Глава 7

Тот факт, что советский космический “челнок” “Юрий Гагарин” произвел посадку неподалеку от санатория “Фолкрофт” в местечке Рай, штат Нью-Йорк, произвел на доктора Харолда У. Смита необычайное впечатление.

Настолько необычайное, что впервые за много лет Смит решил проверить потайной ящик, где хранился аварийный запас медикаментов и продовольствия. Выбор медикаментов ограничивался шестимесячным запасом “маалокса” от язвы желудка и таким же количеством “алка-зельцера” — доктор Смит активно пользовал его, когда язва не мучила.

Подумав, Смит извлек из ящика по флакону каждого препарата и наполнил питьевой водой бумажный стаканчик, стоявший на его столе.

Вытряхнув из одного флакона две таблетки, Смит с минуту следил, как они растворяются в стакане, шипя и пуская пузырьки. Поднеся стаканчик к губам, он почувствовал горьковатый стерильный вкус образовавшейся взвеси. Желудок напрягся и словно задрожал в ожидании. Одним глотком перелив в себя содержимое, Смит потянулся за “маалоксом”. Открыв флакон, он отпил прямо из него примерно треть полужидкой молочно-белой субстанции.

Когда внутренности охватило блаженное тепло, Смит, Удовлетворенно улыбнувшись, откинулся в кресле и расслабился. Но уже через несколько минут желудок снова напомнил о себе.

Чертыхаясь, Смит снова потянулся за “алка-зельцером”.

Желудок наконец пришел в норму, и Смит, встав, подошел к окну, выходившему прямо на пролив Лонг-Айленд.

Эти идиоты с телевидения, думал он, глядя на ровную, как разделочная доска, гладь залива, сообщили, что “Гагарин”, мол, нашел свое последнее пристанище под водой. Кретины. Об этом можно было бы только мечтать.

Но Смит новостям не верил. У него была на то достаточно веская причина. А именно — данные, полученные с собственных компьютеров.

Доктор Харолд У. Смит был директором санатория “Фолкрофт”, располагавшегося в местечке Рай, штат Нью-Йорк. Собственно, “Фолкрофт” никогда не был санаторием. Под этой вывеской располагалась штаб-квартира КЮРЕ — сверхсекретного ответа Америки на угрозу ее безопасности.

Смит, худой мужчина с лишенным выражения лицом и характером, управлял КЮРЕ с самого момента его создания, — произошло это в начале шестидесятых. Он так и состарился за пультами информационных компьютеров этой организации. Организации, состоявшей, кроме него самого, из пожилого корейца и бывшего полицейского по имени Римо Уильямс, взятого в организацию на должность исполнителя. Так сказать, карающей руки.

Но в конце концов срок контракта КЮРЕ с Чиуном, престарелым Мастером Синанджу, истек, и, как бы в обмен на неоценимую помощь, которую Чиун оказал в последней кризисной ситуации с русскими, доктор Смит доложил президенту, что бывший полицейский по имени Римо будто бы уничтожен. И выразил сожаление, что КЮРЕ осталось без исполнителя. С ним было во многих случаях куда легче.

Но все оказалось не так просто. В своем контракте Чиун углядел какой-то малопонятный пункт и, ссылаясь на него, настаивал, что должен отработать на организацию еще год. Смит с неохотой согласился — и, разумеется, из Кореи вслед за своим наставником тут же прилетел Римо. Как оказалось, весьма ко времени. Вдвоем они помогли Смиту справиться с весьма деликатной ситуацией, связанной с прошлым самого директора санатория “Фолкрофт”.

Прошло шесть месяцев. Шесть месяцев относительного покоя. Смит снова ушел в привычную и успокоительную рутину, исполняя роль директора санатория и собирая в то же самое время разнообразную информацию с компьютеров КЮРЕ. В комфортабельных апартаментах в помещении санатория обитали мастер Синанджу и погибавший от скуки Римо. Они ждали окончания последнего года службы, так некстати обнаруженного бдительным азиатом в хитросплетениях контракта с КЮРЕ.

И доктор Смит уже начал было надеяться, что весь этот год обойдется без сюрпризов, а потом Чиун и Римо навсегда уедут в свою Синанджу и забудут наконец о КЮРЕ. Однако нарушение воздушного пространства Соединенных Штатов советским космическим кораблем в мгновение ока разрушило его надежды, как карточный домик.

