Глава 17

Хватало уже одного того, думал Бартоломью Бронзини, что в него стреляла слетевшая с катушек съемочная группа. Или того, что его заставили удирать в пустыню с поджатым хвостом — убегать от драки было ни в его стиле, как на экране, так и в жизни.

Но кроме всего прочего, когда над песчаными дюнами начал сгущаться мрак и похолодало, Бронзини начал беспрестанно чихать.

— Отлично, — пробормотал он, стараясь удерживать взятый на Юму курс. Когда, казалось, хуже уже ничего и не придумаешь, меня угораздило простудиться.

Бронзини вслепую вел танк через пустыню, пока не понял, что оторвался о возможных преследователей. Песчаная буря давно уже улеглась. Воды видно не было — только горы и струящийся мелкий песок, насколько хватало глаз. Ему часто приходилось объезжать отроги гор, чтобы сохранить направление на Юму, и от этих объездов Бронзини окончательно потерял ориентацию в пространстве.

Он уже не был уверен, что едет в ту сторону. На тела Бронзини наткнулся совершенно неожиданно. Сначала ему попался лежащий на дороге человек.

Затормозив, Бронзини выпрыгнул из люка и подошел к неподвижному телу.

Человек, одетый в камуфляжную форму, лежал на животе, за спиной у него был пристегнут нераскрытый парашют.

Бронзини перевернул тело, но одного взгляда, брошенного на лицо оказалось достаточно чтобы убедиться, что человек был мертв. Повреждений заметно не было, но в глазах мертвеца застыл ужас, а рот раскрылся словно в беззвучном крике.

Интересно, отчего он погиб, подумал Бронзини, ведь внешне тело казалось нетронутым. Тем не менее, если бы он попытался согнуть его в любом месте, то под кожей вместо скелета почувствовал бы раскрошенные вдребезги кости.

Так ничего и не поняв, Бронзини забрался обратно в танк и снова двинулся вперед. Он решил объехать большую дюну, надеясь, что за ней местность будет ровнее. Его ожидания полностью оправдались — перед ним расстилалась бескрайняя песчаная равнина, на которой, словно щепки, разбросанные в океанских волнах, лежали сотни тел. Бронзини то и дело приходилось их объезжать. Картина, словно застывшая перед ним, казалась миражем — на каждом из лежащих людей была парашютная сумка, как будто они просто упали, не выдержав долгого перехода через дюны.

Чтобы это невероятное зрелище уложилось в голове, потребовалось довольно много времени. Вполне вероятно, что Бронзини так и не удалось бы догадаться, что к чему, если бы не зарытая в песок канистра, одна из тех, которые на съемках использовали в качестве дымовой шашки. Топливо в ней полностью сгорело.

— Чертов парашютный десант, — пробормотал Бронзини, и голос его дрогнул — в это было просто невозможно поверить. Он взглянул в небо, и все стало на свои места — во время съемок десанта произошла диверсия.

Забравшись на водительское место, Бронзини плотно закрыл люк. Вести танк, пользуясь перископом, было труднее, но так, по крайней мере, на глаза ему попадалось меньше трупов. На глаза ему тут же попались следы тяжелых машин, и Бартоломью Бронзини решил ехать по ним, надеясь, что колея приведет его к Юме.

По дороге он наткнулся на брошенный бронетранспортер, который лежал в песке, все еще дымясь. От него доносился ужасный запах горелого мяса. Описав круг, Бронзини внимательно осмотрел машину. Из раскрытого заднего люка, словно из пасти злобного дракона, свешивались тела в военной форме. Одно из них показалось Бронзини знакомым — на человеке была ковбойская шляпа, и при жизни его звали Джим Конкэннон, советник по военным вопросам, работавший с ним на всех трех сериях «Гранди».

— Что, пропади все пропадом, здесь происходит? — взвыл Бронзини.

Не останавливаясь, он повернул рычащий танк в сторону Юмы и погнал что есть силы вперед. Теперь он уже сомневался, хороша ли вовсе была идея туда ехать. Бронзини старался не думать о том, что произошло на базе морских пехотинцев. Это было просто невероятно. В конце концов, они же просто снимали фильм. Но теперь, после неудавшегося парашютный десант, все надежды на то, что на базе все просто посходили с ума, рухнули. Внутри у Бронзини все похолодело, и, вдобавок, он никак не мог перестать чихать.

