Глава шестнадцатая

Электронный голос произнес нараспев:

— А теперь, когда откроется потайная панель, покидайте комнату прошлого.

Со слабым шипящим звуком одна из дубовых панелей, начала скользить вправо, открывая проход в стене.

Нина и премьер, сопровождаемые четырьмя агентами, вошли вслед за Чиуном в открывшийся проем. Римо повернулся и побежал назад через темный коридор к главному входу.

Человеку с обычным зрением пришлось бы двигаться в коридоре на ощупь. Но для Римо не существовало такого понятия, как темнота. Порой было больше света, порой меньше, вот и все. Его глаза легко приспосабливались. Некогда все люди обладали такой способностью, но теперь, после тысяч лет бездействия, глазные мускулы потеряли свой тонус, а сетчатка — прежнюю чувствительность. Люди привыкли к тому, что в темноте они слепы. Только некоторые животные сохраняли способность видеть в темноте, и ночь принадлежала им. Она принадлежала и Римо.

На стене коридора он заметил кнопку, нажал на нее, и панель отошла назад, открывая вход в маленькую комнату.

В комнате на полу лежал Василий Карбенко, и кровь заливала его светло-голубую рубашку. Его пистолет валялся в углу.

Римо опустился на колени рядом с Карбенко, и русский шпион медленно открыл глаза. Узнав Римо, он попытался улыбнуться. В углу его рта показалась кровь.

— Привет, парень, — сказал он.

— Кто это сделал? — спросил Римо.

— Люди Стэнтингтона. Это его человек был у входа, — прошептал Карбенко. — Я сам виноват. Я должен был догадаться.

— Не волнуйся, — сказал Римо, — я тебе помогу.

— Слишком поздно, — простонал Карбенко. — С премьером все в порядке?

— Да, — сказал Римо. — С ним ничего не произойдет.

— Я знаю, — сказал Карбенко. Он опять попытался улыбнуться, но малейшее усилие причиняло ему боль. Его голос упал до слабого шепота, дыхание стало тяжелым и прерывистым.

— Жаль, что мы не встретились раньше, — сказал Римо, — из нас с тобой вышла бы отличная команда.

Карбенко покачал головой.

— Нет, — произнес он. — Слишком многое нас разделяет. Если бы Стэнтингтон не добрался до меня сегодня, тебе потом пришлось бы сделать это самому. Я слишком много знал.

Римо хотел было возразить, но остановился. Он внезапно понял, что Карбенко был прав. Ему вспомнилась сцена в кабинете Смита. Послав Римо охранять премьера, Смит сказал, что это все. «На сегодня». Следующим заданием стало бы устранение Карбенко.

— Не переживай, — сказал Карбенко. — Такая уж у нас работа.

Он хотел сказать что-то еще, но изо рта у него хлынул поток крови, голова бессильно упала набок, и взор, обращенный к стене, погас.

Римо встал и склонился над русским шпионом. Он испытывал к этому человеку необычное чувство, какую-то привязанность, которую ему не часто доводилось ощущать. Карбенко вызывал в нем уважение. Римо и не предполагал, что в его сердце еще есть место для подобных чувств.

— Да, приятель, такая у нас работа, — сказал он и вернулся в коридор, чтобы найти премьера и убедиться, что тот по-прежнему жив и здоров.

Свет в комнате прошлого был погашен, но Римо знал, где находится потайная дверь. Его пальцы вошли в дерево, как в масло, и он рванул панель влево. Пневматический дверной замок, сопротивляясь, издал шипящий звук. Шипение нарастало, и наконец воздух вырвался из запирающего устройства. Замок сломался, и дубовая панель с треском сдвинулась влево.

За потайной дверью начинался извилистый коридор, и Римо побежал по нему так быстро, как только мог. Через двадцать ярдов коридор свернул налево, и Римо очутился на миниатюрной железнодорожной станции.

Чиун в одиночестве стоял на краю платформы и смотрел на приближающегося Римо.

— Карбенко умер, — сказал Римо.

Чиун кивнул.

— Карбенко был хорошим человеком, — сказал он.

— Где премьер?

— Он со своими четырьмя охранниками.

В это время на путях показался маленький поезд. Набирая скорость, он проехал мимо перрона. В поезде сидели четыре кагебешника.

— Где премьер? — крикнул им Римо.

— В последнем вагоне, — ответил один из них.

Вагон с охранниками исчез в туннеле. Римо и Чиун посмотрели в хвост поезда. Последний вагон поравнялся с ними, но премьера и Нины в нем не было.

— Они, должно быть, раздумали ехать, — сказал Римо.

— Дурак, — прошипел Чиун и побежал к дальнему концу перрона. Железнодорожный «вокзал» отделялся от маленькой посадочной платформы перегородкой из фибергласа, которая изображала каменную стену старинной темницы.

Римо помчался вслед за Чиуном. Он увидел, как маленький кореец взвился в воздух и обрушился на стену, молниеносно выбросив вперед руки. Стена разлетелась вдребезги, и Чиун пролетел сквозь пролом, не опускаясь на пол. Римо последовал за ним.

Он увидел Нину, стоящую в шести футах от премьера. Она обернулась на шум, посмотрела на Римо и Чиуна и вновь повернулась к мужу, подняв руку с пистолетом и положив палец на спусковой крючок. Но было поздно.

