Акушер в вермонтской больнице сообщил матери Смита, что ее ребенок больше всего похож на синие летние сумерки. В ответ миссис Натан Смит вежливо заметила, что, насколько ей известно, все новорожденные плачут, и, со временем, она уверена, характер у ее маленького Харолда станет более жизнерадостным.

— Я вовсе не хотел сказать, что он склонен к меланхолии, — заявил доктор. — По правде говоря, это один из самых воспитанных детей, которых мне доводилось видеть. Я имел в виду физическое состояние ребенка.

Миссис Смит непонимающе уставилась на акушера.

— У вашего сына небольшой порок сердца. Такое случается достаточно часто. Не вдаваясь в физиологические подробности, можно сказать, что его сердце работает не на полную мощность, и, в результате, в кровь поступает недостаточное количество кислорода. Вот от этого кожа мальчика и выглядит слегка синеватой.

Выслушав тираду доктора, миссис Смит перевела взгляд на маленького Харолда, уже сосавшего палец, и решительно пресекла это невинное занятие.

Через секунду малыш, не менее решительно, снова засунул палец в рот.

— А я думала, это мне кажется из-за освещения, — сказала миссис Смит. Он что, умрет?

— Что вы, конечно нет, — поспешил заверить ее доктор. — А кожа уже через несколько недель может побелеть.

— Какой позор! Впрочем, этот цвет подходит к его глазам.

— Новорожденные все голубоглазые, так что не особенно рассчитывайте, миссис Смит, что они останутся у Харри такими синими навсегда.

— У Харолда. Харри, по-моему, звучит немного... простецки. Вы не находите, доктор?

— Гм, пожалуй, да, миссис Смит. Так вот, как я уже говорил, у вашего сына есть нарушения сердечной деятельности. Не сомневаюсь, он вырастет отличным мальчиком, только, прошу вас, не требуйте от него слишком многого.

Возможно, он будет вяловат, и может отставать в развитии от своих сверстников. Но со временем все выправится.

— Доктор, я не допущу, чтобы мой сын вырос бездельником, — твердо сказала миссис Смит. Ей снова пришлось вытаскивать у него изо рта палец, но, как только мать отвернулась, Харолд принялся за палец на другой руке. Перед вами наследник одного из самых крупных издателей журналов в нашей стране. Как только мальчик достигнет совершеннолетия, он должен быть в состоянии принять управление делами в свои руки, как это всегда было заведено у Смитов. — Что ж, работа издателя не требует чрезмерного напряжения, — задумчиво проговорил доктор. — Надеюсь, у Харолда все будет в порядке.

Он похлопал миссис Смит по костлявому колену, от каковой фамильярности эту матрону едва не передернуло, хотя из вежливости она и не показала виду, и отправился восвояси, мысленно благодаря судьбу за то, что ему не пришлось родиться таким же, как Харолд У. Смит.

Раздавшийся у него за спиной легкий шлепок заставил доктора вздрогнуть — миссис Смит снова застала Харолда за сосанием пальца.

Уже через несколько дней глаза Харолда Смита поблекли и стали серыми, но кожа все еще оставалась синеватой. Наконец, когда мальчику шел уже второй год, в результате ежедневных упражнений, на которых настаивала его родительница, кожа Харолда приобрела более естественный оттенок. То есть, по сравнению с тем, что было. Миссис Смит была так довольна его мертвенно-бледным цветом лица, что не пускала сына на улицу, дабы ее старания не пропали даром.

Харолд Смит, вопреки семейной традиции, так никогда и не занялся издательским делом. Началась Вторая Мировая война, и его призвали в армию.

Начальство сразу отметило способность Смита к отстраненному, беспристрастному анализу, и вскоре он попал в Управление Стратегической Разведки, работавшее на европейском театре военных действий. Когда война закончилась, Смит перешел в только что созданное Центральное Разведывательное Управление, где и проработал все шестидесятые, занимая неприметную должность в канцелярии, пока тогдашний молодой президент не основал КЮРЕ, всего за несколько месяцев до того, как погиб от руки наемного убийцы.

