— Сколько? — вздохнул Римо.

— Тридцать американских долларов. Песо мы не принимаем.

— Цифры — странная вещь. Скажите, в какую сумму мне бы обошлась уплата дополнительного налога?

— Тоже в тридцать долларов, но это всего лишь совпадение.

Римо передал девушке три десятки и тоскливым взглядом проследил, как они скрылись в той же самой копилке.

— Никогда не любил Мексику, — пробормотал он.

— Дом никогда не опустится до того, чтобы предложить ей свои услуги, — подхватил учитель.

— А не ты ли мне рассказывал, что Дом таки опустился до работы на ацтеков?

— Я солгал. В любом случае нам нравится их золото, а не они сами.

— Что ж, сказано очень вовремя. Самолет уже пошел на посадку, а это тот самый момент, когда крылья отваливаются чаще всего. И учти, за штурвалом — ацтек!

— Все там будем, помяни мои слова.

Когда в салоне загорелась надпись «Пристегните ремни», Римо завязал свой узлом. В иллюминаторе теперь проносилась бесконечная цепь гор, что окружали долину, где укрылся Мехико.

Самолет резко тряхнуло. Ладно, ничего страшного, подумал Римо. Просто теплый и холодный воздушные потоки столкнулись в точке приземления самолета.

Тряска, однако, продолжалась. Самолет «Ацтека Эйрлайнз» провалился вниз и накренился. Теперь, даже сквозь запломбированные окна, до них донесся грохот, а чуть позже — приглушенный рев.

— Еще одно терремото! — вскрикнул кто-то из пассажиров.

— Землетрясение, — с готовностью перевел Чиун.

— Смешно, — хмыкнул Римо. — Землетрясения сотрясают землю, а не воздух.

— Значит, это воздухотрясение! — не унимался перепуганный пассажир.

— Нет, — возразил мастер Синанджу. — Всего лишь вулкан.

Едва кореец умолк, как самолет окутало дымным облаком. Небо за стеклом иллюминатора приобрело желто-коричневый оттенок.

В салоне загорелся аварийный свет. Багажные отделения над головами автоматически открылись, оттуда вывалились желтые кислородные маски и закачались на гибких резиновых шлангах.

Схватив маску, Чиун напялил ее на себя, Римо последовал его примеру.

— Леди и джентльмены, — обратился к пассажирам командир по громкоговорящей связи. — С прискорбием должен вам сообщить, что ожил вулкан Попокатепетль и началось извержение. Нам придется выбрать для посадки другой аэропорт.

Двигатели самолета снова завыли с удвоенной силой. «Боинг-727» стал продираться сквозь клубы пепла; из иллюминаторов они выглядели как кипящие экскременты. В жутком мареве не видны были даже сигнальные огни на крыльях.

— Римо! — воскликнул учитель. — Крылья исчезли!

— Если бы исчезли крылья, папочка, мы сейчас летели бы к земле быстрее пули.

— Может, эти проклятые крылья просто выжидали удобного момента? Кто знает, когда им вздумается отвалиться? Какое, однако, коварство!

— Напомни мне, чтобы я никогда больше не пользовался услугами этой компании, — попросил Римо.

— А все из-за членства Мексики в распроклятом Союзе, — сердито буркнула стюардесса, приводя себя в порядок.

— При чем тут Союз? — удивился Римо.

— Союз разозлил богов Мексики, — со злостью проговорила девушка.

— Весьма любопытно.

Чиун легонько похлопал ученика по плечу.

— Прекрати, Римо. Не дай Бог, мексиканские идолы услышат твои над ними насмешки и оторвут крылья этой воздушной колесницы. У мексиканцев очень мстительные боги.

— А ты — нет?

— В нашем Доме издавна в ходу одна пословица: «Можно убить царя — он властвует над людьми, но не стоит трогать богов — они повелители духов».

Римо скептически выгнул дугой бровь.

— Значит, говоришь, повелители духов?

Чиун аккуратно оправил складки кимоно.

— Не я придумал пословицу. Просто к слову пришлось.

