Глава 32

Президенту США позвонили из управления разведки Агентства национальной безопасности.

— Сэр, похоже, космодром Байконур уничтожен тем же оружием, которое нанесло удар по нашему «шаттлу».

— Значит, русские отпадают, — проворчал Президент.

— Сэр?

— Зачем русским уничтожать свой собственный космический центр?

— Мы пока не готовы к столь категорическим выводам, — осторожно ответил директор разведслужбы.

— Почему нет?

— Возможно, это специальная диверсионная тактика.

— Объясните.

— Они поражают две наши цели, потом, чтобы сбить нас со следа, взрывают Байконур.

— Но это же их космодром! — недоумевал Президент.

— Ну и что? Если не считать станции «Мир», космическая программа русских фактически свернута.

— Их космонавты на «Мире» не смогут вернуться домой, если неоткуда будет запустить космический корабль «Союз», — возразил Президент.

— У них есть центр Хруничева.

— Кажется, он давным-давно умер?...

— Господин Президент, вы имеете в виду Хрущева, а я говорю о космическом центре Хруничева.

— Ах, ну да.

— Возможно также, что космонавтам, находящимся на «Мире», уготована участь камикадзе, — продолжал рассуждать директор разведслужбы. — Если они не смогут вернуться на землю, то не смогут и рассказать, что им известно об этой операции.

— Я отказываюсь этому верить, — отрезал Президент.

— Господин Президент, мы сообщаем только то, что передают наши спутники.

Затем Президент связался со Смитом. Тот внимательно выслушал его, затем сказал:

— Мои люди были в Байконуре, когда это произошло.

— И вы ничего мне не сообщили! Почему я должен узнавать обо всем из других источников?

— Я не хотел ускорять кризис, — бесстрастно пояснил Смит.

— Кризис мы уже имеем!

— Теперь да, раз вас уже официально поставили в известность о случившемся. Советники наверняка пытаются внушить вам, что это дело рук Москвы.

— Очень может быть.

— Вашего коллегу в Кремле, несомненно, пытаются убедить, что за этим стоят Соединенные Штаты.

— Это просто смешно!

— Обе версии смешны. Однако две наши державы так привыкли при любом обострении кивать друг на друга, что для начала новой конфронтации требуется совсем немного — чтобы кто-то первым приказал нажать кнопку.

— Бог мой! Неужели Советы собираются сделать это?

— Как знать. Кстати, Советы приказали долго Жить.

— Все равно Россия остается большим северным медведем. А это значит, необходимо привести в готовность силы НОРАД.

— Вы бы нарушили свой долг, если бы не сделали этого, господин Президент, — холодно заметил Смит.

Хриплым от волнения голосом Президент заявил:

— Когда я приносил присягу, то думал, что родился под счастливой звездой — мне повезло стать Президентом после окончания «холодной войны».

— Господин Президент, кризисы бывают всегда.

— Смит, держите меня в курсе. На сей раз все слишком серьезно. Мне предстоит непростой разговор.

В течение часа ядерный арсенал Америки был приведен в состояние повышенной боевой готовности.

Это не прошло незамеченным для Кремля: по Ракетным войскам стратегического назначения была объявлена готовность № 1.

Когда Президенту России сообщили, что боевой готовности выше, чем готовность № 1, не бывает, он досадливо крякнул.

Тем временем, пока планета Земля продолжала свой бег вокруг Солнца, на земной орбите вращался неизвестный, неброского цвета, объект в форме шара в ожидании новых сигналов от своего анонимного хозяина.

Глава 33

В аэропорту Шереметьево-2 Римо спросил полковника Рушенко:

— Заправились? К полету готовы? — К какому полету?

— В Штаты.

— Вы летите в Штаты? — изумился полковник. — Это невозможно. Вас никто не выпустит.

— Вы сделаете так, чтобы выпустили, — сказал Римо, поднимаясь со своего места.

Полковник Рушенко в сопровождении мастера Синанджу отправился отдавать необходимые распоряжения. Римо тем временем одну за другой бросал монеты в щель таксофона, установленного в здании аэровокзала. Полчаса он пытался связаться с Америкой, но тщетно.

Вернувшись в самолет, он сообщил об этом прискорбном обстоятельстве Чиуну.

