Глава 9

Преподобный Слаггард торопливо вышел из молитвенного зала Храма подношении Элдона Слаггарда и по усаженной эвкалиптами аллее университета имени Элдона Слаггарда поспешил к зданию Центра мирового религиозного вещания, расположенного на берегу лениво текущей речки Уилмингтон и также носящего его имя.

— Соберите советников по связям с общественностью, и поживее! — бросил он секретарше, проходя в конференц-зал.

Когда через минуту появились его помощники, они увидели, что преподобный отец уже занял место во главе огромного стола, положив руку на внушительных размеров том с золотым крестом, выдавленным на кожаном переплете.

Собравшиеся, одетые в строгие деловые костюмы, поспешили рассесться, пока один из них, включив настенный монитор, налаживал встроенный видеомагнитофон.

— Это запись конференции, преподобный отец, — пояснил он, присоединяясь к сидевшим за столом...

Собравшиеся смотрели видеозапись и делились впечатлениями.

— Отличное начало, Эл. Они ловили каждое твое слово, когда ты говорил о «муллах, готовых распять Америку на облитом нефтью кресте».

— Ты здорово выкрутился, когда задали вопрос о финансовых делах: «Всевышний не пересчитывает шекели прилюдно». Кстати, а что это значит?

— Спроси что-нибудь попроще, — отмахнулся преподобный Слаггард, заметив, что на экране, когда он воздел руки в воодушевленном жесте, под мышкой было явно заметно мокрое пятно. Взглянув на свой безукоризненный белоснежный костюм, за который в ателье Бриони содрали целую тысячу долларов, он убедился, что ткань на внутренней стороне рукава действительно насквозь пропиталась потом. Раскрыв книгу в кожаном переплете, он сделал пометку — сообщить портному, что подкладку на рукавах нужно сделать потолще. Конечно, этот малый будет, как обычно, упираться. Чертов макаронник!

— Стоп! Видите этот кадр? — воскликнул один из консультантов, нажимая на пульте кнопку «Пауза». — Вот здесь, когда вы открываете Библию?

— Да, ну и что? — недовольно поинтересовался Слаггард.

— Вам следует быть осторожнее, Эл. Глядите, страница почти как на ладони. Что, если кто-нибудь из журналистов заметит, что в вашей Библии все до единого листы пустые?

— А разве нас должны заботить журналисты? Другое дело, мои последователи — но они, даже если и заметят, то заявят, что это еще одно доказательство моей набожности.

Сидящие за столом нервно рассмеялись.

— По крайней мере, если и не они, так это сделаете вы, верно, Эл?

— Я не люблю, когда мои религиозные убеждения становятся предметом шуток. Давайте досмотрим запись.

Элдон Слаггард следил за своим изображением, пока не прозвучала финальная цитата и пленка не остановилась.

— Неплохо, Эл, но, по-моему, в библейские времена не было арбалетов.

— Что из того? В наше время никто уже и не заглядывает в Священное Писание — все они смотрят телевизор. Если бы они читали Библию, то давно бы заметили, что я придумываю все цитаты на ходу. Раз за двадцать лет, пока я читаю проповеди, этого ни разу не произошло, не произойдет и теперь.

— Надеюсь, что так.

— Ну что ж, как вы считаете, затраты на съемку окупятся?

— Вы были великолепны, Эл! Вы провели этих репортеров как мальчишек — теперь никто не станет брать интервью у противоположной стороны. Впрочем, американцы все равно не стали бы их слушать.

— Последний вопрос, преподобный отец...

— Что еще?

— Неужели вам удалось все это подстроить? Ведь террористы действовали как будто по-настоящему.

— Это вас не касается.

— Как вам будет угодно, но ведь жертвы действительно были. Если вы замешаны, и репортеры об этом пронюхают, разгорится скандал похлеще той истории со Слимом и Джейми.

— Не смей упоминать этих педиков в моем присутствии! Меня интересует только, сможем ли мы продержаться следующий налоговый квартал.

— Вы шутите! Людям придется отстаивать очереди, чтобы внести свои пожертвования. Подумайте, ведь за вами охотится самый фанатичный, самый ненавистный из всех исламских режимов! Да нам теперь обеспечены денежки всех старушек от Аляски до Техаса! Вдобавок это всколыхнет интерес к очередному Святому крестовому походу. Да что там, если взяться за дело с умом, мы снова будем купаться в золоте!