Он ехал через пустыню всю ночь, мучительно борясь со сном. Иногда ему помогал вой койотов. Когда, наконец, из-за гор появилось солнце, Бронзини откинул крышку люка.

К своему изумлению, он ясно различил в лучах рассветного солнца фигуру идущего впереди человека. Тот шагал через дюны ровно, почти монотонно.

Увеличив скорость, Бронзини поравнялся с пешеходом.

— Эй! — крикнул он, стараясь удержать танк на прямой.

Человек не отвечал, он просто шагал и шагал вперед. Высунувшись из люка, Бронзини попытался разглядеть его повернутое в профиль лицо. Черты его казались смутно знакомыми, но он никак не мог припомнить, где уже видел этого человека. Бронзини увидел, что лицо незнакомца сильно обветрилось и обгорело на солнце.

— Эй, я с тобой говорю! — прокричал он.

Никакой реакции. Бронзини отметил размеренные, словно у робота, взмахи рук и бесстрастное, похожее на маску выражение лица, как будто вырубленного из камня. На путнике была точно такая же форма, как и на мертвых парашютистах, но изодранная в клочья, а из-под куртки проглядывала белая футболка.

— Неужели я что-то сказал? — почти безнадежно попытался пошутить Бронзини. Его предчувствия полностью оправдались. Он решил сделать еще одну попытку, шутливо начав, — Вряд ли вы сможете показать, как мен проехать к Юме. Дело в том, что я опаздываю на деловую встречу.

Тишина.

Наконец, порядком разозлившись, Бронзини сунул пальцы в рот и громко, настойчиво засвистел. На этот раз он добился внимания — голова человека, словно на шарнире, повернулась в его сторону, никак не повлияв на размеренную поступь и размах рук. Глаза, заглянувшие в лицо Бартоломью Бронзини, порядком его испугали — немигающие, как у змеи, они сверкали на фоне изможденной плоти почти фанатическим блеском. Лицо незнакомца казалось мертвым — иначе назвать это было никак нельзя.

— С другой стороны, почему бы мне не обратиться к кому-нибудь другому?

— неожиданно проговорил Бронзини.

Голова вернулась в прежнее положение, и человек продолжал идти вперед.

Бронзини остановил танк, и некоторое время смотрел вслед удаляющейся фигуре, словно робот, шагающей по оставленной колесами бронетранспортера колее.

Только теперь он заметил любопытную вещь, которая заставила его развернуть машину на север и что есть силы надавить на педаль газа.

Встреченный им человек шел по песку настолько рыхлому, что ветер сдувал его с малейшей неровности. Не было ни одного места, где песчинки успели бы слежаться.

И тем не менее, странный путник не оставлял за собой ни малейших следов.

Немуро Нишитцу поднял взгляд от разложенных на столе перед ним бумаг. На стоявшей рядом табличке была надпись «Мэр Бэзил Кловз». Он так и не удосужился сменить ее — глава корпорации не собирался задерживаться здесь надолго.

Вошедший Джиро Исудзу склонился в приветственном поклоне.

— У нас посетитель, который настаивает на встрече с вами, Нишитцу сан, — почтительно доложил он.

Седые брови Нишитцу нахмурились.

— Настаивает?

— Он кореец, совсем старик. Утверждает, что представляет американское правительство, и хочет выяснить, каковы ваши требования.

Немуро Нишитцу отложил бумаги в сторону.

— Откуда ты знаешь, что он из Кореи? — спросил он. — И как этот человек вообще сюда попал?

— На ваш второй вопрос я ответить не могу, а что касается первого, могу лишь сказать, что старик называет себя Мастером Синанджу.

Нишитцу устало наморщил лоб.

— Синанджу? Здесь, в Америке? Неужели это возможно?

— Я думал, что этот род вымер.

Немуро Нишитцу по-старчески затряс головой.

— Во время оккупации Кореи, — сказал он, — я слышал истории об одной рыбацкой деревушке под названием Синанджу, куда наши войска не осмеливались заходить. Это не было данью уважения традиции, просто они боялись, что будут приняты ответные шаги. Я готов встретиться с этим человеком.

На лице Нишитцу, пока он ожидал посетителя, появилось задумчивое выражение. Вскоре Джиро Исудзу вернулся в сопровождении сурового корейца в расшитом золотом кимоно.

— Я Чиун, Действующий Мастер Синанджу, — проговорил кореец на безупречном японском. В его манере не было ни тени доброжелательности, точно так же, как и уважения.

