Глава 8

Римо проснулся с петухами, в буквальном смысле этого слова. Кто-то привез в Дампар с десяток клушек и сухопарого задиристого кочета, и их шумная возня во дворе «гостиницы» подняла Римо с постели незадолго до рассвета. Он не стал изнурять себя тренировкой, лишь, как обычно по утрам, проделал несколько упражнений, помогавших поддерживать форму, — немножко дыхательной гимнастики и приемов тай-чи, боевого искусства, которое, как утверждал Чиун, позаимствовало все свои секреты из Синанджу.

Одевшись и приготовившись к очередному дню путешествия, Римо вышел из хижины около, шести утра, в тот самый миг, когда дневной свет начинал пробуждать джунгли к жизни. Впрочем, жизнь в лесу не замирала и в темное время суток. Вокруг бродили хищники, и их зловещее рычание сулило новичку бессонную ночь. Но с восходом солнца мрачные тени отступали, дожидаясь, пока светило не закатится вновь.

Десять минут спустя проснулся Пайк Чалмерс. Ночью он налепил на нос свежий пластырь, и теперь на его загорелом лице сияло белоснежное пятнышко. Синяк под глазом уже начинал менять цвет, превратившись из пурпурного в розовато-лиловый, который в ближайшие два-три дня должен был смениться ядовитым желто-зеленым оттенком.

Охотник не стал приближаться к Римо, лишь смерил его взглядом, повернулся и неторопливо побрел к столовой, откуда доносились ароматы съестного. Пятнадцать минут спустя все пятеро членов экспедиции собрались за общим столом, и слуги-малайцы подали яичницу, жареную рыбу и жареные овощи. Если местные жители и опасались чего-то, то только не избытка насыщенных жиров.

— Неужели все это зажарено в свином жиру? — спросила Одри обеспокоенным голосом.

Римо нахмурился.

— Покуда разгружали лодку, я не заметил ни одного ящика растительного масла, — сказал он.

— Кошмар. Я опять стану толстой, как в школьные годы.

— Не забывайте, где мы находимся, — мягко упрекнул ее Стокуэлл. — Наши хозяева сделали все, что было в их силах.

— Да, конечно. Простите, Саффорд.

— Вам не нужно извиняться, дорогая.

— Что-то я не вижу нашего проводника, — заявил Чалмерс, как будто знал его в лицо.

— Я уверен, он уже здесь, — ответил Сибу Сандакан, обращаясь ко всем присутствующим и бросая на Чалмерса мимолетный скептический взор.

Каковы бы ни были его познания в деле убийства животных и опыт путешествий в джунглях, Пайк Чалмерс, судя по всему, так и не выучился хорошим манерам. Один лишь доктор Стокуэлл не замечал его вызывающей грубости; Римо объяснял это обстоятельство глубокой сосредоточенностью профессора на цели экспедиции.

— Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Тасик-Бера? — спросила Одри.

— Двое суток в самом благоприятном случае, — ответил Стокуэлл.

— Если у нас не возникнет затруднений с чертовыми туземцами, — добавил Чалмерс.

Сандакан пронзил англичанина суровым взглядом.

— Позвольте заверить вас, что наш народ не испытывает враждебности к вашей экспедиции, — изрек он.

— Я говорю не о вас, жителях городов, — с явной издевкой отозвался Чалмерс. — А о тех чертовых лесных обезьянах, что ждут нас впереди.

— Я нахожу ваш выпад оскорбительным, сэр!

— Неужели? Что ж, я...

— Прошу вас, господа! — Румянец возбуждения, вспыхнувший на щеках Стокуэлла, придал облику профессора живость, о которой Римо до сих пор даже не подозревал. — Я полагаю, в этом предприятии мы выступаем единой командой. Раздоры могут повредить нам и поставить под угрозу наши планы.

Чалмерс несколько секунд сердито смотрел на Стокуэлла, потом швырнул на стол салфетку и отправился восвояси, проворчав напоследок:

— Проклятые желтопузые.

— Я должен извиниться за Чалмерса, мистер Сандакан. Каковы бы ни были его взгляды, мы их не разделяем. — С этими словами Стокуэлл обвел рукой стол, указав на Римо и Одри, сидевшую рядом.

