Привязав промасленную тряпку к стволу автомата, капитан Дай вышел на дорогу и встал на пути у надвигающегося на него танка, зная, что самое худшее, что его ждет, — это быть раздавленным неумолимыми гусеницами.

И вот теперь капитан Дай сидел на танке прямо под пушкой, а девчонка-полукровка держала его на прицеле.

Долгие часы танк катился вперед по дороге, останавливаясь только за тем, чтобы заправиться. Запасные канистры с топливом были закреплены снаружи.

Ярко-красное солнце опаляло обнаженную голову капитана Дая. Но на лице его играла гнусная улыбка. Ни американец, ни девчонка этого видеть не могли.

Сам того не ведая, американец направлялся прямиком в расставленную для него ловушку.

Спустя несколько часов танк уже ехал по узкой грунтовой дороге в джунглях, явно пробитой множеством прошедших по ней машин.

Сидя на водительском месте, Римо окликнул Лан:

— Спроси его, далеко ли до лагеря.

Лан перевела вопрос. Капитан ответил, Лан перевела ответ:

— Он говорит, скоро, скоро.

— Он уже давно так говорит, — проворчал Римо. Лан промолчала. Дорога сужалась. Римо изо всех сил старался не задевать обступившие со всех сторон дорогу деревья. Работенка не из легких.

Было еще светло, когда дорога вдруг сделала крутой поворот. Джунгли сразу кончились, и перед танком оказалось открытое пространство. От неожиданности у Римо и Лан захватило дух.

— Римо! — вдруг закричала девушка.

— Да-да, вижу, — отозвался Римо, вглядываясь в перископ. — Это, наверное, и есть лагерь.

— Нет, — уныло заметила Лан. — Не лагерь.

— А что же еще? — стоял на своем Римо.

— Да, лагерь. Но посмотри в сторону.

Кто-то по-вьетнамски выкрикивал какие-то приказания.

— Заткни его! — рявкнул Римо и остановил танк.

— Не могу, — ответила Лан. — Это не капитан. Иди сюда, Римо.

Римо выбрался через люк наружу и осмотрелся по сторонам. Впереди стоял еще один танк. Он стоял на самом краю поляны, а его сверкающая на солнце пушка была направлена прямо на танк Римо, как указующий перст судьбы.

Римо схватил автомат и приставил его к затылку капитана Дая.

— Скажи им, чтобы отошли в сторону, или я разнесу башку этому ублюдку! — крикнул Римо.

Насмерть перепуганная Лан перевела эту угрозу.

Командир танка смотрел на Римо ничего не выражающим взглядом. Римо краешком глаза следил за ним, боясь оторваться от затылка капитана Дая. Дай обернулся. Лицо его сияло. Радостная ухмылка обнажила широкие, как лопата, зубы.

— Не скалься, — пригрозил ему Римо. — Один раз я тебя уже убил. И с радостью сделаю это еще раз.

Лан перевела сказанное Римо. Улыбка сползла с лица капитана Дая, и ее место занял целый калейдоскоп сменяющих друг друга эмоций.

— Что они делают? — шепотом поинтересовался Римо.

— Ждут, — с мрачным видом отозвалась Лан.

— Чего?

И тут все стало ясно. Из-за танка показалась вереница людей. Они шли, ссутулившись и понурив головы. Одеты они были в одинаковые серые хлопчатобумажные одежды. Это были американцы. Вслед за ними шла еще группа людей, не американцев. Лан признала в них своих товарищей по несчастью — детей американских солдат. Она горько всхлипнула, поняв, что ее друзьям не удалось добраться до Таиланда. Но для Римо эти люди ничего не значили.

Командир танка все с тем же каменным выражением лица показал Римо на пленников. Несколько солдат стояли с автоматами на изготовку, нацелив их на заключенных. Офицер что-то сердито кричал, размахивая руками.

— Можешь мне не переводить, — сказал Римо. — Либо мы сдаемся, либо они перестреляют пленных.

Лан молча кивнула, глотая слезы.

Пальцы Римо напряглись. Ему так хотелось нажать на курок! Капитан Дай заметил выражение глаз Римо. Улыбка окончательно покинула его уродливое лицо, и на нем выступили крупные капли пота.

Наконец Римо произнес:

— Ты не стоишь этого.

Он отложил автомат и поднял руки.

— У нас нет выбора, девочка, — уныло заметил Римо.

Уже не сдерживая рыданий, Лан бросила АК-47 на землю и тоже подняла руки вверх.

