ГЛАВА 10

Проснувшись и не обнаружив девушки в доме, Дэнни-бой запаниковал. Он привык к пустоте – пустые дома на пустых улицах пустого Города окружали его большую часть сознательной жизни, но тишина ее спальни была совсем другой. Как будто кто-то неожиданно оборвал песню на полуслове.

Он представил, как она бредет, одинокая, запуганная, ослабевшая, по враждебным улицам. Она может заблудиться в лабиринте переулков и никогда не найти обратную дорогу к отелю. Вдруг она ушла из Города навсегда, и он ее никогда больше не увидит? Молодой человек метался по улицам, рисуя в воображении картины одну страшнее другой и не находя себе места.

– Даже и не знал, что сказать, когда она вернулась, – рассказывал он Роботу, сидя на капоте вишневого «шевроле» шестьдесят седьмого года и наблюдая, как друг возится с малярной машиной.

Мастерская Робота до Чумы была автомобильным салоном, и некоторые машины все еще стояли здесь. Пол был залит маслом и заплеван краской.

– Я боялся, что она ушла навсегда, – продолжал Дэнни.

Робот сосредоточенно молчал, погруженный в работу. Повертев прибор в руках, он направил распылитель на стену и нажал на кнопку. Машина несколько раз кашлянула, поставив на стене кляксу, затем зафырчала, выплевывая комки краски в разных направлениях. Робот чертыхнулся и выключил ее. Тонкие пинцеты, крепившиеся к его искусственной руке, начали проворно раскручивать механизм.

– Она такая… такая неуловимая. Как облако, которое может рассеяться в любой момент. Было и – пуу-уфф! – уже исчезло. – Дэнни-бой взмахнул рукой. – И она все время молчит. Я никак не могу понять, о чем она думает.

Робот терпеливо вздохнул. Его третья рука, тихонько поскрипывая, все еще раскручивала насадку, аккуратно складывая детали на цементный пол.

– Разве это недостаток? Большинство людей, на мой взгляд, болтают чересчур много.

Дэнни-бой покачал головой, скорее собственным мыслям, нежели словам друга.

– Что бы я делал, если бы она ушла? Искал бы ее, наверное.

Робот насупился, и это не ускользнуло от молодого человека.

– Слушай, а она ведь тебе не нравится! Но почему? Механик принялся протирать каждую деталь тряпочкой, смоченной в растворителе, и наконец пробурчал:

– Не люблю я людей. Да и они меня не особо-то жалуют.

– Откуда ты знаешь, что не понравился ей? Ты же видел ее один раз!

– Виновна, пока не доказано обратное! – мрачно изрек Робот, полируя латунное кольцо. – Не доверяю я ей.

– Но она не такая, как все! В ней есть что-то такое…

– Что-то такое…. – передразнил его Робот. Его голос сочился сарказмом. – Я даже знаю что! Это любовь, также известная науке как гормоны. Простейшая биологическая реакция. В тебе говорит плоть, а не разум. Кстати, еще одна причина, по которой я счастлив быть машиной.

– Разве это плохо? – тихо спросил Дэнни. – Плохо любить кого-то?

Робот бурчал что-то себе под нос, избегая встречаться с молодым человеком глазами.

– В чем дело, Робот?

– Ты знаешь, в чем. – Наконец механик перестал делать вид, что с головой погружен в работу, и дал волю эмоциям. – Она уедет отсюда и оставит тебя одного. Ты будешь мучиться. Это еще одна биологическая реакция. Боль. Все очень просто – чем она тебе небезразличней, тем больнее тебе будет потом. Такое вот уравнение.

– Но…

– Если бы я не был машиной, я бы погиб во время Чумы, и мое разложившееся тело нашли бы в пустом доме, где только роботы продолжали бы жить и выполнять свою работу, как будто ничего не произошло. Все изменилось, а машинам все равно. Я понял, что лучше быть безучастным. Ко всему.

Дэнни молча разглядывал свои ладони. Он понимал, что никакие слова не смогут поколебать эту выстраданную веру.

– Не все ведь так плохо. Нельзя думать только о боли. Ведь есть еще…

– Ничего больше нет, и нечего тут спорить. Я просто хотел предупредить тебя. Будь осторожней.

