Всякий раз, когда они замедляли шаг, Аркила подбадривал и воодушевлял их.

— Смотрите! — воскликнул он, поднимая телевизор так, чтобы всем было видно. — Монстр навлекает на себя молнии. Они бьют только в Коатлик.

— Боги справедливы, — заключил кто-то, правда, без всякого энтузиазма.

С каждым шагом лица хуаресистас темнели все сильнее.

Антонио хотел было обругать маловеров, но поостерегся. Он-то в богов не верил. Впрочем, неизвестно, согласился бы он отказаться от собственного обожествления со стороны своих простодушных сторонников, будучи всего лишь сыном кофейного плантатора.

Прошло совсем немного времени, и телевизор не понадобился.

На горизонте возник кипарис Туле.

Антонио слышал о нем, но никогда раньше не видел. Поговаривали, что дереву около двух тысяч лет. Со стороны кипарис здорово смахивал на гигантскую плакучую иву. Его толстые ветви согнулись под тяжестью лет, образуя огромный непроницаемый шатер-купол. Листья нервно трепетали под непрекращающимся ливнем. Дерево это было старше креста Спасителя, и, хотя Антонио в крест не верил, он невольно затаил дух при виде самого древнего на свете растения.

Снова полыхнула молния. Дерево в голубоватом отсвете напомнило Антонио негатив, с которого можно было отпечатать фотографию самого угрожающего свойства.

Оказывается, негатив запечатлел и монстра: когда глаза Антонио малость пообвыкли, он впервые увидел Коатлик.

Она двигалась прямо к кипарису. Огромное дерево несколько скрадывало ее размеры, и потому ее внешность не казалась уже столь фантастической и устрашающей. С того места, где находились хуаресистас, богиня выглядела обыкновенной глиняной статуей, возведенной неподалеку от средних размеров дуба.

И тем не менее в плечах Коатлик не уступила бы трем широкоплечим мужчинам, а ростом превзошла бы пятерых.

Оглянувшись, Антонио заметил, как оставшиеся в строю бойцы майя осеняли себя крестным знамением. Количество их заметно уменьшилось, но Антонио отнюдь не осуждал их за дезертирство. Уж слишком сверхъестественным представлялось зрелище бредущей к кипарису Коатлик! Но куда более странным был тот факт, что зигзаги всех молний устремлялись именно к каменной богине и никак не затрагивали громадное дерево, хотя оно и занимало здесь господствующее положение. Значит, проблемой каменного идола всерьез занялись высшие, небесные силы.

— Как знать? Очень может быть, что нам не придется ничего делать, — покачал головой Антонио.

В эти минуты он менее всего думал о славе и своем имидже спасителя отечества. Просто происходящее казалось невероятным, непостижимым, сюрреалистичным.

Между тем, несмотря на молнии и разноцветные искры электрических разрядов, монстр упрямо двигался вперед, теряя по пути последние, еще оставшиеся на его каменной шкуре броневые плиты.

Затем последовал еще один удар, спаливший и взорвавший, казалось, всю Вселенную. Грохот был страшный, а последствия — и того страшнее. Антонио и его герильерос попадали на землю. Когда к ним снова вернулось зрение, выяснилось, что Коатлик застыла без движения. Она вновь превратилась в каменное изваяние и не шевелила ни рукой, ни ногой.

— Пошли, — бросил Антонио, поднимаясь на ноги. — Настало время встретиться с ацтекским узурпатором лицом к лицу.

Партизаны осторожно приблизились к статуе. Теперь за плечами у Антонио стояла всего лишь горстка храбрецов. Остальные разбежались кто куда. Какая разница? Когда он победит, хуаресистас вернутся. С желанием или без, но вернутся.

Родриго Лухан вглядывался в недобрые небеса, вновь и вновь метавшие молнии в его великую мать. Впрочем, неба-то он как раз и не видел — так, какое-то зеленоватое пятно среди черных траурных туч. Когда он закрывал глаза, перед ним снова полыхали молнии: нигде не было от них спасения.

Он ничего не слышал. Уши по-прежнему отказывались воспринимать звуки, зато громовые раскаты так и гремели у него в голове, добивая истерзанный фантомами мозг.

— О, великая мать! Ты слышишь меня?

Но Коатлик отказывалась отвечать.

