Глава первая

Лачуга была построена из каких-то кусков и рухляди. Основным строительным материалом служил картон плюс остатки пластмассовых ящиков и листы жести с близлежащей стройки. Служившая полом утрамбованная земля была покрыта изрядно потрепанными циновками. Окон в хижине не было — лишь отверстие вместо двери да дыра в крыше с кулак величиной, чтобы туда выходил дым от керосиновой лампы.

В лачуге вокруг самодельного стола сидела, скрестив ноги по-турецки, семь человек. Шестеро были представителями семьи Мадера. Седьмой, расположившийся поближе к двери, — почетный гость. Звали гостя Уолли Доннер. Честно говоря, ему было нехорошо. Он чувствовал, что если сейчас же не глотнет свежего воздуха, то его жутко, неприлично вырвет, а это вовсе не входило в его планы.

Лицо Доннера блестело от пота, насквозь мокрая рубашка прилипла к спине. Но мало того, что было жарко. Ноги начинало сводить от долгого сидения на полу. Но хуже всего был запах — непередаваемая вонь от шести немытых тел, сгрудившихся в помещении, которое было немногим больше встроенного шкафа в его квартире.

Доннер сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на обстановку. Он должен сосредоточиться на работе — вот что сейчас самое главное. Он здесь для того, чтобы торговать мечтой, сказочным видением прекрасной страны. Но все оказалось не так просто, как он поначалу себе представлял. Порой приходится помогать людям представить себе этот волшебный край, чтобы его образ отчетливо возник в их воображении. И как всякий торговец мечтой, Доннер старался всегда помнить первое и главнейшее правило: сосредоточься на мечте.

— Всем хватило еды? — спросил он, широко улыбаясь самой дружелюбной улыбкой.

Голос у него был глубокий, успокаивающий. В неясном свете лампы его влажные светлые волосы отливали золотом, водянистые голубые глаза светились лихорадочным возбуждением.

— Это был просто настоящий пир, — вежливо пробормотала Консуэла Мадера. Старшая из троих сестер, она была самой симпатичной. Доннер заметил ее почти сразу, как только остановил машину в тени деревьев на деревенской площади. И едва он ее увидел, как понял: вот именно то, что нужно хозяину. Ее младшие сестры тоже оказались вполне ничего. Обе с черными как смоль волосами и своеобразной красотой, они стали для него приятной неожиданностью.

— Ерунда, — сказал Доннер, широким жестом обводя валяющиеся на полу обертки и коробки, в которых еще недавно была всякая снедь. — В Америке это не более чем закуска.

При взгляде на измазанный шоколадом целлофан Доннера чуть не стошнило, но он мужественно продолжал улыбаться.

— Выходит, в Америке все это можно запросто купить? — с надеждой в голосе спросил Мигель Мадера. Он был единственным сыном в семье, жирный, сопящий чурбан с тупым, тусклым взглядом карих глаз, зловонным дыханием и прыщавым лицом. Он сожрал столько же, сколько остальные вместе взятые. На какое-то мгновение Доннеру даже показалось, что придется принести из машины еще еды.

— В любом месте с северной стороны границы, — заверил его Доннер. — А с теми деньгами, которые мы предлагаем, вы можете набить всю квартиру деликатесами.

Это сообщение вызвало у семьи Мадера взрыв эмоций, и они возбужденно заговорили между собой. Судя по всему, это был местный диалект, причудливая смесь испанского и какого-то гортанного индейского языка. Сам Доннер свободно говорил по-испански, но тут он понимал с пятого на десятое, и это раздражало его.

Вдруг он почувствовал легкое дуновение и быстро, повернул голову к потоку свежего воздуха. В желудке немного улеглось, но вонь продолжала преследовать его. Это был густой, прилипчивый запах нищеты, столь же неповторимый в своем роде, как аромат дорогих духов.

— А расскажите еще раз о том, где мы будем жить, — попросила Консуэла с улыбкой.

— У каждого из вас будет своя комната, — принялся объяснять Доннер, — по размерам в десять раз превосходящая это помещение. На полу, от стены до стены, будут лежать толстые ковры. В доме будут кондиционеры, горячая вода. И конечно, как я и обещал, в каждой комнате — по цветному телевизору.

— Все это звучит так невероятно, — прошептала Консуэла и в раздумье покачала головой. Неясный, колеблющийся свет подчеркивал четкий изгиб высоких скул и медный оттенок кожи. Черные волосы отливали синевой.

Настоящая красавица, подумал Доннер. И неважно, что к двадцати она будет мало чем отличаться от остальных дебелых мексиканских девок. В данный момент она именно то, что надо. В самый раз.

— А что же мы должны будем делать взамен? — спросила она.

Доннер одарил ее своей самой обворожительной улыбкой.

— Да все, что хотите, — проникновенным голосом ответил он. — Заниматься оранжировкой букетов, обставлять квартиру, да просто ходить по магазинам. Все, что доставит вам удовольствие. — Он похлопал ее по руке.

Консуэла кивнула, боясь говорить. Она знала, что такое возможно и даже вполне реально. Она сама в прошлом году переходила границу — ночью, с дюжиной других мексиканцев, вброд через Рио-Гранде, держа на голове узелок со скромными пожитками. На американской стороне их уже поджидал пограничный патруль. Завидев нарушителей, солдаты в грузовиках бросились за ними в погоню, прорезая ночь лучами мощных фонарей. Но Консуэле удалось убежать и провести целых три дня у двоюродной сестры, которая работала экономкой в Эль-Пасо. Пограничники нашли ее там и под арестом отправили на автобусе домой. Но к этому времени она уже успела насмотреться всяких чудес и знала, что они существуют на самом деле.

— Несколько месяцев назад, — медленно начала она, — один человек тоже предлагал переправить нас через границу. Но он хотел, чтобы мы заплатили ему сто долларов вперед и спрятались в багажнике автомобиля — все вместе.

Она содрогнулась при воспоминании об ухмыляющемся дельце с изрытым оспинами лицом и золотым зубом, сверкавшим, как недобрый глаз.

Доннер хохотнул.

— Вот койот!

— Что? — переспросила Консуэла.

— Койот, — повторил Доннер. — Профессиональный контрабандист, торговец людьми. Нет, я не из таких. Мне от вас, простых людей, деньги не нужны. Все расходы покрывает хозяин. Мы с шиком пересечем границу. — Он повел рукой в сторону новенького, сверкающего свежей краской «эконолайна», припаркованного возле входа в лачугу.

— Но пограничники...

— Есть договоренность с властями, чтобы вы пересекли границу без малейших помех.

Все это казалось Консуэле невозможно чудесным, и все же она колебалась, стоит ли принимать предложение, сама не понимая почему.

— А как насчет carta verde? — спросила ода. — Двоюродная сестра говорила, что без этого документа не имеешь права работать в Америке.

— Нет проблем, — ответил Доннер. Стараясь скрыть за улыбкой растущее раздражение, он полез в карман своей помятой рубашки и извлек небольшую пачку «грин-кард», документов, необходимых иностранцам, работающим в США. — Потом заполним, — небрежно бросил он, раскрывая их веером, словно циркач, собирающийся показать фокус. Как только все смогли взглянуть на документы, он тут же убрал их в карман.

— Ну? — подбодрил он Консуэлу.

Он сразу понял, что убеждать надо именно ее. Если она согласится, остальные последуют за ней.

— Но почему? — спросила она; от смущения на лбу появились морщины. — Почему именно мы? Мы ничем не заслужили такой подарок судьбы.

Доннер заговорщически наклонился к ней.

— Видите ли, мне нельзя говорить, но...

Он таинственно замолчал, и слова его повисли в тишине. Все семейство склонило головы поближе к нему, ожидая продолжения.

— Мы никому не скажем, — наконец произнес Мигель, взяв слово как старший в семье. — Ваш рассказ не пойдет дальше этой комнаты.

Доннер несколько секунд внимательно смотрел на Мигеля, делая вид, что колеблется. Наконец, когда напряжение достигло своего пика, он кивнул.

— Хорошо, — вздохнул он. — А ты здорово торгуешься. Ты знаешь об этом?

Мигель с гордым видом ухмыльнулся. Женщины посмотрели на него с восхищением.

— Все началось тогда, когда вся Америка смотрела телесериал «Миллионер», — начал Доннер.

Одна из сестер Консуэлы захлопала в ладоши.

— Верно! Друг нашего дяди, живущий в Америке, перед смертью написал ему об этом. В нем богач раздавал деньги совершенно незнакомым людям.

— Так вот оно что! — воскликнула Консуэла. — Подарок от миллионера!

Доннер пожал плечами.

— Больше я ничего сказать не могу. Но помните, что в Америке очень, очень много богатых людей.

— Страна безграничных возможностей, — флегматично заметил Мигель. — В Америке каждый имеет право на богатство. Даже если человек не работает, государство дает ему в сто раз больше, чем мы зарабатываем здесь, только чтобы он был богатым. Это называется социальное обеспечение.

— Вы будете жить гораздо лучше, чем те, кто получают пособия, если поедете со мной.

Семейство снова принялось совещаться, опять перейдя на местный диалект. В животе у Доннера крутило, к горлу подступала тошнота. Он должен как можно скорее глотнуть свежего воздуха. За последние несколько минут он нагородил такой чуши, что теперь боялся запутаться. «Миллионер», черт бы их побрал, подумал он. Эти идиоты готовы поверить всему.

Ему на руку спланировала муха. Доннер прихлопнул ее и щелчком скинул трупик с руки. Какого черта они так долго обсуждают? И словно для того, чтобы сделать ожидание невыносимым, в хибару неторопливо вошла хозяйская собака, подняла ногу и украсила стену источающей сильный запах желтоватой струей. Доннер с трудом преодолел нестерпимое желание схватить пса и свернуть его тощую шею.

Он снова переключил внимание на семейство. Консуэла что-то обсуждала с матерью еле слышным шепотом. Лицо старухи оставалось безучастным. Она больше походила на индианку, нежели на мексиканку, с угловатыми чертами и заплывшими глазками, которые, казалось, не отрываясь смотрели на Доннера. От этого взгляда Доннеру было не по себе. Создавалось впечатление, что старуха догадывается, что он замышляет. Может, это в крови, подумал он. Что-то, что передается из поколения в поколение с тех пор, как первый конкистадор обманул ее далеких предков.

Следуя давней привычке, Доннер сунул руку под стол — удостовериться, что его пистолет по-прежнему покоится в закрепленной на лодыжке кобуре. Он любил подстраховаться, чтобы всегда быть наготове, хотя ему редко приходилось использовать его. Затем Доннер многозначительно постучал по часам.

— Уже поздно, — добродушно заметил он. — Не хочу вас подгонять, но... — Он осклабился и развел руками. — Если вас не заинтересовало мое предложение, придется поискать другую семью. Таковы правила, уж извините.

— Мы едем с вами, — твердо заявила Консуэла.

Ее мать продолжала смотреть на Доннера с подозрением, но старик-отец сжал ему плечо, обнажив в улыбке два желтоватых зуба. Две младшие дочурки принялись хихикать. При мысли об обильной еде взгляд Мигеля просветлел. Даже пес выглядел довольным.

— Приветствую ваш здравый смысл, — поздравил их Доннер. — Вам понравится в Америке. Я подожду снаружи. — Он с трудом поднялся на ноги. — Только собирайтесь быстрее. И не прощайтесь с соседями. Они станут завидовать вашему счастью и могут рассказать об этом не тем людям.

С этим предостережением он на ощупь двинулся из лачуги, жадно глотая воздух, чтобы успокоить разбушевавшийся желудок.

Опершись о машину, он закурил, продолжая следить за лачугой. Трое одним махом, поздравил он себя. Консуэла — что надо, именно то, чего хочет хозяин. Внешность королевы, тело блудницы. Какой стыд, что она мексиканка.

Сколько он себя помнил, Доннер ненавидел все, что хоть отдаленно было связано с Мексикой и мексиканцами. При одном взгляде на коробку мексиканских сигар его начинало тошнить. Насколько он мог судить, мексиканцы были отбросами земли. Столь негативная оценка этой нации была для Уолли Доннера особенно неприятна, потому что он вообще-то и сам был наполовину мексиканцем. И его настоящее имя было частично мексиканским. Хосе Доннер. Он ненавидел его.

Отца своего, сухопарого улыбающегося блондина он не помнил — тот ушел из дома ночью через несколько месяцев после рождения мальчика. Долгие годы его портрет в серебряной рамке стоял на телевизоре. Каждое утро мать Хосе первым делом протирала портрет, а потом принималась гладить — одну рубашку за другой. Рубашки принадлежали богачам, живущим на холме. А пока она гладила, то говорила со своим малышом по-испански, изливая на него нескончаемый поток тихих, мягких слов. Она рассказывала ему сказки и легенды, мешая фольклор и местные слухи, лишь бы скрасить свой монотонный труд.

Маленький Доннер никогда не играл с соседскими детьми. Мало кто приходил в их дом с облупившейся штукатуркой. Еще реже мать с сыном выходили наружу. В результате только в пять лет Доннер обнаружил, что по-английски говорят не только по телевизору. Этот урок дался ему нелегко и был преподан в первый же день в школе. Голубоглазый блондин с нежным цветом лица, он выглядел стопроцентным американцем, но с губ его срывались лишь непонятные слова.

Белые дети возненавидели его. И дети мексиканцев тоже его невзлюбили. Горстка черных и китайцев решила, что он слишком смешон, чтобы с ним говорить. Маленький Доннер, после школы с трудом добравшись до дома, решил во что бы то ни стало изучить американский язык, даже если ради этого придется навсегда отказаться от разговоров с матерью.

Его учителем стал телевизор. В каком-то смысле он стал и его домом. Каждый вечер он переселялся в устроенный и счастливый мир шоу Донны Рид, сериала «Отцу видней» и дюжины других аналогичных передач. У телегероев были полные семьи. Они жили на приятных, засаженных деревьями улицах и мыли руки перед едой. Мамы киномалышей всегда носили серьги и туфли на высоком каблуке. Но что самое главное, в этих телевизионных историях никогда ничего не происходило. Конечно, у героев были свои проблемы, но какими ужасными они бы ни были, к последнему рекламному блоку их все удавалось разрешить.

Любимым сериалом Доннера был «Пусть решает бобер». На всем свете не было более стопроцентного американца, чем Уолли Кливер. Он был совершенно неуязвим. Доннеру даже казалось, что Уолли Кливер мог стукнуть старушку ледорубом по голове, но все было бы тут же улажено и он, зубастый и симпатичный, мог, сунув руки в карманы, вразвалку подойти к отцу и сказать: «Привет, отец».

Итак, Доннер наблюдал и учился. Быстро промелькнули годы, неразличимые в своем однообразии. Днем Доннер продолжал бороться, а вечером — смотреть телевизор. Не замечая надоедливой болтовни матери, он сосредоточивался на сверкающем экране. Он быстро научился говорить на американском языке. Он чувствовал, что этот язык всегда жил в нем. Нужно было лишь научить язык произносить слова. Одновременно он изо всех сил старался забыть испанский, но не мог изгнать его из головы. В конце концов он признал свое поражение. Испанский останется с ним на всю жизнь, как какое-то жуткое родимое пятно, которое лишь он один может увидеть в зеркале.

В пятнадцать он ушел из дома, просто выскользнул незаметно на улицу, пока его мать была в церкви. Он вовсе не планировал побег. Просто проснулся воскресным утром и понял: пора. Уложил кое-какие вещи в спортивную сумку и ушел, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. Не озаботился он и тем, чтобы написать записку: мать поймет, что он ушел навсегда, когда увидит разбитую рамку и порванную фотографию блондина, изуродованную осколками стекла. А если она решит, что это всего лишь недоразумение, ей достаточно будет заглянуть в коробку из-под леденцов, где она хранила деньги на хозяйство. Стоит ей туда заглянуть, и она все поймет раз и навсегда.

В тот первый вечер самостоятельной жизни Доннера подвезла некая дама в «Кадиллаке-Эльдорадо». Он до сих пор помнил ее — светлые мягкие волосы, загорелую морщинистую кожу на шее и как кроваво-красные ноготки выбивали нервную дробь на рулевом колесе.

Она спросила, как его зовут. Он совсем было собрался произнести «Хосе», но с губ невольно сорвалось «Уолли».

— Уолли? Здорово.

— Да, мэм, благодарю.

Но это было только начало.

Она пожалела его, такого большого и крепкого парня, совершенно одинокого в этом мире, и ее сочувствие приобрело форму приглашения. Она решила, что было бы неплохо, если бы Доннер погостил у нее пару дней.

Пара дней превратилась в месяц, и Доннер узнал кое-что новое и весьма интересное о своем теле, нечто, о чем прежде он лишь смутно подозревал. Теперь, размышляя об этом эпизоде с высоты лет, он понимал, что старая хрычовка получила гораздо больше своих денег. Но как бы то ни было он ушел от нее с тремя тысячами баксов в кармане, что составило сотню в день. Он знал, что стоил таких денег и даже гораздо больше.

Он стал переезжать из города в город и понял, что всегда найдется кто-то, готовый его поддержать. Другими словами, сунуть в джинсы небольшое количество зеленых за вовремя оказанные услуги. И все же иногда случалось, что поток «пожертвований» иссякал, так что, как всякий хороший предприниматель, Доннер переключился на другой вид работы. Чаще всего это называют «вооруженный грабеж».

Первое свое убийство он совершил в Джексон-Хоул, штат Вайоминг, когда продавец винного магазина полез под прилавок за обрезом. Это была его роковая ошибка. Память о том случае до сих пор жила в нем, словно ласкающий душу стоп-кадр. Громоподобный удар выстрела, забавной формы кровавое пятно, растекающееся по линялой ковбойке, и выражение удивления на лице, прежде чем парень рухнул навзничь, прямо на стеллаж уцененных вин.

— Мы готовы! — крикнула Консуэла, прервав поток мыслей Доннера.

Он выдавил улыбку.

— Так чего же мы ждем? — Он отшвырнул сигареты и открыл дверцу «эконолайна». Салон выглядел удобным, манящим: на полу лежал ворсистый коврик, сиденья были обтянуты плюшем, заднее стекло и окна машины были приятного желтоватого цвета. Если даже кому-то из семейства Мадера что-то и показалось странным, он не подал виду. — Поехали, — сказал Доннер, делая им жест приблизиться. — До границы путь неблизкий.

Кинув быстрый взгляд на лачугу, Консуэла пошла по заваленному мусором двору — остальные последовали за ней. Свой скудный скарб они несли в тряпичных узелках. Мигель попытался было спрятать пса в многочисленных складках собственной одежды, но тощее тельце продолжало извиваться, а розовый язык то и дело норовил лизнуть жирную физиономию хозяина. Доннер решил, что лучше взять собаку с собой. Зачем поднимать шум, когда от нее легко можно будет избавиться, стоит лишь пересечь границу. Семейство загрузилось в автомобиль в почтительном молчании. Наконец все расселись. Тогда Доннер плотно закрыл зверь и вставил ключ в зажигание.

Ведя машину по узкому серпантину, Доннер старался сосредоточиться на дороге. Нельзя сказать, чтобы эта часть Чихуахуа пестрила дорожными знаками или сияла огнями. В некоторых деревнях, расположенных в стороне от дороги, не было даже метра асфальтированного пространства. Даже удивительно, подумал он, насколько эти люди отрезаны от мира, словно двадцатый век обошел их стороной, совершенно не задев. Впрочем, это только облегчало его работу. Начинал он в приграничных городках, но там все были слишком американизированы, слишком подозрительны и недоверчивы, к тому же они сами настолько привыкли к мошенничеству, что у них не было времени участвовать в задуманном им. И Доннер быстро понял, что, если хочешь торговать мечтой, надо отправляться туда, где люди все еще в нее верят.

Наконец они выехали на шоссе, и Доннер достал из-под сиденья бутылку текилы. Семейство Мадера у него за спиной распевало песни, словно компания ребятишек, вывезенная на прогулку. Они пели о любви, революции, смерти и Пресвятой Богородице. Их голоса звучали то тише, то громче, и это начинало действовать ему на нервы.

— Тут я припас кое-что — скрасит дорогу. — Он протянул плетеную бутыль главе семьи и ухмыльнулся, услышав звук открываемой пробки. — Давайте поднимем тост за новую, лучшую жизнь в Америке.

— Извините, — произнесла Консуэла, — но спиртное плохо на меня действует. А мои сестренки еще слишком малы для подобных вещей.

— Рекомендую, — настаивал Доннер. — Не может быть, чтобы у вас был такой уж чувствительный желудок. И в конце концов, это тост, дело серьезное и очень ответственное. Конечно, если для вас не имеет значения... — Он внезапно замолк, словно охваченный разочарованием и отчаянием.

— Ну хорошо, — согласилась девушка. — Но только глоток — в честь этого события.

В зеркало заднего вида Доннер наблюдал, как они передают бутылку по кругу. Это всегда срабатывало безупречно. Стоит лишь воззвать к чувству собственного достоинства мексиканца, и можно заставить его сделать что угодно. К тому времени, как бутылка совершила полный круг, голова старика свесилась на грудь. Остальные члены семьи отключились секундой позже. Доннер слышал, как бутылка упала на покрытый ковриком пол. Тощий желтый пес приподнялся и вылакал остатки, прежде чем жидкость успела впитаться в ковер. Мгновение спустя он тоже впал в забытье; его остекленевшие карие глаза светились в полумраке.

— Мощное средство, — хмыкнул Доннер. — Разве никто вам, дуракам, не говорил, что нельзя пить с незнакомыми людьми?

Со смехом он прибавил скорость до шестидесяти миль в час. Теперь он ехал по главной дороге, всего в часе с небольшим езды до границы. Если учесть, сколько снотворного он засыпал в текилу, похоже, семейство пропустит момент прибытия в Штаты.

Доннер откинулся на сиденье. Что может быть лучше, когда в лицо тебе дует ветерок, а впереди лежит чистая, пустая дорога. Он достал пачку «Уинстона», сунул в рот сигарету и глубоко, с удовольствием затянулся. Да, за последние несколько месяцев жизнь его сильно изменилась. Он до сих пор помнил, как удивился, получив первое письмо. Особенно когда из конверта посыпались банкноты, образовав неровную стопку на потертом ковре гостиной. Он никогда прежде не видел столько денег сразу, а письмо обещало гораздо более крупную сумму.

Само письмо было кратким, простым и деловым. В благодарность за неожиданно свалившееся на него богатство он должен был всего-навсего снабжать своего анонимного нанимателя женщинами. Другими словами, раздобыть для него 242 женщины. В письме содержались основные возрастные и физические параметры, но отыскать требуемое было не так-то легко. Парень хотел получить хорошеньких женщин, и это желание было вполне понятно.

Однако в данном деле было одно «но». Женщины, исчезновение которых может вызвать переполох, полностью исключались. В письме его будущий наниматель предлагал заниматься отбором в Мексике, поскольку там проще относятся к исчезновению людей. Он также информировал, что уже улажен вопрос его пересечения границы без досмотра машины. В конце письма содержались подробные инструкции относительно места и времени перехода границы, и даже указано, по какой дороге лучше ехать, чтобы встретить «доброжелательного» пограничника. Было ясно, что на подобное курсирование черед границу уже затрачено много времени и средств. Но больше всего поразило Доннера то, что в конверте он обнаружил ключи от новенького двенадцатиместного микроавтобуса. Там также лежали документы на право владения и чек на покупку, оба выписанные на его имя.

Прочитав письмо, Доннер подошел к окну. И, приподняв занавеску, выглянул наружу. Машина стояла под окнами. Он сверил номера с документами — все совпадало. Почему эти люди так уверены в себе? И почему из всех жителей Санта-Фе они выбрали именно его?

И тогда ему в голову пришла еще одна мысль: а что мешает ему взять деньги и автомобиль и смыться с глаз долой? Мысль доставила ему удовольствие. А почему бы и нет? Тот, кто так слепо доверяет незнакомому человеку, вполне заслужил, чтобы его надули.

Однако поток его мыслей был прерван пронзительным телефонным звонком. Мгновение Доннер колебался, раздраженный, затем снял трубку.

— Вы прочитали письмо? — спросил голос, отрывистый и холодный, напрочь лишенный всяких эмоций.

— Прочитал.

— Отлично. Теперь у вас две возможности, — продолжал говоривший уже мягче. — Вы можете принять мое предложение и воспользоваться многочисленными преимуществами, а можете отказаться от моих щедрых условий. В таком случае вам нужно лишь положить конверт со всем содержимым за козырек от солнца над водительским местом. Через час мои люди отгонят машину. Но если вы согласны, то сегодня же приступайте к работе.

— Честно говоря, я еще не успел подумать...

— Тогда думайте сейчас, — сказал голос. — Кстати, если вы обдумываете и еще один вариант, вашего собственного изобретения, вот вам совет: выкиньте эти мысли из головы. Конечно, мир большой, мистер Доннер, но все же не так уж он и велик.

После этого предупреждения на том конце повесили трубку.

Доннер глубоко вздохнул, осторожно положил трубку на рычаг и с удивлением обнаружил, что у него дрожат руки. Мысль о том, чтобы удрать с деньгами, сразу улетучилась из головы. Он понял, что с таким человеком лучше не шутить.

Решение заняло у него всего несколько минут. Он согласится на эту работу. Слишком уж она заманчива, чтобы отказаться. И чем больше Доннер думал о ней: тем больше понимал, что он был просто рожден для такой работы. Он обладал всеми необходимыми качествами: привлекательной внешностью, обаянием, свободно говорил по-испански. Пригодится и то, что он готов без колебаний и сожалений, если надо, убить. Если взять все это плюс его отношение к мексиканцам, то получится, что лучшей работы для Уолли Доннера не найти.

Вдруг он весь похолодел, словно до него дотронулась ледяная рука: ему пришло в голову, что кто-то еще знает буквально все о нем. И этот кто-то — человек, на которого он решил работать.

Но страх быстро прошел, и через несколько дней Доннер уже с головой ушел в работу, наслаждаясь ощущением власти, которое она давала, и тем, как легко он мог менять жизни и судьбы — достаточно было всего нескольких слов и обворожительной улыбки.

Доннер никогда не давал себе труда подумать, что потом происходит с доставленными им женщинами или почему хозяину понадобилось именно 242. Честно говоря, уж раз на то пошло, его это мало заботило. Доннера волновала лишь собственная судьба — в будущем его ждало богатство и уважение, настолько не имеющие ничего общего с убогим детством, насколько это только возможно.

Вдалеке засветились яркие огни Хуареса. Обыкновенный приграничный городок, мало чем отличающийся от десятка других, разве что чуть побольше, но все с теми же барами, публичными домами и магазинами, заполненными всякой ерундой с непомерно высокими ценами. Сверкающие неоном рекламы призывали юных путешественников оставить здесь деньги вместе с бумажником, прихватив с собой пожалуй что триппер в качестве сувенира из солнечной Мексики.

Через пограничный пост он переехал без инцидентов. Осклабившийся в улыбке пограничник поднял шлагбаум и жестом показал ему, чтобы он проезжал. Каждый раз, проезжая через пост, Доннер задавал себе один и тот же вопрос: сколько же они получают за свое участие в операции? Его таинственный хозяин знал, как грамотно потратить «зеленые».

Переехав границу, он тут же попал в пробку в Эль-Пасо и, освободившись, что есть сил помчался в Нью-Мехико. Наконец он вышел на финишную прямую. Теперь сорок миль до места встречи, потом назад в мотель, а там пара стаканчиков виски и восемь часов честно заслуженного сна.

Доннер мчался так быстро, что чуть было не проглядел девушку, голосующую на дороге. Но едва он взглянул на развевающиеся на ветру белокурые волосы и длинные стройные ноги, как тут же нажал на тормоза. Но прежде чем подать назад, он высунул голову из машины — чтобы убедиться, что она одна.

— Подбросить куда-нибудь? — Доннер улыбнулся ей.

— Да, если вы направляетесь в Санта-Фе, — улыбнулась в ответ девушка.

На вид ей было лет восемнадцать, максимум двадцать; ее симпатичное, с ямочкой на подбородке лицо обрамляли спутанные ветром рыжеватые волосы. На ней были обрезанные выше колен джинсы, обнажавшие стройные, загорелые ноги и простая белая футболка, подчеркивающая объемы и форму груди, особенно в тех местах, где ткань плотнее прилегала к телу, прижатая лямками рюкзака.

— Залезай, — пригласил Доннер. — Я еду как раз в Санта-Фе.

Пока она обходила машину, чтобы забраться внутрь, Доннер кинул быстрый взгляд на бездыханные тела мексиканцев. Задняя часть микроавтобуса была достаточно затемненной, поэтому там можно было разглядеть лишь неясные очертания. Если девчонка не станет слишком уж подробно интересоваться содержанием автомобиля, все будет хорошо.

— Большое вам спасибо, — сказала она, когда автомобиль, набирая скорость, покатил по шоссе. — Я простояла несколько часов.

— Похоже, ты везучая, — отозвался Доннер. — Как тебя зовут?

— Карен Локвуд, — с тревогой в голосе произнесла она, заметив, что машина сворачивает на тряский проселок. — А вы... вы уверены, что мы едем в Санта-Фе?

— Абсолютно, — заверил ее Доннер. — Так мы можем срезать путь. Лучший способ избежать пробок возле Салинаса.

Девушка напряженно кивнула. Доннер понял, что ей хотелось бы ему верить. Она была усталой и растерянной, а поэтому хотела верить, что он помогает ей. Это каждый раз срабатывало безупречно. Дай человеку мечту, и он будет держаться за нее, даже когда ты засунешь ему под ребра нож.

— Места здесь пустынные, — как бы невзначай заметил он. — Честно говоря, и был весьма удивлен, что вы здесь совсем одна. Конечно, это не мое дело, — поспешно добавил он, — но я всегда принимаю все близко к сердцу.

— Обо мне не волнуйтесь, — усмехнувшись, произнесла она, и в ее руке блеснул довольно неприятного вида длинный охотничий нож. Она держала его крепко, твердой рукой. Чуть изогнутый стальной клинок блестел в свете луны. — Не беспокойтесь, я использую его лишь в целях самозащиты. Люблю путешествовать одна. Уже проехала весь Юго-Запад.

Она сунула нож в ножны, скрытые в ее длинных локонах.

— Приходилось им пользоваться? — произнес Доннер сквозь зубы.

— Раз или два. — Она улыбнулась. — Не могли бы вы остановиться, когда мы снова выедем на шоссе? Возле заправки или какой-нибудь закусочной — я хочу купить кока-колу. В горле пересохло.

— Как только что-нибудь увидим, — пообещал Доннер. Он сбавил газ и полез под сиденье. — А пока можешь глотнуть вот этого, — предложил он, протягивая ей плетеную бутыль.