Созданная первоначально для эффективной, не ограничивающейся рамками конституции борьбы с преступностью, за двадцать с лишним лет своего существования КЮРЕ превратилась в секретную службу, защищающую Америку от любой, внутренней или внешней угрозы. Имея в своем распоряжении неограниченные финансовые и технические возможности, Смит занимал пост первого, и пока единственного руководителя организации. Вот уже много лет он управлял своим детищем из невзрачного офиса в санатории «Фолкрофт», который являлся одновременно прикрытием и мозговым центром всей КЮРЕ.

В его кабинете стояли все те же стол и кожаное кресло, что и двадцать лет назад. Один президент сменял на своем посту другого, суперкомпьютеры, надежно спрятанные в подвале здания, несколько раз заменяли на более мощные, однако Смит, казалось, так и сидел все это время у себя в комнате, словно набальзамированная и привинченная к креслу мумия.

Если бы в руководителе КЮРЕ можно было заподозрить хоть какой-то интерес к веяниям моды, то сторонний наблюдатель вполне мог подумать, что Смит специально подобрал себе серый костюм-тройку под цвет волос и глаз. На самом же деле, он был по своей природе бесцветной и прозаической личностью, и носил серое, потому что считал, что этот цвет подходит к его характеру, каким бы тот ни был.

Тем не менее, кое-что в его облике все же поменялось. С годами юношеская бледность исчезла, и, поскольку болезнь сердца постепенно обострялась, теперь кожа Смита выглядела, как будто ее слегка натерли графитным порошком.

Любой другой человек с лицом серого цвета выглядел бы по-дурацки, однако Смиту, как ни странно, это скоре даже шло. Никто и не подозревал, что эта особенность явилась следствием врожденной болезни сердца, точно так же, как невозможно было даже предположить, что Смит — второй после президента Соединенных Штатов человек, если судить по сосредоточенной в его руках власти.

Однако, несмотря на все это, сегодня для Смита был страшный день. Дело было вовсе не в огромной ответственности, лежавшей на его костлявых, похожих на вешалку для пальто плечах. С этой точки зрения Смит был фактически бесстрашен. Доктор боялся неизбежного визита Мастера Синанджу, с которым они вели переговоры по поводу заключения очередного контракта. Этот ежегодный ритуал отнимал у Смита больше жизненных сил, чем если бы доктор вдруг решил принять участие в соревнованиях по тяжелой атлетике.

Поэтому, когда Смит услышал за дверями своего кабинета шум поднимающегося лифта, он окинул комнату беспокойным взглядом, словно ища, куда бы спрятаться. Через мгновение дверь открылась, и доктор вцепился руками в край стола так, что пальцы его побелели.

— Мое почтение, император Смит, — важно поприветствовал его Чиун. Лицо старого корейца было испещрено причудливой сетью морщин, складывавшихся в строгий, аскетический узор.

Смит неуклюже поднялся из-за стола.

— Мастер Чиун, Римо, — проговорил он своим обычным тоном, наводившем на мысль о лимонной кислоте, — доброе утро.

— Интересно, что же в нем доброго? — проворчал Римо, усаживаясь на кушетку. Чиун лишь поклонился, и Смит снова сел за стол.

— Насколько мне известно, у вас есть задание для Римо, — начал Чиун издалека.

— Верно, — кашлянув, подтвердил Смит.

— Ему будет полезно заняться сейчас каким-нибудь делом, ведь он в любую минуту может впасть в апатию. Вернуться в то состояние, в котором пребывал все время, пока я не взвалил на себя этот неблагодарный труд и начал учить его искусству Синанджу.

— Гм, да-да. В общем, задание, о котором я говорю, не совсем обычное.

Светло-карие глаза Чиуна сузились. Смиту было знакомо выражение его лица — оно означало, что Чиун почуял возможность поживиться.