— Прощай, Римо, — еле слышно прошептала она.

— Мы пока еще живы.

Солдаты окружили танк и заставили Римо и Лан спуститься с башни на землю. Их заставили встать на колени и обыскали, нет ли при них оружия. С Римо сорвали каску и бросили ее в сторону. Несколько солдат помогли капитану Даю сойти с танка. У капитана дрожали колени.

Покачиваясь, он подошел к Римо и дважды ударил его по лицу. Потом, обращаясь к командиру танка, выкрикнул по-вьетнамски какой-то приказ, и солдаты оттащили Лан прочь, в крытую пальмовыми листьями хижину. Пленников под конвоем отвели туда же.

Потом солдаты под конвоем повели Римо через весь лагерь туда, где стоял стальной контейнер размером с мусоровоз. Рядом — если только верить разносившейся во все стороны вони — проходила открытая сточная канава.

Римо опять заставили стать на колени. Дверь контейнера распахнулась, и Римо пинками и толчками загнали внутрь. К этому времени уже совсем стемнело.

Дверь захлопнулась, и слышно было, как ее заперли на засов.

Римо казалось, что он сидит в духовке печи. И плюс к тому — духота, застарелый запах человеческого пота. И кромешная тьма — лишь слабый свет пробивался сквозь отверстия, оставленные пулями в стенах контейнера.

Римо припал глазом к одному из отверстий и попытался разглядеть, что происходит снаружи. В этот момент он услышал чей-то негромкий голос и отпрянул от отверстия.

— Обычно сюда двоих сразу не сажают, — произнес голос. — Но я рад, что мне есть с кем поговорить.

— Кто тут? — спросил Римо.

— Кто-кто? Ты что, совсем с ума сошел, или тебя так хорошо обработали, придурок? Я Янгблад.

— Янгблад! — воскликнул Римо. — Дик?

— Эй! — удивленно отозвался Янгблад. — Я что-то не узнаю твой голос. Ты кто, черт тебя раздери?

— Это я, Римо.

— Э? Какой еще Римо?

— Уильямс. Сколько еще Римо ты знаешь?

— Уильямс... Римо Уильямс... — тихо произнес Янгблад, как бы пробуя свои слова на вкус. — Знал я одного парня в морской пехоте, которого так звали.

— Дик, это я.

— Докажи.

— Как?

— Дай мне посмотреть на твое лицо. Подойди вот к этим отверстиям, тут посветлее.

Римо на ощупь пробрался к стене. Глаза его уже почти привыкли к темноте, и он смог различить смутную темную фигуру, разглядывающую его недоверчивыми глазами.

Глаза приблизились к лицу Римо. Знакомые глаза. Но лицо было чужое — толще, более грубое и морщинистое, чем то, которое Римо помнил.

— Твою ма-а-ать! — протянул Янгблад. — Это ты и есть, сукин ты сын!

— А ты состарился, — заметил Римо.

— А чего бы ты хотел, кретин! — огрызнулся Янгблад. — Как-никак двадцать лет прошло. Что я тебе — портрет Дориана, мать его, Грея?

— Так значит, это и в самом деле правда?

— Что?

— Война. Она окончилась.

— А ты не слышал?

— Я как-то все не мог в это поверить, — признался Римо.

— Вон как! А что ты тут делаешь?

— Не знаю. Не помню. Я проснулся — и вот он я тут.

— Я был добровольцем, — усмехнулся Янгблад. — А про тебя всегда думал, что тебя призвали.

— Мне все говорят, что прошло двадцать лет, но я ничего не помню, кроме войны.

— Тебя что, в джунглях нашли?

— Нет. Я захватил танк. Привел его сюда. А здесь попал в ловушку. Мне навстречу выслали еще один танк.

— Старый “Т-54”?

— Ага.

— Ну, ты полный кретин! — расхохотался Янгблад. — Тебя накололи. У этой штуковины пушка деревянная. Она и рисовыми зернышками стрелять не умеет.

— Не вижу поводов для веселья, — заметил Римо.

— Извини, старина. Я здесь сижу уже так давно, что пытаюсь использовать любой повод, чтобы поразвлечься.

— А кто еще здесь?

— Нас осталось всего семеро. А было больше тридцати! Я теперь здесь старший по званию, поэтому меня и заперли в этом контейнере. Тебе тут понравится. Днем как в печке, а ночью как в холодильнике. А случилось вот что: один из пленников сбежал, вьетнамец по имени Фонг. Меня посадили в этот ящик в качестве наказания. Слушай, а уж не поэтому ли ты здесь? Тебя не Фонг послал?