До тех пор, пока “Гагарин” мирно стоял в аэропорту Кеннеди, он Смита не волновал — проблемой занимались военно-воздушные силы.

Но когда “челнок” покинул аэропорт, Смит, словно коршун, завис над клавиатурой главного компьютера, связанного с сетью ЦРУ и военной контрразведки. И когда последняя сообщила ему, что “шаттл” приземлился недалеко от местечка Рай, штат Нью-Йорк, желудок доктора Смита устроил настоящую вакханалию.

Странное поведение “Гагарина” составляло лишь часть проблемы. Смита больше беспокоила его посадка недалеко от “Фолкрофта”. О существовании КЮРЕ, в теории, знали лишь четверо — сам Смит, президент, Чиун и Римо. Больше располагать этой информацией не было дозволено никому.

Был, однако, еще один человек, знавший о существовании организации. И человек этот, по иронии судьбы, был советским агентом. Он, а вернее, она работала с Римо на его последних заданиях. На первом — когда в Америке попросил убежища русский гипнотизер-парапсихолог. Собственно, именно тогда с ней довелось познакомиться и доктору Смиту. И с тех пор он относился к ней с неизменным уважением. Ценил ее. И даже полагал, что может доверять ей.

Тем не менее это не помешало самому же доктору Смиту по завершении задания отдать Римо приказ ликвидировать ее как потенциальную угрозу безопасности организации. Но Римо отказался. Отчасти потому, что сам, как и доктор Смит, ценил эту женщину. Но, как подозревал Смит, в основном из-за того, что спал с ней.

Поэтому Смиту ничего не оставалось, кроме как скрепя сердце оставить в живых эту Анну Чутесову. Решение, как выяснилось, было мудрым — во время второго кризиса, чреватого мировой войной, она оказалась весьма полезной. Тогда ей даже представилась возможность посетить “Фолкрофт” — штаб-квартиру КЮРЕ. У Смита это вызвало бурю возмущения, и именно тогда он во второй раз решился намекнуть Римо, что о русской “следует позаботиться”.

Римо, к его удивлению, согласился. После чего он и русская исчезли аж на несколько недель. Когда же Римо наконец вернулся, прямо-таки сияя от удовольствия, то доложил Смиту, что позаботился об Анне со всем возможным старанием.

— То есть вы... как это... замочили ее? — осведомился Смит.

— Гм... ну, откровенно говоря, скорее высушил. Она сама мне сказала: мол, сердце сохнет...

— Где же это она вам сказала?

— Что? А, в аэропорту, перед московским рейсом.

— Понятно, — мрачно кивнул Смит.

С тех пор никто из них ничего не слышал об Анне Чутесовой. Несколько позже разразился очередной конфликт с Советами, но Смит чувствовал, что очаровательная русская не имеет к это грязной провокации никакого касательства.

Теперь же он был уверен в обратном — в инциденте с “Гагариным” ощущалась крепкая рука Анны. Какого черта он сел здесь поблизости? Это может значить все, что угодно...

Смит вернулся к своему столу. На мониторе компьютера ползла сводка новостей. Смит, не убирая руку с гневно урчащего живота, пригляделся внимательнее.

В новостях среди прочего сообщалось об аресте некоего коммивояжера по имени Дэрил Дун. Этого самого Дуна арестовали за езду в пьяном виде на Девяносто пятом шоссе, к югу от “Фолкрофта”. Полицейский, забравший его, сообщил, что при тесте на алкоголь прибор показал 21, что в несколько раз превышало норму.

То, что он пил, Дэрил Дун признал — причем сразу, не прикидываясь и не виляя. Но, оправдываясь, он сказал:

“Как только увидел привидение, рука сама потянулась к бутыли в бардачке...”

Согласно его показаниям, он ехал по совершенно пустому шоссе и вдруг увидел снижающийся прямо на него “шаттл”. Аппарат промчался прямо над его машиной, едва не снеся крышу старенького “бьюика”.

Дэрил из спортивного интереса помчался за кораблем, который летел над шоссе, никуда не сворачивая. Но в конце концов попал в дымовую завесу от хвостовых двигателей “челнока”. Когда же он выбрался из нее, корабль исчез — будто его и не было.

Сначала Дэрил подумал, что тот приземлился за ближайшим съездом с шоссе. Но, подъехав к этому съезду, он убедился, что там нет ничего, кроме брошенной полуразвалившейся мойки для автомобилей.

