Глава третья

Тело Винсента Энтони Энгуса доставила к месту последнего упокоения, на Гарднеровское кладбище в Вудбридже, штат Коннектикут, длинная вереница черных “кадиллаков”.

Одна за другой сверкающие хромом машины въезжали в тяжелые железные ворота, проезжая мимо трех мужчин, с раннего утра стоявших у поросшей мхом каменной стены кладбища — Чиун в светло-желтом одеянии, Римо в слаксах и рубашке с короткими рукавами. Доктор Харолд Смит, выбравший ради такого случая серое пальто, серый костюм, серую шляпу и угрюмо-серое выражение лица человека, мир которого кончается за стенами его кабинета, напоминал высокий, из серого гранита могильный памятник.

Когда Римо и Чиун прибыли к месту встречи, Смит поздоровался с ними каменно-серым голосом.

— Минуточку, — отозвался Римо, ловко расстегивая пальто шефа. — Просто хотел проверить, — извинился он.

— Что именно?

— Все тот же костюм, та же рубашка, даже тот же дурацкий галстук из Дартмута. У меня в мозгу возникает странное видение: огромный шкаф, набитый такими вот серыми комплектами, и задняя его стенка уходит в вечность. А в секретной лаборатории в подвале Белого дома штампуют бесконечное количество докторов Смитов и одевают на них это самое серое барахло. А потом выпускают, выпускают и выпускают их в мир, чтобы они отлавливали меня, где бы я ни был, и приказывали, приказывали, приказывали...

— Сегодня вы настроены весьма поэтически, — сухо заметил Смит. — И к тому же здорово опоздали.

— Прошу извинить. Чиун переписывал свой новый шедевр.

Чиун стоял позади Римо, засунув кисти рук в широкие рукава светло-желтого кимоно. Остатки седых волос развевались на слабом утреннем ветерке, словно струйки сизого дыма.

— Доброе утро, Чиун, — поздоровался Смит.

— Приветствую вас, император, чье благородство равно только его мудрости, чье величие не знает границ. Ваше слово пребудет в веках, и мудрость вашу не смогут поглотить пески времени. Сей покорный раб двадцатикратно приумножит вашу славу в доме Синанджу.

Смит откашлялся.

— Э-э... да, безусловно, — выдавил он, после чего вплотную шагнул к Римо. — Он опять чего-то добивается от меня. Что ему нужно? Я уже послал в эту деревню столько золота, что его хватило бы на бюджет небольшой страны. Дальнейшее повышение оплаты его услуг не входит в мои планы. Если он запросит еще, я найму этого... Кассиуса Мохаммеда, который будет тренировать вас вместо него.

— Вам не о чем беспокоиться, Смитти, — ответил Римо. — Уверяю вас, ваши деньги ему сейчас не нужны.

— Тогда что же?

— Он думает, что с вашими связями вы можете знать кое-кого на телевидении — вот и все.

— Но зачем ему это?

— Чтобы вы помогли осуществить постановку его мыльной оперы.

— Мыльной оперы? Какой еще...

— Чиун написал сценарий для мыльной оперы, — лучезарно улыбаясь, пояснил Римо. — В ней рассказывается о его жизни и карьере здесь, в Америке.

— О его жизни и карьере? — переспросил Смит сдавленным голосом. — То есть о нас? О КЮРЕ?

— Вы думаете? Но уверяю вас, вы там получились прекрасно, Смитти. Вся ваша склочность и скаредность остались за кадром. Симпатичный, щедрый, добродушный покровитель наемных убийц.

— О Боже, — простонал Смит. — Спросите, сколько он хочет за то, чтобы украсить этим мусорный ящик.

— Вы просто жалкий филистер, Смитти. Вам не понять, что подлинного художника нельзя продать или купить таким образом. Признаюсь, вы немало меня удивили.

Смит тяжело вздохнул.

— А вот я, глядя на вас, Римо, не удивляюсь уже давно. Ничему. Ни по малейшему поводу.

— Как бы то ни было, Смитти, предоставьте все это дело мне. Ради вас я обо всем позабочусь. Кстати, чего ради вы приволокли нас на кладбище?

Смит, не ответив, повел их к небольшому свеженасыпанному возвышению. Около него викарий, чью толстую физиономию украшали, несмотря на холодный январский день, крупные капли пота, бормотал себе под нос молитвы. Рядом, у катафалка, стояли человек двадцать мужчин.