— Позвоним из города, в котором есть телефоны, которые работают, — сказал Чиун, смерив презрительным взглядом полковника Рушенко.

— Не надо было нам с вами дружить, — посетовал Рушенко. — Когда мы были врагами, у нас был стимул. Наши телефоны работали безотказно. Нашу армию боялись, и мы имели космическую программу, которой завидовал весь мир.

— Коммунистический мир, — поправил Римо.

— Нет, весь мир.

— А кто летал на Луну, мы или вы? — задиристо спросил Римо.

— Луна — это бесполезная груда камней. Мы нацеливались на Марс.

— Почему именно на Марс?

— Не зря же это Красная планета.

— Постой-ка, — не утерпел Чиун. — На моем языке она называется Хва-Сонг, то есть Огненная планета.

Полковник Рушенко пожал плечами:

— Это все равно. Теперь я могу вам это открыть, поскольку конец света близок, а если и нет, русским теперь, когда они остались без космического флота, до Марса все равно не добраться. Словом, когда американцы высадились на Луне, в Советском Союзе был разработан рассчитанный на двадцать лет план покорения Марса. Это должно было стать высшим проявлением нашего технологического превосходства. Высадиться на голой планете, до которой всего-то три дня лёта, может каждый. Марс — вот настоящая планета. Мы должны были покорить Марс, чтобы с его сияющих красноватых вершин посмеяться над вами.

— Что же произошло с вашим двадцатилетним планом? — спросил Чиун.

Рушенко пожал плечами:

— То же, что у нас происходило повсеместно. Из-за недостаточного финансирования план сначала превратился в тридцатилетний, потом — в сорокалетний, а потом о нем и вовсе забыли...

— Можете забирать себе этот Марс, — ворчливо заметил Римо. — Меня от него тошнит.

— Теперь никто не сможет полететь на Марс. А жаль. Наши мечты, как, впрочем, и ваши, рассыпались в прах.

— Приберегите прах для похорон, — буркнул Римо.

— Чьих похорон?

— Своих... если не смените пластинку.

Полковник Рушенко притих. «Як» оторвался от земли и взял курс на Европу. На первой же дозаправке они надеялись найти работающий телефон.

Глава 34

Доктор Космо Паган пребывал в своей стихии. Для одних такой стихией была земля. Для других — небо. Для третьих — бесконечный океан вселенной.

Стихией Космо Пагана были масс-медиа.

Телефон звонил не переставая. Казалось, никому нет дела до того, что его объяснения тревожным событиям, потрясшим в последнее время голубую планету, путанны и противоречивы. Люди с трудом избавляются от привычек, и им в большинстве хочется услышать то, что они заранее рассчитывают услышать.

Оправдывая их ожидания, Космо Паган упорно внушал читателям газет и телезрителям, что необъяснимые катаклизмы, которым уделяли первые полосы все без исключения газеты, являются прямым следствием истончения озонового слоя атмосферы Земли, результатом падений блуждающих астероидов, а возможно, и отдельных фрагментов некоей доселе не обнаруженной учеными кометы, которая как раз в те дни пролетала мимо Земли.

Гипотеза с кометой шла на ура. По крайней мере большинство репортеров обращались к Пагану с просьбой поведать миру именно об угрозах, связанных с пролетавшими мимо кометами.

Были и другие звонки. Предлагали читать лекции. Предлагали выпустить очередную книжку Пи-би-эс носилось с идеей телевизионного цикла передач о жизни на иных планетах. А это была излюбленная тема Космо Пагана. Он и экзобиологом-то стал потому, что, пока нет веских доказательств существования — или, напротив, отсутствия — внеземной жизни, можно позволить себе игру воображения. Никаких фактических материалов для этого не требовалось.

Космо брался за любые предложения. Кроме одного.

— Доктор Паган, — услышал он как-то в трубке незнакомый мужской голос. — Я не могу называть имен, но мы ищем как раз такого человека, как вы. Мы хотели бы видеть вас в роли нашего консультанта и представителя по связям с общественностью.

Имена Космо Пагана не интересовали. Его заботило лишь одно обстоятельство.

— Сколько? — не задумываясь спросил он.

— Миллион в год.

— Мне нравится эта цифра! По рукам.

