Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дестроер (№5) - Доктор Куэйк

ModernLib.Net / Боевики / Мерфи Уоррен / Доктор Куэйк - Чтение (стр. 1)
Автор: Мерфи Уоррен
Жанр: Боевики
Серия: Дестроер

 

 


Уоррен Мерфи, Ричард Сапир

Доктор Куэйк

Глава первая

Каждый человек обязан жизнью Господу Богу. Калифорния обязана Ему еще и бедствием, которое она переживает примерно дважды в столетие.

Для тех, кто не проваливался на сотни футов в содрогающиеся недра земли, кто не был заживо похоронен в собственном доме потому, что парализованное смертельным страхом тело отказалось повиноваться, кто не оказался погребенным глубже самых глубоких могил, когда-либо вырытых могильщиками, – катастрофы эти являются всего лишь обыкновенными подвижками геологических пластов, снимающими напряжение в земной коре.

Они – результат раны на теле Земли, раны, названной разломом Святого Андреаса, одного из многих существующих здесь разломов, которые и превращают Калифорнию в геологическую бомбу замедленного действия со множеством запалов. Тлеющих запалов.

Разлом Святого Андреаса тянется на шестьсот миль от Баджа на юге до Мендочино на севере. Возник он на земной поверхности в результате движения – со скоростью несколько дюймов в год – Тихоокеанской плиты на северо-запад и Североамериканской континентальной плиты на юго-восток. Тектонический шов между ними тянется через всю Калифорнию, и, когда эти плиты сталкиваются, происходит землетрясение.

В небольшом районе, расположенном к востоку от Лос-Анджелеса, а именно в округе Сан-Эквино, они сходятся очень часто, создавая высокое давление. Когда же они расходятся – примерно два раза каждые сто лет, – природа расплачивается за то, что тектонические плиты в очередной раз сводят между собой счеты. Когда земля вдоль всего разлома встает на дыбы, человеческим существам, оказавшимся в пределах нескольких сотен миль, кажется, что наступил конец света.

Для некоторых он действительно наступает.

Многие геологи считают, что все созданное до сих пор ядерное оружие по сравнению с грядущим высвобождением энергии Земли – не более чем дубинка и камень – орудия каменного века. Калифорния обречена на кровопускание, не имеющее себе равного в истории человечества. Так говорят геологи. Произойти это может и через пять минут, и через тридцать лет, но произойдет обязательно. Земля только и ждет часа, когда жертвы, беспечно наслаждающиеся калифорнийским солнцем, окажутся в западне. Часа, известного только Богу.

Вот почему когда некто предложил властям в Вашингтоне план, как обуздать этот кошмар, над ним посмеялись. А несколько позже власти точно также сочли немыслимым, что кто-то может вызвать такое бедствие преднамеренно.

И продолжали считать это невероятным до тех пор, пока специалист по геологии федерального правительства в Вашингтоне, округ Колумбия, не услышал подробный рассказ о событиях, в которые трудно было поверить.

– Но это же невозможно, – сказал он. – Это так же невозможно, как… как если бы…

– Да, как если бы заживо бросать людей в печи, – прервал его взволнованный посетитель, прибывший из округа Сан-Эквино, штат Калифорния.

Глава вторая

Это казалось невозможным. И тем не менее, произошло точно в назначенное время.

Птицы взлетели в воздух. Кролики, как сумасшедшие, забегали по виноградникам. Три белки, забыв об осторожности, выскочили на грунтовую дорогу. Деревья закачались, теряя листья, закружившиеся как зеленые конфетти. Мелкая красноватая пыль взметнулась над полями Сан-Эквино, будто кто-то взорвал недра Калифорнии.

Четверо самых уважаемых граждан Сан-Эквино и шериф округа посмотрели на часы и почти в унисон вскрикнули. Они стояли возле блестящего лимузина «линкольн» у дороги, ведущей к виноградникам Громуччи, откуда, как заверил их шериф Вейд Уайт, они лучше всего смогут увидеть то, что произойдет, хотя им вовсе и не хотелось этого видеть.

– Понимаете, мы не должны показать им, что испугались, – произнес шериф.