— Хорошо, именно это я и хотел услышать. Все свободны.

Все двенадцать советников по связям с общественностью удалились, оставив Элдона Слаггарда наедине со своей пустой Библией. Руки преподобного отца дрожали, со лба скатилась капля пота и, повисев на кончике носа, упала на стол.

Вся затея обернулась против него. Зачем он только послушался этой чокнутой? Конечно, поначалу идея выглядела очень заманчиво, но кто мог предположить, во что это выльется?

Слаггард потянулся к переговорному устройству.

— Найдите мне эту сучку Хоур! — пролаял он в микрофон. Ну ничего, он еще с ней поквитается!

Через несколько секунд раздался телефонный звонок. Слаггард, нетерпеливо схватив трубку, уронил аппарат на пол. Преподобному отцу пришлось опуститься на колени, чтобы достать трубку, а когда он наконец отыскал ее, то так и остался сидеть на полу.

— Это ты, Вик?

— Эл? — раздался глубокий, чуть хриплый женский голос, и Элдон Слаггард заерзал, пытаясь совладать со внезапной реакцией своего организма, от которой великолепные белые брюки стали вдруг сильно жать. Черт бы побрал эту женщину! Так случалось всегда, даже когда они просто беседовали по телефону.

— Нам нужно поговорить, — торопливо начал он.

— В моем храме или в твоем?

— У меня. И черт возьми, сейчас не время для шуток. Ты что, не смотрела программу новостей? Я уже боюсь появляться на улице. Эти поганые фанатики хотят во что бы то ни стало до меня добраться!

— Но все же не так сильно, как я. Хорошо, уже выхожу. Пока!

— Сучка! — пробормотал преподобный Слаггард, дрожащей рукой кладя трубку на место и неуклюже поднимаясь на ноги. Штаны все еще продолжали жать. — Черт бы побрал эту сучку! — повторил он.

Усевшись наконец за стол, Элдон Слаггард попытался подумать о чем-нибудь, что помогло бы охладить вспыхнувшую похоть. Сначала он постарался представить себе холодный душ, но это лишь напомнило ему, с кем он последний раз принимал ванную. Тогда Слаггард попробовал думать о своей бывшей жене, Гризельде — это было верное средство, не хуже брома, — но ее одутловатое лицо все время расплывалось перед глазами проповедника, уступая место Виктории Хоур — длинноволосой, со слегка выдающимися скулами, которая волнующими изгибами роскошного тела напоминала Слаггарду исполнительниц танца живота.

Потом он внезапно подумал, что произойдет, если его действительно схватят иранские фундаменталисты. Конечно, первым делом ему отрубят руки — они так поступают даже с воришками, укравшими на базаре заплесневелую краюху хлеба. После этого ему отрежут ступни, а затем доберутся и до его мужских достоинств...

Одна лишь мысль о шайке бородатых мулл, приставивших кривой нож к его сокровищу, мгновенно охладила распаленного страстью преподобного отца, наполнив его душу леденящим ужасом.

Отирая платком струившийся со лба пот, он нервно зашагал по комнате.

— С самого начала не стоило ее слушать, не стоило, — раз за разом повторял он, будто эти слова могли предотвратить нависшую над ним угрозу.

— Вот сучка! — время от времени добавлял Слаггард.

Когда он впервые встретился с Викторией Хоур, преподобному отцу и в голову не пришло бы слово «сучка» — Элдон Слаггард считал, что это самая соблазнительная женщина из всех, с кем ему приходилось встречаться. А после первой ночи, которую они провели вместе, Слаггард думал, что Виктория чуть ли не его спасительница.

Огромное количество людей пребывали в уверенности, что преподобный отец верит в Спасителя, однако разгадка была проста — Элдон Слаггард не верил ни во что, кроме собственного обогащения.

Будущий телепроповедник вырос в городке Огаста, штат Джорджия, где у его родителей был небольшой, крытый толем домишко. Элдон Слаггард любил вспоминать, что даже самые бедные горожане считали его семью почти что нищими. Отец владел свалкой и, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, торговал металлоломом и старыми покрышками. Хотя это и не всегда удавалось, дело было не в недостатке усердия с его стороны. Отец был неплохим человеком — это признавал даже Элдон Слаггард. Он был всего лишь беден как церковная мышь. Элдон знал, что во времена Гражданской войны его предки уже прослыли бедняками. Так в голове мальчишки зародилась мысль, что именно он станет первым богатым Слаггардом.