Крошечный азиат в зеленом развевающемся кимоно вдруг очутился прямо перед ней. Прогремел выстрел, но мгновением раньше Чиун толкнул Нину под руку и пуля ушла в потолок. Чиун отобрал у Нины револьвер и протянул его Римо.

— Привет от Великого Унга, — сказал он.

От потрясения лицо премьера стало мертвенно-бледным.

— Нина... — с трудом выговорил он. — Ты?.. Но почему?

Какое-то мгновение женщина смотрела на него, затем опустила голову и зарыдала.

— Потому что должна была, — всхлипывала она. — Должна была!

Римо обнял Нину за плечи.

— Ну-ну, все хорошо. Все уже кончилось, — сказал он.

Премьер подошел к жене и взял ее за руки. Он подождал, пока она подняла глаза. Их взгляды встретились.

— По-моему, теперь мы можем ехать домой, — промолвил он.

— Не раньше, чем я прокачусь на этом поезде, — заявил Чиун, любуясь своими часами с Микки Маусом.

Президент и премьер встретились в Белом доме и подписали совместное заявление, в котором осудили любые акты политического терроризма. Они заявили, что будут сотрудничать с целью предотвращения бессмысленного насилия, из-за которого на прошлой неделе погибли три русских посла. О проекте «Омега» не было сказано ни слова.

Нина встретилась за чаем с супругой президента и затем очаровала всех на пресс-конференции, заявив, что Первая леди необыкновенно мила, а дочке президента, пролившей чай на ее платье, пошел бы на пользу хороший шлепок.

Тело Василия Карбенко, атташе русского посольства в Вашингтоне по вопросам культуры, было найдено на дне озера во Флориде. Он был в отпуске и, очевидно, утонул, катаясь на лодке.

Сидя за столом у себя в кабинете, Смит смотрел на Римо.

— Не понимаю, — сказал он.

— Макклири когда-то был знаком с Ниной, — объяснил Римо. — Ее муж еле зарабатывал себе на хлеб. Макклири с помощью какой-то хитрости убедил ее брать у него деньги. Они ей были нужны, чтобы прокормить семью.

— А он сказал Нине, что ей придется убить мужа, если он станет премьером?

— Да, но она никогда не предполагала, что такое может случиться. А позднее у нее уже не было другого выхода.

— Но почему? Неужели она не могла послать к черту проект «Омега»?

— Макклири забил ей голову всякой ерундой, — ответил Римо. — Он сказал, что у него есть на нее компрометирующие документы и он может доказать, что она была американской шпионкой. Если она не подчинится, он опубликует эти документы, и карьере ее мужа придет позорный конец. Скорее всего, их обоих тогда отправят в лагеря. Она решила, что будет лучше, если премьер погибнет в Америке: тогда он станет народным героем. Ее не устраивало, если ее муж останется в живых, но прослывет предателем. Пусть уж лучше он умрет, но зато войдет в историю как настоящий патриот.

Смит покачал головой.

— Но на самом деле у нас на нее ничего не было. Публиковать было нечего.

— Она этого не знала. Макклири действительно ловко ее обработал. Она не сказала, но я думаю, между ними что-то было. В молодости она была довольно красива.

— Что ж, — произнес Смит, — все хорошо, что хорошо кончается.

— Вы полагаете, все кончилось хорошо? — спросил Римо.

— А разве нет?

— Погиб Карбенко, — сказал Римо. — Он был хорошим человеком, хоть и коммунистом.

— Если бы не ЦРУ, это все равно бы пришлось сделать нам, — заметил Смит. — Он слишком много знал.

— Так у нас заведено, верно? Всякого, кто узнает о КЮРЕ, можно считать трупом.

— Я бы выразился по-другому, — ответил Смит. — Но общий смысл верен.

Римо поднялся.

— Спасибо, Смитти. Желаю вам всяческих успехов.

Руби вышла вслед за ним в приемную.

— Ты сегодня сплошной комок нервов, — сказала она. — Что-нибудь случилось?

— Карбенко был обречен на смерть, потому что знал о нас, — сказал Римо. — Есть еще один человек, который о нас знает, но он все еще жив.

Руби пожала плечами.

— Ранг имеет свои привилегии, — заметила она. — Полагаю, одна из них — оставаться в живых.

Римо холодно улыбнулся.

— Все может быть, — сказал он.

Это случилось, когда журнал «Таймс» был уже сверстан. За время до его следующего выпуска остальная пресса выжала из этой истории все, что было можно, и поэтому статья в «Таймс» оказалась невелика.

«Когда адмирал Уингэйт Стэнтингтон, назначенный недавно директором ЦРУ, утонул на прошлой неделе в ванной комнате в своем офисе, его не могли найти в течение целого дня. Чтобы попасть в ванную, сотрудники ЦРУ вынуждены были выломать замок, вставленный всего неделю назад (что обошлось по обычным для Вашингтона, округ Колумбия, расценкам, двадцать три доллара и шестьдесят центов)».

Прошло еще три дня. Руби наорала на Римо за то, что он ограбил налогоплательщиков на двадцать три доллара и шестьдесят пять центов. Она предупредила Римо, что если подобное повторится, неприятностей ему хватит на всю оставшуюся жизнь.