Точно такую же пустили по кругу члены семьи Мадера, пока их неожиданно не свалил сон.

— А что это? — осторожно спросила она.

— Текила из Санта-Марии. Тамошние жители знают особый рецепт. Довольно крепкая штука, но, думаю, ты осилишь.

— Можете не сомневаться, — усмехнувшись, ответила девушка, вытащила пробку и сделала большой глоток.

Прошло меньше минуты, прежде чем она уронила голову Доннеру на плечо. Чуть наклонившись, он вынул бутылку у нее из рук. Зачем разливать повсюду столь ценную жидкость?

Впереди, ярдах в двадцати от дороги, он заметил глубокий овраг. Сбавив скорость до двадцати миль в час, он направил «эконолайн» к нему. Подъехав почти к самому краю, Доннер заглушил мотор и вышел из машины. Пора избавиться от лишнего груза, и здесь для этого вполне подходящее место. В конце концов, ему платят только за женщин.

Забрав себе охотничий нож, Доннер поднял свою попутчицу и швырнул назад.

— Приятных сновидений, Карен Локвуд, — прошептал он.

Затем он выволок из машины Мигеля и стариков. Скинув всех троих в овраг, подальше от постороннего глаза, Доннер вынул пистолет и надел самодельный глушитель.

— Добро пожаловать в Америку, — с улыбкой произнес он. Затем очень медленно, стараясь не промахнуться, всадил по пуле в каждую голову.

Он был слишком занят, чтобы обратить внимание на собаку. Она выползла и побежала в горы, ища там укрытия, и сидела тихо, пока задние огни «эконолайна» не скрылись за горизонтом. Только тогда собака вышла на разведку. Два раза обойдя вокруг трупов, она принялась царапать землю, а потом задрала морду и завыла на луну.

Глава вторая

Его звали Римо, и он стоял, сунув палец в дуло «Смита и вессона» тридцать восьмого калибра, и размышлял о том, что нынче грабитель пошел не тот.

Все началось с сундуков Чиуна. Как всегда, наставник Римо уложил двадцать семь огромных лакированных сундуков — всего-то чтобы проехать четыре мили до аэропорта.

— Но мы едем на встречу со Смитти, чтобы получить дальнейшие указания, — попытался протестовать Римо. — Если бы он не был таким психом, то просто позвонил бы по телефону. Нам не нужен весь этот багаж для разговора с ним.

— Идиот, — промолвил старый кореец. — Конечно же, император Смит отправит нас в путешествие. Наемный убийца, не покидающий гостиничного номера, совершенно бесполезен.

— Равно как и наемный убийца с двадцатью семью сундуками, — парировал Римо.

— Только если он связан по рукам и ногам ленивым учеником, принадлежащим к белой расе, который спорит вместо того, чтобы выполнять свой долг.

— Странно, а мне казалось, мой долг — служить тому, кто нам платит.

— Лишь тогда, когда это необходимо, о ты, с мозгами как овсяная каша. Твой основной долг — исполнять желания утомленного престарелого учителя на закате дней. А теперь иди и поймай нам такси.

— Такси? — проворчал Римо. — Скажи уж лучше — пять. Нам понадобится целый таксопарк, чтобы сдвинуть с места весь этот хлам.

— Мастер Синанджу не снисходит до таких мелочей, — заявил Чиун, снимая воображаемую ниточку с зеленого парчового кимоно. — Постарайся не повредить мой сундук.

— Какой именно? — поинтересовался Римо, вскидывая на плечи два сундука.

— Вот этот. Там упакован аппарат, благодаря которому я наблюдаю историю вашей страны.

Римо издал вздох отчаяния. То, что старец воспринимал как художественный очерк истории США, на самом деле являлось мыльной оперой под названием «Пока Земля вертится», которая не сходила с экрана последние пятнадцать лет. У Чиуна было собственное представление о реальности. Живые люди были одноразового использования, персонажи сериала — нет. Спорить с ним было бесполезно.

Слегка пошатываясь, Римо вышел из мотеля, поставил сундуки на землю и принялся оглядываться в поисках такси. Улица была пуста. Пока он вертел головой, маленький мальчик оставил на одном из сундуков растаявшее мороженое. Следом за ним подошла бездомная собака и, слизнув мороженое, подняла на сундук лапу. На углу, прислонившись к фонарному столбу, стоял какой-то юнец, ножом ковыряя в зубах и не сводя глаз с блестящих замков. Это было явно не то место, где можно бросить багаж на улице и отправиться на ловлю такси.

Электронные часы на соседнем здании показывали 10.49, а он должен был встретиться со своим хозяином, Смитом, ровно в одиннадцать. Но если так и дальше пойдет, он доберется в аэропорт в лучшем случае к вечеру.

И вдруг перед ним замаячила смутная надежда — он увидел фигуру в желтом одеянии, направляющуюся прямо к нему. Бритая голова парня блестела на солнце, босые ноги, ступая по заваленному мусором тротуару, издавали тихое шарканье. В одной руке он держал ярко раскрашенную банку, другой позвякивал закрепленными на пальцах небольшими музыкальными тарелками.

Ладно, подумал Римо. Парень, конечно, псих, но эти религиозные фанатики по крайней мере не крадут чемоданы, набитые всяким тряпьем. Он улыбнулся приблизившемуся юноше.

— Харе Кришна, — произнес парень высоким, но радостным голосом и сунул Римо под нос банку. — Я собираю пожертвования для церкви бога Кришны и ее последователей. Если дадите пять или десять долларов, буду вам очень признателен.

— Я сделаю кое-что получше, — ответил Римо, доставая пачку стодолларовых банкнот. А когда он вынул из пачки одну купюру, парень так и вылупил глаза. — Послушай, — обратился к нему Римо, — я должен подняться в номер за остальным багажом. Если ты тем временем покараулишь чемоданы и поймаешь такси, эта купюра — твоя.

Неожиданно юноша выпрямил плечи, изображая негодование.

— Так вы хотите, чтобы я что-то сделал, прежде чем ее получить?

— Кажется, я не так уж много прошу, — удивился Римо.

— Я служу Кришне, — заявил парень с возмущением, — предоставляя Западу погрязнуть в корыстолюбии. Мы проводим жизнь в созерцании, а не продаем свой труд за презренный металл.

— Ладно. Я всего лишь предложил.

— Зависимость от денег и материальных благ ведет к душевному разложению, а когда душа нечиста, в ней поселяется зло. Корысть порождает преступление. Разобщенность людей...

— Я уже все понял. Что ж, придется поискать кого-нибудь еще.

Тут парень сунул руку в складки своего одеяния.

— Погоди. Хочу тебе кое-что показать. — С этими словами он извлек на свет сияющий черным лаком автоматический пистолет. — Знаешь, что это такое?

— Смутно догадываюсь, — ответил Римо.

— С помощью этого оружия я вынужден защищаться от злых людей, которых так много в нашем мире. Мне неприятно носить его с собой, но есть люди, способные похитить у меня собранные пожертвования. — Он любовно погладил пистолет. — Если бы не он, я был бы совершенно беззащитен.

— Ты разрываешь мне сердце.

Юноша не сводил глаз с пистолета.

— Такой кого хочешь остановит, — мечтательно произнес он. — Если бы мне пришло в голову им воспользоваться, я бы получил все, что захотел. Стоит только... — И он медленно навел пистолет на Римо.

— Сделать так, да?

— Ага. Так где эта пачка банкнот, которой ты так гордился?

— У меня в кармане. Там и останется.

В этот момент Римо и вставил палец в дуло.

Дальше все произошло молниеносно. Кришнаит спустил курок, но к этому моменту Римо уже успел завязать дуло узлом.

— Как тебе это удалось? — с трудом выдавил кришнаит.

— А вот так! — Римо поднял парня за лодыжки и свернул его кренделем.

— Но ведь это всего лишь деньги! — завопил юнец, пытаясь освободиться. — В конце концов, они вообще мало чего стоят.

— Равно как и ты, — согласился Римо. Затем сделал легкое движение рукой, и парень подлетел в воздух на двадцать футов.

— Зверства истэблишмента! — взвизгнул последователь кришнаизма.

Теперь он казался крохотным пятнышком в небе.

А Римо молча стоял внизу, сложив руки на груди.

— Эй! Ты что, не собираешься меня ловить?

— Ни за что.

— И что же будет? — крикнул сверху юнец.

— Когда-нибудь бросал сырое яйцо в бассейн без воды? — ответил Римо вопросом на вопрос.

Кришнаит завизжал и по пути вниз решил провести переговоры. Его желтая хламида обмоталась вокруг тощих ног.

— Ладно, — хрипло произнес он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Ты победил. Вот что я предлагаю: ты ловишь меня, а я ухожу восвояси. Идет?

Римо, казалось, размышлял.

— Нет, — сказал он наконец. — Пожалуй, я лучше посмотрю на этот старинный опыт с яйцом.

И он снова подкинул юнца вверх.

— Слушай, ты можешь взять кружку для пожертвований со всем содержимым.

— Нет, благодарю. Деньги — это разъедающее душу зло. В смерти гораздо больше удовольствия. Особенно в твоей.

Парень зарыдал.

— Чего вы хотите, мистер? Я сделаю все, что угодно.

Он летел вниз и был уже так низко от земли, что прохожие легко различили бы его красные спортивные трусы.

— Что угодно? — переспросил Римо.

— Абсолютно все. Пожалуйста, мистер! Только поймайте меня!

За секунду до падения Римо выставил вперед большой палец ноги и едва заметно коснулся спины кришнаита. Тот перевернулся в воздухе, и Римо поймал его за загривок.

— Кажется ты сказал: что угодно? Я прав?

— Ага, — угрюмо ответил юнец.

— Так точно, сэр, — исправил его Римо. — Или придется снова отправить тебя полетать.

— Так точно, сэр! — гаркнул парнишка.

— Отлично, — сказал Римо. — Годен!

— К чему?

— К службе в рядах вооруженных сил США. Сейчас отправишься на призывной пункт!

— Служить в армии? Да вы с ума сошли!

Римо слегка надавил парню на шейные позвонки.

— Я хотел сказать: есть, сэр!

К ним подкатило такси.

— А вот и такси, — вздохнул Римо, протягивая шоферу стодолларовую бумажку. — Доставьте этого грубияна на призывной пункт.

— У меня нет сдачи, — ответил шофер.

— Попроси пятерых дружков подъехать сюда и можешь оставить ее себе. — С этими словами Римо запихнул парня на заднее сиденье и захлопнул дверцу. — Дядя Сэм нуждается в тебе! — крикнул он на прощание.

Ну, вот и отлично, — подумал он, когда такси отъехало. Что ж, стоило попытаться — все лучше, чем убивать сорванца. Даже профессиональный наемный убийца не может позволить себе убивать любого идиота, который вдруг среди бела дня решил ограбить его.

Но что заставило его вспомнить об армии, размышлял Римо, перетаскивая бесконечные сундуки Чиуна из мотеля в подъехавшие такси. Сам он свое давно отслужил. Отслужил и забыл, как и все остальное в жизни, которая когда-то принадлежала ему.

Прошло много лет с тех пор, как он ушел из армии и стал полицейским.

И много лет с тех пор, как он вообще перестал существовать.

По всем данным, Римо Вильямс был мертв. Он кончил жизнь на электрическом стуле за убийство торговца наркотиками. Однако все произошло понарошку и было не более чем хитрым фокусом иллюзиониста. Какое-то извращенное восстановление справедливости, потому что, если честно, это не он прикончил торговца.

Вся эта комедия была частью хитроумного плана, разработанного неким Харолдом В.Смитом. Механизм приводился в движение из удобного кресла перед компьютером, скрытого от посторонних глаз в самом центре санатория Фолкрофт в Рае, Нью-Йорк. Словно какой-то безумный иллюзионист, Смит совершал один жуткий трюк за другим, чтобы превратить Римо в ничто. Фальшивый арест, ненастоящий суд, а затем и ненастоящая смерть — все было разыграно, как по нотам, с легкой руки Смита. Спектакль был продуман до мелочей, вплоть до трупа, похороненного взамен Римо.

Все было проделано для того, чтобы обеспечить Харолда Смита человеком, которого нет. Римо оказался наиболее подходящей кандидатурой: сирота, лишенный семейных уз, проштрафившийся полицейский, который был казнен, похоронен и должен был вскоре навсегда исчезнуть из памяти людской.

Когда несколько дней спустя после несостоявшейся смерти на электрическом стуле Римо пришел в себя, ему рассказали о странной миссии, которую отныне ему суждено выполнять. Он должен был стать карающей дланью КЮРЕ, тайной организации, созданной Харолдом В.Смитом и выполняющей задания правительства США. КЮРЕ боролась против преступлений, с которыми справиться конституционными методами было нельзя.

Приказы Смиту отдавал непосредственно президент, единственный человек, помимо Римо и Смита осведомленный о существовании организации. Чиун, учитель и наставник Римо, не подозревал о механизмах ее работы. Старый кореец считал, что готовит Римо стать охранником Смита, когда тот узурпирует американский престол и провозгласит себя императором.

Именно так Мастера корейской деревушки Синанджу на протяжении многих тысячелетий зарабатывали себе на жизнь. Синанджу была очень бедна, ей нечем было торговать в обмен на еду. Единственным ее достоянием была физическая подготовка, которая позднее стала известна под названием боевых искусств. Мастера, владевшие техникой борьбы Синанджу, были самыми страшными убийцами на земле, и это свое мастерство они приносили в дар правителям разных стран, чтобы кормить родную деревню.

По традиции каждый Мастер Синанджу имел ученика, который должен был сменить его после смерти. Но вопреки традиции нынешнему Мастеру Синанджу, Чиуну, навязали великовозрастного белого. Именно таково было условие контракта между Чиуном и Харолдом В.Смитом. Престарелый кореец должен был тренировать Римо в обмен на подводную лодку с золотыми слитками, которая раз в год приплывала к берегам Синанджу.

Поначалу Чиуну казалось, что просто невозможно научить расслабленного, плотоядного белого секретам самого сложного из всех боевых искусств, но со временем даже старый Мастер вынужден был признать, что Римо обладает почти сверхъестественными способностями.

Со своей стороны Римо страшно негодовал, что компьютерная система вычеркнула его из жизни, и всячески сопротивлялся намерению Смита сделать из него профессионального убийцу-ассасина. Было что-то неуловимо неамериканское в той судьбе, которую Смит выбрал для него.

Но Смит продолжал убеждать, и Римо вспомнил тот день, когда пуля убийцы оборвала жизнь президента, основавшего КЮРЕ. И у него вдруг открылись глаза — он понял, что подобное зло можно устранить, лишь противопоставив ему столь же страшную силу. Через две минуты после инаугурации новому президенту рассказали о КЮРЕ, и он согласился на дальнейшее существование организации.

Когда Римо в тринадцатый раз поднялся за сундуками, воспоминания отошли на второй план.

— Папочка, пошли, — выдохнул Римо, забирая последние три сундука.

Чиун сделал рассеянный жест рукой, требуя, чтобы ему не мешали. Он сидел на одной из кроватей и что-то оживленно обсуждал с горничной.

— "Вся моя семья" очень ничего, — со знанием дела говорила девица, — но все равно ничто не сравнится с «Пока Земля вертится». Я его люблю больше всех. — Она загасила сигарету в пепельнице, до отказа набитой испачканными в помаде окурками.

— И я тоже! — признался Чиун. Его седые волосы и борода затряслись в знак согласия.

— Рэд Рекс — это что-то особенное! — Она расправила розовый нейлон форменного платья на коленях. — Такой красавчик!

— А Мона Мадригал... — мечтательно проговорил Чиун. — Прелестнейшая из женщин. Может даже она кореянка.

— Может быть, — согласилась девушка и задумалась, наморщив лоб. — Я хочу сказать, она небольшого роста и все такое. Но я читала про нее в одном журнале, так там про это ничего не говорилось. Там было сказано только, что она разведена.

— Какая жалость, — сочувственно закудахтал Чиун. — Что и говорить, мало кто из мужчин достоин такой красавицы, как Мона Мадригал.

Горничная пожала плечами.

— Не знаю. Там еще было сказано, что она живет в Санта-Фе.

— Вам что, нечем заняться? — раздраженно перебил ее Римо.

Девица фыркнула и поднялась. Чиун похлопал ее по руке.

— Не обращайте внимания, — шепнул он. — У некоторых людей просто нет души.

— Побочный эффект тяжелого физического труда, — проворчал Римо и вышел из комнаты, унося с собой оставшиеся чемоданы.

Доктор Смит тщательно замаскировался. Вместо обычного серого костюма-тройки, очков в металлической оправе и атташе-кейса на нем была тройка коричневого цвета и очки в металлической оправе; в руках он держал «дипломат». Такого богатства фантазии он никогда прежде не проявлял.

— Делайте вид, что меня не знаете, — сквозь зубы проговорил Смит, поравнявшись с Римо и Чиуном в коридоре. — Встретимся у выхода 27.

— Как вам будет угодно, император, — низко поклонился Чиун. — Мы никому не скажем, что должны встретиться с вами у выхода 27. Ваши преданные слуги готовы исполнить любое ваше желание, о свет очей моих...

— Папочка, мне показалось, мы должны были сделать вид, что с ним не знакомы, — заметил Римо.

— Чепуха. На свете нет императора, который хотел бы оставаться в тени. Именно поэтому они так мечтают стать императорами.

— Смитти не император, — решительно заявил Римо. В течение последних десяти лет он чуть ли не ежедневно тщетно пытался объяснить Чиуну служебное положение Смита.

— Конечно-конечно, хе-хе. Никто не хочет, чтобы его называли императором, пока занят трон. Хе-хе!

— Ладно, не будем об этом, — закончил разговор Римо.

У выхода 27 толпились пассажиры, ожидавшие посадки. Римо и Чиун подсели к Смиту в зале ожидания, но тот сделал вид, что не заметил темноволосого молодого человека с широкими запястьями и пожилого корейца в ниспадающем складками кимоно.

— Вы опоздали, — сказал он с неприятным акцентом жителя Новой Англии.

— Я сделал все, что в моих силах, — ответил Римо.

— Ладно, Бог с ним. Но времени в обрез. Вы летите этим рейсом. — Смит кивнул в сторону поднимающихся по трапу пассажиров.

— А куда мы летим?

— В Нью-Мексико. Там на плато наблюдается настоящая эпидемия необъяснимых убийств.

— Ну и что? Разве в Нью-Мексико нет своей полиции?

— Я же говорю: эпидемия. За какие-нибудь несколько недель — более трехсот. Идентифицировать трупы не удалось. Судя по внешности и одежде, все мексиканцы. Различные по возрасту, полу, роду занятий, они объединены способом убийства. Все убиты выстрелом в голову.

— А что говорит ФБР?

— Они так ни к чему и не пришли. Сначала было решили, что это трупы кубинских шпионов, но быстро отказались от этой версии. И тогда были задействованы компьютеры КЮРЕ, которые подметили ряд интересных деталей. Во-первых, все эти убийства, похоже, связаны с резким ростом заявлений о пропаже людей на территории Мексики.

— Вы хотите сказать, что пропали они в Мексике, а убиты в Нью-Мексико?

— Это не одни и те же лица. За последние несколько недель то и дело поступают сообщения о пропаже молодых женщин, но среди убитых ни одной молодой женщины не обнаружено. Ни одной. Вот единственная закономерность во всей этой истории.

— Вряд ли это даст нам какую-то зацепку. Что еще?

— Может, конечно, это и ни при чем, но за последнее время участились полеты вертолетов в районе гор Сангре-де-Кристо, то есть примерно там, где обнаружены трупы.

— Вертолеты? Они что же, расстреливают свои жертвы с вертолетов?

— Нет. Убийства производились с близкого расстояния из пистолета «руджер-блэкхок». Все убийства совершены одним человеком, но его будет не так-то просто отыскать. Плато весьма обширно. Если дело затянется, то о нем пронюхает пресса и уж тогда нагонит страху на всю округу. Если произойдет что-то подобное, убийца наверняка ляжет на дно и нам вряд ли удастся его поймать. Президент очень обеспокоен.

Римо кивнул.

— Я думал, мои полицейские деньки остались далеко в прошлом.

— Кто-то должен, — вставая, произнес Смит.

Это была его любимая фраза, оправдывавшая все неприятные указания, которые получал Римо, от убийства случайных свидетелей до уничтожения трупов.

— Кстати, я все устроил, так что в Санта-Фе на стоянке возьмете автомобиль. — Смит незаметно передал Римо брелок, на котором болтались два грязных ключа.

— Смитти, да вы проявляете просто царскую щедрость!

— Император, — прошипел Чиун.

— Оставьте вашу лесть при себе, — оборвал Смит. — Просто я знал, что вам понадобится автомобиль, и это был единственный способ удержать вас от кражи. Синий «шевроле».

Он встал и пошел прочь, а на его месте остались лежать два билета. Но только Римо взялся за них, как Чиун тотчас же выхватил билеты у него из рук.

— Мне показалось, он говорил о Санта-Фе, но я просто не могу поверить своему счастью! — возопил старец.

— Угу, — неуверенно произнес Римо, забирая у него билеты. — Кажется, Санта-Фе славится своими закатами.

— Нет, мы едем туда вовсе не потому! Дело в том, что там живет Мона Мадригал.

— Ах, вот как, — вежливо заметил Римо, слегка подталкивая Чиуна к выходу. — Это просто великолепно. Какое счастливое совпадение.

— Это не совпадение, — упрямо повторил Чиун. — Разве можно считать совпадением то, что каждое утро солнце поднимается на небосклон? Конечно же, император Смит в своей божественной, лучезарной мудрости нашел способ отблагодарить старика за долгие годы верной службы. Он сделал так, чтобы я мог увидеть женщину моей мечты.

— Папочка, — ласково произнес Римо, — не хочу задеть твоих чувств, но даю голову на отсечение, что Смит и слыхом не слыхивал о Моне Макгонигл или как ее там.

— Мадригал, — подсказал Чиун. — Только зря ты думаешь, что все люди такие же пустые и ограниченные, как ты. — Растолкав локтями пассажиров, он протиснулся к своему месту.

— Можешь как хочешь меня оскорблять, но вряд ли такое могло прийти Смиту в голову. Мы отправляемся в Санта-Фе по делу.

— Дело всего лишь для отвода глаз. Если бы ты знал об императорах столько же, сколько я, то понял бы, что вся эта история с трупами не более чем уловка, чтобы дать нам возможность посетить город, где живет Мона Мадригал.

— И чтобы ты мог встретиться с ней?

— Наконец-то до тебя дошло.

Глава третья

С наслаждением отправив в рот последний кусочек шоколадного торта, Майлс Квантрил положил ложечку на блюдце и вытер губы белоснежной салфеткой.

— Можете убирать, — бросил он, еще раз вытер напоследок губы и положил салфетку на стол.

Тут же возле Квантрила бесшумно возник пожилой седовласый слуга. Он быстро убрал со стола, изо всех сил стараясь, чтобы ни одна крошка не попала мистеру Квантрилу на костюм. Однажды он совершил такую ошибку, за что получил от хозяина хороший удар под зад. До сих пор, когда выдавалась особенно холодная ночь, зад сильно ныл, хотя сей досадный эпизод произошел более года назад.

За свою долгую карьеру дворецкого наш пожилой джентльмен служил у виконтов, баронов, лордов и королей, но никто из них ни разу не позволил себе поднять на него руку. Но уж если на то пошло, никто из них не платил и половины того, что платил мистер Квантрил. Теперь, когда дело шло к пенсии, пожилой джентльмен решил, что деньги гораздо дороже чувства собственного достоинства. Жизнь, проведенную в окружении утонченности и хороших манер, не положишь в банк. Так что он останется на своем посту до конца и будет особо тщательно следить, чтобы ни одна крошка не попала хозяину на костюм.

Наконец слуга бесшумно удалился, и Квантрил взял лежавший на столе журнал. С открытой страницы на Квантрила смотрело его собственное лицо. Он обожал читать о себе.

В свои тридцать три он бы высок, красив и очень следил за собой, от стрижки на голове до маникюра на руках. На нем был один из его двухсот восьмидесяти сшитых на заказ костюмов, рубашка в тон и галстук; из кармана торчал платок. Черные итальянские мокасины были начищены до блеска.

Майлс Квантрил старался соответствовать имиджу, возникшему на страницах журналов «Тайм», «Ньюсуик» и «Пипл». Потомок старинного аристократического рода, он был одним из самых богатых и привлекательных холостяков страны. Его окружало богатство, преследовали красивые женщины, но увлекала только работа. «Любимый магнат Америки, — провозглашал журнал. — Куда ныне он держит путь?»

— Действительно, куда? — прошептал Квантрил, окидывая взглядом свой кабинет.

Яркий солнечный свет заливал стеклянный письменный стол с хромированными поверхностями, который возвышался на пушистом ковре. Вдоль одной из стен стоял целый ряд компьютеров, другую стену закрывал книжный шкаф, в котором теснились кожаные корешки коллекции редких книг стоимостью в полмиллиона. Кабинет являл собой гармоническое сочетание изысканного вкуса и неограниченной власти.

Квантрил улыбнулся.

— Боюсь, вы и представить себе не можете, друзья, каковы мои дальнейшие планы. У вас на это просто не хватит воображения.

Оглядываясь назад, он понимал, что успех его был неизбежен, и неважно, было у его семьи состояние или нет. Он был прирожденным лидером.

Впервые он ощутив свою власть в шесть лет, когда застал горничную и шофера в кладовке — они занимались любовью. Дело было в родительском поместье в Саутгемптоне. Шантажом он выманил у слуг сразу целую сотню.

В начальной шкоде Квантрил стал самым юным торговцем наркотиками за всю историю школьного образования, но все выплыло наружу — сам директор поймал его с поличным. Если бы не крупное пожертвование семьи Квантрил на ремонт школы, юный Майлс вылетел бы из нее как пить дать. Впрочем, он и так подвергся более чем суровому наказанию — на три месяца его посадили под домашний арест.

Для Майлса Квантрила наступили тяжелые времена. Ему было двенадцать, а заняться было абсолютно нечем, разве что объезжать чистокровных рысаков из отцовских конюшен, смотреть один из трех собственных телевизоров, плавать в 50-метровом бассейне, играть на собственном кегельбане, расположенном в подвале особняка, охотиться на куропаток да коротать время в химической лаборатории стоимостью в несколько миллионов долларов, подаренной отцом. Это было унылое существование.

Но Квантрил выстоял. Занимаясь в лаборатории, он открыл секрет изготовления бомб. Поначалу они, правда, были не более чем пластмассовыми шариками, начиненными различным количеством нитроглицерина и тринитротолуола, но вместе с практикой приходило совершенство. Через каких-нибудь полтора месяца он уже устанавливал мины в семейном розарии, а изготовленный им в семнадцать лет заряд оказался столь мощным, что подчистую снес местный полицейский участок.

Его арестовали, но, поскольку инцидент произошел за три дня до того, как ему исполнилось восемнадцать, судили как несовершеннолетнего. К тому же судья, неизменный партнер отца Квантрила в гольф, приостановил исполнение приговора.

— Я сам позабочусь о мальчике, — пообещал старший Квантрил.

И слово свое сдержал. Юный Майлс Квантрил, один из богатейших наследников Америки, остался без гроша.

— Я отправлю тебя в колледж, — заявил отец. — Получишь образование и все. Не будет больше тебе денег на карманные расходы, не будет машин, отдыха на Ривьере. Считай, что ты предоставлен самому себе.

Майлс Квантрил получил денежки, полагавшиеся на образование, и отправился в колледж. К сожалению, в тот самый день, когда он покинул родительский дом, старинный особняк взлетел на воздух. Спастись не удалось никому.

В колледже он выбрал самого сообразительного парнишку по имени Билл Петерсон и поручил ему писать за себя все курсовые работы.

— А почему я должен это делать? — поинтересовался Петерсон.

— Просто так.

— Тогда пошел к черту.

На следующую ночь кровать Билла Петерсона неожиданно загорелась.

Выписавшись из больницы, Петерсон сразу же согласился писать за Квантрила все, что тот только пожелает.

После столь успешного дебюта не составило ни малейшего труда подключить всех отличников к подготовке письменных работ для сборной колледжа по футболу.

Денег за это футболисты Квантрилу не платили, но зато согласились снабжать его самыми стройными, красивыми и сексуальными девочками во всем штате.

Поначалу Майлса Квантрила вполне удовлетворяло, что каждую ночь у него ночует новая девочка. Но девочки не делают человека богаче. И вот однажды, когда он лежал, раскинувшись, на своей атласной постели, а между ног у него трудилась роскошная блондинка, ему в голову пришла блестящая мысль. Она была до гениального проста. И пахла несметным богатством.

Называлась она «Свидание с мечтой».

По мысли Квантрила, «Свидание с мечтой» должно было стать службой, предлагающей проституток по вызову. Но в отличие от других контор с аналогичными задачами, оптом и в розницу предоставляющих клиентам партнерш, столь же скучных и малопривлекательных, как и содержательницы этих контор, «Свидание с мечтой» будет предлагать лишь отборный товар.

В доказательство клиентам Квантрила за твердую плату, конечно, будут предложены видеозаписи предполагаемых партнерш, но записи эти будут разительно отличаться от уже имеющихся на рынке.

Потребители видеопродукции Майлса Квантрила увидят не просто свою будущую пару — они увидят воплощение собственных фантазий. Все, что они только пожелают: парижскую аристократку, говорящую с ними с берегов Сены, красотку из гарема, в прозрачных шальварах исполняющую танец живота, китайскую принцессу, проходящую на цыпочках по древним дворцам Запретного Города, — они получат вкупе с музыкой, обстановкой, костюмами и выученной назубок ролью. Видеокассеты «Свидания с мечтой» станут рекламировать секс, любовь и новые свидания с мечтой.

Апробацию новой идеи Квантрил провел в кампусе; сделать первую видеозапись ему помогли таланты с кинематографического и театрального факультетов и факультета журналистики, а в качестве главной героини выступила проститутка по вызову Ванда Уэтт: одетая в костюм средневековой дамы, она совершала медленный стриптиз в окне старинной башни.

Опыт ставился на пяти самых богатых студентах колледжа. В результате все пятеро были готовы выложить несколько тысяч за свидание с Вандой и обещание следующей кассеты с не менее сладостным воплощением мечты.

К окончанию первого семестра Майлс Квантрил располагал уже достаточно крупной суммой, чтобы покинуть колледж и отправиться в Голливуд. Там он скупил все заброшенные съемочные площадки, какие только смог найти. Для осуществления своих видеофеерий он нанял операторов и режиссеров, снимающих порнофильмы, и запустил рекламу на телевидении. Его бизнес стал быстро процветать.

