Глава семнадцатая

А тем временем в Заднии Феликс Фокс стоял перед дверью парадной опочивальни Большого дворца и курил тонкую сигару. Дворец построил принц Анатоль и назвал его, как и столицу, в свою честь. В дни продажного правления язычника принца Анатоля парадная опочивальня самым позорным образом использовалась принцем и его приближенными для того, чтобы вершить государственные дела среди оргий, пьянства и распутства, которому они предавались с женщинами, выписанными из южных пустынь. Но Руомид Халаффа с горсткой военных, которым ради такого случая пришлось изменить присяге, именем справедливости и благопристойности захватил власть и заклеймил позором развратного принца.

После казни Анатоля, когда его окровавленную голову водрузили на минарет для всеобщего обозрения, Халаффа зачитал длинный список коренных преобразований, которые он собирался осуществить в Заднии. Одним из пунктов его пламенной речи было, в частности, обещание никогда больше не обсуждать государственные дела в той греховной и порочной атмосфере, которая была свойственна пресловутой парадной опочивальне.

И слово свое он сдержал: во время оргий, пьянства, распутства и азартных игр Халаффа никогда не обсуждал государственные дела. Обсуждение подобных вопросов было ограничено получасом с десяти до десяти тридцати утра в понедельник, непосредственно после утренних казней и перед перерывом на курение гашиша.

Фокс стряхнул пепел на пол, пополнив тем самым уже имевшуюся там гору окурков. От хриплых криков, пения и громких стонов наложниц находившаяся за спиной Фокса золоченая дверь ходила ходуном.

— Но это срочно, — объяснил Фокс стражнику, охранявшему вход во дворец, — тот имел указание посылать куда подальше любого, кто осмелится явиться без бутылки. — Дело государственной важности.

— Приходите в понедельник, — ответил стражник с гортанным акцентом. — Государственные дела решаются с десяти до десяти тридцати.

— Но дело не терпит отлагательств!

— Дела чрезвычайной важности с часу до часу тридцати.

Голос стражника напоминал звуки волынки.

— Но может произойти вселенская катастрофа! — в отчаянии воскликнул Фокс.

— Вселенские катастрофы с трех до половины четвертого.

Фокс впал в неистовство.

— Послушайте, но я должен его увидеть! Неужели нет никакого способа встретиться с Халаффой до десяти утра в понедельник?

— До десяти утра в понедельник можно обращаться только с супер-пупер чрезвычайной вселенской катастрофой, повлекшей много жертв.

— Хорошо, годится.

— Понедельник, девять тридцать.

Наконец с помощью пятидесятидолларовой бумажки Фоксу удалось уговорить стражника пропустить его в приемную. Было это шесть часов назад. С тех пор возбуждение Фокса успело достичь таких пределов, что грозило перерасти в нервный срыв. Руки его дрожали, перед глазами расплывались круги, во рту пересохло так, что когда он пытался сглотнуть слюну, то горло слипалось, словно туда залили клей.

Все пропало! Прекрасная, надежная крыша Шангри-ла приказала долго жить из-за какого-то психа в футболке, которому удалось внедриться туда! Человек по имени Римо сумел добраться и до Команды. Конечно, Команда быстро разберется с этим щуплым юнцом и его престарелым азиатским приятелем, но сам факт! Теперь им все известно! После тридцати лет существования Команды им все-таки удалось пронюхать про нее. А раз узнали они, то может узнать и кто-то другой.

Настало время затаиться, лечь на дно. Хорошо бы переждать в Заднии годик-другой, пока все утрясется. Он захватил с собой достаточно прокаина, чтобы хватило на все время пребывания здесь. Конечно, оставшихся запасов лекарства Команде едва хватит на неделю, но он сможет потом набрать новую Команду. Что говорить, потребуется много сил, но это возможно. А что касается этих идиотов в Шангри-ла, то всегда найдутся денежные мешки, согласные все отдать за вечную молодость, которую предложит им Фокс. Впрочем, гости особняка в Пенсильвании сейчас уже наверняка мертвы. Он не мог позволить себе тратить на них драгоценное время.

Внезапно позолоченная дверь с грохотом распахнулась, наполнив приемную запахом застоявшегося табачного дыма и алкогольных паров. На пороге, спиной к Фоксу, стоял Халаффа, смеясь и крича что-то по-арабски тем, кто остался внутри. Выйдя навстречу Фоксу, он все еще продолжал смеяться.