— Отлично! — На том конце провода послышался вздох облегчения. — Только вот что. Вы должны понимать, что мы должны обладать эксклюзивным правом на ваши комментарии в той области, в которой вы работаете. Более того, мы бы настаивали, чтобы вы, вплоть до подписания контракта, отказались от всяких публичных высказываний. Особенно касательно угроз, связанных с озоновым слоем и астероидами.

— Об этом не может быть и речи, — отрезал Космо Паган. — Я не продаю эксклюзивные права. Всего доброго.

Анонимный корреспондент не унимался. Он продолжал звонить, все время набавляя цену. Однако Космо Паган был не дурак. Он понимал, что, если его физиономия не будет мелькать на публике, он лишится этой публики. А если нет публики, нет и паблисити. Без паблисити нет карьеры. Он перестал отвечать на звонки неизвестного и снова занялся серьезным делом — информировать свою аудиторию.

На сей раз он попросил свою жену, Венеру, чтобы она взяла у него интервью для Си-эн-эн. Он даже не то чтобы попросил, а скорее потребовал. В последний раз какой-то тип задавал гнусные вопросы. А Венера — для своего возраста она выглядела хоть куда, и Космо время от времени был не прочь показаться с ней на публике.

Он давал интервью из своей обсерватории по спутниковому мосту. Так было дешевле, можно было не тратиться на проезд.

— Доктор Паган...

— Зови меня просто Космо. В конце концов ведь ты моя спутница.

Венера Паган улыбнулась холодной улыбкой профессионала.

— Скажите, по-вашему, кометы представляют опасность для землян?

— В начале века, когда у Земли в очередной раз появилась комета Галлея, многие считали именно так. Устраивали даже вечеринки, посвященные концу света. Спектрографический анализ позволил обнаружить в химическом составе кометы частицы газа циана, и какое-то время люди трепетали от ужаса — все решили, что, когда хвост кометы заденет Землю, человечество погибнет от отравления. Процветала торговля противогазами. Однако кометы с таким длительным циклом, как у Галлея или Хейла-Боппа, не приближаются к Земле на столь близкое расстояние.

В середине его лекции были впервые показаны сделанные со спутника фотографии космодрома Байконур, вернее, того, что от него осталось после катастрофы. Фотографии составляли предмет военной тайны, однако после «холодной войны» многое в мире изменилось, а коммерческие спутники располагали теми же возможностями, что и спутники-шпионы. В короткой борьбе за право первого показа снимков победу одержала Си-эн-эн. Фотографии появились в студии новостей как раз во время интервью.

— Доктор Паган... То есть я хотела сказать Космо.

— Ангел мой, зови меня «милый».

— Мы только что получили фотоизображения космодрома Байконур в Казахстане. По нему было произведено три удара. По характеру они напоминают то, что мы видели в случае с «Биобабблом» и «Релайентом». Не могли бы вы пролить свет на это последнее событие?

Увидев фотографии на установленном у него за спиной экране, доктор Паган переменился в лице.

— Возможно, я ошибаюсь, — пробормотал он, — но на снимках отчетливо видны три кратера — следы падения. Это похоже на действие осколков кометы. Астероиды не образуют таких скоплений.

— Однако, как вы объясните, что у нас в США никаких фрагментов кометы обнаружено не было? — осторожно спросила Венера.

— Возможно, мы являемся свидетелями так называемого феномена распавшейся кометы. Не надо забывать, что Земля вращается. То же самое происходило на Юпитере, когда на него обрушились осколки кометы. Хотя они и вошли в атмосферу Юпитера в одном месте, но падали на его поверхность вдоль некой линии, поскольку все это время планета продолжала вращаться. Недавно обнаружено восемь древних кратеров на территории равнинных штатов. Теперь это озера. Все они образовались в результате поочередного падения осколков кометы.

— Если это осколки кометы, следовательно, можно ожидать новых ударов?

— Да, можно, — явно удрученный, признал доктор Паган. — И невозможно предсказать, где произойдет очередной катаклизм. Это может случиться даже в моей обсерватории.

Даже на телеэкранах было видно, как он поежился при этой мысли. Его страх не ускользнул от внимания миллионной аудитории, которую он желал подбодрить.

— Кстати, число ученых, ведущих наблюдение за астероидами, находящимися в опасной близости к Земле, сравнимо с числом персонала ресторана «Макдоналдс», — растерянно добавил он.