Теперь солнце стало жгучим, пыльный воздух затруднял дыхание, а то, что было обещано, случилось!

– Просто не верится, – сказал Харрис Файнштейн, владелец универсального магазина. – Не верю собственным глазам. На ваших, Лес, три часа пятьдесят пять минут?

– Да, – ответил Лестер Карпвелл Четвертый, президент Первой компании развития Эквино. – Три пятьдесят пять. С точностью до секунды.

Карпвеллу было далеко за сорок, он казался дюйма на полтора выше Файнштейна, его гладкое волевое лицо могло выражать озабоченность, но не тревогу. Это было лицо человека, который генерирует идеи, не опускаясь до мелких деталей. На нем был темный костюм в узкую полоску, белая рубашка и «принстонский» галстук.

В одежде Файнштейна больше чувствовался голливудский стиль; его покрытое сильным загаром лицо свидетельствовало о чувствительности и склонности к размышлениям. На нем был синий блайзер и белые широкие брюки. Карпвелл носил блестящие черные ботинки из жесткой испанской кожи, а Файнштейн – мягкие итальянские.

– Значит, они действительно могут это делать, – произнес Файнштейн.

– Теперь мы, по крайней мере, знаем, это точно, – заметил Карпвелл.

– Вероятнее всего, на этом они не остановятся, – сказал Файнштейн.

– Верно, – вмешался в разговор шериф Вейд Уайт. – Они грозились, что могут сделать все. Если захотят – любое землетрясение. Маленькую встряску, как сегодня. Или хорошую трепку. Или настоящее светопреставление. – Он широко развел руки, показывая размеры возможного бедствия.

– Я просто отказываюсь в это верить, – сказал Файнштейн.

– Так бывает после заградительного огня, – произнес Дорн Ракер, президент промышленной компании. – Понимаете, пыль и все такое. Как после заградительного огня…

– Однако есть в этом и положительные моменты. Мы должны обдумать дело со всех сторон, – вмешался Сонни Бойденхаузен, президент Компании недвижимости и одновременно президент Торговой палаты Сан-Эквино. Как и Ракер, он был более шести футов ростом. У обоих были славные, приветливые лица, животы слегка выдавались вперед. Когда они были в одинаковой одежде, некоторые принимали их за близнецов. Сегодня на них были серые костюмы с розовыми рубашками.

– Возможно, это даже к лучшему, – настойчиво повторил Бойденхаузен. – Смотрите, они показали нам, что могут вызвать землетрясение. Но ведь они говорят, что могут и предотвратить его! Если это действительно так, то все просто великолепно! Можно было бы здорово повысить цены на недвижимость. Как вы думаете, Вейд, можно на них положиться?

– Не знаю, – ответил шериф. – Знаю только – они сделали то, что обещали.

Шериф был толстяк с красным лицом. На его голове ловко сидела широкополая шляпа, а на воротнике рубашки красовалась булавка в виде американского флага с бриллиантом и рубином. На поясе болтался пистолет 44-го калибра с пятью зарубками на рукоятке. Эти зарубки он сделал собственноручно и весьма старательно. По его словам, они означали пятерых застреленных им преступников. На самом деле эти зарубки напоминали лишь о том, что, вырезая их, он здорово поранил себе палец.

– Восемь тысяч долларов в месяц – это нормальные деньги. Я бы даже сказал, цена весьма разумная, – произнес Бойденхаузен.

– Как после заградительного огня… – повторил Ракер, все еще глядевший на поле, окутанное облаком пыли.

– Это невозможно, – сказал Файнштейн.

– Что, две тысячи долларов слишком дорого для вас? – спросил его Уайт с оттенком презрения, избегая сердитого взгляда Карпвелла. Шерифу не хотелось выслушивать очередной упрек в антисемитизме.

– Дело не в деньгах. Я дал бы в десять раз больше на образование. Я уже дал в пятьдесят раз больше на больницу. Но это шантаж. Вымогательство. Вы понимаете это, Вейд? Знаете ли вы, в какой стране мы живем?