— Может быть, вам стоило пригласить кого-нибудь другого, — сказал малаец.

— Согласна с вами целиком и полностью, — ввернула Одри.

— Видите ли, у нас было мало времени, а у Чалмерса отличные рекомендации. Между прочим, от вашего правительства, — ответил Стокуэлл, бросая встречный упрек. — Попытаться заменить Чалмерса в последний день было бы равносильно отмене экспедиции.

— Даже если и так... — Судя по всему, слова профессора показались заместителю министра неубедительными.

— Обещаю вам, что Чалмерс не создаст нам трудностей в лесу. Ручаюсь своим именем, — сказал Стокуэлл.

Сандакан глубокомысленно нахмурился.

— В таком случае, доктор, коли вы берете на себя ответственность за действия мистера Чалмерса...

Ага. Римо заметил сети, расставляемые малайцем, но не сделал ничего, чтобы помешать Стокуэллу угодить в ловушку.

— Ну, разумеется, — ответил профессор. — Итак, решено. Не будем падать духом.

— Что ж... — В голосе малайца не было и следа убежденности, но спорить он не стал.

Проводник ждал их у дверей столовой. Это был молодой человек лет тридцати, с копной ниспадавших на плечи угольно-черных волос, давно не видевших расчески. Левая половина лица проводника была изуродована четырьмя глубокими шрамами, пробегавшими от скулы до подбородка. Когда он улыбался, поврежденная половина его лица морщилась, собираясь складками, напоминая Римо мятую фотографию.

Появился хозяин и представил гостям незнакомца. По его словам, Кучинг Кангар был одним из лучших проводников и следопытов в окрестностях.

— Никто не выслеживай тигра, как Кучинг, — сказал хозяин и добавил, указывая на лицо молодого человека: — Один раз, я думай, он подошел слишком близко.

— Спасибо, успокоил, — проворчал себе под нос Чалмерс.

— Сначала мы плыть на каноэ, — сообщил проводник. — А потом, если вы действительно хотеть найти Нагак, мы идти пешком.

— Мы действительно хотим его найти, — ответил Стокуэлл, улыбаясь за всех четверых.

— У вас хватит ружей, чтобы убить Нагака? — осведомился проводник.

— Оружие — моя забота, — заявил Чалмерс. — Полагаю, «уэзерби-магнум» справится с кем угодно.

— Мы вовсе не намерены убивать чудовище, — сказал Стокуэлл, обращаясь скорее к Чалмерсу, чем к проводнику. — Мы надеемся отыскать его, изучить, может быть, сделать несколько фотографий.

Кучинг Кангар, казалось, был сбит с толку.

— Значит, вы не стрелять? — спросил он.

— Разве что из фотоаппарата, — ответил Стокуэлл, глядя на Сибу Сандакана, одобрительно кивнувшего головой. — Мы не собираемся охотиться.

— Скажите это Нагаку, — сказал молодой человек, безразлично пожав плечом. — Он не любить посетителей.

Следующие полчаса были посвящены погрузке багажа и оборудования в каноэ, привязанные к покосившемуся деревянному пирсу. Пайк Чалмерс появился из хижины с тяжелой винтовкой на плечах, крест-накрест опоясанный патронташем, в котором блестели гильзы толщиной в человеческий палец. Его лихой вид дополняли пояс с револьвером, висевшим на правом бедре, и длинный нож на левом. Шляпа Чалмерса напомнила Римо детские фильмы про Тарзана. Ее широкие поля были загнуты на австралийский манер и украшены полоской леопардовой шкуры.

Рассаживаясь по лодкам, участники экспедиции разбились на две группы по три человека. Кучинг Кангар занял место на носу ведущего каноэ, доктор Стокуэлл и Сибу Сандакан устроились у него за спиной. Римо, Одри и Чалмерс плыли на второй лодке. Римо уселся на корме, Чалмерс — впереди, а Одри между ними.

— Чтобы хорошо грести, нужно быть крепким парнем, — бросил Чалмерс, презрительно ухмыляясь.

— Я не из слабаков, — отозвался Римо. — Надеюсь, вы помните.

Чалмерс нахмурился.

— Я никогда ничего не забываю, сынок, — сказал он.

— Рад это слышать.

