Глава 4

От шумной площади центрального рынка до улицы Джалан Султан Исмаил, где располагался отель Римо, было около мили. Он преодолел это расстояние пешком, предпочитая скрываться в гуще толпы. Римо не захотел брать такси, поскольку не верил в совпадения. А в нынешней обстановке вполне можно было ожидать повторения попыток перехватить его на улице. По дороге с рынка никто не преследовал Римо, но в данном случае это было слабым утешением.

Итак, его разоблачили. Кто-то попытался его убить, и это нападение при всей его топорности ясно давало понять, что легенда Римо раскрыта. Рассуждая логически, он должен был прервать выполнение задания и, захватив Чиуна, как можно быстрее вернуться в Штаты. Но Римо знал, что не уедет.

Вероятно, его упрямство отчасти объяснялось самолюбием — слабостью, которую из него не сумели вытравить ни Чиун, ни мудрость Синанджу. Нельзя было сбрасывать со счетов и его патриотизм, черту, до сих пор изумлявшую учителя, который никак не мог понять желание человека — а тем более опытного ассасина — жертвовать жизнью во имя такого абстрактного понятия, как «Бог и Отчизна».

— За что ты так любишь Америку? — спрашивал Чиун своего ученика в первое время их знакомства.

— Я верю в то, — отвечал Римо, — что моя страна дала многим людям замечательные возможности и заслуживает, чтобы ее защищали.

— Но почему? — настаивал Чиун.

— Потому что я американец.

Спорить с ним было бесполезно. Невзирая на уговоры Чиуна, считавшего, что человек, обвиненный в убийстве, которого он не совершал, а впоследствии вынужденный поступить на службу, навязанную ему силой, ничем не обязан своей стране, Римо оставался непоколебим в своей верности Соединенным Штатам.

Над Америкой нависла угроза распространения ядерного оружия, попавшего в нечестивые руки. И если в Малайзии найдется оружейный уран, доблестные патриоты обязаны сделать так, чтобы он не объявился в Багдаде, Тегеране, Бейруте или сотне других мест, в которых атомная бомба смогла бы послужить искрой, которая разожжет всемирную войну.

Римо получил это задание случайно, а может, свою роль сыграла ее величество Судьба. Как бы то ни было, он считал выполнение этой задачи своей личной привилегией.

Когда Римо вошел в номер, Чиун смотрел телевизор, сидя на полу в безупречной позе лотоса и наслаждаясь обожаемым «Секретным пламенем любви». Судя по всему, в этот вечер Уитни Кэлендер должна была наконец сделать выбор между своим мужем, волокитой по имени Артуро, и красавцем адвокатом Стетсоном Китингом, уже давно бросавшим на нее пламенные взгляды, правда, со стороны.

— Как дела у Кэлендеров?

— Артуро — болван, ослепленный алкоголем, — ответил Чиун, — но у него еще остался шанс. Этот Китинг — не пара для Уитни.

— Законникам верить нельзя.

— Ты говоришь очевидные вещи.

Римо уселся на кровать, стоявшую у телевизора, и дождался очередной рекламной паузы.

— Сегодня я был на рыночной площади, и кто-то пытался меня убить, — сказал он, когда Чиун на мгновение отвлекся от экрана.

— Тупоголовый бандит?

— Все было подстроено так, чтобы создать видимость случайного нападения, — ответил Римо. — Но это были наемные убийцы.

— Тупоголовые бандиты, — повторил Чиун. — Будь они настоящими ассасинами, остались бы в живых.

— Откуда ты знаешь, что я их убил?

— Ты хоть и глуп, но не безнадежен. И ты уцелел. Сколько их было?

— Шестеро.

Губы мастера Синанджу тронула горделивая улыбка, но он тут же нахмурил брови.

— Значит, это были самые заурядные громилы.

— Хотел бы я знать, кто наслал их на меня, — сказал Римо. — Пока я не выясню этого, буду вынужден действовать вслепую.

— Не верь ни единому человеку, и тебя не застанут врасплох, — посоветовал Чиун.

Рекламная красотка с белоснежными зубами уступила место рассерженной физиономии Уитни Кэлендер. Камера двинулась в сторону и поймала в кадр Артуро, который смотрел на супругу, держа в руке стакан виски.