— Я ж тебе уже сказал. Я не могу вспомнить, что я тут делаю. В моей голове по-прежнему шестьдесят восьмой год.

Янгблад коротко хохотнул.

— Ну да, у меня часы тоже вроде как встали. А знаешь, Римо, ты изменился.

— Ну?

— Да нет, точно. Совсем другой. Но постарел ненамного. Ч-черт, где бы ты ни находился все это время, оно на тебе ни капельки не сказалось.

— Мне кажется, я умер, — спокойно заметил Римо.

— Что?

— Мне кажется, я погиб в джунглях. Наверное, я призрак.

— Эй, послушай, приятель, хватит с меня рассказов про всяких призраков и невидимок. Со мной такое не проходит.

— Кстати, о невидимках, — сказал Римо. — Помнишь Капитана-Невидимку? Он здесь. Мы убили его, а он до сих пор жив. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Дик Янгблад просто взорвался от смеха. Даже стальной контейнер — и тот затрясся от раскатов громового хохота черного великана.

— Римо, ты меня совсем заколебал! — наконец выдавил из себя Янгблад. — Но я понимаю, что ты должен чувствовать. Я и сам почувствовал, как у меня что-то дернулось в жопе, когда впервые его увидел.

— Кого?

— Это не Капитан-Невидимка. Это Невидимка Младший. Его сын! Называет себя капитаном Даем. Но вид у него и правда такой, будто их обоих расписывал один художник. Хреновый художник, между прочим.

— Сын? — изумленно выдохнул Римо. — Тс-с-с. Я слышу чьи-то шаги.

Дик Янгблад прижался ухом к стенке контейнера.

— А я ни черта не слышу.

— Шаги. Очень тихие.

— Это тебе мерещатся призраки. Наверное, твои родственники.

— Я и вижу их, — заявил Римо. — Смотри!

Янгблад припал к отверстию в стене.

— Косоглазый, — произнес он. — Старик какой-то. Никогда его раньше не видел.

— Это Дядя Хо.

— Хо Ши Мин тоже давно помер, но если это он, то я беру назад все свои слова.

— Это я его так называю — Дядя Хо. Мы с ним встретились в джунглях.

— Просто так взяли и встретились? Кто он такой?

— Я не знаю, как его зовут. Но он заявляет, что он мой отец.

— Точно, — сухо заметил Янгблад, — я сразу заметил потрясающее сходство между вами.

Мастер Синанджу подождал, пока лагерь угомонится на ночь. А до того он долго и терпеливо ждал, пока его ученик доберется до лагеря. Римо, как всегда, опоздал.

Легче было позволить вьетнамцам взять Римо в плен, чем вмешиваться в ход событий. Чиун не хотел рисковать — в своем нынешнем состоянии Римо вполне мог пасть жертвой случайной пули. Когда, по мнению Чиуна, Римо уже достаточно времени провел взаперти в металлическом ящике, Мастер Синанджу приблизился к контейнеру. Солдаты, расставленные по всему лагерю, его не заметили.

— Римо, — прошептал Чиун.

— Чего тебе, Дядя Хо? — угрюмо поинтересовался Римо.

— Просто хочу поговорить с тобой, сын мой, — любезно отозвался Чиун. — Тебе там удобно?

— Конечно же, нет. Я тут заперт, мать твою!

— Да? — удивился Мастер Синанджу так, словно впервые об этом узнал. — Так почему же ты не выйдешь наружу?

— Как?

— Эти дырочки очень удобные, — объяснил Чиун и просунул палец с длинным ногтем в отверстие от пули. — Как раз по размеру. За них так легко держаться, если хочешь оторвать кусок стены.

— Эй, поаккуратнее! — рявкнул Римо. — Ты мне чуть глаз не выколол.

— Ты сам виноват — не надо подглядывать в дырочку. Ведь для того, чтобы понять мои слова, тебе не обязательно меня видеть.

— Ты прав, Римо, — вклинился в разговор третий голос. — Он и вправду совершенно сумасшедший — этот косоглазый.

— Кто там? — возвысил голос Чиун. — Кто это сказал?

— Это мой друг, — ответил Римо. — А что такого?

— Тот, которого зовут Янгблад?

— Он самый. А ты откуда знаешь?

Янгблад пыхтел, как разъяренный бык.

— Да потому что он косоглазый. Тебя подставили, Римо!