— Сегодня хоронят Винсента Энгуса, — пояснил Смит. — Он был одним из тех, от кого мы получали информацию о состоянии дел на мясном рынке. Разумеется, он не знал, кому сообщает все эти сведения. И есть предположение, что ему удалось что-то нащупать, поскольку он был жестоким образом убит. Его нашли повешенным на дереве, с содранной кожей. Вот поэтому мы и здесь.

— Это не моя работа. Я как раз был в Северной Дакоте, — заявил Римо. Он взглянул на Чиуна, но тот с отсутствующим видом прислушивался к голосу священника.

— Я знаю, что это не ваша работа, — ответил Смит. — Дело сложное, поэтому проявите максимум внимания. Кто-то пытается разработать план, согласно которому продукция американской пищевой промышленности должна быть заражена смертельным ядом. Помните съезд общества ветеранов в Пенсильвании, все делегаты которого скончались прямо в отеле? Это тот самый яд. Однако, под прикрытием программы прививок от так называемого свиного гриппа нам удалось ввести большому числу людей вакцину, обладающую, как считают, почти стопроцентной эффективностью.

— То есть проблема решена, — кивнул Римо.

— Нет, не решена. Первое. Мы не знаем точно, действительно ли эта вакцина эффективна на сто процентов. Второе. Мы не можем ввести ее всем и каждому, поскольку прививка от свиного гриппа обязательной так и не стала.

— Почему?

— По причинам политического характера.

— Тогда давайте я поговорю с политиками, — глаза Римо недобро заблестели.

— Римо, — осадил его Смит.

— Ах, ну вот так всегда, Смитти! Я ведь знаю все, что вы собираетесь мне дальше сказать. Нужно найти отравителей и остановить их. И так все время. Найти то, найти это, и как работает, и как избавиться от него. Я ассасин, а не академик! Вы не можете просто приказать мне кого-то убить? — Он оглянулся, ища поддержки со стороны Чиуна, но тот уже успел прибиться к траурной процессии и стоял посреди одетых в черное мужчин, внимая утробным интонациям преподобного Титуса В.Мюррея, тройной подбородок которого так и подпрыгивал от усердия.

— И теперь мы говорим “прощай” Винсенту Энтони Энгусу, любящему мужу, нежному отцу, знатоку своего дела. Это невосполнимая потеря для семьи, церкви, для всего общества!

Преподобный отец Мюррей выдержал паузу и вытер физиономию клетчатым носовым платком.

— Да покоится прах твой в мире! — закончил он. — И да смилостивится Господь над душой твоей.

— А какова была последняя информация, полученная от этого парня перед смертью? — спросил Римо.

— Он сообщил, что на рынке сократились поставки вырезки.

— Ну, вот. Это все и объясняет. Картелю торговцев вырезкой пришлось заставить его замолчать, прежде чем их секреты выплывут наружу.

— И еще он жаловался, что клейма Министерства сельского хозяйства на тушах стали... э-э... жесткими, и мясо вокруг них приобрело оловянный вкус. Я как раз прослушивал эту запись вчера вечером.

— Это вряд ли нам поможет, — заметил Римо. — А эти туши он откуда получил?

— От компании “Митамейшн Индастриз”. Фамилия агента — О’Доннел.

— Ладно. Выясним насчет него, — пообещал Римо. Глянув по сторонам, он обнаружил, что к ним направляется Чиун в компании симпатичной молодой леди в длинном черном платье.

Подойдя, Чиун поклонился Смиту.

— Император, зная, что случившееся вызвало ваш благосклонный интерес, я попросил это прелестное дитя рассказать вам о смерти этого несчастного.

Смит ошеломленно взирал на них.

Девушка наконец заговорила.

— Я — Виктория Энгус. А вы правда император, да?

Смит перевел дух.

— Чиун, что вы... как вы...

Чиун умиротворяюще поднял руку.

— Вы не должны обременять себя беспокойством. Я ничего не сказал ей о вашей секретной работе в городе Рай, штат Нью-Йорк, и о том, какие роли отведены Римо и мне в вашем секретном плане, целью которого служит оздоровление американской нации. Может быть, когда-нибудь я попрошу вас за это об ответной услуге.

— Жду регулярных сообщений, — проронил Смит. Повернувшись, он стремительно направился к выходу с кладбища.

— Довольно странный император, — заметила Вики Энгус.