Дэрил Дун сразу сообразил, с чем ему пришлось иметь дело. Это был, несомненно, призрак исчезнувшего американского корабля “Челленджер”. Перекрестившись, Дун достал из бардачка бутылку “бурбона” — как же, держит ее там, лекарства ради исключительно — и порядком отхлебнул, чтобы, по крайней мере, не тряслись руки. Призраков он никогда раньше не видел. А этакого размера — тем более.

Доктор Харолд У. Смит ни на минуту не поверил в то, что Дэрил Дун видел призрак. Доктор Смит вообще не верил в привидения.

Но доктор Смит знал, что в тот момент, когда Дун наблюдал “шаттл” над Девяносто пятым шоссе, пресса все еще ломала головы над местонахождением “Юрия Гагарина”. Совпадение было бы слишком невероятным, значит, Дун видел идущий на снижение целый и невредимый советский “челнок”.

Невероятным для совпадения было и то, что “шаттл” приземлился так близко от санатория “Фолкрофт”. Что-то это должно значить... Но что?

В этот момент раздался писк интеркома.

Смит нажал на рычаг.

— В чем дело, миссис Микулка? — осведомился он у секретарши.

— К вам пришли, доктор Смит.

— Я никому не назначал встречу.

— Я так и сказала ей, но мисс... э-э... Чутесова настаивает на встрече с вами.

— Ах, мисс Чутесова, — Смит почувствовал, что желудок подбирается к горлу, — да-да, все в порядке. Пожалуйста, проводите ее ко мне.

Войдя, Анна плотно прикрыла за собой дверь и улыбнулась Смиту.

— Вы удивлены? — спросила она.

Даже эту холодную русскую красавицу, которая сама не удивлялась никогда и ничему, сбивало с толку выражение лица Смита, вернее, отсутствие на нем всякого выражения. В мужчинах — и особенно в них — разбираться она давно научилась. Сопливые мальчишки! И относиться к ним нужно соответственно. Им еще это и нравится, остолопам. Но этот тип...

— Нисколько, — ответствовал Смит кислым голосом.

— Значит, вы знаете, зачем я сюда приехала?

— Нет, — признался Смит.

— Странно, что вы признаете это, — заметила Анна, усаживаясь в кресло и провокационно выставив колени на обозрение шефа КЮРЕ. — Я всегда восхищалась мужчинами, которые не боятся признаться, что чего-то не знают. Их так мало. У остальных на этой почве какой-то...

— Давайте к делу, — холодно прервал ее Смит. В его душе нарастало смутное беспокойство. Конечно, вряд ли эта рослая девица с кукольным лицом приехала сюда для того, чтобы его зарезать, но все-таки... все-таки...

— Я приехала, чтобы возвратить моему правительству его собственность, доктор Смит. Я знаю, что ваши верхи будут в восторге от того, что вы заполучили “Гагарина”. Уверяю вас, он не стоит того. От вашего “шаттла” он отличается только в худшую сторону.

— Где ваш корабль, я понятия не имею, — произнес Смит медленно.

— Но ведь вы можете это узнать. Вы можете разведать его местонахождение. Пошлите на это задание ваших лучших людей. Пошлите... пошлите Римо.

— Римо больше на меня не работает, — Смит удовлетворенно откинулся на стуле.

— Либо вы мне лжете, либо Римо мертв, — нахмурилась Анна.

— Ни то, ни другое, — заверил женщину Смит.

— Но ведь Римо — настоящий патриот. Он никогда бы не бросил работать на вас, а значит, на Америку.

— Год назад я мог бы согласиться с вами, мисс Чутесова, — кивнул Смит. — Но Римо, как и все мы, должен меняться. Так вот — не знаю, как это у него получилось, но он настолько увлекся своими тренировками, что стал настоящим корейцем. Или, по крайней мере, он так думает.

— Значит, у вас нет никого, способного выполнить это задание? — спросила Анна.

— Чиун все еще с нами, — проинформировал ее Смит. — Я имею в виду — официально с нами.

— Вернее, неофициально? — прищурилась Анна.

— Ну да, разумеется. — Смит закашлялся. — А где Римо? Почему он ушел, что с ним?

— Римо согласился остаться в Америке на весь срок дополнительного контракта Мастера Синанджу. Но действия его я более не контролирую.