В последующие восемь лет Квантрил открыл отделения фирмы в четырнадцати крупнейших городах страны; чистая прибыль составляла сто миллионов долларов в год.

Еще через четыре года Квантрил владел контрольным пакетом акций более двадцати компаний, а «Свидание с мечтой» стало головной фирмой транснационального конгломерата, опутавшего своими щупальцами весь земной шар.

А еще два года спустя Квантрил стал одним из самых богатых людей в мире. У него было все, о чем только можно мечтать.

И тут у него появился новый замысел.

Аналогичный замысел возник в свое время у Наполеона. И у Гитлера. И у гуннского полководца Аттилы. И у Карла Великого.

Майлс Квантрил пожелал получить контроль над континентом, где жил. У него возник план, как захватить власть в США.

Но тут нужно было все хорошенько взвесить. Квантрил понимал, что в такой стабильной стране, как США, он не сможет захватить власть с помощью политических убийств или хорошо спланированного переворота. Ядерный шантаж тоже бы не помог. Нет, он завоюет Америку медленно и незаметно, разложив ее изнутри.

Он отдавал себе отчет, что этот процесс может занять два или даже три года. Но однажды утром страна проснется, — а ею правит Квантрил. И никто не сможет понять, как такое произошло.

Квантрил строил свой расчет на двухстах сорока двух неженатых мужчинах, занимающих ключевые посты в стране, на тех, кто работал в органах государственного управления, в банках, на транспорте, был занят в военной сфере или каком-либо крупном бизнесе. Все старательно отобранные им кандидаты были руководителями среднего звена. Скромные служащие, именно они нажимали самые главные рычаги, именно благодаря их казалось бы незаметной работе Америка жила и двигалась вперед.

И все они принадлежали к одному классическому типу: сколько бы ни пытались, они не могли покорить ни одного женского сердца. На посту директора «Свидания с мечтой» Квантрил повидал сотни таких. Все они почему-то носили очки с толстыми стеклами в черной пластмассовой оправе, держали шариковые ручки в карманных пеналах, и у них неприятно пахло изо рта.

И еще их объединяла фирма «Свидание с мечтой». Квантрил использовал ее для того, чтобы не ошибиться в выборе кандидатов.

Форма заявки на услуги «Свидания с мечтой» была радикальным образом изменена. Ни одна другая фирма подобного рода не имела ничего похожего на вопросник «Свидания с мечтой». Стоило будущему клиенту заполнить все необходимые бланки и ответить на вопросы всех тестов, как информация немедленно попадала в память компьютера.

Тот же компьютер подсчитал, сколько понадобится людей, чтобы осуществить план Квантрила. Его не переставало удивлять, что один человек может взять под контроль такую большую страну, как США, всего лишь при помощи двухсот сорока двух ни о чем не подозревающих сообщников.

Он даст им таких женщин, о каких они могли бы только мечтать, но никогда не смогли бы сами заполучить. Впрочем, здесь нет ничего нового. Привлекательные женщины — это марка фирмы «Свидание с мечтой».

Главное заключалось в женщинах. Проститутки по вызову и всякого рода беглянки, которых он использовал до сих пор, здесь не годились. Тут нужен совершенно иной тип — невинные девушки, которые ничего не знают о жизни. Квантрил хотел, чтобы все было так: каждый из отобранных компьютером мужчин приходит однажды домой и застает там накачанную наркотиками обнаженную красотку, единственным украшением которой является декоративный бант и изящная карточка с надписью «подарок».

Если судить по их психологическому портрету, каждый из мужчин должен был сделать именно то, чего ожидал Квантрил: воспользоваться ситуацией. А через пару дней, когда женщины начнут приходить в себя после наркотического дурмана, на сцену выйдут люди Квантрила. Они засвидетельствуют факт морального разложения и предложат застигнутым врасплох мужчинам избавиться от разъяренных женщин. По прикидкам Квантрила, этого будет вполне достаточно, чтобы каждый из намеченных кандидатов стал его покорным соучастником в деле завоевания Америки.

Поначалу единственной серьезной проблемой был вопрос, где достать столько хорошеньких женщин, но вскоре Квантрил решил, что похищение можно использовать столь же широко, как и шантаж.

Вот тут надо было действовать с умом. Конечно, куда это годится, если вдруг появляется вопящая толпа похищенных сразу из одного места дам. Подобны вещи обычно сразу бросаются в глаза.

И Квантрил решил доверить все похищения одному человеку, причем он должен был похищать не больше двух-трех женщин за раз. Чтобы не ошибиться в выборе, Квантрил снова прибегнул к своему компьютерному досье. В Уолли Доннере он угадал настоящего хищника, движимого жадностью неудачника с обаятельными манерами. Но абсолютно идеальным его делала патологическая ненависть к мексиканцам. Квантрилу оставалось только направить мысли Доннера в нужное русло: своих мозгов у парня было не больше, чем в раскрашенной заводной игрушке, но стоило Квантрилу его завести, как Доннер наладил непрерывные поставки темноглазых красоток с той стороны границы.

Следуя инструкциям, Доннер доставлял свой груз на уединенный аэродром к югу от Санта-Фе. Там женщин грузили на вертолет и везли в заброшенный монастырь в горах Сангре-де-Кристо. Там уже находилось больше ста восьмидесяти женщин, и не было ни малейших опасений, что кто-либо из них убежит. За этим следил закаленный в боях ветеран по имени Дик Бауэр.

Впервые Бауэр попал в поле зрения Квантрила в самом конце вьетнамской войны, когда Бауэр, тогда майор вооруженных сил, предстал перед судом и получил срок за зверства над мирным населением. Из газетных публикаций, освещавших процесс, стало известно, что во время одиночных рейдов по джунглям Бауэр развлекался тем, что отлавливал детей и отрезал им головы. Еще он калечил старух, проводил массовые казни целых деревень, и ходили слухи, будто он лично отрубил пальцы рядовому, когда тот не сумел в точности исполнить его приказ. К несчастью, никого из его жертв не осталось в живых, чтобы дать показания против него.

Бауэр идеально подходил Квантрилу. Использовав необъятные возможности фирмы «Свидание с мечтой» и добившись пересмотра дела, закончившегося полным оправданием, Квантрил лично встретился с Бауэром после освобождения последнего из тюрьмы.

— Что вам известно о тюрьмах? — спросил он.

— Строгости в них мало, — ответил бывалый вояка.

— В моей тюрьме должно быть все строго. Организуете такую для меня. Чтобы нельзя было захватить. Никогда. — И Квантрил отвез Бауэра в горный монастырь.

Бауэр сдержал слово. Всего за месяц он превратил старые развалины в неприступную крепость.

Майлс Квантрил откинулся в кресле. Сегодня первая из девиц будет доставлена первому из ничего не подозревающих клиентов Квантрила. Он улыбнулся возникшей в воображении картине. Интересно, что станет делать этот несчастный ублюдок, обнаружив лежащий у него в постели бесценный дар?

На столе тихо зазвонил телефон, Квантрил медленно пересек комнату и снял трубку. Он даже не потрудился произнести слова приветствия. Такие понятия, как «добрый день», «спасибо», «до свидания» не входили в его словарь. Как, впрочем, и Дика Бауэра.

— Подарок достиг адресата, — произнес Бауэр.

Квантрил аккуратно положил трубку обратно на рычаг. Ощущая восторг победы, он сел, положив ногу на ногу, стараясь не помять острую, как бритва, стрелку на брюках. Наконец-то началась большая игра, и теперь только дело времени, чтобы он достиг заветной цели.

Глава четвертая

Никто не знает, откуда взялись индейцы племени кантон. Просто однажды они вышли из клубящегося тумана, окутавшего остроконечные вершины гор. И первым же делом их вождь одолжил одеяло у испуганного пастушка-хопи, ставшего свидетелем их появления. Вождь объяснил, что не ожидал таких холодов в горах и что с первыми же лучами солнца одеяло отдаст.

Вождю так и не случилось вернуть одеяло, и оно стало первым предметом в длинном списке накопившихся за несколько веков вещей, которые индейцы кантон позаимствовали без отдачи, но с обещанием вернуть на следующий же день.

В ту первую ночь индейцы кантон расположились на территории разбитого кем-то лагеря и приготовили свою первую еду в посуде, подаренной добродушными навахо, из продуктов, полученных из того же источника. В последующие дни всем соседним племенам стало ясно, что индейцы кантон явились налегке — у них не было даже культуры или наследия, которое они могли бы назвать своим. Их вождь бормотал что-то нечленораздельное о «потерянном багаже» и большом количестве товаров, драгоценных металлов и камней, которые должны вот-вот прибыть, чуть ли не завтра, но они так никогда и не материализовались.

А индейцы племени кантон так и продолжали брать в займы, главным образом потому, что остальные племена не могли отказать. Индейцы кантон были такими обаятельными, улыбчивыми, всегда были готовы радостно засмеяться, прочитать стишок или спеть недавно позаимствованную у кого-то песенку. Недели складывались в годы, а индейцы кантон продолжали заимствовать материальную и духовную культуру соседей. Корзины они взяли у чако, плетение и гончарные изделия — у навахо, а великие анасази подарили им весь свой пантеон. Сами индейцы племени кантон только и делали, что грелись на солнышке. Похоже, простая жизнь шла им на пользу, и по прошествии нескольких веков племя продолжало расти и процветать.

Но однажды утром индейцы кантон исчезли так же таинственно, как и пришли. Только что были тут — и вдруг исчезли, растворившись в клубящемся горном тумане. Впрочем, несколько человек все же осталось. Их было не более полудюжины, оставшихся хранить великие традиции племени кантон. И среди этих шестерых находилась женщина, которой суждено было стать пра-пра-прабабкой Сэма Уолфши.

Сэм сидел на бордюрном камне у въезда на принадлежащую Гарри автозаправку и кидал камешки на потрескавшийся от зноя газон, время от времени поглядывая через плечо на лишенный сидений остов своего джипа.

Это был симпатичный парень лет двадцати пяти — двадцати восьми с продолговатым лицом. Кожа цвета меди плотно обтягивала острые скулы и выступающий подбородок. В добрых черных глазах играл озорной огонек. На плечи ниспадали несколько черных прядей, выбившихся из-под соломенной шляпы с растрепанными полями. На заправке не будет клиентов еще по меньшей мере недели три, и Сэм откровенно скучал. В его жилах так и бурлила кровь индейских предков, но он не мог следовать своим инстинктам.

Где они, былые времена, размышлял Сэм. Где горные пони и праздничные костры, потрескивавшие от дувшего из пустыни ветерка? Сэм вошел в здание конторы, намереваясь немедленно взять расчет и отправиться исследовать неведомую и дикую природу. За прилавком сидел дядя Гарри и читал газету.

— Ну, что ты задумал на этот раз, олух царя небесного? — ласково поинтересовался дядя.

— Понижешь, дядя Гарри...

— Может, хочешь уйти? Так вот твое жалованье. — Старик порылся в кассе, извлек оттуда несколько банкнот и помахал ими перед носом у племянника. — В мире есть прекрасные места. Молодой человек мог бы легко найти там работу, если бы захотел.

Сэм сглотнул.

— Вообще-то я хотел узнать, нельзя ли мне взять взаймы баночку «кока-колы».

Улыбка надежды на лице дяди увяла, и он убрал банкноты обратно в ящик.

— Никчемный ты человек, — пробормотал он. — Самый дрянной индеец из всех, кого я знал: соображаешь туго, к тому же трус до мозга костей. Можешь заблудиться в трех соснах. Господи, да от слепого и то было бы больше проку, чем от тебя!

— Дядя, а как насчет «кока-колы»"?..

Гарри швырнул племяннику теплую банку.

— Убирайся отсюда, — прорычал он.

Сэм Уолфши отправился обратно к своему бордюрному камню и уселся там. Еще одна попытка обрести свободу не удалась. Ладно, решил он, человек должен быть верен своей семье. Особенно если семья поддерживает его материально. Он сделал большой глоток теплой газировки и закрыл глаза. Все не так плохо, подумал он. Неплохой денек для работы над загаром.

С того самого момента, как они покинули мотель в Санта-Фе, Чиун не переставал жаловаться.

— Ты невежа. Я воспринимаю это как оскорбление.

Римо сжал руль «шевроле» так, что побелели костяшки пальцев.

— Папочка, я уже сотый раз повторяю, что мы не можем до бесконечности сидеть в мотеле. Смитти не за этим нас сюда послал.

— Дурак! Император отправил нас сюда именно за этим. Если бы мы подождали еще несколько минут, нас навестила бы Мона Мадригал! А ты все испортил.

— Если честно, Мона Мадригал даже не подозревает о нашем существовании, а тем более о том, что мы здесь.

— Ха! А у меня на родине принято, что, когда приезжает Мастер Синанджу, вся деревня выходит приветствовать его.

— Но ведь Санта-Фе — это не Корея!

— Император будет очень недоволен. Он послал нас в эту бесплодную пустыню, чтобы преподнести мне в подарок Мону Мадригал. И теперь, так внезапно уехав, мы оскорбили его лучшие чувства.

— Смитти даже не знает, кто такая Мона Мадригал! — заорал Римо. — А по всей пустыне валяются трупы!

— Жалкая уловка, — вымолвил Чиун с подчеркнутым спокойствием, задвигав бровями. — Ты ведешь себя, словно слепой! О, зачем только я согласился взять белого ученика?! Ты же абсолютно ничего не понимаешь!

— Я понимаю, что мы должны отправиться в горы Сангре-де-Кристо, и этого достаточно, — упрямо гнул свое Римо. Вдруг машина лязгнула и чихнула. — Вот и все, если, конечно, эта развалюха нас туда довезет.

Тут раздался скрежет и треск: отвалилась выхлопная труба.

— Вот, видишь? — злорадно усмехнулся Чиун.

— Ну и что? Потеряли какую-то дурацкую выхлопную трубу.

Но едва он это произнес, как с колес слетели колпаки. В зеркало заднего вида Римо наблюдал, как они, лениво очертив несколько кругов, легли на дорогу где-то далеко позади.

— Вот-вот, — с торжествующим видом проговорил Чиун. — Этот автомобиль всего лишь подделка.

— Я бы назвал его несколько иначе, — процедил Римо сквозь зубы.

— У императора Смита и в мыслях не было, что мы поедем на нем. Автомобиль — это часть инсценировки. Нам следовало остаться в мотеле. Ясно как Божий день, что император хотел приготовить мне сюрприз.

— А для меня это вовсе не сюрприз. Нанял где-то рыдван за двадцать баксов, жалкий...

В этот самый момент руль отделился от своей основы и остался у Римо в руках. Вне себя от злости, Римо швырнул его на заднее сиденье и принялся манипулировать машиной, сунув пальцы в рулевой механизм. Было впечатление, что он настраивает радио.

Безжалостный Чиун хохотнул.

— Вот, видишь. Раньше надо было меня слушать. Мы должны немедленно вернуться в мотель. Может, Мона Мадригал уже там?

— Ни за что. Нам нельзя возвращаться, просто нужно найти другую машину.

Мотор чихнул. Римо нажал на газ. Машина судорожно рванулась вперед.

— Просто невероятно! — воскликнул Римо. — Счетчик топлива тоже не работает! Кажется, у нас кончился бензин.

Чиун сложил руки на груди.

— Может быть, ты еще раз скажешь мне, о талантливейший, сколь важна наша миссия?

— Попридержи свой сарказм. Не видишь, у нас неприятности. Интересно, а что там впереди? — Он прищурился. Вдалеке виднелось приземистое строение с двумя прямоугольничками на переднем плане. — Будь я проклят, — с облегчением воскликнул Римо, — если это не бензоколонка! Можно считать, нам повезло.

— Какое счастье, — пробурчал Чиун.

Римо подрулил к бензоколонке; им навстречу поднялся темноволосый паренек.

— Эй, у вас отличная машина, — сообщил он, просовывая руку внутрь и щупая обшивку сидений.

Римо раздраженно стукнул его по руке.

— Какая тебе разница! Просто залей полный бак.

— Хорошо, — приветливо отозвался молодой человек. — Я просто посмотрел, вот и все. А закурить у вас не найдется?

— Нет, — ответил Римо. — А где здесь поблизости магазин подержанных автомобилей?

— В ближайшей округе такого нет. А вы знаете, что у вас отсутствует рулевое колесо?

— Да у тебя прямо орлиный глаз.

— Я мог бы его приладить. Будет лучше нового, а вся работа займет каких-нибудь несколько секунд.

Римо взглянул на молодого человека: тот казался вполне искренним.

— А ты что, механик?

— Я индеец, — гордо ответил молодой человек. — Сэм Уолфши. А у вас нет случайно жевательной резинки?

— Нет, — раздраженно бросил Римо.

— И пары круглых резинок тоже не найдется?

— Это еще зачем?

— Полезная вещь, — пожал плечами Уолфши. — Никогда не знаешь заранее, где они могут понадобиться.

— У меня есть только деньги.

— А-а, — разочарованно протянул индеец.

— Я бы хотел купить карту местности.

— Это внутри, — объяснил Сэм. — Гарри поможет выбрать.

— Я пойду с тобой, — вмешался Чиун. — Пары бензина раздражают мой нос. — Он вылез из машины. — Из-за этих ядовитых испарений вряд ли я теперь доживу до рассвета. Умру, так и не повидав Мону Мадригал. И щедрый подарок императора пропадет даром. Конечно, возвращение в мотель могло бы сохранить мне жизнь, но не обращай на меня внимания, о Римо. В конце концов, чего стоит жизнь старика!

— Очень благородно с твоей стороны, Чиун, — откликнулся Римо, входя в контору.

За прилавком сидел тощий старик с руками, словно две засохшие французские булки, и читал газету. Одет он был в яркую цветастую рубашку; очки с толстыми стеклами съехали на самый кончик носа.

— Холодильная установка сломалась, — заявил он, подняв глаза на Римо — И починят только завтра.

Встряхнув газету, он снова погрузился в чтение.

— Я пришел не за льдом. Мне нужна карта.

— Карт нет. Их все взял взаймы Сэм.

— А зачем они ему?

— Бог его знает. Он же кантон.

Римо потряс головой.

— Кажется, я чего-то не понимаю.

— Ничего страшного. Хотите чего-нибудь еще?

— Мне нужна машина.

— Ничем не могу вам помочь. — Гарри перевернул газетную страницу. — Ближайший гараж по прокату машин находится в Санта-Фе.

— Вот, видишь, — прошипел Чиун. — Это судьба.

— А далеко отсюда горы Сангре-де-Кристо?

Гарри, прищурившись, посмотрел на потолок, где горели лампы дневного света.

— Трудно сказать: никогда там не был. А вот Сэм может знать. Он ведь кантон.

— Вы уже это говорили. Но что, черт побери, значит «кантон»?

— Это индейское племя, сынок. Они родом из окрестностей гор Сангре-де-Кристо. — Неожиданно старик широко ухмыльнулся и так хлопнул газетой об стол, что с носа слетели очки. — Знаете, что вам нужно?

— Да, — не задумываясь ответил Римо. — Нам нужна карта.

— Берите выше. Вам нужен проводник! Настоящий индейский следопыт! И у меня на примете есть один такой.

— Сэм? — без всякого энтузиазма спросил Римо.

— А кто же еще? — Гарри стукнул себя по колену и хохотнул.

— Нет уж, спасибо. Полагаю, он все же нужнее здесь.

— Ну, нет, черт меня побери! Я хочу сказать, — тут же спохватился он, — что сейчас мертвый сезон, так что могу одолжить вам его на пару деньков. Ну, решайте, мистер. Каково будет ваше слово? — В его глазах стояла мольба.

Римо подозрительно взглянул на него.

— Надо подумать.

Старик шумно вздохнул.

— Черт, — сказал он. — Так и знал, что ничего не выйдет. Понимаете, он мой племянник. Моя родная сестра вышла замуж за кантона, а когда она умерла, Сэм повис на моей шее. Это случилось двадцать шесть лет назад, и с тех пор никак не могу от него избавиться.

— А чем он плох?

— Он кантон до мозга костей, вот чем! — вдруг взвизгнул Гарри. — Они всю жизнь живут взаймы. Это у них в крови, и они ничего не могут с этим поделать. Но меня это сводит с ума. У тебя есть рубашка? А пылесос? Черт знает что? Были когда-нибудь в музее племени кантон? В нем нет ничего, кроме долговых расписок со словами «Я вам должен», причем некоторые из них датированы шестнадцатым веком.

— Вы хотите сказать, что Сэм — вор?

— Что вы. Боже упаси! — замахал руками Гарри. — Деньги его совершенно не волнуют. У него нет никакой собственности, и он не стремится ничем владеть. Но он сумеет выпросить взаймы даже зубы — прямо у вас изо рта.

— Что ж, у нас, похоже, нечего занимать, — задумчиво произнес Римо. — И, думаю, мы вполне можем взять проводника...

— Вот что я вам скажу, — прервал его размышления Гарри. — Забирайте Сэма, а бензин за мой счет.

— Ну, я даже не знаю...

— Мы согласны, — вмешался Чиун.

— Хи-хо! — издал Гарри победный клич и выскочил из-за прилавка. — Скажу Сэму, чтоб собирался.

Старик выбежал наружу, а Римо повернулся к Чиуну.

— Зачем ты это сказал? Ведь мы его совсем не знаем!

Чиун сложил руки на груди, убрав ладони в рукава кимоно.

— Все очень просто. Теперь у нас будет бесплатный бензин, и мы сможем вернуться в Санта-Фе. А этого Сэма предъявим императору и скажем, что именно он заставил нас покинуть мотель. Таким образом, император не обидится на наше отсутствие во время визита Моны Мадригал.

Римо покрутил пальцем у виска.

— Ну и шутки у тебя. Сроду не слыхал ничего более дикого.

— В общении с императором главное — найти к нему подход, — объяснил Чиун.

Вдруг с улицы донесся вопль, напоминающий крик раненого ястреба, и они выбежали наружу.

Кричал Сэм Уолфши. Он лежал на земле, раскинув ноги и бешено молотя руками; язык вывалился у него изо рта — это Гарри сдавил ему горло своими костлявыми лапами.

— Что здесь происходит? — спросил Римо, отдирая старика от молодого индейца. — А я думал, что он вам дорог.

— Проклятый, никчемный кантон! — вопил Гарри. — Я из кожи вон лезу, чтобы ты мог попытать счастья, а ты! Посмотри, что ты сделал с их машиной!

— Машиной? — переспросил Римо, оглядываясь на «шевроле», стоявший рядом с джипом.

— Ведь я же приделал рулевое колесо! — запротестовал Сэм.

Римо с изумлением заглянул внутрь. Руль действительно был на месте. Но сиденья, приборная доска, радио, прикуриватель, ветровое стекло, «дворники», дверные ручки, зеркало заднего вида и все четыре колеса перекочевали на джип.

— Быстро работает, — восхищенно заметил Чиун.

— Надеюсь, полиция покажет не менее хороший темп, — сказал Римо, поворачиваясь к Уолфши.

Индеец смущенно заморгал.

— Я просто взял взаймы несколько вспомогательных приспособлений.

Гарри схватился за голову и убежал.

— Вспомогательные приспособления! — бушевал Римо. — Это ты шины называешь вспомогательными приспособлениями?!

— Тише, не кричи, — остановил его Чиун. — У этого парня неплохие задатки.

— Как и у многих других ребят, сидящих в главной тюрьме штата.

— Римо, пораскинь хорошенько мозгами. Просто мы возьмем его машину.

Римо перевел взгляд со старца на джип.

— Папочка а это неплохая идея.

— Эй, послушайте, — озадаченно произнес Сэм. — Мы так не договаривались.

— Сейчас я тебе все объясню, — начал Римо тоном усталого учителя. — Или мы берем твою машину, или ты проводишь следующую пару лет в федеральной тюрьме. Ну, что ты на это скажешь?

С минуту Уолфши тупо смотрел на Римо, а потом широко улыбнулся.

— Похоже, ребята, вы только что наняли настоящего индейского проводника. — И он протянул им руку.

Не обращая внимания на руку, Римо указал на джип.

— Сядешь за руль, — коротко бросил он.

Уолфши залез в машину.

— Мы сможем доехать только до подножия гор, а дальше придется идти пешком, — радостно сообщил он.

— Так значит, ты бывал в этих горах?

— Честно говоря, нет. Мне рассказал об этом пару месяцев назад один турист. И одолжил мне ботинки, в которых я сейчас и хожу.

— Весьма немаловажный факт, — прокомментировал Римо.

— Отличный парень, — продолжал Уолфши. — Собирался проведать один старинный францисканский монастырь на самой вершине, а оказалось, что там кишмя кишат солдаты. Прогнали его.

— Солдаты американские?

— Наверно. Он не сказал.

Уолфши завел мотор.

— Погоди. Я должен позвонить, — остановил его Римо.

Гарри за своим прилавком так и сиял.

— Неужели в конце концов вы все же решили его забрать?

— Да. Где здесь телефон?

Гарри указал.

— Сделайте одолжение, выйдите на минутку, — попросил его Римо. — У меня очень личный разговор.

— Конечно-конечно. — Гарри хитро подмигнул. — Симпатичная маленькая подружка?

Римо вспомнил кислую, скорбную физиономию Харолда В.Смита и сказал:

— Не совсем.

Двадцать секунд компьютеры Смита жужжали и пищали, и Римо вскоре получил ответ.

— В горах Сангре-де-Кристо нет американских военных баз, — сообщил по телефону скучный голос.

— Это все, что меня интересовало. — Римо повесил трубку и направился к джипу. — Едем в монастырь. Нам куда?

— На север, — авторитетно произнес Уолфши.

Гарри, ликуя, махал им вслед, пока машина делала круг почета вокруг бензоколонки.

Римо расслабился.

— Хорошо, что мы взяли тебя с собой, — сказал он индейцу. — Было бы крайне неприятно потеряться в этих горах.

Чиун сделал еще один круг и пошел на третий.

— Думаю, пора кончать этот парад и уезжать! — рявкнул Римо.

— Конечно, — согласился Уолфши. — Вот только бы узнать одну вещь.

— Что еще?

— В какой стороне находится север?

Глава пятая

Хрупкая блондинка, застонав, схватилась за живот.

— Мне нужен доктор, — с трудом проговорила она сквозь сжатые зубы. — Вы должны мне помочь. Боюсь, это аппендицит.

Она хотела добавить что-то еще, но вдруг согнулась пополам от боли, тяжело дыша.

Тогда словно очнулась ее соседка. Днем сюда, в бывшую часовню, сквозь высокие окна проникал скудный свет, освещая глинобитные стены и грязный каменный пол. Женщины сидели небольшими группами, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. У них были серые изможденные лица, лишенные всякого выражения; некоторые хранили следы побоев.

Консуэла Мадера подошла к блондинке. Белокурая девушка и Консуэла, вместе попав в это жуткое, гиблое место, одновременно пришли в себя. Когда сестры Консуэлы поняли, что родители и брат пропали и скорее всего мертвы, они были вне себя от горя. Но на их стенания явились стражники и набросились на девушек с дубинками и кулаками.

Консуэла быстро научилась скрывать свой страх и помогать остальным. Словно по безмолвному соглашению с прекрасной мексиканкой, юная блондинка по имени Карен помогала ей ухаживать за больными и утешать отчаявшихся. С самых первых дней, проведенных вместе, Карен и Консуэла стали преданными друзьями, готовыми друг ради друга на все.

— Что случилось, Карен? — Консуэла обняла блондинку за плечи и повела к стене. — Чем я могу помочь?

— Со мной все в порядке, — прошептала Карен. — Продолжай в том же духе и попытайся заманить сюда кого-нибудь из охраны.

Консуэла поняла ее с полуслова.

— Охрана! — закричала она. — Нам нужен врач! Эта девушка серьезно больна!

Карен застонала. Вцепившись в полы своего бесформенного халата, она прислонилась к стене и сползла на пол, мотая головой.

— Помогите! — крикнула она. — У меня внутри все горит!

Наконец Карен услыхала наверху какое-то движение: звук отодвигаемого стула, стук ботинок по кафелю пола. Затем на мгновение воцарилась тишина и послышалось металлическое звяканье ключа в замке.

Тяжелая дубовая дверь скрипнула, и Карен затаила дыхание. Идет, пронеслось у нее в голове. Он все-таки пришел.

Девушка опустила голову на грудь, а стражник в тяжелых ботинках тем временем шел через часовню к грубой глинобитной стене, где притулилась Карен. Остальные девушки расступились, освобождая ему дорогу и стараясь держаться группами. Консуэла принялась читать молитву.

Охранника звали Кейнс. Это был молодой человек с невыразительным лицом. Проходя мимо Консуэлы, он чуть замедлил шаг и непроизвольно облизнул губы.

Она такая красивая! — подумал он. Его бесцветные глаза остановились на ягодицах Консуэлы, и рука уже потянулась к ним, но вдруг замерла на полпути. Нет, она не такая, как все.

Консуэла единственная из всех вновь прибывших не боялась смотреть ему прямо в глаза. Без всякого страха она попросила у него бинты и воду для своих раненых товарок, а когда он принес, поблагодарила его. Она настоящая леди, думал Кейнс.

Не то, что эта белобрысая — она постоянно создавала массу проблем.

— В чем дело? — резко спросил Кейнс, подступая ближе к блондинке, которая никак не могла унять дрожь.

— Я заболела, — едва выговорила Карен.

Нахмурившись, Кейнс почесал за ухом.

— Дело в том, — пробормотал он, — что врачей здесь у нас нет. — Его глубоко посаженные глаза выражали неуверенность. — Правда, одни парень из охраны был когда-то фельдшером. Может, он вас посмотрит.

— О Боже, — застонала Карен и схватила Кейнса за руку, словно для того, чтобы удержать равновесие.

Стражник был вынужден сделать шаг вперед, чтобы не упасть. Нога в тяжелом ботинке сдвинулась с места, приклад висевшего на плече автомата стукнул его по спине.

— Чтоб ты сдох, — прошептала Карен и, опершись о стену, резко вскинула ногу, целясь Кейнсу в пах. Ошарашенный страж зашипел, словно проколотые кузнечные меха, а затем согнулся пополам, схватившись за уязвленное мужское достоинство. В этот момент ему на спину вспрыгнула Консуэла, обхватив своими тонкими ручками его бычью шею.

— Хватай оружие! — крикнула Карен. Оттолкнувшись от стены, она нацелилась головой в широкую и мягкую цель — живот.

Кейнс издал сдавленный стон и зашатался, но все же устоял на ногах. Сжав свой гигантский кулак, он обрушил его прямо в лицо маленькой блондинке.