— Ваше Превосходительство, — произнес Фокс, падая перед Халаффой ниц.

Улыбка на лице Халаффы тотчас же сменилась суровым взглядом.

— Что это еще за неотложное дело, которое позволило тебе отвлекать меня от исполнения важных государственных дел? — вопросил он.

— Я прошу у вас политического убежища. Ваше Величество, — пропищал Фокс. — Про ваши планы пронюхал какой-то псих. Ему удалось проникнуть в расположение лагеря, и он теперь знает обо всем. Боюсь, что он успел передать эти сведения кому-то еще, так что наш план потерпел фиаско. Я прошу у вас не платы за уже совершенные убийства, а лишь разрешения укрыться в вашей стране от преследования властей, пока капиталистические шуты не забудут об этом деле.

— Что-что? — переспросил Халаффа.

— Они у нас на хвосте. Нам необходимо...

— У нас? Нам? — взревел Халаффа. — Это твой план провалился! И как ты смеешь впутывать в это дело меня, самого Халаффу?

— Но это был ваш пл...

— Ты совершил предательство по отношению к собственной стране, но был настолько глуп, что попался. И после этого ты хочешь, чтобы я предоставил тебе политическое убежище?

— Я только подумал...

— Где твои солдаты?

— На базе, сэр, Ваше Величество, сэр.

— Ты бросил их?

— Понимаете, тот человек гнался за мной. Дело в том, что это очень необычный человек. Он высунулся из окна...

— Ты еще больший дурак, чем я предполагал. Клянусь Аллахом, ты самый большой идиот на свете! Ты что, спятил? Неужели ты думаешь, я стану заботиться о человеке, который ради спасения собственной шкуры бросил своих солдат на произвол судьбы?

— На самом деле все не так трагично, — пытался объяснить Фокс.

— И ты полагаешь, я стану доверять человеку, который без тени сомнения готов меня и мою страну ославить на весь мир, заявляя, будто мы участвуем в постыдном заговоре?

— Но уже через несколько недель все уляжется...

— Стража! — громко позвал Халаффа — Уведите этого предателя! А завтра на рассвете расстреляйте его!

— Меня? Расстрелять? — Фокс предпринимал безуспешные попытки вырваться из рук двух дюжих стражников, подхвативших его за руки. — Но, ваше превосходительство... ваше преподобие. Ведь я служил вам верой и правдой...

— Ты потерпел поражение.

— Значит, посадите меня в тюрьму! — безумным голосом завопил Фокс. — Я согласен на тюрьму. Ведь не можете же вы убить меня только за то, что я допустил незначительный промах!

— Действительно, — задумчиво произнес Халаффа. — Погодите, — бросил он стражникам, и гиганты застыли на месте. Поглаживая подбородок, Халаффа размышлял. — Вы правы, доктор Фокс. Находясь в здравом уме и трезвом рассудке, я не могу казнить вас за невыполнение вами своих обязанностей. В конце концов, я честный человек. И вдобавок милосердный. Я следую путями Аллаха во имя мира и процветания моей страны.

— Слава тебе, господи! — прошептал Фокс, припадая к ногам Халаффы. — Дай Бог вам всяческих благ, ваше совершенство!

— Я принимаю решение: ты не будешь расстрелян завтра утром за то, что совершил промах.

— Ваше величество, ваша божественность...

— Ты будешь расстрелян за то, что помешал мне отдыхать! А теперь прощай!

— Нет! Нет! — завопил Фокс, но дюжие стражники уже потащили его по вонючей лестнице в подземелье, где крысы обгладывали последние кости тех, кто уже успел побывать на плацу.

Захлопывая за Фоксом ржавую дверную решетку, один из стражников погрозил ему пальцем и назидательно произнес:

— Мог бы и подождать понедельника.

Глава восемнадцатая

«Ф-16» летел над Средиземным морем.

Пилот изобразил на лице свою самую лучезарную улыбку, специально для двух штатских пассажиров.

— Не скучаете? — поинтересовался он со свойственным летчикам деланым южным акцентом.

— Кино не крутят, — пожал плечами Чиун.