Пока Элдон еще не знал, как это ему удастся, но зато знал — зарабатывать деньги в поте лица он не станет. Его отец трудился не покладая рук и уже в сорок лет выглядел на все шестьдесят, от постоянной работы под палящим солнцем его кожа задубела и высохла, а грязь так глубоко въелась в ладони, что не отмывалась даже щелоком.

Впервые путь к осуществлению заветной мечты забрезжил перед Элдоном Слаггардом в то лето, когда ему исполнилось пятнадцать. В Огасту приехал бродячий проповедник, раскинувший свою палатку на дороге, ведущей к свалке Слаггарда-старшего. Была уже середина июля, брезентовый тент манил прохожих долгожданной защитой от палящих лучей солнца, и, поскольку вход был бесплатным, Элдон решил заглянуть внутрь.

До этого он никогда не был в церкви — идти пешком до ближайшей из них было слишком далеко, и, хотя у отца на свалке было несколько старых машин, в любой не хватало каких-нибудь важных деталей, а многие вместо колес покоились на подложенных под кузов кирпичах. Так что все, связанное со Всевышним, было для Элдона в новинку. Конечно, он, как о многие другие, слышал о Боге. Нельзя сказать, чтобы жители Огасты не произносили имени Господа, правда, в основном всуе, когда молоток, срываясь, бил по пальцам, или в кожу впивался слепень. Тогда их голоса, обращенные к небесам, звучали действительно громко.

Заезжий проповедник тоже говорил об Иисусе с большим воодушевлением, но при этом не произнес ни единого богохульного слова. Вместо этого он что есть сил бранил собравшихся перед ним людей. И что самое странное, они смиренно склоняли перед ним головы — все до единого. Проповедник называл их грешниками, и люди опускали под его взглядом глаза. Он уличал их в блуде — в ответ не раздавалось ни звука, лишь некоторые беспокойно ерзали на месте. Когда прозвучали слова «И подобные вам недостойны милости Всевышнего» — хотя Элдон и не понимал, в чем она заключалась, — они сидели смирно, словно огромное стадо. Некоторые нараспев восклицали «Аллилуйя!», как будто соглашаясь с проповедником.

Наконец после получасового потока обвинений, обрушившегося на головы прихожан, пока изнывавшие от жары женщины обмахивались веерами и в сотый раз поправляли надетые по такому торжественному случаю праздничные шляпки, помощники проповедника пустили по рукам тарелки для пожертвований.

Вытянув шею, юный Элдон попытался разглядеть, что же в них находится. Первой его мыслью было, что слушателей хотят вознаградить за терпение, с которым они битый час выслушивали оскорбления, и угощают мороженым или прохладительными напитками, однако тарелки, к его удивлению, были пусты.

Внезапно в них стали сыпаться монеты, а порой даже свернутые бумажные купюры. Люди, сидевшие с Элдоном на одной скамье, принялись рыться в карманах и сумочках, причем бедняки, казалось, жертвовали значительно больше своих состоятельных соседей.

Неужели у него от жары начались галлюцинации?

Однако когда тарелка наконец дошла до него, Элдон увидел, что она до краев наполнена деньгами. А уж если пятнадцатилетний Элдон Слаггард видел перед собой деньги, то голова у него начинала работать с утроенной силой.

Поскольку у него не было с собой ни цента, Элдон взял с тарелки монету и со звоном бросил ее обратно, успев при этом стащить двадцатидолларовую купюру.

Элдон Слаггард выходил из палатки, сжимая в кулаке, спрятанном в кармане рваных джинсов, заветную двадцатку, когда чья-то рука сгребла его за шиворот и потащила в сторону.

— Я все видел, сын мой.

Подняв взгляд, Элдон увидел, что это был проповедник, говоривший тихим, но от этого не менее грозным голосом.

— Пустите меня, мистер, я ничего не сделал!

— Ты украл принадлежащее Господу, а это мне вовсе не по душе.

— Там и так осталось достаточно, — захныкал Элдон.