— Вот к чему приводит потакание собственным слабостям, — пробормотал Чиун.

— Я ухожу, — заявил Римо. — Мне пора на встречу с остальными.

Если Чиун и слышал его слова, то не подал виду. Его сияющие глаза вновь были прикованы к экрану, а сердце и душа окунулись в выдуманный мир интриг и несчастий, в котором обитали Кэлендеры, Мак-Гривзы, Поттеры и иже с ними.

Римо не уставал изумляться той трепетной любви, которую Чиун питал к мыльным операм, презирая при этом все американское. Если бы Римо не знал так хорошо учителя и кристальную ясность его мышления, он мог бы воспринять страсть мастера к телесериалам как предвестник наступающего увядания рассудка.

Римо покинул номер, неслышно закрыв дверь и защелкнув замок. Мастер Синанджу, сидевший на полу, отвернулся от Уитни Кэлендер и бросил взгляд в сторону выхода.

— Не верь никому, — тихо промолвил он по-корейски. — И будь осторожен, сын мой.

Отель «Шангри-ла» находился в четырехстах ярдах к югу от гостиницы «Мерлин», на перекрестке улиц Джалан Рамли и Джалан Султан Исмаил. «Шангри-ла» считался одним из самых современных и роскошных отелей Куала-Лумпура. Здесь было несколько ресторанов и более семисот номеров.

Римо показалось, что по пути между гостиницами за ним никто не следил, впрочем, в этом не было надобности, ведь его легенда лопнула как мыльный пузырь. Враги могли попросту подождать, пока Римо не проявит себя, словно муха, попавшая в паутину.

С тем лишь исключением, что Римо никак нельзя было назвать обычной мухой. Стычка на рыночной площади показала, что он может крепко ужалить.

Когда Римо регистрировался в отеле «Мерлин», портье передал ему записку Саффорда Стокуэлла, который приглашал доктора Уорда присоединиться к компании в семнадцать ноль-ноль, чтобы познакомиться с остальными участниками экспедиции и обсудить последние мелочи перед отъездом, намеченным на следующее утро. Римо не стал звонить Стокуэллу, предпочтя пока держаться в тени, но вовсе не собирался упустить возможность взглянуть на своих будущих сотоварищей по путешествию в джунгли.

Особенно теперь, когда стало ясно, что кто-то из них желает его смерти.

Руководитель экспедиции поселился в номере четыреста тринадцать. У Римо было вполне достаточно времени, чтобы подняться по лестнице, отказавшись от поездки в лифте. По пути он еще раз вспомнил все, что сообщил ему Смит о Саффорде Стокуэлле. Выдающийся палеонтолог, автор множества научных трудов и нескольких знаменитых находок, доктор Стокуэлл был выпускником Гарварда и его гордостью. В последнее время он занимался азиатскими динозаврами, и это обстоятельство делало его наиболее подходящей кандидатурой для путешествия по Тасик-Бера. С другой стороны, ему было пятьдесят восемь, и последние шесть лет он ограничивался преподавательской деятельностью, лишь изредка совершая набеги на страницы печатных изданий. Если учесть его возраст и здоровье, Стокуэлл вполне мог бы оказаться балластом, как только экспедиция рассталась бы с асфальтированными дорогами и катерами. Представить его в роли убийцы было трудно, но до личной встречи ничего нельзя было сказать наверняка. Приближающаяся старость и расстройство денежных дел на закате лет вполне могли изменить характер этого человека, особенно если молва о частной жизни Стокуэлла не была пустой сплетней.

Он преподавал в Джорджтауне, подрабатывая на полставки в Смитсоновском институте, и в вашингтонских академических кругах распространились слухи об интрижке знаменитого охотника за динозаврами и его протеже, некой Одри Морленд. Кое-кто утверждал, что они скоро поженятся. Римо видел фотографии Одри — со снимков на него глядела жизнерадостно улыбающаяся блондинка. Одри окончила Калифорнийский университет, специализировалась в палеоботанике и была на четверть века моложе Стокуэлла. Они познакомились вскоре после того, как девушка прибыла в Джорджтаун и заняла место на кафедре, и, когда Стокуэллу предложили возглавить малазийское предприятие, с его стороны было вполне естественно назначить ее своей помощницей.