– В Амер-рике, мистер Файнштейн, в благословенной Богом Америке, – протянул Уайт. Говоря это, он выпятил грудь, но вынужден был схватиться за пояс с пистолетом, чтобы тот ни свалился с внезапно подтянувшегося живота. У него всегда были недоразумения с Файнштейном, чье жалостливое сердце, как казалось шерифу, обливалось кровью от сочувствия ко всяким смутьянам, бродягам и подонкам. А не к бизнесменам, шерифам и другим порядочным людям, которые сделали Сан-Эквино одним из самых приятных уголков в округе.

Ведь было же им сказано, что они могут и дальше процветать, если проявят благоразумие и никто не потеряет головы. В конце концов, это весьма разумное предложение. Кто-то позвонил шерифу Уайту и сказал, что может вызывать землетрясение. Когда шериф понял, о чем речь, он послал их к черту.

Но ему заявили, что на следующий день, в полдень, будет землетрясение. И оно действительно произошло! Самое слабое из всех возможных. Просто небольшие колебания почвы. Потом они вновь позвонили и сказали, что преподнесут Сан-Эквино еще один небольшой подарок – землетрясение силой в два балла по шкале Меркалли. Такое землетрясение ощущают птицы и небольшие животные, а люди заметят колебания почвы под ногами, если окажутся в открытом поле. Это произойдет в 15.55.

Они пригрозили Уайту, что могут вызвать землетрясение, которое похоронит город и уничтожит человеческую цивилизацию. Но они не сумасшедшие. Они могут гарантировать, что землетрясений вообще не будет. И всего за восемь тысяч долларов в месяц – по две тысячи долларов с каждого из четырех самых уважаемых граждан округа. Цена очень разумная.

Сейчас уже больше 15.55, и эти люди доказали: они в состоянии сделать то, что обещали. Но некоторые, по мнению шерифа, повели себя неразумно.

– Шантаж, – снова повторил Файнштейн. – Вы правы, Вейд. Это Америка, а американцы не платят вымогателям.

– Я хорошо понимаю ваши чувства, Харрис, – вмешался Карпвелл. – И Сонни, и Дорн тоже понимают. Но я считаю, вы несколько упрощаете проблему, как и шериф. Можно взглянуть на это как на страховку, а не как на вымогательство. Как вы думаете, сколько согласились бы дать жители Сан-Франциско, чтобы избежать страшного землетрясения 1906 года? – Он не дал Файнштейну ответить. – Во всяком случае, подумайте над этим. Соберемся сегодня вечером в восемь часов в моем офисе. Тогда все и решим.

Они возвращались в город почти в полном молчании, не отвечая на попытки Уайта, сидевшего за рулем своего черного лимузина, завязать разговор.

В тот вечер Файнштейн прибыл в офис Лестера Карпвелла последним. Все повернулись к нему, когда он вошел в богато отделанный деревянными панелями кабинет и аккуратно закрыл за собой дверь.

Достав конверт из заднего кармана брюк, он бросил его на стол. В нем было две тысячи долларов пяти-, десяти– и двадцатидолларовыми купюрами, бывшими в употреблении.

– Вот, – произнес он, – здесь две тысячи. Это мой первый и последний взнос в пользу этих наглецов. Мы купим у них один месяц. Сегодня ночью я еду в Вашингтон, чтобы доложить обо всем правительству.

– Вы помните, о чем нас предупреждали? – спросил Ракер. – Если мы заговорим, будет землетрясение. Страшное землетрясение. Могут погибнуть все жители Сан-Эквино.

– Не думаю, – ответил Файнштейн. – Ведь они получат свои восемь тысяч. Но никто не должен знать, что я собираюсь в Вашингтон.

– Не думаете? – громко переспросил Бойденхаузен – Вы так не думаете? Но я не могу жить, полагаясь на то, что вы думаете или не думаете. Послушайте, – продолжал он, – мы открыли двери нашей общины вам, Файнштейнам, еще в те далекие двадцатые годы, когда жители многих городов отнюдь не горели желанием видеть у себя подобных граждан. Мы вас радушно приняли. Я не говорю, что вы не давали денег на больницу и на все остальное. Я говорю, что вы, черт возьми, член нашей общины и не имеете права подвергать нас опасности. Вот о чем речь.