— Возможно, вы уже слышали отчет Римо о последнем задании, — начал Чиун.

— Насколько я понял, все прошло благополучно.

— Мне пришлось убить Санта-Клауса, — ворчливо заметил Римо.

— Это тебе и было поручено, — заверил его Смит.

— Ага, — с жаром откликнулся Римо. — Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ожидал такой возможности. Мне хотелось свернуть ему шею!

— Римо, — Чиун был явно шокирован. — Такое впечатление, что ты говоришь о цыпленке, а не о личном враге императора. Смерть — дар, который следует преподносить с должным почтением.

— Я уложил его ударом в сердце. Казалось, я просто избавился от него, как от какой-нибудь собаки.

— Все враги Америки — не что иное, как бешеные псы, — презрительно фыркнул Чиун. — И погибать они должны именно как собаки.

— Так уж случилось, что я люблю собак, — сказал Римо. — А в этот раз у меня вообще было такое чувство, будто я утопил щенка. Кстати, еще одно правило, Смитти: с сегодняшнего дня я не работаю в Рождественскую неделю, и на Пасху тоже. А то в следующий раз вы заставите меня гоняться за Пасхальным Кроликом.

— А что натворил этот мерзкий грызун теперь? — серьезным тоном осведомился Чиун, но ответа не получил.

Смит еще раз прокашлялся.

— Задание, о котором я говорю, не предусматривало никаких убийств. — Плохо, — угрюмо заметил Римо. — Я ведь все еще жажду его крови. Или, по крайней мере, чьей-нибудь еще.

— Не обращайте на моего ученика внимания, О Император. Каждый раз в это время года на него нападает такое настроение.

— У меня было трудное детство. Можешь подать на меня по этому поводу в суд.

Чиун с достоинством уселся попрямее.

— Поскольку последнее задание Римо прошло без осложнений, я не вижу никаких причин, чтобы сопровождать его на этот раз, — проговорил он, наблюдая, какое впечатление произведет этот искусный гамбит на обычно непроницаемого Харолда Смита.

Смит взглянул на него с явным облегчением, что заставило Чиуна нахмуриться.

— Рад это слышать, Мастер Чиун, — сказал доктор. — Как раз это задание весьма деликатного свойства, и ваше присутствие могло значительно все осложнить.

Тонкие губы Чиуна сжались. В чем дело? Может быть, Смит таким образом пытался показать, что его не устраивают условия, которые он, Чиун, выдвинул на переговорах? Как же он сможет прокормить родную деревню в следующем году, если участие Мастера Синанджу в новых заданиях не будет являться предметом сделки?

Наконец Чиун пришел к выводу, что Смит просто блефует.

— Ваша мудрость непревзойденна, — с преувеличенным подобострастием сказал он. — Ведь если Римо не справится с этим поручением, если с ним случится беда, то я буду наготове и смогу встать ему на замену.

— Не обращайте внимания, Смитти, — предупредил Римо. — Он пытается запудрить вам мозги.

— Римо! Я стараюсь ради своей деревни, которая когда-нибудь станет и твоей!

— Можешь оставить ее себе.

— Какая дерзость!

— Пожалуйста, прошу вас! — умоляюще проговорил Смит. — Давайте по порядку. Благодарю вас за вашу готовность принять участие в задании, Мастер Чиун.

— За соответствующее вознаграждение, — поспешил добавить Чиун.

Смит понял, что от торгов ему не уйти, и договариваться им придется сейчас.

— О Диснейленде не может быть и речи, — поспешил объявить он. Владельцы говорят, что не продадут его, сколько бы им не предложили.

— Поначалу они всегда так говорят, — не сдавался Чиун.

— Но это был уже третий по счету разговор.

— Ах, скупердяи! Они пытаются потребовать какую-нибудь несусветную сумму! Не поддавайтесь, о Император! Позвольте мне вести переговоры от вашего имени. Уверен, что мы очень быстро договоримся.