Первые полмили пути дались без особого труда. Каноэ легко скользили вниз по течению, но, если бы экспедиции удалось достичь цели, двигаясь по главному руслу реки, это было бы чересчур просто. Полчаса спустя после отплытия из Дампа-ра Римо увидел, что ведущее каноэ свернуло налево, к востоку. Кучинг Кангар направил лодку в извилистую протоку, проходившую под плотным покровом деревьев, практически полностью скрывавших солнце.

Теперь, когда каноэ шли против течения, гребцам пришлось потрудиться, но Римо легко управлялся с деревянным веслом, погружая его в воду то с одного борта, то с другого и продвигая лодку вперед. Сидевший перед ним Чалмерс начал обливаться потом еще до того, как главное русло исчезло из виду. На его зеленой рубашке проступили темные мокрые кляксы. Чалмерс не смотрел на Римо, зато Одри то и дело оглядывалась. Ее улыбка в искусственных сумерках казалась кокетливой.

Слишком много осложнений, думал Римо. Но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Лучшим и единственным образом действий для него была неусыпная бдительность. Он должен был внимательно присматриваться к членам группы, пытаясь уловить признаки того, что кто-то из них интересуется не столько динозавром, сколько ураном.

А что, если все они окажутся именно теми, кем представляются? Что делать, если путешествие окажется пустой тратой времени?

Что ж, не его дело. Все свои задания он получал от Смита, не имея возможности принимать самостоятельные решения, которые расходились бы с мнением шефа КЮРЕ. Если Смит на сей раз ошибся и экспедиция доктора Стокуэлла представляет собой сумасбродную затею, охоту за доисторическими животными, то пусть будет так. Римо выполнит задание и не станет жаловаться, если ему никого не придется убивать. В таком случае путешествие можно будет считать отпуском за казенный счет, да еще с таким приятным (и бесплатным) приложением, как Одри Морленд.

Но только не сейчас.

Порой бывает куда проще выявить врага, нежели убедиться в его отсутствии. Римо будет действовать, исходя из предположения, что кто-то из членов экспедиции, а может, сразу несколько, замышляет вероломство — до тех пор, пока не уверится в том, что Харолд В. Смит ошибся.

И будет управляться с врагами по мере того как они станут выказывать свое истинное лицо.

Спустя полтора часа после отплытия экспедиции Стокуэлла к покосившемуся пирсу Дампара причалил скоростной катер с единственным пассажиром на борту. Это был невысокий хрупкий на вид человек, с ног до головы одетый в черное. Цвет, покрой и материал его костюма повергли жителей Дампара в изумление — до сих пор никто из них ни разу в жизни не видел черного шелкового кимоно. Еще большее удивление вызвала обувь незнакомца — простые сандалии, сплетенные из тростника, в то время как большинство путников, забредавших в эти места, носили тяжелые туристические башмаки.

Удивление по поводу наряда вновь прибывшего не шло ни в какое сравнение с тем замешательством, которое испытали местные жители, определив его возраст. Это был пожилой человек — впоследствии кое-кто утверждал, что было бы правильнее назвать его глубоким стариком, — с лысым черепом и жалкими седыми прядками волос, ниспадавших на уши. Еще у него были тоненькие усики, которые, впрочем, выглядели на азиатском лице гостя вполне уместно. Население Дампара пустилось в рассуждения относительно его национальности, длившиеся до следующего дня. Кто этот старик? Японец? Китаец? Вьетнамец?

Приезжий был корейцем, но правильной догадки не высказал никто. Местные жители ошиблись, показав себя менее проницательными, чем они воображали.

Морщинистый незнакомец прибыл без багажа, имея при себе лишь вязаную сумочку, притороченную к поясу. Он был столь худ и тонок, что женщины селения затеяли спор по поводу того, что случится, если поднимется ветер. Одни утверждали, что старик свалится с ног, другие утверждали, что он улетит прочь.

Хорошо еще, что местные жители привыкли к незнакомцам и были достаточно благоразумны, чтобы держать свои соображения при себе. Какой-нибудь недоумок вполне мог бы поглумиться над стариком или позубоскалить на его счет с приятелями, а невоспитанные дети — высмеять незнакомца или даже побить его камнями. Тот факт, что Дампар и его обитатели до сих пор пребывают в добром здравии, является вполне убедительным свидетельством того, что ни одно из этих прискорбных событий так и не произошло.