Нишитцу нахмурился.

— Как случилось, что из всех городов на земле вы оказались именно здесь? — спросил он, тоже по-японски.

— Не стоит думать, что ваш коварный заговор остался для всех тайной, ловко ушел от ответа Чиун.

Немуро Нишитцу принял эти слова молча. Внезапно он снова заговорил:

— Мой помощник, Джиро, говорит, что вы на стороне американцев. Каким образом Дом Синанджу дошел до этого?

— Я служу Америке, — надменно ответил Чиун. — Ее сокровища богаче, чем у любой другой страны в мире. Остальное вас не касается. Я пришел, чтобы выслушать требования.

Некоторое время Нишитцу созерцал старого корейца, не произнося ни слова. Наконец, его бледные губы сложились в некое подобие улыбки, и его ответ изумил Джиро Исудзу не меньше, чем самого Мастера Синанджу:

— Я не выдвигаю никаких требований.

— Вы что, сошли с ума? — презрительно фыркнул Чиун. — Неужели вы надеетесь удерживать целый американский город вечно?

— Если и не вечно, то, по крайней мере, в течение длительного времени.

— Не понимаю. Какова же ваша цель?

— Это касается као. Лица.

— Мы с вами понимаем, что такое «сохранить лицо», но только не американцы.

— Некоторые все же слышали об этом. Вот увидите, со временем вы меня поймете. Все поймут.

На лице Чиуна проступило явное раздражение.

— Что мешает мне прекратить ваше существование сию же минуту? — ровным голосом поинтересовался он.

Джиро Исудзу потянулся за своим мечом. К его удивлению, Мастер Синанджу не тронулся с места, когда к его груди было приставлено сверкающее острие.

Чиун смотрел на Немуро Нишитцу.

— Вы дорожите этим бакаяро? — тихо проговорил он.

— Он моя правая рука, — ответил Нишитцу. — Прошу вас, не убивайте его.

Джиро Исудзу не мог поверить своим ушам. Ведь преимущество было на его стороне!

То, что глава Корпорации Нишитцу сказал в следующее мгновение, подсказало Джиро, что, несмотря на видимую сторону дела, это было не так.

— Джиро-кан, — шепнул Нишитцу, — убери свой меч. Это посланник, к которому нужно относиться с уважением.

— Но он вам угрожал! — запротестовал Исудзу.

— И у него есть все средства, чтобы осуществить свою угрозу. Однако он не станет этого делать, зная, что когда прольется твоя кровь, ничто не помешает моим солдатам убить каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка в этом городе. А теперь, убери меч.

— Обычай требует, чтобы меч обагрила кровь, раз он вынут из ножен, упрямо проговорил Исудзу.

— Если ты хочешь совершить харакири, — холодно заметил Нишитцу, — то это тво5 личное дело. И в том, и в другом случае, ты покойник. Но окажи мне честь, и не тяни за собой мою жизнь, и вместе с ней, все, чего мы добились вдвоем.

Самолюбие Джиро Исудзу было явно уязвлено, но, тем не менее, он спрятал меч. Подбородок его, помимо воли, дрогнул.

— Знайте, японцы, — властно сказал Чиун, — что если бы под угрозой не оказались невинные люди, я вынул и бросил бы к ногам ваши презренные сердца.

— Можете передать мои слова вашим хозяевам-американцам, — со значением ответил Нишитцу. — Я прослежу, чтобы вас пропустили через пустыню.

— Со мной еще двое, мужчина и женщина. Этот мужчина родом из племени, которое обитает неподалеку. Именно туда я и направляюсь.

— Из племени? — переспросил Немуро Нишитцу, ища взглядом своего помощника.

— Индейцы, — объяснил Джиро. — О них можно не беспокоиться. Наши танки окружили их владения. Это мирное племя. Никто из них не пытался пробиться в город, да и впредь не будет. Индейцы не любят белых, своих поработителей.

— Тогда отправляйтесь, — кивнул Нишитцу в сторону Чиуна.

— Еще один пункт, — быстро проговорил Чиун. — Я требую, чтобы вы позволили выкупить детей. Они невинны, и, какие бы цели не преследовало творящееся здесь насилие, дети тут не при чем.

— Они помогают усмирить взрослых. Так я потеряю меньше своих людей и смогу пощадить больше американцев. — Тогда самых младших, — предложил Чиун. — Тех, которым еще не исполнилось восьми. Уж они-то вам не нужны.