Упав к ее ногам, Лухан разразился жалобными рыданиями, и слезы его смешивались с дождевой водой, которая не ведала ни жалости, ни снисхождения.

Антонио шел впереди. Сердце его, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он испытывал страх, хотя и всячески гнал его от себя. Не то чтобы Аркила был храбрецом, просто все будущее зависело теперь от его поведения в этом Богом забытом месте вдали от любезных его сердцу джунглей Лакандона.

Антонио собственными глазами видел, что Коатлик почти добралась до спасительной кроны кипариса. Более всего дерево походило на окаменевшее, вернее, одеревеневшее извержение вулкана. Ствол его под грубой корой покрылся тысячью морщин от сотен и сотен прожитых лет.

— Коатлик, — позвал Антонио. — Приветствую тебя, существо, воздвигнутое воображением. Ты почти добежала до укрытия, но под конец тебе не повезло. И теперь твоя песенка спета.

Коатлик ничего не ответила и не двинулась с места. Ее остекленевшие глаза смотрели прямо на дерево.

Аркила обошел вокруг статуи. Одна ее нога чуть приподнялась в последней тщетной попытке сделать шаг вперед. Находясь рядом, Антонио поразился ее величине, хотя, конечно, дерево всегда и всех подавляло своей грандиозностью.

Между ног богини, скрючившись, прятался какой-то полуголый человек.

Аркила присел на корточки.

— Кто такой?

Человек взглянул на него пустыми оловянными глазами.

— Я ослеп. Вспышка молнии лишила меня зрения.

— Тебе еще повезло — ведь ты лежал прямо на пути у монстра. Еще немного, и чудище раздавило бы тебя, как улитку.

— Я бы с радостью принял такую смерть, если бы это хоть чуть-чуть помогло моей великой матери, — печально произнес слепой.

— В таком случае тебе предстоит печалиться весь остаток жизни, поскольку опустить ногу ей уже не суждено. С Коатлик покончено.

Продолжая стенать, человек залез под гигантскую стопу и попытался поцеловать пятку богине. Он, однако, был настолько измучен, что не сумел дотянуться до камня губами, и, таким образом, его абсурдная акция провалилась.

Антонио оставил его в покое — он опасности не представлял. А вот кружившие над головой вертолеты... На удивление, удары грома и вспышки молний прекратились как по волшебству. Казалось, небесная артиллерия посчитала свою миссию выполненной. Геликоптеры между тем подлетали все ближе и ближе.

Они по-прежнему вели трансляцию, и Антонио решил продемонстрировать зрителям незабываемое действо. Он обратился к верной когорте своих последователей:

— Подойдите ко мне, хуаресистас. Я торжественно заявляю, что ацтекская революция завершилась. Идол больше не ходит. Теперь хозяева положения — мы. Давайте докажем это перепуганным гражданам Мексики.

Майя, ступая осторожно, будто по битому стеклу, приблизились к своему лидеру. Антонио продолжил:

— Надо повалить узурпатора на землю, чтобы он развалился на тысячу кусочков. Таким образом мы продемонстрируем всей стране свою мощь и справедливость нашего дела. Считайте это политическим актом.

— Но как мы ее повалим? — спросил Кикс. — Статуя такая большая!

— Разве вы не видите, что монстр балансирует на одной ноге? Мы дружно толкнем его, он и потеряет равновесие.

Майя попятились. Больно уж странная и опасная работа!

— Покажи нам как, господин Верапас. Руководи нашими руками, — заблеяли они.

Отложив автомат, Антонио уперся ладонями в приподнятую ногу монстра. «Почему бы не показать? — подумал он. — Чудовище-то сдохло».

Нога монстра оказалась отнюдь не холодной, как он ожидал. Не было в ней и абсолютной твердости камня. В сущности, она показалась довольно мясистой на ощупь. От неожиданности Антонио отпрянул. Майя, как по команде, тоже отступили.

— Что случилось? — осведомился Кикс. Антонио потер ладони друг о друга. Надо же, какие влажные и липкие. Словно коснулся холодной глины или огромного мертвого тела.

— По-моему, это твоя задача, — сказал он, обращаясь к Киксу. — Поскольку ты настоящий «индио», тебе первому предоставляется честь повергнуть в прах фальшивое божество.

— Но ведь Кукулькан — вы.

— Твой господин Кукулькан предоставляет такую честь тебе.