Римо навел позаимствованный у пилота мощный бинокль на Анатолу. Вот их цель Не думай ни о чем, кроме поставленной задачи, сказал он себе. Пози мертва, а ведь он мог бы ее спасти, если бы... нет, лучше об этом не думать. Все кончено, она умерла. И точка. С этого расстояния казалось, будто глинобитные стены домов белы, а на извилистых улочках не лежат отбросы, и они свободны от нечистот и переносящих страшные болезни мух, которые были визитной карточкой Заднии.

— Отлично, — произнес Римо. — Можете парковаться.

Скрытый шлемом, пилот ухмыльнулся. Одно слово, штатские. Что они понимают в летном деле? Да и можно ли ожидать, чтобы низшие существа могли отличить перлы от плевел?

— Извини, приятель. Это Задния, — сказал он.

— Нам это прекрасно известно, — перебил Чиун. — Неужели вы думаете, что мы согласились бы лететь на столь шумной машине и при этом даже без кино, если бы направлялись в Кливленд?

— Ладно, — произнес пилот. — Но сесть в Заднии мы не можем. Они разнесут нас в клочья, едва мы коснемся земли.

— Понятно, — сказал Римо. — В этом есть резон. Где у вас парашюты?

— Парашютов не держим.

Римо покачал головой.

— Из-за вас мы бы лишились багажа, если бы таковой у нас имелся. Ладно. Как низко вы можете опустить эту штуковину?

— Низко?

— Ясное дело, низко. Низко.

— Могу лететь, касаясь крылом волны.

— Нет, так низко не надо. Достаточно сотни футов.

— Для чего? — поинтересовался пилот, переводя рычаг управления вперед и направляя самолет к синим волнам Средиземного моря.

— А как вы думаете? — ответил Римо вопросом на вопрос, — Вы пристегнуты?

— Да.

— Тогда прощайте.

С этими словами Римо выбил потолок над кабиной и прыгнул. Сначала он кувыркался в свободном падении, но вскоре перешел в плавный полет, направляясь к белым барашкам волн далеко внизу.

— Неаккуратно, — произнес Чиун, ерзая на сиденье.

— Вы-то хоть не станете прыгать? — крикнул пилот, стараясь перекрыть шум ветра.

— Если бы вы могли сесть...

— Не могу.

Это ЦРУ. Просто ничего другого и быть не может. Какая-то безумная акция по самоуничтожению, а эти два простофили — в качестве жертв.

Чиун поднялся.

— Вам бы парашют! — заметил пилот.

— Оставьте рекомендации относительно состояния моего здоровья при себе, — возмутился Чиун и грациозно выпрыгнул из самолета — его желтое кимоно развевалось на ветру, подобно парусам корабля.

Пилот сделал круг, желая понаблюдать, как море поглотит его недавних пассажиров. Начальство наверняка захочет получить подробный отчет, так что сейчас важна каждая деталь.

И тут он заметил, что старик каким-то загадочным образом догнал тощего парня в майке.

Тогда он зашел на второй круг и подлетел поближе: они что-то обсуждали. Старый размахивал руками и кричал, молодой пожимал плечами и указывал на самолет. Пилот не мог поверить своим глазам: падая прямиком в морскую пучину, эти два психа еще о чем-то спорят! Затем, даже не дав себе труда вскрикнуть от страха, двое безумных штатских почти одновременно вошли в толщу воды.

Ну, вот и все, сказал себе пилот. Может, ЦРУ решило таким образом избавиться от этих двух психов? Впрочем, нельзя не отдать им должного: они держались что надо. Ни тени страха, хотя заранее знали свою судьбу. Вот смерть, достойная летчика.

Пилот поднялся выше и уже не мог видеть происходящего внизу, а двадцать секунд спустя на поверхности воды показались две головы.

— Ни тебе кино, ни уборной, ни бесплатного мыла, ни чая, а вдобавок еще и пилот — трепло, не знает, что говорит, — пожаловался Чиун. — В штате Нью-Джерси такси и то лучше. Как ты мог обречь мою хрупкую, чувствительную душу на такой примитивный способ передвижения?!

— Зато быстро, — объяснил Римо — в четвертый раз с тех пор, как они покинули самолет.

— Все спешим, спешим, — ворчал Чиун. — В призрачной погоне за скоростью мы жертвуем всеми радостями жизни. Ты пренебрег ароматом лотоса ради вони общественного транспорта. Ты...

— Чем скорее мы покончим с этим делом, тем быстрее ты сможешь вернуться к своему телевизору.

— А мы успеем сегодня на одиннадцати часовой сеанс?

