Глава двенадцатая

Мэри Берибери Плесень не могла позволить ему двигаться. Не хотели этого и Чарли Ко, Шэнь Ва, Эдди Кенлай и Стайнберг.

Они так сильно не хотели этого, что двое из них целились в Римо из тяжелых карабинов русского производства, а третий держал его на мушке короткого израильского “Узи”.

— Если бы я знал, что вы собираетесь убить меня — ни за что бы не пришел, — заметил Римо.

Двое с карабинами заржали в голос — но Чарли резким окриком приказал им заткнуться.

Римо стоял на стальном полу загона для убоя скота; футах в двенадцати от него, на платформе, стояла Мэри с электрическим разрядником в руке. Рядом с ней стоял Чарли, поигрывая странной пластиковой штуковиной с металлическим наконечником, напоминавшей заостренный пластмассовый член.

Остальные трое располагались по бокам и за спиной Римо — и целились в него из перечисленного выше оружия.

На площадь Вайн-сквер Римо прибыл после длительных попыток выяснить, где таковая находится.

Первую информацию он получил от швейцара:

— Доберетесь надземкой до 277-й — а там пешком по 664-й, все к югу, пока не упретесь в развилку; а уж там прямо по указателям, точно не ошибетесь.

Сойдя на 277-й улице, Римо не обнаружил 664-й, но зато получил от какого-то аборигена еще одно объяснение:

— Да ясн-дело. Тебе, мил-мой, дальш-к северу — пока, значит, в Мальпасо-роуд не упресся; прям-по ней — и тут те Вайн-сквер; шагай смело, точно не ошибесся.

Когда же выяснилось, что Мальпасо-роуд заканчивается тупиком, на помощь пришел очередной местный житель, посоветовавший “налево, еще налево, там два квартала пройти — направо, а потом спросите. Точно не ошибетесь”.

Собираясь в четвертый раз узнать злополучное направление, Римо обнаружил наконец объект своих поисков. Он ожидал увидеть что-то вроде фабрики — дымящие трубы, двор, набитый откормленными коровами — но дворы и загоны были пусты. Над белыми корпусами, расплывающимися в зыбком мареве жаркого техасского дня, висело угрожающее молчание.

Перепрыгнув через забор, Римо оказался в пустом дворе. Через десять шагов ботинки его превратились в два тяжеленных комка налипшей грязи — поэтому он сбросил их, вспрыгнул на забор и шел по нему, пока не оказался у восточных ворот фабрики — через них обычно въезжали грузовики с зерном.

Над воротами он заметил холодный глазок следящей за ним телекамеры, но сейчас она беспокоила его мало.

Римо вошел в ворота; стеклянный глаз фиксировал каждое его движение.

Сидя в аппаратной, Мэри Берибери и Чарли Ко следили за перемещениями Римо на экране монитора. Все стены небольшой комнаты состояли из многочисленных экранов, а большую часть площади занимал пульт с рукоятками управления камерами, позволявшими видеть все, что происходило в каждом уголке фабрики.

Мэри напряженно вглядывалась в экран с табличкой “восточная сторона”, на котором балансировал на заборе Римо.

— Испытывать судьбу нам не стоит, — заметила она.

— Грохнем его там же, где и накроем.

Чарли Ко кивнул, вынимая из-за пазухи большой лист с планом фабрики.

Насвистывая “Все проходит”, Римо на экране приближался к воротам.

— Всем приготовиться, — произнес в микрофон Чарли Ко. — Сектор восемь. Птичка сама летит в сеть.

Миновав склад с зерном, Римо вскарабкался на ленту конвейера и через отверстие в крыше вылез наружу.

— Сектор шесть! — опомнившись, завопил Чарли Ко.

— Он, гад, не пошел по лестнице!

Римо шествовал по крышам откормочных загонов.

— Так... — Чарли Ко уставился в карту. — Все еще шестой сектор... Сейчас войдет в дверь...

Но Римо не спешил воспользоваться дверью. Вместо этого он подошел к краю крыши, и, подняв над головой руки, мягко спланировал со стены вниз.

— Сектор четыре! Вон там, внизу! Ч-черт... видели, как он... ?

Мэри переключилась на камеры нижних этажей, чтобы не упустить Римо из виду.

Пробираясь среди водопроводных труб, Римо оказался наконец перед самым глазком установленной внизу камеры.

