Глава 16

Президенту Соединенных Штатов Мексики еще не приходилось переживать столь тяжкую годину. Более того, о таких трудных временах он и не слыхивал. Его любимая Мексика в прошлом уже достаточно настрадалась. Страну постоянно лихорадило еще со времени завоевания.

Всякий раз, когда над Мексикой занималось солнце перемен, неожиданно сгущались тучи, и страна снова проваливалась в тартарары. Но и на самом дне бездны сквозь мрак пробивался лучик надежды, и люди в какой уже раз поднимали головы и тянулись к свету.

Таким образом, народ вновь устремлялся к счастью и вновь обретал силу, но лишь для того, чтобы через какое-то время пасть духом и погрузиться в пучину отчаяния и неверия в завтрашний день.

Что поделаешь — муй, то есть очень по-мексикански. Таков уж дух нации.

Короче говоря, страна жила хуже не придумаешь. Но только теперь президент уяснил, что такое настоящее бедствие. Он ощущал его приближение всеми фибрами души, поглядывая сквозь покосившиеся окна своего кабинета в Национальном дворце на город, который теперь лежал в руинах и постепенно покрывался толстым слоем жирного вулканического пепла.

Хмурый серый город... Куда подевалась его сахарная белизна? Должно быть, нынешний Мехико здорово смахивал на погибшие Помпеи. Но жители Помпеи никогда не страдали так, как мексиканцы.

Нынешнее землетрясение оказалось худшим из всех. Остаточные толчки достигали силы в 6,9 балла по шкале Рихтера. Никто, впрочем, не знал, много это или мало. И если много, то каковы же тогда последствия землетрясения в 12 баллов?! Многие дома, пережившие землетрясение 1985 года, теперь разрушены до основания. Мертвых оказалось столько, что их не успевали считать.

Потом, когда земля успокоилась, проснулся Попокатепетль. Началось извержение, толчки возобновились.

Еще не до конца утихшие пожары забушевали вновь.

А потом посыпался пепел.

Он обжигал кожу и опалял волосы, правда, никто не сгорел заживо. Тем не менее возникли новые очаги огня.

Те, кто пытался укрыться в домах, снова выбегали на улицы под хлопья обжигающего пепла, потому что предпочитали ожоги смерти от рушившегося на них камня и бетона.

И все в страхе задавали себе один и тот же вопрос: неужели вулкан извергнется и в библейском, так сказать, смысле слова? Неужели, кроме дыма и пепла, на город обрушатся потоки раскаленной лавы и огня? Неужели, помимо пепла, в воздухе засвистят раскаленные сгустки магмы — метеоры смерти?

Прямой телефон, соединявший президента с Национальным центром по борьбе со стихийными бедствиями, звонил не переставая.

— Ваше превосходительство, в Сан-Анхеле нет электричества!

— Ваше превосходительство, в «Розовой зоне» появились мародеры!

— Что делать, ваше превосходительство?

На каждый из звонков президент отвечал словами ободрения — ничем другим он помочь не мог. Зато на чем свет стоит ругал свою хромую судьбу, которая привела его на вершину политического Олимпа, но только для того, чтобы ввергнуть вместе со страной в конфликт с Союзом американских государств, в девальвацию, инфляцию, безработицу, анархию, постоянные бунты «индиос» и прочее, прочее... Ну а венцом всего стало невероятной силы землетрясение. «Эх, если бы все это выпало на долю Лысого!» — думал президент о своем предшественнике, который сейчас наслаждался вполне комфортабельной ссылкой на территории Соединенных Штатов.

Неожиданно зазвонил телефон. Голос в трубке буквально потряс президента звучавшим в нем отчаянием.

— Ваше превосходительство, говорит генерал Алакран.

— Слушаю вас, генерал.

— Коатлик снова пошла!

— Черт возьми, ничего не понимаю!

— Пошла каменная статуя. Из музея. Может, помните, какие ходили слухи о ее предыдущем исчезновении?

Президент вспомнил. Тогда по углам шептались, что великий идол исчез из Музея антропологии, а спустя некоторое время объявился в Теотиуакане, разбитый и покалеченный.

— Послушайте, город в руинах, а вы рассказываете мне о какой-то статуе! Мы найдем ее позже — если, конечно, выживем.