– А я вам скажу, Сонни Бойденхаузен, не так уж радушно вы нас приняли, хотя мы и нашли здесь несколько хороших друзей, среди которых, однако, никогда не было Бойденхаузенов, хотя, в общем-то, это небольшая потеря. Но я считаю себя членом более широкой общины. К ней относятся и все бедные города нашего округа, одному из которых, весьма вероятно, придется однажды откапывать своих детей из-под обломков скал только потому, что он не сможет заплатить вымогателям. Вот о чем я думаю.

– А я думаю, – взорвался Сонни Бойденхаузен, – что чертовски благодарен судьбе за то, что могу чувствовать себя в безопасности и ни о чем не беспокоиться! Как я счастлив, что мои дети избавлены от опасности! Вы хотите убить моих детей, Харрис? Этого вы хотите?

Харрис Файнштейн опустил глаза на сверкающую, полированную поверхность дубового стола корпорации Карпвеллов – настоящий шедевр столярного искусства, стол передавался от одного Карпвелла к другому на протяжении многих поколений этой семьи патрициев Сан-Эквино. Это были порядочные люди. Как и его отец, Файнштейн хорошо знал эту семью.

Именно эта мысль была одной из самых неприятных и тяжелых, когда он раздумывал, как ему поступить. С минуту он колебался, глядя на лица окружавших его людей. Друг… враг… Ему не хотелось подвергать опасности ничью жизнь. Эти люди были частью его собственной жизни. Они действительно значили для него гораздо больше, чем любые другие, живущие в Лос-Анджелесе, в Сан-Франциско или в ином городе Калифорнии, которые тоже могут оказаться жертвами шантажистов.

Действительно, Харрис, сказал он себе, не слишком ли ты возгордился? Ты забыл, как в 1936 году вместе с Сонни играл в защите футбольной команды Сан-Эквино и вы побили тогда «Лос-Анджелес готик»? А как ликовала вся команда, когда тебя объявили самым «грязным» футболистом штата, получившим наибольшее количество штрафных? Они утащили по такому случаю целый бочонок пива и здорово напились! А Уайт! Уайт никогда не играл в футбол под тем предлогом, что ему нужно охотиться, чтобы добыть что-нибудь для семейного стола. Но все знали истинную причину, по которой Вейд отправлялся осенью на охоту: он просто старался избежать обвинений в том, что боится играть в американский футбол. О еде всегда заботился отец Вейда, а сам он проводил время в кинематографе, восхищаясь молодым героем, осваивающим американский Запад и не посещающим школу из-за того, что вынужден добывать семье ужин охотой.

А любвеобильный Дорн! Дорн, от которого в предпоследнем классе средней школы забеременела Перл Фансуорт, после чего ей пришлось уехать из города? Или как забеременела от него сестра Сонни, когда он еще только заканчивал школу, и как ему пришлось на ней жениться?

И, конечно, Лес Карпвелл. Просто прекрасный человек.

Харрис Файнштейн вновь опустил глаза и подумал, почему сейчас все не так просто и ясно; как раньше, когда он учился в школе и изучал с отцом Талмуд. Тогда все было понятно. Теперь ясно только одно: он просто дурак, и ему очень хочется, чтобы кто-нибудь подсказал, что хорошо, что плохо и что сейчас следует делать. Но этого не будет. Господь наградил его разумом, чтобы пользоваться им. Харрис Файнштейн обвел взглядом своих друзей и, взглянув на украшенную драгоценными камнями булавку на воротнике шерифа Уайта, сказал очень медленно и очень печально:

– Я должен сделать то, что должен, а это нелегко. К мне очень жаль, что вы не вместе со мной.

Брошенный им конверт лежал на столе. Сонни Бойденхаузен вытащил из своего атташе-кейса такой же конверт и положил рядом. Карпвелл добавил свой, то же сделал Дорн Ракер.

