Глава двадцать первая

— Ну, если весь мир скоро вернется в состояние каменного века, то, по-моему, он станет весьма занятным местечком, — заявил Римо.

— Как же скоро вы, белые, готовы сдаться, — ответствовал Чиун.

— Перривезер сейчас может быть уже за много миль от нас, — возразил Римо.

— Может, — согласился Чиун. — А также вполне вероятно, что он находится совсем рядом. Почему же надо отказываться от поисков, даже не приняв во внимание такой возможности?

— Ладно. Давай двинемся дальше по следам джипа, — согласился Римо без всякого убеждения в голосе.

Они двигались сквозь заросли кустарников по узкой тропинке, на которой едва-едва поместился бы автомобиль Перривезера.

— А что ты скажешь о любопытном состоянии этой краснокрылой мушки? — не оборачиваясь спросил Чиун у бежавшего следом за ним Римо.

— Какое такое любопытное состояние? Муха-то сдохла, — удивился Римо.

— Вот это и есть любопытное, — пояснил Чиун.

— Ну, допустим, если тебе так хочется, папочка, — согласился Римо, который представления не имел, о чем толкует Чиун.

— Тихо, — велел вдруг Чиун. — Ты это слышишь?

Римо прислушался, но ничего не услышал. Он вопросительно глянул на Чиуна, но старого корейца уже не было на тропинке. Римо поднял глаза и увидел, как Чиун с легкостью белки лезет вверх по стволу высокого дерева. На вершине Мастер Синанджу замер на мгновение, потом тихо соскользнул вниз. Едва он коснулся земли, Римо услышал, наконец, звук. То был мотор автомобиля.

Чиун кинулся в заросли кустарника, Римо за ним.

— Ты видел его? — спросил Римо.

— Он там, — Чиун неопределенно махнул рукой в том направлении, куда они бежали. — Грунтовая дорога, должно быть, где-то в джунглях заворачивает и соединяется с другой дорогой там, впереди. Мы можем его догнать.

— Папочка? — окликнул Римо.

— Что, болтливое создание?

— Побежали.

Дорога извивалась по склону небольшого холма и выходила на высохшую пыльную прогалину в зарослях.

Римо и Чиун стояли как раз на этой прогалине, когда из-за поворота дороги показался джип Перривезера. Завизжали тормоза и машина резко встала.

Даже под палящим африканским солнцем Перривезер выглядев весьма свежо и величественно. Безукоризненная, волосок к волоску, прическа. Сшитый на заказ тропический костюм цвета хаки. Но и с расстояния в двадцать футов Римо видел, что ногти сего образцового джентльмена грязны.

— Мистер Перривезер, полагаю, — начал Римо.

— Господа доктор Римо и доктор Чиун. Как приятно снова встретиться с вами, — откликнулся Перривезер.

Римо сделал было шаг по направлению к джипу, но приостановился когда Перривезер поднял что-то, зажатое в руке. Это был маленький прозрачный куб. Внутри него Римо разглядел черную точку. Точка двигалась. И у нее были красные крылья.

— Вы это разыскиваете? — поинтересовался Перривезер.

— Попал в точку, приятель, — подтвердил Римо. — У вас одна такая?

— Как вы выражаетесь, в самую точку, приятель. Единственная, — ответил Перривезер.

— Тогда я хочу ее иметь, — заявил Римо.

— Хорошо. Вот она. Вы получите ее. Берите.

Он подбросил куб высоко в воздух, направив его в сторону Римо. Пока Римо и Чиун, задрав головы вверх, следили за падающим сверкающим кубиком, Перривезер резко кинул машину вперед.

— И еще очень много! — вопил он. — Очень много! — Перривезер разразился диким хохотом.

— Я поймал его, папочка, — сообщил Римо, когда куб, падая, оказался рядом с ним.

Римо протянул руку и осторожно взял странный предмет. Но он был сделан не из стекла или пластика. Едва коснувшись кубика, Римо почувствовал, как треснул у него в ладонях прозрачный сахар, и тут же его ошеломило еще одно ощущение. Жалящий укол в мякоть правой ладони.

Он раскрыл ладонь и глянул на нее. Волдырь на ладони рос на глазах.

— Чиун, меня укусили, — у Римо перехватило дыхание.

Чиун ничего не ответил. Он попятился от Римо, глаза его наполнились выражением сочувствия и печали.

Перривезер остановил свой джип в пятидесяти футах от них, на другой стороне прогалины, а теперь он, стоя на сидении, смотрел на Римо и Чиуна и смеялся.