Когда Дэнни вернулся в отель, Джекс спала, свернувшись калачиком в кресле. В руках она держала стеклянный шар. Обезьянка, сидящая на спинке кресла, внимательно смотрела шустрыми глазками на спокойное, умиротворенное лицо девушки. На лице Джекс играла улыбка.

По-настоящему Дэнни-бой еще не влюблялся. Когда ему было пятнадцать, он ухлестывал за одной из бессчетных дочерей Даффа, симпатичной блондинкой, которая хихикала, что бы он ни сказал. Они целовались в тени деревьев возле озера, и самым ярким воспоминанием о том времени была память о шелковистой коже ее груди под его пальцами. Конечно, Дафф скоро прознал обо всем. На следующей же неделе к девушке посватался фермер из Марина, и отец с облегчением благословил помолвку. Дэнни, конечно, переживал пару дней, но вскоре благополучно забыл о неудавшемся романе.

Изабель подлетела к креслу и щелкнула зубами на обезьяну. Проворное животное молниеносно взобралось на навес отеля и оттуда зашипело на собаку.

– Джекс, – тихонько окликнул девушку Дэнни. Она открыла глаза, все еще улыбаясь.

– Странно, что у меня есть имя. Вот уж не думала, – пробормотала она, потягиваясь.

– Тебе подходит, правда, – сказал молодой человек, усаживаясь в другое кресло.

– Я так и думала. – Она зевнула. – Но не была до конца уверена.

Дэнни-бой мучительно раздумывал, что бы сказать. Ему очень хотелось взять ее за руку, но он не решался, справедливо полагая, что враждебное выражение мигом появится на ее лице.

– Заезжала мисс Мигсдэйл. Она просила напомнить тебе, что сегодня в Сити-Холл будет городское собрание. Меня она тоже пригласила. Кто-то ведь должен рассказать людям о Звездуне.

Конечно, заодно познакомишься со всеми. Если ты собираешься задержаться здесь, лучше знать всех в лицо.

– Ну да, ты, наверное, прав.

Дэнни-бой удовлетворенно улыбнулся, мгновенно испытав облегчение. Значит, она планирует остаться в Городе на какое-то время. Что ж, замечательно.

– Замечательно, – повторил он вслух.

Джекс посмотрела на него, как будто он сошел с ума у нее на глазах, но ему в общем-то было все равно.

Перед мраморной лестницей ярко горел костер, прогоняя прохладу из вечернего воздуха. Высокий полукруглый потолок ротонды был покрыт копотью от предыдущих костров. Кругом горели свечи, капая раскаленным воском на причудливую резьбу зала.

Когда Джекс и Дэнни-бой вошли, собрались уже почти все жители Города. В воздухе запах костра мешался со сладким ароматом марихуаны. В одной стороне Гамбит играл на ударной установке собственного сочинения, собранной из лабораторных колб и пробирок. Ему аккомпанировали гармоника и гитара. Люди стояли маленькими группами, оживленно обсуждая что-то и смеясь. Музыка Гамбита струилась через звук разговоров, как вода по каменистому дну.

– Эй, Дэнни-бой! – Змей стоял на самом верху лестницы, окруженный людьми. – Иди сюда, есть разговор!

Как обычно, Змей был одет в черную кожу. Его левое ухо было покалечено и походило на бутон, только начавший распускаться. Возле уха начинался красный шрам, идущий вдоль подбородка. Чтобы привлечь к нему внимание, Змей выбривал левую часть головы. Лысый череп украшала татуировка гремучей змеи, свивающейся кольцами и устремленной, словно в поисках укрытия, к зарослям его курчавых черных волос, покрывавшим правую часть головы. На сей раз он снял темные очки, и его глаза выглядели непривычно обнаженными.

Дэнни-бой помахал в ответ. К его правой ноге прижималось теплое тело Изабель, ненавидевшей шумные сходки, слева стояла Джекс – воинственный вид, рука на ноже.

– Пойдем познакомлю тебя со всеми, – прошептал ей молодой человек, пытаясь приободрить. – Вот тот человек – Змей. Наверное, хочет поговорить со мной про Золотые Ворота. Вон мисс Мигсдэйл, ну ты ее знаешь. Она разговаривает с Ученым – он живет в библиотеке. Где-то здесь должен быть Тигр, но что-то я его не вижу. Вокруг Змея стоят художники граффити. Вокруг костра поэты. Ты всем понравишься, не переживай.