— Ваше превосходительство, вы, наверное, недослышали. Статуя не пропала. Я ее обнаружил.

— Тогда в чем же дело?

— Она оказалась на шоссе Пан-Америкэн. Шла вперед. И вела за собой целую армию «индиос», весьма фанатично настроенных. Почти голых. Они пели, вопили и бросали свои нательные крестики под ноги идола.

— Вы хотите сказать, что каменная статуя ходит как человек?

— Нет, ваше превосходительство. Как божество! Если бы моя мать, которая происходит из ацтеков, увидела такое, она наверняка решила бы, что ожили старые боги Теотиуакана.

— Да вы пьяны! — воскликнул президент. — Нет, серьезно, скажите, вы пили?

— Клянусь Богом, ни капли. Я располагаю видеозаписью. Камеры, само собой, галлюцинациям не подвержены.

— Землетрясение пробудило старых богов... Ну, знаете ли, это уже вне сферы моей компетенции. Я возглавляю нацию, то есть определенную совокупность людей, и моя обязанность — следить за тем, чтобы они по мере возможностей удовлетворяли свои земные потребности. Ваш интереснейший фильм я посмотрю в следующий раз. Спасибо тем не менее, что доложили.

— Еще не все, ваше превосходительство...

— Да-да, слушаю.

— Я организовал ракетную атаку на эту шагающую Коатлик.

— Интересно, почему?

— Да потому, что я не верю в старых мексиканских богов. А оголтелых ее сторонников в любом случае следовало утихомирить.

— Продолжайте, прошу вас.

— Так вот, обстрел противотанковыми ракетами ничего не дал. Бесполезными оказались и пулеметы.

— Странно...

— "Индиос" самозабвенно бросились на защиту ожившей Коатлик. Их уничтожали пачками ракетным и пулеметным огнем. Если бы вы видели, сколько пролилось крови? Madpe![5] Реки, самые настоящие реки. А сколько валялось оторванных рук и ног! Сколько человеческих костей! Шоссе теперь скорее напоминает дорогу на бойню...

— Довольно, — остановил его президент, которому его мексиканское живое воображение мигом нарисовало чудовищные картины.

— "Индиос" поклоняются Коатлик. Ради нее они готовы на все. И их, между прочим, тысячи. Это прямая угроза безопасности государства. Поговаривают даже, будто туда направляется сам Верапас.

— Понятно, понятно. Скажите, генерал, чем в настоящий момент заняты «индиос»?

— Обедают или ужинают — уж и не знаю, как точнее.

— Как? Откуда же у них пища? Ведь они движутся по шоссе?

— Трупы, — ответил генерал упавшим голосом. — Они пожирают тела павших!

— Если они возобновят шествие, известите меня.

— А если нет?

— Тогда мы разберемся с ними каким-нибудь иным, не насильственным способом. В стране и так слишком много погибло за одну ночь.

— Боюсь, смерть еще только начала свою жуткую пляску, ваше превосходительство.

Глава 17

Едва только ночь вступила в свои права и пьяная мексиканская луна украсила небосвод. Огнетушитель бросил украденный автомобиль и углубился в джунгли.

Вот он и в своей стихии. Ведь джунгли для него, что дом родной! Много лет назад он получил крещение в огненной купели Юго-Восточной Азии. У заводи парень натер лицо черной маскировочной краской и отрегулировал ремень своего верного «хелфайра». Рукоятка запасного пистолета тускло отсвечивала на ремне сзади, а боевой нож фирмы «Рендалл», как всегда, торчал из-за голенища высокого военного ботинка.

При движении рукоятка ножа задевала за стволы деревьев и глухо звякала, что в данном случае приносило определенную пользу — отпугивало пресмыкающихся.

И еще ягуаров. В особенности их.

В его полевой книжке лежала сложенная пополам страничка со статьей о ягуарах из «Популярной энциклопедии». Серьезные киски. Огнетушителю вовсе не хотелось мериться с ними силами.

Ночь встречала его холодом. Весны, конечно, еще ждать и ждать, но ему и в голову не приходило, что в джунглях Лакандона, мягко говоря, не жарко. В справочниках ни слова не говорилось о соснах и пронизывающих насквозь ветрах.

У него стал мерзнуть нос. И уши.

