— Но почему он убил их? — вопросил президент.

— Возможно, чтобы убрать их с дороги. Думаю, он пытается просто перебежать. Может быть, самого его спросим?

— Вы хотите перебежать? Это так? — спросил президент своего невидимого собеседника.

— “Перебежать” есть способ передвижения или военный термин. Использование этого слова для обозначения задачи мне непонятно. Сформулируйте точнее.

— Я имею в виду — хотите ли вы получить убежище в Соединенных Штатах?

— Я хочу совершить посадку в Америке. Я уже говорил об этом.

Министр обороны, выхватив аппарат, нажал на кнопку паузы, чтобы его слова не попали на “челнок” по каналу связи.

— При всем моем неизменном уважении, сэр... последствия посадки этого корабля на американской земле могут быть крайне серьезными. Советы немедленно ответят. Как минимум в очередной раз урежут персонал нашего посольства в Москве. Или лишат наших дипломатов права отовариваться в спецмагазинах.

— С нашей стороны это тоже гуманный жест. Корабль попал в беду. Пусть садится. Я сам разберусь с последствиями.

— Умоляю вас, сэр...

— Я понимаю ваши чувства, — кивнул президент. — Но мы не можем бросить в беде этого несчастного. Заметьте, он предпочел говорить с нами, а не со своими русскими товарищами. Что же нам, по-вашему, делать?

— По крайней мере, не принимать решения, не переговорив с Россией. Возможно, мы сможем прийти к взаимопониманию.

Кивнув, президент поднял трубку переговорного устройства.

— Прошу извинить меня, “Юрий Гагарин”, но в данный момент я не могу позволить вам совершить посадку на американской территории.

— Мне не нужно вашего позволения. Я снижаюсь. Президент Соединенных Штатов Америки и министр обороны молча с ужасом наблюдали, как зеленый треугольник на экране развернулся острым углом к Земле. Советский “челнок” пошел на снижение.

“Юрий Гагарин” несся к Земле, словно акула, почуявшая добычу. Включились тормозные двигатели; чтобы замедлить скорость, кораблю потребовалось всего шесть секунд. Будто гигантская бабочка, “челнок” вошел в верхние плотные слои земной атмосферы.

На пульте сам собой двигался рычаг управления. Вспыхивали и гасли сигнальные лампы, щелкали переключатели. Казалось, что корабль ведет какой-то многорукий призрак.

Белые крылья корабля стали желто-оранжевыми по периметру; на скорости восемнадцать тысяч миль в час “Юрий Гагарин” преодолевал ионосферу и стратосферу. Сработали хвостовые двигатели; взмыв над поверхностью Тихого океана, “Юрий Гагарин” взял курс на западное побережье Соединенных Штатов Америки.

В Центре управления Белого дома царила тихая паника.

— Господин президент, вынужден официально уведомить вас, — сухим тоном известил министр обороны. — Нам придется нанести по этой штуке ракетный удар. Она движется в сторону Калифорнии.

— Они терпят бедствие, — не сдавался президент.

— Вероятно, они смогут с ним справиться, нам же в случае его посадки бедствий просто не избежать. Мы не можем — не должны — позволить советскому летательному аппарату безнаказанно проникнуть в наше воздушное пространство, сэр. Мы не знаем, какова их задача. Вполне возможно, они имеют на борту ядерное или биологическое оружие.

Президент вслушивался в непонятную, но убедительную по интонации ругань по-русски, доносившуюся из динамика. Стенографистка невозмутимо продолжала переносить уже переведенные проклятия на бумагу.

— Что они говорят? — осведомился президент.

— Угрожают, — ответила стенографистка, не поднимая головы. — Грозят космонавтам страшными карами, если они осмелятся посадить корабль где-либо вне территории Советской России.

— Старый трюк, — проворчал министр обороны. — Они думают, мы из сочувствия предоставим экипажу политическое убежище, и начнут очередную кампанию против нас.