— Можете попрощаться с Микки-Маусом, — вставил Римо.

Обернувшись в его сторону, Чиун прошипел:

— Тсс!

— Тем не менее, — продолжал Смит, открывая ящик стола, — мне удалось достать бессрочный пропуск в этот парк.

Взгляд Чиуна смягчился — он был явно доволен. Приблизившись к столу, Мастер Синанджу спросил:

— На мое имя?

— В знак нашей дружбы и сотрудничества, — пояснил Смит. — Чтобы наши переговоры в этом году прошли на основе взаимного доверия.

— Договорились, — кивнул Чиун и схватил протянутый ему пропуск.

— Неплохо, Смитти! — одобрительно заметил Римо. — Не прошло и двадцати лет, а ты уже кое-чему научился.

Римо ожидал, что Чиун обрушит на него очередную лавину упреков, однако вместо этого старый кореец помахал полученной бумажкой у него перед носом.

— Я поеду в Диснейленд! — торжествующе сообщил Чиун. — А ты нет!

— Вот это да! — с притворной завистью воскликнул Римо.

— Надеюсь, что выполняя новое задание нашего императора, ты попадешь в суровые, негостеприимные края, — надменно проговорил Чиун.

— Кстати, — сказал Смит, — я собираюсь послать Римо в пустыню.

— Самое подходящее место для человека, которому чуждо уважение и доброта! Я порекомендовал бы пустыню Гоби.

— Нет, я имел в виду Юму.

— Тем лучше! — торжествующе воскликнул Чиун. — Это, должно быть, такая глушь, что даже я никогда о ней не слышал.

— Юма находится в штате Аризона, недалеко от мексиканской границы.

— А что там интересного? — поинтересовался Римо.

— Кино.

— Неужели нельзя подождать, пока этот фильм не покажут здесь?

— Я хотел сказать, что в Юме снимается новая картина. Ты когда-нибудь слышал о Бартоломью Бронзини? Он киноактер.

— Нет, — ответил Римо. — Я был знаком с Бронзини-клерком, с Бронзини из отдела по продаже дамского белья, и еще одним Бартоломью Бронзини, который работал полотером. Но если ты имеешь в виду актера, я впервые о таком слышу.

А ты, Чиун?

— Достопочтенная семья Бронзини подарила миру многих Бартоломью, глубокомысленно изрек тот. — Конечно же, я отлично его знаю.

— Что ж, ты меня убедил, — оживленно заметил Римо.

— Это очень серьезно, — прервал их Смит. — Бронзини снимает свой новый фильм в Юме, и у него проблемы с профсоюзом. Съемки финансирует одна японская корпорация, и, таким образом, МеждународныйСоюз Кинематографических Работников остался не у дел. Они, конечно же, вне себя от ярости, но с юридической стороны к японцам никак не придерешься. А вчера между пикетчиками из союза и Бронзини произошла потасовка. Несколько человек были убиты, да и самому Бронзини порядком досталось.

— Не удивлюсь, если он сам все это и затеял.

— Так ты знаешь Бронзини? — с удивлением спросил Смит.

— Нет, лично я с ним не знаком, — признал Римо, — но кое-что о нем читал. Когда Бронзини идет в ресторан, официантам приходится расчищать специальную площадку, чтобы его "я" смогло разместиться без помех.

— Все это слухи, — отмахнулся Смит, — а мы работаем с фактами.

Римо привстал с кушетки.

— По-моему, вся эта история — не наша забота.

— Пойми, дело очень важное. Съемки такого масштаба требуют многомиллионных затрат. Если фильм им удастся, японцы станут снимать в Соединенных Штатах все новые и новые картины. Если дело раскрутится, то это сможет привести к изменению нашего торгового баланса в отношениях с Японией.

— По-моему, у меня появилась идея получше. Давайте отошлем обратно их автомобили. Все равно все они похожи, как две капли воды.

— Расист! — прошипел Чиун.