Консуэла вскрикнула, увидев, как Карен свалилась на пол и из носа у нее брызнула кровь. Вдруг над их головами прозвучала автоматная очередь, прочертив неровную линию на стене. Звук всех оглушил, но никто из девушек ранен не был. В воздухе закружилась пыль. Раздались крики, приглушенные проклятья и шум работающих локтей — это переполошившиеся пленницы кинулись искать укрытие.

— Спокойно! — проревел чей-то бас. — Всем успокоиться, и вас не тронут!

Карен с опаской взглянула на человека, стоявшего на верхней галерее. Он все еще сжимал в руках пулемет, но ствол был направлен вверх, словно человек знал, что ему не придется воспользоваться оружием. К краю губ у него прилипла дымящаяся сигарета — он даже не потрудился ее вынуть.

Вот и все, подумала Карен. С самого начала было ясно, что им с Консуэло ни за что не одержать победу в этой проклятой тюрьме.

— Пусть это послужит вам уроком, — продолжал вещать сверху хорошо поставленный голос. — Отсюда нельзя убежать, пока мы сами вас не отпустим. Только попытайтесь еще хоть раз устроить что-либо подобное, и во всей округе не сыщется столько гробов, чтобы вас всех уложить.

Чертов ублюдок, думала Карен. Но она еще ему покажет. Дай только срок.

Она закрыла лицо руками. Передние зубы болели, но были целы. Кейнс тем временем оправил форму и щеголевато нахлобучил фуражку.

— Лживая притворщица, — пробормотал он, бросив на Карен быстрый взгляд. Потом повернулся кругом и вышел.

Карен не могла сдержать улыбки, заметив, что он хромает. Консуэла присела возле нее.

— Ты не ушиблась? — ласково спросила она.

— Кости по крайней мере целы.

— На этот раз тебе повезло, только не предпринимай больше таких безумных попыток.

— Я должна выбраться отсюда, — упрямо заявила Карен.

— Нам всем бы этого хотелось.

— Возможно. Но я своего добьюсь.

— Тогда хотя бы сначала хорошенько подумай, — вздохнула Консуэла. — Женщина в одиночку не сможет проложить себе дорогу кулаками. Здесь требуется нечто большее, чем просто смелость.

— А что еще у меня есть? — грустно улыбнулась Карен.

— Тебе нужно придумать какой-нибудь план.

— Какой здесь может быть план? — Она указала на сводчатый потолок и узкие щели окон где-то под потолком. — Отсюда нельзя выбраться иначе, чем через дверь.

— Неужели? — рассеянно спросила Консуэла, переводя взгляд с окон на Карен. — Ты быстрая, проворная. Должно быть, спортсменка?

— Чемпионка страны по гимнастике. Но это было давно, еще в школе. Я уже два года не участвую в соревнованиях.

— Может, все-таки сможешь пролезть в то окно?

Карен взглянула на окно, прикидывая ширину.

— Смогу, наверно. Но как я туда заберусь? Ведь у нас нет веревки.

— А халаты на что? — осенило Консуэлу. — Если оторвать подшивку, охрана ничего не заметит. А потом свяжем полоски в веревку.

Карен тронула Консуэлу за рукав.

— Спасибо тебе за то, что ты пытаешься мне помочь, но одна веревка тут не поможет. Ее нужно как-то закрепить в окне. Хорошо бы иметь какой-нибудь крюк или деревяшку, в общем, что-нибудь тяжелое, а у нас ничего такого нет.

— Это подойдет? — Быстро оглядевшись по сторонам, мексиканка и извлекла из-под халата деревянную дубинку.

— Консуэла, как тебе?..

— Это дубинка Кейнса. Он сейчас на обеде, поэтому спохватится только через некоторое время.

— Но как?..

Мексиканка рассмеялась.

— Я вытащила ее, когда все были заняты тобой. Но нужно срочно действовать. Кейнс того и гляди явится за ней.

— Что он сделает тебе, когда узнает?

— Ничего, наверно, — просто ответила Консуэла. — Я ему нравлюсь, так что за меня не волнуйся. Иди и как можно скорее возвращайся с полицией, хорошо? — И она принялась отрывать от халата подшивку. — Надо спешить.

Карен разорвала собственный халат и принялась связывать полоски ткани в веревку, а Консуэла собирала лоскутки у других женщин.

Через несколько минут самодельная веревка была готова. Карен привязала к ней дубинку и кинула в окно высоко над головой, но дубинка недолетела до окна и со стуком упала на пол. Все инстинктивно повернули головы к тяжелой дубовой двери, отделявшей их от охраны, но все было тихо.

Карен снова и снова пыталась добросить дубинку, но удалось ей это лишь с четвертой попытки. Наконец дубинка прошла в узкую прорезь в стене, и из каждой груди вырвался вздох облегчения.

— Быстрее! Кто-то идет!

Сжав зубы и стараясь сохранять спокойствие, Карен начала подниматься по веревке. Ладони потели, нестерпимо болели плечи, но она неуклонно продолжала свой путь, перебирая руками и ногами отталкиваясь от стены.

— Скорее! — шептала Консуэла.

С огромным усилием Карен перебросила ногу через раму и, оседлав окно, закрепила дубинку изнутри, выбросив веревку наружу.

Когда Кейнс в сопровождении напарника вошел в часовню, Карен Локвуд и след простыл — лишь в сводчатом окне торчала закрепленная там дубинка.

— Что здесь происходит? — грозно спросил Кейнс, обводя женщин звериным взглядом.

Консуэла вышла вперед. Проглотив застрявший в горле комок, она заставила себя улыбнуться.

— Мы рады вас видеть, сеньор.

Словно случайно, халат соскользнул у нее с плеча, обнажив пышную округлость груди. Кейнс уставился на нее. Она заметила, как его дыхание участилось.

Молчание нарушил звук падающей дубинки; за ней тянулся хвост составленной из обрывков веревки — Карен удалось убежать.

— Эй, что это? — спросил напарник Кейнса.

Кейнс поднял дубинку и сунул ее за пояс.

— Это моя дубинка, — озадаченно произнес он. — Я и не заметил как ее потерял.

— Все эти стервы, — пробормотал другой стражник и принялся пересчитывать оставшихся женщин, тыча в них пальцем. — Одной недостает, — наконец подытожил он, нажимая кнопку возле массивной дубовой двери.

Зазвучала сирена, раздался топот ног — охрана принялась обыскивать здание в поисках беглянки.

— Сбежала эта наглая маленькая блондинка, — сообщил напарник Кейнса, хватая Консуэлу за руку. — Где она?

Но Кейнс его оттолкнул.

— Что ты к ней пристаешь?

— Они заодно. Эта мексиканская стерва наверняка знает, куда девалась ее подружка. — Он повернулся к Консуэле. — Ведь так, дрянь? — С этими словами он ударил ее по лицу. — Я тебя спрашиваю! — Снова удар.

Из уголка губ Консуэлы потекла струйка крови.

Кейнс замахнулся на напарника дубинкой.

— Немедленно прекрати! — крикнул он, сверкая глазами.

— В чем дело? Или ты хочешь, чтобы нам влетело из-за этой шлюхи?

Кейнс уже готов был его ударить, когда тяжелая дубовая дверь распахнулась и в помещение часовни вошел усиленный наряд вооруженной до зубов охраны. Среди них находился человек лет сорока в черной, с иголочки, форме и погонах майора вооруженных сил США. Был он приземист и крепок, на его суровом лице было написано полное отсутствие чувства юмора: такие лица бывают лишь у религиозных фанатиков и профессиональных военных.

Кейнс опустил дубинку, чтобы отдать честь старшему по званию.

— Как это произошло? — рявкнул майор.

— Похоже, она сбежала через окно, — ответил Кейнс. — Связала веревку из лоскутов, сэр.

Майор принял информацию к сведению и тут же помрачнел, прочитав торжество на лицах пленниц. Потом кивнул в сторону Консуэлы Мадеры.

— Почему у нее лицо в крови?

В разговор вступил напарник Кейнса.

— Она дружила со сбежавшей девушкой, сэр. Я думал, мне удастся заставить ее говорить.

— О чем? — фыркнул майор. — Они даже не знают, где находятся. Идиот! Испортил ей лицо из-за ерунды.

— Прошу прощения, сэр!

— Ваше имя, рядовой!

— Декстер. Капрал.

— Вы здесь не для того, чтобы портить товар, Декстер!

— Так точно, сэр!

— Что бы они ни натворили, вы не имеете права бить их по лицу. Вам ясно?

— Так точно, сэр!

— Надо бить по телу, вот так. — И майор нанес мощный удар Консуэле в живот.

Девушка застонала, согнувшись от боли; голова ее откинулась назад.

Майор Дик Бауэр потер руки.

— После такого они по-прежнему прекрасно выглядят. Ясно?

— Так точно, сэр!

— Кстати, это вы двое дежурили, когда произошел побег?

— Не совсем. У нас был перерыв на обед...

— Ничего, капрал, с кем не бывает.

Напряженное лицо капрала просветлело.

— Благодарю вас, сэр.

Бауэр достал револьвер.

— Так что вам не о чем беспокоиться, — произнес он и выстрелил капралу в лицо.

Когда тело капрала рухнуло на пол, Бауэр пнул его ногой, как бы пододвигая в сторону Кейнса.

— Смотри, чтоб больше такое не повторилось, — спокойным голосом бросил майор и ушел.

Кейнс почувствовал, как кровь отлила от лица. Выходя вслед за Бауэром и остальными из помещения часовни, он кинул быстрый взгляд на Консуэлу. Она стояла, скрючившись, на четвереньках возле трупа Декстера. Девушка попыталась было встать, но ноги не слушались ее, и Кейнс пожалел, что не может ей помочь. Он знал, что иначе Дик Бауэр сотрет его в порошок.

Час спустя Бауэр сидел, закинув ноги на заваленное бумагами шведское бюро. Затянувшись сигаретой, он услышал, как где-то в отдалении полуденную тишину прорезал пулеметный лай.

Пока беглянку еще не поймали, но много времени это не займет. Безоружная женщина не сможет долго скрываться в здешних горах. Конечно, ее побег — это досадное упущение, но в целом беспокоиться не о чем. Он пустил к потолку колечко дыма. В уголках его жесткого рта играла улыбка. Мало что могло вызвать у него улыбку, и пулеметная очередь была одной из таких вещей. Сняв ноги с бюро, он подошел к камину, где весело потрескивали дрова. Взяв кочергу, он нехотя сунул ее в огонь, подняв столб искр. Это зрелище напомнило ему залпы артиллерийских орудий, и кончики губ его снова пошли вверх. Залпы артиллерийских орудий тоже веселили майора.

Честно говоря, ему было страшно приятно снова принять командование. Конечно, в его подчинении сейчас находятся всего пятнадцать человек, но среди них есть отборные бойцы, проверенные еще во Вьетнаме. Бауэр лично целый месяц тренировал их, чтобы они приобрели нужную форму. Они были хорошо вооружены, получали хорошее жалованье и были готовы на все.

Пока ничего такого не случилось. Жалкая попытка девчонки улизнуть? Не стоит даже думать о ней. Бауэра это вообще не касается. Его ребятам еще предстоит встретиться с настоящими боевыми частями. Так обещал Квантрил, и Бауэр почему-то верил ему. Конечно, Квантрил был патологически жесток, но в его манере поведения и уверенном тоне, каким он отдавал приказания, было что-то от военного.

Бауэр отошел от камина и провел рукой по полке с военными трофеями, висевшей возле бюро. Конечно же, почетное место было отведено наградам: двенадцать медалей, аккуратно расставленные в два ряда, блестели на темно-синем бархате подушечек. За ними в рамках стояли телеграммы и вырезки из газет, уже начавшие желтеть. Все вырезки без исключения были посвящены войне. Все сообщения о судебном процессе над ним он давно выбросил — нечего держать всякий хлам. Тыловые крысы! Что они понимают в войне!

А для Дика Бауэра война — это восторг. Вызов. Единственное, где проявляется человек. Война — это жизнь.

Последней достопримечательностью коллекции было пожелтевшее фото. На нем был изображен молодой Бауэр, а с ним еще трое ребят, все в форме, на какой-то просеке в джунглях. Бауэр не мог припомнить, по какому случаю снимали, но для снимка явно был повод, потому что все трое были подчиненные ему рядовые, ни одного из которых он особо не любил. Это была единственная уцелевшая фотография военных лет, поэтому она приобрела для майора большое значение.

— Таберт, Хэнкок и Уильямс, — пробормотал майор себе под нос.

Через три дня после съемки Хэнкок купил себе ферму, о дальнейшей судьбе Таберта Бауэр ничего не знал, а вот о Уильямсе читал где-то несколько лет тому назад. Он, кажется, стал полицейским или что-то в этом роде. Затем с ним что-то произошло, и он кончил жизнь на электрическом стуле.

Бауэра это совсем не удивило. С этим Уильямсом вечно было что-то не так.

В дверь резко постучали, и в дверях появился сержант, одетый в черное, как и все люди Бауэра. На плече у него висел автомат «узи».

— Мы обнаружили беглянку, сэр, — доложил сержант.

— Ее задержали?

— Никак нет, сэр. Она жмется к скалам, скрываясь в зарослях. Но мы выяснили, что она направляется к южному склону. Похоже, она выйдет точно к машине нарушителей.

— Нарушителей?

— Трое мужчин, сэр, причем один — престарелый азиат. Они находятся где-то на середине горы.

— Туристы?

— Похоже на то, сэр.

Майор задумчиво кивнул.

— Возьмите с собой человек восемь и уничтожьте их. Вместе с девчонкой. Трупы доставите сюда. Задание ясно, сержант Брикелл?

Брикеллу было все ясно. Он понял, что без трупов может не возвращаться вообще.

Когда сержант вышел, Бауэр снова улыбнулся. Смерть также принадлежала к разряду тех вещей, которые неизменно вызывали его улыбку.

Глава шестая

На высоте шести тысяч футов можжевельник и полынь уступили место высоким пихтам и густым зарослям сосны.

Сэм Уолфши изо всех сил жал на газ, но колеса буксовали на крутом каменистом склоне.

— Бесполезно, — сказал Римо. — Лучше вылезем и пойдем пешком.

— Пешком? А как же мой джип? Что будем с ним, если мы бросим его здесь? — запротестовал Уолфши.

— Здесь не ступала нога человека. И потом, ты же сам сказал, что у подножия гор придется его оставить.

— Да, но только не там, где не ступала нога человека! Как мы потом будем его искать?

— Это твои проблемы, — раздраженно ответил Римо. — Ты, кажется, изображал из себя великого индейского проводника.

— Так оно и есть, — обиделся Сэм. — В моих жилах течет кровь индейца кантон. — Его взгляд вдруг загорелся внутренней решимостью. — Мои предки охотились в этих горах!..

— Да мы, черт бы тебя побрал, уже несколько раз чуть не заблудились! — воскликнул Римо.

— Я не виноват, что в этих горах мох растет не с той стороны!

— Мох всегда растет на северной стороне.

— Только мох белого человека, — с достоинством парировал Сэм.

Римо вздохнул и начал карабкаться вверх по склону. Дело шло к заходу, и тени стали длиннее. Здесь, в горах, было гораздо холоднее, чем у залитого солнцем подножия.

За ним царственной походкой сквозь густые заросли шествовал Чиун, его синее кимоно трепетало на ветру. Сэм Уолфши все еще оставался возле машины, пытаясь взгромоздить на спину рюкзак с провизией.

— Куда нам идти? — крикнул Римо, остановившись возле гранитного обнажения у развилки двух дорог.

— Думаю, налево, — ответил Сэм. — Нет, скорее, направо. Впрочем, есть свои за и против у каждого из направлений.

— Ты самый нерешительный из всех, кого я когда-либо встречал! — взорвался Римо.

— Я просто широко смотрю на вещи.

Индеец был явно задет.

— У тебя что, нет карты?

— Мне не нужна никакая карта. В моих жилах течет кровь индейца кантон!

Римо сплюнул, но затем силой заставил себя успокоиться.

— Ладно, Сэм. Поступай, как считаешь нужным. Но если мы еще раз заблудимся, я решу, что в твоих жилах течет кровь неизвестно кого. Ясно?

— Вообще-то какая-то карта у меня все-таки есть. — Уолфши полез в карман куртки. — Гарри был так добр, что одолжил мне одну.

Римо выхватил карту у него из рук.

— Это же карта дорог! — завопил он. — На что она нам сдалась? До ближайшей дороги как минимум двадцать миль!

— Здесь есть кое-что и помимо дорог. Вот, посмотрите. — Уолфши указал на какое-то розовое, пятнышко. — Это горы Сангре-де-Кристо. А мы находимся вот здесь.

— Шутки в сторону, — сказал Римо, скомкал карту и выбросил ее куда подальше. — Уже темнеет, так что до завтрашнего утра мы вряд ли найдем дорогу к монастырю.

— Слушайте, а давайте поступим так, — предложил Уолфши. — Здесь что-то вроде поляны. Я разведу костер и приготовлю ужин. А завтра, хорошенько выспавшись, мы сможем подняться на вершину горы. Отсюда до монастыря рукой подать. — Он улыбнулся. — Как вам мой план?

— Ну почему ты всегда такой бодрый и жизнерадостный? — прорычал Римо. — Это действует мне на нервы.

— Извините. — Уолфши положил несколько сучьев в выложенный из камней круг. — Кстати, а не могли бы вы одолжить мне спичку?

Римо молча поднял с земли маленький камешек и кинул в костер Камешек стукнулся об один булыжник, потом о другой, и так по кругу, каждый раз высекая искру. Камешек очертил круг так стремительно, что Сэму показалось, будто огонь загорелся сам собой.

— О! Здорово это у вас получилось! — воскликнул он. — Наверно, в вас тоже течет индейская кровь. Как вы думаете, я смогу этому научиться? Я хочу сказать, такое должно быть у меня в крови. Я бы мог...

Неожиданно он сделал двойное сальто назад и приземлился на корточки.

Чиун стоял неподалеку и тер руки, словно смахивая пыль. На лице его застыло кислое выражение.

— Уберите его с глаз моих долой, — сказал он.

— Он не хотел сделать ничего плохого, — шепнул Римо. — К тому же мы сами попросили его быть нашим проводником.

— Проводником? Да этот безмозглый болван может заплутать в трех соснах. И потом, он постоянно говорит. И абсолютно не умеет ориентироваться на местности. Он камень у нас на шее. Только сегодня он шестьдесят четыре раза просил у меня что-то взаймы.

— Да, он никчемный человек. — Римо кинул взгляд в сторону костра, где Уолфши, сидя на корточках, помешивал палочкой в котелке и высоким голосом напевал популярную песенку, сопровождая ее различными звуковыми эффектами. — Но есть в нем что-то, что мне даже симпатично.

Уолфши поднял голову от костра и улыбнулся.

— Ужин готов, — позвал он.

— По крайне мере, он умеет готовить, — заметил Римо.

Фыркнув, Чиун направился к костру.

— Надеюсь, ребята, вы проголодались? — спросил Уолфши, нюхая идущий из котелка пар, словно ведущий какой-нибудь передачи для гурманов. — Вкусно пахнет!

— Что это за отрава? — воскликнул Чиун, указывая на котелок.

Уолфши посмотрел на котелок, затем на Чиуна, затем снова на котелок.

— Бобы, — с невинным видом сообщил он. — Обыкновенные тушеные бобы. Очень питательно, если, конечно, вы не боитесь, что будет пучить.

— А этот жир?

Длинные пальцы старца затряслись над булькающим варевом.

— Свинина. Придает бобам аромат. Вот, попробуйте!

Чиун вырвал палку из рук индейца.

— Уничтожь его, Римо! Чтобы глаза мои больше его не видели!

— Успокойся, Чиун. Он просто...

— Он не просто... безмозглый, никчемный болван! Он хотел отравить Мастера Синанджу, накормив его свиным жиром!

— Господи, я и не думал...

Римо жестом попросил его замолчать. Он прислушивался к лесу. Донесшийся до него звук был произведен явно не лесными обитателями.

Чиун с Римо немедленно разошлись по краям поляны и тут же услышали тот же звук: неясное шуршание листвы и отчетливый хруст веток под человеческой ногой.

Ни слова не говоря, Римо прыгнул в чащу. Послышался шум борьбы и сдавленный крик. Когда Римо показался вновь, на руках он держал маленькую, перепачканную девчонку. Она была без сознания.

— Кто это? — спросил Уолфши.

Римо опустил свою ношу на землю.

— Откуда я знаю? Она оступилась и ударилась головой, прежде чем я успел ее подхватить.

— Что за безобразная одежда! — воскликнул Чиун, сморщив нос. — Может, она музыкантша?

Девушка застонала, приходя в себя. Но увидев троих мужчин, тут же выставила вперед кулачки.

— Спокойно, — сказал Римо, поймав обе ее ручонки своей. — Мы не причиним вам никакого вреда.

Она огляделась — глаза ее были широко раскрыты от страха.

— А вы не заодно с ними? — прошептала она.

— Кто бы ни были эти «они», мы сами по себе. Вы в безопасности.

— Слава Богу! — Девушка зарыдала, упав Римо на грудь. — Я убежала! Мне это удалось!

Римо ласково покачивал ее в своих объятиях. Там, откуда она пришла, жизнь у нее была явно не сахар.

— Вы можете рассказать, что с вами произошло?

— Да... Именно поэтому я здесь, — шмыгая носом, начала она. — Мне нужна помощь. Чтобы спасти остальных.

— Можно по порядку? — попросил Римо. — Кто эти остальные? И откуда вы?

Девушка сжала руки, пытаясь успокоиться.

— Меня зовут Карен Локвуд, — неуверенно начала она, а затем рассказала им о странных событиях, которые произошли с тех пор, как ее подобрал синий «эконолайн».

— Тюрьма на этой горе?

Карен кивнула.

— Думаю, там церковь или что-то в этом роде. Когда я бежала прочь от того места, то оглянулась и увидела колокольню.

— Похоже на францисканский монастырь, — заметил Уолфши.

— Ну, теперь-то там францисканцев и след простыл. Оттуда доносились выстрелы, пока не стемнело. Это солдаты стреляли в меня.

Чиун поднял брови.

— Значит, они где-то рядом.

— Надо скорее выбраться отсюда и вызвать полицию, — сказала Карен. — Сколько отсюда до ближайшего города?

— Ближайший город — Санта-Фе. До него миль пятьдесят. Можете взять наш джип, а мы останемся здесь.

— Вы уверены, что следует поступить именно так? — вмешался Сэм. — Я хочу сказать, они, наверно, вооружены и все такое...

— Хорошо, можешь отправляться вместе с девчонкой.

Напряженное лицо Сэма расслабилось.

— Уж я о ней позабочусь, будьте уверены. Когда мои предки ступили на эту землю...

— Тсс, — прошептал Римо, кивнув в стороны Карен.

Она мирно спала, свернувшись калачиком у выступа скалы. На ее перепачканном лице застыло детское выражение.

— Она устала, — сказал Чиун. — Пусть отдохнет. А в полицию можно и утром пойти.

— И дорогу легче искать, — добавил Уолфши.

Римо кинул на него испепеляющий взгляд.

— А что, любой может заблудиться.

— Отправляйся-ка лучше спать, — посоветовал Римо.

— А как быть с теми солдатами, о которых она говорила?

— Думаю, они решили отложить поиски. По крайней мере, до утра. Но если кто-нибудь появится, я тебя разбужу.

— А вы разве не будете спать?

— Боюсь, что нет, пока вы не прекратите эту бесполезную болтовню, — угрожающе произнес Чиун с противоположного края поляны. Он сидел в позе лотоса, прислонившись спиной к стволу дерева.

— Извините, — сказал Уолфши. — Я и не подозревал, что вы спите. У вас глаза были открыты. Это дзэн, да? Еще они одной рукой, бывает, умеют изобразить звук хлопка. — И Сэм расплылся в улыбке, весьма довольный собой.

— Если ты сейчас же не замолчишь, — заметил Чиун, — то услышишь, как я одной рукой вырву у тебя из горла твой несчастный язык.

Уолфши молча подошел к спальному мешку, но Римо забрал мешок прямо у него из-под носа.

— Это для девчонки, — прошептал он.

Индейцу ничего не оставалось, как свернуться калачиком у догорающего костра, а Римо уложил спящую девушку в теплый мешок.

Ночь была спокойной, тишину нарушали лишь шорохи зверей. Римо лежал возле Карен Локвуд, разглядывая ее лицо. Оно было все в ссадинах и синяках, на руках сохранились следы побоев. Что ей пришлось пережить? Кто устроил эту тюрьму наверху? И зачем?

По словам Карен, там содержались в заточении похищенные молодые женщины. Они считали, что их родные убиты. Вот и объяснение, откуда взялись трупы, найденные на плато. Так что вспышка непонятных убийств, которые так беспокоили Смита, — это только начало.

Римо посмотрел в сторону леса, которым порос скалистый склон горы. Где-то наверху стоит неприступная крепость, где какой-то маньяк держит гарем прекрасных невольниц, которых пытает и морит голодом. Кто бы ни был этот человек, Римо обязательно отыщет его. Избавившись от девушки и индейца, они с Чиуном начнут поиски.

Хрустнула ветка. Звук был очень тихим; Римо знал, что это не человек, но Карен моментально вскочила — глаза широко раскрыты, тяжело дышит от страха.

— Все в порядке, — произнес Римо.

Но Карен уже вылезла из спального мешка, не обращая внимания на его заверения.

— Это они! — прошептала она.

— Нет. Честное слово. Какой-нибудь ночной зверек.

По ее лицу тек пот, и Римо понял, что она не поверит ему, пока сама не убедится в его правоте.

— Хочешь, докажу?

И он молча нырнул в темноту.

Карен прислушалась. Молодой человек с широкими запястьями не производил никакого звука при ходьбе. Внезапно стоявшее неподалеку дерево качнулось, по лесу пробежало волнение, и сердце у нее ушло в пятки. Мгновение спустя что-то полетело на нее из темноты.

Карен завизжала.

В мгновение ока Чиун был на ногах, приняв боевую стойку.

— Что случилось? — спросил Сэм Уолфши, моргая и зевая со сна.

— Енот, — ответил Римо, выходя из леса. — Вот, видите, Карен. Всего лишь енот.

Пока он говорил, испуганный зверек с черной мордочкой перебежал поляну и пустился наутек вниз по тропе.

— И ты посмел разбудить меня из-за какого-то енота? — вознегодовал Чиун.

— Извини, — откликнулся Римо, — но Карен так испугалась...

— Тихо!

— Эй, что здесь происходит? — снова подал голос Сэм, протирая глаза. — Я слышал... ох! — И он вдруг тихо осел.

— Хочешь еще что-нибудь сказать? — заревел Чиун.

Сэм покачал головой.

— Тогда, может, быть, мы наконец получим возможность отдохнуть.

Кореец опустился на землю и вновь принял позу лотоса.

— Пойдем, — тихо произнес Римо и, обняв Карен за плечи, повел ее обратно к спальному мешку.

— Извините, — сказала она. — Я просто очень нервничаю. — И по ее щеке скатилась слеза.

— Не плачьте, — попросил Римо. — Я этого не вынесу.

— Господи, да я даже не знаю, почему плачу! Просто устала и страшно напугана. Я обязательно должна добраться до полицейского участка — ведь там как в тюрьме содержатся больше сотни человек! И какие-то идиоты целый день пытались меня пристрелить. — Она закрыла лицо руками.

— Успокойтесь, — сказал Римо, обнимая ее. — Конечно, ваших переживаний хватило бы на сотню человек, но постарайтесь хоть на мгновение о них забыть. Хорошо?

— Я не могу, я должна... — И она вдруг непроизвольно вздохнула — это пальцы Римо прикоснулись к ее плечам.

Сначала прикосновение было очень осторожным, затем стало сильнее, постепенно снимая напряжение, сковавшее ее тело. Было что-то ласкающее, успокаивающее в движении его рук. Карен почувствовала, как по телу прошла волна удовольствия, но вслед за ней проснулось желание.

Она обвила руками шею Римо, их губы встретились, и ей показалось, что она вся в огне. Она еще пыталась что-то бормотать, но отвечающая за инстинкты часть рассудка вскоре отключила все ненужные мысли, которые отвлекали от мужчины, пробудившего к жизни ее чувства. Она не станет ни о чем думать. Тело взяло верх надо всем. Впервые с легкой душой она отдавалась своему желанию. В объятиях Римо она чувствовала себя птичкой, порхающей в небесах.

А потом она заснула у него на руках. Она была такой легкой, что ему казалось, будто он держит на коленях ребенка.

Но тут вдруг хрустнула ветка.

— Что это? — встрепенулась Карен.

— Давай не будем начинать все сначала.

Римо крепко держал ее в своих объятиях.

— Но мне почудилось...

— И мне. Наверно, еще один енот.

— Или дичь покрупней.

Это был Чиун. Он поднялся на ноги так, словно воспарил над землей.

— Прекрати. Она и так до смерти перепугана, — попросил Римо.

— Я посмотрю.

И Чиун неслышно пересек поляну.

— Всем оставаться на местах!

Римо и Чиун обернулись на незнакомый голос. На поляну вышел одетый в черную форму человек. При виде его Карен завизжала:

— Это они!

От страха у нее тряслись руки.

Мужчина был высокого роста, намного выше Римо, с мощными плечами и широким скуластым лицом. Автомат «узи», который он держал в руках, был нацелен прямо на Чиуна.

Краем глаза Римо заметил, что еще семеро солдат окружают поляну. Все они были в черном, каждый сжимал в руках тупорылый «узи». Они двигались быстро и проворно, словно привыкли нападать из засады. Вскоре солдаты неслышно окружили поляну, перекрыв четверым путникам все пути к отступлению.

Римо взглянул на Уолфши. Индеец застонал во сне, перевернулся и, открыв глаза, невидящим взглядом посмотрел вокруг.

— Эй, что?..

Один из солдат направил на него автомат. Вскрикнув от страха, Уолфши попытался отползти немного назад.

— Спокойно, Сэм, — тихо произнес Римо; ни один мускул не дрогнул у него на лице. — Что вам нужно? — спросил он солдат.

— Девчонку! Давайте ее сюда!

— Вы... Вы не можете этого сделать, — заикаясь, пробормотал Уолфши.

— Заткнись, придурок! Еще одно слово, и я размозжу тебе башку! — Командир взял «узи» наизготовку. — Девчонку! Немедленно! Или эта старая образина получит пулю в лоб!

— Она не ваша собственность! — вступил в разговор Чиун.

— Ах, да неужели? — В свете луны глаза командира сверкнули злобным весельем. — Ну, смотри!