Что же до предполагаемой романтической связи, Римо не знал, да и не желал знать, насколько верны эти сведения, хотя и полагал, что было бы проще, окажись Одри Морленд влюблена в профессора. В таком случае Римо мог быть уверен, что ее участие в экспедиции не связано с корыстными побуждениями и она не станет искать уран, а уж тем более нанимать убийц.

При взгляде на пустоту, царившую в коридоре четвертого этажа, создавалось впечатление, что этаж вымер. Римо закрыл за собой дверь лестничной клетки, присмотрелся к номерам, которые были видны оттуда, где он стоял, и двинулся направо, разыскивая табличку с цифрами четыреста тринадцать. Здесь, в гостиницах Востока, не разделяли суеверных опасений Запада, связанных с «несчастливыми» числами.

Остановившись у номера четыреста тринадцать, Римо помедлил и прислушался, чуть повернув голову и склонив ее к двери. Любой другой человек уловил бы только невнятное бормотание голосов и отдельные слова, но чувства Римо были отточены уроками Синанджу, и он слышал разговор четко и ясно. Беседовали четверо, двое из них были американцы, третий, судя по выговору, — британец, четвертый — местный житель, во всяком случае, азиат.

— Что мы, в сущности, знаем об этом докторе Уорде? — спросила американка томным голосом, который даже в эту минуту не потерял своей призывности. — Я хочу сказать, никто из нас даже не видел его в лицо.

— Мы находимся в равном положении, — отозвался ее соотечественник. — Он тоже не видел нас.

— Вы понимаете, о чем я говорю, — сварливым тоном заявила женщина.

— Нам еще повезло, что нашелся кто-то, так быстро согласившийся поехать в экспедицию, — произнес пожилой мужчина, судя по всему, тот самый Саффорд Стокуэлл. — Как бы то ни было, я читал книгу Уорда и несколько его монографий. Он знает свой предмет.

— Даже если так...

Римо трижды стукнул в дверь, почувствовав, как легко было бы пробить насквозь ее деревянную панель, и подумав, что, поступи он так, у членов экспедиции было бы о чем потолковать у лагерных костров. Но Римо еще не был готов показать свое истинное лицо, разве что его обман раскрыт полностью и окончательно. Путешественникам предстояла долгая дорога в джунглях, и Римо намеревался как можно дольше играть свою роль.

Дверь распахнулась, и он увидел на пороге ходячую гору мускулов в одежде защитного цвета, эдакого героя джунглей, накачанного стероидами и издававшего неистребимый тошнотворный запах потного хищника в задубелой от солнца шкуре. Рост этого чудовища составлял шесть футов и пять-шесть дюймов, а из-под зачесанных назад волос песочного цвета выглядывало лицо, словно вырезанное из кожи. Мужчина буквально уткнулся носом в лицо Римо, сверля его взглядом холодных серых глаз. Его нос, судя по всему, побывал в жестокой переделке, а лицо рассекал глубокий шрам, начинавшийся под левой бровью, пробегавший по скуле и оканчивавшийся чуть ниже уха.

— Кто вы?

«Вот он, британец», — подумал Римо и ответил:

— Рентой Уорд.

Из-за спины громилы выступил пожилой человек и протянул ладонь. У него было крепкое рукопожатие, за которым, впрочем, не чувствовалось большой силы.

— Прошу вас, входите, доктор Уорд. Мы как раз говорили о вас.

— Тогда все ясно.

— Что именно?

— Ясно, отчего горят мои уши, — ответил Римо.

— Ага. — В старческих глазах ученого мелькнуло смущение, но он тут же отогнал его и представился: — Доктор Стокуэлл. Саффорд Стокуэлл.