— Именно младшие особенно дороги отцам и матерям, — медленно проговорил Немуро Нишитцу. — Однако я согласен освободить учеников, скажем, одной школы в обмен на услугу с вашей стороны.

На лице Чиуна отразилось любопытство.

— Какую?

— Я разыскиваю Бартоломью Бронзини. Если вы доставите его живым и невредимым, я отдаю вам любую школу по вашему выбору.

Чиун нахмурился.

— Бронзини — ваш союзник?

— Он всего лишь пешка.

— Я подумаю над этим предложением, — ответил Чиун, и, не поклонившись, вышел из кабинета мэра.

Джиро Исудзу проводил его полным ненависти взглядом. Затем он обернулся к Нишитцу.

— Не понимаю, почему вы не выдвинули никаких требований?

— Вскоре увидишь, Джиро-кан. Телестудия готова?

— Да.

— Тогда начинай вещание.

— Это приведет их армию в ярость.

— Даже лучше. Это унизит их. Они бессильны, и вскоре об этом узнает весь мир. А теперь, иди!

Всю дорогу по пути к резервации Мастер Синанджу молчал, глядя в какую то воображаемую точку далеко на горизонте.

Ни Билл Роум, ни Шерил Роуз не пытались заговаривать с ним после того, как Шерил высказала мысль, которая, по ее мнению, могла утешить старого корейца.

— Знаете, может быть, Римо и не погиб. Я читала о человеке, который выжил после неудачного прыжка с парашютом. Такое иногда случается.

— Нет, он мертв, — печально проговорил Чиун. — Я не ощущаю его присутствия. Раньше, в случае крайней необходимости, я мог связаться с ним мысленно. Но не теперь. Римо больше нет в живых.

Машину вел Билл Роум. Они ехали на «Ниндзе» Шерил, который Чиун поставил на колеса легким, почти незаметным движением рук. Все были настолько поражены случившимся за день, что никак не отреагировали на этот очередной подвиг Мастера Синанджу.

В резервацию вела однополосная дорога, заканчивающаяся незапертыми воротами. Рядом с ними стоял столб с деревянной табличкой, надпись на которой почти стерлась под ударами гонимого ветром песка. Первую строчку прочитать было почти невозможно, виднелась только буква "С" в начале какого-то слова, а нижняя гласила «РЕЗЕРВАЦИЯ».

— Я не могу разобрать названия вашего племени, — сказал Чиун, когда они проезжали через ворота.

— Вы все равно его не знаете, — устало отозвался Билл Роум, всматриваясь вперед, где уже показались несколько глинобитных хижин.

— Я и не говорил, что это племя мне знакомо, — категорично заявил Чиун.

— Я просто спросил, как оно называется.

— Кое кто называет нас «Люди Санни Джо». Отсюда я и получил свое прозвище. Я ведь что-то вроде ангела-хранителя племени, а Санни Джо — мой наследственный титул. Его носил еще мой отец.

— Ваше племя — великие воины?

— Черт, вовсе нет, — усмехнулся Роум. — Мы были фермерами, даже в те времена, когда здесь еще не ступала нога белого.

Чиун озадаченно сморщил лоб.

Увидев, что в дверях показались люди, Билл Роум облегченно вздохнул.

Подъехав к одной из хижин, он затормозил и выбрался наружу.

— Эй, Донно, у вас все в порядке?

— Конечно, Санни Джо, — ответил немолодой толстяк в джинсах и выцветшей ковбойке. В руке он сжимал бутылку «Джим Бим». — Что творится?

— В городе случилась беда. Скажи всем — никто не должен выходить из резервации, пока я не скажу. И еще. Я хочу, чтобы через десять минут все собрались в Большом Доме. Ну, поторопись же, Донно.

— Заметано, Санни Джо, — ответил толстяк. Сунув бутылку в карман, он поспешил куда-то по пыльной улице.

Билл Роум поставил машину около Большого Дома — здания, напоминавшего школу из старых ковбойских фильмов, вплоть до складных стульев, которыми было заставлена единственная внутренняя комната. Он прошелся по рядам, распихивая стулья с тщательно сдерживаемой яростью.

— Надеюсь, вы не против усесться на полу? — спросил он, закончив. Здесь чисто.