Шериф Уайт собрал все конверты в небольшой пластиковый мешок для мусора. Четверо остальных молча следили за тем, как он завязал мешок красным телефонным кабелем, сделав напоследок небольшой бант.

– Чтобы не было утечки, – сказал он. Но никто не улыбнулся. Харрис Файнштейн избегал взглядов остальных мужчин.

– Ну что ж, до свидания, – сказал он.

– Собираетесь в Вашингтон? – спросил Дорн Ракер.

– Да, сегодня вечером, – ответил Файнштейн.

– Послушайте, – произнес Сонни Бойденхаузен. – То, что я сказал о вашей семье, как ее приняли здесь, в Сан-Эквино, ну как будто вам сделали одолжение… Вы понимаете, что я имел в виду…

– Понимаю, – ответил Файнштейн.

– Я думаю, вам это удастся, – сказал Карпвелл.

– Спасибо.

– Мне бы очень хотелось, чтобы я мог сказать, что вы поступаете правильно, и что я не прочь сделать это вместе с вами, – заметил Сонни Бойденхаузен. – Но я все-таки думаю, что вы поступаете опрометчиво.

– Возможно, но… – Харрис Файнштейн не закончил фразы.

Когда за ним закрылась огромная, с медной инкрустацией дверь кабинета Карпвелла, самого уважаемого святилища власти в Сан-Эквино, шериф Уайт выдвинул предложение.

Сделал он это, показав пальцем на зарубки на рукоятке своего пистолета.

Лес Карпвелл даже не захотел заметить этот жест, а Дорн Ракер сказал шерифу, что Файнштейн сам может легко стереть его в порошок, поэтому лучше бы Вейду забыть о пистолете.

Карпвелл заметил, что Файнштейн, может быть, и прав. С ним согласился и Ракер. И Бойденхаузен. Но все они были единодушны в том, что у них семьи, и, черт возьми, разве они и так уже не сделали достаточно, заплатив за каждого, кто живет в городе и округе Сан-Эквино?

– Я считаю, что мы поступаем как самые дурацкие филантропы. По две тысячи долларов с каждого из нас за каждый проклятый месяц. И ни с кого больше не просим, даже с шерифа, потому что денег у него нет, – сказал Ракер. – Поэтому никто, черт возьми, не имеет права тыкать в нас пальцем. Никто.

– Я знаю только одно, – заметил Бойденхаузен, – у нас есть шанс избежать землетрясений. А теперь эта поездка в Вашингтон может испортить все дело. Это неправильно. Нужно платить и сохранять спокойствие.

– Господа, вы правы, а Харрис ошибается, – заключил Лес Карпвелл. – Только я все же не знаю, насколько мы более правы, чем он.

Затем шериф Уайт предложил свой план действий.

– Вот, слушайте. Мне велено завтра утром принести деньги. Пока не известно – куда. Предположим, я иду на место, где бы они ни было, и прячусь там. Понимаете, маскируюсь как настоящий рейнджер, как нас учили на летних сборах Национальной гвардии. Затем, когда кто-то придет за деньгами, прослежу за ним. Порядок! А когда доберусь до них, у меня есть приемы, тогда – трах! Пущу в ход карабин. Ба-бах! Потом ручные гранаты. Ба-бам! Или я их всех поубиваю, или сам буду убит… Даю вам слово капитана Национальной гвардии штата Калифорния…

Трое уважаемых граждан Сан-Эквино были единодушны:

– Просто оставьте деньги там, где скажут.

После того как все ушли. Лес Карпвелл еще долго сидел в кабинете. Потом подошел к столу и набрал номер телефона своего близкого друга, помощника президента.

– Если то, что ты говоришь, Лес, правда, они способны разрушить всю Калифорнию.

– Похоже на то, – ответил Карпвелл.

– Ну и ну… Это все, что я могу тебе сказать. С такой информацией я пойду прямо наверх. Немедленно свяжусь с президентом.

Помощник был просто шокирован реакцией президента, Он изложил полученную информацию четко и профессионально, так, как сделал это Лес Карпвелл. Лес Карпвелл Четвертый, в прошлом агент Бюро стратегических исследований, абсолютно надежный Лестер Карпвелл. Время. Угрозы. Землетрясение. Никаких домыслов. Только факты.