— Вообще здесь забавно, — раздался его голос из динамика под монитором. — Но у меня не так много времени. Что дальше? Поднимется занавес или отъедет стена?

Мэри зло усмехнулась.

— Ты по-прежнему так уверен в себе, красавчик? — Она с силой надавила пальцем на кнопку включения громкой связи и произнесла в микрофон: — Иди вперед, пока не упрешься в дверь в противоположной стене. Поднимешься на один пролет по лестнице. Мы будем там ждать тебя. Станешь еще выпендриваться — твоя девка умрет и не пикнет.

Красная лампочка над видеокамерами, мигнув, погасла.

— Любезности вам явно не хватает, — заметил Римо, поднимаясь по пролету железной лестницы.

— Не двигаться, — прозвучал сверху голос Мэри. — Малейшее движение — и ты труп. Даже чесаться не советую.

— Да пока не чешется, — слегка пожал плечами Римо. — Мэри, Мэри, что же подумает третий мир? Что стало с идеями помощи беспомощным, защиты беззащитных, мести за поруганных и борьбой за права?

— Третий мир мало платит.

Где-то позади Римо раздался смешок, за которым тут же последовал резкий окрик Чарли.

— Так, значит, ты и есть глава всего этого? — спросил Римо.

— Нет, — ответила Мэри Берибери Плесень. — Пока не я, мистер Надутый Умник. Но скоро буду — как раз к тому времени, как эта поганая страна оправится от катастрофы.

— Идея неплохая, — одобрил Римо. — Так чего ты ждешь? Валяй, припечатай мне пулю в лоб и прибирай к рукам эту поганую страну, по твоему выражению.

— Ну нет, — Мэри мстительно улыбнулась. — Сначала ты выложишь нам все, что знаешь, а потом подохнешь, как другие, — от прививки на этот ваш свиной грипп.

— Ладно, — согласился Римо, усаживаясь на стальной пол с беззаботным видом, словно у костра в лагере бойскаутов. — Я скажу тебе, чего я не знаю — а об остальном сама догадаешься. Вот например — это вы травили мясо неизвестным ядом?

— Да, — ответила Мэри.

— И тех людей в Пенсильвании?

— Да.

— И развешивали трупы на деревьях?

— Да.

— А зачем? — спросил Римо.

— Что зачем?

— Зачем весь этот маскарад? Освежеванные трупы, содранная кожа... Для чего? Чтобы скучно не было? Отчего не взять да сразу и отравить всю страну?

— Проверка, — ответила Мэри. — Боялись, что яд недостаточно быстро действует — вот мы и проверили его на том самом съезде. Результаты нам не очень понравились, но пока мы готовили новый состав, к нам начали чересчур близко подбираться всякие типы, вроде тебя и Энгуса. Мы и отправили его на тот свет — в полном соответствии с ритуалом. А новый яд готов — действует мгновенно, эффективность стопроцентная. Мясоеды будут дохнуть миллионами, можешь не сомневаться.

Шэнь Ва захихикал и получил от Чарли Ко новый приказ заткнуться.

— В соответствии с ритуалом? — повторил фразу Римо.

— Точно так, мистер Николс. А ты не знал? Мы и есть те самые китайские вампиры. И наша цель — лишить жизни всех, кто бесчестит священный сосуд желудка.

Теперь уже хохотали все — кроме самого Римо. В памяти его моментально всплыла история, которую рассказал Чиун; он почувствовал, как тело его пробрал холод. Смешным ему это вовсе не казалось — и, когда он заговорил, остальные это поняли; хохот смолк.

— Это все мне не понять, — да и наплевать, в общем-то. — Он встал. — Все равно сами вы гораздо раньше станете мясом. — Услышав звук своего голоса, Римо был неприятно поражен: голос звучал гневно. Брось. Засунь поглубже свой гнев, и страхи Чиуна, и всю хваленую работу Смита, чтоб его...

Мышцы ног Римо уже напряглись, чтобы подбросить его вверх на дюжину футов — как вдруг пол у него под ногами резко пошел вниз. Гнев, именно гнев помешал ему уследить за движением Чарли Ко — а тот ткнул своей странной штуковиной в стальную стену, и электрический разряд привел в действие автоматический замок, запиравший движущуюся плиту пола.

Ноги Римо стремительно распрямились — но отталкиваться уже было не от чего. Он мешком упал вниз.