Президент тем временем рассматривал развернувшуюся во весь экран тактическую карту Соединенных Штатов Америки. “Челнок”, вернее, изображавший его зеленый треугольник пересек пунктирные линии долготы и широты над ядовито-зеленой полосой, отмечавшей побережье Калифорнии.

— Нужно выслать истребители, — произнес министр обороны, — и посадить его. Если откажется — сбить к чертовой матери. Все по закону, нас оправдают.

— Возможно. Но поймет ли нас мир? Представляете как это будет выглядеть — мы сбили терпящий бедствие корабль? В сто раз хуже, чем тот случай, когда русские сбили корейский пассажирский самолет.

— Да... А, возможно, этого они и хотят, — подумав, согласился министр. — Вполне возможно, это ловушка... Что же нам делать, Боже ты мой?!

— Высылайте истребители в любом случае, — отдал распоряжение президент. — Прикажите им вести “шаттл”, но не предпринимать никаких действий против него. Посмотрим, где они приземлятся.

“Юрий Гагарин” совершил посадку там, где этого меньше всего ожидали — в нью-йоркском международном аэропорту имени Кеннеди. Не запрашивая ни разрешения, ни инструкций по посадке, он опустился прямо на тринадцатую полосу и, подрулив к самому ее концу, застыл у аварийного заграждения, словно ожидая чего-то.

Между тем диспетчеры, следуя приказам из Вашингтона, поспешно растаскивали все стоявшие на летном поле самолеты на безопасное расстояние. Огромные лайнеры разъезжались подальше от “челнока”, словно стая испуганных карасей, спасающихся от неожиданно появившейся щуки.

Первым представителем военных властей оказался батальон национальной гвардии, с комфортом разместивший в башне управления командный пункт, пока прибывшая с базы в Чейенне бригада ВВС довольно бесцеремонно не попросила их оттуда. Дольше всего не хотел уходить командир, мотивируя это тем, что защита города Нью-Йорка от высадки советских космических кораблей была полностью вверена ему, и угрожая летчикам самыми неприятными последствиями.

Ему посоветовали пойти поцеловать заднюю шину. Все это время “челнок” стоял в конце тринадцатой полосы. На предложения экипажу покинуть борт корабля никто не отзывался.

Со своего наблюдательного поста на самой верхушке башни управления полковник Джек Деллингсворт Рейдер при помощи любимого бинокля мог видеть даже красные буквы “СССР” на хвосте нежданного гостя. Подстроив линзы, он различил и черную надпись поменьше — “Юрий Гагарин” — на правом крыле. Слегка приподняв бинокль, он направил его на окно кабины. В кабине явно никого не было. Похоже, с той самой минуты, как корабль коснулся земли. И даже до этого — если верить сообщениям пилотов истребителей, которые вели “челнок”. Но это было попросту невозможно. Корабль такой сложности не мог посадить автопилот.

Подняв трубку полевого телефона, полковник Рейдер вызвал начальника отряда НОРАД, разместившегося прямо на тринадцатой полосе.

— Кабина, — известил он, — пуста, по-моему.

— Так точно, сэр. Я располагаю надежной информацией, что она была пуста уже в тот момент, когда наши “Ф-15” взяли русский “шаттл” под конвой, сэр.

— Но этого не может быть. Видимо, ваши пилоты ошиблись.

— Сэр, во время следования “шаттла” к месту посадки мы сменили несколько пар. Все пилоты сообщали то же самое.

— Во всяком случае, сейчас она явно пуста.

— Только что прибыли люди из НАСА, сэр. Дать им добро на контакт с “шаттлом”?

— Давайте... Сейчас или позже — какая разница?

Приникнув к биноклю, полковник Рейдер следил, как из оливково-зеленого фургона, подкатившего к русскому кораблю, высыпались четыре фигуры в серебристо-белых защитных костюмах. Заняв позицию в “слепой зоне” любого летательного устройства — иными словами, сгрудившись под хвостом, они по очереди проползали под брюхом “челнока” к его носовой части. Через несколько секунд входной люк “Юрия Гагарина” был сплошь облеплен пластиковой взрывчаткой; яркая вспышка, сопровождавшаяся грохотом, возвестила, что проход в корабль открыт.