«Бесстрашный вождь, — подумал Римо. — Можно подумать, я не знаю, кто ты таков». В досье Стокуэлла был указан возраст пятьдесят восемь лет, но на взгляд ему можно было дать все семьдесят. Седые волосы, причесанные на манер Джорджа Буша, и изможденное лицо с отвислыми щеками. Энергия и румянец, которые, должно быть, украшали профессора в течение долгих лет охоты за останками динозавров, уже давно исчезли без следа под светом кабинетных ламп. Разумеется, Стокуэлл мог оказаться сильнее, чем выглядел, но Римо был уверен в том, что уже в самом начале путешествия руководитель экспедиции повиснет тяжким бременем на плечах группы, если ей придется столкнуться с препятствиями, преодоление которых потребует физических усилий.

— Моя помощница доктор Морленд.

Эту фразу профессор произнес напыщенным тоном торжествующего победителя, хвастающего своим трофеем.

И каким трофеем! Одри Морленд была миловидной блондинкой с голубыми глазами, придававшими ее ангельскому личику утонченность на грани экзотики. Ее восхитительная грудь свободно дышала под блузкой таиландского шелка, а ноги, казалось, были созданы для подиума, на котором проходят демонстрации мод, а вовсе не для звериных тропинок в джунглях.

— Зовите меня Одри.

— С удовольствием. Рентой Уорд, к вашим услугам.

Наставник Одри торопливо втиснулся между ней и Римо, поворачивая его в сторону громилы, занявшего пост у двери.

— Это Пайк Чалмерс, — сказал Стокуэлл. — Наш ангел-хранитель, если угодно.

Чувствуется армейская выправка, подумал Римо. Вероятно, в прошлом Чалмерс служил наемником; он производил впечатление человека, которому нравится убивать ради убийства.

Чалмерс сунул Римо лапищу размером с бейсбольную перчатку. Его хватка наводила на мысль о гидравлическом прессе, и Римо напрягся, готовый к любому повороту событий.

— Так вы и есть тот самый профессор змеиных наук? — спросил Чалмерс, продолжая стискивать его руку.

— Совершенно верно.

Римо не видел смысла пускать в ход грубую силу. Вполне достаточно было соответствующим образом прижать кистевые нервы и сухожилия. Он почувствовал, как костяшки пальцев громилы соприкоснулись и начали перекатываться, будто шарики в подшипнике, и ему пришлось сдержать себя, чтобы не сломать Чалмерсу кости. Лицо великана сморщилось, он высвободил ладонь, спрятал ее за спину и пошевелил пальцами, выясняя, целы ли они.

— Ну и, разумеется, наш сопровождающий из министерства внутренних дел, — продолжал Стокуэлл, подводя Римо к тощему малайцу лет тридцати. — Второй заместитель министра Сибу Бинтулу Сандакан.

Вместо рукопожатия маленький Сандакан отвесил легкий поясной поклон. Обычно Римо придерживался непринужденных американских манер, но, вспомнив недавнюю суровую отповедь Чиуна, решил соблюсти этикет. Он приложил все усилия, чтобы выказать должное почтение, и его поклон вышел чуть более глубоким и торжественным, чем у Сандакана, а глаза опустились долу. Второй заместитель министра казался польщенным.

— Я надеюсь, вы примете приветствия и наилучшие пожелания моего правительства, — произнес Сандакан. — Сопровождать высоких гостей в путешествии по джунглям — честь для меня.

— Это честь для нас, — отозвался Римо, ни на йоту не отклоняясь от требований этикета.

Он осмотрел комнату, по очереди заглядывая в обращенные к нему лица и пытаясь уловить признак того, что кто-то из новых знакомых удивлен или разочарован, увидев его живым. Пайк Чалмерс, смотревший на Римо, будто раненый медведь, конечно, заслуживал особого внимания, но в его повадке не было и намека на то, что он нанял банду, настигшую Римо на рыночной площади. Судя по всему, Чалмерс принадлежал к числу людей, которые с удовольствием занялись бы грязным делом лично. Что касается остальных, то Сандакан и Стокуэлл выглядели совершенно безобидно, а Одри Морленд послала Римо улыбку, граничившую с кокетством.

Вот и вся информация к размышлению.