Неожиданно снова блеснуло солнце. Самолет вырвался из желто-рыжих облаков и засверкал в лучах ласкового солнца. Крылья по бокам воздушного корабля казались на удивление светлыми и чистыми. Видимо, вулканический пепел отполировал их до первозданной белизны.

— Хорошо еще, разгерметизации не было, — буркнул Римо, снимая кислородную маску.

Учитель с готовностью закивал, как фарфоровый болванчик.

— Нельзя сказать, что боги нами недовольны. Все закончилось хорошо.

Снова ожила громкоговорящая связь.

— Дамы и господа, говорит командир корабля. Станция слежения аэропорта Мехико сообщила, что приземление нежелательно. Нам предлагают сесть в другом аэропорту. Я готов выслушать ваши предложения, и тогда мы сообща по желанию большинства примем решение.

— Что он сказал? — спросил Римо у Чиуна.

— Поторапливайся. Предложи ему, сколько сможешь, чтобы он доставил нас до места назначения.

— Ты что, шутишь?

Римо оглянулся. В салоне уже вовсю шел сбор средств. Люди объединялись в группы, чтобы совместными финансовыми усилиями переломить усилия другой группы и высадиться в удобном для себя месте.

— Давай, давай, — подгонял мастер Синанджу ученика, — соображай скорее, а не то гнить нам в каком-нибудь Богом забытом углу!

— Слова «Богом забытый», — наставительно произнес ученик, поднимаясь с места, — как нельзя лучше характеризуют большую часть мексиканских углов.

Римо пресек поползновения двух бизнесменов и одной сиделки пробиться в кабину пилотов раньше него и, войдя туда, притворил за собой дверь.

Увидев Римо, командир и его помощник как по команде прикрыли уши руками. Штурвал тотчас отклонился, и самолет снова вошел в пике. Римо бросился вперед, взял штурвал на себя, а свободной рукой попытался оторвать пальцы командира от ушей. Потом перетащил его руки на колонку управления и проследил за тем, чтобы пилот как следует вцепился в рукоятки.

— Что вы хотите на этот раз, сеньор? — с испугом осведомился летчик.

— Я вот подумывал о городе Сан-Кристобаль де лас Касас.

— Сан-Кристобаль де лас Касас? Отличное место для посадки. Ты как считаешь, Верхилио?

Второй пилот по-прежнему зажимал ладонями уши и потому ничего не слышал. Пришлось Римо разобраться и с ним.

— Си, Сан-Кристобаль де лас Касас — чудесный уголок. Но надо же и другим пассажирам предоставить возможность выразить свои пожелания. Мы живем в демократической стране.

— Да, Мексика — истинный оплот демократии, — согласился с ним командир корабля.

— Я кое-чем подкреплю свое предложение, — вздохнул Римо, — хотя в ваших словах явно проглядывается шантаж.

— Заметано, — разом произнесли командир и второй пилот.

— Кредитные карточки принимаются?

— Си. Принимаются.

По правде сказать, маленький аэропорт в Сан-Кристобале возводился давно и на прием лайнеров класса «Боинг-727» рассчитан не был. Однако за три тысячи американских долларов командир и второй пилот решили рискнуть. Они сбросили скорость, снизили мощность двигателей и выпустили шасси.

Во время первого захода над посадочной полосой летчики определили, что она короче привычной только на тысячу ярдов, и снова зашли с севера.

Приземлился «Боинг» удачно. Он коснулся колесами асфальта и покатил по полосе, жутко дребезжа и подпрыгивая на неровностях. Багажные отделения то и дело хлопали крышками, как сумасшедшие. Из трех ячеек вывалился багаж и посыпался на головы пассажиров. Те сидели смирно, вжавшись в кресла, вцепившись в подлокотники и молили Создателя о спасении жизни.

И вот, когда казалось, что все тревоги уже позади, у самолета стали отламываться крылья.

Сначала отлетело правое крыло. Вернее, коснулось стоявшего поблизости кипариса и отделилось от фюзеляжа. Лица пассажиров разом побелели.

Таким образом, все, за исключением мастера Синанджу, пропустили момент, когда стала отваливаться левая плоскость. Он же получил возможность до тонкостей проследить за тем, что происходит с этой зловредной деталью самолета, когда она с размаху бьется о дерево, ибо левая плоскость разделила участь правой.

