Глава 18

В тот день после обеда шел нескончаемый холодный дождь.

Комната, предоставленная группе, расследовавшей дело Софии Хабиб, гудела: промокшие офицеры приходили и уходили. Вода натекала лужами под куртками, наброшенными на спинки стульев. Окна запотели, а помещение пропахло мокрой одеждой и несвежей едой. Этажом выше перед комнатой группы «Холмс» выстроилась очередь.

Нескольких полицейских отправили опросить иммигрантов во временном общежитии, где предположительно проживала София Хабиб. Городской совет и благотворительные организации выручили переводчиками.

Наоми Харт ждала звонка. Она коротала время, заполняя записную книжку. Ее сослуживцы занимались собственными версиями расследования, не всегда удачно: в частности, никто из них не мог найти юриста, подготовившего прошение мисс Хабиб о предоставлении убежища.

Жертву опознали в одной из благотворительных организаций, к данному моменту полиция уже получила подтверждение из Министерства внутренних дел и Службы поддержки беженцев. Установление имени жертвы породило новый всплеск энтузиазма. Полицейские стремились достичь реальных успехов. Для честолюбивых это было как соревнование.

Взрыв хохота в углу комнаты заставил Харт поднять глаза. Ну да, сержант Фостер отмочил очередную непечатную шутку. Каждый раз, когда ей казалось, что он уже начинает ей нравиться, Фостер выдавал что-нибудь такое, что выводило ее из себя и отталкивало от него. Она вернулась к своим записям и скорее почувствовала, чем увидела, как он продефилировал мимо нее и вышел из комнаты.

Некоторое время спустя Харт подошла к кабинету инспектора Рикмена. В приоткрытую дверь она увидела инспектора и сержанта Фостера, с головой ушедших в бумажную работу. Она легонько постучала по косяку, и Рикмен поднял голову.

– У нас имеются успехи, босс, – доложила она, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. Несмотря на противоречивое отношение к детективу Фостеру, ей хотелось выглядеть в его глазах особой сдержанной и невозмутимой.

Рикмен вздернул подбородок – жест любопытства и ободрения.

– Знаете такого Джордана? – спросила она.

Рикмен медлил с ответом.

– Алекса Джордана? – наконец спросил он.

Харт утвердительно кивнула:

– Его сестра работает на станции переливания крови.

– Ну и?

Харт почувствовала смутное раздражение. Он что, хочет, чтобы она ему разжевала и в рот положила?

– Дженнифер Грант, урожденная Джордан. Она брала у вас кровь во время донорской сдачи.

Фостер даже не поднял глаз от своей работы, и ей пришлось подавить в себе порыв выхватить эти дурацкие отчеты у него из-под носа. Сестра Джордана подставила Рикмена, это очевидно, но ни Фостер, ни сам инспектор этим даже не заинтересовались.

– И мы можем связать ее с кражей крови? – спросил Рикмен.

Харт почувствовала легкое разочарование. Рикмен со своим нудным вниманием к мелочам портил все удовольствие от ее успеха в расследовании.

– Ну конечно, она не одна имеет доступ, – неохотно согласилась Наоми. – Но учитывая характер деятельности ее брата…

Фостер бросил ручку на стопку бумаг, которые читал, и перебил Харт:

– Ладно. Это вроде как присутствовать при чужом телефонном разговоре: один говорит, а что другой отвечает – неизвестно. Как насчет того, чтобы заполнить пробелы?

– Джордан – сутенер, – пояснила Харт. – На него работает по меньшей мере полдюжины проституток.

Фостер наморщил лоб, затем его осенило:

– Так это Лекс Джордан! Никто, кроме мамаши, Алексом его не зовет.

– Лекс, Алекс – какая разница, – сказала Харт, теперь даже не пытаясь скрыть свое разочарование. – Я думаю, это именно его сестра взяла вашу кровь, босс.

– Выходит, это она хотела подставить Рикмена? – спросил Фостер.

Харт не успела заметить, как на секунду напряглось лицо Джеффа.

– Вот это я и собираюсь выяснить, – сказала она. – Составите мне компанию, сержант?

Фостер одарил ее одной из своих хитрых улыбок:

– Ли Фостер – парень не компанейский, Наоми.

Харт переводила взгляд с одного на другого. Ну что такое? Какой-то мальчишеский клуб – девчонкам ничего знать не положено? Она подавила в себе раздражение несправедливостью системы и сказав: «Отлично», развернулась на каблуках.

– Детектив Харт, – окликнул Фостер.

– Сержант? – Она не пыталась быть вежливой.

– Вы проделали огромный труд. Не так ли, босс?

– Да, – согласился Рикмен. – Отличная работа.

Брови Харт полезли вверх. «Ну дела! Он чуть не подавился этими словами», – подумала она.

Рикмен ждал, пока стук каблучков детектива Харт стихнет в конце коридора. Сестра Джордана. Он должен был понять это раньше. Он ведь уже почти догадался: перебирая в памяти процедуру сдачи крови – минуту за минутой, – он был близок к тому, чтобы узнать это лицо.