Он начал нажимать на курок, но вдруг оружие выпало у него из рук, а старец оказался рядом. Громила почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, тело пронзает острая боль... и наступила полная темнота. Его безжизненное тело сползло по лишившей его жизни гранитной скале.

Остальные пришельцы на мгновение замерли, не веря своим глазам. Но они были хорошо тренированными ребятами, с четкими рефлексами. Ближайший к Уолфши солдат уже нацелился в голову индейца.

Римо заметил это движение, едва солдат начал поворачивать ногу, и сразу же прыгнул на него, целя ногами в грудь. Автомат разбился о дерево, изо рта солдата хлынула алая кровь.

Находясь в полете, Римо подбросил в воздух Сэма Уолфши, уводя с линий огня. Испуганный индеец схватился за толстый сук и поспешил спрятаться — от греха подальше.

Другой солдат бросился за девушкой. Он уже схватил ее за волосы, когда вдруг желтоватая рука с длинными ногтями полоснула его по лицу. Заорав от боли, он схватился за кровавые впадины, которые только что были его глазами. Еще один взмах смертоносных рук Чиуна, и солдат упал замертво.

Остальные бросились наутек. Они хорошо знали лес, но Римо двигался быстрее и видел лучше. В считанные доли секунды он сломал одному из беглецов спину, а двум другим проломил череп. Затем он услышал какой-то звук и, повернувшись, увидел, как Чиун нанес смертоносный удар последнему из солдат. Удар был настолько отточенным, что, казалось, он не потребовал от корейца ни малейших усилий. Рука Чиуна, высунувшись из развевающегося рукава кимоно, подобно мечу, обрушилась на шею врага. Когда кореец нанес удар, раздался хруст шейных позвонков и голова солдата откинулась назад. Затем, словно нож в масло, старческие пальцы вошли в ткани, из шеи фонтаном брызнула кровь, и голова, отделившись от тела, покатилась по земле. Тело дернулось и осело на ковер из сосновых игл.

Когда все было кончено, престарелый азиат спокойно убрал руки в рукава кимоно. Затем наподдал ногой оброненный солдатом автомат, и тот покатился вниз по склону горы. Мгновение спустя тишину прорезала автоматная очередь.

— Никчемная вещь, — прокомментировал кореец.

Присев на корточки, Римо осмотрел одно из тел.

— Перекрашенная в черное форма армейского образца, — сказал он. — И выучка тоже солдатская.

— Может быть, ваше правительство решило изменить цвет военной формы, — высказал предположение Чиун. — На мой взгляд, цвет у нее был неподходящий. Какой-то зеленый. — Он сделал рукой неопределенный жест. — Цвета детского поноса. Для воинского обмундирования больше подходит черный.

— Возможно. Но я не думаю, что эти ребята принадлежат к какому-либо роду войск. Ветераны — это может быть. Скорее всего, наемники. Командир говорил как американец.

Карен приблизилась к Римо и положила руку ему на плечо. Он почувствовал, что она вся дрожит.

— Тебе лучше не смотреть. — И он повел ее назад, к поляне. — С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Но мне надо идти. Я должна добраться до полицейского участка.

— Хорошо, — согласился Римо. — Сэм тебя подбросит. — Он оглянулся. — Сэм?

— Снимите меня! — донесся откуда-то с высоты жалобный голос.

Римо посмотрел вверх и увидел Уолфши — тот махал ему с пихты, куда Римо сам его и закинул.

Римо легко оторвался от земли, и секундой позже Уолфши почувствовал, что плавно опускается вниз.

— Слушайте, ребята, и где только вы такому научились? Я такого никогда не видел.

Чиун сверкнул на него глазами.

— Это Синанджу, — ответил Римо.

— Наверно, где-то очень далеко, — с восхищением произнес Смит. — А сколько времени нужно, чтобы этому научиться? В магазинах валяется много рекламы. «Как быстро овладеть смертельным искусством», «Как усовершенствовать фигуру за тридцать дней» и все в таком роде. Просто отправляешь купон...

— Этому учишься всю жизнь, — перебил Римо.

— И даже дольше, если ты белый, — добавил Чиун.

— Послушайте, но я красный. Спорим, что освою все в течение двух недель. Я внимательно наблюдал. Все дело в запястьях, ведь так? Если бы я только...

— Если бы ты немедленно заткнулся, то мог бы отвезти Карен в Санта-Фе.

— Не-е, так не пойдет, — заявил вдруг Уолфши. — Стоит ей спуститься с горы, и она будет в безопасности, а я вам еще пригожусь.

— Это вряд ли, — бросил Чиун.

— А как же только что?

— Ты имеешь в виду эпизод с солдатами? — поинтересовался Римо. — Ты, кажется, сидел на дереве.

— Я проводил отвлекающий маневр. И потом, вы же сами наняли проводника...

— Да, — сухо заметил Чиун. — И, к сожалению, нам достался ты.

— Сэм прав, — вмешалась Карен. — Теперь-то я вряд ли рискую напороться на охранников. Но мне понадобится джип.

— Вот это да! — воскликнул Уолфши. — И никто почему-то не сказал, что берет мой джип взаймы. Выходит, я и не заимодавец, и не должник. Но как бы там ни было, эта дорога на северо-восток может плохо сказаться на двигателе.

Римо вздохнул.

— Санта-Фе находится к югу отсюда. — Он залез к Уолфши в карман, вынул ключи и кинул Карен. — Думаю, ты быстрее доберешься без него.

Карен поймала ключи и улыбнулась.

— Только одна просьба, — предупредил Римо. — В полиции ни слова о нас, хорошо? Просто скажи, что сбежала, а джип взяла со стоянки, где паркуются туристы. Сэм его потом заберет.

— Хорошо. — Девушка нежно поцеловала его. — Спасибо за все.

Когда она ушла, Чиун вновь опустился на землю и прикрыл глаза.

— Надеюсь, теперь старый человек сможет поспать?

— И я тоже, — сказал Римо. — Я очень устал.

— Жаль, но кому-то нужно ликвидировать этот беспорядок, который ты тут устроил.

— Я устроил? Я, по крайней мере, голов не рубил.

— Естественно. С твоей техникой ты не в состоянии выполнять тонкую работу. Но даже такой человек, как ты, может быть в чем-то полезен. Убери этот отвратительный мусор! Трупы здесь только портят чудесный ландшафт. Кстати, и этого болтуна с собой прихвати. Если можешь, постарайся, чтобы он держал язык за зубами.

Уолфши отправился было с Римо, но при виде трупов его стало тошнить, так что от него было мало толку.

— Ты действительно совершенно бесполезное существо, — сказал Римо, наблюдая, как Уолфши сотрясается от очередного приступа рвоты.

— То же самое говорит и мой дядя. Обо мне почти все так говорят.

— Что ж, эти «почти все» правы. — Римо взвалил на плечи труп и потащил к подножию горы, где и оставил его в пересохшем русле ручья.

То сундуки, то трупы, тоскливо думал он. Кажется, всю жизнь он только и делает, что таскает тяжести с места на место.

Откуда-то донесся звук вертолета. Римо принялся настороженно вглядываться в темноту, пытаясь различить бортовые огни. Вертолет, похоже, кружил над склоном горы, но дальше их поляны почему-то не полетел. Это успокоило Римо. Значит, они не заметили Карен. Очевидно, искали отряд, напавший на их лагерь.

Шум то отступал, то становился громче, то снова стихал. У того, кто руководит операцией с вершины горы, размышлял Римо, перетаскивая трупы в овраг, есть небольшая собственная армия.

Снова застрекотал вертолет. Римо почувствовал, что у него вспотели руки. Он не любил звука вертолетов. И автоматной стрельбы. Ему были невыносимы крики детей. Они напоминали ему о войне, которую он больше всего на свете хотел бы забыть.

Но не мог. Каждый раз, слыша шум вертолета, он вновь вспоминал о ней.

Глава седьмая

Больше всего запомнились трупы.

Это происходило на каком-то холме в джунглях близ одной вьетнамской деревушки. Во взводе, где служил Римо, в очередной раз кончилось продовольствие, и им пришлось кормиться самим, устраивая пиршество из экзотических птиц с хохолками и доисторического вида растений. Вот уже более полугода они удерживали эту высоту. Похоже, пора было уходить.

Снова.

Вот только каждый раз, когда кончались припасы, с Малакки и Суматры прилетали вертолеты, пополняя запасы продовольствия. А с появлением вертолетов усиливался снайперский огонь по американскому лагерю.

Все было бесполезно. Римо отлично это понимал, как и все остальные во взводе. И даже во всей американской армии. Семьдесят человек, окруженные противником, не испытывающим недостатка в оружии, не могли долго удерживать высоту.

И все же они удерживали ее — в течение недель, которые складывались в месяцы. И хотя смерть вырывала из их рядов новых и новых бойцов, вертолеты исправно подвозили продовольствие тем, кто остался в живых.

Вертолеты никогда не подвозили подкрепление. Сюда, в это проклятое Богом место, прилетали лишь агенты ЦРУ, вынюхивающие неизвестно что. У них были солнечные очки и какие-то необычные пистолеты, и за время своего кратковременного пребывания на холме они не перебрасывались с остальными даже парой слов. Отбывали они следующим же вертолетом, подвозившим запас еды.

Иногда рядовые интересовались у цэрэушников, когда можно будет уйти с высоты, но разведчики либо не знали, либо предпочитали молчать. Они не имели к армии никакого отношения и не хотели вмешиваться в ее дела.

Даже когда началась история с трупами.

Это была идея командира.

Трупы начали появляться уже после первого месяца их пребывания на холме. К этому времени люди были измотаны, боевой дух резко упал, к тому же они были отрезаны от мира и боялись спать по ночам. Их поддерживал лишь своеобразный черный юмор, свойственный людям, которые так часто видят смерть, что уже не воспринимают ее всерьез.

Всех, но не командира. В звании майора, он чувствовал себя здесь как рыба в воде. Утром он просыпался задолго до остальных и к подъему был одет, побрит и насвистывал. Он спал крепко и просыпался, готовый убивать. Во время боя ему не было равных, особенно если приходилось драться врукопашную. Римо много раз наблюдал, как он заходится от смеха, когда ему удавалось задушить голыми руками вьетконговского солдата.

Шло время, и пока остальные просто деградировали, майор становился опрятнее, активнее и хитрее. Ему нравились боевые действия на холме. У всех мурашки шли по коже при мысли, что они никогда не уйдут с этой высоты просто потому, что командир чувствует себя как рыба в воде.

И тогда появились первые трупы. Однажды душным утром Римо вместе с другими, проснувшись, увидел изуродованные тела шести вьетконговских солдат, висевшие на проволоке в дальнем конце лагеря. Они были привязаны за запястья. Глазницы и зияющие раны были сплошь облеплены черными мухами.

— Пусть это послужит врагу уроком, ребята, — с улыбкой заявил майор солдатам, глазеющим на это зрелище, открыв рот. — Мы окружим лагерь их скелетами. Пусть знают, как сопротивляться армии США. — И быстро, уверенно кивнув, он удалился с видом человека, только что вручившего всем подарок.

В то время на холме как раз находился человек из ЦРУ. Он прилетел несколькими днями раньше. Звали его Макклири, и он разительно отличался от других представителей службы безопасности, которые бывали тут раньше. Во-первых, он не был тощим пронырой-стукачем. Макклири был крупным, упитанным мужчиной. Во-вторых, вместо правой руки у него был протез в форме крюка. По его виду было понятно, что при желании он может доставить много хлопот, но, подобно всем остальным, предпочитал заниматься своим делом. И даже увидев тем жарким августовским утром распятые на проволоке тела, он ничего не сказал.

Чуть позже в тот же день Римо подошел к нему и сказал.

— Помогите нам выбраться отсюда. Командир сошел с ума.

Макклири плюнул на свой крюк и обтер его о штаны.

— Я знаю, но не могу.

И пошел прочь.

Каждый день на проволоке появлялись новые тела, а старые разлагались и падали вниз. Иногда птицы хватали отдельные члены и пытались их унести, но не могли выдержать больше нескольких ярдов, поэтому территория лагеря была усеяна серыми пальцами и конечностями, обглоданными червями.

Сначала на проволоку попадали лишь трупы вьетконговских солдат, пытавшихся овладеть высотой. Когда они падали на землю, майор посылал отряд за новыми, и постепенно лагерь оказался окруженным занавесом из трупов, которые разлагались и гнили под нещадно палящим солнцем. Повсюду ощущался запах смерти, но никто так и не смог привыкнуть к нему. Когда трупы полностью окружили лагерь, майор распорядился натянуть второй ряд проволоки.

И все это время он улыбался, чисто брился и насвистывал.

И вот однажды жарким, вонючим утром Римо увидел, как на второй проволоке появились первые обитатели. И услышал их.

Они еще были живы.

На проволоке, привязанные за руки, как прежде трупы, висели два вьетнамских крестьянина, седовласый старик, раздетый донага, и мальчик лет девяти-десяти с ранением в боку. Старик тихо стонал, а мальчик, еле живой, лишь раскрывал рот, словно рыба, вынутая из воды.

— Что скажете, рядовой? — спросил майор, чистый и подтянутый, как никогда.

Ни слова не говоря, Римо обрезал веревки, державшие пленников, и взял мальчика на руки — тот весил не больше пятидесяти фунтов.

— Этим людям требуется врач, — сказал Римо.

— Что я слышу! Вы, кажется, назвали эти отбросы людьми, рядовой? Немедленно повесьте их на место, пока я не отдал вас под трибунал!

— Это гражданские лица, сэр, — возразил Римо, чувствуя привкус желчи во рту.

— Это отбросы, слышите, вы! Отбросы. Как и вы, рядовой Уильямс. Немедленно вздерните этих вьетконговских собак, иначе военный трибунал покажется вам просто раем на земле.

Подошли несколько солдат — посмотреть, из-за чего сыр-бор. А вместе с ними и Конрад Макклири, агент ЦРУ.

Римо опустил ребенка на землю.

— Идите к черту, — пробормотал он. — Сэр.

В мгновение ока майор выхватил нож и занес его у Римо над головой. Римо обернулся. Стальное лезвие прошло по касательной, едва задев мягкие ткани спины.

Лицо майора исказилось в злобной улыбке.

— Вы еще пожалеете о своих словах, рядовой, — очень тихо произнес майор, надвигаясь на Римо.

— Майор, остановитесь! — прозвучал голос Конрада Макклири. Он приставил свой крюк к горлу командира.

— Вы не имеете права здесь командовать!

— Неужели? — удивился Макклири. — А что вы скажете по поводу этого крюка? — И он сильнее надавил протезом на шею майора.

Тот диким взглядом обвел своих солдат.

— Остановите его! — прохрипел он.

Но ни один человек не двинулся с места.

Время словно остановилось. Секунды показались Бауэру годами, прежде чем Макклири его отпустил. Затем представитель ЦРУ подошел к пленникам и осмотрел их.

— Мальчик, считай, уже умер, а старик и дня не протянет. Пусть ваши люди, — обратился он к майору, — отнесут его туда, где он мог бы умереть с миром.

Майор поспешил исполнить приказ.

На следующий день трупы были сняты.

А еще через день прилетел вертолет с едой. Макклири связался по рации с командованием и стал ждать ответа. В шесть вечера майор получил приказ о передислокации, и солдаты на холме стали готовиться к переброске.

— Не думал, что вам удастся что-либо сделать, — сказал Римо Макклири.

Тот пожал плечами.

— А что я такого сделал? Ну, перебросят вас куда-то еще. Его все равно не уберут. Такие, как он, незаменимы на войне.

— Но вы вызволили нас отсюда.

Макклири хмыкнул.

— Зачем?

— Мне хотелось, чтобы вы выжили в этой заварушке. Я уже видел вас раньше. Видел, как вы умеете убивать.

Прошли годы, прежде чем Римо снова встретился с Конрадом Макклири. Тогда он узнал, что тот работает на Харолда В. Смита, который в то время служил в ЦРУ. И что Макклири явился на холм в поисках сироты по имени Римо Уильямс, поскольку компьютеры Смита назвали его в качестве возможного кандидата на роль карающей десницы КЮРЕ.

Римо так и не узнал, что сталось с майором. О случае на холме он старался не вспоминать. Но иногда ему являлось ухмыляющееся, пугающе выбритое лицо майора и слышался стрекот вертолетного винта.

Майор Дик Бауэр. Это имя так же крепко врезалось в память, как и развешенные на проволоке тела.

Глава восьмая

Дик Бауэр умел ждать, как и положено хорошему военному, но на этот раз его терпение было на исходе. В сотый раз за этот вечер он посмотрел на каминные часы.

Где, черт побери, Брикелл и его отряд? Они ушли несколько часов назад и уже давно должны были вернуться с трупами троих пришельцев.

Часы на камине пробили полночь. Бауэр отодвинул стул, прошел через всю комнату к камину и, резко повернувшись на каблуках, направился к двери. На ходу он подобрал автомат «узи» и инфракрасные очки.

Он должен сам выяснить, что произошло, иначе и не сможет заснуть.

— Я выйду ненадолго, — бросил он часовому, охранявшему главный вход. — Если Брикелл с отрядом явится без меня, пусть подождет в кабинете.

— Слушаюсь, сэр, — быстро ответил часовой.

А про себя подумал, что не хотел бы сейчас оказаться на месте Брикелла вместе с его отрядом. Старик вне себя, и кому-то, скорее всего Брикеллу, очень не поздоровится. И хотя часовой был тепло одет, по спине у него пробежал холодок. Тут платили хорошие деньги, так что никто не отказался бы от подобных условий, но с Бауэром шутки плохи.

На вершине горы было ветрено и холодно. Вокруг сосен клубился туман Майор пошел по заросшей тропе, которую монахи проложили к монастырю почти сто лет назад. Впервые появившись в монастыре, Бауэр решил было расчистить ее, но потом передумал и оставил все как есть. Подлесок и высокая трава служили хорошей маскировкой. Зачем кому-то еще знать, что есть удобный путь на гору?

Он почувствовал запах дыма, и с помощью очков ночного видения разглядел тлеющие угли костра. Возле костра лежали три тела.

Трупы?

Он понаблюдал еще пятнадцать минут. Наконец один из лежащих шевельнулся. Значит, нарушители живы.

Бауэр скользнул на поляну и обошел костер с подветренной стороны. Служба во Вьетнаме научила его, что лучше всего нападать с той стороны, откуда тебя меньше всего ожидают.

Когда он отыщет Брикелла с отрядом, то задаст им такую трепку, что они запомнят ее на всю жизнь. Ведь он четко приказал сделать работу и немедленно возвращаться. Приказ был ясен. И нет им прощения за то, что не исполнили его точь-в-точь.

Бауэр перелез через большой валун и направился к высохшему ручью. Вдруг ботинок наступил на что-то упругое и в то же время податливое. Тут из-за рваных облаков показалась луна, и Бауэр смог хорошенько разглядеть окрестности. Он наступил на чей-то живот.

— Брикелл, — прошептал он, глядя на то, что осталось от человеческого лица.

Это был командир отряда. Нет, черт возьми, здесь лежал весь отряд. Изуродованные тела были сложены одно на другое, как сандвичи, оставшиеся после вечерники, на которую никто не пришел.

Майор опустился на камень.

— Господи, — выговорил он сдавленным шепотом, разглядев в нескольких шагах некий предмет.

Он подошел поближе, чтобы лучше его рассмотреть. Это была отрезанная голова, застрявшая в камнях — ее темные глазницы, казалось, смотрели прямо на него. Бауэр попытался вытащить ее, но голова выскользнула у него из рук и покатилась вниз по склону, остановившись у Брикелла в ногах.

Что здесь, черт возьми, произошло? Бауэр припомнил, что через полчаса после выхода отряда слышал одиночную автоматную очередь. Он тогда решил, что все трое нарушителей уничтожены, но все вышло как раз наоборот. Он пнул кучу покалеченных, изуродованных тел и тут только с ужасом осознал, что его солдат вовсе не застрелили. Их в буквальном смысле слова разорвали на куски.

Значит, трое гражданских у костра ни при чем. Если бы отряд был убит из огнестрельного оружия, он бы подумал на них, но ему было хорошо известно, что трое парней, как бы они ни были сильны, не в состоянии справиться с группой хорошо вооруженных и закаленных в бою солдат.

Что ж, ничего не поделаешь. Завтра на рассвете он вышлет похоронную команду. Зажав в руках автомат, Бауэр начал медленно и осторожно двигаться в сторону костра.

Через час Бауэр снял очки ночного видения. Оттого что он так долго просидел в одной позе, ноги затекли. В виске пульсировало, головная боль стала нестерпимой, подогреваемая бушевавшей в нем яростью. Он не понимал, что происходит, и это состояние он ненавидел больше всего. Двое молодых и старик-азиат. Как же им удалось уничтожить отряд из восьми вооруженных солдат, не выпустив при этом ни единой пули?

Но самое странное, что ему показалось, будто он узнал одного из этих троих. Парня с высокими скулами и каштановыми волосами. Было что-то очень знакомое в посадке головы и осанке, словно Бауэр хорошо его знал. И все же он никак не мог вспомнить, где его видел.

Бауэр постарался отогнать от себя эту раздражающую мысль. Вот уже час, как у него просто чесались руки просто спустить курок и уничтожить пришельцев парой очередей, но если бы все было так просто, Брикелл бы наверняка так и поступил. Во время войны не станешь майором, повторяя ошибки других. Особенно если этот другой уже мертвец.

Бауэр начал медленно подниматься в гору, отклонившись на время от тропы, чтобы обойти лагерь нарушителей стороной. Ему надо было подумать, разработать какой-нибудь план. Он чувствовал, что завтра они отправятся к монастырю. Возможно, уже с первыми лучами солнца. У него оставалось не так много времени.

Устроить засаду?

Нет. Он уже потерял восемь отличных бойцов и не может допустить новых потерь. Нужно придумать что-нибудь попроще, но гораздо более убийственное. На этот раз нельзя рисковать. Нельзя повторить ту же ошибку, недооценивая врага.

Он начал прокручивать в голове эту мысль. Сначала она была весьма смутной, но затем вдруг предстала перед ним с отчетливой ясностью.

То, что он задумал, должно получиться.

Иначе просто и быть не может.

Постепенно плотно сжатые губы майора начади раздвигаться. Это была одна из тех мыслей, которые неизменно вызывали у него улыбку.

Глава девятая

Лучи солнца разогнали туман и быстро согрели воздух. Между вершинами сосен сновали птицы, изредка слетая вниз к гроздьям черемухи и медвежьей ягоды. Дул легкий ветерок, приносящий прохладу и лесные ароматы. Утро обещало, что восхождение будет приятным.

Первым проснулся Чиун. Подойдя к костру, он бросил на догоравшие угли несколько сучьев и стал ждать, когда костер разгорится посильней. Старец хотел согреть воды и заварить чай. Минут через двадцать поднялся и Римо.

— Хорошо ли спалось? — поинтересовался он, опускаясь на землю рядом с корейцем.

— Разве это можно назвать сном? — с укоризной пробурчал кореец. — Даже мертвец не смог бы при таком шуме спокойно уснуть. То и дело тра-та-та-та.

— Это был вертолет, — спокойно ответил Римо. — Только не думаю, что он нас заметил.

С тяжелыми вздохами поднялся Сэм Уолфши и сразу направился к костру, причмокивая губами.

— Который час? — спросил он, зевая. Сдвинув назад свою соломенную шляпу, он убрал под нее волосы. — Вы говорили, что собираетесь рано выйти, но чтобы настолько... Просто нет слов! — Он присел к костру и налил себе чаю, который заварил Чиун. — Что это? — Индеец смотрел на дымящуюся зеленоватую жидкость с явным отвращением.

Чиун вырвал чашку у него из рук.

— Это не для тебя, — сварливо заметил он.

— Я просто хотел взять немного взаймы.

— Лучше займи какую-нибудь тряпку и заткни себе рот. Мы выходим через десять минут.

— Он что, всегда такой по утрам? — обратился Уолфши к Римо, когда кореец не мог его услышать.

— Только когда у него хорошее настроение, — объяснил Римо.

Они начали восхождение вместе: Римо впереди, Чиун с индейцем чуть позади. Больше всего на свете Римо любил утро. Было что-то особенное в воздухе и солнечных лучах; в еще не проснувшемся мире было разлито спокойствие — день еще не успел наполниться новыми впечатлениями и старыми обидами. Римо улыбался. Откуда-то издалека долетал голос Чиуна, декламировавшего поэму о мотыльке.

— Здесь тропа! — воскликнул вдруг Уолфши, перелезая через валун. — Видите, где заросли медвежьей ягоды.

Чиун перелез через камень вслед за ним.

— Чудны дела твои, Господи! — воскликнул он. — На этот раз ты действительно прав.

Сэм так и просиял.

И тут словно разверзлись небеса — их повалил на землю огромной силы взрыв. В горах грохотало и гремело. Еще мгновение, и солнце скрылось за обрушившейся на них двенадцатиметровой стеной камней и земли.

В воздухе висела пыль, она слепила и не давала дышать. Не смолкая, звучал страшный, оглушительный рев — это земля рушилась на троих путников. Римо изо всех сил старался удержаться на ногах, расслабляя тело, как учил Чиун. Затем он подпрыгнул, высоко оторвавшись от земли, пытаясь пробиться сквозь лавину почвы и камней.

На мгновение ему показалось, что эта жуткая, мешающая дышать полоса смертоносного дождя будет бесконечной, но в конце концов ему удалось подняться над водоворотом обломков. Он поморгал, чтобы освободить глаза от пыли, и повис на ветвях вывороченной с корнем сосны. Зловещий горный гул почти прекратился, но он все еще не мог видеть дальше, чем на пару футов перед собой.

Когда он наконец восстановил дыхание, в воздухе прояснилось. Последствия горного обвала были катастрофическими, словно чья-то гигантская рука сначала вырыла в горе огромную яму, а затем обрушила всю эту землю вниз. Поляна, где они расположились на ночлег, была погребена под слоем пепла в сто футов толщиной. Корабельные сосны сломались, как спички, и теперь их покореженные стволы торчали из земли под странным углом. Все, к чему они успели за ночь привыкнуть, было стерто с лица земли. Внизу простиралась серовато-коричневая почва, мертвая и немая, как в первый день творения.

В голове у Римо промелькнула лишь одна мысль: Чиун.

В последний раз он видел корейца, когда тот вместе с Сэмом пересекал овраг, длинной, извилистой линией прорезавший гору. Римо знал, что сплошная стена горных обломков заполнит овраг в течение считанных секунд. У Чиуна едва хватит времени, чтобы совершить спасительный прыжок в высоту, тем более что он обременен обществом индейца.

Римо почувствовал, что покрывается потом. Он попытался сделать медленный вдох, чтобы расслабиться, но это не помогло. В голову приходило такое, о чем просто нельзя было думать... что Чиун с Уолфши не успели спастись. Что они, отстав, оказались погребенными под тоннами камней и земли где-то далеко внизу.

И Римо начал прорываться, пока еще на ощупь и вслепую, сквозь клубящееся облако пыли.

— Не двигайся, — прошипел Чиун.

Он почувствовал, как гигантский кусок скалы, которого он коснулся, слегка шевельнулся. Он ничего не видел — вокруг царила кромешная тьма. Сверху не доносилось ни звука. Чиун слышал лишь собственное размеренное дыхание и пыхтенье индейца.

— Сиди смирно! — шепотом прикрикнул Чиун. Он говорил еле слышно, но его тон сразу заставил Уолфши замереть. — Хорошо. Я не хотел тебя убивать, но представь, что было бы, если бы мне самому не удалось уцелеть.

Сама мысль об этом заставила корейца содрогнуться. Его не страшила смерть, она лишь открывала путь в рай. Но разделить могилу с простым «белым краснокожим», да к тому же сомнительных умственных способностей! А вдруг он потащил бы Чиуна к своим предкам? Нет, это уж слишком!

Поэтому, заключил Чиун, он не умрет.

В конце концов, это индеец во всем виноват. Чиун мог бы сделать так, чтобы они оба спаслись, если бы этот кретин не бросился бежать в противоположном направлении. В результате Чиун потерял ту самую долю секунды, которая была так необходима, чтобы благополучно подняться над рушащейся скалой. Нужно было хотя бы самому спастись. В конце концов, говорил он себе, что значит этот обмирающий от страха болван в сравнении с ним, Мастером Синанджу? Но судьба распорядилась иначе, и вот теперь он должен либо выжить, либо умереть.

— Что происходит? — шепотом спросил Сэм.

— Ничего! — прошипел в ответ Чиун. — Когда что-нибудь произойдет, сам поймешь. Либо мы будем погребены под этими скалами, либо нам удастся спастись. Думаю, в нашем положении это единственная альтернатива.

— А как получилось, что мы еще живы?

Чиун вздохнул. Может, ему все же следовало убить этого идиота? Кто посмел бы его в этом обвинить?

— Потому, — принялся терпеливо объяснять он, — что я держу скалу, которая в любой момент может рухнуть и придавить нас. Если бы я ее отпустил, то уже не смог бы отвечать на твои дурацкие вопросы.

— Извините, — промямлили Уолфши. — Я так, просто полюбопытствовал.

Чиун почувствовал, как сдерживаемый им опасный груз опять едва заметно шевельнулся. У него возникло ощущение, будто Римо где-то снаружи. Если скалу сдвинуть грамотно, то все будет хорошо, но если допустить хоть малейшую ошибку, Чиун будет бессилен спастись сам или спасти индейца. Тот небольшой кусочек пространства, где они еще могут дышать, окажется заваленным камнями и черной землей, которая станет постепенно заполнять ноздри и рот. Впрочем, даже в таком положении Чиун сможет бороться со смертью еще в течение нескольких часов, а вот индейцу моментально придет конец. И все из-за того, что скалу сдвинут не так, как надо.

Чиун ощущал себя единым целым с огромным камнем, который держал на руках. Справится ли Римо с такой задачей, размышлял он. Он старался хорошо учить этого мальчика. Несмотря на белый цвет кожи, тот как никто быстро овладевал искусством Синанджу. Но Чиун знал и то, что постижение любого учения — это процесс, который никогда не может быть полностью завершен. Всю жизнь Римо будет учиться, стремясь к неуловимой цели, которой так никогда и не сможет достичь. Так и должно быть, иначе Синанджу не было бы Синанджу.

Вдруг сверху донесся голос Римо.

— Чиун! — позвал он. — Ты меня слышишь? — В шуме ветра его голос казался не громче шепота.

— Конечно, я тебя слышу, — тихо отозвался Чиун. — Кончай никчемную болтовню и скорей принимайся за дело! Ты должен вызволить нас отсюда!

Он почувствовал, как над головой задвигались камни. Римо действовал как по нотам.