Судя по всему. Кикса одолевали сомнения, но он, подстегиваемый криками соплеменников, вынужден был подчиниться. Он положил руки на чуть приподнятую ногу чудовища. Судя по брезгливому его лицу, прикосновение мертвой влажной плоти пришлось ему не по вкусу. Впрочем, с ним ничего не произошло.

Приободрившись, Кикс обратился к партизанам: — Помогите, о, братья!

Майя бросились на помощь и сгрудились вокруг Кикса. Ухватили статую за жирные лодыжки и принялись раскачивать во всех направлениях в надежде опрокинуть. Но тщетно — статуя была слишком массивной, и усилий жалкой кучки людей не хватало. Коатлик молча пучила глаза, разглядывая копошившихся у ее ног, словно муравьи, майя.

Пока они судили и рядили, как быть дальше, от роя висевших над головой вертолетов отделился один и пошел на посадку, намереваясь приземлиться в непосредственной близости от каменной туши Коатлик. Прежде чем посадочные лыжи машины коснулись земли, с одной из них ловко соскочил и откатился вбок человек. В противном случае вертолет обрушился бы на него всей своей тяжестью.

Римо точно рассчитал время прыжка. Откатившись в сторону, он тут же вскочил на ноги, подбежал к садившемуся геликоптеру и, когда лопасти последнего замерли, распахнул дверцу.

Уинстон Смит, Ассумпта и Чиун выбрались наружу. Впрочем, Уинстону пришлось сразу же вернуться в кабину.

— Знаешь, мне будет легче разобраться со всем этим без твоего участия. Договорились? — сказал Римо.

Уинстон смерил монстра глазами.

— А с чем тут разбираться? Похоже, вечеринка кончилась, и мы явились к шапочному разбору.

— По-моему, ты не отдаешь себе отчета в происходящем.

— Отчего же? У меня есть глаза. И они убеждают меня в том, что каменная туша стоит без движения. Ее поливает дождь — вот и все.

— Слушай, пусть выводы делает тот, кто знает толк в подобных штуках, о'кей? Чиун, понаблюдай, пожалуйста, за парнем — да и за девушкой заодно. Если дело примет лихой оборот, взлетай не раздумывая.

Мастер Синанджу кивнул:

— Будь осторожен, сынок. Не рискуй зря.

Уинстон от удивления часто-часто заморгал.

— Он что, ваш сын?

— По духу, молодой человек, по духу.

С этими словами мастер Синанджу сосредоточил все свое внимание на Римо, чтобы как можно лучше видеть происходящее.

Римо приближался к эпицентру событий. Дождь лил не переставая, и маленькая белая церквушка рядом с кипарисом сверху до низу покрылась черными разводами от частичек вулканического пепла.

Из дверей церквушки вышел священник. Он нес с собой золотое распятие и, подобно Римо, направлялся к монстру.

Римо перехватил его на полдороге.

— Вам, падре, было бы лучше туда не соваться. Дело еще далеко от завершения.

— Господь поразил идола, лишил его зрения и возможности передвигаться, но мне, рабу Божьему, необходимо изгнать злого демона, который вселился в статую.

— Все равно, падре. Не ходите туда. Пусть монстром займется профессионал.

Священник, однако, не отступил. Принимая во внимание характер развернувшихся здесь недавно событий, следовало признать, что держался он на редкость мужественно.

Дорогу Римо преградила горстка хуаресистас. Римо сразу понял, что перед ним партизаны, поскольку они носили черные лыжные шапочки с масками, придававшими им сходство с членами олимпийской сборной лыжников Сербии.

— Стой где стоишь, — скомандовал один из них на хорошем английском. — Мы собираемся ниспровергнуть тушу этой проклятой Коатлик на глазах у всего просвещенного человечества.

— Только через мой труп. Монстр — мой!

— Нет, монстр наш. Мы его доконали. И, между прочим, это существо женского пола.

Говоривший был выше ростом, нежели прочие хуаресистас. Он сжимал в зубах короткую трубку, и глаза его полыхали, как два изумруда.

— Вы — Верапас? — поинтересовался Римо.

— Да, я подкоманданте Верапас. А вы кто?

— Гаситель монстров, — ответил Римо.

— Что за чушь...

— Повторяю, монстр мой. Я первый его увидел. Отойдите в сторону и дайте возможность с ним разделаться.