Падая, он успел расслабить мускулы, чтобы при ударе не сломать кости. Затем почувствовал боком наклонный пол — и понял, что съезжает по желобу. На какую-то секунду он успел увидеть перед собой прямоугольное отверстие — и тут же всем телом въехал в него.

Он лежал на полу огромного холодильника.

На прямоугольное отверстие опустилась тяжелая стальная плита. За секунду до того, как она захлопнулась, Римо показалось, что сверху раздался взрыв знакомого визгливого хохота.

Римо встал и огляделся вокруг. Для него не составляло труда понизить температуру тела, приспособив ее к окружающей — которая, как определил Римо, была около минус пяти. Бетонные стены футов в пятьдесят высотой покрывал седой иней. В ширину камера имела футов двадцать — в ней свободно могли поместиться несколько десятков человек, обдиравших здоровенные туши, последняя партия которых висела сейчас на крюках, расположенных на одной линии под потолком — прямо по центру гигантского морозильника.

Шагая вдоль шеренги коровьих трупов, Римо высматривал дверь — и вдруг услышал странный шипящий звук, доносившийся с противоположного конца камеры. В конце ряда ободранных туш у стены клубилось облако белесого дыма.

Дым? Дневная мгла? Страхи Чиуна? Да нет, не может быть. Однако Римо начал медленно отступать назад — подальше от собиравшегося тумана.

Отступая, Римо озирался по сторонам, размышляя, почему человек не имеет на себе креста именно в тот момент, когда он может понадобиться. Хотя можно ли защититься крестом от китайского вурдалака? И каким — связанным из палочек для еды? Или намотав на шею пару футов китайской лапши? Обрызгать могилу соевым соусом? Или стрелять в него рисовым печеньем?

Римо вдруг заметил краем глаза, что кусок мяса, висевший на крюке справа от него, отличается от висящих рядом. Меньше, чем они, и какой-то другой формы... И пара длинных ног...

Римо не мог поверить своим глазам. На мясном крюке висела Вики Энгус. Ее карие глаза были широко раскрыты, нижние веки покрыты льдинками — там, где замерзли слезы; язык в открытом в беззвучном крике рту превратился в сплошной кусок льда. Голову неестественно прямо удерживала обледеневшая, твердая, словно камень, шея.

Из груди девушки, слева от золотистой эмблемы Звездной экспедиции, торчал конец крюка — длинный, острый, черным пятном выделявшийся на фоне ее голубого платья. Остальные крюки были, как и положено, серыми — но этот почернел, потому что его покрывала тонкая пленка крови, которая замерзла, не успев стечь.

Тело Вики висело неподвижно, как каменное. Римо заметил, что на ней не было колготок. С Вики, видимо, позабавились, прежде чем расправиться с ней.

Несколько секунд Римо молча стоял у покрытого инеем трупа. Протянул руку, чтобы снять Вики с крюка; обледенелая кисть, отломившись, осталась в его ладони.

Мгла, рванувшись вперед, настигла его.

Мэри Берибери Плесень сидела в аппаратной, закинув ноги на пульт.

— Могли бы, гады, установить телекамеру и в холодильнике, — покачал головой Чарли Ко, поскребывая по панели своим трехдюймовым ногтем. За минуту до этого он развлекался тем, что рассекал им на половинки листы бумаги, которые подбрасывал в воздух.

— Соображай, — постучала Мэри Берибери по лбу. — Объектив тут же бы замерз — если вообще не лопнул бы от холода. — Скинув с панели ноги, затянутые в линялые джинсы, она встала и оправила мятый зеленый балахон.

— Ну, каких еще песен, Плесень? — поддел ее Шэнь Ва.

— Да, что там у двери, Берибери? — присоединился к нему Эдди Кенлай.

— Нечего зубы скалить, ублюдки, — огрызнулась Мэри на хохочущую троицу. — И больше не сметь называть меня так! Хватит маскарада. Моя фамилия — Брофман, Мэри Брофман, поняли? А скоро будете называть меня “госпожа Президент”! — Мэри мечтательно улыбнулась, закинув назад голову; троица сконфуженно стихла.

— Ну ладно, — опомнилась Мэри. — Значит, сейчас вот что. С минуты на минуту должны вернуться Глюк и Ят-Сен. Вы отправляйтесь и подберите девку Энгус и Николса. Николса выкиньте где угодно, а ее вместе со старым китаезой подвесьте на дерево. — Повернувшись, Мэри направилась к двери.

