действиям? Пока я не выпроводил тебя в любую местную редакцию новостей.

— Ты не можешь выгнать репортера, у которого в руках самый значительный материал века.

— Ерунда.

— Прослушай эту запись.

Пепси достала магнитофон и перемотала пленку. Когда нажала кнопку «Воспроизведение», послышался скрипучий голос: «Смит пропустил мимо ушей все мои просьбы устранить эту марионетку и воссесть на трон с орлом».

Голос Пепси на пленке спросил: «Вы хотите смерти Президента?»

«Она принесла бы стабильность...»

— Кто это говорит? — спросил завотделом.

— Этот человек назвался Чиуном. Мы встретились с ним в самолете. Он сказал мне, что Президент — марионетка и Америка находится под властью человека по фамилии Смит.

— Человек, которого ты встретила в самолете?

— Да.

— И некто по фамилии Смит всем руководит?

— Да.

— И ты думаешь, я позволю тебе выйти с этим бредом в эфир?!

— Послушай, я знаю, что тут права. Ты не вправе отвергать нового Стейнвея.

— Кого-кого?

— Я о том человеке, с которым ты играешь в гольф. — Пепси раздраженно хрустнула пальцами. — Он пролил свет на ту уайтуошскую историю. Или фладгейтскую, или как там она называется.

— Ты говоришь о Бернстайне?

— Кто бы он там ни был, я — он. Новый он. Возможно, когда-нибудь ты будешь играть в гольф со мной.

— Ничего не выйдет. Пепси. Президент компании сказал, что я останусь на работе только в том случае, если ты уйдешь.

— А я уверяю тебя, что человек по фамилии Смит очень важен для этого материала.

— Ты хоть представляешь, сколько на свете Смитов!

В дверь просунул голову один из корреспондентов.

— Когда Президент бегал трусцой, мы заметили кое-что странное.

— Нельзя ли подождать? Я тут кое-кого увольняю.

Только сейчас коллега обратил внимание на Пепси Доббинс.

— О! Привет, Пепси. Желаю успехов на новой работе.

— Привет, — уныло отозвалась девушка.

— Так в чем там дело?

— На Президенте была кепочка с надписью «Ешьте яблоки бабушки Смит», — ответил репортер.

Завотделом указал на Пепси и зарычал:

— Пьешь из одного с ней источника?

— А на тенниске — надпись «Колледж Смита».

Лицо завотделом приняло странное выражение.

— Это ведь женский колледж?

— Я там училась, — услужливо ввернула Пепси. — И не видела там никаких мужчин. Если не считать таковыми лесбиянок.

— С какой стати Президенту надевать тенниску колледжа Смита?

Пепси запрыгала на месте.

— Смит! Смит! Неужели не понимаешь? Это явно связано с тем Смитом, о котором я говорила.

— Что за Смит такой? — полюбопытствовал корреспондент.

— Забудь о нем и убирайся отсюда! — рявкнул завотделом.

Дверь захлопнулась.

Завотделом неторопливо заговорил:

— Пепси, я наверняка потом пожалею, но договоримся так: ты уволена. Официально.

— Черт!

— Неофициально, если хочешь раскручивать этот свой бредовый материал, раскручивай. Но я не даю тебе такого задания. И ничего об этом не знаю. И не желаю слышать, если ты не найдешь чего-то посущественнее. Если найдешь и это окажется весьма значительным, то даже президент компании примет тебя обратно с распростертыми объятиями.

— Если больше никто из репортеров не станет заниматься аспектом Освальда, то договорились.

— Пепси, это строго между нами. Я забуду об этом, едва ты выйдешь на улицу.

— Мне потребуется мини-камера, — отозвалась девушка.

— Я отправлю ее тебе на квартиру с посыльным. Но оператора у тебя не будет.

— Ничего. Я заставлю работать с ней своего ассасинолога. Надо только знать, куда ее наводить. Это все равно что вести машину.

— Я прощаюсь с тобой. Пепси. Разве только ты совершишь чудо.

— Совершу, не беспокойся.

Глава 17

Римо и Чиун, сидя на ковре в номере отеля «Уотергейт», ели из картонных коробок купленный навынос рис и тихонько беседовали. Сундуки Чиуна покоились на большой кровати.

— Папочка, — протянул Уильямс, — я больше не хочу быть ассасином.

— Почему? — негромко спросил кореец.

— "Ассасин" в этой стране бранное слово.

— В этой стране не умеющая петь певица-блондинка получает громадные деньги только за то, что устраивает из себя публичное зрелище. Так что ничего удивительного тут нет.

— Я бы заплатил Медузе, чтобы она не публиковала книги с фотографиями, на которых запечатлена обнаженной, — согласился Римо.

— Ты ассасин, — отрезал Чиун. — И дело не только в том, что ты делаешь, пусть и неуклюже, это — твоя сущность. Ты не можешь перестать быть ассасином, как не можешь перестать правильно дышать.

— А до Рождества остается неделя. Для меня это всегда печальное время года.

— Мы не празднуем Рождество, — фыркнул мастер Синанджу.

— Знаю.

— Рождество — языческий праздник, его ввели римляне и еще больше испортили последователи Назареянина, которые погубили Древний Рим. Точно так же они погубят этот новый Рим, именуемый Америкой.