Логика подсказывала Римо, что кто-то из присутствующих, а может, группа из двух-трех человек задумали убрать его с пути еще до того, как экспедиция покинет Куала-Лумпур. Злоумышленник оказался куда более сведущим в искусстве маскировки, чем ожидал Римо. Рассчитывать на то, что враг ненароком раскроет свои замыслы и выдаст себя здесь, в номере гостиницы, не приходилось. Это должно было произойти, когда экспедиция углубится в дебри джунглей.

И тем не менее подозрения Смита подтверждались. Судя по всему, в группу затесалось подставное лицо, а то и несколько, и они были твердо намерены обезопасить себя и свой возможный успех, избавившись от темной лошадки.

Каким же образом противник вскрыл истинную сущность Римо? Может быть, нападение на рыночной площади было ударом вслепую, попыткой вывести из состава экспедиции незнакомого человека? Может быть, в этом деле участвуют все четверо и даже отсутствующий доктор Отто?

— Не пора ли перейти к делу? — предложил Стокуэлл, возвращая мысли Римо к текущим событиям.

— Я готов.

На стеклянном кофейном столике лежала топографическая карта два на три фута, придавленная с двух сторон пепельницами. Вокруг стола расположились пять кресел. Римо сел слева от Одри Морленд, а место напротив занял Пайк Чалмерс. Доктор Стокуэлл вынул из кармана складную указку, вытянул ее на всю длину и, подавшись вперед, открыл совещание.

— Мы находимся здесь, — сказал он, ткнув в точку на карте, обозначавшую Куала-Лумпур. — А цель нашей экспедиции... вот здесь.

Кончик указки скользнул примерно фут влево от Стокуэлла и уткнулся в голубое пятно озера, растопырившего на карте свои отростки, словно уродливая бесформенная ладонь.

— Тасик-Бера, — внушительно произнес Стокуэлл, подчеркивая важность момента. — Примерно шестьдесят пять миль к востоку от провинции Паханг. Глядя на карту, можно вообразить, что это будет легкая прогулка.

— Ничего себе, легкая, — отозвался Чалмерс. — Эти джунгли сожрали столько отличных парней, что их даже всех не перечислить.

— Как я уже сказал... — профессор позволил себе бросить на великана короткий взгляд, — ...это путешествие кажется легким только на бумаге, но у нас наготове план. Нам придется двигаться поэтапно, и первым шагом будет завтрашний перелет в Темер-Лох. Оттуда мы отправимся на катере к югу и, преодолев еще сорок миль, окажемся в Дампаре. Как вы видите, самолеты туда не летают.

— И ни одной приличной дороги, — добавил Чалмерс.

Прежде чем продолжать, доктор Стокуэлл откашлялся.

— Проводник будет ждать нас в Дампаре. Мистер Сандакан уже отдал соответствующие распоряжения.

— Совершенно верно, — отозвался маленький малаец, обращаясь ко всем присутствующим. — Мы наняли одного из лучших проводников в провинции.

— Дорога из Дампара до Тасик-Бера займет, вероятно, около трех суток, — сказал Стокуэлл. — Везде, где возможно, мы будем двигаться на каноэ, но, боюсь, остаток пути придется преодолеть пешком.

— Хорошенько поработать ногами, — ввернул Чалмерс, по-прежнему глядя на Римо в упор.

— Вы хорошо знаете Азию? — спросила Одри, легонько прикоснувшись к предплечью Римо и тут же отдернув руку.

— Не очень, — ответил тот, не отрывая взгляда от карты.

— Я читал вашу книгу о пресмыкающихся Нового Света, — сказал Стокуэлл. — Это великолепный труд.

— Полагаю, в Азии все будет несколько иначе, нежели в Южной Америке. — Римо чуть заметно улыбнулся, словно оправдываясь.

— Змей здесь ничуть не меньше, если хотите знать, — заявил Чалмерс.

— Многие из них, должно быть, опасны, — произнесла Одри голосом, приличествующим скорее испуганной девице из мелодрамы, чем ученой даме, стоящей на пороге великого открытия.

— Разумеется, определенная опасность существует, — признал Римо. — Наибольшую угрозу в тех местах, куда мы направляемся, представляют кобры и питоны, но я сомневаюсь, что нам доведется повстречаться с королевской коброй.