— Он не выносит похорон, — объяснил Римо.

— А вас как зовут? — спросила девушка.

— Римо.

— Римо какой?

— Вот именно так и кличут. Римо Какой. С Чиуном вы, вероятно, уже знакомы.

— Да. А вы... дружили с моим отцом?

— Вместе работали, — кивнул Римо.

— Но на мясопромышленников вы совсем не похожи, — удивилась Вики.

— То есть вообще мы работали на О’Доннела. Знаете, компания “Митамейшн”.

— Он, да. Он у них агент по продаже. Я еще удивилась, почему сегодня он не пришел.

— Да, он ведь был близок с вашим отцом, — снова кивнул Римо.

— Достаточно... по крайней мере, на похороны должен был прийти. — Она проводила взглядом фигуру Смита, мелькавшую среди могил, покрытых мертвой травой.

— А он хотя бы на поминки придет? Этот мистер... как его имя?

— Джонс, — ответил Римо.

— Смит, — ответил Чиун.

— Мистер Смит. Он придет помянуть папу?

— Вряд ли, — отозвался Римо. — Поминки он не выносит еще больше, чем сами похороны.

Но Вики Энгус уже не слушала его. Она думала о последнем телефонном звонке отца, когда с ним разговаривал компьютер. Эти трое вполне могут иметь ко всему этому какое-то отношение...

Этот, по имени Смит, — наверное, их мозги, второй, Римо, — мышцы, а азиат... ему роли она еще не придумала.

Они, наверное, и работают в этом “отделе сельскохозяйственного министерства”. И вполне может случиться, что именно они убили ее отца.

Вот что: она позвонит по тому самому номеру и запишет щелчки, когда включится компьютер.

Потом по щелчкам выяснит код компьютера.

Обнаружит, где он находится.

А главное — кто управляет им.

И тоже убьет его. Или их, если их там много.

Глава четвертая

Миссис Рут Энгус бесцельно бродила по дому с зажатой в руке тряпкой, безуспешно пытаясь заставить себя хотя бы вытереть пыль.

В дверь позвонили.

Неужели похороны уже закончились?

Машинально сунув тряпку за кадку с фикусом, она на пути к двери еще раз заглянула в столовую подвального этажа, чтобы убедиться, что закуски готовы, стол накрыт, и посреди него стоит чаша с приготовленным пуншем.

Рядом с чашей возвышался частокол бутылок со спиртным и прохладительными, и, еще раз окинув взглядом весь этот впечатляющий набор, миссис Энгус удовлетворенно кивнула. В самый раз. Если их друзья были в той же степени, что и она, потрясены жутким и бессмысленным убийством Винни, то им потребуется солидная доза, чтобы прийти наконец в себя. Ей самой пришлось утром запить ежедневный валиум стаканом неразбавленного виски.

В дверь позвонили снова, и Рут Энгус в последний раз глянула в зеркало, чтобы проверить прическу. Поправила выбившийся локон, пригладила отставшую прядь, оправила длинное, в обтяжку черное платье, затем наклонилась поближе — проверить, достаточно ли отчетливо видны следы слез на густом слое пудры, покрывавшей щеки.

Окончательно удостоверившись, что все о’кей, Рут Энгус подошла к двери. Повернула тяжелую медную ручку, вечно доставлявшую немало трудностей уходившим гостям, и потянула на себя массивную панель из темного дерева.

И увидела за внешней стеклянной дверью с большим металлическим “Э” на нижней филенке шестерых восточного вида мужчин в длинных красных робах.

Миссис Энгус сглотнула, пытаясь подавить совершенно неуместный легкомысленный смешок, неожиданно подступивший к горлу.

— Здравствуйте, — сказала она.

Странные визитеры молчали.

— Вы, очевидно друзья моего... моего покойного мужа? — спросила она тоном непринужденным, но, как надеялась сама миссис Энгус, в достаточной степени минорным и торжественным.

Пятеро желтолицых людей в красных робах не издали ни единого звука, но стоявший в центре — очевидно, главный — удостоил ее медленным утвердительным кивком. Пятеро остальных стояли не шелохнувшись, как статуи.

— Ну что ж, — промолвила миссис Энгус, в немалой степени озадаченная вкусами своего покойного супруга в выборе друзей, — входите, пожалуйста.