— Разве жизнь не чудесна, когда развлекаешься? — крикнул он.

Римо попробовал ответить, но ни единого звука не сорвалось с его губ. Потом его скрутил первый спазм.

Ему и раньше приходилось испытывать боль. Бывало и так, что он чувствовал, как умирает. Но еще никогда раньше ему не приходилось испытывать жуткую муку полной, немыслимой утери контроля над своим телом.

Когда начались первые приступы, он бессознательно схватился за свой живот, его кишки переворачивались внутри, точно стремительно неслись с горы на роликовых санках. Дыхание стало отрывистым и поверхностным, воздух со скрежещущим хрипом вырывался из легких.

Мускульные судороги достигли ног. Бедра сводило, ноги дрожали. Потом дошло до рук, напрягаясь и выпячиваясь корчились мышцы, мучительный спазм сковал спину. Римо беспомощно смотрел на Чиуна. Но старый кореец не сделал ни одного движения ему навстречу, он стоял неподвижно, точно статуя, пристально глядя Римо прямо в глаза.

— Чиун, — хотелось вымолвить Римо. — Папочка, помоги мне.

Он даже открыл рот, но не смог произнести ни слова. Вместо этого из его глотки вырывались звуки, которое мог бы издавать дикий зверь, низкий рык поднимался из глубин его горла, точно какое-то постороннее враждебное существо. Этот звук напугал Римо. Он не принадлежал ему, да все его тело больше ему не принадлежало. Это было чужое тело. Тело убийцы.

Глядя на старого корейца, Римо вдруг стал исходить слюной. Изящная фигурка старика стояла перед ним во всем своем фарфоровом совершенстве, она казалась порождением фантазии, игрушкой, и в то же время причиной необъяснимой ярости, которую излучало каждой своей клеточкой новое, такое незнакомое тело Римо.

На мгновение Чиун, Мастер Синанджу, учитель и друг, перестал существовать для него. Его заменило слабое маленькое существо, маячившее перед отуманенным взором Римо.

Римо опустился на четвереньки и пополз по прогалине. Где-то позади все еще гудел в тяжелом влажном воздухе джунглей смех Перривезера.

Римо пытался говорить. Он с трудом заставил губы принять правильное положение, потом выдохнул из легких воздух.

— Уйди, — удалось ему выдавить из себя.

Он тяжело махнул рукой. Следующий звук, который вырвался из его горла, был уже ревом.

— Нет, — просто ответил Чиун, перекрывая этот рев, — Я не стану убегать от тебя. Ты сам должен отвернуться от меня и от того создания, что вселилось в тебя.

Римо постепенно приближался, сражаясь с самим собой за каждый дюйм, но не в состоянии остановиться. На губах его пузырилась пена. Глаза горели красным огнем.

Эти глаза снова встретились со взглядом Чиуна, теперь расстояние между ними было невелико, почти в пределах досягаемости.

— Ты Мастер Синанджу, — сказал Чиун. — Попытайся своим разумом бороться с тем, что вселилось в тебя. Твой разум должен знать, что ты властитель своего тела. Борись!

Римо перекатился на бок, чтобы остановить свое продвижение к Чиуну. Он корчился в муках.

— Не могу бороться, — удалось ему выдохнуть.

— Тогда убей меня, Римо, — сказал Чиун. Он развел руки в стороны и поднял голову, открывая шею. — Я жду.

Римо снова встал на колени, дернулся вперед, к Чиуну. Старик даже не шевельнулся, чтобы отойти с его пути.

— Ты Мастер Синанджу.

Эти слова вдруг отозвались где-то в глубине его существа. И каким-то отдаленным уголком сознания Римо понимал, что он человек, а не подопытное существо, лишенное собственной воли. Он был человеком и даже более, чем просто человеком, ибо Чиун, Мастер Синанджу, научил его быть чем-то большим нежели обыкновенный человек, он видел ветер и чувствовал вкус воздуха и двигался согласно с колебаниями вселенной. Чиун обучил Римо быть Мастером, а Мастер никогда не спасается бегством, даже от самого себя.

Огромным усилием воли Римо удалось свернуть со своего пути. Он уже так близко подошел к старому корейцу, что шелковая пола кимоно коснулась обнаженной руки Римо. Слезы хлынули у него из глаз, когда та часть его, что по-прежнему оставалась Римо боролась, и дралась, и сражалась со зверем, овладевшим телом и почти овладевшим разумом Римо. Визжа, Римо бросился на огромный валун и обхватил его руками.

— Я не стану убивать Чиуна, — простонал Римо, изо всех сил цепляясь за камень.