Девушка ничего не ответила, и он слегка дотронулся до ее руки. Она слегка вздрогнула и кивнула, но напряжение не покинуло ее.

Змей снова окликнул их, и молодой человек начал пробираться к нему сквозь толпу, ведя Джекс за руку. По дороге он приветствовал друзей, представляя спутницу:

– Это мой друг, Джекс. Совершенно верно, та самая девушка без имени. Да, теперь у нее есть имя. Джекс, это…

Роуз, Мерседес, Затч, Руби, Марио, Лили.

Джекс сдержанно кивала им, крепко держась за руку Дэнни. До вершины лестницы они добирались почти полчаса.

Как и полагал Дэнни, Змей хотел обсудить с ним Золотые Ворота. Ему удалось уговорить многих художников принять участие в работе над мостом. Дэнни-бой зачерпнул домашнего вина из стоящей поблизости бочки и кивнул.

– Все правильно. Дизайн, композиция, рисунок – на ваше усмотрение. Можете использовать любые оттенки синего. Главное, это должен быть синий.

– А почему именно синий? – спросил тощий рыжеволосый артист, известный почему-то под именем Старая Шляпа.

Дэнни-бой пожал плечами.

– Вообще-то это была идея Даффа. Он выбрал цвет. Если вам не нравится – не соглашайтесь.

– Кто решает, какую краску считать синей? У меня, знаете ли, широкое определение, – спросил кто-то еще.

– Решаю я, я же снабжаю вас краской.

– Согласен. В конце концов, не самый плохой цвет, – выкрикнул Старая Шляпа.

– И я! – присоединился артист с широким определением синего.

Еще несколько человек поддержали идею, и Дэнни подвел итог:

– Хорошо, я буду ждать вас в следующую субботу в полдень в колокольной будке. Мы распределим между вами секции. Если кто-то хочет приступить раньше – подойдите ко мне, попробуем найти какое-нибудь решение.

Дэнни записывал имена участников, когда раздался голос Ученого, призывающего к тишине:

– Тише, тише! Соблюдайте порядок! Чем раньше мы начнем, тем раньше можно будет разойтись по своим делам.

Молодой человек оглянулся и понял, что Джекс и собака исчезли.

– Ты не видела, куда пошла Джекс? – спросил он у женщины, стоящей рядом, но она зашикала на него:

– Не видишь, собрание началось? Садись на свое место!

Он неохотно сел. Ученый действительно уже начал.

– У кого есть объявления?

С объявлениями выступили несколько человек: Марио, поэт и по совместительству рыбак, предлагал к обмену вяленую красную рыбу; Фрэнк хотел приобрести призмы и с нетерпением ждал любых предложений; новый спектакль намечался в пятницу в пять вечера, если погода не испортится; в субботу на закате Ученый проводит поэтические чтения, участники приносят свечи.

Во время объявлений Дэнни лихорадочно искал глазами Джекс и наконец обнаружил ее. Она с испуганным лицом сидела рядом с мисс Мигсдэйл. Он с облегчением вздохнул.

– Дела сообщества, – продолжал тем временем Ученый.

Первым в повестке стоял затяжной спор между двумя скульпторами. Оба выбрали для своих работ одно и то же место – парковку на вершине Твин Пике. Барлетт, комплекцией напоминающий медведя средних размеров, но с неожиданно мягким и мелодичным голосом, начал создавать там копию Стоунхенджа, используя вместо камней холодильники. Он пространно и многословно изложил сообществу, почему, на его взгляд, вершина Твин Пике является единственным местом, где могут наблюдаться интересные астрономические явления. Затч, долговязый негр, живший с Руби, задумал движущуюся скульптуру.

– Мне нужно много ветра. Там его достаточно. Другое место не подойдет, – лаконично пояснил он.

Последовавшее бурное обсуждение не увлекло Дэнни. К тому же все это он уже слышал: в Городе регулярно возникали подобные стычки, перераставшие в бесконечные дискуссии. Победителем, как правило, выходил наиболее упертый артист. Менее упрямые махали рукой и находили новое место.