— Я вовсе не это хотел сказать, — принялся оправдываться Римо, — но разве это дело входит в нашу компетенцию?

— Не слушайте его, Император, — вмешался Чиун. — Он просто пытается открутиться от этого несомненно важного задания.

— Вовсе нет. Если Смит настаивает, я поеду. Никогда еще не присутствовал на съемках. Это должно быть забавно.

— Превосходно, — сказал Смит. — Твоя задача — присматривать за Бронзини. Ты отвечаешь за то, чтобы с ним ничего не случилось. Может быть, его звезда и клонится к закату, но для миллионов людей он все еще остается символом американского образа жизни. Если Бронзини попадет в переделку, это может привести к весьма неприятным последствиям. Я говорил с президентом, и он согласен, что мы должны заняться этим делом в первую очередь, несмотря на то, что на первый взгляд это выходит за рамки нашей деятельности.

— О'кей, — пожал плечами Римо. — Могу поработать и телохранителем.

— На самом деле, — продолжал Смит, — мы договорились, что тебя возьмут в качестве каскадера. Это был самый простой выход, да и киношники очень рады, что нашелся настоящий профессионал, который не побоится пойти против пикетчиков. — Так что, я буду сниматься в кино? — спросил Римо.

Прежде, чем Смит успел ответить, встрепенувшийся Чиун воскликнул:

— Римо снимается в кино!

— Да, — кивнул Смит, и тут же спохватился, но было уже поздно. — В некотором роде.

Чиун сидел молча, и Смит опять расслабился. Но в этот момент Римо, подойдя сзади хлопнул Мастера Синанджу по плечу.

— Я буду сниматься в настоящем кино, — ехидно проговорил он, — а ты всего лишь едешь в Диснейленд.

Словно закутанный в шелка торнадо, Чиун накинулся на Смита.

— Я требую, чтобы меня тоже взяли на съемки! — завопил он.

— Это невозможно, — отрезал Смит, бросая яростный взгляд на Римо.

— Почему? — не унимался Чиун. — Если уж Римо поедет, то я тем более. В конце концов, как актеру ему до меня далеко.

— Дело вовсе не в актерском мастерстве, — вздохнул Смит. — Римо будет сниматься только в качестве дублера. На экране его фактически не будет видно.

— Может быть, для Римо это и подойдет. А я настаиваю на одной из главных ролей.

Смит в отчаянии схватился руками за голову. А ведь все начиналось так удачно...

— Мастер Синанджу, — устало сказал он, — прошу вас, поезжайте в Диснейленд. Поверьте, я не могу отправить вас на съемки.

— Почему? Я готов выслушать ваши объяснения, если, конечно, они будут разумными.

Смит поднял голову. Его лицо, в котором не было ни кровинки, казалось почти таким же серым, как и глаза.

— Вы можете мне не поверить, но на съемках большинства дорогостоящих фильмов меры безопасности едва ли не строже, чем на секретных военных объектах. Киношники озабочены тем, чтобы конкуренты не смогли воспользоваться их идеями. В наши дни съемки даже самого скромного фильма предприятие с многомиллионными затратами. А прибыли исчисляются цифрами с восьмью нулями. Мне удалось договориться насчет участия Римо, потому что он белый. А вы — кореец.

— Я ожидал объяснений, а вместо этого слышу какую-то нелепицу. Неужели вы хотите сказать, что кинорежиссеры настроены против корейцев?

— Нет, я имел в виду, что по вполне очевидным причинам, вы не можете выступать в роле каскадера.

— По-моему, ничего очевидного здесь нет, — упрямо проговорил Чиун.

— Римо, пожалуйста, постарайся ему объяснить...

— Конечно, — с готовностью отозвался тот. — Все очень просто, Папочка.

Я буду сниматься в кино, а ты поедешь в Диснейленд и будешь общаться там с мышами и утятами.

— Ну что за логика у этих белых! — возопил Чиун. — Вы оба просто сговорились, чтобы лишить меня заслуженной славы!