Верапас от возбуждения щелкнул пальцами.

— Только через мой труп.

— Благодарю за приглашение, — сказал Римо и приступил к разоружению хуаресистас, используя новейшие методы.

Двое сразу же начали в него стрелять. Римо бросился вперед. Со стороны могло показаться, что ему не терпится заполучить пулю. Так по крайней мере думали те, кто нажимал на курок. Так думал и священник, который сразу же упал на землю и прикрыл голову руками.

Римо же просто-напросто хотел направить стволы вражеских автоматов вверх. Неуловимым движением руки он изменил положение автоматов хуаресистас, и те принялись стрелять в белый свет, как в копеечку.

Потом он отступил на шаг, сложил руки на груди и стал ждать.

Пули из автоматов партизан летели строго вертикально. Когда же «индиос», поняв свою оплошность, опустили стволы и изготовились снова открыть огонь, крохотные свинцовые мухи достигли апогея, после чего на мгновение зависли в воздухе и стали падать вниз.

Упавшие в прямом смысле с неба кусочки свинца продырявили несколько макушек, в результате чего их обладатели рухнули на землю и забились в судорогах. Правда, в ту же секунду на их место шагнули новые хуаресистас, желавшие во чтобы то ни стало заменить павших.

— Скажите быстро-быстро «массированная травма», — обратился к ним Римо и, подхватив упавших герильерос за волосы и маски, как следует раскрутил трупы. Затем он швырнул их навстречу подходившим резервам врага.

Летевшие по воздуху вперед ногами мертвецы угодили в неприятельских солдат толстыми подошвами тяжелых военных ботинок и, внеся немалую сумятицу в их ряды, повергли их наземь. Сами же убитые рикошетом отлетели в стороны и повисли на ветках деревьев, напоминая издали коричневые полиэстровые мешки, набитые переломанными костями и прочей дрянью.

Подкоманданте Верапас прижал приклад своего АК к плечу и навел оружие на Римо.

— Не смейте приближаться ко мне, янки!

Римо даже глазом не моргнул.

— Я серьезно!

Средний сустав указательного пальца Верапаса побелел от напряжения. Римо сделал шаг в сторону. Одна очередь, другая. Римо и не подумал подсчитывать количество выпущенных пуль. В него так много раз стреляли за прошедшие годы, что он чисто инстинктивно ощущал, когда пустел магазин АК.

Итак, патронов у подкоманданте больше не было, Римо приблизился к нему вплотную и небрежно завязал ствол узлом.

Верапас отпрыгнул назад, не сводя с противника расширившихся от изумления зеленых глаз. Трубка выпала у него изо рта и теперь валялась под ногами.

— Кто вы такой, черт возьми?

— Вы можете быстро-быстро произнести фразу «духовная практика вне телесной оболочки»? — в ответ проговорил Римо.

— Могу, конечно. Только зачем?

Римо оглянулся. В кабине стоявшего на земле вертолета виднелись лица Уинстона Смита и Ассумпты. Правда, из-за дождя ему не удалось разобрать их выражения. В своем приказе Харолд В. Смит обговорил, что смерть Верапаса должна выглядеть как естественная кончина. Чтобы общественность спокойно проглотила это, не стоило умерщвлять его при свидетелях.

— Ладно, забудьте, — бросил Римо. — И вот еще что. Погуляйте где-нибудь поблизости, пока я не решу, как с вами быть.

Верапас поднял трубку и воткнул ее себе в рот.

— Вы не вправе мне приказывать! Я — герой Мексиканской революции. Мужчины меня боятся, а женщины — обожают. Мой портрет красуется в журналах. Я — будущее Мексики, а будущее убить невозможно.

Римо уже было собрался отключить нервную систему подкоманданте, когда вдруг услышал у себя за спиной странные булькающие звуки, отчасти напоминавшие латынь.

Резко обернувшись, он заметил священника, стоявшего у самых ног Коатлик. Тот вздымал к небу крест и вдохновенно произносил какое-то похожее на молитву заклинание. По всей видимости, процесс изгнания злых духов шел вовсю.

— Падре, я же просил вас держаться подальше!

Священник словно не слышал. Он коснулся золоченым крестом лодыжки монстра. Металл звякнул о камень, и тотчас каменные недра богини раздвинулись и поглотили крест.

Коатлик качнулась, басовито заурчала и сделала шаг вперед.