— Эй, — окликнул ее Чарли Ко. — А ты что собираешься делать?

Мэри обернулась.

— Я? Я?! Я собираюсь доложить главному, что задание выполнено. А потом поеду в аэропорт.

Глаза Чарли расширились.

— Так ты что... нас бросаешь?

Мэри улыбнулась.

— К ночи мясоеды начнут дохнуть как мухи — а через неделю все их сопливое правительство будет валяться у нас в ногах.

Мэри вышла. Оставшиеся, хмуро переглянувшись, выругались.

— Ладно, — Чарли Ко решил принять на себя командование. — Сейчас надо-таки здесь прибраться — а я скажу Техасцу Солли, что может открываться с завтрашнего дня. Если будет к завтрему еще жив, конечно.

Сойдя вниз, все трое оказались в разделочном. Железная галерея, по которой они шли в данный момент, оканчивалась винтовой лесенкой, ведущей вниз, в главный зал. Транспортеры, станки, лента конвейера — все было немым и неподвижным. Вдоль противоположной стены тянулись ряды люков, через которые подавались свежие туши; около них стояли тележки транспортеров. Стена напротив подслеповато щурилась чередой грязных окон. Скамьи и разделочные столы стояли в ряд прямо под галереей; четвертую стену занимала громадная стальная плита — люк холодильника.

Спустившись, Шэнь Ва и Стайнберг подошли к ней; Эдди Кенлай замешкался на верхней площадке лестницы.

Чарли Ко, облокотившись на перила галереи, осматривал цех.

Посмотрев на стальную плиту люка, Стайнберг, покачав головой, обернулся к Шэнь Ва.

— Надорвешься, пока откроешь эту хреновину.

Но им не пришлось надрываться.

Раздался гул, затем треск, и внезапно вся громада стальной крышки люка вырвалась из стены и, словно пущенная чьей-то гигантской рукой, влетела в зал. Стайнберг и Шэнь Ва успели почувствовать, как их с небывалой силой вдавило в стену; оба тела, словно тряпичные куклы, повалились на разделочные столы, и тут же сверху — на излете — обрушилась стальная плита, дробя кости в мелкую крошку.

Чарли Ко видел, как внезапно отделившаяся от стены громадная крышка люка исчезла где-то под ним, наполняя все вокруг режущим нервы треском; взглянув обратно на торцевую стену, он увидел, как из пролома в зал ворвалось холодное дымное облако.

Матовые клубы взметнулись вверх, словно сизый дым на сцене во время рок-концерта или ядерный гриб, пятнающий безгрешные небеса — и из сердцевины дымовой завесы показалась фигура высокого темноволосого человека, одним прыжком оказавшаяся посреди помещения.

Римо Уильямс, по прозвищу Дестроер, целый и невредимый, стоял на засыпанном обломками бетонном полу, а вокруг него клубилось мглистое облако.

Чарли Ко почувствовал, как у него отвалилась челюсть; он упал на колени, стоявший перед ним Эдди Кенлай навзничь повалился на ступеньки, тупо уставившись на босса через стальные прутья перил.

— Я — тот, кого зовут Шива-Разрушитель, — послышался глухой голос Римо, — мертвый тигр, властелин ночи, возрожденный к жизни великой силой Синанджу. Кто этот кусок собачьего мяса, что осмеливается преграждать мне путь?

Эдди Кенлай почувствовал, как штанам становится мокро и горячо; опираясь на руки, он попробовал задом заползти на площадку. Приблизившись к лестнице, Римо ногой вышиб нижнюю ступень. Винтовая лестница завибрировала. Римо ударил еще раз, и стальная конструкция начала рассыпаться. Крепление, соединявшее верхнюю площадку лестницы с галереей, лопнуло; нижние ступени осыпались, и вся конструкция вместе со вцепившимся в перила Эдди Кенлаем тяжело рухнула вниз. Удара о пол Эдди уже не почувствовал.

Римо медленно поднял глаза на Чарли. Чарли, собравшись наконец с силами, ринулся по галерее к открытой двери... но на полпути, словно споткнувшись, упал на колени, вопя от ужаса.