Доктор Харолд В. Смит пребывал в смятении. Он нервничал, и его мучила изжога, так что приходилось беспрестанно глотать «Маалокс». В борьбе с неведомой силой, грозившей уничтожить космические программы двух держав, его преследовали неудачи.

Он сказал, что после третьего удара должна обнаружиться некая закономерность. Такая закономерность обнаружилась. Можно было предположить, что здесь замешана третья страна, которая также решила вступить в космическую гонку.

Такой страной могли быть Франция, Япония или Китай. В этом списке предпочтительнее других выглядел Китай, однако едва ли у него имелись такие технологии. Дальше шла Япония. Японцы работали над созданием собственного «шаттла». Первый испытательный полет закончился тем, что прототип «Хайфлекса» затонул в Японском море. Можно было предположить, что эта неудача вынудила японцев обратиться к России за помощью в выводе их систем на орбиту.

Однако какой японцам резон наносить удары по США?

Смит рассматривал последнюю возможность — причастность французов с их «Арианом», когда из Будапешта позвонил Римо.

— Вы уже проверили парагвайский след? — спросил он.

— Какой еще след?

— В Байконуре нам сообщили, что некая парагвайская компания арендовала их «шаттл».

— Парагвай?

— Да, Парагвай. Хотите, чтобы я сказал по буквам?

— Не надо. А почему вы кричите?

— Привычка, — сказал Римо и, понизив голос, добавил: — Компания называется «Парасол». Первая буква "П", как в «Парагвае». «Парасол». Это все, что удалось выяснить.

Смит яростно набросился на клавиатуру.

— Попытаюсь что-нибудь найти, — сказал он.

— Смит, мы были практически в эпицентре, когда эта штуковина шарахнула, — с легким придыханием промолвил Римо.

— Что вы видели?

— Было жарко. Землю спалили словно сквозь гигантское увеличительное стекло.

Смит помолчал, затем спросил:

— Полагаете, это имеет отношение к солнечной энергии?

— Перед самым ударом мы видели в небе ложное солнце.

— Гало, — сказал Смит.

— Это вам о чем-то говорит?

— Подобное могло произойти в результате прорыва сети в солнечной батарее. Сконцентрированный пучок энергии. Относительно компактные размеры космического объекта. Если он использует солнечную энергию, то ему требуется не слишком большая автономная подпитка.

— Я бы поставил на такую версию, — сказал Римо.

Перед Смитом на экране монитора появился блок информации.

— У меня есть кое-что по «Парасолу».

— И что там?

— Информация на испанском, — упавшим голосом проронил Смит. — Придется переводить.

— Валяйте.

— Не отключайся, — сказал Смит, пытаясь что-то печатать, одновременно прижимая плечом к уху телефонную трубку. Внезапно очки соскользнули с его носа и упали на стол. От неожиданности он нажал не ту клавишу, моментально стерев выведенную на экран информацию.

— Проклятие.

— В чем дело? — спросил Римо. — Мне пора идти. Они уже, должно быть, дозаправились.

— Где у вас следующая остановка?

— Где разрешат посадку. Выбирать не приходится.

— Перезвоните мне оттуда.

— О'кей, — сказал Римо и повесил трубку.

Смит занялся восстановлением исчезнувшего файла. За этим делом его застало пришедшее по электронной связи извещение об имевшей отношение к делу передаче по Си-эн-эн. Картинка автоматически была выведена на экран.

Перед Смитом возникла физиономия доктора Космо Пагана, читающего нации лекцию о кометах:

— Кометы зарождаются из межзвездных скоплений, известных как туманность Оорта, далеко за пределами Солнечной системы. Под действием силы гравитации Солнца они обращаются вокруг него по весьма вытянутой орбите. При приближении к дневному светилу у этих «грязных снежных комков» — как называем их мы, астрономы, — появляются «хвосты», состоящие из улетучивающихся под действием солнечных лучей ионов и частиц пыли. Дивная картина. Когда комета Хейла-Боппа вновь подлетит к Солнцу, ее «хвост» обещает быть самым живописным зрелищем века. Нам выпало счастье жить в очень интересное — разумеется, в галактических масштабах — время, быть свидетелями того, как все эти загадочные космические объекты пролетают мимо нас и даже падают на Землю.