— Возможно.

— Тогда хватит болтать, — приказал Чиун, словно торпеда, прорезая морские волны.

Над Анатолой занималась заря, окутывая розоватым сиянием белые, иссушенные солнцем дома. В этом сиянии начали просыпаться жирные городские мухи, готовясь к новому дню и новому пиру в стране, казалось созданной специально для них. С жужжанием они вылетали на зловонные улицы, останавливались попить из вонючих, наполненных нечистотами ручьев, непрерывно текущих по узким улочкам. Никем не потревоженные, они садились на мясо, сильно отдающее тухлятиной, потому что оно провисело на крюке уличного торговца не меньше трех дней. А на десерт к их услугам были соблазнительные груды гниющих фруктов, которые скармливались детям из бедных семей, после того как мухи получали свою часть. Так начинался еще один чудесный день.

Римо устроил настоящую охоту на мух, напоминавших жужжащее облако. Неожиданно к ним подбежал какой-то торговец, размахивая вонючим серым куском мяса и бормоча что-то сквозь гнилые, почерневшие зубы.

— Ты с ума сошел, — сказал Римо и пошел прочь.

Чиун хранил молчание. При входе в город он настолько замедлил дыхание, что его не смогли бы зарегистрировать самые точные приборы. Он сказал, что при встрече с Заднией и ее жителями надо находиться во всеоружии.

В отдалении виднелись все двенадцать башен Анатольского дворца, выделяясь на красноватом небе, подобно гигантским иглам.

— Похоже, нам туда, — сказал Римо. — Папочка, тебе бы лучше привести себя в боевую готовность.

— Не хочу, — буркнул Чиун.

Вдруг неумолчное жужжание мух прорезал душераздирающий вопль. Поначалу Римо решил, что кричит кто-то из торговцев, призывая безумцев, отваживающихся покупать в Заднии продукты питания, купить что-нибудь у него, но быстро понял, что ошибся. Этот крик ужаса донесся из-за высокой стены, окружавшей дворец.

— Он не имеет права меня расстреливать! — вопил голос — Это несправедливо! Я делал все, как он хотел! Будьте благоразумны, возьмите эту сотню! Умоляю вас!

Ему ответил другой голос, высокий, говорящий немного в нос.

— Когда тебя расстреляют, мы так и так ее получим. А еще снимем все кольца и вынем золотые коронки изо рта. У нас оплата по исполнении.

Римо забрался на стену и заглянул во двор. Там выстроилось в ряд двенадцать солдат в форме заднийской армии, держа оружие наизготовку. Перед ними в страхе застыла одинокая фигура с повязкой на глазах.

— Готовсь! — скомандовал командир.

Солдаты прицелились.

— Делаем «внутреннюю линию»? — прошептал Римо.

— Пустая трата времени, — покачал головой Чиун. — Их всего двенадцать. Делаем бросок вверх с двойной спиралью.

— Зачем? Ведь это все понарошку.

— Цельсь!

— Ладно, — вздохнул Римо. — Как скажешь.

И он перепрыгнул через стену.

— Пли!

Но тут из носа у командира почему-то показалось дыхательное горло, и он полетел вверх тормашками над своей расстрельной командой.

— Выше, — сказал Чиун.

Схватив каждой рукой по винтовочному стволу, он едва заметным движением послал их владельцев вверх, так что они даже не успели выпустить оружие из рук. Солдаты, вращаясь, как спицы в колесе, разлетелись в разные стороны, футов на двадцать оторвавшись от земли. Вскоре их траектория начала превращаться в параболу, и через мгновение, стукнувшись лбами, они замертво рухнули вниз.

— Красиво, — улыбнулся Чиун.

— Мне приятно, что ты себе нравишься, — отозвался Римо, поднимая одной рукой самого толстого солдата, которого ему когда-либо доводилось встречать. В это время другой солдат пытался подкрасться к нему сзади. — А я лично, похоже, заработаю грыжу.

С «внутренней линией» все было бы гораздо проще, подумал он, глядя на солдата, наставившего «Калашникова» ему в грудь. Но когда тот уже готов был открыть огонь, Римо резко подпрыгнул и выстрел пришелся в другого солдата, после чего Римо одним движением отбросил их прочь. Мгновение спустя еще трое подлетели вверх, словно футбольные мячи, а затем аккуратно опустились на три остроконечных шпиля дворца.