Забросав — по инструкции — отвалившийся люк гранатами, все четверо по приставной лесенке вскарабкались в чрево корабля.

Шли минуты. Внезапно откуда-то изнутри советского “шаттла” послышался скрежещущий звук. Звук длился лишь несколько секунд, затем все снова стихло.

Из корабля никто не выходил.

— С командой есть связь? — спросил по телефону полковник Рейдер.

В голосе его собеседника — капитана из НОРАД — слышалась явная неуверенность.

— Как раз пытаюсь установить ее, сэр. По инструкции они не должны были выходить на связь до моего вызова. Но я вызывал их уже несколько раз. Никто не отвечает.

— Продолжайте, капитан.

В трубке телефона голос капитана НОРАД продолжал твердить формулу вызова командира отряда НАСА. Ответом было молчание.

— Минутку, — остановил полковник своего подчиненного. — По-моему, под “челноком” что-то происходит.

— Мне тоже так показалось, сэр.

— Если не ошибаюсь, “шаттл”... сливает воду?!

— Вы уверены, что это вода, сэр?

— Что еще это может быть?

— По-моему, она красного цвета. Осмелюсь посоветовать вам подстроить бинокль, сэр.

— Вы ближе, чем я. Посмотрите как следует сами. Что вы там видите?

— Большое количество жидкости, несомненно, красного цвета, сэр. Выбрасывается русским кораблем прямо на полосу.

— Кровь?!

— Не могу сказать точно, сэр.

— Но вы же прямо на полосе. Мм... понюхайте воздух. Вы же знаете, как пахнет кровь, капитан?

Полковник Рейдер слышал, как капитан втягивает носом воздух на манер гончей. Затем в трубке воцарилось молчание.

Еще через несколько секунд капитан бесцветным голосом признал то, что оба офицера почувствовали уже в самом начале.

— По-видимому, отряд НАСА, сэр, — наши первые потери в этой операции.

Эрл Армалайд был готов ко всему.

Расовая война — пожалуйста. Он давно выстроил для себя крепость из дерева и камня на холме среди густых лесов Оклахомы, недалеко от Энида. За пределами опутанного колючей проволокой частокола были вырублены все деревья, выдернуты все кусты; голое пространство холма раз в неделю опрыскивалось дефолиантами. Террористы всех мастей отдали бы состояние только за право взглянуть на разместившуюся в комнатах крепости коллекцию оружия — она насчитывала 334 единицы.

Конец света — что ж, никаких проблем. Подвальный этаж крепости был сложен из гранитных блоков в три фута толщиной, облитых свинцом, — для защиты от радиации. Лучшего укрытия от радиоактивных осадков трудно было придумать. Сам дом, конечно, будет разрушен, если окажется в зоне взрыва, но даже ударная волна от мощного термоядерного устройства сможет уничтожить только первый этаж. А ведь еще был подземный ход, ведущий в лес... В убежище Эрл Армалайд запас достаточное количество провизии — консервированных овощей, сушеных фруктов, воды, сгущенного молока — чтобы протянуть столько, только хватит газа в электрогенераторах. В убежище стоял даже видеомагнитофон с видеотекой в шестьсот кассет. Эрл вполне мог продержаться — в относительном комфорте — до тех пор, пока радиация снаружи не спадет до безопасного уровня.

Иноземное вторжение — Эрл был готов и к этому. Тонкая, почти невидимая, но очень острая и прочная проволока, была протянута от антенны, установленной на крыше крепости, к частоколу по всей его окружности. Если коммунисты решать выбросить своих десантников именно в этом месте, кастрация — самое малое, что может ожидать несчастных. Правда, в планы Эрла не входило дать им умереть позорной смертью на проволоке. Он, конечно, милостиво пристрелит их. По его мнению, любой солдат имел право на достойный конец. Патронов у Эрла было достаточно. Он изготовлял их собственноручно.