— В моей деревне тоже предпочитают обходиться без сидений, — ответил Чиун, и, подобрав полы кимоно, уселся. Шерил последовала его примеру, и вскоре в дверях стали появляться остальные жители резервации. Загорелые, судя по лицам, явно привыкшие к невзгодам, они были, в основном, старше Санни Джо Роума. Детей не было совсем, а женщин — всего несколько.

Шерил наклонилась к Чиуну.

— Посмотрите! Кто бы мог подумать, но в глазах у них есть что-то азиатское!

— Вы что, никогда не заглядывали в библиотеку? — сказал Билл Роум. Все мы, несчастные краснокожие, когда-то пришли через Алеутские острова из Азии.

— Никогда об этом не слышал, — заявил Чиун.

— Конечно не слышали, вождь. Ведь вы-то остались там. Но, тем не менее, это факт, если, конечно, верить антропологам.

Наконец, последние члены племени расселись на полу в гробовой тишине.

— Это все, — объявил толстяк по имени Донно, закрывая за собой дверь.

— Ты забыл вождя, — возразил Роум.

— Только не я, Санни Джо. Он умотал в Лас-Вегас с деньгами, который получил за аренду земли от этого Бронзини. Сказал, что либо удвоит капитал, либо напьется.

— Скорее всего, и то, и другое, — пробормотал Билл.

— Что же это за предводитель, который оставляет своих людей в час, когда они больше всего в нем нуждаются? — ворчливо поинтересовался Чиун.

— Самый сообразительный, — сухо ответил Билл Роум. Встав, он поднял над головой раскрытые ладони и начал, — Это мои друзья. Я привел их сюда, потому что они ищут убежища. Мужчину зовут Чиун, а девушку — Шерил. Они пришли, потому что в городе случилась беда.

— Какая беда, Санни Джо? — спросил старик с испещренным морщинами лицом.

— Из-за океана пришла армия. Они захватили город.

Индейцы, повернувшись друг к другу, зашумели, обсуждая новость. Как только все успокоились, старуха с собранными в косицу седыми волосами спросила:

— Нам угрожает опасность, Санни Джо?

— Сейчас — нет. Но когда правительство пришлет сюда войска, мы можем оказаться в самом центре большого сражения.

— Что же нам делать? Ведь мы не воины!

— Я — Санни Джо своего племени, — прогрохотал Билл. — Не бойтесь, я защищу вас. Когда настали тяжелые времена, мой отец, предыдущий Санни Джо, сумел прокормить племя. В прошлом веке, его отец так же оберегал свой народ.

До того, как пришли белые, ваши предки жили в мире со времен первого Санни Джо, Ко Джонг О. Так оно и будет, пока моя нога еще стоит на земле наших отцов. Чиун слушал его речь со все возрастающим интересом. Внезапно он обернулся и настойчиво спросил:

— Как, ты говоришь, звали этого человека?

— Ко Джонг О, — ответил Роум. — Он был первым Санни Джо.

— А ваше племя? — не унимался Чиун. — Я должен знать, как оно называется.

— Мы — Сан Он Джо. Но в чем дело?

— Я ношу титул Мастера Синанджу. Место, откуда я прибыл, тоже называется Синанджу. Вам ни о чем не говорит это название?

— Нет, — сказал Санни Джо Роум. — А должно?

— У моего народа есть легенда, — медленно проговорил Чиун, — о сыновьях моего предка, одного из Мастеров Синанджу. У его жены было двое детей.

Одного звали Коджинг...

Чиун выдержал паузу, а затем твердо добавил:

— ...А второго — Коджонг. — От Ко Джонг О пошло все племя Детей Санни Джо, — так же медленно отозвался Роум. — Это простое совпадение.

— Согласно традиции, Мастер Синанджу должен передать свое мастерство сыну, — начал Чиун, повысив голос, так чтобы его могли слышать все собравшиеся, — ведь мы — великие воины. Но за поколение мог существовать только один Мастер Синанджу, и мать Коджинга и Коджонга знала об этом. Она также понимала, что услышав о рождении двойни, отец мальчиков отправит одного из них на смерть, чтобы избежать опасного соперничества, которое может возникнуть между ними позже. Но мать не могла заставить себя совершить такое, поэтому скрыла Коджонга от отца, а когда для Коджинга настало время приступить к тренировкам, стала каждый день менять детей, чтобы оба овладели боевым искусством Синанджу.

Светло-карие глаза Чиуна обвели сидевших перед ним на полу людей.