На галерее стоял Чиун. В руках старого корейца Чарли увидел странные предметы, на первый взгляд напоминавшие огромные, наполненные чем-то жидким полиэтиленовые мешки. Но у этих мешков были лица — изуродованные, окровавленные, но их еще можно было узнать, и это были лица Ят-Сена и Глюка. Чарли Ко застонал.

Чиун взглянул вниз, на Чарли, затем на две отбитых до состояния желе груды мяса, которые держал в руках. Лицо его перекосилось от отвращения.

— Они опять набрали любителей, — ни к кому не обращаясь, сокрушенно вымолвил он, и, не размахиваясь, выкинул два полиэтиленовых мешка с лицами через перила. Приземлившись у самых ног Римо, они с хлюпаньем, словно два куска студня, шмякнулись оземь.

— Этого не убивай, — подняв голову, крикнул Римо. — Мне нужно с ним побеседовать.

— Те двое тоже еще не убиты, — известил в ответ Чиун. — Я специально принес их сюда, чтобы ты сделал это. В книгах сказано, что именно Шива своей рукой должен предотвратить возрождение пожирателей крови — и снять с моего предка великий позор.

Римо взглянул на бренные останки у своих ног. Он с трудом мог представить, как Чиун мог через весь город добраться сюда, волоча в обеих руках по этакой вот штуковине.

— А где это написано, что именно Шива должен остановить пожирателей? — недоверчиво спросил он.

— Написано, написано, — заверил Чиун. — Но не утруждай себя, сын мой. Эти двое не из пожирателей крови.

— А ты откуда знаешь?

— Они без разрешения проникли в комнату, когда я размышлял о Последнем пороге — и так же, не испросив разрешения, напали на меня. Поэтому я и заключил, что среди них нет истинных приверженцев Веры.

Римо вспомнил, как в холодильнике дымное облако тоже клубилось вокруг него. Значит, и Чиун, как видно, сделал то же, что и Римо, когда понял, что ловушка вот-вот захлопнется. Римо вспомнил, как его желудок словно сдавила чья-то рука, и начало быстро неметь тело. То же чувствовал он всякий раз, когда в организм попадал какой-нибудь яд — и от этого существовало единственное верное средство. Римо активизировал кислород в крови, чтобы абсорбировать яд, затем сконцентрировал всю энергию на желудке — вечном вместилище жизни и смерти, и когда приток крови вместе с пузырьками кислорода вынес в желудок яд, ввел в действие пищевод и изверг наружу отраву вместе с содержимым желудка. Пол холодильника украшала теперь разноцветная зловонная лужица — прямо под трупом Вики Энгус.

Римо опустился на одно колено перед вздутыми мешками, еще недавно бывшими Ят-Сеном и Глюком.

— Я хотел бы, ребята, чтобы вам было побольней, но, к сожалению, у меня нет времени.

Вонзив указательные пальцы в головы наемников — вернее, в то, что от них осталось — Римо ощутил, как фаланги пальцев входят в мозг, в котором до этой секунды еще теплилась жизнь, после чего трупы, перелетев через зал, приземлились рядом с лужей блевотины на полу холодильника.

Римо взглянул наверх. Чиун, стоя на галерее, с интересом взирал на Чарли, которого била мелкая дрожь. Глаза Римо встретились со взглядом старого корейца, и что-то такое увидели они друг у друга в глазах... то было уважение сына к мудрому отцу, и гордость отца за взрослого сына.

Этого момента и ждал Чарли Ко. Мгновенно выпрямившись, он с силой направил острие смертоносного ногтя в то самое место, где под подбородком Чиуна виднелась светлая полоска незащищенной плоти. Адреналин словно взорвался в мышцах Чарли Ко — от сознания того, что через секунду голова старика навеки отделится от его тела.

Если бы только не эта секунда... Именно ее хватило фигуре в желтом кимоно, чтобы словно растаять в воздухе — ноготь Чарли поразил пустоту. Затем что-то с силой дернуло его за запястье, и он с трудом удержался на ногах, едва не свалившись через перила.

Кисть его правой руки, однако, продолжала движение. Все еще сжатая в кулак, с поднятым указательным пальцем она перелетела через балкон, подпрыгнула на краю металлического настила и упала на пол разделочного цеха.

Из обрубка правой руки Чарли хлынула кровь; вспрыгнув на балкон, Римо обхватил одной рукой шею Чарли Ко, другой сжал предплечье — кровь прекратила течь, но сам Чарли ничего не чувствовал из-за невыносимой, ослепляющей боли.