Ее приглашение вызвало среди пришедших некоторую реакцию. Двое, стоявшие сзади, быстро оглянулись по сторонам, словно желая убедиться в том, что вокруг никого не было.

Миссис Энгус молилась в душе, чтобы эта странная группа не оказалась потенциальными жильцами одного из двух соседних домов, предназначенных на продажу. Возглавляемая ею Лига домохозяек Вудбриджа приложила немало усилий для того, чтобы на эти дома не позарились черные из Уэст-Хейвена, и ей совсем не хотелось начинать новую войну против каких-то азиатов.

Стоявший в центре выдавил медленную улыбку. Когда он открывал внешнюю дверь, внимание миссис Энгус оказалось невольно прикованным к ногтю его указательного пальца.

Ноготь был по меньшей мере три дюйма в длину, слегка загнутый, блестящий и косо срезанный у самого конца, словно миниатюрный нож гильотины. На миссис Энгус ноготь неизвестно почему произвел крайне неприятное впечатление.

Шестеро азиатов вошли в прихожую, разом заполнив ее и вежливо улыбаясь хозяйке. Главный, стоявший все это время у двери, вошел последним.

— Очень любезно с вашей стороны впустить нас, — произнес он, глядя на миссис Энгус. — Нам было бы труднее войти другим способом!

Миссис Энгус услышала, как один из пятерых позади нее рассмеялся. Странная манера приветствия, решила она, но в любом случае лучше просто не замечать некоторой неловкости положения. Валиум и стакан неразбавленного виски вполне позволят справиться с ним.

— Не хотите ли пройти вниз? — вежливо осведомилась она, безуспешно пытаясь протиснуться между шестью словно спаянными друг с другом телами.

Все шестеро разом одарили ее еще более широкой улыбкой и по одному, в затылок, начали спускаться по лестнице. Их согласное движение почему-то несколько успокоило миссис Энгус.

Пройдя за ними в столовую, она увидела, что все шестеро снова стоят вплотную друг к другу посреди выложенной кафелем, комнаты. Их длинные красные робы в сочетании с желто-оранжевой кожей лиц делали их похожими на связку чудовищных леденцов. Миссис Энгус подошла к столу и наполнила свой стакан пуншем.

— Угощайтесь, пожалуйста, — обвела она рукой тарелки с нарезанной салями и оливками, кусочками маринованного тунца на квадратиках белого хлеба, жареной печенкой, беконом, сыром, ветчиной и собственной выпечки марципанами.

Миссис Энгус готова была поклясться, что глава шестерки кинул на нее злобный взгляд. Вздрогнув, она сказала:

— Это все ужасно, ужасно. То, что случилось с мужем, я имею в виду. Я все время спрашиваю себя: почему именно он? Почему, скажите?

Ее глаза встретились с узкими агатовыми щелками главного; не отрывая взгляда, тот медленно произнес:

— По крайней мере, теперь он свободен.

— В... возможно, — растерянно пробормотала Рут Энгус, делая большой глоток пунша; с полупустым стаканом в руке она обошла стол. В пунш явно нужно добавить еще чуть-чуть водки. Как только выдастся свободная минута, она обязательно это сделает. — Возможно, что так. Теперь ему уже не придется беспокоиться о налогах, плате за дом и обо всем прочем. Но... как же я?

Она стояла перед главным, слегка покачиваясь, и поспешила поднести к губам стакан, чтобы скрыть неизвестно откуда взявшуюся икоту.

— Что будет со мной? — повторила она, на этот раз голос ее дрогнул. — С детьми? С рестораном?

Несколько секунд миссис Энгус молча изучала кафельный пол, но так и не дождалась ответа.

— Ну, по крайней мере, мы получим страховку. Хотя бы это. — Ее глаза снова встретились с агатовыми прорезями пришельца. — Но он был еще такой молодой!

Лицо пришельца заволокло пеленой, и слезы прочертили новые бороздки в толстом слое пудры на щеках миссис Энгус.

— Я... я жила только ради него. Только для него, говорю вам! Только ради него одного. — Миссис Энгус всхлипнула и повернулась, чтобы вновь наполнить стакан. Позади нее стоял один из пришельцев.

Миссис Энгус повернулась влево, чтобы включить телевизор: может быть, хотя бы это отвлечет ее от мыслей об ужасном конце Винни. Но слева от нее оказался еще один меднолицый гость.