Взгляды, устремленные на него в ответ, были точно такие же, как в родной деревне, далеко на побережье Западно-Корейского Залива. Мужчины и старики с незнакомыми лицами, но в каждом из них сквозило что-то родное Чиуну.

Мастер Синанджу продолжил свой рассказ, голос его стал глубже и проникновенней:

— Отец, которого звали Нонджа, так никогда и не узнал об обмане, ведь он произвел близнецов на свет, будучи уже немолод, и зрение у него было не слишком хорошее. Таким образом, об этой хитрости никто и не подозревал. И однажды, Мастера Нонджи не стало. Он отправился в Вечность, не ведая, что оставляет после себя не одного наследника, а двух. В тот день Коджинг и Коджонг впервые появились в деревне вместе, и открыли жителям правду. Никто не знал, что же делать, и так впервые в истории появились два Мастера Синанджу.

Чиун глубоко, во всю грудь, вздохнул.

— Выход из сложившейся ситуации предложил Коджонг, — снова заговорил он, — объявив, что покидает деревню, чтобы искать себе пристанище в чужих землях. Коджонг поклялся, что никому не раскроет секретов Силы Солнца, но будет передавать их из поколения в поколение, на случай, если Синанджу снова понадобится его искусство.

Закончив, Чиун взглянул на Санни Джо Роума.

— У нас тоже есть легенда, — медленно проговорил тот, — о Ко Джонг О, который пришел сюда из-за западного моря, с восточных земель. Он был первым Санни Джо, так как в нем жил дух Сон Он Джо. Он научил индейцев жить в мире, возделывать землю, а не охотиться на буйволов из-за мяса. Этот человек открыл перед индейцами иной путь, и в благодарность наши предки назвали свое племя Сон Он Джо. В каждом поколении, место опекуна племени должен был занимать его старший сын. Только этим людям, Санни Джо, разрешалось воевать, и то лишь для защиты соплеменников, ведь наши люди верили, что если воспользуются магией, чтобы убивать себе подобных, то навлекут на себя гнев Великого Духа, Сан Он Джо — Того, Кто Вдыхает Лучи Солнца.

Чиун кивнул.

— Твои слова справедливы. Коджонг понимал, что если он станет практиковать Искусство Синанджу, искусство убийцы-ассасина, то невольно станет соперником настоящего Мастера, и тогда его разыщут и убьют, ибо ничто не должно мешать работе Мастера, даже действия его ближайших родственников. — Так вы думаете, мы одной крови? — тихо спросил Роум.

— А ты в этом сомневаешься?

Прежде чем ответить, Билл Роум задумался.

— Когда я был молод, — сказал он наконец, — то верил всему. С тех пор произошло слишком много вещей, и я уже не знаю, во что верю, а во что нет. В мире ходит множество легенд, полных великих воинов, покорителей земель и просветителей. И я не вижу, почему нужно обращать особое внимание на то, что в наших легендах совпала пара подробностей. Особенно сейчас.

— Что же сокрушило твою веру, веру человека, который для своего народа является тем же, что я — для своего? — вопросил Чиун.

Прежде, чем Роум успел ответить, раздавшийся за окнами шум заставил индейцев повскакать со своих мест.

— Похоже на танк, — еле слышно выдохнула Шерил.

Расталкивая соплеменников, Билл Роум бросился к дверям. Через мгновение к нему присоединился Мастер Синанджу. Вместе они увидели, как по дороге к деревне приближается, вздымая тучи песка, запыленный танк. Двигатель машины рычал и захлебывался, словно мотор газонокосилки в руках неумелого садовника.

— Думаете, нас перехитрили, вождь? — спросил Роум у Чиуна.

— Мы имеем дело с японцами, — ответил тот, — а для них не совершить подлости было бы просто удивительно.

Танк резко затормозил, и водитель заглушил двигатель.

Когда откинулась крышка люка, Билл Роум обернулся к Большому Дому и прокричал:

— Все назад! Я займусь этим!

Обращаясь к Чиуну он добавил:

— Если мне не удастся, то я рассчитываю, что вы поможете моему племени.

Договорились?

— Так ты все-таки веришь? — с любопытством взглянул на него Чиун.

— Нет, но верите вы. Именно на это я и рассчитываю.

— Хорошо, — кивнул Чиун, скупо улыбнувшись.

Из раскрытого люка высунулась голова в шлеме, и хриплый голос прокричал:

— Санни Джо, это ты? Парень, я так рад, что наконец вижу друга!