— Черт! — прошипел он сквозь зубы. — Да я обморожу себе все на свете! — Сунув руку в прорезной карман боевого костюма, Огнетушитель извлек на свет черную балаклаву — башлык, дабы в нужный момент предстать перед своей жертвой во всем блеске. Замотав его вокруг головы, он оставил лишь узкую щелочку, сквозь которую настороженно смотрели холодные, как лед, голубые глаза.

Парень основательно все продумал — за одетыми в черные лыжные шапочки с масками хуаресистас охотились, но коль скоро Огнетушитель сделался одним из таких охотников, его это уже мало волновало.

Кто знает, возможно, он по чистой случайности столкнется с одним из этих бедняг нос к носу, возьмет его в плен и вырвет сведения о местонахождении подкоманданте Верапаса.

Когда хорошо поставлена разведка, задание выполнять — одно удовольствие, подумал он, продвигаясь вперед. Господь свидетель, но в этих чертовых джунглях хоть глаз выколи — ни хрена не видно. Даже в поганом Стомике и то было легче ориентироваться. К тому же парню как на грех захотелось пить. Обследовав местность, он обнаружил лужу и посветил фонариком. На первый взгляд отравленной вода не была. Огнетушитель наполнил оловянную кружку, бросил в емкость две таблетки халдозона, а когда вода отстоялась, не торопясь осушил.

И снова двинулся вперед.

Но вот настало время справить нужду. Что ж, никаких проблем — деревьев кругом сколько угодно.

Огнетушитель еще находился в процессе опорожнения мочевого пузыря, когда зловещий звук взводимого затвора коснулся его чувствительных к такого рода звукам барабанных перепонок.

Ствол автоматической винтовки ФАЛ уперся ему в правый висок, а еще один ствол — в левый. По сторонам темнели силуэты их владельцев.

На Огнетушителя обрушился поток каких-то непонятных слов. Говорили по-испански, но ничто не напоминало ему хотя бы одну из стереотипных фраз пособия «Испанский язык для туристов».

«Что же делать? — лихорадочно соображал он. — Застегивать брюки или руки поднимать?»

Парень решил начать с брюк. Женевская конвенция по правам военнопленных наверняка оговаривала нечто подобное в какой-нибудь статье.

Выяснилось, однако, что он ошибся. Приклады винтовок, обрушившиеся на затылок, мгновенно объяснили ему, что к чему. К счастью, шерстяная ба-лаклава смягчила удары, а вот живот его защищен не был, поэтому Огнетушитель согнулся пополам.

— О-ох!

Тем не менее он не оставлял попыток нащупать спасительный «хелфайр».

Кто-то наступил ему на запястье тяжелым военным ботинком, полностью лишив руку подвижности. Другой солдат с помощью колена обрушил все двести фунтов своего веса на локоть его левой руки.

— Ах ты скотина! А ну прекрати! Ты что, хочешь мне что-нибудь сломать?

Рука неизвестного сорвала балаклаву у него с головы.

В глаза брызнул яркий свет. Огнетушитель попытался отвернуться, но чьи-то железные пальцы крепко держали его за волосы.

— Да дайте же мне застегнуть штаны, черт бы вас всех побрал! — возмутился поверженный.

Человек с фонариком что-то проговорил по-испански.

— Абла испаньол? Говоришь по-испански? — спросил другой.

— Не, ребята, ничегошеньки не понимаю, — пробурчал Огнетушитель. — Но компрендо.

Пока кто-то прижимал парня к земле, напарник вмиг сорвал с него все снаряжение.

— Эй, хоть кто-нибудь понимает по-английски? — Ему плюнули прямо в лицо.

Напрасно! Никто не имел права плевать на Огнетушителя.

Извернувшись, он отработанным движением колена нанес резкий удар в пах обидчика.

— Ихо де ла чингада! — завопил любитель плеваться и сложился пополам.

Для того чтобы понять смысл брани, иностранного языка знать не надо.

И тут на голову Огнетушителя обрушился целый водопад ударов. Через мгновение и джунгли, и ночь, и даже боль, раздиравшая тело, померкли в его сознании и отступили далеко-далеко — на тот задний план, которому нет места ни в кино, ни тем более в театре.

Глава 18

Команданте Эфраин Сарагоса чуть не запрыгал от радости, когда услышал по полевому телефону:

— Сеньор! Мы захватили подкоманданте Верапаса.