— Как видишь, бросок вверх с двойной спиралью не так прост, — торжествующе заметил Чиун.

— Кто спорит! — проворчал Римо, отправляя очередного солдата на дворцовую стену.

— Ты! Это ты сказал тем людям, будто вовсе не я так восхитительно подбросил двух гостей в Шангри-ла. Ты не оценил меня по достоинству!

— Чиун, берегись!

В спину престарелого азиата были нацелены дула целых трех «Калашниковых».

— А это была мастерская работа! — продолжал Чиун, нанося удар.

Оружие внезапно упало в пыль, а солдаты один за другим полетели вверх, описав в воздухе гигантский круг. Стоило им приблизиться к земле, как Чиун вновь их подбрасывал, причем каждый раз они взлетали все быстрей и быстрей, и вот уже в воздухе мелькали какие-то бесформенные предметы, которыми Чиун жонглировал, как вареными яйцами.

— Ладно, это был прекрасный бросок, — задыхаясь, выговорил Римо.

Он резко выбросил вперед руку, и солдаты попадали на землю, образовав небольшой могильный холм.

— Что здесь происходит?! — вдруг раздался приглушенный крик, в котором звучал страх.

Римо снял с глаз Фокса повязку и развязал веревки на руках. Фокс взглянул на двенадцать бездыханных тел, затем перевел взгляд на Римо.

— Это вы? — с ужасом в голосе произнес он. — А я думал, вы хотите убить меня.

— Нет. Что значит измена родине или пара-другая убийств, когда имеешь дело с друзьями? Подумаешь, собирались убить президента. Какая ерунда! Хотели заработать немного деньжат и установить в Америке новый режим во главе с террористом. Подумаешь!

— Я рад, что вы воспринимаете все под таким углом, — осклабился Фокс.

— Только один вопрос, где сейчас изготавливают ваш прокаиновый эликсир?

Фокс вздрогнул.

— Видите ли, с этим вышла небольшая загвоздка, — извиняющимся тоном начал он. — Три недели назад лаборатория в Швейцарии, где он производился, сгорела. Но это не беда. Небольшие количества этого вещества можно получать непосредственно из крови некоторых людей. Их еще называют «лошади»...

— Да, знаю. Вроде Ирмы Шварц.

— Точно, — просиял Фокс. — Они, конечно, встречаются очень редко, но достаточно всего шести-семи трупов, чтобы получить необходимое количество вещества. Это действительно очень просто. И делать это можно прямо в Шангри-ла. Я, кстати, так и планировал. Эта Шварц была первым опытом. С вашими данными мы добудем остальных в считанные дни.

— Приятно слышать. Пришить всего несколько ребят — и дело в шляпе.

— И забьет фонтан юности.

— У всех, кроме тех несчастных, которых вы ради этого лишите жизни.

— Да кто они такие, чтобы их жалеть? — махнул рукой Фокс. — Так каково будет ваше слово?

— Я скажу так: слишком много развелось непрофессиональных наемных убийц, — вмешался Чиун.

— Полностью разделяю это мнение, — заметил Римо.

— О чем это вы? Нам абсолютно не понадобятся наемные убийцы. Нам вообще никто не нужен, коль скоро мы все трое будем работать вместе. — Фокс принялся оживленно жестикулировать. — Мы станем новой командой. Сначала пойдем к Халаффе и спросим, не передумал ли он насчет президента. Готов биться об заклад, что вы справитесь с этим делом, даже если вас связать. Халаффа полюбит вас как родных.

— Замечательно, — сказал Римо. — Вот, занятие на день у меня уже есть.

— А затем предложим свои услуги Советам. На свете есть миллионы людей, которых русские хотели бы убрать. А еще существует красный Китай.

— Это точно.

— Мы заработаем целое состояние. Создадим новую Команду. Это лучшая идея всей моей жизни. Нет, вы только представьте!

— Представляю, — произнес Римо, опуская ему на голову кулак.

Фокс зашатался и упал.

— Он лишний в новой Команде, — бросил Чиун.

И тут же оба они раскрыли рот от удивления, наблюдая, какую трансформацию произвела в Фоксе смерть.