Миссис Энгус решительно шагнула вперед. И почувствовала, как на ее плечо, словно успокаивая, легла рука главного из шестерки; а затем та же рука забрала у нее стакан. У самого ее лица внезапно оказался его длинный блестящий ноготь.

— Ты жила для него, — повторил главный. — Тогда расскажи нам, что он сказал тебе.

Миссис Энгус пыталась сосредоточить взгляд на лице пришельца, но оно по-прежнему расплывалось перед нею зыбким желтым блином. Отчетливо она видела лишь его глаза — узкие, темные, почти черные.

— Когда... сказал? — рассеянно спросила она. — Он много чего говорил мне... Например: “Что на обед?”. Или — “Заткнись, я смотрю телевизор”. Или еще...

— Перед тем, как он уехал, — перебил ее азиат. — Скажи, что он говорил тебе, перед тем как уйти тогда на эту охоту.

Миссис Энгус попыталась проскользнуть между главарем и его напарником, что стоял слева. Ей положительно необходимо еще выпить. Но на пути неожиданно оказался пятый азиат.

— Щас... щас вспомню, — язык миссис Энгус понемногу заплетался. — Я тогда еще читала, а он уже укладывался в постель, значит, ничего он мне не сказал... и перед тем, вечером, футбола тоже не было, стало быть, и тогда он ничего не говорил мне... а “Роду” он не смотрит, значит, и во время нее он мне ничего...

Человек, стоявший перед ней, сжал ее плечи; миссис Энгус ощутила всей кожей его холодный, как у змеи, взгляд.

— Вместе с Винни Энгусом умер и его дух и, умерев, не воскреснет. Его душа отлетела в вечность невостребованной и не получит более воплощений в следующей жизни. Он переступил Последний порог.

Стоявший позади нее азиат едва слышно хихикнул. Слезы вновь потекли по щекам миссис Энгус. Она хотела было уже опуститься на пол, но сильные руки пришельца крепко держали ее.

— О, я знаю, знаю, — прошептала она. — Он мертв. Бедный Винни. Но... что могу сделать я?

— Расскажи нам, что он говорил тебе. Забудь все фальшивые ценности, которым поклонялась всю свою жизнь. Христианскую религию. Любовь к мясу. Познай свет истинных...

Миссис Энгус с неожиданной силой вырвалась из удерживавших ее рук и, отступив назад, чуть не врезалась в грудь стоявшего за ней азиата.

— Минутку, мистер, — сдвинула она брови. — Что это вы предлагаете мне забыть? Какое мясо? Какое христианство? Я еврейка, к вашему сведению, и горжусь этим!

Миссис Энгус попыталась успокоиться, но стоявший перед ней не отвечал, и ее лицо снова начало кривиться.

— Бедный Винни. Мне необходимо выпить еще.

И тут от парадной двери на верхней площадке лестницы послышался голос. Человек, сжимавший ее плечи, выпустил их и повернулся, прислушиваясь.

— Она ничего не знает, — произнес голос. — Кончайте с ней. Нужно убираться отсюда.

Миссис Энгус тем временем уперлась обеими руками в грудь стоявшего позади нее азиата, осведомляясь вежливым тоном, не будет ли тот любезен пропустить ее.

Человек кивнул, но вместо того, чтобы отойти в сторону, взял миссис Энгус за плечи и развернул лицом к главному, который быстро провел правой рукой около ее шеи; миссис Энгус вдруг почувствовала, что его длинный ноготь вонзается в ее плоть.

Миссис Энгус успела вскрикнуть всего лишь раз; двое стоявших по бокам, схватили ее за руки: одна крепкая ладонь зажала ей рот, другая — резко подняла подбородок.

От этого узкий, в три дюйма порез на ее шее расширился, и на траурное платье потекла узкая струйка крови.

Главарь уперся рукой в плечо миссис Энгус, вонзая ноготь глубже в ее трепещущую гортань — прямо под левым ухом.

Странное покалывание в области шеи сменилось на мгновение острой болью, и миссис Энгус снова попыталась закричать, но желтая ладонь сжала ее губы еще сильнее, и крик лишь замер в горле.

Палец главаря, уже касавшийся фалангой ее шеи, — ноготь полностью вошел в нее, — начал медленно скользить вдоль разреза. Из шеи миссис Энгус, орошая пол в шести дюймах от ее ног, ударила струя крови.