— Живого или мертвого?

— Живого.

— Откуда вы знаете, что это Верапас? Он что, сознался?

— Нет, он без сознания. Но это точно он. У него голубые глаза.

— А у Верапаса-то глаза зеленые!

— Да, так говорят. Однако все хуаресистас — «индиос». У них темные глаза. Отсюда следует, что захваченный нами человек в маске именно Верапас, а не один из инсургентов.

Типично мексиканская логика! Главное — выдать желаемое за действительное. И тем не менее слова подчиненного показались убедительными и его начальнику, и потому он тут же приказал привести пленного в казарму. Сам же команданте через секунду позвонил министру иностранных дел генералу Иеронимо Алакрану.

Оставалось только удивляться, как ему удалось дозвониться до генерала, офис которого находился в разрушенном землетрясением Мехико.

— Вы уверены, что захватили именно Верапаса? — тотчас воскликнул генерал.

— На нем была лыжная маска, и у него голубые глаза.

— У Верапаса глаза зеленые, — наставительно произнес Алакран.

— Это что, установленный факт?

— Так по крайней мере утверждают разведчики. Опять же фотографии в журналах.

— При печати часто нарушается цветопередача, — резонно заметил командир части особого назначения. — Кроме того, позируя перед представителями прессы, он ведь мог надеть и контактные линзы! Да и как, скажите, сравнивать глаза человека с глазами мифической птицы Кецаль, которую, конечно же, никто никогда не видел?!

— Что ж, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно. Выглядит вполне логично. Поздравляю. Берегите пленника как зеницу ока и ждите полковника Примитиво — его войска уже на подходе к Чьяпасу, а сам он жаждет разделаться с проклятым Верапасом.

— Теперь в этом нет необходимости. Верапас у меня за решеткой.

— Ничего подобного, — возразил Алакран. — Никакого Верапаса у вас нет.

— Да вы что?! Он валяется сейчас без сознания, поскольку солдаты погладили его прикладами.

— Повторяю: Верапаса у вас нет и никогда не было. Когда появится полковник Примитиво, передайте ему пленного, которого, впрочем, у вас нет и никогда не было.

— Но... — начал было ко манданте Сарагоса. — А как же тогда моя теория?

— Ваша теория хороша, сомнений нет. Особенно если вы готовы взять на себя бремя ответственности за то, что неминуемо случится потом. Итак, вы готовы?

— К чему? — изумился Сарагоса.

— Взять на себя ответственность за те знания, каковыми вы сейчас располагаете.

— В таком случае я отказываюсь от своей теории и снимаю с себя бремя ответственности, — торопливо сказал Сарагоса.

— Что лишь свидетельствует о вашем уме. Итак, коль скоро вы меня поняли, примите также к сведению, что мы с вами ни о чем таком не говорили. Разговора не было — и все тут.

— Какого разговора? — с деланным изумлением спросил начальник войск особого назначение. Он отлично понимал, что с Мехико лучше не спорить и о своих заслугах лишний раз не напоминать.

Между тем парень с голубыми глазами, ошибочно захваченный коммандос вместо подкоманданте Верапаса, был обречен на смерть из-за своего более чем поверхностного сходства с инсургентом.

Полковник Примитиво услышал приятную новость по полевому телефону.

Он ехал на головной бронемашине. Полковник всегда старался быть впереди, во главе своих войск. Прежде чем посылать людей в пекло, необходимо лично выяснить, что к чему.

Ради того чтобы исполнить свой долг, полковник Примитиво готов был пробиваться с боями на край света и даже в самый ад. Причем в ад под названием Миктлан, созданный воображением древних ацтеков, где тамошние черти высасывали костный мозг из костей умерших грешников.

Поэтому полковник даже не поморщился, узнав, что ему с отрядом придется следовать по дороге сквозь джунгли Лакандона, занятые врагом.

Пленника посадили в деревянный ящик, похожий на гроб.

И правильно. В самом ближайшем будущем узнику предстояло умереть, а есть ли на свете лучшее помещение для того, кому осталось жить каких-нибудь несколько часов, чем гроб? Кроме того, гроб имеет обыкновение превращаться в самый надежный в мире сейф и отлично хранит тайны. А сейчас речь шла именно о тайне — государственном секрете первейшей значимости, сутью которого являлся пленник — лжеподкоманданте Верапас.