Эрл Армалайд предусмотрел все, и у него были на то причины. Он точно знал: конец света грядет, и собирался пережить его, пусть даже он останется единственным выжившим на планете. Пусть, пусть приходят. По небу, на танках, в камуфляже, да хоть в скафандрах — незамеченными им все равно не подняться на холм. На него и сейчас никто не поднимался — кроме почтальона, который совал почту в амбразуру у центральных ворот. Из вороха конвертов Эрл вынимал лишь номер ежемесячника “Методика выживания”. Остальную почту он выбрасывал не читая. Эрл Армалайд просчитался, разумеется. Они не приползли к нему по склону холма в камуфляже, не спустились с неба, поливая все вокруг свинцом из автоматов Калашникова. Они приехали на “форде” последней модели, одетые в костюмы из серой шерсти, в руках — кожаные “дипломаты”, из нагрудных карманов торчат кончики золотых “паркеров”.

— Налоговая инспекция, — отрекомендовался в амбразуру один из пришедших.

— Вон, — ответствовал Эрл. — Я уже давно не плачу налоги.

— Именно поэтому мы и приехали, сэр. Вы в течение долгого времени игнорировали наши вызовы. Вам придется объяснить ваше уклонение от уплаты налогов мэру Оклахома-Сити, сэр. Вынуждены попросить вас поехать с нами.

— Никоим образом. А если они сбросят бомбу, пока мы будем в пути? Моя крепость окажется бесполезной — вы об этом подумали?

— Боюсь, вы недооцениваете всю серьезность вопроса, сэр. Долг любого американского гражданина состоит в своевременной уплате налогов. Откройте ворота, очень вас прошу.

— Но я давно обхожусь даже без денег. Я не работаю с тысяча девятьсот восемьдесят первого.

— Верно. А неуплата за вами числится с семьдесят седьмого.

— Я не стану платить.

— Тогда мы будем вынуждены конфисковать вашу собственность и продать ее с аукциона.

Это были последние слова налогового агента. Одним выстрелом из карабина 22-го калибра Эрл Армалайд разнес его череп, словно гнилой арбуз. Второй агент налоговой службы ошалело мотал головой, пытаясь счистить с лица брызги мозга напарника. Мозг попал ему в глаз; налоговый агент изо всех сил тер глаза, не замечая, что кругами бегает перед воротами, поэтому попасть ему в голову Армалайду никак не удавалось.

Поэтому он прострелил агенту правое колено. Тот упал, и Армалайд смог наконец попасть ему в затылок. Эрл сокрушенно покачал головой, представив себе, как мучился агент из-за боли в простреленном колене в течение трех секунд между первым и вторым выстрелами. Отец всегда говорил ему: “Убить, Эрли, — это одно. Но причинить боль любому живому существу — это страшный грех в глазах Создателя. Поэтому, сынок, всегда стреляй в голову, дабы не прогневать Бога”.

Трупы Эрл оставил на земле за воротами. Когда вечером того же дня к воротам крепости Армалайда подкатил второй “форд”, Эрл подождал, пока сидевшие в нем люди в серых костюмах не увидят распростертые на земле тела. А затем привел в действие зарытую перед воротами противотанковую мину. Машина подпрыгнула на двенадцать футов вверх и взорвалась в воздухе.

Через два дня к его крепости прибыла группа быстрого реагирования ФБР в сопровождении роты национальной гвардии. Эрл удерживал их неделю. Неделю вертолеты жужжали над его головой, неделю новости об осаде появлялись на первых полосах всех более или менее крупных газет Америки. После того как Эрл уничтожил с полдюжины вертолетов, а в ответ гвардейцы предприняли попытку штурма крепости, Эрл начал понимать, что они не уйдут и никакие потери их не остановят.