Впрочем, потеря крыльев сыграла только на руку пассажирам и экипажу. Лишившись крыльев, фюзеляж, словно нож в масло, врезался в зеленые тропические заросли и понесся по лесу, уже ничем не ограниченный в своем стремлении вперед.

Этот сумасшедший бег продолжался всего минуту, не более, но тем, кто находился внутри, она показалась вечностью.

В конце концов «Боинг» остановился.

— Добро пожаловать в джунгли Лакандона, господа, — с облегчением вздохнул командир. — Вам удалось пережить еще один перелет на самолете авиакомпании «Ацтека Эйрлайнз». Благодарю всех за доверие и искренне надеюсь, что в следующий раз вы опять воспользуетесь услугами нашей авиалинии.

Пассажиры встретили его слова шквалом аплодисментов.

Стюардесса распахнула двери салона, и в помещение ворвалась волна раскаленного и влажного, словно пар, воздуха, которая в одно мгновение свела на нет работу кондиционеров.

Римо первый пробился к двери и выглянул наружу. Передвижного трапа, естественно, под ними не оказалось. Впрочем, почва, служившая источником жизни для многообразного растительного мира джунглей, ухитрившихся вместить в себя все — от теплолюбивых тропических растений до самой обыкновенной сосны, — здесь была мягкая.

Римо посмотрел вперед по ходу самолета и заметил, что нос лайнера замер в каких-нибудь двадцати футах от зарослей невиданных им до сей поры деревьев. Они прямо-таки сразили его своей пушистой, похожей на шубу из енота кроной.

Словно чертик из коробочки, командир высунул голову из пилотской кабины.

— Ну как? Хокей?

— Вы с ума сошли! Угробили самолет за жалкие три тысячи долларов. Они вас уволят — и будут правы.

— А мне плевать! С тех пор как Мексика стала членом Союза, моя зарплата равняется двенадцати американским долларам в день. Имея три тысячи долларов, я могу спокойно подавать в отставку. Счастливого приземления, сеньор!

— Но ведь вы могли всех нас укокошить за милую душу!

— Только не сейчас. Как-нибудь в другой раз — вполне возможно. Адьес. До свидания, — доброжелательно произнес второй пилот и улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба.

Римо спрыгнул на землю и, работая ребром ладони, словно топором, стал прорубаться сквозь заросли к облюбованной им елке, которую не признал поначалу из-за странного, почти кроваво-красного цвета хвои. Он подрубил дерево с двух сторон — так, как это делают дровосеки, — потом отпрыгнул назад, выбрал место поудобнее и нанес сокрушительный удар по стволу.

Ель задрожала, сдвинулась и начала падать параллельно фюзеляжу самолета.

В том, что Чиун обрел удобную лестницу, не было, таким образом, ничего случайного.

Мастер Синанджу важно спустился вниз и огляделся. Его бесстрастное лицо походило на маску восточного божества.

— Ну как? Неплохо для парня с короткими ногтями, папочка? Согласись?!

— Не забудь мой сундук, — произнес кореец без всякого намека на благодарность.

Римо сник.

— В следующий раз ищи подходящую лестницу сам, — ехидно заявил он.

— В следующий раз, — проговорил Чиун, топнув ножкой с видом воротившегося из-за моря важного китайского мандарина, — мы с тобой в Мексику не поедем.

Они намеревались уже двинуться в путь, как вдруг их попытались привлечь к ответственности и оштрафовать за срубленное в национальном заповеднике дерево. Удивительное дело: судьба изуродованного самолета никого не волновала, зато погубленное дерево настроило окружающих на воинственный лад.

— Заткнитесь, а? — попросил Римо.

На помощь группе энтузиастов подоспели представители власти. Неожиданно Римо с Чиуном оказались в окружении своры мексиканских солдат с голодными глазами и в поношенной форме.

— Вы арестованы! — торжественно объявил сержант.

Римо нес на плече один из сундуков, которые Чиун всегда брал с собой в путешествие. Убедить старика путешествовать налегке было невозможно, поэтому жаловаться не приходилось. По обыкновению мастер Синанджу требовал, чтобы с ним в странствиях пребывали все семнадцать предназначавшихся для этой цели емкостей. На сей раз он особенно настаивал «на полной выкладке», утверждая, что, если Америка в их отсутствие уйдет под воду, бесценное содержимое будет навсегда утрачено для человечества.