Старик уединился с хозяином гостиницы и принялся торговаться с ним, не назвав ни своего имени, ни дела, которое привело его в Дампар. А хозяин и не спрашивал, поскольку излишнее любопытство могло впоследствии выйти боком, если бы случилась какая-нибудь неприятность.

Внешность незнакомца не располагала к расспросам. Скорее, представлялось благоразумным побыстрее выяснить, что ему нужно, сойтись в цене и отправить его восвояси.

Старик спросил каноэ, мешок риса и больше ничего — ни карт, ни проводника, ни походной одежды или утвари, необходимой для путешествия в джунглях. Он совершенно ясно дал понять, что надеется вернуть лодку обратно, но может случиться и так, что это будет невозможно, поэтому он предпочитает не арендовать, а купить каноэ. Хозяин назвал цену, но, взглянув на посуровевшее лицо незнакомца, передумал. В конце концов, одна лодка — чепуха. За то время, пока будут срастаться его кости, сыновья сделают сотню таких.

Второе предложение оказалось вполне приемлемым. Старик кивнул, улыбнулся и вынул из сумочки три монеты различного размера. Хозяин видел такие монеты впервые в жизни. На них были изображены профили разных незнакомых людей, но все три были отлиты из настоящего полновесного золота. Хозяин убедился в этом, тщательно опробовав монеты на зуб, и скрепил сделку рукопожатием.

Секунду спустя он осторожно поглаживал свои пальцы, размышляя, откуда у хрупкого старичка такая железная хватка.

Потом незнакомцу пришлось подождать возвращения двух юнцов, отправленных хозяином за лодкой, веслом и джутовым мешком риса. Завидя подростков, сгибавшихся под тяжестью каноэ, старик перехватил его, без видимых усилий поднял над головой и спустился к реке. К этому времени на берегу собралась толпа, однако жители Дампара умели держать язык за зубами. Они не стали отпускать замечаний или приставать к старику с расспросами. Они молча стояли и наблюдали за тем, как тот выгреб на середину реки и скрылся в южном направлении.

Все сошлись на том, что это был самый необычный день в истории деревни. Сначала прибыли круглоглазые в сопровождении малайца и отправились в Тасик-Бера искать там Нагака. Следом за ними появился маленький старичок, которому следовало бы сидеть дома где-нибудь в Токио, вместо того чтобы бродить безоружному по малазийским джунглям в своем черном шелковом кимоно. И тем не менее кое-кто утверждал, будто бы у старичка куда больше шансов уцелеть, чем у американцев со всем их хваленым оснащением.

По крайней мере старичок не собирался искать чудовище, которое пожирает людей живьем и пользуется их костями вместо зубочистки.

Было около часа дня, когда Кучинг Кангар причалил к берегу и посигналил второму каноэ, предлагая последовать своему примеру. Вытащив лодки на сушу, участники экспедиции взвалили на плечи рюкзаки, и Римо предложил доктору Стокуэллу свою помощь. Он вызвался нести оборудование для видеосъемки, которое лишь ненамного утяжелило бы его ношу, зато Римо получал возможность исследовать поклажу профессора и выяснить, нет ли в его багаже чего-нибудь, напоминающего счетчик Гейгера.

— Главный русло поворачивай здесь на юг, — объяснил Кучинг Кангар. — А мы идти дальше на восток, к Тасик-Бера. Вон туда.

С этими словами он указал на сплошную стену деревьев, казавшуюся совершенно непроходимой. Однако, присмотревшись внимательнее, Римо заметил нечто вроде тропинки, которую, вне всяких сомнений, протоптали звери, которые спускались к реке на водопой, выбрав это направление в качестве пути наименьшего сопротивления. Если эта местность похожа на Вьетнам, подумал Римо, то джунгли должны быть испещрены тысячами потайных тропинок, многие из которых никуда не ведут, а на других круглые сутки кипит жизнь.

Любую хорошо утоптанную тропу можно было считать пространством для игры в хищника и добычу, «пищевой цепью» в ее простейшей, примитивной форме. Начиная с этого мгновения путешественникам следовало держать ухо востро, опасаясь всего подряд — от змей до рыщущих тигров и стараясь не попасть в меню лесного охотника, никогда не ведавшего страха перед человеком.

