– Да ладно, это же всего лишь трюк. На раскаленных углях никто не устоит.

– Пошли, – предложил Чиун. – Пошли к этим углям, и давай пройдем по ним вместе. Это нередко делают в цивилизованных районах мира, – добавил он, имея в виду при этом, что Римо знает откуда родом он, Чиун. – Это делают японцы. Даже некоторые китайцы.

– Но как? Как это у них получается?

– Потому что они живут в согласии с собой, – торжественно провозгласил Чиун. – Потому что они думают о своей душе, а не о желудке. Конечно, для этого прежде всего нужно иметь душу.

– Все равно ерунда, – сказал Римо. – Это был всего лишь трюк.

– Слепой никогда ничего не увидит, а глупый не поймет, – проворчал Чиун и поджал губы.

Римо обернулся к Хиллари Батлер:

– Сегодня вечером нам предстоит отправиться в дорогу. Пора домой.

Она кивнула:

– Я хочу… ну, я хотела бы поблагодарить вас. Я, честно говоря, не очень все это понимаю, но, может быть… в общем, спасибо.

Римо махнул рукой:

– Не за что. Не бери в голову.

Чиун разжал губы:

– Почему не за что? Мастер сделал то, что он должен был сделать. А этот… Ну, он старался как мог.

Позже, когда они собирались уходить из деревни, Римо остановился у подернувшейся пеплом ритуальной ямы и, подняв с земли щепку, бросил ее в потускневшие угли. Щепка упала, разорвав на мгновение колышущуюся воздушную завесу, и ярко вспыхнула.

Римо в недоумении тряхнул головой. Повернувшись, он увидел перед собой ухмыляющегося Чиуна.

– У тебя есть еще время поучиться ходить по огню, – сказал тот.

– Попробуем на следующей неделе, – уклончиво ответил Римо.

Вечером Чиун, Римо и Хиллари Батлер покинули лагерь лони в сопровождении почетного эскорта из ста лони, на четырнадцать из них была возложена почетная обязанность нести чиуновский багаж.

Саффа и Ободе попрощались с ними. Саффа отозвала Римо в сторонку.

– Прощай, Римо, – произнесла она. Потом начала было говорить что-то еще, но запнулась, сказала одно только слово, прозвучавшее для Римо как «нина-упенда», и быстро отошла.

По дороге с предгорья вниз, в долину, Чиун сказал, видимо больше для себя, чем для Римо:

– Хорошо, что нам не пришлось убивать Ободе.

Римо подозрительно взглянул на него:

– Почему это?

– Гм… – хмыкнул Чиун. – Есть причины.

– Что бы ты ни говорил, для всего есть причины, – сказал Римо. – Чего это ты так рад, что нам не пришлось убивать Ободе?

– Потому что вождя хауса необходимо защищать.

– Кто это сказал? Почему? – потребовал Римо разъяснений.

Чиун молчал.

– Ах ты, двуличный сукин сын! – взорвался Римо. – Как вернемся домой, попрошу Смита, чтобы он сказал тем, которые занимаются опросами населения, чтобы они снова выкинули из программы телепередач твои мыльные оперы.

Это заставило Чиуна задуматься.

– Не надо наказывать старого человека, – сказал он.

– Тогда говори. Почему это нужно защищать этого Ободе?

– Потому что, когда мой предок много лет назад покинул лони, и они были свергнуты… – начал Чиун и запнулся.

– Ну давай, договаривай!

– Он стал работать на хауса, – сказал Чиун и, глядя на Римо ясными, невинными глазами, добавил: – Они платили ему больше, чем лони.

– Значит, я был прав насчет двойной игры, – сказал Римо. – А вообще, какой-нибудь Мастер честно, без выкрутасов, играл когда-нибудь в какую-нибудь игру?

– Просто ты неправильно понимаешь значение слов, – буркнул Чиун.

– Неправильно! – фыркнул Римо. – Ну, ладно. Скажи лучше, что такое «нина-упенда»? – спросил он, вспомнив слово, которое, расставаясь, сказала ему Саффа.

– «Спасибо», – ответил Чиун. – Вот что это значит.

Но позднее от одного из сопровождавших их лони Римо узнал, что «нина-упенда» означает «Я тебя люблю».

И ему это очень понравилось.

Примечания