Ученику пришлось давать страшные клятвы, что, ежели подобное произойдет, он лично станет нырять за каждым сундуком, пока не выловит все шестнадцать. Получив наконец согласие мастера ограничиться минимумом, Римо, таким образом, присматривал всего лишь за одним местом багажа. На крышке сундука было изображение птицы Феникс, стоявшей на задних лапах на фоне отделанных перламутром резных деревянных панелей.

С большой осторожностью Римо положил сундук на землю.

— Послушайте, ребята, неприятности нам не нужны, — многозначительно произнес он.

— Вы, значит, хотите избежать неприятностей, сеньоры?

— Естественно.

— Это обойдется вам в пятьсот американских долларов.

— Другими словами, вы хотите получить взятку?

— У нас это называется по-другому. Ла мордида. Или маленькая любезность.

— Пятьсот долларов — совсем не маленькая любезность, а грабеж средь бела дня.

— Тем не менее придется вам заплатить. Или провести ночь в тюрьме. А то и две.

Чиун надменно обозрел алчные лица солдат.

— Ничего не давай этим негодяям, Римо!

— Эй ты, старикашка! Не больно-то распускай язычок. А то ведь тебя можно и пристрелить. Скажем, при попытке к бегству.

— Подобную попытку придется предпринять вам, мерзавцы. В том случае, если вы не позволите мне пройти, — предупредил солдат мастер Синанджу.

— Я с ними разберусь, — сказал Римо.

Приблизившись к сержанту, Римо понизил голос и спросил:

— Ты можешь произнести слова «коммоцио кордис»?

— Что?

— Если ты быстро-быстро трижды повторишь «коммоцио кордис», я дам тебе пятьсот долларов.

Солдаты весьма заинтересовались предложением. Им приходилось видеть по телевизору мексиканский вариант американских викторин — там давали большие суммы за ответы на простейшие вопросы или за удачно сказанное словцо.

— Значит, надо просто повторить фразу, так что ли? — уточнил сержант.

— "Коммоцио кордис", — кивнул Римо.

— "Коммомо"...

Они очень старались. Один из них даже почти выучился произносить второе слово словосочетания.

Римо сделал молниеносный выпад и поразил сразу двух мексиканцев. Он точно рассчитал время и нанес удары в тот момент, когда сердечные мышцы находились в преддверии очередного сокращения. По подсчетам медиков, этот интервал составляет около тридцати тысячных секунды, при том что сердце более всего подвержено травмам, поскольку перед следующим сокращением происходит электрическая деполяризация клеток.

Короче говоря, Римо инстинктивно уловил эту крошечную паузу между биениями. Удар он нанес не очень сильный, но в нужное место и в нужное время, после чего наступили необратимые последствия.

Солдаты как по команде закашлялись, посинели и повалились на землю. Произошла так называемая вентрикулярная фибрилляция, известная большинству людей, как сердечный приступ.

Слово «кордис» произносил уже третий солдат, когда Римо хлопнул его ладонью по грудной клетке.

Мексиканец упал, присоединившись таким образом к своим приятелям.

Одно за другим сердца горе-вояк, не имея возможности выйти из серии неконтролируемых колебаний, останавливались с тем, чтобы уже никогда не забиться снова.

Итак, военный автомобиль освободился полностью и теперь услужливо зиял распахнутой дверью. Римо погрузил на заднее сиденье заветный сундук и помог забраться внутрь мастеру Синанджу.

— Ты нанес удар «Гром дракона», — проговорил Чиун. — Так почему ты называешь его «коммоцио кордис»?

— Так на латыни звучит название сердечного приступа, вызываемого нестабильностью сокращений, — объяснил ученик.

— В газетах писали. И все-таки удар называется «Гром дракона» — не забудь.

— Как солдата ни назови, служба легче не станет.

— Вроде бы нет такой поговорки.

— Я сам сочинил, — произнес Римо, включил зажигание и повел машину к городку Бока-Зоц.