Римо чувствовал, как неодушевленная масса в его объятиях стала теплой, потом задрожала. Потом из легких Римо в последнем ужасном усилии вырвался воздух, выдавливая яд из его тела, окровавленные руки все еще конвульсивно цеплялись за неровную поверхность валуна, в последний раз Римо приник к камню.

Валун с громким треском взорвался. Фонтаном взлетели высоко в воздух осколки и песок.

Когда пыль осела, Римо поднялся на ноги.

Как человек.

Чиун ничего не сказал. Только один раз понимающе, одобрительно кивнул, и этого было достаточно.

Римо кинулся бежать через прогалину, смех Перривезера вдруг оборвался, и Римо услышал, как протестующе заскрежетал металл, когда резко включилось сцепление и джип двинулся было прочь.

Римо бежал, чувствуя совершенную согласованность действий всего тела, четко выполнявшего указания разума.

Джип несся впереди, в некотором отдалении, легко передвигаясь по пыльной дороге.

И вдруг остановился.

Перривезер сильнее втиснул педаль газа. Колеса бешено крутились и вертелись, но машина не двигалась.

Когда Перривезер оглянулся и увидел, как Римо рукой удерживает машину на месте, рот у него раскрылся от изумления. Он пытался что-то сказать.

— Муха откусила тебе язык? — поинтересовался Римо, а потом задняя часть джипа поднялась в воздух, машина перевернулась и, рухнув на обочину, покатилась вниз по склону холма, кувыркаясь и окутываясь пламенем.

Ударившись о выступающую обнаженную скалу, горящая машина остановилась.

— Вот так-то, дорогой, — холодно сказал Римо.

Он почувствовал, как Чиун встал рядом с ним.

— Он мертв? — спросил Чиун.

— Он уже должен быть в своем мушином раю, — ответил Римо.

С мгновение они молча смотрели на пламя, но тут вдруг Римо почувствовал, как напряглось и застыло тело Чиуна. Римо и сам не удержался от стона, когда увидел, что привлекло внимание Чиуна.

Маленький рой мух поднялся в воздух с останков догоравшего джипа. В резком солнечном свете их сверкающие крылья были кроваво-красного цвета.

— Ох, нет, — вырвалось у Римо. — Сколько же их! И они вырвались на свободу! — он посмотрел на Чиуна. — Что мы можем сделать?

— Мы можем стоять тут, — ответил Чиун. — Они сами нас найдут.

— А потом что? Отдать себя на съедение мухам?

— Как же мало ты разбираешься в ходе вещей, — заметил Чиун.

Краснокрылые мушки взлетели на большую высоту, унесенные потоками горячего воздуха, поднимавшегося от горящего джипа. Потом они, похоже, заметили Римо и Чиуна, потому что полетели к ним.

— Что нам теперь следует делать, папочка? — снова спросил Римо.

— Стоять здесь и привлекать их к себе. Но не позволять укусить.

Мушки, которых было, наверное, несколько дюжин, лениво кружились вокруг двух людей. Время от времени одна из них снижалась, собираясь присесть, но резкие движения тел Римо и Чиуна вспугивали их и заставляли вновь подниматься в воздух.

— Все это великолепно, пока мы не устали от этих упражнений, — заметил Римо.

— Недолго осталось, — успокоил его Чиун. — Обрати внимание на круги, которые они описывают.

Римо посмотрел вверх. Плавное кружение становилось все более беспорядочным. Изменилось и жужжание мух, оно стало неровным и очень громким.

Мухи одна за другой вдруг начали с бешеным гулом резко пикировать, на мгновение им удалось выровнять свои полет, но потом они снова дружно пошли вниз. Мушиные тельца подали на землю у ног двух мужчин, скорчившись в последнем усилии, они оцепенело застывали.

— Они сдохли, — в изумлении произнес Римо.

Чиун сорвал большой лист и сложил из него коробочку-оригами. Внутрь он поместил несколько дохлых мушек.

— Для Смита, — пояснил кореец.

— Почему же они сдохли? — спросил Римо.

— Все дело в воздухе, — объяснил Чиун. — Их сделали невосприимчивыми к ядам, но при этом мушки потеряли способность долго жить в том воздухе, которым мы дышим. Именно поэтому погибла муха в нашей лаборатории. То же самое убило муху, укусившую бедного толстого белого приятеля Смита, — он спрятал коробочку из листа в складках своего кимоно.

— Значит, мы вообще были тут не нужны, — произнес Римо. — Эти чудовища сами благополучно сдохли бы.