Однако, когда помощник закончил, президент сказал;

– О’кей. А теперь забудьте об этом. И никому ни слова.

– Однако, сэр… Вы мне не верите?

– Я вам верю.

– Но здесь есть чем заняться людям из ФБР. Я могу сообщить им все детали.

– Вы никому ничего не скажете. Вы будете хранить абсолютное молчание. Абсолютное. Это все. Спокойной ночи.

Помощник поднялся, чтобы выйти, но президент остановил его:

– Оставьте, пожалуйста, свои бумаги здесь. И не о чем не беспокойтесь. Мы не так уж беззащитны.

– Да, сэр, – сказал помощник и положил записи на стол.

Когда он вышел, президент бросил их в стоявшую рядом с его столом электрическую машинку для уничтожения бумаг, надежное устройство, гарантирующее, что никакая информация не выйдет из этого помещения вместе с какой-нибудь выброшенной бумажкой. Машина с жужжанием проглотила свою добычу.

Затем президент перешел из кабинета в спальню, достал из верхнего ящика комода телефонный аппарат красного цвета и снял трубку.

Еще не отзвучал первый гудок, а на другом конце провода уже взяли трубку.

– Мы следим за этим делом, – услышал президент.

– В Калифорнии?

– Да.

– Вы оперативны.

– Приходится.

– Эти люди, кто бы они ни были, могут вызвать бедствие, – сказал президент.

– Могут.

– Вы собираетесь использовать этого вашего специального агента?

– Что-нибудь еще, господин президент?

– Ну, я хотел бы все-таки знать, собираетесь ли вы задействовать его?

– Эта информация не принесла бы вам никакой пользы, сэр. Вдруг вам захочется найти его в толпе на снимке, если газетчики сумеют что-нибудь там сфотографировать?

– Допустим, вы пошлете этого человека и потеряете его, что тогда? – спросил президент.

– Тогда мы потеряем его.

– Понимаю.

– Если это может вас несколько успокоить, сэр, скажу, что мы держим ситуацию под контролем. Преступникам от нас не уйти.

– Значит, вы все-таки его используете?

– Спокойной ночи, господин президент. – Зазвучал сигнал отбоя, и президент убрал аппарат в ящик комода. Пряча его под одной из своих рубашек, он задумался: интересно, а как зовут этого специального агента?

Глава третья

Его звали Римо, и он прочитал всего одну книгу по геологии из тех, что были посланы ему в отель «Святой Томас». Не больше пяти минут он рассматривал схемы геологических пластов в районе Калифорнии и не обратил вообще никакого внимания на преподавателя, который толковал что-то насчет разломов и землетрясений, полагая, что имеет дело с торговым агентом, недавно взятым на службу в компанию, занимающуюся геологическим оборудованием.

Не то чтобы Римо не старался. Нет, учебник колледжа по основам геологии он прочел от корки до корки. Голова его была буквально набита изображениями скал, рек и суровых людей. Он понял все, что прочел, но это оставило его совершенно равнодушным. На следующий день он забыл восемьдесят пять процентов прочитанного, а еще через день – четырнадцать.

Единственное, что он запомнил, – это «модифицированная шкала силы землетрясений Меркалли». Он не понял, что это такое, но в памяти все же осталось, что есть такая штука, которую геологи называют модифицированной шкалой силы землетрясений Меркалли.

Он думал об этом, стоя на крутом утесе и разглядывая торчащие здесь и там вершины, покрытые зеленым мхом. Возможно, он стоит как раз на этой самой модифицированной шкале Меркалли. Но так это или не так, теперь это неважно. Важно другое. В ста ярдах от него начиналась небольшая, поросшая травой взлетно-посадочная полоса, проходящая прямо по краю утеса и обрывающаяся на его плоской вершине, где предстоит умереть, по крайней мере, пятерым. Они будут убиты тихо и очень профессионально; в конечном счете никто и не подумает, что произошло нечто большее, чем просто несчастный случай.

А убивать Римо умел.