Прямо у них на глазах его тело словно сморщилось, сжалось, кожа плотно обтянула скелет, внезапно став какой-то прозрачной. Еще через мгновение на ней выступили старческие пятна. Глаза ввалились, обведенные серными кругами. Один за другим, изо рта выпали зубы, серые, нездоровые; губы побелели, рот сморщился и ввалился. Темные волнистые волосы поседели и клаками попадали на землю. Спина согнулась, руки скорчились от подагры. Казалось, плоть истаяла, оставив на хрупких костях тонкую оболочку сморщенной сухой кожи. Фокс неожиданно постарел — таких старцев Римо еще не доводилось видеть. Было ощущение, будто Фокс родился несколько столетий назад.

— Идем, — тихо позвал Чиун.

Труп уже начал разлагаться. Под высохшей серой плотью кости рассыпались в пыль; глазные яблоки почернели. Вскоре его облепил рой мух, пожирая смрадные останки.

Глава девятнадцатая

Во дворце Халаффы царила зловещая тишина. В обставленных с безвкусной роскошью покоях не было ни души. Стража исчезла. Большой дворец Анатолы словно вымер.

— Не нравится мне это, — сказал Римо, переходя из одной пустой комнаты в другую.

— Тишина тысячи криков, — задумчиво произнес Чиун.

Парадная опочивальня, все еще хранившая застоявшийся запах разгула, выглядела так, будто ее оставили в страшной спешке, словно ее обитатели испарились прямо в разгар самого буйного веселья. Казалось, тени пустынной залы все еще хранили крики и гортанный смех. Лестницы тоже были пусты. Римо с Чиуном дошли до самого верхнего этажа, и единственным звуком на всем их пути было шуршание кимоно.

Все было безжизненно, пока они не добрались до уровня двенадцати башен. Поднявшись по каменной лестнице, Чиун поднял голову и прислушался.

— Он здесь, — проговорил наконец он.

Римо кивнул. Он тоже уловил ритмичное колебание воздуха, возникающее от дыхания живого существа.

— Прошу вас. Господа!

В зловещей тишине дворца голос прозвучал как гром среди ясного неба.

Халаффа стоял в библиотеке, устроенной в одной из башен. Вместо привычной военной формы на нем были ниспадающие одежды древних кочевых племен. Голову его венчал тюрбан, украшенный сапфиром. Халаффа был привлекательный мужчина, смуглый и молодой. Он словно источал силу, и это придавало ему уверенный вид... Но глаза!

Глаза безумца, подумал Римо. В них застыло то же выражение, какое бывает у людей, когда жажда власти берет верх над здравым рассудком. Такие же глаза были у Иди Амина, обрекшего собственный народ на голодную смерть. И у Гитлера, уничтожившего миллионы людей. Глаза, горящие страстью убивать.

— Я ждал вас, — тихо произнес он и снял в полки книгу в кожаном переплете. — Ваши действия во дворе произвели на меня сильное впечатление. — В его взгляде читалось одобрение. — Я вижу, ко мне вас привела антипатриотическая деятельность Фокса.

— Верно, — подтвердил Римо.

Халаффа погрузился в чтение, будто его совершенно не волновало происходящее.

— Понятно, — сказал он наконец. — И что, позвольте спросить, вы собираетесь здесь делать?

— Мы ассасины, — ответил Чиун.

— Достойная профессия. Насколько я понимаю, вы явились, чтобы меня убить?

— Вы не ошиблись.

Теперь — в любой момент. Все тело Римо напряглось. Он чувствовал, как рядом энергия Чиуна сворачивается в спираль.

— Тогда нападайте, — холодно произнес Халаффа, захлопывая книгу.

Из переплета прямо в Римо вылетело шесть пуль. Он увернулся, но со стороны Халаффы это был лишь отвлекающий маневр. Стоило Римо поддаться на его уловку, как увешанные полками стены разошлись и комнату наполнили свирепые воины местных кочевых племен. Их сабли рассекали воздух, словно лазерные лучи.

— А вот теперь атака по внутренней линии, — скомандовал Чиун.

Летали сабли, по замысловатым узорам ковра ручьями текла кровь. Крики раненых эхом разносились по каменным лестницам и пустынным коридорам. И вот все стихло.

Римо, Чиун и Руомид Халаффа молча глядели друг на друга. Одежды Халаффа были забрызганы кровью. В его безумных глазах застыли обреченность и страх. На мгновение он замер, озираясь в поисках путей отступления.