— Это естественно — Римо всегда был непредсказуем, для мужчины по крайней мере. Но, думаю, нам удастся кое-что предпринять.

— Не вполне понимаю вас.

— Думаю, что понимаете, но хотите, чтобы я прежде выложила на стол свои карты, о’кей, вот они. Я прибыла сюда — неофициально, разумеется, — чтобы обнаружить “Юрия Гагарина”. Насколько я понимаю, ваша цель — та же самая. Однако Мастер Синанджу при всех своих несомненных достоинствах не вполне подходит для задания такого рода. Он, как бы это сказать, устроен наподобие стрелы. Укажите ему мишень — и он непременно попадет в яблочко. Но если этой мишени нет... я хочу сказать, четко обозначенной мишени, то он превращается из стрелы в молот — могучий, всесокрушающий, но абсолютно бесполезный.

— Совершенно с вами согласен, но именно в этом и состоит проблема, вы ведь тоже не можете указать Чиуну верное направление, если только не знаете, где в данный момент находится ваш “челнок”.

— Не имею представления, — призналась Анна Чутесова. — И вы, думаю, тоже поняли это.

Смит задумчиво кивнул; Анна решила, что старого бюрократа наконец проняло, и усилила натиск.

— Согласна — отдавать распоряжения Чиуну я не могу, зато обладаю некоторым, как бы это сказать... влиянием на Римо. Предлагаю вам им воспользоваться.

— То есть благодаря вашему... гм... влиянию вы отправите его на поиски “Гагарина”, так?

— А в обмен на неопровержимые доказательства того, что “Юрий Гагарин” нарушил ваше воздушное пространство без нашего на то ведома, вы поможете вернуть его моей стране. Не привлекая внимания, разумеется.

Смит покачал головой.

— Я не могу дать вам гарантии, мисс Чутесова. Как все, я нахожусь во власти приказов...

— Чушь! Такая организация, как ваша, не просуществовала бы и дня, если была бы связана какими-нибудь приказами. Автономность — вот ваше главное достоинство, Смит.

Анна с интересом наблюдала за лицом откинувшегося на спинку стула шефа КЮРЕ — левая бровь приподнята под немыслимым углом, и без того тонкие губы вытянулись в едва заметную линию, за ней она почти видела крепко сжатые зубы; мускулы нижней челюсти неестественно напряжены. Если бы кому-нибудь вздумалось писать в эту минуту с него портрет, самым подходящим названием было бы “Дилемма”.

Смит между тем напряженно размышлял. Анна, конечно, сможет заставить Римо Уильямса отправиться разыскивать “Юрия Гагарина”. А это решит многие проблемы — и решит в кратчайший возможный срок. Осталось разрешить последние сомнения, мучившие Смита с того момента, как советский “шаттл” приземлился на американской территории.

— Я знаю, вы — человек слова, мисс Чутесова. И поэтому у меня есть одна просьба к вам.

— Слушаю вас, доктор.

— Дайте мне слово, что посадка “Гагарина” не являлась частью плана, направленного против КЮРЕ или самой Америки.

— Даю вам честное слово, доктор Смит.

— Принято. — Смит примирительно поднял руки. Затем, опустив их, он нажал кнопку интеркома; в голосе его появился прежний ледяной тон: — Миссис Микулка? Распорядитесь, чтобы мистер Чиун спустился ко мне.

— Мистер... э-э... это тот самый, что все время называет вас Императором?

— Да, — Смит досадливо поморщился, — это и есть мистер Чиун.

— О, я немедленно позову его, доктор Смит. Знаете, он такой славный. Так жаль, что у него эта ужасная болезнь...

— Болезнь? — удивленно переспросила Анна. Смит отключил связь.

— Из соображений безопасности Чиун зарегистрирован как пациент санатория “Фолкрофт”. Страдающий тяжелой формой вялотекущей шизофрении. Это объясняет персоналу все странности его поведения — например, его утверждения о том, что он является единственным защитником президента и конституции.

Извинившись перед Анной Чутесовой, Смит потянулся к флакону с “маалоксом”.

Глава 8

Анна Чутесова наконец нашла то, что так давно искала. В этом не было никакого сомнения. Долгие годы она умудрялась идти по кремлевским бюрократическим джунглям так, словно под ее ногами вилась проложенная для нее одной золотая тропка. Но ни разу до сегодняшнего дня не пришлось ей встретить мужчину, который мог бы устоять перед ее шармом, ее холодной и властной чувственностью, ее женственностью или — если все это не помогало — ее главным оружием, презрительной мимолетной усмешкой.