— О Господи, только не это. — Одри вздрогнула, и ее округлые груди колыхнулись под обтягивающей тканью блузки.

— В отличие от американских большинство малазийских змей скромнее по размерам и менее опасны. Самым распространенным видом является Trimeresurus, как наземные, так и древесные его представители, однако они очень редко нападают на человека, если их не потревожить.

— А как насчет больших змей? — На сей раз пальцы Одри легли на колено Римо.

— Из крупных змей в Малайзии встречаются только сетчатые питоны, — ответил Римо, широко улыбаясь в ответ. — В соответствии с официальными данными, их длина достигает тридцати пяти футов.

— Они тоже представляют опасность? — спросила Одри.

— Нет, если только вы не попытаетесь их схватить. Правда, как-то раз семифутовый питон съел четырнадцатилетнего малайца, но это единственный зарегистрированный случай, когда человек оказался проглочен целиком.

— Подумать только, — дрожащим голосом произнесла Одри. — Съеден заживо!

— Я бы не стал волноваться, — заметил Римо. — Скорее нас сожрут москиты.

— Или чертовы крокодилы, — добавил Чалмерс, щуря глаза от дыма сигареты без фильтра, которую он раскуривал.

— Разумеется, мы не можем полностью исключить возможность встречи с заплутавшим крокодилом, — признал Римо. — И тем не менее в интересующем нас районе они не водятся.

— Вы уверены? — вызывающим тоном осведомился бывший солдат.

— Да, мистер Чамберс.

— Чалмерс.

— Извините, я оговорился. — Римо вновь повернулся к девушке, сияя улыбкой. — Самый распространенный вид крокодилов Юго-Восточной Азии — это Crocodilus siamesis, их ареал обитания находится в двухстах милях к северу отсюда. Есть и другой вид, Crocodilus porosus, более крупные крокодилы-людоеды, но они предпочитают прибрежные воды. Отсюда их прозвище — «морские крокодилы». Конечно, кто-нибудь из них может подняться по реке, вот сюда... — Римо ткнул пальцем в карту, и его локоть коснулся бедра Одри, — ...но это маловероятно.

— Слава Богу, у нас в экспедиции есть настоящий знаток, — язвительно произнес Чалмерс.

— Полагаю, нам всем есть чему поучиться, — ответил Римо.

— Если повезет, — перебил Чалмерс, — то мы столкнемся со зверем побольше крокодила.

— Саффорд... — В голосе Одри послышался упрек.

— Да, я знаю, — сказал Стокуэлл. — Не хочу обескураживать вас, но тем не менее позволю себе скрестить пальцы.

— Вы действительно надеетесь обнаружить в Тасик-Бера доисторическое животное? — заговорил Сибу Сандакан.

— В сущности, доисторические виды отнюдь не редки, — ответил Стокуэлл. — Взять, к примеру, самого обычного таракана или крокодилов, о которых говорил доктор Уорд. Их прародитель, Protosuchus, обитал на Земле еще в период триаса, и за прошедшие двести миллионов лет крокодилы практически не изменились.

— Невероятно! — Глаза маленького малайца загорелись энтузиазмом. — Значит, надежда все-таки есть.

— Вы имеете в виду, надежда обнаружить что-нибудь из ряда вон выходящее? — Стокуэлл с улыбкой посмотрел на Одри Морленд, с трудом скрывая воодушевление. — Мне кажется, в районе Тасик-Бера может случиться все что угодно. Надеюсь, вы запаслись надлежащей экипировкой? — добавил он, обращаясь к Римо.

— Походная одежда, жидкость против комаров и тому подобное, — ответил Римо. — Все это осталось у меня в гостинице, и мне нужно время упаковаться.

— Нас всех ждут предотъездные хлопоты, — согласился Стокуэлл. — Поэтому предлагаю разойтись и встретиться за завтраком в ресторане на первом этаже. Полагаю, шесть утра — не слишком рано?

— Только не для меня, — ответил Римо, а остальные разом качнули головами.

— Итак, в шесть часов.

Стокуэлл встал из-за стола, взмахнул рукой, словно преподаватель, распускающий студентов, и Римо двинулся к выходу. На полпути к двери его догнала Одри. Она остановила Римо, взяв его за руку теплыми пальцами.