— В жизни нет такого слова, как «достаточно», и тебе пора бы уже это знать. Взгляни на себя — готов биться об заклад, что эти драные штаны давно бы уже убежали, если бы твой отец не запирал бы их на ночь в шкафу.

— Хорошо говорить, когда имеешь такой костюм, как у вас!

— Я сам на него заработал, сын мой.

— А вот и нет — вы только кричите на людей и обзываете их!

— Но они мне за это платят. И знаешь почему, сын мой?

— Потому, что они идиоты.

— Ты почти угадал. Эти люди работают по шесть дней в неделю, считая в душе, что они отличные ребята, несмотря на все свои прегрешения, а я же напоминаю им, что они вовсе не такие уж прекрасные. После моей проповеди они уходят домой, чувствуя, что облегчили душу, помирившись с Господом, потому что положили несколько центов на тарелку для пожертвований. И тогда они чувствуют в себе достаточно уверенности, чтобы продолжать грешить дальше.

— Все это ерунда какая-то.

— Мы живем в странном мире, сын мой, но если ты хоть немного знаешь людей, то они целиком у тебя в руках. Эта веселая игра называется «Религия», и самое замечательное, что игроком может стать каждый, даже ты, прыщавый мальчишка в дырявых штанах.

— Можно, я оставлю себе двадцатку? — спросил Элдон.

— Сын мой, я только что дал тебе совет, который стоит больше, чем миллион долларов. Я был достаточно щедр, так что верни мои деньги и беги домой, пока я хорошенько не надрал тебе уши!

С огромной неохотой Элдон Слаггард вынул из кармана грязную ладонь и отдал проповеднику смятую двадцатидолларовую бумажку — самые большие деньги, которые ему к тому времени доводилось держать в руках.

— Это нечестно, — проворчал он.

— Я всего лишь беру то, что само плывет ко мне в руки. А теперь убирайся отсюда, оборвыш! Может быть, ты станешь одним из игроков, а может, и нет — решать тебе самому.

Элдон убежал, но все его мысли по дороге домой были заняты словами проповедника. Тем же вечером он попросил у матери доллар, но та ответила, что денег в доме нет. Тогда Элдон назвал ее блудницей и идолопоклонницей, не забыв при этом пару раз упомянуть Господа, и повторил свою просьбу.

Оторвавшись от плиты, мать повернула к нему побледневшее лицо и выбежала из дому. Через минуту на пороге появился мрачный как туча отец, держа в руке сложенный вдвое кожаный ремень.

В тот день Элдон Слаггард получил хороший урок — никогда не проповедовать в своей семье. Он пытался вести проповедь в заброшенном овощном складе, собрав своих школьных товарищей, но те лишь подняли его на смех. Тем же летом Элдон убежал из дома — мысль о двадцати долларах, лежавших у него на ладони, все еще не давала ему покоя.

На попутках он добрался до городишка Уэйнсборо, расположенного к югу от Огасты. Там его никто не знал, и Элдон подумал, что если уж собираешься проповедовать, крича о вечном проклятии и адском пламени, то добьешься куда больше уважения среди людей, которые и не подозревают о существовании отцовской свалки.

Первая палатка Элдона Слаггарда представляла собой кусок толстого картона, укрепленный на четырех деревянных шестах. Выглядела она довольно убого, но когда тарелка для пожертвований — крышка от найденной у магазина жестяной банки — обошла всех слушателей, в ней было почти двадцать восемь долларов. Этих денег вполне хватило на номер в гостинице. На следующий вечер Элдону удалось собрать тридцать два доллара, и он приобрел настоящую, хотя и небольшую палатку, а через два месяца уже смог нанять двоих помощников.

Так все и началось. Элдон приобрел Библию, но поскольку читать он не умел, то все цитаты придумывал на ходу — это оказалось не так уж сложно, и раз он не цитировал общеизвестных Матфея, Луку и Иоанна, никто не замечал обмана.

Империя Элдона Слаггарда росла как снежный ком, пушенный удачливой рукой с одного из горных отрогов Гималаев. Казалось, никому не под силу остановить этот рост. Как только Слаггард чувствовал, что выдоил из жителей все их сбережения, он просто переезжал в соседний город. К тому времени, когда он успевал объехать все мало-мальски крупные города религиозного Юга и надо было начинать заново, подрастало новое поколение прихожан, не меньше своих предшественников жаждавших спасения и готовых расстаться со своими деньгами.