Смит уже хотел выключить картинку, когда камера взяла крупным планом женщину-интервьюера.

Это была привлекательная брюнетка лет сорока с небольшим. Однако в тот момент не лицо ее привлекало внимание Смита. Он не отрываясь смотрел на подпись в нижней части экрана.

Из подписи следовало, что на экране Венера Манго-Паган.

Смит обладал цепкой, как капкан, памятью, и это имя определенно было ему знакомо. Он снова вошел в систему, набрал имя и задал команду «поиск».

Ответ пришел немедленно. Имя Венеры Манго неоднократно появлялось в списке телефонных абонентов Амоса Буллы, директора «Биобаббла». Все время это были входящие звонки. С «Биобаббла» на этот номер не звонили ни разу. Звонков на протяжении четырех лет было зарегистрировано довольно много.

Смит проследил историю звонков. Первые из них приходились на то время, когда «Биобаббл» из прототипа марсианской колонии превратился в центр экологических исследований.

В ходе предыдущих изысканий Смит выяснил, что Венера Манго являлась редактором отдела науки Си-эн-эн. Это обстоятельство показалось ему достаточным, чтобы вычеркнуть ее из списков предполагаемых спонсоров «Биобаббла». Журналисты редко бывают богатыми людьми.

Смит нахмурился. Теперь-то он видел, что его первоначальное суждение оказалось слишком поспешным. Если бы он копнул чуть глубже, то узнал бы, что Венера Манго была последней женой Космо Пагана.

Воодушевленный этим открытием, Смит принялся поднимать финансовую отчетность доктора Космо Пагана.

На глаза ему попалось несколько банковских документов. Из одного следовало, что на счет «Биобаббл Инк.» переведена значительная сумма денег. От «Рубер Маворс Лимитед». Красный Марс.

— Доктор Космо Паган! — воскликнул Смит. — Вот кто контролирует «Биобаббл»!

Он снова завел на экран канал Си-эн-эн.

Доктор Паган вещал:

— Разумеется, нельзя пока целиком исключить гипотезу блуждающей озоновой дыры. Я экзобиолог, а не пророк. Что же касается марсианской версии, я ее не разделяю хотя бы потому, что если все же допустить существование марсиан, то мне хотелось бы верить, что они отнеслись бы с сочувствием к нам, землянам. Разве не переживаем мы сейчас тот же самый экологический кризис, который миллиарды лет назад уничтожил их цветущую планету?

Паган улыбнулся улыбкой влюбленного.

— Однако никогда нельзя знать наверняка. Чтобы до конца быть объективным, я, если позволите, поделюсь с вами некоторыми марсианскими, так сказать, байками. Советы первыми попытались отправить на Марс космический зонд. По невыясненным причинам связь и с «Марсом-3» и с «Марсом-6» прервалась еще до того, как они коснулись поверхности Марса. Никто не знает почему. В то время некоторые были склонны усматривать в этом происки коварных марсиан. «Викинг-1» передал на Землю снимки марсианской каменной глыбы, на которой можно было различить словно выбитую зубилом латинскую букву В. С тех пор мы получили несколько потрясающих кадров: пирамиды; высеченное в камне среди неприветливого марсианского пейзажа лицо, похожее на лицо сфинкса, равнодушно взирающее на нас.

— Милый, а ты сам веришь в марсиан? — спросила Венера Манго-Паган.

— Если на Красной планете и существуют разумные существа, — с важным видом отвечал Космо Паган, — то они, очевидно, вынуждены были перейти на подпольное положение в результате какого-то природного катаклизма вроде падения астероида или разрушения озонового слоя Марса. А эти загадочные буквы, зафиксированные на небосводе, — возможно, это не что иное, как дружеское предупреждение нам, землянам. Придет день, и мы разгадаем тайный смысл этого послания.

— Он старается направить поиски по неверному следу, — пробормотал Смит. — Что бы он ни задумывал, это чревато ядерным противостоянием. А этот кретин ничего не подозревает.

Смит с омерзением досмотрел сюжет до конца. Его так и подмывало набить морду этому самодовольному болвану Пагану.

Подобные приступы агрессии Смиту были совершенно не свойственны, но теперь он ничего не мог с собой поделать.