Полковник Примитиво во главе бронеколонны вихрем ворвался на территорию казармы.

В воздухе витал привкус дыма, частички пепла, и людям было трудно дышать.

Полковник отдал честь, вскинув руку к виску. — Насколько я знаю, у вас для меня кое-что есть?..

Не раскрывая рта, команданте Сарагоса ткнул пальцем в деревянный ящик, похожий на гроб.

— Мертвый?

— Вам решать, — по-военному коротко ответил команданте.

Полковник кивнул. Потом пролаял отрывистую команду, и ящик погрузили в головной броневик. Когда погрузка закончилась, люк с лязгом захлопнулся.

На повышенных оборотах заработали моторы. Затем бронемашины и танки полковника синхронно развернулись на пятачке и скрылись в ночных джунглях.

— Забрали — и дело с концом, — пробормотал себе под нос Сарагоса. Его настроение заметно улучшилось бы, если бы за поимку Верапаса он получил награду, но обстоятельства складывались таким образом, что о наградах пока и речи быть не могло. К тому же, судя по сведениям из столицы, страна оказалась в преддверии очередного кризиса, много хуже тех, что прежде.

А сведения поступали весьма странные. Утверждалось, например, что никакого землетрясения не было, а имело место лишь небольшое изверженьице вулкана Попокатепетль.

Что ж, не впервой: стоило начаться какому-нибудь кризису, как из столицы неизменно сообщали, что здесь, в Мехико, тишь да гладь. Таким образом, отрицание факта только подтверждало его наличие.

Теперь вот власти отрицали пережитое землетрясение, хотя радиоголоса на всех волнах так и твердили, что в результате подземных толчков город разрушен чуть ли не до основания. Дикторы наперебой говорили о многочисленных жертвах и горах пепла, засыпавших столицу, о бушующем там пожаре.

Команданте Сарагоса вдруг подумал, что в результате кризиса в Мексике, вполне возможно, вообще не будет ни властей, ни правительства, и в ужасе содрогнулся.

Глава 19

Огнетушитель, словно сквозь вату, услышал какие-то звуки. Вроде бы шум джунглей. Он открыл глаза. Но ничего не увидел: его окружала непроглядная тьма.

Неужели ослеп?

Он почувствовал, что ему не хватает воздуха. И пространства. Болела голова, но мышцы повиновались. Тогда он осторожно повернул голову в одну сторону, потом — в другую. Кругом мрак. Странно. Пришлось прикусить себе щеку — уж не спит ли он в самом деле? Со всех сторон на него давила бархатная, без малейшего отблеска, чернота.

— Что за чертовщина со мной происходит?

Внезапно Огнетушитель понял, что находится в тесном ящике.

Крышка упала — и он увидел звезды. Самые настоящие. Потом кто-то заслонил их блеск, и блеснули чьи-то темные глаза, смотревшие на него внимательным — и не более того — взглядом.

В грудь ему уперся ствол винтовки. Огнетушитель с облегчением перевел дух. Значит, он все еще на этом свете! А следовательно, у него еще есть шанс. Парень откашлялся.

— Вот он какой, подкоманданте Верапас! — склонившись над ним, прошипел человек с серебряными звездами полковника мексиканской армии на погонах.

— Я не Верапас. Я — Огнетушитель.

— Ке?

Покопавшись в памяти, Огнетушитель повторил на ломаном испанском:

— Эль Экстингуирадор.

Голов над ним сразу же прибавилось. Всем, должно быть, захотелось лично лицезреть знаменитого на весь свет Огнетушителя. Вот славно-то! Значит, ему удалось привлечь их внимание. А в самом непродолжительном времени они уже станут его бояться.

К нему потянулись руки, чтобы извлечь из ящика. Пленный не сопротивлялся.

Утвердившись на ногах, Огнетушитель огляделся. От свежего воздуха кружилась голова, его шатало.

Он взглянул на деревянный ящик, из которого его только что извлекли.

Гроб!

Изобразив на губах улыбку, он заметил:

— Вам понадобится нечто более прочное, чтобы похоронить Огнетушителя.

Мексиканский полковник сделал шаг вперед:

— Почему вы называете себя Огнетушителем?

— Потому что я — Огнетушитель.