На телевидение Элдон Слаггард попал в 1968 году, когда вдруг заметил, что вокруг становится все меньше и меньше бродячих проповедников. Разговорившись с одним из своих коллег, которого он встретил на шоссе в окрестностях Гарта, штат Миссури, Слаггард попытался выяснить, в чем же дело.

— Послушай, брат, — начал он, — похоже, мы с тобой избавились от конкурентов?

— Наверное, — ответил проповедник, стареющий человек. — Вся молодежь подалась теперь на телевидение.

— Серьезно? И что же они там делают, рекламируют от имени Господа зубную пасту? — рассмеялся в ответ Слаггард.

— Нет, продолжают загребать чужие денежки, так же как и мы с тобой. Вся разница только в том, что проповедуют они перед камерой, а пожертвования просят присылать по почте. А потом они нанимают длинноногих девиц, чтобы вскрывать конверты и бегать по банкам. Там, где нам удается сделать тысячу долларов, эти парни прибирают к рукам миллион.

— Если все так просто, так почему же ты не последуешь их примеру?

— Когда я собираю монеты, то люблю смотреть своей пастве прямо в глаза. А какое оправдание у тебя?

Поскольку такового у Элдона Слаггарда не нашлось, он свернул с дороги в Билокси у ближайшего мотеля, снял номер и включил телевизор.

Эфир был наполовину заполнен телепроповедями — Церковь грядущего и неотвратимого Апокалипсиса преподобного Квинтона Шиллера, «Клуб-69» Слима и Джейми и множество других. Переключая каналы, Слаггард обнаружил, что дневное телевещание до предела забито религиозными передачами. В одном из проповедников он узнал человека, от которого он впервые услышал об игре под названием «Религия», — на экране крупным планом показывали слезы, навернувшиеся у того на глаза. Обращаясь к невидимой аудитории, он призывал присылать чеки с пожертвованиями на адрес Церкви преподобного Лекса Ламбара, ведь иначе не пройдет и месяца, как им придется прекратить свою деятельность — и тысячи африканских ребятишек погибнут от голода.

Посмотрев последовавшие за этим документальные кадры, Элдон Слаггард мысленно усомнился, что евангелисты, собирающие деньги для детей из Биафры и Бангладеш, а также других стран «третьего мира», действительно отправляют их этим негритятам со вспухшими от голода животами, похожих на толпу беременных карликов. Однако, услышав в голосе проповедника неподдельное страдание, Слаггард кровожадно улыбнулся. Если для Лекса Ламбара настали такие тяжелые времена, возможно, удастся перекупить его дело!

Разыскивая Церковь преподобного Ламбара, Элдон Слаггард ожидал увидеть обшарпанное, захудалое здание. Однако то, что он увидел, могло посоперничать с дворцами аристократов в Монако. Идя по тщательно подстриженному газону, Слаггард с восхищением оглядывал Университет Лекса Ламбара, Центр религиозного телевещания — там была даже больница памяти Ламбара, а ведь этот ублюдок еще жив!

Когда Элдон Слаггард вошел в помещение телестудии, никто не обратил на него ни малейшего внимания. Проходя мимо застекленного съемочного павильона, он внезапно увидел самого Ламбара — постаревшего, но выглядевшего еще толще и холеней.

Проповедник с выражением тяжкой душевной муки на лице стоял на фоне декораций, изображавших африканскую пустыню, наряженный в колониальный шлем и брюки для верховой езды. У его ног копошились двое истощенных чернокожих малышей, третьего преподобный отец держал на руках. Ребенок, казалось, задремал, склонив голову на грудь преподобного Ламбара. Невероятно тонкие руки и ноги безвольно повисли, и когда проповедник перекладывал его с руки на руку, мальчик едва шевелился.

— Я проделал этот нелегкий путь и приехал в Африку, — говорил преподобный Лекс Ламбар, то и дело, пока камера давала крупный план, поглядывая на закрепленный за ней плакат с текстом, — чтобы показать вам весь ужас положения, в котором находятся эти дети. Мальчик, которого я держу на руках, умирает от голода. Неужели вы не протянете несчастным руку помощи? Присылайте свои чеки на двадцать пять, пятьдесят или сто долларов по адресу, который вы видите внизу экрана. Если вы поспешите, я успею лично проследить, чтобы умирающего ребенка вволю накормили...