Набив карманы тушенкой и сушеными фруктами, Эрл повесил на плечи две самых любимых винтовки, прицепил к поясу автоматический пистолет и сунул в карман свежий номер журнала “Методика выживания”. Бросив последний, полный печали взгляд на дорогое сердцу пристанище, он спустился в бомбоубежище, откуда по подземному ходу выбрался в лес. Там, недалеко от выхода, был спрятан мощный мотоцикл, который за несколько часов домчал его до города Озарк, штат Миссури. Там у ближайшей закусочной Эрл угнал малолитражный грузовичок. Ехал он на восток, без особого направления, ночи проводил в кузове, глядя в звездное небо, молясь о том, чтобы бомбу не сбросили сейчас, когда он так беззащитен.

На пятую ночь он понял, что путь к выживанию остался один. Бежать из Америки. Новое убежище ему не построить — на это у него нет ни денег, ни времени. Нужно бежать в какое-то безопасное место, которое Советы наверняка не станут бомбить. Туда, где нет людей с их расовыми проблемами, враждой и налоговой службой.

Эрл Армалайд решил отправиться на Таити. Мысль эта снизошла на него поздно ночью, и он, выскочив из кузова, погнал фургон в единственный известный ему международный аэропорт — в Нью-Йорке. Денег на билет у него не было, но зато было целых три ствола. Хороший ствол в некоторых ситуациях помогает не хуже денег. А может, и лучше, подумал он.

Оставив оружие в фургоне, Эрл пробирался сквозь разноязыкую толпу аэропорта имени Кеннеди к стоикам авиакомпаний. Таитянской компании среди них не было. Наконец он остановился у стойки с надписью “ДЖАЛ”. Эта компания, как показалось ему, могла быть и с Таити.

— Летим на Таити, милочка?

— Боюсь, сэр, что мы сегодня никуда не летим, — покачала головой девушка за стойкой. — Всех пассажиров срочно эвакуируют.

— А что случилось? — подозрительно спросил Армалайд, пожалев, что оставил в фургоне свой пистолет.

— В аэропорту приземлился советский космолет. ВВС окружили его, а всех остальных хотят эвакуировать в город. Вон, посмотрите туда.

Взглянув в ту сторону, куда указывала девушка, Эрл Армалайд увидел на взлетной полосе серебристую сигару русского “шаттла”.

— А чего ему тут надо? — спросил Армалайд.

— Никто не знает. Могу я попросить вас проследовать к выходу, сэр?

— Да, да, иду, — закивал Армалайд и заторопился к выходу, стараясь не выпускать из виду замерший снаружи “шаттл”.

Вот оно. В этом нет сомнения. Первый ход русских. Оказавшись на стоянке, он вскочил в фургон и включил зажигание. И тут его осенило.

На Таити ему все равно не попасть. Возвращаться в Энид — безумие. Эрл Армалайд уже объявлен вне закона. Рано или поздно его найдут, и он погибнет в перестрелке с полицией. Хотя именно от пули он всегда и мечтал погибнуть.

Но смерть от пули не имеет ничего общего с выживанием. А именно выживание стало делом его жизни.

Эрл снова прицепил к поясу автоматический пистолет, проверил обе винтовки и, выехав со стоянки, направился прямо к летному полю. Высадив машиной ворота ограждения, он понесся по взлетной полосе прямо к стоявшему в ее конце “шаттлу”.

Расположившиеся на полосе солдаты едва успевали выскочить из-под колес; Эрл Армалайд не обращал на них никакого внимания. Его глаза были прикованы к “челноку”, высившемуся впереди увеличивавшейся в размерах серебристой громадой.

Он возьмет его голыми руками, один. Беглец-одиночка от правосудия, обложенный со всех сторон, Эрл Армалайд заработает прощение. Он возьмет штурмом корабль завоевателей, захватит весь экипаж, и благодарная нация примет его как своего героя.