Он оперся на причудливо изогнутое дерево, всей кожей ощущая, как свежий соленый ветер с Карибского моря овевает теплом его тело и ласкает душу. Лицо Римо с жесткими чертами было опалено солнцем. Он закрыл глубоко посаженные глаза, скрестил руки на груди, прикрытой полосатой рубашкой, и уселся поудобнее. До него доносился разговор трех мужчин, сидевших около небольшого фермерского грузовичка. Они совершенно уверены в том, что ни один белый не сможет близко подобраться к ним сквозь здешние заросли. Ну никак не сможет. Они уверены также, что груз скоро придет. А на случай каких-либо неожиданностей у них наготове карабины, и с расстояния в двести ярдов они могут продырявить любого, кто захочет им помешать. Д-да, с-сэр, продырявить самым наилучшим образом. Сделать дырку в брюхе или чуть пониже, а, Руфес?

Он повернул голову, чтобы солнце светило справа. Лицо его уже заживало после очередной пластической операции, и он дал себе слово, что это в последний раз. Больше он не позволит им изменять его внешность. Сейчас он выглядел почти так же, как в те времена, когда жил как всякий нормальный человек, состоящий на военном учете, с хранящимися в Вашингтоне отпечатками пальцев, с кредитной карточкой, различными счетами и удостоверением личности на имя полицейского Римо Уильямса. Ему нравилось его тогдашнее лицо. Это было самое человеческое лицо из всех, которые он когда-либо имел. Его настоящее лицо.

И, если кто-нибудь из тех, кто знал его раньше, встретит его теперь и подумает, что этот человек ему кого-то напоминает, то не сможет даже предположить, что это – полицейский по имени Римо Уильямс. Потому что полицейский Римо Уильямс несколько лет назад был казнен на электрическом стуле в штате Нью-Джерси за убийство в темном переулке какого-то торговца наркотиками.

Торговец наркотиками был действительно убит, но убил его вовсе не Римо Уильямс. Справедливо поэтому, что он и не умер на электрическом стуле. Весь этот трюк понадобился правительству для того, чтобы убрать отпечатки пальцев и другие данные из всех картотек и досье, превратив Римо в человека, которого якобы не существует.

Приятно чувствовать близость Карибского моря, оно как будто вливает новые жизненные силы. Римо изнывал от желания сомкнуть веки и задремать.

Но тут один из мужчин, сидевших у грузовичка, сказал другим, что боится.

– Если что-то пойдет не так, слышь-ка, я убью тех белых парней, что прилетят. Сегодня должна прибыть самая большая партия, какую мы когда-либо получали. И всех «фараонов» я тоже перестреляю. Так и сделаю. Д-да, с-сэр. Полицейский, что встанет на пути старины Руфеса, – мертвец.

Ладно, Руфес, хочешь застрелить белых парней, твое дело. Это избавит меня от лишних хлопот, подумал Римо. Он прислушался, не раздается ли сквозь ласковый плеск волн под утесом шум мотора.

Руфес подготовил для своих компаньонов еще и полезный совет. Он сказал им, чтобы они не беспокоились.

– А чего беспокоиться, Руфес?

– Насчет того, что говорит старуха с холма.

– А я и не знал, что она опять что-то сказала, парень.

Отрывистые английские фразы звучали с мелодичной напевностью. Такая манера речи, свойственная уроженцам стран Карибского бассейна, кажется, последнее, что осталось у них от не таких уж хороших, но и не совсем плохих колониальных времен. Теперь, похоже, они окончательно утратили всякие нравственные принципы.

– Насчет нашего сегодняшнего дельца.

– Ты, Руфес, не рассказывал нам, что старуха с холма что-то говорила об этом.

– А… не имеет значения.

Римо был уверен: Руфес уже жалеет, что заговорил на эту тему. Ну, да это неважно. Скоро все его сожаления кончатся.

Остров благоухал густым целебным ароматом цветущих растений. Казалось, выделяемый ими кислород ощущался на вкус. Но не самолет ли это? Римо не хотелось провести в ожидании целую ночь.

– Ну и что сказала старуха о сегодняшнем деле, Руфес?