Пайк Чалмерс скинул винтовку с плеча. К предохранителю он даже не прикоснулся, но Римо подумал, что Чалмерс вполне мог привести оружие в состояние боевой готовности еще до того, как покинул хижину — загнать патрон в патронник, снять предохранитель, — и теперь можно было ожидать чего угодно, в том числе и несчастного случая. Кто помешает Чалмерсу споткнуться и, падая, словно невзначай нажать спусковой крючок? И кто осмелится винить Чалмерса, если его пуля снесет Римо голову?

— Только после вас, — ухмыляясь, процедил Чалмерс, как только экспедиция углубилась в дебри леса.

— Я сам могу постоять за себя, — отозвался Римо. — Тяжелая артиллерия нужнее там, впереди, на тот случай, если мы встретим слона или кого-нибудь еще.

— Да, пожалуйста, вы идти со мной, — распорядился проводник и остановился, дожидаясь, пока великан займет свое место в строю. Стокуэлл шел третьим, Сибу Сандакан двигался следом за профессором, Одри Морленд была пятой, а Римо прикрывал тылы.

Пока все идет хорошо, подумал он. Шагая последним, Римо получал возможность наблюдать за всеми спутниками и должным образом реагировать на любые поползновения Чалмерса, шедшего во главе группы. К тому же, хотя остальные и не догадывались об этом, поставив Римо замыкающим, они обеспечили себе такую защиту с тыла, с какой не могли сравниться никакие ружья, если, конечно, экспедиция не наткнется на динозавра.

Давайте не будем увлекаться фантазиями.

По мнению Римо, экспедиция скорее встретила бы в джунглях Элвиса Пресли или пришельца, прибывшего из другой галактики. Римо ничуть не удивился бы, узнав, что высоколобые ученые попросту решили устроить себе бесплатный отдых в девственных лесах и заодно погоняться за призраками, но был бы искренне изумлен, если бы поиски увенчались успехом.

С другой стороны, Римо был вынужден отдать должное сочинителям легенд. Если им потребовалось выбрать точку на земле, где могло происходить все что угодно, то сердце полуостровной Малайзии было идеальным местом. Римо и без поучений шефа КЮРЕ понимал, что здесь бывали очень немногие белые люди, да и те задерживались слишком недолго, чтобы оставить сколько-нибудь заметный след. Что же до туземцев — если, конечно, здесь обитало какое-нибудь племя, — то они были бы только рады, если бы им удалось скрыться от глаз любопытных гостей с Запада и жить, как жили многие поколения их предков, хотя и подвергаясь опасности оказаться в зубах ящера. Если бы у них была возможность выбирать, туземцы не колеблясь предпочли бы иметь дело с лесными зверями, даже самыми чудовищными, чем с белокожими людьми, которые являются в джунгли с винтовками и фотоаппаратами, разрушая сложившийся порядок вещей.

Римо мельком подумал, что бы сказал Чиун о цели их поисков, если забыть о его страстном желании заполучить волшебный драконий клык. Удивлен ли он, или его раздражает самонадеянность ученых, вознамерившихся вырвать у планеты все ее тайны?

Покуда голову Римо занимали праздные рассуждения, его чувства продолжали впитывать впечатления, сообщаемые кипением жизни вокруг. Они были не одни в лесу. Уши Римо улавливали скрип грызунов, копошащихся в подлеске, шорох птиц и обезьян, перелетающих с ветки на ветку над головой. Римо заметил змею, скользнувшую по тропинке за спиной Одри, но распознать ее он не успел.

И было что-то еще.

Чувство, которое Римо не смог бы описать. Это был не запах и не звук, но что-то говорило ему, что за ними следят. На расстоянии, осторожно и умело. Римо не мог сказать, кто это был — человек или зверь.

Возьми себя в руки, подумал Римо. Ты грезишь наяву.

Беда лишь в том, что он знал, что не спит.

Искусство, которое преподавал ему Чиун, пробуждало в человеке чувства и ощущения, о которых он даже не подозревал. Обучение требовало времени и усилий, но, раз овладев этой наукой, ты пользовался ее секретами без труда. Это было так же просто, как слышать произносимые вслух слова или открывать глаза, чтобы видеть.