Боль сменилась быстро нарастающей дурнотой: миссис Энгус казалось, что ее голова превратилась в чашу для пунша, наполненную сладкой тягучей жидкостью; она заполнила уши, впадины глаз, постепенно затекая в ноздри...

Миссис Энгус пыталась выпрямиться, чтобы вытряхнуть надоевшую влагу, но цепкие желтые руки крепко держали ее. Ноги налились свинцом, и теплая жидкость уже заполняла грудь, все тело, живот; где-то в уголке мозга мелькнула мысль, что если она выльется, то непременно попортит ковер, и тогда...

Палец главаря замер на два дюйма ниже левого уха миссис Энгус; упершись другой рукой в ее плечо, он резким движением быстро выдернул ноготь и, осмотрев его, удовлетворенно кивнул.

Все трое разом выпустили миссис Энгус и, сделав несколько шагов, присоединились к остальным, взиравшим на происходящее из противоположного конца комнаты.

Миссис Энгус, еще держась на ногах, шагнула назад и, обернувшись, тяжело ударилась о стол. Ее голова бессильно повисла над чашей с пуншем.

Миссис Энгус еще успела увидеть, как гладкую поверхность жидкости в чаше взбудоражили красные ручейки, затем глаза ее закатились, и тело рухнуло на мокрый от крови кафельный пол. Миссис Энгус так и не смогла понять, что ей только что перерезали горло.

Дождавшись, пока прекратились судорожные движения, все шестеро подошли к телу и обступили его.

— За работу, — бесцветным голосом произнес главарь. — У нас не так много времени.

По окончании похорон Римо и Чиун вызвались подвезти Вики Энгус до дома. Вернее, вез Римо — Чиун восседал в гордом одиночестве на заднем сиденье взятого напрокат седана, яростно царапая по ветхому пергаменту гусиным пером.

— Какая же туфта, — устало произнесла Вики.

— Невероятная, — с готовностью согласился Чиун.

— Что — туфта? — не понял Римо.

— Она говорит о тебе, — радостно пояснил Чиун с заднего сиденья.

— Я не с тобой разговариваю, Чиун, — оборвал его Римо. — Так что — туфта, Вики?

— Да это все. Похороны. Этот толстый кретин, изображавший священника и несший всю эту чепуху, — папа терпеть его не мог, кстати. И само это убийство... Кто, ну кто в целом мире мог убить моего отца, да еще таким образом? У вас есть какие-нибудь идеи?

Римо успокаивающе положил руку ей на колено.

— У меня, признаюсь, не бывает идей.

— Никогда, маленькая леди, не спрашивай его насчет идей, — подал сзади голос Чиун. — Он не знает даже этого слова.

— Ты-то сам что знаешь, Чиун? — с досадой спросил Римо, сворачивая на улицу, где находился дом Энгусов. — Ты же ни черта не слышал даже из того, о чем мы со Смитом говорили на кладбище.

— Я знаю вполне достаточно, — не отрываясь от пергамента, возразил Чиун. — Я знаю, например, что император изволил назвать в твою честь новую болезнь.

Римо высматривал на противоположной стороне улицы дом Вики.

— Новую болезнь? Это какую же?

— Свиной грипп, — закивал головой маленький человек на заднем сиденье. Эта мысль показалась Чиуну настолько удачной, что он даже захихикал от радости. — Да, да, именно, свиной грипп, хе-хе-хе!

— Ладно, — ответил Римо. — По крайней мере, ты снова в бодром расположении духа — и даже со мной теперь разговариваешь.

— Я с тобой не разговариваю. Я беспредельно унижаю тебя!

Пропустив это мимо ушей, Римо снова повернулся к Вики, которая смотрела в окно на дома, знакомые ей с детства.

— А почему ваша матушка не пришла на похороны?

— Она уже и так донельзя издергана. Вот и осталась дома приготовить стол для поминок, и... Ой, мы уже приехали.

Римо загнал машину на стоянку перед коричневым двухэтажным особняком; на всех окнах были опущены желтые жалюзи.

Когда они вышли из машины и подошли уже к самому крыльцу, Римо вдруг заметил темный силуэт, двигавшийся вдоль стены дома; вот он замер на секунду — похоже, что заглядывает в окно.

— Погодите-ка, — остановил он Вики. — Чиун, присмотри за ней.

Римо исчез за углом; Вики, подойдя, встала рядом с Чиуном. Положив узкую ладонь на его руку, она улыбнулась, глядя в непроницаемое лицо старика.