Одно вселяло надежду: теперь у него появился след, по которому он мог направить своего Дестроера. След и цель.

Глава 35

Посадку в Париже им запретили. Некоторое время они кружили над аэропортом Орли, но потом появились французские «миражи» и недвусмысленно дали понять, чтобы они убирались куда подальше.

В Мадриде их тоже не приняли.

Та же история повторилась и в Лиссабоне.

Наконец, Лондон в качестве жеста доброй воли позволил русскому «Яку-90» совершить посадку в аэропорту Гатвик.

Шасси коснулись посадочной полосы как раз в тот момент, когда у самолета отказали, выработав все топливо до капли, двигатели. Едва «Як» остановился, его окружили десантники из состава спецподразделения военно-воздушных сил. Находившимся на борту было приказано покинуть самолет. Их задерживали до выяснения обстоятельств.

Такая перспектива заметно воодушевила приунывшего было полковника Рушенко.

— Вы слышали? Мы арестованы!

— Так или иначе, вам все равно уготовано место па кладбище истории, — предупредил его Римо.

— Если вы ликвидируете меня здесь, вас арестуют за совершение убийства на территории Англии. Я не сделал вам ничего плохого.

— Ты отдал приказ о нашем уничтожении, — напомнил ему Чиун, наблюдая в окно за вооруженными автоматами «стерлинг» и пистолетами десантниками, которые прятались за спецмашинами.

— Вам известно, что в Британии существует секретная служба, которая называется «Источник»? — спросил полковник Рушенко.

— Они нитку в иголку не могут продеть без того, чтобы не уколоться, — равнодушно заметил Римо.

— О-о, так вы знаете...

— Давным-давно.

— А как называется ваша организация?

— Никак не называется. У нашей организаций нет названия.

— А вот это умно. Жаль, что я не успел воплотить эту мечту. Тогда вам меня ни за что бы не найти.

Римо расхаживал по салону, поглядывая в окна. С носа и хвоста самолет блокировали танки «Челленджер», так что, даже имей они запас топлива, взлететь им все равно не дали бы.

— Я не собираюсь покидать самолет, — сказал Римо, оценив ситуацию.

— Кто-то должен объяснить этим кретинам, что мы спасаем мир от смертельной опасности, — сказал Чиун.

— Это верно, — согласился Римо. — Но я думал о другом. Если мы выйдем из самолета, то в итоге нас пересадят на другой. Со стюардессами на борту. Я не собираюсь снова терпеть эту пытку.

— Что страшного, если на борту находятся стюардессы? — спросил полковник Рушенко.

— У них сейчас как раз критическая фаза.

— Фаза?

— Все они норовят расстегнуть мне ширинку.

— Странная фаза...

Римо и Чиун отошли в сторонку, чтобы посовещаться. Когда они вернулись к креслу Рушенко, тот сидел, уткнувшись головой в колени, чтобы в него не попали английские снайперы.

— Вам придется сдаться, — объявил Римо.

— Значит, меня не убьют?

— Это зависит от англичан. Вы сдадитесь, возьмете на себя всю ответственность и скажете англичанам то, что они захотят от вас услышать. Лишь бы они позволили нам вылететь отсюда.

— А что же я должен сказать им, чтобы они мне поверили?

Римо кивнул на стоявшего у него за спиной мастера Синанджу, на лице которого застыло снисходительное выражение.

— Скажете, что пассажир — это он.

— Понимаю, — сказал Рушенко. — Разумеется, англичанам должно быть известно, что мастер Синанджу работает на американцев. Возможно, это обстоятельство и произведет впечатление на этих людей — а это, надо заметить, весьма непросто.

Едва заметная улыбка скользнула по тонким губам Чиуна:

— Это моя идея. Ведь не зря говорится, что самый могущественный мастер тот, которому нет нужды силой доказывать свое могущество.

— Отличное решение, — с нескрываемым облегчением произнес Рушенко.

— Вы так говорите просто потому, что хотите остаться в живых, — сказал Римо.

— Англичане не будут убивать меня. Я напомню им, что теперь мы идеологически близки.

— Говори что хочешь, — сказал Чиун, отступая в сторону, чтобы пропустить полковника Рушенко к выходу.