— Ну, приятель, — произнес Римо. — Поговорим сейчас — или предпочитаешь подождать до обеда?

Чарли судорожно выдохнул, понимая, что это конец — но вместе с тем почему-то чувствуя, что, если он заговорит, адская боль пройдет быстрее.

— Нас нанял тот старик... чтобы убить в стране всех, кто ест мясо.

— Каким образом?

— Яд... особый, из двух компонентов... он нам сам его дал. Одна часть должна была идти в мясо, а другая — в специальный газ...

— Для чего?

— Если бы любой из компонентов оказался ядовитым, власти обнаружили бы его и придумали бы противоядие. Яд в мясе сам по себе не представляет ничего — а газ активизирует его, делает смертельным.

— А как вы умудрились отравить мясо?

— Эдди... тот, который был на лестнице... он работал правительственным инспектором на этом заводе. И добавлял яд в чернила, которыми на тушах ставили клеймо... Министерства сельского хозяйства...

Значит, Смит был прав. Римо снова перенес внимание на стонавшего Чарли.

— Где Мэри?

— Отправилась с докладом к главному.

Чиун взглянул на Римо.

— А главный где?

— Отель “Шератон”, номер 1824.

— Надо же... Ничего не забыл?

— Нет, еще... Мэри потом поедет в аэропорт, чтобы с самолета распылять газ над городом...

Римо с отвращением убрал руки. Боль в теле Чарли стихала, но из обрубка правой вновь хлынула кровь.

— Идем, папочка, нам пора, — сказал Римо.

— Нет, сын мой, ты сам должен убить его.

Римо нетерпеливо обернулся к нему.

— Это почему же?

— Так сказано — ты нанесешь удар, который снимет с моего отца бремя позора.

— Ну скажи на милость, где это сказано?

— Ты делай, что тебе говорят, — досадливо покривился Чиун. — Отчего ты всегда, всегда со мной споришь?

Римо подошел к бьющемуся в судорогах телу Чарли.

— И долго еще это будет продолжаться? — устало спросил он. — Каждый раз, как мы получаем новое задание, выясняется, что здесь написано то, там написано это — а делать все должен я один. Нельзя нам просто уйти отсюда?

— Так сказано, — упорствовал Чиун. — Нанести удар должен сын сына опозоренного.

— Никогда ничего такого не читал, — заявил Римо. — Или это опять было написано мелким шрифтом, а, папочка?

— П... пожаЁ — захрипел на полу Чарли Ко.

— Ну, раз так... — пожал плечами Римо. — Ладно.

Шагнув к Чарли, он одним ударом навеки прекратил его страдания.

Чиун низко поклонился.

— Я горжусь тобою, сын мой.

— Мной? — поразился Римо. — Гордишься мной? Мной, потомком белых людей, бледным огрызком поросячьего уха?

— Ну, горжусь — это, пожалуй, преувеличение, — закивал Чиун. — Терплю до сих пор — так, пожалуй, будет вернее. К тому же прошло уже много дней — а моя рукопись еще не появилась на телевидении. О самой важной из своих обязанностей ты забыл — как всегда.

Римо вздохнул.

— И кроме того... когда ты наносил удар, я видел — ты опять согнул локоть правой руки.

— О Боже, снова-здорово, — поморщился Римо. — Он ведь все-таки мертв, не правда ли, папочка?

— Смерть есть смерть, а ошибка — ошибкой, — сварливо возразил Чиун. — Почему, хотел бы я знать, ты снова согнул локоть?

— Объясню по дороге в аэропорт, — с этими словами Римо направился к выходу.

Глава тринадцатая

Погода в этот день была самая что ни на есть летная. Чистое небо, видимость — миль пятьдесят; на западе медленно остывало раскалившееся за день солнце.

Золотые лучи заката еще лишь тронули горизонт, когда мисс Мэри Брофман запросила по радио разрешение на взлет у диспетчерской службы аэропорта.

Доложив главному об успешном устранении двух агентов Дома Синанджу, она начала готовится к полету, несшему миллионам ее соотечественников Последний порог.

Она заполнила до отказа бак своего новенького, белого с оранжевым двухместного “Пайпер Кьюба”, которому сама дала кличку “Годжо” — в воздухе он чрезвычайно напоминал неизвестно по каким причинам полетевшую оранжевую крышу ресторана “Говард Джонсон”. Проверила закрылки, шасси, двигатель, особенно тщательно — моторчик от мотоцикла, приделанный к здоровенной защитного цвета канистре в хвостовой части.