Но отступать было некуда. Только окошко-бойница связывало его с остальным миром, но оно находилось на высоте нескольких этажей. На грязной улице внизу копошились люди. Они спешили по своим делам, молча перешагивая через облепленный мухами собачий скелет, валявшийся возле лотка торговца дынями. Город уже проснулся, лениво копошась под ослепительными лучами южного солнца.

Халаффа не сводил глаз со своих противников.

— Нет, вам не взять меня голыми руками! — вдруг крикнул он и принялся карабкаться на подоконник. — Вас настигнет праведный гнев моего народа! Он разделается с вами, подлые убийцы! Он отомстит вашей никчемной стране!

Несколько собравшихся внизу зевак посмотрели вверх и увидели, как их диктатор собирается совершить прыжок. Он что-то кричал — диктаторы всегда что-то кричат. Принц Анатоль тоже перед смертью что-то кричал. И следующий будет кричать точно так же. Зеваки отвернулись и отправились по своим делам.

— Граждане Заднии! — призывал Халаффа. — Враги нации сеют разрушение и бедствия в нашей стране! Поднимитесь и сразитесь с ними! Боритесь, с ними на прекрасных городских улицах, которые я вам дал! И в ваших уютных домах, моем вам подарке! Штурмуйте дворец и убейте тех, кто осмелился посягнуть на жизнь вашего вождя! Убейте! Убейте! Убейте!

— Хватит болтать, — раздраженно сказал Римо. — Будут они штурмовать дворец или нет?

— Идите сюда и спасите мою жизнь, вы, жалкие кретины! — вопил Халаффа — Во имя славы... славы... — Он замахал руками, стараясь удержать равновесие — Зад... — выкрикнул он, падая из окна.

С глухим стуком тело упало вниз, как раз возле лотка с дынями, рядом с трупом пса. Видя, как на его товар брызнула кровь, торговец визгливо заорал на Халаффу. Мухи оставили собачий труп и немедленно перекочевали на новый, отдав должное неожиданно появившемуся деликатесу. Теперь прохожие без лишних слов перешагивали сразу через два трупа.

— Так умирает могучая скала, — философски заметил Чиун. — Рассыпается в прах и теряется среди забытых песков.

Римо вскинул на него глаза.

— Неплохо сказано.

— Такова корейская мудрость. — Аккуратно обходя разбросанные по комнате трупы, Чиун подошел к стене и снял большой портрет Халаффы в богато украшенной резьбой золотой рамке. — Это как нельзя лучше подойдет.

— Тебе что, нужен его портрет?

— Ни в коем случае.

Ногтем большого пальца Чиун вырезал портрет из рамки и протянул рамку Римо.

Тот с удивлением уставился на странный подарок.

— Спасибо, конечно, но, честно говоря...

— Прекрасная рама для портрета Читы Чинг.

Римо застонал.

— В корейском национальном костюме, — добавил Чиун.

Глава двадцатая

Харолд В.Смит сидел у себя в кабинете и казался еще более кислым, чем всегда. Перед ним лежала куча бело-зеленых полосатых компьютерных распечаток.

— Где Римо?

— Скоро придет, — ответил Чиун.

Смит потряс перед носом Чиуна пачкой бумаг.

— Сегодня утром в Черных горах, штат Южная Дакота, были обнаружены тела пятнадцати солдат, одетых в военную форму времен второй мировой войны. Все они умерли от старости. Вам что-нибудь известно об этом?

— Откуда? — невинно спросил Чиун.

— Они умерли от старости, — повторил Смит.

— Все мы не вечны, — пожал плечами Чиун.

— Ведь это и есть та самая Команда? — прошипел директор КЮРЕ. — Команда Фокса. Римо их не убил. У них был приказ совершить покушение на президента США, а этот негодяй оставил их в живых! Я прав?

Чиун вздохнул.

— Что я могу знать? — грустно произнес он. — Я всего лишь старый человек на закате своих дней, мечтающий лишь о том, чтобы слабый лучик прекрасного озарил беспросветную тьму моей жизни. Я просил тебя, о могущественный император, лишь о маленькой фотографии прекрасной Читы Чинг в бессмертном одеянии ее родной страны, но, увы, даже в этой скромной просьбе мне было отказано. И я принял отказ. Я всего лишь недостойный раб, наемный убийца, душа которого никому не нужна. Жалкая песчинка среди больших камней на берегу жизни...

— О, давайте не будем об этом! — устало попросил Смит.