— Снято! — прокричал режиссер. — Давайте титры!

— Как раз вовремя, черт побери, — раздраженно проговорил преподобный Ламбар, бросая ребенка на пол. Раздался стук, как будто упало полено.

Переступив через двоих других негритят, Ламбар заявил:

— Мне просто необходимо выпить.

Увидев, что у брошенного ребенка отлетела рука, Элдон Слаггард догадался, что это была всего лишь кукла, в отличие от негритят, игравших на полу.

— И отнесите этих двух черномазых обратно матерям, — оборачиваясь, добавил Ламбар. — Только проследите чтобы им хорошо заплатили — не хочу, чтобы они приходили и клянчили денег.

— Не узнаете меня? — спросил Элдон Слаггард, идя ним по вестибюлю.

— Нет. А что, я когда-то тебя уволил?

— Давным-давно, когда вы были странствующим проповедником, я пытался вас обокрасть.

Преподобный Лекс Ламбар остановился.

— Ах да, теперь вспомнил! Знаю, ты тоже занялся нашим бизнесом. Я ведь стараюсь следить за конкурентами Правда, теперь в этом нет необходимости — мы живем в эру электроники, и странствующие проповедники вымирают, как динозавры. Что тебе нужно?

— Хочу перекупить ваше дело.

— Да все твое семейство за три поколения не накопило столько денег!

— Но в передаче говорилось, что вы едва сводите концы с концами...

— Взгляни-ка на этот костюм, парень. Как ты думаешь, стал бы я так одеваться, если бы дела шли совсем плохо?

— Значит, это был очередной трюк?

— А разве ты поступаешь по-другому?

— Но это же так... настолько...

— Прибыльно? Это ты пытался сказать? Действительно, это приносит неплохую прибыль.

— Наймите меня, — неожиданно предложил Элдон Слаггард.

— Что такое?

— Возьмите меня к себе. Я хочу знать, как все это делается. Вы же рассказали мне тогда, в Огасте!

— А не многого ли ты хочешь за те двадцать долларов, парень?

— Но я уже больше не мальчишка.

— Да, и при этом пытаешься со мной конкурировать. Тем не менее, у меня есть предложение — ты работаешь на меня пять лет бесплатно, и мы в расчете.

— Целых пять лет?!

— Только не говори, что не скопил за последние несколько лет порядочный капиталец.

— Да, но...

— Живи на свои сбережения.

— Но...

— Пять лет бесплатно, или ничего, — проговорил Лекс Ламбар, поворачиваясь к двери.

Элдон Слаггард огляделся по сторонам. Вокруг стояло столько зданий, названных в честь этого человека, но перед его глазами на аккуратных фасадах уже красовалось другое имя — его собственное.

— Договорились, — выпалил он, протягивая руку.

— Пять лет, — усмехнулся преподобный Лекс Ламбар.

Однако времени потребовалось значительно меньше — уже через три года Элдон Слаггард полностью контролировал деятельность Церкви Лекса Ламбара. За эти три года он досконально изучил искусство обращать в свою веру с помощью телевидения. Слаггард мог выставить своего наставника на улицу уже через полгода — этого срока вполне хватило, чтобы изучить слабости преподобного отца, особенно его страсть к девочкам по вызову. Кстати, именно этим он в конце концов и воспользовался, разоблачив Ламбара как шарлатана и грешника.

Когда шум вокруг этого скандала поутих, Слаггард скупил все имущество Лекса Ламбара, уплатив по три цента за доллар.

Вот так родилась знаменитая Всемирная церковь Элдона Слаггарда, приносившая восемьдесят миллионов долларов годового дохода, и это продолжалось два долгих восхитительных десятилетия.

Но затем разразился кризис.

Все начиналось постепенно. Первой в целой череде неудач, обрушившихся на телепроповедников, была, как ее назвали позже, «Великая возрастная депрессия». Полноводная река пожертвований внезапно начала мелеть. Поначалу аналитики посчитали, что это обычный спад статистической кривой, однако ситуация продолжала ухудшаться. Для выяснения причин этого прискорбного обстоятельства была образована Евангелическая ассоциация, обнаружившая, что таинственный кризис затронул фактически все религиозные программы и телеканалы.