– Ставлю на Барлетта, – прошептал Змей ему на ухо. – Он немного того, а сумасшедшим упорства не занимать!

– Денег не поставлю, но думаю, что ты прав. Хотя я слышал, как Затч говорил, что это дело принципа, – тихонько отозвался Дэнни.

– Ха! Что такое принципы рядом с упрямством? После многословной перепалки дело решено было передать на рассмотрение комитета. Качая головой и что-то бормоча себе под нос, Затч сел на стул рядом с Руби.

– Его дело дрянь! На следующей неделе найдет новое место! – прокомментировал Змей.

– Позвольте представить вам нового человека в нашем Городе! – торжественно произнес Ученый. – Она пришла к нам с вестями.

Он сделал Джекс знак выйти на середину. Девушка нерешительно взглянула на мисс Мигсдэйл и вышла вперед. Ее рука покоилась на рукоятке ножа, в глазах билась паника. Она стояла молча, дожидаясь, пока задние ряды перестанут шушукаться.

– Меня зовут Джекс, – произнесла она тихо. Слишком тихо, подумал Дэнни, прежде чем осознал, что люди замолчали и наклонились вперед, ловя каждое ее слово.

– Я выросла в Вудлэнде, небольшом городе рядом с Сакраменто. Я пришла, чтобы предупредить вас: человек, которого вы зовете Звездуном, хочет захватить ваш Город.

Она перевела взгляд на мисс Мигсдэйл, затем вниз, на пол. На минуту Дэнни-бою показалось, что она убежит, но девушка, собравшись с силами, продолжила.

– Я слышала его речь. Они захватили другие города – Фресно в прошлом году, Модесто два года назад. Я не знаю почему, но генерал ненавидит Сан-Франциско и всех, кто здесь живет. Он обвиняет вас в Чуме, говорит, что вы разбазариваете то, что вам не принадлежит. Он пугает людей, что вы захватите Сакраменто, если он не покорит вас первым. Он хочет вновь объединить страну. Я не очень понимаю этого, но он все время твердит об Америке и об ее величии. Могу сказать вам одно: если генерал считает, что Америка – это хорошо, мне она не нравится. – Она вновь замолчала, сосредоточенно вглядываясь в лица, окружающие ее. – Моя мать из Сан-Франциско. Она попросила меня предупредить вас, сказать, что вам надо драться, надо уничтожить генерала, или он уничтожит вас. – Девушка взглянула прямо на Дэнни-боя. – Это все, что я хотела вам сообщить.

Молодой человек молчал во время последовавшего обсуждения. Ученый задавал вопросы, на большинство из которых Джекс отвечала лишь «не знаю». Она не знала, ни сколько человек насчитывается в войске генерала, ни временных рамок операции, ни техники, которую армия имела на вооружении.

– Об этом чуваке твердят уже несколько лет. Это все новости? – чуть насмешливо осведомился Змей.

Дэнни наблюдал за Джекс. Она стояла рядом с Ученым, отбрасывая непропорционально огромную тень на резную стену.

– Она думает, беда случится очень скоро.

– И ты ей веришь?

– Хотелось бы не верить. Но я верю.

– Меня она не убедила, – покачал головой Змей. Несколько человек предложили опередить генерала и выступить в поход. Другие говорили о возможности альянса – с Черными Драконами в Окленде, с фермерами в Марине. Дэнни-бой сидел, прикрыв глаза, и с улыбкой слушал, как артисты возбужденно выкрикивают, что надо предпринять против врага. Он знал, что ничего не будет решено этим вечером.

Мисс Мигсдэйл и Ученый уходили из Сити-Холл последними, разворошив тлеющие угли в костре и задув оплывающие свечи в канделябрах. Вдвоем они в молчании пересекли площадь, направляясь к библиотеке. Убывающая луна посеребрила листья деревьев; послышались нежные звуки воздушной арфы.

– Дэнни-бой какой-то странный сегодня, – начала мисс Мигсдэйл.

– И не говори, со мной едва перемолвился парой слов, – ворчливо пожаловался Ученый. – Чуть не волоком оттащил от меня эту юную леди – ей, видите ли, пора отдыхать.

– Что ты о ней думаешь?

– Приятная девушка. Я пригласил ее зайти ко мне в библиотеку. Мне кажется, ей очень интересна история нашего Города.