— Мы были нужны, — возразил Чиун. Он кивнул на тлеющие останки джипа, где скрывалось тело Перривезера. — Было и другое чудовище.

Глава двадцать вторая

Неделей позже Смит появился в их номере в отеле на побережье Нью-Джерси.

— Чиун был прав, — сказал Смит без всяких предисловий. Он снял очки и потер глаза. — Эти мухи не могут существовать в обычном воздухе. Они жили в лаборатории Перривезера только потому, что там был очищенный воздух. Они представляли собой мутацию, нечувствительную к воздействию ядов. А обыкновенный воздух их погубил.

— Обыкновенность вообще очень многое губит, — согласился Чиун. — Великих учителей могут погубить обыкновенные или даже еще хуже, чем обыкновенные, ученики.

Это утверждение прозвучало для Смита своего рода частным выпадом в бесконечном споре двух мужчин, поэтому он лишь прокашлялся, а потом вынул из кармана пиджака записку и вручил ее Римо.

— Это тебе было оставлено в лаборатории МОЗСХО, — пояснил Смит.

Римо кинул взгляд на записку. Она начиналась: «Дорогой Римо».

— Она сообщает тебе, что отправляется на Амазонку, где попытается найти новые применения разработкам доктора Ревитса в области феромона.

— Эй, Смит, я, конечно, весьма благодарен вам за то, что вы прочитали это. Представляете, от скольких хлопот вы избавите меня, если всегда будете просматривать мою частную почту.

Он кинул записку в мусорную корзинку.

— Вам не позволено иметь частной переписки, — возразил Смит. — Как бы там ни было, Даре Вортингтон сообщили, что доктор Римо и доктор Чиун погибли во время аварии джипа в Увенде.

— Я никогда не погибал, — заявил Чиун.

— Это просто вежливый вымысел, — пояснил Смит.

— Ах, так. Понимаю. Вежливый вымысел, вроде обещаний некоторых людей, — заявил Чиун, пристально глядя на Римо.

— Смитти, теперь вам бы лучше уйти, — сказал Римо. — Нам с Чиуном надо кое-что сделать.

— Я не могу помочь? — спросил Смит.

— Как бы мне хотелось, чтоб могли, — вздохнул Римо.

Оставшись один в своем кабинете, Смит откинулся на спинку кресла. Голубое одеяльце Берри Швайда висело на стуле рядом с письменным столом. Смит поднялся, взял перепачканный клочок ткани и направился с ним к мусорной корзине.

Если Римо смог так поступить с запиской Дары Вортингтон, значит, и Смит сможет это проделать. В организации не оставалось места для чувств. Смит уничтожил сына своей секретарши с такой легкостью, как проделал бы это с надоедливой осой. Или краснокрылой мушкой. Берри Швайд мертв, он был бесполезным и убогим дурачком. Единственное, что он сумел сделать, так это обеспечить надежную защиту компьютеров КЮРЕ, и тех, что находились в помещении под кабинетом Смита, и тех, которые хранили дублирующую информацию на Сент-Мартине. Ну, а помимо этого он был всего лишь несносным, инфантильным и назойливым существом.

Смит швырнул было одеялко в мусорную корзинку, но оно точно приклеилось к ладони. Смит почувствовал, как цепляются за его пальцы потрепанные шелковистые лохмушки, будто это сам Берри Швайд уцепился за его руку.

Он тронул одеялко другой рукой. Для Берри оно было единственным утешением в жизни. Смит ощутил, как болезненно сжалось сердце.

Он снова стиснул одеяльце, один раз за себя, другой — за Берри, а потом позволил ему упасть в корзинку. Надел шляпу, взял чемоданчик с портативным компьютером и вышел из кабинета.

— До свидания, миссис Микулка, — как обычно попрощался Смит.

— До свидания, доктор Смит.

Он уже был на полпути к выходу, когда вдруг обернулся. Миссис Микулка с бешеной скоростью печатала на машинке, именно великолепные способности к машинописи и помогли ей в свое время стать образцовой секретаршей. Ее бифокальные очки каким-то образом удерживались на самом кончике носа. Забавно, подумал Смит. Он никогда раньше не замечал, что она носит очки. Впрочем, он вообще очень многого не замечал.

Женщина подняла глаза и встрепенулась, увидев, что Смит все еще не ушел. Явно смущенная, она сняла очки.

— Что-нибудь еще, господин доктор?

Он сделал шаг к ней, все еще с изумлением разглядывая внешность женщины, в течение двадцати лет бывшей его секретаршей.