Формула ее успеха была проста: никогда не желай мужчину больше, чем он желает тебя. Все без исключения мужчины волочились за ней; Анна, со своей стороны, притворялась, что не обращает на них внимания. Научилась она этому давно — еще работая в центральном аппарате комсомола, советской молодежной организации. Один из членов Центрального комитета оценил ее ум, но еще больше оценил он ее стройные ноги. Вследствие чего и сделал Анне, тогда шестнадцатилетней красотке, соблазнительное предложение. За одну ночь, проведенную с ней, он пообещал отправить ее с группой членов ЦК в ознакомительную поездку по Швеции.

Анна, конечно же, согласилась. Первую часть договора она вытерпела с трудом — соблазнитель из ЦК умудрялся сочетать проворство осьминога с поистине акульей ненасытностью. Но после нескольких часов мучений все оказалось позади. Несколько последующих дней Анна жила ожиданием.

Но функционер, казалось, забыл о ней. На одной из политинформаций она, зажав его в угол, потребовала выполнения второй части договоренности.

— Как насчет моей поездки? — нахмурив брови, спросила она.

И отвела взгляд — видеть этого типа было ей не по силам. Собственное поведение тоже не доставляло ей удовольствия, но так хотелось увидеть тот, большой мир за пределами Союза; к тому же опыт зарубежных поездок помогал карьере, а именно карьера политика всегда была ее тайной мечтой.

— Поездки?

Функционер ЦК удивленно приподнял брови. Анна впилась взглядом в его непроницаемые черные глаза.

— Да, поездки. Вы что, забыли наш договор?

— А что, он есть у вас в письменном виде? — вопросом на вопрос ответил чиновник, криво усмехаясь.

— Вы же сами знаете, что нет...

— Нет документа — нет и договора, — отрезал тот и, высвободившись, зашагал прочь по коридору, оставив Анну теребить в бессильной ярости комсомольский значок, приколотый к недавно купленному свитеру — тому самому, в котором она надеялась пощеголять в шведской столице.

С тех пор Анна поклялась никогда не желать чего-либо так страстно, чтобы оказаться способной предать из-за этого самое себя.

Это не мешало, а, наоборот, помогало ей взбираться вверх по партийной лестнице. Неудачи заставляли ее презрительно усмехаться и пробовать с другой стороны. Она обнаружила, что, будучи свободной от симпатий и антипатий, не делая авансов и ни о чем не прося, она почти всегда получала то, к чему стремилась. Способ был простой — никогда не позволяй этим ублюдкам понять, что тебе нужно на самом деле. Они и так отдадут это тебе — когда окажется, что взамен им нечего из тебя выудить.

Даже две встречи с Римо Уильямсом, чье сексуальное притяжение пробуждало ее тело, изголодавшееся по любви, не заставили ее сдаться. И только потому, что сам Римо желал ее больше, чем она — его. Может быть, ненамного больше, но эту разницу Анна почувствовала и поэтому позволила своим рвущимся чувствам воплотиться лишь в форму легкого флирта, не более.

И теперь она сидела на переднем сиденье автомобиля рядом с восьмидесятилетним, корейцем с манерами сварливой старушки и сексапильностью пожилой ящерицы.

— Сбавь скорость! — сердито дернула его за рукав Анна. — Мы же разобьемся, Чиун!

— А как? — с интересом спросил последний Мастер Синанджу, вытягивая шею, чтобы видеть дорогу, хотя сидел он на положенных на шоферское сиденье двух тюфяках.

— Нажми на тормоз ногой, — ответила Анна. Она невольно прикрыла глаза — мимо окна просвистел, словно пуля, фонарный столб; машина мчалась со скоростью девяносто миль в час.

— Я не могу.

— Почему это?!

— Моя нога стоит на другой педали, которая заставляет эту повозку двигаться. — В голосе Чиуна слышалось беспокойство. — Если я уберу ее, то повозка остановится и те, кто едет позади, обязательно врежутся в нас.

— Да нет, этого не будет, — успокоила его Анна. — Тормоза сначала только замедлят ход. Давай, а то нас по всей дороге размажет!