– Да не забивайте себе этим мозга, парни. Все будет в порядке.

– Или ты, Руфес, сейчас же расскажешь мне все, или я беру грузовик – мой грузовик – и возвращаюсь домой. Я оставлю тебя и весь твой груз здесь, на утесе, а отсюда до города почти сутки ходьбы.

– Она сказала, что все будет в полном порядке, друг.

– Врешь ты все.

– Ну ладно, ребята. Сейчас я скажу вам правду, и вы сразу же удерете, как девчонки.

– Я не трус какой-нибудь. Говори.

Молодец, Руфес, подумал Римо, которому не улыбалось гоняться за каждым в отдельности. Удобнее, когда все держатся вместе. Сыграй на их мужской гордости, крошка Руфес. Как это делают с морскими пехотинцами.

– Так вот, друзья, старуха сказала, что если мы сегодня пойдем на дело, то столкнемся с силой с востока, с кем-то, кого она называет восточным богом. Против него не может выстоять ни один человек. Вот и все.

Возле грузовика раздался смех. Римо почувствовал облегчение.

– Ну, Руфес, ну и шутник же ты! Ха-ха-ха…

– Я тоже в это не верю. Она сказала, что мы встретимся с чем-то страшным. С таким быстрым человеком, что никто даже не сможет его увидеть.

Теперь рассмеялся и другой компаньон Руфеса.

– Я рад, что моя команда не клюнула на эту ерунду, – вновь раздался голос Руфеса. – Старуха заявила, что черный камень смерти выиграет у зеленых камней жизни.

Смех стих. Послышался шум мотора. Одномоторный самолетик марки «Бичкрафт» заканчивал свой опасный рейс из Мексики и скоро должен был приземлиться. Пилот самолета и его пассажир допустили небольшую промашку. Они сделали ошибку, какую никак нельзя совершать, если хочешь успешно возить героин. Они сказали лишнее.

Нет, ничего конкретного – всего лишь осторожное предложение кое-что продать. Однако из осторожного предложения кое-что продать определили место. Затем кто-то вычислил время и проследил, когда маленький самолет поднялся в воздух. Все это было сведено вместе и завершилось телефонным звонком, после чего здесь и появился Римо Уильямс, который грелся сейчас на солнышке и прислушивался к мягкому певучему говору уроженцев островов Карибского моря.

Да, здесь находился Римо Уильямс, которого вот уже около десяти лет готовили так, как не готовили никого на Западе, готовили делать то, что он делал теперь лучше любого белого. Его готовили убивать. Убивать руками. Своим умом. Своим телом. Он был натренирован так, что стал уже в чем-то совершенно иным существом.

Сюда приближался самолет с грузом героина и людьми, полагавшими, что за это им грозит самое большее тюремное заключение сроком от пяти до десяти лет, если попадется неважный адвокат или не удастся купить благосклонность судьи. Да и то, если они будут схвачены с поличным.

Но, помимо судов, были и другие организации, которые боролись с преступниками. Эти организации считали, что, наверняка, было бы лучше, чтобы те, кто ввозит героин, перестали этим заниматься. И наверняка будет лучше, если умирать от него будут не дети, а те, кто ввозит эту отраву.

Все, что творилось в верхних эшелонах власти, подсказывало Римо, что верхи не против укольчика. Укольчика тем, кто ввозит героин. Вот уже почти год Римо делал уколы импортерам наркотиков. В промежутках между настоящими заданиями. Такими, например, как чтение этих дурацких книг по геологии. Ему сказали, что это задание особой важности.

Римо следил за тем, как вырастали размеры «Бичкрафта» – от маленькой точки до крылатого аппарата. Чтобы не быть обнаруженным, самолет шел очень низко, над самой водой. Должно быть, вел его хороший пилот: никаких кругов, приближается строго по прямой. Римо смотрел на него, стараясь определить, что там за люди и как с ними поступить. Увидев, как порывы ветра кидают белый самолетик из стороны в сторону, он сообразил, что можно сделать. В первый момент он немного засомневался, но все же решил попробовать.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9