— А тот человек на кладбище — почему вы зовете его императором, мистер Чиун?

— Не знаю, — пожал плечами Чиун. — Мне никогда не удавалось понять игры белых людей. И я не пытаюсь больше. Просто называю его императором, Римо зовет его Смитом, император называет самого Римо Николсом; все вокруг называют друг друга именами каких-то других людей. Вообще у вас очень странная страна, и я надеюсь, что все наконец поймут это, когда мою гениальную драму покажут по телевидению.

После каковых слов Мастер обратил свой взор долу и погрузился в молчание. Лицо его снова приобрело бесстрастное выражение, примерно такое же, как на кладбище, когда он стоял у гроба.

Римо обнаружил тем временем, что темная фигура застыла у окна полуподвала всего в нескольких футах от него. Римо удалось сократить расстояние между собой и неизвестным до нескольких дюймов; в этот момент тот резко выпрямился и, повернувшись, врезался лбом прямо в грудь Римо.

Еще секунда — и с преподобным Титусом Мюрреем наверняка случился бы обширный инфаркт.

— День добрый, святой отец, — приветствовал его Римо. — Хотите войти, но не желаете докучать хозяевам?

В ответ преподобный Титус В.Мюррей лишь пыхтел, не в силах перевести дух, привалившись спиной к стене и мотая выставленным вперед животом наподобие коровьего ботала.

— Да, да, понятно, — закивал Римо. Взяв служителя церкви за руку, он вывел его к крыльцу и помахал Вики и Чиуну. — Ложная тревога. Так что же все-таки вы делали здесь, ваше преподобие?

Его преподобию удалось наконец отдышаться.

— Миссис Энгус не открывала, и я... решил посмотреть, где она. Я полагал, что она нуждается... в духовном утешении.

— Ну да, или, может, на кухне чего помочь, — кивнул Римо. — Вики, у вас есть ключ?

Взбежав по ступенькам. Вики дернула дверь.

— Очень странно. Ма никогда ее раньше не запирала. — Достав из-под коврика ключ, она отперла дверь вошла в прихожую.

За ней последовал преподобный Мюррей, а Римо повернулся к Чиуну, который по-прежнему стоял у края газона, ковыряя носком сандалии пожухлую траву у корней молодого деревца.

— Ну, пошли, — позвал его Римо.

— Думаю, что я лучше останусь здесь, — отозвался Чиун. — Что-то есть тут такое, что мне совсем не нравится.

— Ну ясное дело — я. Верно?

— Я говорю серьезно, Римо. В этом месте что-то не так.

— Идем, папочка, — позвал Римо уже от самой двери. — На дворе холодно, и того и гляди сейчас пойдет дождь.

— Но я останусь здесь, — возразил Чиун упрямо.

— Как знаешь, — пожал плечами Римо. Он вошел в переднюю и закрыл за собой дверь.

Подождав несколько секунд, словно вынюхивая что-то в воздухе, Чиун мелкими шажками направился к задней стене дома.

— Внизу уже накрыт стол, — сказала Вики, взбегая по лестнице в кухню. — Я только сполосну руки. Мы приехали, ма!

Преподобный Мюррей направился прямо вниз, а Римо остался в гостиной, пытаясь угадать, что же задумал Чиун. Обычно его трудно было заставить обнаружить так явно свое волнение — если это произошло, значит, дело и вправду серьезное.

Потом Римо услышал снизу хлюпающий звук и в тот же момент — шум воды наверху, в кухне. А затем в кухне раздался отчетливый судорожный вздох, а внизу, в подвале что-то с шумом упало.

По лестнице снизу загрохотали слоновьи шаги отца Мюррея, а вскоре появился он сам, трясясь и причитая: “О, Боже. О, Господи, Господи, Господи”. С полы его черного пиджака капала густая красная кровь; а наверху, в кухне, истошно кричала Вики.

Мюррей кинулся к входной двери, а Римо, на бегу заглянув в подвал, успел заметить на полу большую кровавую лужу.

Преподобный Мюррей стоял, прислонившись к росшему на газоне кипарису: его рвало.

А Римо уже ворвался в кухню. Вики, с мыльной пеной на руках и лице, стояла, сжав колени, посреди кухни, лишь изредка приседая, чтобы перевести дух перед новым отчаянным криком. Кроме нее, в кухне никого не было.