Президент, возможно, дарует ему помилование. В конце концов, что значат жизни нескольких агентов налоговой службы и ФБР против героического захвата вражеского корабля со всем экипажем? Да, президент помилует его. Его покажут по всем телевизионным каналам. Он будет героем книг, телепередач и даже детских комиксов — “Сверхмастер выживания Эрл Армалайд”. Ничего не скажешь, звучит неплохо.

Но самую интересную книгу о себе он напишет сам. С этой мыслью он нажал на акселератор.

В башне управления полковник Джек Деллингсворт Рейдер следил, как малолитражный фургон на бешеной скорости несется по полосе к советскому “шаттлу”. Вот он затормозил у самого люка, из фургона вышел человек, вскарабкался на крышу и исчез в люке “шаттла”. Рейдер успел заметить, что странный субъект обвешан оружием.

— Что это за тип? — произнес полковник в трубку полевого телефона.

— Не имею понятия, сэр, — ответил капитан. — Какой-то гражданский.

— Это и я заметил! Только гражданский может быть таким психом, чтобы одному...

— Мы ожидаем поддержки от НАСА, сэр, но если это необходимо, я могу выслать группу быстрого развертывания.

— Чтобы и их угробить? Нет уж. Подождем, что произойдет с этим. Никаких инструкций нам Вашингтон не давал.

Ждать полковнику Рейдеру пришлось недолго. Меньше чем через десять минут после того, как странный субъект исчез в люке, крышка люка захлопнулась. Что тоже было в принципе невозможным — запор люка был разворочен пластиковой взрывчаткой до основания. Тем не менее он закрылся. В бинокль полковник с удивлением увидел, что дверь выглядит абсолютно невредимой.

Снаружи взревели двигатели. Звук был таким мощным, что проник даже в башню управления.

— Он стартует! — с трудом услышал полковник взволнованный голос в трубке.

Капитан, как всегда, был прав.

— Я вижу, идиот! Остановите его немедленно! Машину перед ним на полосу — срочно! Две! Одну спереди, другую сзади! Немедленно!

Но было поздно. “Юрий Гагарин” промчался по полосе и на шикарном вираже взмыл в вечернее небо.

Когда он пронесся мимо башни управления, полковник Рейдер — недаром у него была самая лучшая армейская оптика — увидел с неопровержимой ясностью: кабина была пуста. Однако благодаря той же оптике он заметил — и он мог в этом поклясться, — что рычаг управления на пульте двигался сам собой, словно на нем лежали невидимые руки.

Это, разумеется, тоже было невозможно. Но “невозможное” по отношению к этому дьявольскому кораблю стало обычным словом.

Сразу после того как “Гагарин” исчез в северном направлении, в аэропорт прибыла вторая бригада НАСА. На полосу номер тринадцать они набросились, словно грифы на кучу падали. Полосу промеряли счетчиками Гейгера, брали образцы асфальта, собирали кровь стерильными юбками и делали еще много всего другого на всем двухмильном протяжении тринадцатой полосы, где несколько минут назад стоял неподвижный русский “челнок”.

Первый кубик обнаружил начальник бригады. Белый, квадратные грани, размером с две пачки от сигарет. Подняв его и удивившись при этом его весу, начальник заметил, что сделан он из синтетической ткани, очень похожей на ту, из которой изготовлен его собственный защитный костюм. Поместив кубик в пластиковый контейнер, начальник герметически запечатал его.

Вскоре на полосе нашли еще шесть похожих кубиков. Они были разбросаны по всей полосе — словно их на большой скорости вышвырнули из “шаттла”.

Четыре кубика были ярко-белыми. Два — с серебристым оттенком. Начальник немедленно связался по радио с капитаном НОРАД, ответственным за операцию.

— Капитан, сколько людей было в первой команде НАСА?

— Четверо. А почему вы решили это уточнить?

— Лучше я не буду сейчас говорить об этом... но прошу немедленно прислать за мной джип.

— А что случилось?

— По-моему, со мной сейчас будет обморок...