Огромный валун в руках старца задрожал; в воздух взвилась тонкая струйка пыли, и Чиун ощутил песчинки на своей пергаментной щеке.

— Только не торопись, — пробормотал Чиун про себя.

Каждый вздох, каждое биение сердца должно быть точно выверено. Одно неверное движение, и они навсегда погрузятся в небытие. Но Римо не подведет. Чиун твердо знал это, и вера в Римо делала камень легче.

— И как это Римо нас нашел? — тихо спросил Уолфши.

— Иначе он не был бы Римо, — ответил Чиун.

После долгого молчания индеец произнес:

— Должно быть, очень приятно, когда знаешь, что где-то есть человек, на которого можно полностью положиться.

— На то и даны сыновья, молодой человек.

В голосе Чиуна звучала нежность.

Сын. И так будет всегда.

— Сын, — прошептал старый кореец про себя. Он знал, что есть слова, которые надо ощущать сердцем, но никогда не стоит произносить вслух.

Глава десятая

Майлс Квантрил сидел в вертолете, облетавшем южный склон горы.

— Развернитесь, — приказал он пилоту. — И спуститесь пониже.

Пилот кивнул, снижаясь и делая круг над безлюдным, развороченным склоном. Его руки, манипулируя рычагами, дрожали. Он всегда нервничал, когда приходилось летать с мистером Квантрилом.

— Что здесь произошло, черт побери?

Квантрил прижался лицом к плексигласовому окошку.

— Похоже на горный обвал, сэр, — ответил пилот.

— Сам вижу, придурок. Но как это произошло? И почему?

Пилот закусил губу.

— Не могу знать, сэр.

Квантрил почувствовал, как при виде гигантского скопления камней и земли, искореженных и поломанных деревьев, неестественно торчащих из земли валунов в нем закипает ярость. Зрелище было необычным, а Квантрил не любил сюрпризов. Он считал, что на свете должно происходить лишь то, что наметил он сам. А когда все же случалось иначе, чувство собственного бессилия буквально выводило его из себя.

— Летим в монастырь, — скомандовал он.

— Слушаюсь, сэр, — поспешно ответил пилот.

Может, когда они приземлятся, мистер Квантрил выместит злость на ком-нибудь еще?

Вертолет опустился на крышу монастыря. Пилот заглушил двигатель, но Квантрил не спешил выходить, а сидел, тупо глядя вперед и вертя в ухоженных руках тонкую золотую ручку.

— Сэр, мы прилетели, — напомнил ему пилот.

Майлс Квантрил повернулся к нему.

— Этот факт от меня не укрылся, — раздраженно ответил Квантрил и постучал ручкой по колену. — А знаете ли вы, что я испытываю, когда приходится отклоняться от хорошо разработанного плана?

Пилот судорожно сглотнул.

— Никак нет, сэр, — проговорил он, внезапно чувствуя, что попался в ловушку.

— Мне хочется кого-нибудь убить. Даже не важно кого. Мне это просто необходимо, чтобы несколько успокоить ярость. Я верю, что это может успокоить. А вы?

Пилот вытер пот со лба.

— Мистер Квантрил, у меня семья. Жена и четверо ребятишек.

— Какое мне дело до вашей семьи?

Пилот промолчал.

— Вообще-то, если вы в течение тридцати секунд назовете уважительную причину, по которой не следует вас убивать, то я вас отпущу.

И мистер Квантрил улыбнулся.

Он просто шутит, иначе и быть не может, успокаивал себя пилот. И все же никак не мог унять дрожь в руках. Виниловое сиденье под ним было мокрым и липким от пота, в горле пересохло.

— Все это... это очень забавно, сэр. — Он выдавил из себя слабую улыбку.

Квантрил залез в карман своего белого льняного пиджака и достал револьвер, сверкающий хромом и перламутром.

— Двадцать секунд, — сказал он, улыбаясь в ответ.

— Но я пилот! Этого достаточно. Я пилот. Если вы меня убьете, то не сможете улететь обратно в Санта-Фе.

Следующие несколько секунд показались пилоту самыми долгими в жизни.

— Отлично, — произнес наконец Квантрил. — Вы назвали причину. Не раскисли в трудный момент. Вы хороший солдат.

Пилот с облегчением закрыл глаза.

— Однако, к несчастью для вас, — продолжал Квантрил, — взводя курок, — я сам дипломированный пилот. Вертолеты и легкие самолеты. Ваше время истекло.

Раздался выстрел.

Дверца вертолета распахнулась, и тело пилота выпало на крышу. В следующий момент Квантрил небрежно перешагнул через труп и направился к строю солдат, замерших в приветствии.

Дик Бауэр отдал ему честь, не обращая внимания на истекающего кровью пилота.

— Что это за завалы там, внизу? — первым делом спросил Квантрил.

— Горный обвал, сэр, — ответил Бауэр. — Рукотворный горный обвал.

— Надо же, — заинтересовался Квантрил. — Я немного разбираюсь в подрывном деле и с удовольствием выслушаю ваш рассказ.

Бауэр рассказал о трех пришельцах, которых засекли в горах после побега одной из пленниц. Он сообщил также о поисковом отряде и о том, как обнаружил его останки, а затем подробно описал внешность белого, индейца и азиата. Когда он рассказывал, как закладывал взрывчатку, чтобы вызвать обвал, на лице его играла улыбка. Когда же он заговорил о самом взрыве и о граде обломков, обрушившихся на головы ничего не подозревавших людей, то уже просто сиял.

— И все это ради каких-то трех человек? — возмутился Квантрил.

— Так точно, сэр. Если бы вы видели, что сталось с моими людьми, то поступили бы так же. Там произошла настоящая бойня.

Глаза Квантрила сузились.

— Какое же оружие они использовали?

— Вот это и есть самое непонятное. Я вообще не слышал стрельбы.

Квантрил затаил дыхание.

— Да кто же они такие?

— Неизвестные, сэр. Но я уже снарядил отряд для поиска их тел.

При мысли об этом губы Бауэра дрогнули в ухмылке.

— А девчонка? Она была с ними?

— Нет. Скорее всего, к моменту обвала она еще не успела до них дойти. Ведь она пробиралась пешком. Полагаю, что в настоящий момент она мертва.

— Хорошо, — сказал Квантрил. — Но интересно другое: как ей удалось сбежать? Я считал, что вы приняли надежные меры безопасности.

— Это верно, сэр. Просто ей повезло. Ей помогала одна мексиканская дрянь, но мы уже принимаем к ней меры.

Квантрил посмотрел на него с беспокойством.

— Надеюсь, вы не...

— Никогда не бьем их по лицу, сэр.

Губы Квантрила медленно растянулись в улыбке.

— Но вам бы очень этого хотелось, не так ли, Дик?

Бауэр просиял. Босс — парень что надо. Правда, он чересчур следит за собой, но на самом деле они родственные души.

— Так, разве что чуть-чуть, — признался Бауэр, и они оба рассмеялись.

Квантрил обнял Бауэра за плечи.

— Дик, — шепнул он, — я бы желал посмотреть товар. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Думаю, что да.

— В конце концов, не могу же я дарить кота в мешке.

— Конечно, сэр.

Квантрил обвел глазами крышу.

— А что если устроить небольшой конкурс красоты? Прямо здесь, на крыше?

— Немедленно будет исполнено, сэр!

— Только без одежды, — подмигнул он. — Вы меня поняли?

— Так точно, сэр!

И майор бросился вниз по ступенькам в часовню, где была устроена тюрьма.

Они шли гуськом — сто восемьдесят юных красавиц. Это был просто волшебный сон. Все были наги, их роскошные тела так и манили к себе, когда они проходили мимо строя вооруженных солдат.

Квантрил лично обошел всех и тщательно их рассмотрел, щупая нежные груди и животы.

— Немного замарашки, но ничего, — одобрительно заметил он.

— Уход за ними самый лучший, — заверил Бауэр.

Квантрил остановился возле Консуэлы Мадеры.

— А эта просто прелесть — Он запустил руку в копну черных волос. — Да, очень хороша! Возможно, я оставлю ее для себя.

Консуэла напряглась.

— Что вы сделали с Карен? — твердо спросила она.

— С кем?

— Она имеет в виду Карен Локвуд, — подсказал Бауэр. — Это блондинка, которой удалось убежать. Перед вами та самая мексиканская стерва, которая ей помогла.

Брови Квантрила изогнулись дугой.

— И она осталась безнаказанной?

— Ее побили, сэр, — хихикнул Бауэр.

Тут только Квантрил заметил на животе Консуэлы синяки и провел по ним пальцем.

— Да, вижу. Отличная работа! — Он почувствовал, как в нем просыпается желание. — Хорошо, что не задето лицо. Ненавижу уродливых женщин.

— Что вы с ней сделали? — выкрикнула Консуэла.

Квантрил схватил ее за волосы и оттянул голову назад.

— Будешь говорить, когда тебя спросят, ясно? Или тебя научить, как себя вести? — Он еще сильнее запрокинул ей голову назад. В глазах ее, дерзко глядящих на обидчика, стояли слезы боли, и от этого зрелища возбуждение Квантрила усилилось. Он придвинулся ближе. — Твоя подружка мертва, а ты принадлежишь мне.

И тут Консуэла плюнула ему прямо в лицо.

С криком отвращения Квантрил изо всех сил ударил девушку по губам. Она упала навзничь, ободрав спину о битый кафель.

— Мерзкая тварь! — крикнул Квантрил, доставая свой револьвер, затем, схватив за волосы, поставил ее на ноги. — Сейчас посмотрим, так же ли хороша ты будешь после этого! — Он взвел курок и нацелил оружие прямо ей в глаз.

Девушка вся дрожала от страха. Ее запах возбуждал Квантрила.

— Я передумал, — вдруг сказал он. — Мы устроим кое-что поинтереснее. Бауэр!

— Слушаю, сэр!

— Проводите даму к стене!

Бауэр подвел Консуэлу к окружавшей крышу зубчатой стене и прикладом своего «узи» заставил встать в промежутке между зубцами.

Здесь крыша обрывалась, и до земли внизу было полторы тысячи футов. Ветер угрожающе свистел у Консуэлы в ушах. Сзади подошел Квантрил, и она вздрогнула.

— Тебе предстоит прыгать отсюда, muchacha. — Он откровенно дразнил ее. — В конечном итоге ты сама этого пожелаешь. — Он вновь обернулся к Бауэру. — У вас здесь камни есть?

— Камни, сэр?

— Размером с бейсбольный мяч, можно меньше. Хорошие, круглые камни для метания.

На лице Бауэра появилась улыбка — он уже предвкушал то, что должно было произойти.

— Есть, сэр!

И майор вызвал человек шесть охранников, в том числе и капрала Кейнса, чтобы отправить их набрать камней. Все тут же бросились выполнять приказ, а Кейнс остался стоять, глядя в пол.

— Вам что, требуется специальное приглашение, капрал Кейнс? — взорвался Бауэр.

Кейнс быстро заморгал.

— Так нельзя, сэр, — тихо произнес он. — Этот мистер хочет закидать ее камнями.

Бауэр окончательно рассвирепел.

— Это вам не какой-то там мистер, а господин Квантрил! И он всегда получает то, что желает! Вам ясно, капрал?

— Но только не от меня.

Глаза Кейнса смотрели испуганно, но упрямо.

К ним подошел Квантрил.

— Я уволю его ко всем чертям, сэр! — начал было Бауэр, но Квантрил его перебил.

— Ничего страшного. Просто у вашего солдата есть принципы. Верно, солдат?

От напряжения Кейнс вспотел.

— Не могу знать, сэр. Скажу только, что не буду принимать участия в пытке Консуэлы.

— Так значит, ее зовут Консуэла. Может, она как-то по-особому тебе дорога?

Кейнс покраснел.

— Ну и ну. Похоже, Бауэр, у нас здесь завелся герой-любовник. Что скажете, а?

— Он с самого начала причинял мне одну головную боль. Это он упустил девчонку Локвуд.

— Ну и ну, — повторил Квантрил. Затем подошел к зубчатой стене, где стояла Консуэла, и посмотрел вниз. — Да, путь до земли неблизкий. Может, капрал Кейнс желает показать даме своего сердца, что ей предстоит испытать?

Кейнс побелел.

— Организуйте сопровождение капралу, Бауэр, — приказал Квантрил.

Бауэр пролаял приказ. Четверо солдат с невыразительными лицами прирожденных убийц выступили вперед и заломили Кейнсу руки. Тот изо всех сил сопротивлялся конвоирам, тащившим его к краю крыши, но ноги не слушались его. Приблизившись к стене, Кейнс взглянул на испуганную девушку и глаза его наполнились слезами.

— Не бойся, Консуэла! — хрипло выкрикнул он, цепляясь за зубцы окровавленными пальцами.

Но солдатам все же удалось его столкнуть, и он полетел вниз, размахивая руками, словно ветряная мельница; его волосы развевались на ветру. Но он не издал ни звука.

Консуэла, всхлипывая, отвернулась. Вдруг на лестнице послышались шаги. Появились пятеро солдат, и каждый держал в руках каску, до краев наполненную камнями.

— Это была лишь прелюдия, — сообщил Квантрил, улыбаясь, словно инспектор манежа, и взял камень, взвешивая его в руке. — А теперь, дамы и господа, главный аттракцион.

Он прицелился и бросил. Камень попал Консуэле под коленку, отчего ноги у нее подогнулись и она закачалась на самом краю, пытаясь восстановить равновесие. Женщины затаили дыхание. Наконец ей это удалось, и тогда Квантрил бросил второй камень, который угодил девушке в спину.

— Чувствуйте себя как дома, друзья, — пригласил Квантрил.

Солдаты и Бауэр взяли по камню. Один из пущенных Бауэром камней попал Консуэле в голову — из раны брызнула кровь, а майор издал победный клич.

Консуэла вся согнулась; каждый раз, когда камни врезались в ее плоть, она вздрагивала всем телом.

Женщины стояли, затаив дыхание. Слышались лишь хриплые выкрики мужчин, словно перед ними был не живой человек, а обычная мишень, да глухие удары, когда камень попадал в израненное тело.

— Ну, будешь ты наконец прыгать или нет? — весело крикнул Бауэр. — Может, надо было се сначала помыть? Эти мексикашки такие грязные, что ноги просто прилипают к полу!

Солдаты громко заржали. Бауэр подался назад, прицеливаясь, как вдруг увидел, что к нему со всех ног бежит часовой.

— Тоже хочешь повеселиться? — спросил майор, глаза его горели от возбуждения. — Что ж, можешь проверить свои силы!

— Сэр, разрешите доложить! К монастырю приближаются трое. Гражданские лица, сэр!

Бауэр почувствовал, как внутри у него словно что-то оборвалось.

— Как они выглядят? — осторожно поинтересовался он.

Часовой задумался.

— Один белый. Высокий, худой. Второй — индеец или что-то в этом роде. С длинными черными волосами. Третий — старик-азиат, на вид ему лет сто. Кажется, дунешь на него — помрет.

Квантрил выбросил камень, который держал в руке.

— Это не из-за них, случайно, вы подорвали гору?

Лицо Бауэра исказила гримаса.

— Не может быть, что это они! Они должны были умереть. — Он посмотрел с крыши вниз. — Должны были умереть, — повторил он.

Глава одиннадцатая

— Ну, вы даете, — в сотый раз повторил Сэм Уолфши, когда они подходили к вершине горы.

С тех пор, как им удалось избежать участи быть заживо погребенными, Чиун превратился для индейца в настоящего героя.

— Просто не могу прийти в себя, — сказал он. — Это ваше Синанджу — самое крутое, что я когда-либо видел. Научите меня, Чиун, хорошо?

— Не оскверняй величайшее из всех боевых искусств желанием иметь с ним что-то общее, — раздраженно ответил Чиун.

Но индеец не сдавался.

— Я даже заплачу вам за уроки, если вы согласитесь. Потом, конечно. Я вроде как возьму у вас взаймы немного информации.

— Искусство Синанджу требует гораздо, большего, чем просто немного информации, о пустая твоя башка, — сказал Чиун, выше поднимая голову. — Хотя в чем-то ты прав: я действительно был на высоте. Держать целого скалу, как держал ее я, — это свидетельство величайшего мастерства и самодисциплины, как физической, так и духовной. Если бы не мое точно рассчитанное дыхание и безупречная координация, мы были бы похоронены заживо.

Он потер ногти о рукав кимоно, придавая им блеск.

— Эй, кажется, это я вас спас, — проворчал Римо.

— Ах да, конечно, — согласился Чиун. — Ты действовал достаточно грамотно — для белого существа.

— Для белого...

— Посмотри на мое кимоно: оно все в лохмотьях. Римо, напомни мне заказать несколько новых, когда мы поедем в Синанджу.

— Вы хотите сказать, что такое место действительно существует? — воскликнул Уолфши, не веря своим ушам. — А можно и мне поехать?

— Конечно, нет, — отрезал Чиун. — Если я привезу тебя с собой, меня просто засмеют. К тому же с тобой мы заблудимся где-нибудь на полпути.

Впервые за все время их знакомства индеец растерялся.

— Но ведь это я обнаружил тропу, ведь так? — спросил он, вконец расстроенный.

— Выше голову, Сэм, — ободрил его Римо. — Синанджу — это далеко не рай на земле.

— Но я хочу увидеть это место. И научиться тому, что умеете вы. Я знаю...

— Давай не будем об этом. Лучше смотри, внимательнее на подъеме.

На зеленой вершине высилась монастырская колокольня. В самом центре обветшавшей внешней стены располагались ворота из грубо отесанных бревен на огромных железных засовах. Хотя когда-то эти стены вмещали святое братство, монастырь больше походил на крепость. Подобное ощущение усиливалось тем, что на стене было расставлено человек двенадцать одетых в черную форму часовых. Стволы их автоматов поблескивали на солнце.

Но там был и кто-то еще. Римо прищурился — приходилось смотреть против света.

— Кажется, там, на стене, женщина.

Маленькая обнаженная фигурка согнулась, обхватив себя руками.

— Да? Где? — спросил Уолфши, тщетно пытаясь что-либо разглядеть.

— Похоже, ее сильно избили, — заметил Чиун. — Скорее всего, это то, что мы ищем.

Из высокой травы донесся тихий стон.

— Попытайся проникнуть в монастырь, — сказал Римо Чиуну. — А ты, Сэм, прячься. Кажется, нас заметили.

Сам он нырнул в густую траву, пытаясь обнаружить, откуда раздался стон, и чуть не задохнулся, увидев Кейнса или, вернее, то, что от него осталось. Неестественно раскинутые руки и ноги были неподвижны; переломанные кости, прорвав черную ткань формы, торчали наружу. Кейнс закашлялся, и изо рта у него хлынула кровь.

— Господи! — прошептал Римо.

— Прости мне, отец небесный, мои грехи, — еле слышно вымолвил Кейнс.

Римо порылся в глубинах памяти, пытаясь найти слова утешения. Он воспитывался в католическом приюте, но не мог припомнить ничего, что облегчило бы смерть этому человеку.

— Он прощает тебя, — произнес Римо.

Он не был набожен, но и ему было трудно поверить, чтобы Бог мог отвернуться от человека в столь плачевном состоянии, в каком находился Кейнс.

— Спасибо, — пробормотал Кейнс, и изо рта у него вытекла струйка крови. — Я сделал это ради Консуэлы.

— Конечно, приятель, я понимаю, — сказал Римо.

— Но Квантрил все равно хочет ее убить.

При звуке этого имени Римо насторожился: уж слишком необычным и слишком знакомым оно ему показалось.

Кейнс, с трудом разлепив губы, проговорил:

— Квантрил — это босс. Богач.

— Майлс Квантрил? Миллионер?

— Он убийца, мистер. Вы должны его остановить. О, Консуэла...

— Не расстраивайся, — сказал Римо.

— Она была так красива.

— Я понимаю. Но тебе сейчас лучше помолчать.

— Я сделал все, что было в моих силах...

Римо склонился над умирающим.

— Этого было достаточно — она осталась жива.

Кейнс улыбнулся, будто увидел что-то вдали, а затем с его губ сорвался тихий гортанный звук, по телу прошла судорога, и он затих. Римо закрыл ему глаза.

Он еще не успел выпрямиться, как у самых его ног разорвалась граната, заставив проделать умопомрачительное сальто.

Он нырнул в заросли молодых сосен. Вдруг прямо возле него просвистела пуля, принеся с собой облачко пыли. Вслед за ней воздух прорезали еще несколько пуль, и с ближайшей сосны во все стороны посыпались щепки. Обнаженная девушка на монастырской стене пропала, а вместо нее появился взвод солдат в черном, подобно паукам, расползшихся по всему периметру зубчатой крыши.

Уворачиваясь от пуль, Римо выглянул в поисках Чиуна. Старый кореец находился уже возле главных ворот, шествуя с важностью и достоинством. За ним крался Сэм, согнувшись в тени хрупкой фигурки.

Старик вызывает огонь на себя, пронеслось у Римо в голове. Все правильно, Римо нужно, чтобы путь был свободен.

Словно стая ворон, на Чиуна с индейцем обрушилась с монастырской стены лавина ручных гранат. Не прилагая никаких усилий, Чиун ловил их прямо в воздухе и легким движением пальца отправлял назад.

Настала очередь Римо. Приготовившись, он изо всех сил рванул к монастырской стене, ощущая сопротивление ветра на губах и лице.

Сверху, с крыши, доносились женские крики, но это были крики страха, а не боли, и раздавались они совсем не там, куда Чиун метал пойманные гранаты.

Старик все учел, подумал Римо. Ближе к стене он уже не бежал, а почти летел. Не сбавляя скорости, он взбежал на стену и по инерции в том же темпе принялся двигаться вверх.

Он мог вскарабкаться по стене и не разбегаясь, но в таком случае требовалось как следует сохранять равновесие, медленно двигаясь по поверхности стены, что сделало бы его удобной мишенью. А при выбранном им способе восхождения солдаты на внешней стороне парапета увидят лишь смутное пятно, Римо же тем временем окажется на крыше. Еще не успев коснуться твердой поверхности, Римо уже вовсю работал руками, костяшками пальцев сломав шеи двух солдат.

Ему даже не надо было ничего видеть. С того момента, как он начал разбег у стен монастыря, все его привычные чувства были блокированы, уступив место ощущению занятого пространства. Он сам и солдаты были предметами, заполнившими это пространство. Все они имели массу, и Римо чувствовал, когда эта масса перемещалась, оказываясь возле него. Он нанес кому-то резкий удар ногой не потому, что услышал крадущуюся походку солдата или звук взводимого курка, но потому, что этот самый солдат вторгся в пространство у него за спиной. Удар пришелся солдату в живот. По тихому хрусту позвонков под ногой Римо понял, что у противника сломан позвоночник.

Без видимого усилия, не задумываясь, он поднял руку — она взметнулась быстрее молнии. Локоть угодил другому охраннику в челюсть, раздался хруст, и голова закрутилась, словно карусель. Римо не переставая работал руками. Постепенно окружающее пространство стало расчищаться, отовсюду слышались горловые хрипы умирающих и быстрая чечетка тяжелых солдатских ботинок по кафельному полу — это смертельно раненые бились в последних конвульсиях.

Тут раздались автоматные очереди, и Римо понял, что преодолел лишь первую линию обороны. Усилием воли заставив глаза смотреть, он разглядел еще одну группу солдат, вооруженных автоматами; они были выстроены по периметру крыши с трех сторон. У четвертой стены, за спиной у Римо, сгрудились в кучу плачущие женщины.

Римо не мог допустить, чтобы солдаты открыли по нему огонь. Сам он мог в крайнем случае увернуться от пуль, но женщины этого сделать не могли.

Тут вперед вышел командир, и автоматчики начали сжимать вокруг Римо кольцо.

— Цельсь! — скомандовал командир.

Солдаты сделали еще один шаг вперед.

В этот самый момент Римо увидел кусочек синей парчи, выглядывавший из-за надвигающейся стены солдат, и понял, что теперь его будет трудно остановить.

Он подпрыгнул, оторвавшись от земли настолько высоко, словно взлетел, а затем начал снижаться, согнувшись пополам и нацелившись ногами точно в грудь командира автоматчиков. Тот вскрикнул, выпустив из рук автомат. Толчок оказался настолько сильным, что командир отлетел к дальней стене, ударился о верхний край зубца, перевернулся в воздухе и полетел со стены головой вниз.

Остальные, удивленные странной траекторией полета своего командира, на какое-то мгновение задержались со стрельбой.

Но этого мгновения оказалось достаточно. В атаку пошел Чиун, огибая каждого солдата и сокрушая все на своем пути. Старец двигался так быстро, что даже Римо был не в состоянии уследить за мельканием его рук и ног. Но по четким, резким звукам он знал, что каждый удар попадает в цель.

Пока Чиун делал свое дело, Римо собрал женщин и незаметно повел их к выходу. Одна была настолько изранена, что не могла идти. Ее длинные черные волосы были в крови, лицо распухло, но все же Римо сумел разглядеть, что она настоящая красавица.

— Так вы и есть Консуэла? — спросил он, бережно поднимая ее с земли.

Девушка кивнула, изо всех сил пытаясь открыть заплывшие от побоев глаза.

— Там, внизу, лежит человек, который вас любил, — начал он, но осекся.

С колокольни донесся звук, который он не мог спутать ни с чем — это был стрекот вертолета.

Забыв, что держит на руках девушку, Римо попытался увидеть, что происходит на колокольне. В большой, выкрашенный ярко-синей краской вертолет садились два человека. Один из них был в гражданском, другой в черной форме, как солдаты, охранявшие монастырь. Гражданский забрался в машину, даже не оглянувшись; второй быстро обернулся назад, отвернулся, затем вдруг словно замер и снова поглядел назад. Он узнал Римо.

И Римо тоже вспомнил это лицо, лицо пыток и смерти, оторванных рук и умирающих детей. Для Римо война имела лицо майора Дика Бауэра.

Внезапно в памяти Римо всколыхнулся вихрь забытых образов и ощущений: зажаренная на вертеле птица — ее белое оперение развевается на поднявшемся перед тропическим ливнем ветерке; подвешенные на проволоке тела, словно вытанцовывающие зловещую джигу в первых утренних лучах; запах разлагающихся, гниющих тел.

С губ его сорвался слабый стон. Сверхчеловеческие рефлексы, выработавшиеся в нем за десять лет работы с Чиуном, куда-то пропали. Для него больше не существовало Синанджу, не существовало ничего, кроме войны и бесконечной, бессмысленной комедии на холме.

Словно в замедленной съемке, он наблюдал, как Бауэр достает автомат.

«Завтра прилетит вертолет с продовольствием...» — произнес позабытый голос из глубин памяти.

«Я захватил эту высоту и буду ее удерживать, и мне плевать, пусть хоть все вы подохнете здесь...»

«Протяните еще одну проволоку. Мы им покажем, как связываться с армией США!»

— Ложись! — внезапно прервал его размышления чей-то истошный крик, и Римо вместе с рыдающей девушкой на руках бросился на землю.

Сэм стоял, вытянув руки. Вдруг Римо услыхал свист пуль, и индеец свалился на Римо, истекая кровью.

— О Боже! — воскликнул Римо, приходя в себя. — Сэм!

Винты вертолета разрезали воздух. Он плавно поднялся, немного повисел и, быстро набирая скорость, скрылся за горизонтом.

Покончив с солдатами, к ним подошел Чиун и ловко поставил индейца на ноги. У Сэма была почти оторвана рука. Старый кореец быстро перевязал его, использовав вместо бинта шелковую полосу, оторванную от кимоно.

— Будет жить, — наконец сказал он. — Правда, не знаю, сколько именно, но какое-то время уж точно. Но в таком состоянии он вряд ли сможет спуститься с горы, даже если мы его понесем.

Римо, потрясенный, продолжал лежать. Вдруг он смутно почувствовал, что девушка выскользнула у него из рук.

— Он спас нам жизнь, — произнесла Консуэла. — Иначе пули...

— Да, я видел, — сказал Чиун, глядя на раненого индейца. — Я сразу почувствовал, что в нем есть что-то героическое, — с нежностью добавил он.

Губы Уолфши дрогнули в улыбке, и он медленно открыл глаза.

— Я все слышал, — прошептал он. — Может, теперь научите меня приемам Синанджу.

Чиун положил свою прохладную руку Сэму на лоб.

— Сын мой, храбрость, подобная твоей, превыше любого учения.

Римо отвернулся. Он видел лицо врага, этот взгляд чуть не стоил Сэму Уолфши жизни. Это был непростительный грех, и Римо его совершил. Он забыл о Синанджу.

Во всем виноват вертолет, сказал он себе. Проклятый вертолет.

И вдруг он вновь услышал его, угрожающий и неумолимый, этот живущий у него в подсознании звук, который сведет его с ума.

Но нет, это не галлюцинации. Внезапно Консуэла разразилась тирадой по-испански, указывая на восток.

Римо тоже увидел его. Он летел со стороны, противоположной той, куда улетел Бауэр. По мере приближения машины Римо разглядел, что и знаки на нем были другие. Это был полицейский вертолет.

— Карен! — выдохнула Консуэла. — Она, должно быть, успела перед смертью связаться с полицией.

— Ваша белокурая подруга в кабине, — улыбнулся Чиун.

— Какое же должно быть зрение, чтобы видеть на таком расстоянии! — поразилась мексиканка.

— И не спрашивай, — ответил ей Сэм.

Но кореец уже был на ногах.

— Нам надо спешить. Полиция позаботится о лекарстве и месте для тебя, сынок, только ни в коем случае не говори, что я и Римо были с тобой.

— А почему? Ведь вы.

— Наш император желает, чтобы мы оставались инкогнито. Скажешь властям, что действовал один. — Он кинул прощальный взгляд на Консуэлу. — И попроси женщин одеться. Это неприлично!

Подняв Римо за ребра, он кинул его в сторону лестницы. Когда полиция в сопровождении Карен Локвуд появилась в монастыре, их уже и след простыл.

Глава двенадцатая

К ночи Римо и Чиун достигли подножья горной гряды. Римо не произнес ни слова с того самого момента, как пули Дика Бауэра прорезали залитую солнцем крышу монастыря. Автоматная очередь чуть не убила Сэма Уолфши, и это была полностью вина Римо.

И как только я мог забыть? — снова и снова вопрошал себя Римо. — Как можно было забыть все приемы и уроки Синанджу из-за простой вспышки ярости?

Один вид Дика Бауэра заставил его потерять контроль над собой. И он это допустил! Именно в тот момент, когда больше всего нуждался в собственном мастерстве и уверенности в себе, он их утратил. И Сэм Уолфши вынужден был заплатить за неудачу Римо дорогой ценой.