На прощание Римо от всей души хлопнул его ладонью между лопатками. Полковник, чуть живой, судорожно хватаясь за перила трапа, спустился на землю и поднял руки вверх, давая понять, что сдается.

Десантники встретили полковника со свойственным англичанам радушием — они уложили его на асфальт, выбив при этом передние зубы. Заломив ему руки, они надели на них «браслеты». В таком неприглядном виде его потащили к стоявшей неподалеку БМП.

Полковник начал колоться так быстро, что ему никто не поверил.

— Говорю же вам, что я сопровождаю мастера Синанджу, который — как вам, несомненно, известно — работает на американцев, — убеждал он англичан.

— Складно врет, — сквозь зубы процедил усатый майор-десантник.

— Это правда.

Было принято решение брать самолет штурмом. Четверо коммандос поднялись по трапу. Дверь в кабину оставалась открытой. Метнув гранаты, они ввалились внутрь и открыли огонь.

Вскоре все четверо высыпали наружу. Целы и невредимы, если не считать, что теперь они были без оружия и в чем мать родила. И, как побитые собаки, поплелись обратно к машине.

— Я же вам говорил, что это правда, — сказал Рушенко, когда незадачливых коммандос подобрали. — Теперь-то вы мне верите?

Майор вынужден был согласиться. Танки отогнали, самолет заправили.

«Як» снова взмыл в небо. Примерно в это же время полковник Рушенко испустил вздох облегчения. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что вдохнуть уже не в состоянии. Легкие работали только на выдох. Голова у него закружилась, перед глазами поплыли круги.

Когда его спасители наконец догадались, что у него сердечный приступ, было уже поздно. Полковник был совершенно синий. И совершенно мертвый.

Когда они летели над Атлантическим океаном, Римо вдруг щелкнул пальцами и сказал:

— Забыл позвонить Смиту.

— Император Смит может подождать. Его сердце будет согревать сознание того, что мы вернемся, чтобы защищать его обреченную страну.

— Надеюсь, к тому времени ему удастся нарыть что-нибудь полезное, иначе окажется, что мы зря таскались в такую даль.

— У Смита надежные источники. Они практически никогда его не подводят.

— Кстати, об источниках, — сказал Римо. — Наш друг полковник Рушенко, должно быть, уже готовая пища для земляных червей.

— Если ты правильно выполнил удар Отсроченной Смерти...

— Точно между лопаток. Он, наверное, и не понял, что с ним приключилось.

Чиун презрительно фыркнул:

— Поделом ему. Не надо было отдавать приказ о моем устранении. Это было недальновидно, если не сказать, глупо.

— Разбуди меня, когда мы приземлимся. — С этими словами Римо откинулся на спинку кресла.

Внезапно проснувшись, он увидел, что они по-прежнему летят над Атлантикой. Чиун сидел рядом, вперившись немигающим взглядом в простертое над ними звездное небо.

— Любуешься звездами? — спросил Римо.

— Караулю солнечного дракона, — ответил Чиун.

— Ну-ну.

— Римо, солнечные драконы и падающие звезды — это предвестники несчастья.

— На земле каждый день происходят какие-нибудь несчастья. Кометы здесь ни при чем. Это такая же глупость, как и астрология.

— Ты рассуждаешь в точности как человек, родившийся под знаком Девы, — сказал Чиун, который сидел, прищурившись, прижавшись носом к стеклу и не переставая шарить глазами по небосклону.

Вдруг яркая линия прочертила темный небесный свод; Чиун оживился, глаза его заблестели, но это продолжалось лишь мгновение.

— Что это было? — спросил Римо.

— Всего-навсего навозная звезда.

— Что?

— По-вашему, метеорит.

— Почему же ты называешь метеорит навозной звездой?

— Потому что каждому корейцу известно, что так называемые метеориты — это не что иное, как навоз, который падает с настоящих звезд. Прошу не путать с солнечными драконами.

— Корейская астрономия такая же вывихнутая, как и корейская астрология.

— Повстречайся тебе солнечный дракон, ты заговорил бы по-другому.

— Ну уж дудки.

В глазах Чиуна появилось меланхолически мечтательное выражение.

— Римо, ты спрашивал, существуют ли легенды о мастере Салбьоле. Вот тебе одна из них.