— У вас есть еще дети, миссис Микулка? — спросил он.

— Кроме Кенана? — уточнила она.

— Да. Разумеется. Кроме Кенана.

— Да. У меня есть дочь, она замужем, живет в Айдахо, и еще два сына. Один инженер, а другой собирается стать священником.

У нее, кажется, даже слегка выпятилась грудь от гордости, а глаза прямо-таки сияли.

— Я очень рад, миссис Микулка, — отозвался Смит. — Похоже, у вас хорошая семья.

Она улыбнулась Смит, прощаясь, чуть тронул поля своей шляпы и вышел.

— Я жду, — провозгласил Чиун, находившийся по другую сторону двери в ванную.

— Может, слегка попридержишь коней? Эта штука тугая и жесткая, как жесть.

— Это прекрасное кимоно, — возразил Чиун.

— Ага, разумеется.

— И ты выйдешь в нем к обеду в столовую, — заявил Чиун.

— Я же обещал, — откликнулся из ванной Римо. — А я всегда выполняю свои обещания.

Чиун хихикнул.

— Римо, долгие годы ждал я этой минуты. Я хочу, чтоб ты знал ты, точно солнечный луч, озарил сумерки моей жизни.

— И ради этого мне стоило всего лишь поступиться циркуляцией крови в руках и ногах.

Дверь ванной распахнулась, и оттуда осторожно вышел Римо.

Чиун, не веря собственным глазам, попятился от него.

Его тонкое шелковое кимоно, вручную расписанное пурпурными птицами и цветущей магнолией, было Римо только до колен. Рукава едва прикрывали локти. Тонкая ткань так натянулась на широких плечах, что, казалось, она вот-вот лопнет. Ворот, выглядевший таким опрятным и изящным вокруг тоненькой шеи Чиуна, на груди у Римо распахивался чуть ли не до самого пупа. Римо был бос. Его белые колени ярко сияли рядом с приглушенными красками ткани.

— Ты выглядишь как идиот, — заявил Чиун.

— Я предупреждал, что так и будет.

— Ты похож на то нахальное существо, которое распевает песенку про хороший кораблик «Лоллипоп»

— И это мне говоришь ты! — взревел Римо.

— Я никуда не пойду с тобой, пока ты выглядишь, как помешанный.

Римо заколебался. Подворачивался удобный предлог.

— О нет, — решительно сказал он наконец. — Уговор есть уговор. Я обещал, что буду это носить, и в этом я пойду на обед. Так и будет, вопрос закрыт.

— Только не со мной, — отказался Чиун.

— Нет, именно с тобой. И если кто-то будет смеяться, ему тут же придет конец, — Римо направился к выходу из номера. — Пошли, — сказал он.

Чиун встал рядом с ним.

— Ладно, — неохотно уступил он. — Если так настаиваешь.

Но уже на пороге Чиун остановился, как вкопанный.

— Стой-ка! — заорал он. — Что это за вонь?

— Какая вонь? — спросил Римо. — Я ничего не чувствую.

— Несет, как из грязной забегаловки. Подожди. Да ведь это зловоние исходит от тебя!

Римо наклонил голову и принюхался к собственной груди.

— Ах это. Я всегда его использую. Это же мой ополаскиватель после душа.

— Никогда не думал, что подобные вещи делают из чеснока, — заметил Чиун.

— Это же не чесночный запах. Он просто свежий. Что-то вроде лесного аромата. Я все время им пользуюсь.

— Ты можешь пользоваться им постоянно, когда твое тело плотно прикрыто одеждой. Она приглушает смрад. Но сейчас когда твоя кожа открыта, — он зажал себе нос. — Этого я уже ни за что не смогу вынести.

Глаза его вдруг вытаращились, превратившись в два коричневых шарика.

— Скорее! Эта вонь оскверняет мое прекрасное кимоно. Быстро! Сними его, пока ткань навечно не пропиталась этим зловонием.

— Ты действительно хочешь, чтобы я переоделся, а, Чиун? — переспросил Римо.

— Пожалуйста, Римо. Сейчас же. Поторопись. Пока я не задохнулся.

Римо снова направился в ванную комнату. Мгновением позже он вышел оттуда в своей обычной черной футболке, хлопчатобумажных штанах и мягких кожаных мокасинах.

— Ты развесил мое кимоно изнанкой наружу? — спросил Чиун.

— Да. Можем мы теперь, наконец, пойти поесть?

— Да, если конечно мой аппетит не погублен на веки вечные, — согласился Чиун.

— Ну, я-то поем с удовольствием, — улыбнулся Римо.