На опушке хилого леса, возле струящегося ручейка Чиун наконец выпустил руку ученика из своей и велел ему сесть. Римо послушался; на лице его застыла ненависть к себе.

Чиун развел костер. Затем с помощью камня выдолбил из деревянного чурбана котелок и наполнил его водой. Затем достал маленький шелковый мешочек из пояса кимоно, высыпал содержимое в воду и поставил котелок на огонь.

— Это рис, — тихо сказал он. — Даже Мастер Синанджу должен иногда есть.

Римо поднялся на ноги и отвернулся.

— Равно как и ты, — добавил Чиун, — вне зависимости от того, заслуживаешь ты этого или нет.

Римо прислонился к дереву и стоял так, погруженный в себя, пока не сварился рис. Наконец он подошел к костру и опустился перед старцем на колени.

— Прошу тебя, сделай мне одолжение, — еле слышно проговорил он.

— Итак, белый наконец решил заговорить. И, конечно, первым же делом просит меня об одолжении. Что ж, я готов. Продолжай.

— Я прошу тебя вернуться к Смитти и сказать, что меня можно списывать в тираж.

Выражение лица Чиуна не изменилось.

— И все лишь потому, что ты оказался не на высоте?

Римо опустил голову.

— Да. — С его губ сорвался невеселый смех. — Так, чуть-чуть. Из-за меня Сэм всего-навсего едва не лишился руки.

Чиун положил себе риса.

— Что ж, в одном могу с тобой согласиться — ты самым недостойным образом всех подвел.

Римо ждал, что он станет продолжать, но вместо этого Чиун в полном молчании приступил к еде. Римо встал.

— Тогда, пожалуй, здесь мы и расстанемся. Я ухожу.

Чиун кивнул.

— Да-да, конечно. Только прежде позволь задать тебе один вопрос. Неужели у тебя никогда раньше не бывало неудач?

— Таких — никогда.

— А-а.

Чиун проглотил еще пригоршню риса.

Прошло несколько минут, показавшихся Римо вечностью.

— Что означает это «а-а»? — спросил он.

— Ничего. Только то, что ты получил хороший урок, но, судя по всему, урок этот ничему тебя не научил.

— О чем ты говоришь? — вскричал Римо; вены у него на шее напряглись. — Я вынужден бросить то, что для меня дороже всего на свете!

— А почему?

— Потому что я этого заслужил, черт побери!

— А-а, — повторил Чиун. — Я так и думал.

Римо глубоко вздохнул.

— Мне кажется, ты знал, что я собираюсь уйти.

— Естественно.

— Ах, извини! — взорвался Римо. — Я недооценивал твои способности пророка.

— Не пророка, а летописца.

— Но такого прежде никогда не случалось!

— С тобой нет, а с другими случалось. Ну что, рассказать тебе одну историю или ты предпочитаешь бесславно уйти в небытие?

Кинув на Чиуна испепеляющий взгляд, Римо сел.

— Надеюсь, не про то, как Мастера Синанджу предлагали свои услуги в качестве наемных убийц, чтобы прокормить голодающую деревню?

— Именно про это, — радостно закивал Чиун.

Римо закатил глаза. Слава Богу, это в последний раз, решил Римо. Хотя он слышал эту историю уже несчетное число раз, он хотел вновь услышать ее.

— Хорошо, — согласился он.

— Я никогда прежде не рассказывал тебе всю историю о Великом Ванге, первом истинном Мастере Синанджу, целиком, — начал Чиун. — Тебе известно лишь то, что именно он спас деревню, предложив иностранному монарху свои услуги в качестве наемного убийцы, но ты не знаешь, как эта мысль пришла Вангу в голову. Дело в том, что сам Мастер явился причиной несчастья, которое уничтожило деревню и заставило ее народ голодать.

— Ванг? А я-то думал, что он просто восточный Робин Гуд.

— Тогда слушай же, сын мой.

Старец расправил кимоно. В свете луны его пергаментная кожа, казалось, испускала сияние.

— Ванг стал Мастером, когда ему было уже далеко за пятьдесят. Но в народе он с юных лет слыл героем. Еще юношей он разработал и использовал учение Синанджу, чтобы защитить деревню от алчного князя. Народ ценил его за ратные подвиги. Люди украшали его дом гирляндами цветов и пели ему хвалебные песни. И называли его в деревне не иначе, как Ванг Непобедимый.

В его честь ежегодно проводился большой праздник, когда все юноши деревни соревновались в силе и ловкости с могучим Вангом. Никто, конечно же, не мог его победить, потому что даже в те времена мастерство Дома Синанджу считалось непревзойденным. Но Ванг делал вид, что действительно соревнуется с участниками, поэтому каждый заканчивал поединок с чувством удовлетворения.

Те же, кто не участвовал в соревнованиях, торговали сувенирами, играли на музыкальных инструментах, устраивали танцы и пировали, и праздник в честь Непобедимого Ванга был днем радости и удовольствия для всех.

Но однажды во время последнего праздника один маленький мальчик ушел поиграть к морю. День был ветреный, на море был шторм, и волны выбрасывали на скалистый берег, усеянный водорослями, красивые раковины. Мальчик заметил раковины и полез на скалы, чтобы с ними поиграть. Но скалы были скользкими, а волны высокими, и мальчик утонул.

Когда Ванг узнал о случившемся, то отправился к безутешным родителям. Одетый в лучшую одежду, мальчик лежал в гробу. И тут Ванг заметил, что пальчики ребенка ободраны до костей, и понял, что он не сразу захлебнулся, а из последних сил цеплялся за скользкий камень скалы. Понял он еще и то, что все это время, пытаясь спастись, мальчик звал на помощь, но в шуме музыки и смеха никто не услышал его. Дело в том, что никто не прислушивался — даже сам Ванг, обязанностью которого было охранять жителей деревни.

— Но... разве это была его вина? — перебил Римо.

— А разве нет? Ради удовольствий позволить уйти в небытие ни в чем не повинной душе! Разве это не его вина?

Некоторое время Римо молчал.

— И как же поступил Ванг? — спросил он наконец.

— Именно то, что намеревался сделать и ты. В наказание за собственное ротозейство он отправился в пещеры Синанджу, где жил отшельником ровно тридцать лет, так что никто даже не мог сказать ему слова утешения.

Римо кивнул. Приговор был суров, но справедлив.

— А тем временем набеги соседей разрывали Синанджу на куски — до тех пор, пока в деревне не перестали собирать урожай, не погибла торговля, даже рыба в море перестала водиться. Воинственный князь знал, что без Ванга деревня не окажет никакого сопротивления, так что он взял в Синанджу все, что хотел, а деревню оставил умирать. Селяне так обнищали, что вынуждены были отправлять младенцев обратно в море, ибо их нечем было кормить.

И вот в пятьдесят семь лет Ванг вернулся в Синанджу. Увидев развалины деревни, он понял, что прожил даром тридцать лет, пока каялся в своих грехах. Поскольку за эти тридцать лет утонувший мальчик не воскрес, а сам Ванг в своем затворничестве не смог защитить деревню от набегов.

В отчаянии он отправился к морю и обратился к Морскому царю.

«Почему все было предначертано именно так? Я принес в жертву тридцать лет своей жизни, но жертва оказалась напрасной. Она стала причиной еще больших бед и навлекла позор на мои седины!»

Море вздыбилось, небеса потемнели, и, подобно громовым раскатам, прозвучал голос Морского царя:

«Значит, все было не напрасно, и наконец-то Ванг понял, что иногда единственный способ чему-то научиться — это потерпеть неудачу.»

В тот же день Ванг отправился в дальние края, где предлагал свое мастерство в обмен на золото, чтобы прокормить голодающих жителей Синанджу. Ради этой цели ему пришлось забыть прошлый стыд ради будущего, ибо он понял, что, даже не будучи идеальным человеком, надо стараться как можно лучше делать свое дело и никогда не оглядываться назад. Тогда и только тогда Ванг стал Мастером. Он был первым и самым великим из всех. Так не кажется ли тебе, о сын мой, что неудача Ванга был столь же неотъемлемой частью его судьбы, как и его успех?

Римо медленно кивнул.

— Спасибо, папочка, — прошептал он.

— Поешь немного. Только все не съедай.

Глава тринадцатая

Любимым временем дня Эла Мичера был вечер, вернее, его первая половина, между шестью и половиной седьмого. Ужин был завершен, посуда вымыта и поставлена сушиться. Он налил себе вторую чашку кофе из кофейника, стоявшего на плите, и пошел в гостиную, где можно было наконец расслабиться, потягивая кофе и читая вечернюю газету. На какое-то время можно было забыть о неудачах в бизнесе, о бывшей жене и ее адвокате-вымогателе, равно как и кипе счетов, неумолимо растущей на столике в прихожей.

Жена ушла от Мичера год назад, забрав все сбережения до последнего цента. И еще увела с собой их пса, кокер-спаниеля по кличке Бинго. Прошло всего несколько недель, и Мичер понял, что скучает по Бинго гораздо сильнее, чем по бывшей жене. Пес был преданным, жизнерадостным и послушным — именно таким, каким никогда не была Этель.

Мичер устроился поудобнее в мягком кресле и отхлебнул кофе. Может, подумал он, раскрывая газеты, стоит завести новую собаку. Вторая жена ему будет явно не по карману, но собака — это было бы здорово. Некоторое время он прокручивал эту идею в голове: общество непривередливого существа — вот в чем он сейчас больше всего нуждался. Ему нужен был кто-то, кто разделил бы с ним эту огромную пустую квартиру. Кто сидел бы рядом с ним на балконе и смотрел, как рядом на улице течет жизнь. Из его окна открывался вид на монолит здания фирмы «Свидание с мечтой», расположенного через дорогу, но Мичера с псом это бы вполне удовлетворило.

Обдумав все хорошенько, Мичер решил, что мысль хорошая. Этель со своим адвокатом, скорее всего, обдерут его как липку, но собаку отнять не смогут, хватит. Перспектива появления нового Бинго настолько вдохновила его, что он даже отложил газету, впервые за многие годы так ее и не дочитав. Он отправился в спальню, натянул спортивную куртку и вынул из комода кошелек. Зоомагазин на Санрайз-авеню был еще открыт.

Мичер почувствовал, как в нем поднимается возбуждение. Может, именно этого ему не хватало всю жизнь — истинной цели, сколь бы малой она ни была. Возможно, сейчас наступает переломный момент, и собака поможет ему изменить всю жизнь. Весело насвистывая, он направился к двери. Он уже взялся за ручку, как вдруг раздался звонок. Должно быть, Морти, соседка по лестничной площадке. Надо пригласить ее с собой. Вот кто поможет Мичеру выбрать Бинго-2.

Улыбаясь, Мичер распахнул дверь. Раздался тихий хлопок, и пуля, выпущенная из «кольта» с глушителем, оборвала его жизнь. Мичер опустился на колени, затем упал ничком, с глухим стуком ударившись о покрытый ковром пол лестничной площадки.

— Давайте затащим его внутрь, — предложил Бауэр. — Не стоит беспокоить соседей.

Квантрил кивнул и взял мертвеца за левую руку. Бауэр взялся за правую, и вместе они втащили труп Мичера в спальню, где и прислонили к комоду.

— Интересно, сколько он платил за эту квартиру? — поинтересовался Бауэр.

— Не знаю! — хохотнул Квантрил. — Но думаю, теперь она освободится.

Ухмыляясь, Бауэр вышел из спальни. Зажав в руке пистолет, он принялся осматривать квартиру. Она была пуста. Судя по всему, покойный Эл Мичер жил один.

Когда он вошел в гостиную, Квантрил стоял на балконе.

— Жуткий вид, — сказал он, указывая на здание фирмы «Свидание с мечтой».

Громадина из стекла и бетона вздымалась ввысь на шестьдесят этажей. На крыше мигал красный огонек, служа предостережением для низко летящих самолетов.

Облокотившись о перила, Бауэр посмотрел вверх на небоскреб.

— На этот раз должно получиться, — нервно заметил он.

— Обязательно получится, — успокоил Квантрил. — Мы продумали все до мельчайших деталей. В результате будут уничтожены все мои архивы, а заодно и эти два идиота, от которых одна головная боль.

— А если они не войдут в здание?

— Интересно, а куда они в таком случае направляются? — раздраженно спросил Квантрил. — Ведь, по сообщению ваших людей, они движутся именно в этом направлении.

Бауэр кивнул.

— А полиции с ними нет?

— Нет. Они, должно быть, любители приключений или что-то в этом роде. На полмили нет ни одного полицейского.

— Так что убить их — это лишь вопрос времени.

— Ну, если вы так считаете, — неуверенно согласился Бауэр.

— Именно так. Или, может, вы думаете, будто я хочу, чтобы они остались в живых? — Вы же знаете, что я понес большие потери. Затея с монастырем провалилась, и мне придется переводить всех женщин в другое место. — Вернувшись в гостиную, он со вздохом плюхнулся в кресло, которое еще недавно занимал Мичер. — Обязательно получится. Им не выбраться оттуда живым. Система снабжена защитой от дураков.

Бауэр очень нервничал, просто не находил себе места, поэтому бесцельно слонялся по гостиной. По пути в один угол он поднял газету, по пути обратно швырнул ее нераскрытой на пол.

— Прекратите ходить взад-вперед! — приказал Квантрил. — Вы действуете мне на нервы!

Бауэр заставил себя сесть.

— Это просто...

— Что просто? — раздраженно переспросил Квантрил.

— Я узнал этого парня там, на крыше. Его зовут Римо Уильямс. Служил у меня во взводе во Вьетнаме.

— Ну и что?

— Он считался покойником. Я сам читал о его смерти; это было давным-давно. Что-то, связанное с наркотиками. Его казнили на электрическом стуле.

— Вполне достойная смерть.

— Но это тот самый парень, я его узнал!

— А вы уверены, что не пристрелили его в монастыре?

— Уверен. На моем пути встал этот длинноволосый юнец.

— Что ж, вам следовало попасть, — проворчал Квантрил. — Теперь сами будете платить за собственную ошибку.

Наступило длительное молчание. Наконец Бауэр произнес:

— Просто никак не возьму этого в толк.

— Господи, что там еще?

— Не пойму, какое из восточных единоборств они использовали Уильямс и этот старик-азиат. Господи, да ему, наверно, двести лет! А Уильямс числится среди мертвецов. Все это просто сводит меня с ума.

— Послушайте, ведь он не привидение, верно? Вот что я вам скажу: вы что-то напутали, а этот старик просто выглядит старше своих лет. Ничего сверхъестественного. А теперь оставьте меня в покое. Я должен подумать.

— Конечно, босс, — ответил Бауэр. В течение следующих пяти минут он грыз ноготь большого пальца, потом сказал: — А вы уверены, что все получится?

— Заткнитесь, — холодно бросил Квантрил. — Повторяю еще раз: эти двое, возможно, неплохие борцы, но они не умеют летать. Вам ясно?

— Не умеют... — улыбнулся Бауэр. — Думаю, так оно и есть.

— Сейчас мы некоторое время понаблюдаем, пока не начнется самое интересное, а потом отчалим, у меня в конторе все уверены, что я отдыхаю в Альпах.

Бауэр удивленно на него посмотрел.

— Так мы направляемся в Альпы?

Квантрил хитро взглянул на него и покачал головой.

— Нет, мы отправимся всего за триста миль отсюда, в город под название Байерсвилль.

— Город? А вы уверены, что там безопасно?

— Более чем, — хмыкнул Квантрил. — Уверяю вас, вы никогда не видели ничего подобного.

Раздался стук в дверь. Бауэр вынул «магнум» и встал у стены. Квантрил пошел открывать.

— Кто там? — спросил он.

— Телеграмма?

Голос был носовой, с сильным мексиканским акцентом.

Кивнув Бауэру, Квантрил открыл дверь.

К его горлу был тотчас же приставлен нож.

— Бросай пушку, Бауэр, — сказал Уолли Доннер.

— Выполняйте — прохрипел Квантрил.

Кольт брякнул о пол.

Уолли Доннер втолкнул Квантрила в квартиру и ногой захлопнул дверь.

— А теперь без шуток, мистер Квантрил. Я хочу получить свои деньги.

— Какие еще деньги? — спросил Квантрил, бросая на Бауэра безумные взгляды.

— Плату за молчание. Вы что, не видели газет?

Озадаченный Бауэр поднял с пола газету и раскрыл ее. На первой полосе красовалась фотография Карен Локвуд и снимки с видами опустевшего монастыря в горах Сангре-де-Кристо.

— Она выболтала все полиции, — сказал Доннер. — Выдала им все ваши планы до последней запятой. И еще дала ваш словесный портрет, Бауэр. По этому описанию я вас и узнал — это вам я в условленном месте передавал женщин. Только эта Локвуд не знала вашего имени, а я знаю.

— А какое отношение все это имеет ко мне? — выдавил Квантрил, стараясь держаться подальше от приставленного к горлу ножа.

— Я просто пораскинул мозгами. Все это время девицы не выходили у меня из головы. Кому это понадобилось двести сорок две пташки? Этот человек должен быть очень жесток, если упрятал их в тюрьму на горе, думал я про себя. Увидев сегодняшние газеты, я задал себе еще один вопрос: почему именно здесь, близ Санта-Фе? И тут до меня дошло: «Свидание с мечтой»! Это должно иметь отношение к «Свиданию с мечтой»! Тогда я стал наблюдать за вашей конторой и увидел Бауэра, когда он выходил из нее. А теперь угадайте, кто был с ним?

Квантрил выдавил из себя смешок.

— Все это просто глупо. Нет никаких доказательств моего участия в этом деле.

— Слушай, ты, умный! Не забывай, я не фараон, и доказательства мне ни к чему. Мне нужны деньги. Миллион, не меньше...

Тут Дик Бауэр ударил Доннера локтем в висок, да так, что тот отлетел к стене.

Затем, не давая ему возможности снова завладеть ножом, наступил ему на правую руку, изо всех сил вдавив в нее каблук и чувствуя, как с хрустом ломаются кости. Пока Доннер выл от боли, Бауэр взял его одной рукой за шиворот, другой — за ремень и потащил на балкон. Там мощным броском он скинул его вниз.

Раздался дикий вопль, за которым последовал какой-то странный звук. Бауэр перегнулся через перила, чтобы посмотреть, что произошло.

Доннер не упал на мостовую, а повис, зацепившись за висевший на доме флагшток.

— Невероятно, — раздался сзади голос Квантрила.

Бауэр рванулся было в комнату, чтобы взять револьвер, но Квантрил остановил его.

— Я бы прикончил его одним выстрелом, — убеждал Бауэр.

— Не будьте идиотом. Там, внизу и так уже собирается толпа.

С улицы донесся женский крик:

— Вы только посмотрите!

— Надо скорее сматываться отсюда, — сказал Квантрил. — Идемте быстрей.

— А как же он? Ведь он все разболтает полиции.

— Скорее он все-таки упадет.

— Но полиция...

— Она будет занята. Разве вы забыли?

Глава четырнадцатая

— Кажется, нам направо, — сказал Римо, разглядывая указатель в деловой части Санта-Фе. — Вот мы и пришли. — Он кивнул на стеклянный небоскреб немного впереди. — Это и есть штаб-квартира «Свидания с мечтой».

— Что за бездарное название для солидной фирмы, — заметил Чиун.

— Это все была затея Квантрила. И если тот охранник был прав, он не просто сводник. Он дичь покрупней.

С улицы было видно, что вестибюль ярко освещен. Он был выдержан в ультрасовременном стиле, а посередине располагалась массивная скульптура из бронзы и стали.

— Почему-то никого нет, — огорчился Чиун.

— Сейчас вечер, к тому же воскресенье, и все учреждения закрыты. Я решил, что это самое подходящее время, чтобы порыться в бумагах Квантрила. — Он заглянул в окно. — Но кажется, там все-таки кто-то есть.

Он толкнул одну из тяжелых стеклянных дверей, пытаясь определить ее вес, как вдруг, к его величайшему изумлению, она распахнулась!

— Ничего не понимаю, — произнес Римо. — Нет никакой охраны.

Их шаги эхом отозвались в огромном пустынном вестибюле. Римо молча заскользил по сверкающему мраморному полу, чтобы рассмотреть схему здания. Офис фирмы «Свидание с мечтой» занимал верхний этаж. По дороге Римо заметил лифт с надписью: «Только последний этаж».

Незапертая дверь и отсутствие охраны заронили в душу Римо сомнение. Ему не давала покоя мысль, что тут ждали их появления, и было страшно любопытно, что за сюрприз приготовил им Квантрил и его дружок, майор Дик Бауэр.

— Вот этот ведет на крышу. — Римо указал на частный лифт. — Давай поднимемся и посмотрим, что там интересного.

Римо вызвал лифт; двери из нержавеющей стали бесшумно разошлась. В лифте оказалось трое мужчин, у каждого по бейсбольной бите в руках.

— Сюрприз, — оказал один из них, выходя.

Он был так высок, что вынужден был пригнуться. Римо медленно перевел взгляд с бычьей шеи на бугрящиеся мышцы рук. На детине была безвкусная цветастая рубаха и зеленовато-желтые штаны. Его продолговатая голова была наголо побрита и блестела, мясистые ладони обнимали бейсбольную биту. На пальце у него красовался большой рубин, сверкавший, как проблесковый маячок.

— Вышли попрактиковаться в бейсбол? — бросил Римо вместо приветствия.

— Ага, — ответил детина. — А ты послужишь нам мячом!

И он ударил битой по ладони.

Двое остальных тоже вышли из лифта, встав по обе стороны от лысого. Один был негр, другой — латиноамериканец.

— Ребята, как называется ваш ансамбль? — поинтересовался Римо. — «Медведи, у которых воняет изо рта»?

— Очень смешно, — откликнулся лысый в цветастой рубахе. — Смотрите, как я хохочу!

И он попытался изо всех сил стукнуть Римо по голове. Однако, едва бита обрушилась туда, где только что стоял Римо, его уж и след простыл. Ударившись о мрамор стены, бита разлетелась на куски.

— Как, черт возьми, тебе это удалось? — спросил негр.

— А вот так.

И Римо чуть заметно шевельнул рукой.

В следующий момент негр оторвался от земли и полетел. Наконец его массивное тело ударилось о бронзу расположенной в центре скульптуры, и раздался истошный крик. Его бита отлетела в дальний конец вестибюля.

— Один-ноль, — прокомментировал Римо.

Тут вперед выступил латиноамериканец.

— Вилли, должно быть, поскользнулся, — произнес он и поднял биту. — Ты заплатишь за это, ублюдок!

Бита, сделанная из твердых пород дерева, со свистом разрезала воздух. На этот раз Римо не шелохнулся, а просто протянул руку и двумя пальцами поймал ее конец. Затем чуть заметно надавил на нее, и бита, словно нож в масло, вошла нападавшему в руку и вонзилась в грудь.

— Два-ноль, — подвел итог Римо.

Оставшись в одиночестве, лысый детина с продолговатой головой быстро заморгал. Когда он подобрал биту негра, на лице у него появилось озадаченное выражение.

— Смотри, не промахнись, — сказал Римо, похлопав его по плечу.

Обернувшись, громила увидел, что Римо прислонился к дверям лифта. Лысый бросился на него, сжимая обеими руками биту, а затем изо всех сил обрушил ее Римо на шею.

Римо сделал выдох, и бита, словно спичка, переломилась пополам.

Тогда лысый сомкнул пальцы на горле у Римо.

— Язык силы ни к чему хорошему не ведет, — заметил тот, чуть подаваясь вперед.

Одно движение руки, и громила исчез в шахте, проломив своей массой пол лифта. До Римо донесся слабый крик, а затем приглушенный удар.

— Вы выбываете из игры! — прокричал Римо ему вслед.

Они пешком поднялись на верхний этаж. Фойе было украшено фотографиями держащихся за руки парочек в натуральную величину — некоторые скакали по пляжу, другие стояли, глядя друг другу в глаза. По их виду было ясно, что такие без труда найдут себе пару. В приемной, где не было ни души, стоял стол тикового дерева, позади него в стене располагалась двустворчатая стеклянная дверь, украшенная позолоченной витой эмблемой «Свидания с мечтой». Римо прошел по толстому кремовому ковру и толкнул ее. Дверь оказалась незаперта.

— Ничего не понимаю, — повторил Римо.

— А что тут непонятного? Мой авторитет столь велик, что обгоняет меня. Те двое, которых ты ищешь, сбежали с места преступления, зная, что их ждет неминуемая смерть.

Римо покачал головой.

— Не уверен. Если здесь никого нет, то зачем понадобился этот цирк с торжественной встречей внизу? Эти трое придурков сидели в лифте не для того, чтобы тренироваться в бейсбол.

Продолжая обдумывать ситуацию, Римо последовал за Чиуном в стеклянную дверь. Они оказались в большой комнате, вдоль стен которой стояли столы. На каждом столе располагался компьютер, лежали какие-то бумаги и дискеты. Направо из комнаты вели несколько открытых дверей. Римо заглянул в одну из них. Там стояла видеодвойка, еще один компьютер, пара кресел, очень уютных на вид, и журнальный столик, сплошь заваленный брошюрками в ярких обложках.

— Наверно, здесь принимают клиентов, — предположил Римо.

Вдруг Чиун принялся колотить по видеодвойке, пока она не разлетелась на куски.

— Этот человек должен умереть! — наконец заявил он.

— Да? Эй, что ты делаешь? Мы не должны здесь ничего трогать!

— Он настоящий садист! — продолжал бушевать Чиун. — Заставил всю контору телевизорами, не потрудившись даже установить на них переключатели каналов.

— Там еще какая-то дверь. — Римо прошел мимо Чиуна по направлению к очередной комнате. Там царила совершенно иная атмосфера. Безликая современная мебель уступила место обитым кожей стульям с высокой спинкой, антикварным столикам, картинам в изящных рамках. — Кажется, мы подходим к кабинету босса.

Они толкнули дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

— Голову даю на отсечение, это он и есть, — воскликнул Римо, оглядывая элегантную обстановку.

Хотя здесь стоял один-единственный стол, сверкающий стеклом и металлом, комната была намного больше остальных. Римо бегло просмотрел пачку писем, аккуратно сложенных на столе.

— Ничего, — сказал он. Затем осмотрел полки с книгами в кожаных переплетах, компьютер во всю стену и огромное окно, из которого открывался вид на город. — Ничего не понимаю. Ни досье, ни записной книжки. Чушь какая-то!

Неожиданно компьютер в стене ожил, загудел, и по всему корпусу вспыхнули крошечные огоньки. Стальные панели встали на место, блокировав двери, окна и все возможные пути отступления. Одновременно начал дымиться ковер. По всей комнате вспыхнули язычки пламени.

— Вот теперь все ясно, — произнес Римо.

Глава пятнадцатая

Пламя охватило ковер с внезапностью лесного пожара. Комнату сразу наполнил ядовитый синий дым, окутав Римо с Чиуном густыми клубами.

— Чиун? — позвал Римо.

— Береги воздух в легких. Он тебе еще понадобится.

Римо замедлил дыхание, но дым по-прежнему щипал глаза, мешая смотреть. Он беспомощно озирался вокруг, пытаясь вычислить, где находится дверь, ведущая на лестницу и к фойе, но дымовая завеса была настолько плотной, что он боялся потерять ориентацию.

— Папочка, подожди, пока я тебя позову! Я хочу пробиться в другую комнату. Думаю, пожар только здесь!

И прежде чем Чиун успел возразить, Римо бросился вперед ногами туда, где, по его представлениям, находилась дверь. Но стоило ему коснуться гладкой поверхности, как он понял, что это панорамное окно.

Из разбитого окна с ревом вырвалось пламя. На какой-то момент Римо повис в воздухе, как любой падающий предмет. Сквозь клубы дыма он разглядел мостовую, от которой его отделяло шестьдесят этажей.

Он собрался в комок и повернул левое плечо к зданию. Это движение придало ему инерцию, необходимую для того, чтобы ухватиться рукой за осколок выбитого стекла. Острый край глубоко вонзился в руку, но он усилием воли заставил себя держаться. Наконец ему удалось перекинуть ноги обратно в комнату.

Дым почти рассеялся, зато сильнее бушевал огонь. Волны жара искажали предметы. Было так жарко, что Римо почувствовал, как горят волосы на голове. Вдруг он ощутил прикосновение маленькой хрупкой ладони — это Чиун сунул ему в руку шелковый лоскуток, чтобы остановить кровь.

— Поднимаемся наверх, — сказал Чиун.

Подняв руку, старец согнулся и чуть развернулся направо. Он так сконцентрировался, что почти не дышал. Затем, распрямившись, подобно пружине, он взлетел вверх, пробив потолок. Когда на голову перестали сыпаться обломки, Римо последовал за ним в образовавшуюся дыру.

Они стояли на посыпанной гравием крыше. Было приятно снова глотнуть свежего воздуха. Над ними простиралось ночное небо, усыпанное звездами, безмолвное. Даже слишком безмолвное.

— Знаешь, что самое смешное? — спросил Римо.

— Сейчас не самое подходящее время для юмора, — ответил Чиун.

— Самое смешное, что не сработала противопожарная сигнализация. Должно быть, Квантрил все подстроил так, чтобы здание сгорело.

— О странностях незнакомцев будешь размышлять в другой раз. А сейчас уходим — подальше от этого негостеприимного места. — Он спустил было ногу вниз, но вдруг прямо перед ним полыхнуло пламя, и он быстро отступил на середину крыши. Вскоре появились новые языки пламени, окружив крышу со всех сторон, — благодаря ветру огонь разгорелся и поднялся вверх.

— Существует только один выход, — решительно заявил Чиун.

— "Летящая стена"?

— Ни в коем случае. Там, внизу машины. Нас могут задавить. Тут потребуются четыре отдельные движения. Первое — просто сальто вперед.

— Направление?

— Здание через дорогу.

— Я его даже не вижу.

— Оно там. Второе — полуоборот. Выполняй его быстро, чтобы сбавить скорость, а затем медленно переходи в «полет сокола». Помнишь, как я учил тебя прыгать со скалы? Это он и есть. Последняя часть самая сложная: приземлиться нужно на вдохе.

— А что будет, если я выдохну?

— Лучше не проверяй, — хмыкнул Чиун, покачав головой. — А теперь следуй за мной.

Старец вытянул вперед руки и прыгнул прямо в огонь.

Римо последовал за ним. Он ощущал жар на лице и груди. Он сомкнул веки, и у него перед глазами побежали оранжевые круги.

В середине полета он сделал быстрый полуоборот, застыв на мгновение посередине пустого пространства, затем сделал глубокий вдох и полетел вниз, безукоризненно выполнив «полет сокола» — спина выпрямлена, голова поднята вверх.