Мастер Синанджу послушно нажал на другую педаль. Завизжали тормоза; машина начала снижать скорость.

— Оставайся в этом ряду! — пронзительно, в тон тормозам, завизжала Анна, успев подумать: если она обучит Мастера Синанджу водить автомобиль и останется при этом живой и здоровой, следующим ее шагом будет возвращение в Россию с рапортом о невыполненном задании. Даже если ей придется для этого пересечь Атлантику вплавь.

— Почему я должен оставаться в этом ряду? — с тем же Детским интересом спросил Чиун. — Соседний ведь совершенно свободен.

— Потому что по соседнему машины едут нам навстречу, — объяснила Анна. — Видишь толстую желтую линию? Так вот, ее нельзя пересекать.

— Когда они увидят за рулем меня, то остановятся и освободят мне дорогу. Американские водители все такие. Они вежливые.

Первый же американский водитель, появившийся в поле их зрения, резко свернул с дороги, чтобы избежать столкновения, и въехал прямо в окаймлявшие участок шоссе кусты.

— Видала? — с торжеством вопросил Чиун. — Вежливость! Это — национальная черта американцев. Этот водитель понял, что я — новичок, и такс... тактично уступил мне дорогу.

— Хорошо, если он остался в живых, — покачала головой Анна. — Но не уверена, что нам повезет больше.

Следующему водителю пришлось вырулить на встречную полосу. Развернувшись, он погнался за машиной Чиуна, ругаясь во всю глотку и производя высунутой из окна рукой жесты самого оскорбительного свойства.

— Этот тоже вежливый? — спросила Анна.

— Он едет на японской машине. А японцы все грубияны. Я знаю их.

— Но сам он, по-моему, американец, — заметила Анна Чутесова, с трудом переводя дух; голова слегка кружилась от сознания того, что только что они находились на волосок от смерти. К тому же начинал действовать на нервы орущий сзади маньяк. — В Америке иногда решают конфликты на дорогах с помощью пули. Я сама читала об этом в “Правде”. Как насчет такого способа, Чиун?

— Предоставь это мне, — заверил ее кореец. — Я веду машину уже двадцать минут и полностью овладел этим нехитрым занятием.

— Обычно такой опыт достаточным не считается.

— Ну, еще Римо учил меня немного, но потом ему надоело, и я начал учиться сам.

— А чему он успел научить тебя?

— Что в мире существуют два разных вида водителей. Те, кто ездит по правилам, и те, кого лучше избегать.

— Это и я могла тебе сказать.

— А как они различаются — знаешь? Анна вцепилась в ремень безопасности.

— Не знаю. А как?

— Помпончики, — изрек Чиун важно.

— Пом... что?!

— Если под зеркалом, — затянул нараспев Чиун, — висят меховые помпончики, это верный признак съехавшей крыши. Так сказал Римо Уильямс, все бросающий на полпути.

Анна невольно посмотрела в зеркало на преследующую их машину. Сквозь ее ветровое стекло ясно просматривалась пара болтающихся разноцветных меховых шариков.

— В таком случае с тем, что у нас на хвосте, нужно быть поосторожнее.

Истолковав ее слова как руководство к действию, Мастер Синанджу снова нажал на газ. Впереди показалась встречная машина, и чтобы пропустить ее, Чиуну пришлось съехать на свою полосу. Таким манером он пропустил три автомобиля и, кажется, начал входить во вкус.

— О! — такова была его реакция на приближающийся громадный трейлер.

— Что такое? — почуяв неладное, забеспокоилась Анна.

— Гляди.

Водитель грузовика начал сигналить еще за четверть мили; Чиун, однако, не обращал на это никакого внимания.

В зеркале Анне была хорошо видна преследующая их машина; глаза водителя, остервенело вцепившегося в руль, горели ненавистью.

Мастер Синанджу дождался той самой секунды, после которой должно было последовать столкновение, — и именно в эту секунду водитель трейлера начал сворачивать на соседнюю полосу, чтобы избежать его.

Однако Чиун свернул первым. Грузовик дернулся, затем плавно восстановил курс.

У преследовавшей их машины, однако, такого простора для маневра не было. У ее водителя остался сомнительный выбор — бампер трейлера или ограждение шоссе. Водитель предпочел ограждение, и его машина, разнеся барьер в клочья, перевернулась на бок, проехала метров десять по земле и застыла, окруженная облаком рыжей пыли.