Все было в полной готовности. К ночи миллионы мясоедов во всем Техасе протянут ноги. К утру паника начнется по всей стране. Улицы будут сплошь завалены трупами. Правительство... может, даже и не уцелеет; огромные концерны останутся без своих лидеров. Производство замрет. Фундамент, на котором десятилетия покоилась страна, треснет и начнет разваливаться.

Оставшиеся в живых будут беспомощно бродить по пустым городам. А у нее... до того, как объявят карантин во всем полушарии и утратит действие газ, до того, как первая из соседних стран предпримет первую военную экспедицию на умирающую державу — у нее будут бесценных несколько дней. За эти несколько дней она станет обладательницей несметных богатств. Сокровищ, каких еще никто никогда не видел.

А потом пересядет в другой самолет — и направится к берегам другой страны, где обладание секретом неизвестного яда из двух частей даст ей самое главное — высокий пост и безграничную власть над ближним.

А этот старый дурак доверил секрет отравы своим “последователям”. К утру он сам умрет — уж она позаботится об этом. И тогда не будет никого и ничего между ней и ее заветной целью. Неплохо для никому не известной девчонки со Стейтен-Айленда. Да разве она сама бы поверила, если бы пять лет назад кто-нибудь сказал ей, к чему приведет ее случайная беседа с незнакомым китайцем в публичной библиотеке, где она писала работу по китайской истории?

А вот, однако же... Всего несколько минут отделяют ее от полной, абсолютной свободы.

— “Пайпер Кьюб” Зет-112, ваша полоса — номер три. Счастливого пути. Конец связи.

— Спасибо. Готова к взлету с полосы три. Всего хорошего. Конец связи.

Мэри запустила мотор. Мощный фольксвагеновский двигатель в брюхе самолета плюнул, кашлянул и наконец пробудился. Она почувствовала, как завибрировала рукоятка управления между ее ног; это ощущение всегда наполняло ее почти эротическим возбуждением. Пропеллер погнал колеблющиеся волны по траве; позади взметнулось и росло облако пыли.

Старый, почти слепой китаец в библиотеке — и богатая девица, которой просто нужно было получить ответы на пару вопросов для выпускной работы — до окончания школы оставалось два месяца. Но между отчаявшимся стариком и скучающей девицей установилась странная связь. Впереди замаячило захватывающее приключение на грани жизни и смерти. А результат — вот он. Умопомрачительная возможность одной держать в руках судьбу огромной страны, спрятанную в зеленой канистре с мотоциклетным мотором.

Бело-оранжевый самолет вздрогнул и тронулся. Мэри двинула рукоятку от себя, выруливая по асфальту поля к полосе номер три.

Спускались сумерки, и ей пришлось включить красно-белые бортовые огни, чтобы на нее не напоролся по случайности какой-нибудь садящийся лайнер. Огни полосы мигали неподалеку; над полем вспыхнули прожектора.

Мэри развернула самолет носом к полосе, чтобы набрать скорость для взлета. И вдруг увидела, как на краю поля, попав на секунду в яркие лучи прожекторов, перемахнула через забор человеческая фигура.

Мэри двинула “Пайпер” вперед, не отрывая взгляда от темного силуэта, который явно двигался в ее направлении. Самолет набирал скорость; протянув руку, она включила микрофон.

— “Кьюб” Зет-112 вызывает диспетчера. Человек на поле. Повторяю, на поле человек. Конец связи.

Несколько секунд связь молчала, затем внезапно ожил маленький динамик над головой:

— Зет-112, говорит диспетчер. Где человек? Повторяю, где человек? Конец связи.

Самолет Мэри ровно бежал по полю. Повернувшись и окинув взглядом поле, она уже явственно увидела человеческий силуэт, бежавший через седьмую полосу.

— Диспетчер, вызывает Зет-112. Человек пересекает полосу семь. Повторяю — полосу семь. Конец связи.

Достигнув конца рулежки, Мэри поворачивала для захода на третью полосу.

— Зет-112 вызывает диспетчерскую, — голос, раздавшийся в наушниках, показался диспетчеру напряженным. — Он здесь! Я его вижу. Только что пересек полосу шесть. Конец связи.