Почувствовав, что пространство впереди заполняется очертаниями дома, он расслабился. Чиун был прав — дом действительно находился там. Приземляясь, он вздохнул и ощутил, как его тело вздрогнуло, словно ива на ветру. При соприкосновении со стеной из песчаника от раненой руки по телу прошла волна боли, но Римо все же сумел удержаться.

Ощупав стену ногой, он нашел оконный карниз. Это был многоквартирный дом старинной постройки с настоящими карнизами, так что спускаться вниз будет легко. Римо почувствовал, как восстанавливается дыхание.

На этот раз все было в порядке.

Внизу, на улице уже собралась толпа зевак, издали доносилась сирена пожарных. Где-то между шестым и седьмым этажами виднелась взъерошенная голова Чиуна. Но между ним и Чиуном было что-то еще, отчего он покачал головой, чтобы понять, не померещилось ли это ему.

На уровне двенадцатого этажа он понял, что это человек, который зацепился за флагшток. Спустившись пониже, Римо услыхал его хриплые вопли.

— Помогите! — безумно завопил он, увидев Римо, и даже попытался махнуть рукой, словно спускающийся по стене человек мог его не заметить.

— Сидите спокойно! — крикнул в ответ Римо. — Я сейчас вас сниму.

— Они пытались меня убить, — пролепетал человек. — Не знаю, зачем ему понадобились девицы, я просто хотел немного подзаработать.

— После расскажете. А теперь, как только я подползу поближе, хватайтесь свободной рукой за мое плечо.

— Я не могу! — взвыл мужчина. — Она у меня сломана!

— Отлично, — пробормотал Римо. — Тогда держитесь, а я вас подхвачу.

Он продолжал осторожно спускаться, направляясь к зацепившемуся за флагшток. Кровь из раны на руке оставляла на стене длинный алый след. Когда Римо наконец достиг цели, он легким, но сильным движением снял мужчину с флагштока и закинул себе на закорки.

Мужчина орал во всю силу своих легких.

— Лучше расслабьтесь, — посоветовал Римо. — Мы почти у цели.

— Что... Что? — Мужчина осторожно раскрыл плотно сжатые веки — Выходит, я не упал! — просиял он и тут же от удивления разинул рот. — Как? Все произошло так быстро!

— Секрет фирмы, так что лучше не спрашивайте, — оборвал его Римо.

Когда он уложил мужчину на землю, толпа разразилась аплодисментами. Безмятежно улыбаясь, Чиун поклонился присутствующим. К ним приближался микроавтобус с названием известной телекомпании на боку.

— Папочка, нам пора! — шепнул Римо.

— Эй, подождите! — крикнул спасенный. Его ноги дергались, словно наполненный водой резиновый шланг. — Мне надо с вами поговорить!

— Не стоит благодарности, — ответил Римо.

— Дело вовсе не в благодарности. Речь идет о Квантриле и Бауэре. Мне показалось, что вы те самые ребята, которые собирались их убрать.

— Квантрил и Бауэр? А вы что, знаете, где они?

Внезапно спасенного словно подменили, и теперь вместо испуганного, растерянного человека, чувствующего, что его ожидает ужасная смерть, перед Римо предстал самодовольный, скользкий тип, который был не прочь поторговаться.

— Возможно, — уклончиво сказал он.

— Что?! — крикнул Римо так громко, что у него сорвался голос.

— Мы можем это обсудить, — ответил человек.

Ноги его неожиданно перестали дергаться.

Уолли Доннер повел их по бесчисленным петляющим улочкам и остановился перед ничем не примечательным домом. Войдя внутрь, он открыл дверь небольшой, но со вкусом обставленной квартиры.

— Садитесь, — пригласил он, сияя улыбкой.

— Нет, спасибо. Чего вы хотите?

— Пожалуй что яхту, — мечтательно произнес Доннер. — Виллу на Ривьере. Ванную, отделанную черным мрамором. Возможно, скромную квартирку в Париже.

— Мы что же, пришли на викторину «Что, где, когда»?

— А разве вас не интересует, где находятся Бауэр и Квантрил?

Римо смерил его взглядом.

— А откуда вам это известно?

Доннер закурил.

— Они были в доме, по которому вы спускались вниз. Пришили парня в одной из квартир, чтобы полюбоваться, как вы будете гореть. Я слышал, как они это обсуждали, просто стоял под дверью. Так я, кстати, узнал, и куда они направляются. Могу рассказать и вам — за соответствующую плату, конечно.

— Но я только что спас вам жизнь! — взорвался Римо.

— Верно. И я это очень ценю. Но ведь должен же я чем-то зарабатывать на жизнь? — И он выразительно пожал плечами.

— Сломай ему локоть, — посоветовал Чиун.

— Тогда я вообще ничего не скажу, и они найдут на вас управу.

Римо вздохнул. Конечно, этого неблагодарного типа легко можно было заставить заговорить, но ему было жарко, он был весь в копоти, и у него совсем не было настроения ломать кому бы то ни было локти, даже во имя святой цели. Сунув руку в карман, он извлек оттуда пачку банкнот.

— Хорошо. Сколько вы хотите?

— Миллион долларов, — не моргнув глазом, ответил Доннер.

— Здесь восемьсот. Хотите берите, хотите — нет.

Минуту поколебавшись, Доннер выхватил деньги у него из рук.

— Может, на это построите себе ванную из бетонных блоков, — сказал Чиун.

— Вот, совсем другое дело, — проговорил Доннер, пересчитывая деньги. — Похоже, вы умеете держать слово.

— Так и есть, — согласился Римо.

— Тогда поклянитесь, что не убьете меня.

— Чтобы вернуть деньги? Клянусь.

— Вы оба мне это обещаете?

— Оба, — великодушно подтвердил Римо.

Доннер подошел ближе к двери.

— Хорошо, слушайте. Они отправились в город под названием Байерсвилль, что в трехстах милях к югу отсюда. Это город-призрак.

— А вы сами бывали там?

— Нет, читал про него в одном журнале. В пятидесятые там снимали дешевые вестерны, а сейчас город принадлежит Квантрилу. Он делает там свои видеофильмы для «Свидания с мечтой».

Доннер открыл дверь и собрался уходить.

— Секундочку! — остановил его Римо. — Любопытства ради: откуда вы знаете Квантрила?

— Просто работал с ним, — улыбнулся Доннер. — Возил нелегальных иммигрантов через мексиканскую границу.

Римо почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.

— Женщин?

— Ага, их самых.

Одарив их еще одной ослепительной улыбкой, Доннер исчез, закрыв за собой дверь.

Римо стиснул зубы: только что перед ними находился убийца, повинный в смерти трехсот человек, а он вынужден был его отпустить.

Глава шестнадцатая

Фары выхватили из темноты полинялый указатель. «Байерсвилль, — гласили облезлые, выцветшие буквы. — Смотри, как мы растем». Несмотря на оптимистический лозунг, единственной растительностью здесь были сорняки да высокая трава на обочинах изрытого колеями проселка.

Они миновали ухабистый подъем, и, сияющий в лунном свете, перед ними предстал город. Здесь было всего четыре квартала, включая церковь, банк, салун и несколько магазинов. На отдалении Байерсвилль выглядел как сказочный городок старого запада. Только подъехав ближе, можно было заметить, что здесь стоят всего лишь обветшалые постройки с фальшивым фасадом, лишенные какого-либо биения жизни.

Проезжая мимо этих видавших виды сооружений, Римо никак не мог вспомнить, что же они ему напоминают. И вдруг он понял: это же декорации из фильмов, которые показывали в приюте Святой Терезы.

В детском доме, где Римо рос, самой большой радостью были фильмы, которые привозили раз в месяц из ближайшего городка. Сгорая от нетерпения, дети собирались в цокольном этаже и ждали, пока сестра Мэри-Агнес зарядит допотопный проектор.

Фильмы предоставлял бесплатно владелец местного кинотеатра, поэтому трудно было ожидать, чтобы они были самыми последними или лучшими произведениями Голливуда. Кроме того, перед демонстрацией они должны были пройти через строгое жюри в лице сестры Бригитты, рядом с которой цензурное ведомство США могло показаться сборищем распутников и сутенеров. Так что чаще всего дети смотрели старомодные вестерны с героями по имени Верная Рука и Черная Душа. Верная Рука носил белую шляпу. Черная душа — черную. Сюжет был весьма незамысловат: добро борется со злом, все просто и ясно. И в конце, после упорной борьбы, неизменно побеждает добро. Какое-то время в юности Римо искренне верил, что в жизни есть только белое и черное, а между ними — пустота.

Вьетнам и работа в полиции Ньюарка заставили его расстаться с этой иллюзией, и все же Римо ощутил какой-то детский восторг, проезжая по безмолвному городку. Вот салун, где Рад Райдер вступил в перестрелку с контрабандистами и уложил всех до одного, а вот — через улицу, напротив, — конюшня, где Джон Уейн прыгнул в седло скакуна прямо с сеновала на втором этаже. Байерсвилль действительно оказался городом призраком, молчаливым, как смерть, населенным лишь тенями прежних героев.

И все же тут были люди. Реальные и к тому же очень опасные.

Римо остановился возле заколоченного отеля «Империал».

— Мы вполне можем начать и отсюда, — сказал он.

Но едва его нога коснулась пыльной мостовой, как вокруг вспыхнул яркий, ослепительный свет. Взрыва не произошло — лишь послышалось прорезавшее тишину шипение, словно в стакан наливали газировку. Город и окрестности все, казалось, исчезло в сильном свете прожекторов.

И вдруг, так же внезапно, как и зажегся, свет погас. Воцарилась кромешная тьма.

— Добро пожаловать в Байерсвилль, — раздался голос с крыши близлежащего дома, и Римо узнал Дика Бауэра. — Не ожидал вас здесь встретить, но, увидев подъезжающую машину, сразу предположил, что это вы. Решили нанести нам визит? Полагаю, он будет весьма краткосрочным.

Раздался смех.

Ты уже однажды застал меня врасплох, подумал Римо. Больше такого не повторится.

— Скажи что-нибудь еще, — произнес он вслух.

Майор еще громче засмеялся своим резким, неприятным смехом.

— Если честно, я даже рад, что ты здесь. Теперь я смогу закончить начатое. Конечно, в том случае, если ты не привез с собой кого-нибудь, кого можно было бы выставить в качестве живого щита, когда начнется стрельба. Ведь это в твоем стиле, Уильямс.

— Не надо... — начал было Чиун, но гнев Римо был сильнее доводов рассудка, и он прыгнул на голос.

Но стоило ему оторваться от земли, как его равновесие нарушил обрушившийся на него шквал музыки. Зазвучал марш, включенный на полную мощность динамиков, так что ударные и барабаны отдавались в голове, как взрывная волна.

Римо вспрыгнул на крышу, но, потеряв равновесие, тут же скатился вниз, ударившись о мостовую. Грохот марша заглушил все прочие звуки. Он не мог разглядеть Бауэра в неожиданно наступившей темноте, а теперь к тому же и не слышал его. Римо попытался уловить звук шагов, но это было невозможно: все поглотил звон цимбал и высокий, пронзительный звук целой дюжины духовых.

Римо заставил себя расслабиться, и через несколько секунд глаза его привыкли к темноте. Он увидел машину и безлюдные дома. Чиун исчез.

Римо отправился на поиски старика, но внезапно плечо его пронзила острая боль; мгновение спустя он услышал свист пули.

— Бауэр, — прошипел он. Ненависть к этому человеку вспыхнула в нем с новой силой.

Не смей! — приказал он себе. Не смей больше реагировать на него! Былое прошло и быльем поросло. Вспомни, кто ты теперь. Теперь — вот единственное, что имеет значение, и больше ничего!

Дотронувшись до плеча, он ощутил под рукой кровь. Вторая пуля угодила в автомобиль и отлетела с металлическим звуком. Судя по всему, она прошла всего в нескольких дюймах от его головы. Он сделал кувырок, отчаянно пытаясь рассмотреть фигуру Бауэра на одной из крыш.

И вдруг до него дошло, что он может сложить здесь голову. Чушь какая-то — стоять здесь и слушать военный марш, подумал он и поморщился от боли: в рану начал проникать воздух. Почему Бауэр сразу его не прикончил? Этот самодовольный ублюдок решил поиграть с Римо, наслаждаясь смертоносными результатами своего труда. Впрочем, Римо сам должен был понять, что, начав игру, Бауэр пойдет до конца. Вспомнилась проволока и трупы на ней.

— Забудь! — сказал Римо вслух, будто словами можно было заглушить страх. — Имеет значение только данная минута! Данная минута — и все!

Вскочив на ноги, понесся по улице, едва касаясь земли, стараясь держаться ближе к постройкам. Нет, голыми руками его не возьмешь!

Внезапно музыка стихла. Римо тряхнул головой, пытаясь остановить звон в ушах. В отдалении послышался скрип доски под тяжелым ботинком.

Римо прижался к стене. На доме висела вывеска «Универмаг», и Бауэр находился там, внутри. Шаги зазвучали сначала в одной стороне, затем в другой, словно их владелец что-то искал, и наконец направились к выходу.

Римо был начеку. Живи настоящим! — в очередной раз приказал он себе.

Двери-распашонки едва дрогнули, как Римо уже бросился вперед, выбив оружие у Бауэра из рук.

Бауэр без колебаний нанес удар — прямо в раненое плечо. Римо вскрикнул и отшатнулся назад, но Бауэр был тут как тут, изо всех сил ударив Римо в пах. Пока Римо корчился от боли, Бауэр поднял свой кольт и не спеша подошел к поверженному врагу.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — ласково спросил он. Губы его искривились в злобной ухмылке. — Сейчас я тебя подстрелю. Не убью, Уильямс, нет, а просто проделаю в тебе несколько вентиляционных отверстий. — Глаза его блестели. — А потом натяну проволоку. — Он произнес слово «проволока» нараспев, растягивая его до тех пор, пока оно не вызвало в памяти Римо самые кошмарные картины. — Помнишь проволоку, Уильямс? — Он отступил на шаг и взвел курок.

Сейчас... Сейчас... или никогда.

— Помню, — еле слышно выдавил Римо.

Раздался выстрел, но пуля просвистела мимо. Зато уже в следующий момент лицо Бауэра исказилось от удивления — это словно взявшаяся ниоткуда нога с треском впечатала его в столб, который раскололся и рухнул под его тяжестью.

Еще мгновение — и Римо выволок Бауэра на улицу, а потом, повалив на мостовую, впился руками в его тонкую, жилистую шею.

— Не надо! — прохрипел Бауэр — Это не...

— Где Квантрил?

Изо рта у Бауэра потекла слюна.

— В салуне. — Его выпученные глаза выжидательно смотрели на Римо, но тот не ослабил хватку. — Давай по-честному, — в голосе его звучала мольба. — Вспомни...

— Я помню, — тихо произнес Римо. — В этом-то вся беда. — Его пальцы сомкнулись.

— Чиун! — шепотом позвал Римо. Ответа не последовало.

Оставив труп Бауэра лежать на мостовой, он направился к салуну. Оттуда доносилось бренчание пианолы и шум голосов. Внутри горели разноцветные лампочки. На какое-то время Римо замешкался в дверях — ему показалось, что помещение забито людьми: пышнотелые девицы с высокими прическами и юбками до щиколоток, из-под которых выглядывали высокие ботинки на пуговицах, танцевали с бородатыми рослыми мужчинами в старомодных костюмах. Но он тут же понял, что это лишь изображение, спроецированное на стены салуна. Внутри не было ни души, за исключением одинокой фигуры, сидевшей на заднем плане за столиком возле лестницы.

— Квантрил? — спросил Римо, подойдя к мужчине.

Тот учтиво кивнул.

— Просто не предполагал, что вас так далеко занесет, — сказал он. — Вы в своем роде уникальный человек.

— Где Чиун?

— О, это ваш азиатский друг? С ним все в порядке.

— Я не спрашиваю, как он поживает. Меня интересует, где он.

Квантрил не обратил никакого внимания на его слова и вместо ответа обвел рукой зал.

— Как вам мой город, мистер Уильямс?

— Я предпочел бы какое-нибудь другое место.

— Этот салун — одна из самых популярных съемочных площадок фирмы «Свидание с мечтой».

— "Свидание с мечтой" уже в прошлом, Квантрил!

— Чепуха.

— Проблема только с парой сотен девиц, которых вы против их воли держали в заточении.

Квантрил покачал головой, словно добрый папаша, беседующий с неразумным ребенком.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения. Это все затея Дика Бауэра. Полагаю, он уже мертв?

— Вы абсолютно правы.

— Отлично. Вы избавили меня от головной боли.

— Вы заминировали собственное здание.

— Это вы так говорите. А со стороны все выглядело так, будто вы с вашим пожилым другом ворвались внутрь, убили троих охранников, потом подожгли верхний этаж, уничтожив тем самым мой архив. Он был в компьютере — Квантрил громко расхохотался. — Если полиция кого-то и разыскивает по этому делу, то только вас.

Римо шумно вздохнул. Квантрил принадлежал именно к той породе преступников, с которыми призвана бороться КЮРЕ. Закон ничего не сможет с ним поделать, а вот Римо может. Но сперва надо разыскать Чиуна.

— А как насчет парня, который навел на ваш след? Вы-то думали, он погиб. Полагаете, он будет молчать?

— Уолли Доннер? Не смешите меня! Да у него такое криминальное досье, на сто человек хватит. Маньяк-убийца. Стоит ему только объявиться, как его тут же упекут в психушку.

— Так это был Уолли Доннер! — Римо просиял. Теперь он наконец знает имя, но все же не мешает немного поблефовать. Он пожал плечами. — Что ж, похоже вас действительно не арестуют.

— Спасибо и на этом.

— Потому что прежде я вас убью.

— Не так скоро, — улыбаясь, ответил Квантрил. — Есть одно важное обстоятельство. Я знаете ли с годами стал увлекаться всякого рода взрывными устройствами. Так, от нечего делать. А здесь я их испытываю. — Римо весь подобрался. — Я начинил весь Байерсвилль взрывчаткой, так что он взлетит на воздух, — Квантрил посмотрел на часы, — через шестьдесят секунд.

— Сомневаюсь, — сказал Римо. — Вы не похожи на самоубийцу.

— А я и не собираюсь умирать — это нарушило бы мои планы на будущее. Вы лишь на какое-то время смешали мне карты, но не в силах заставить меня отказаться от игры.

Римо чувствовал, как его внутренний таймер отсчитывает секунды.

— Где Чиун? — осведомился он.

— Я верну вам его. А взамен попрошу лишь дать мне фору.

— Но как же насчет взрывного устройства?

— Я обезврежу его, как только вы скажете «да».

Римо задумался.

— Вы лжете, — произнес он.

— Одиннадцать секунд, мистер Уильямс. Десять. Девять. Восемь...

Римо больше не мог рисковать.

— Да.

— Мудрое решение, — одобрил Квантрил.

Потом достал из кармана ключ, вставил в замочную скважину под лестницей и повернул. Танцующие исчезли со стен, бренчание пианолы оборвалось. А Квантрил взлетел вверх по ступеням.

— Где же ваше обещание? — крикнул ему Римо.

— Смотрите! — отозвался Квантрил из темноты.

На задней стене отошла панель, и взору Римо предстал престарелый азиат, привязанный к стулу и с кляпом во рту.

— Чиун!

Откуда-то сверху донесся звук вертолетного винта. Кореец в бешенстве вскочил со стула, легко порвав путы.

— Идиот! Ты позволил ему уйти!

— Он собирался взорвать город и тебя вместе с ним, — объяснил Римо.

Чиун бросил на него возмущенный взгляд.

— Ты оказался еще глупее, чем я ожидал, — крикнул он, бросаясь к лестнице. — Неужели ты думаешь, что какая-то жалкая веревка способна удержать Мастера Синанджу?

— Но все выглядело именно так, — оправдывался Римо, следуя за ним.

— Идиот! Я просто позволил этому надушенному дураку связать меня, чтобы он остановил свою адскую музыку. Нам надо спешить. Римо, скорее!

— Мы все равно не сможем догнать вертолет, Чиун. Надо будет выследить и поймать этого Квантрила...

— Где, интересно? В раю? В аду?

— Что ты хочешь сказать?

Чиун вздохнул.

— Подобно всем преступникам, он испытывал потребность похвастаться, и пока он меня связывал, я слушал его болтовню. Хотел узнать, есть ли у него сообщники. Когда ты пришел сюда, взрывное устройство не было подключено.

Лестница привела их к люку. Выбравшись на крышу, Римо оставил дверцу открытой.

— Значит, Квантрил лгал мне! — воскликнул он.

Вертолет Квантрила начал медленно подниматься с крыши.

— Да. Он подключил его, когда исчезло изображение со стен.

— Изображение?.. О Боже!..

Римо бросился к вертолету, ухватившись рукою за полозья.

— Прыгай, Чиун! — заорал он, увлекаемый прочь от земли. — Прыгай!

Сделав сальто, Римо подпрыгнул и вышиб боковой люк. С Майлса Квантрила тут же слетел весь лоск, когда Римо стащил его с сиденья пилота и высунул в открытый люк.

— Вы не смеете! — закричал он. — Я Майлс Квантрил! Это варварство!

— Работа есть работа, дорогуша, — ответил Римо, отпуская его.

Квантрил попал точно в открытый люк на крыше салуна. Римо спрыгнул вслед за ним, угодив на задворки единственной улицы Байерсвилля, прямо в заросли травы рядом с Чиуном.

Оставленный вертолет слегка клюнул носом, мотор заглох. Через несколько секунд он с грохотом рухнул на землю и взорвался, выбросив вверх столб пламени.

— Если там действительно подложена мина, то сейчас рванет, — сказал Римо. — Лучше нам убраться подальше отсюда.

И оба кинулись со всех ног в сторону отдаленных холмов, но успели добежать лишь до потрепанного дорожного указателя, с названием «Байерсвилль», как раздался взрыв.

Казалось, земля разверзлась с нечеловеческим грохотом, и все постройки обезлюдевшего городка взлетели на воздух, эффектно, как в фильме студии «Текниколор».

Римо наблюдал, как столь родные сердцу декорации рушатся и исчезают в море огня, и душа его болела сильнее, чем рана на плече.

Все это никогда не существовало на самом деле, уговаривал он себя. Рэд Райдер и Джон Уэйн — всего лишь киногерои, а их приключения — просто безопасное времяпрепровождение для одиноких детей их приюта. Но какая-то часть его души все еще любила героев, выезжавших в добрые старые времена на единственную, пыльную улицу городка на своих великолепных скакунах и наводивших порядок, и эта ее часть испытывала боль.

— Пошли, — пробормотал он, чувствуя себя очень старым.

В Байерсвилле было больше не на что смотреть. Он знал, что, когда утихнет пожар, на его месте не останется ничего, кроме обуглившихся досок и камней, да, исчезнувших, но восхитительных призраков прошлого.

Глава семнадцатая

Уолли Доннер, пошатываясь, вышел из бара, прислонился к машине и тут же свалился в канаву. Голова шла кругом, в животе крутило от бутылки виски, выпитой в этом вонючем баре в Мехико-Сити, где он провел последние пять часов. Во рту словно кошки ночевали, в висках ритмично пульсировала боль, будто в голове играл небольшой диксиленд.

Но хуже всего было то, что диксиленд исполнял мексиканскую мелодию. И без того тошно слышать на каждом шагу в этом Богом забытом месте бренчание гитар и треск маракасов, так теперь его подвел собственный желудок.

Скрежеща зубами, Доннер тыльной стороной ладони вытер остатки рвоты с губ. Он ненавидел мексиканскую музыку. И мексиканскую пищу. Он ненавидел сомбреро и сандалии, сделанные из отслуживших свой век автомобильных покрышек. Но больше всего он ненавидел Мексику, хотя именно там ему предстояло провести последующие несколько лет, если он хотел избежать длительного срока в федеральной тюрьме.

— Иди назад, в гостиницу, — приказал он себе. С этим оркестром в башке думать было невыносимо трудно. Он глубоко вздохнул и, шатаясь, вышел на улицу. Его сверкающий новенький пикап стоял на противоположной стороне.

Доннер был уже на подходе к машине, как вдруг из-за угла вылетел старенький «форд» и бросил Доннера под колеса проезжавших машин. В последнее мгновение перед смертью Доннер увидел на крыле крошечную Деву Марию с маленькими флажочками по бокам.

— Мексика! — заорал он.

И внезапно диксиленд в его голове смолк.

Римо, Чиун и Харолд В. Смит сидели при свечах за столиком одного из лучших ресторанов Санта-Фе.

— Мы здесь под именем Хоссенфеккер, — предупредил Харолд Смит.

— А-а. Очень хорошо, император. Это гораздо менее распространенное имя, чем Смит.

Смит разложил перед собой бумаги и начал их перебирать.

— Это девичья фамилия моей матери, — пробормотал он. — Как бы то ни было, у меня есть информация, которая вас интересует. — Он откашлялся. — Уолли, известный также под именем Хосе, Доннер, недавно скончался в Мехико-Сити.

— Что? — переспросил Римо, не веря своим ушам.

— Дорожно-транспортное происшествие. Несчастный случай. У него был найден пистолет, пули которого оказались идентичными тем, что были обнаружены в трупах на плато. Вы оба неплохо поработали!

— Несчастный случай?..

— Ничего-ничего, — поспешно вмешался Чиун, толкая Римо под столом ногой. — Когда удача сама идет тебе в руки, не отталкивай ее, — добавил он по-корейски.

— Простите? — переспросил Смит.

— Просто несварение желудка, о император, — сладко улыбнулся Чиун.

— О! Итак, еще вы просили выяснить про некого Сэмюэля П. Уолфши...

— Продолжайте, — попросил Римо.

Смит скорчил гримасу.

— Не уверен, что это именно тот, кто вам нужен. Информация по нему очень скудная. По моим данным, он никогда нигде не работал.

— Это он.

Чиун, весь внимание, даже слегка подался вперед.

— Да-да. Расскажите же, что сталось с нашим юным храбрецом.

На сей раз Римо стукнул Чиуна ногой.

— На самом деле мы его совсем не знаем. Он нас не видел. Вы же знаете, мы не оставляем свидетелей.

— Надеюсь, что так, — сказал Смит. — Ну, похоже судьба улыбнулась мистеру Уолфши.

— Это великолепно! — воскликнул Римо.

Смит шмякнул бумаги на стол.

— Но ведь он всего лишь случайный свидетель, не так ли? Он заявил полиции, что прибыл в монастырь после того, как все было кончено, и был ранен случайно, когда пытался поднять брошенный кем-то автомат.

— Все верно, — подтвердил Римо. — Именно так все и было.

Смит кинул на него подозрительный взгляд.

— Тогда почему же вы так им интересуетесь?

— Я видел в газете его портрет, — поспешно произнес Римо. — И подумал, может, он мой родственник. Очень похож.

Глаза Смита сузились, но он промолчал.

— Очень хорошо, — наконец проговорил он. — Оправившись от ранения, он женился в Лас-Вегасе на девушке по имени Консуэла Мадера. Судя по всему, через два дня после свадьбы он занял у швейцара казино двадцать пять центов, опустил в игральный автомат и получил примерно один миллион девятьсот тысяч долларов.

Римо побледнел.

— Что?

— Сейчас он прорабатывает вопрос об открытии банка в какой-нибудь индейской резервации "Сберегательный и заемный банк «Кантон». — Смит сложил бумаги и аккуратно сжег их в пепельнице. — Что-нибудь еще?

— Черт меня побери! — только и вымолвил Римо.

Вдруг Чиун начал задыхаться, конвульсивно откинулся на спинку стула и схватился за сердце.

Римо так и подскочил.

— Что с тобой, Чиун?!

— Это она! — старец указал дрожащим пальцем на вход, где появилась немолодая блондинка в меховой шубе. — Мона Мадригал! — Он вскочил, — Благодарю тебя, о добрейший и благодарнейший император! — Чиун отвесил глубокий поклон.

Смит взглянул на него поверх очков.

— Э... не стоит благодарности, — пробормотал он.

Когда Чиун со всех ног бросился к дородной даме, Смит обратился к Римо:

— Кто такая эта Мона Мадригал?

— Женщина, которую, по мнению Чиуна, вы даровали ему.

В экстазе Чиун поклонился артистке. Их встреча была предначертана судьбой, и она произошла.

— Это я! — звонким голосом провозгласил он.

— Прочь с дороги, коротышка! — отозвалась Мона хорошо поставленным сочным голосом.

Чиун огляделся вокруг. Кто бы он ни был, этот коротышка, но он явно поспешно ретировался.

— Чиун, Мастер Синанджу, приносит вам в дар свое восхищение!

— Что за шутки! — Она замахала руками у Чиуна над головой. — Эй, Уолт! Уолт!

К ней со всех ног бросился метрдотель.

— Да, мадам?

Она кивнула в сторону Чиуна.

— Сделайте мне одолжение, наподдайте как следует этому недоумку.

Господин в смокинге посмотрел на Чиуна.

— Сэр, вас, должно быть, ждут за вашим столиком.

— Ничего страшного, подождут, — вежливо ответил Чиун. — Мисс Мадригал, я каждый день созерцаю вашу внешность в сериале «Пока Земля вертится».

Она рассмеялась скрипучим смехом.

— Что? В этом дерьме? Да в этой киношке мне даже сиську не дают показать. Они чуть не погубили мне карьеру.

Чиун отступил на шаг, открыв от изумления рот.

— Я... я...

— Расступись, народ, — сказала она, отодвигая его локтем.

Престарелый азиат долго не мог двинуться с места, его седины обвисли, словно растаявший сахарный рожок. Затем, глубоко вздохнув, вернулся к своему столику.

Римо стало жаль старика.

— Папочка, мне так неловко.

— Меня постигло разочарование, — пожал плечами Чиун, — но мир бывает таким глупым.

— Вот это характер!

Римо похлопал его по спине.

— Тем не менее я должен немедленно написать письмо Моне Мадригал.

— После того, что произошло? Но зачем?

— Естественно, чтобы сообщить ей, что в ее родном городе живет пошлая, грубая женщина, которая пытается ей подражать.

— Что?!

Чиун наклонился над столом и прошептал:

— Эта женщина наверняка состоит на службе у какой-нибудь враждебной державы, намеревающейся поколебать мое спокойствие и испортить мне настроение.

Несколько мгновений Римо, часто моргая, смотрел на него.

— Наверняка, — произнес он наконец.

— Возможно, это заговор. Возможно, сам император должен заняться этим делом.

Харолд Смит поперхнулся водой.

— Э-э... да. Я посмотрю, что можно сделать.

Старец удовлетворенно улыбнулся, взял чашку и отхлебнул чаю.

— Как приятно иметь дело с разумными людьми, — заключил он.