— Ты прав, Чиун, — не стал спорить Римо. — Это действительно заговор.

Думаю, тебе не помешало бы выбить из Смита признание, пока я буду в Юме.

Желаю вам успешного подписания контракта...

С этими словами Римо направился к дверям. Вскочив со своего места, как будто кто-то подсыпал ему на стул кнопок, Смит бросился за ним.

— Римо, — умоляющим тоном начал доктор, — пожалуйста, не бросай меня!

Остановившись в дверях, Римо обернулся.

— А почему бы и нет? Вы друг друга стоите.

— Тебе потребуется имя связного, — заметил Смит.

— Черт, — спохватился Римо. Эта мелочь совсем вылетела у него из головы.

— Ну вот! — вскричал Чиун. — Еще одно доказательство того, что Римо не способен обойтись без моей помощи. Он бросается вперед, сломя голову, и забывает о таких важных вещах! Да он наверняка влез бы не в свой фильм и провалил все дело!

— Еще несколько минут назад вы утверждали, что Римо прекрасно обойдется и без вас, — попытался возразить Смит.

— Я имел в виду обыкновенные задания, а это явно задача повышенной сложности, — парировал Чиун. — Ни одному из нас еще не приходилось сниматься в кино.

— Простите, значит, я неправильно вас понял.

— Я готов отказаться от условия о повышенной оплате за мое дальнейшее участие в работе, — пересилив себя, предложил Чиун.

— Очень щедро с вашей стороны, но, к сожалению, ничего не могу поделать.

— Ну тогда я сам готов вам доплачивать. В конце концов, снимаясь в фильме, я могу себе позволить эту роскошь.

— Неплохо придумано, Папочка, — заметил Римо, — но, боюсь, Смитти уже не переубедить.

Смит кивнул.

— У нас не остается иного выбора. Мастер Синанджу, мне очень жаль, но я никоим образом не могу устроить вас на съемки.

— Вы приняли окончательное решение? — холодно осведомился Чиун.

— Боюсь, что да.

— Тогда пусть этот неблагодарный белый отправляется в пустыню, — голос Чиуна не предвещал ничего хорошего, — и приготовьтесь, потому что нам предстоят очень нелегкие переговоры.

— Мрачная перспективка, а, Смитти? — шутливо заметил Римо. — Можете позвонить жене и сказать, что вернетесь как раз к новогоднему ужину.

— Только не уточняйте, в каком году, — зловеще добавил Чиун.

На лице у Смита выступил холодный пот. Одеревенелой рукой он пододвинул Римо папку.

— Здесь все, что может тебе потребоваться, — пробормотал доктор.

Взяв папку в руки, Римо заглянул внутрь.

— А я и не знал, что снимался в фильме «Кинг-Конг жив», — произнес он.

— Действительно? — спросил потрясенный Чиун.

— Здесь моя легенда, — объяснил Римо. — По ней меня зовут Римо Дюрок.

Ну что ж, пожелайте мне удачи.

— Чтоб ты сломал себе ногу! — сквозь зубы пробормотал Чиун.

— Такие вещи желают актерам, — отозвался его ученик, — а я каскадер. Им обычно достаются более традиционные пожелания.

— Тогда сломай руку, неблагодарная твоя душа!

Римо лишь рассмеялся в ответ. Когда дверь за ним захлопнулась, Мастер Синанджу резко повернулся обратно к столу. Судя по его лицу, Чиун старательно сдерживал бушевавшее внутри негодование, но именно это, пожалуй, и было страшнее всего.

Не проронив ни слова, Чиун уселся прямо на пол.

Взяв со стола папку с бланками и два карандаша, доктор Смит вскоре присоединился к нему.

— Я готов начать переговоры о контракте, — произнес Смит официальным тоном.

— Но действительно ли вы хотите, чтобы мы договорились? — сурово сказал Чиун. — Вот что мне хотелось бы узнать в первую очередь.