— Это очень плохо, — печально заметил Чиун.

— Что именно? — не понял Римо.

— То, что ты нашел своего боевого товарища, которого давно потерял. Это очень печально.

— Послушай, Дядя Хо! Почему бы тебе не прогуляться? — спросил Римо. — Нам тут еще много предстоит сделать.

— Как можешь ты так разговаривать с человеком, который сделал для тебя так много?

— Очень просто, я мертв. А мертвецам позволено делать все, что им заблагорассудится.

— Ах, так ты помнишь, что мертв. Это хорошо.

— Вот как?

— Эй, послушайте, мне надоел этот ваш треп! — вскипел Янгблад. — Вы несете полную ахинею.

Чиун не обратил на его слова никакого внимания.

— А что еще ты помнишь, Римо?

— Больше ничего.

— Ничего?! — взвизгнул Чиун.

Так, значит, Римо все-таки ничего не помнит! И до тех пор, пока он сам все не вспомнит, Чиун бессилен что-либо сделать.

— Да, именно так я и сказал. А теперь отгребывай!

— Но ты ведь помнишь, что мертв. И ты мертв уже давно — много-много лет.

— Это точно, — бесстрастно согласился Римо. — А ты откуда знаешь?

— Ну, дело в том... — замялся Чиун. И тут в голову Чиуну пришла блестящая идея. Он понял, как можно вновь наставить Римо на путь истинный. — Дело в том, что я твой ангел-хранитель. Да-да, твой бесценный ангел-хранитель. Я здесь для того, чтобы отвести тебя туда, где твой настоящий дом.

— Ты? У меня что, ангел-хранитель вьетнамец?

— Нет. Кореец.

— С Севера или с Юга?

— С Севера, конечно.

— Так мой ангел-хранитель — коммунист?

— Нет, упрямец! Твой ангел-хранитель — Синанджу.

— По-моему, тут какая-то ошибка. Я католик.

— Император Смит беспокоится о тебе.

— Кто такой Император Смит?

— Ну как же, это правитель Америки, разумеется. Он послал меня, чтобы я доставил тебя обратно.

— Ты слышал, Дик? Америка стала монархией. Наверное, это из-за того, что мы проиграли войну. Эй, послушай, а зачем этот Император послал тебя, чтобы привести назад мертвеца?

— Да он тебе мозги полощет, Римо! — не выдержал Янгблад. — Отошли его к чертовой матери.

— Я говорю правду, — надменно заявил Чиун.

— Так докажи это, — огрызнулся Римо.

— Как?

— Вытащи нас отсюда.

— Так что же ты раньше меня об этом не попросил? Подожди здесь.

— Чего ждать?

— Я собираюсь произвести отвлекающий маневр, чтобы вам было легче сбежать.

— Ты слышал. Дик? — горько ухмыльнулся Римо. — Дядя Хо собирается произвести отвлекающий маневр. Если у тебя много вещей, то пора начать упаковываться.

— Я не желаю слушать ни тебя, ни его. Вы оба психи.

— Не волнуйтесь, — пообещал Мастер Синанджу. — Это займет немного времени. Элефант неожиданности на нашей стороне.

Когда Мастер Синанджу скрылся из глаз, Дик Янгблад спросил Римо:

— Что он сказал — “элефант”? При чем тут слон?

— Я думаю, он имел в виду “элемент”. Элемент неожиданности, фактор внезапности, — ответил Римо, с интересом глядя сквозь отверстия, что происходит вокруг.

— Что ты там высматриваешь? — поинтересовался Янгблад.

— Я хочу посмотреть, что он собирается делать.

— Что делать? Он пойдет к начальнику лагеря, они выпьют рисового вина и будут потешаться над нами, пока не настанет сезон дождей. А ты как думаешь — что еще он может собираться сделать?

— Не знаю, — неуверенно отозвался Римо. — Я своими глазами видел, как он стер в порошок автомат Калашникова.

Дик Янгблад задумчиво разглядывал еле видный в темноте контейнера профиль Римо Уильямса. На широком лице черного великана застыло недоуменное выражение.

— А знаешь, что я думаю? — сказал он наконец.

— Что?

— Я думаю, что сплю, а ты — мой кошмар на сегодняшнюю ночь. А теперь я, пожалуй, лягу поспать — пусть даже мы оба знаем, что я и так уже сплю. Надеюсь только, что когда я проснусь, ни тебя, ни этого старого косоглазого психа тут не будет.