— Я очень рада, что вы присоединились к нашей маленькой компании, доктор Уорд.

— Зовите меня Рентоном.

— Очень хорошо. Я рада, что вы едете с нами, Рентой.

— Я тоже рад.

— Увидимся завтра.

— С утра пораньше, — ответил Римо.

Улыбка Одри могла бы послужить гимном зубной пасте.

— Я буду ждать, Рентой.

Римо спустился на лифте, дав отдых ногам. Его по-прежнему занимала мысль — кто из этих людей хотел убить его на рыночной площади и когда последует вторая попытка.

Глава 5

— Что вы о нем думаете?

— О ком? — спросила Одри Морленд.

Саффорд Стокуэлл снисходительно улыбнулся:

— О нашем докторе Уорде. Похоже, он пришелся вам по сердцу.

— Не будьте дураком, Саффорд. Обычный профессиональный интерес, не более того.

Они сидели в номере Стокуэлла, наконец-то оставшись вдвоем, но профессор по-прежнему чувствовал себя неуютно. Он понимал, что его состояние отчасти объясняется естественными опасениями и тревогой. На рассвете им предстояло отправиться в путь, который вполне мог привести Стокуэлла к самому громкому провалу в его долгой карьере.

Помимо мысли о предстоящей охоте профессора занимало неясное тягостное беспокойство, в котором Стокуэлл боялся признаться даже самому себе.

— Если Уорд вам понравился, в этом нет ничего зазорного, — промолвил он.

— Господи, я едва успела его разглядеть. — В голосе Одри проскользнули нотки раздражения, которые мог уловить всякий, кто умел разбираться в ее настроении.

— Я лишь хотел сказать...

— Что? Что вы хотели сказать, Саффорд?

Вопрос заставил профессора умолкнуть. В Джорджтауне, где они вели совместную преподавательскую деятельность и нередко появлялись на людях вдвоем, уже никто не сомневался, что Стокуэлл и Одри Морленд состоят в «тесной связи». Стокуэлл не поддерживал этих слухов, но и не считал нужным их опровергать. И если население Джорджтауна, состоявшее в основном из ровесников профессора и людей старше его, вбило себе в голову, что Стокуэллу удалось покорить сердце Одри, то не станешь же из-за этого бегать по университетскому городку и пресекать сплетни.

По правде говоря, Стокуэлл был испуган, когда его ушей впервые (и совершенно случайно) достигла молва о нем самом. Удивление быстро сменилось гневом, но, прежде чем профессор успел поставить болтунов на место, он — тогда еще бодрый пятидесятишестилетний мужчина — почувствовал нечто вроде воодушевления.

Слухи тешили его гордость.

Ему было приятно сознавать, что знакомые мужчины, многие из которых были младше, считают его достаточно привлекательным и полным сил, чтобы завоевать внимание женщины тридцати с немногим лет, с внешностью кинозвезды и ярким, живым характером. Еще больше профессору польстило то обстоятельство, что многие коллеги-женщины приняли слухи за чистую монету. Они поверили в него.

Профессора все чаще раздражало собственное отражение в зеркале — картина, которую он предпочитал не замечать, полагая ее неизбежным злом. В последние годы зеркало превратилось во врага, являя собой оживший портрет Дориана Грея и напоминая Стокуэллу о разрушительном действии времени, которое начинало угрожать ему лично. Непрекращающиеся слухи о его похождениях в роли Казановы заставляли профессора внимательнее вглядываться в свое лицо, пытаясь понять, что в нем увидели другие.

Он так и не понял, что в нем нашли окружающие, но в конце концов это перестало его волновать. Пересуды, льстившие самолюбию Стокуэлла, все ширились, раздувая его гордость, и, хотя он так и не решился сблизиться с Одри по-настоящему (ведь гордость и смелость — это совсем разные вещи), профессор постепенно привык думать о себе и о ней как... ну, скажем, как о влюбленной паре. Для этого не было никаких оснований, и Стокуэлл частенько бранил себя за бесплодную мечтательность, находя при этом наслаждение в притворстве и успокаивая свою совесть тем, что оно никому не вредит.