Рикмен с недоверием уставился на Фостера:

– Черт тебя дери, Фостер! Ты не знал, что она сестра Джордана?

Фостер ощетинился:

– Да уж поверьте, босс, не знал! – Через мгновение он сам себе улыбнулся: – Хотя она могла бы и подороже ценить свои таланты. Телка, чей язычок способен выговорить слово «флеботомистка», не должна так легко сдаваться какому-то копу… вроде меня.

– Ли, это может доставить и тебе серьезные неприятности.

Фостер пожал плечами:

– Ну была у меня пара свиданий с хорошенькой женщиной со станции переливания. И что? Не моя вина, что она оказалась бякой.

Несколько мгновений Рикмен рассматривал Фостера. Его наглость способна просто-таки в могилу свести.

– Как бы то ни было, я больше переживаю за тебя, – сказал Фостер.

Рикмен почувствовал, как ему сводит челюсти:

– Почему бы это?

– Потому что за всем этим стоит Джордан. И ты это тоже понимаешь.

Рикмен не ответил. Перед глазами промелькнула картинка-воспоминание: теплый августовский вечер, поднятый кулак Джордана, женщина с распахнутыми от ужаса глазами, кровь на ее лице, окровавленный кулак Джордана.

– Лекс Джордан, босс, – повторил Фостер. – Вряд ли он твой фанат и горячий поклонник. Ситуация меньше всего похожа на случайное стечение обстоятельств, зато отчетливо напоминает злой умысел, разве нет?

Рикмен отъехал с креслом от стола и запустил пятерню в волосы:

– Ты прав. – Он устал обманывать, устал держать это в себе, сидеть по ночам без сна, потому что беспокойство и вина не давали ему уснуть. – Возможно, если бы я рассказал Хинчклифу правду…

– Подожди, – сказал Фостер, вставая со стула, чтобы запереть дверь. – Ну скажешь ты ему правду, и что это тебе даст? Еще один отпуск по семейным обстоятельствам. На этот раз постоянный. Девушка мертва, босс. Если ты потеряешь работу, это не поможет ни ей, ни кому-то еще – разве что таким, как Джордан.

– Если мы выдвинем обвинение его сестре, предъявим ей…

– И тебя ткнут носом в дерьмо. Она будет твердить, что знать не знает, как донорская кровь попала на одежду Кэрри, и мы ничего не докажем.

Рикмен понимал, что Фостер прав. За время, прошедшее между сдачей крови и обнаружением факта ее пропажи, много людей могли иметь к ней доступ. Иди докажи, что кровь не взял некто, решивший отомстить всем копам и рассуждавший попросту: подойдет кровь любого гада.

– Позволь мне поболтать с ней по-дружески, – попросил Фостер. – Посмотрим, может, я смогу чего добиться.

– Нет, Ли, это не твоя проблема.

– Давай посмотрим правде в глаза, босс, – сказал Фостер. – Я и так пострадал из-за своей наглости. По собственной воле попал в переплет. – Не дойдя до двери кабинета, он вдруг остановился. – Ты Грейс еще не рассказал? – Не дождавшись ответа, продолжил: – Ты все-таки намерен покаяться старшему инспектору? – Ли покачал головой. – Если тебе так уж нужно прощение, то у дока более отходчивая натура.

Простит ли его Грейс? За то, что не рассказал ей. За то, что натворил. За то, что он ничем не отличается от Лекса Джордана.

Фостер прошагал через всю комнату прямо к ней. Харт почти собралась уходить.

– Можно на пару слов? – спросил он.

– Конечно.

Ли почувствовал зимнюю стужу в ее спокойном взгляде. Харт вышла из сети, отключила компьютер и подняла на него глаза, скрестив руки.

– Кофе сварим?

– Там уже сварили. – Она указала подбородком в сторону кофе-машины.

Фостер почесал затылок. Она имела право на подобную холодность после того, как они столь несерьезно отнеслись к ее серьезному выводу. Он оглядел комнату. Никто не обращал на них никакого внимания, но он все же предложил:

– Пойдем отсюда.

Он даже не оглянулся посмотреть, пошла ли она за ним. Знал, что простое любопытство гарантирует ему по меньшей мере несколько минут ее внимания.

В кухне никого не было. Фостер нырнул внутрь, придержав дверь для Харт, затем прислонился к косяку, чтоб не открыли.

Она смотрела на него внимательно, руки скрещены, одна бровь соблазнительно изогнута дугой.

– Прежде всего хочу извиниться за пустую болтовню в кабинете босса, – начал он. – Ты действительно проделала работу отлично.

Наоми осталась равнодушной. Она не клюнула на неуклюжую лесть. Фостер набрал побольше воздуха:

– Дело в том, что сестра Джордана… короче, я ее знаю.

– Ты знаком с Дженнифер Грант?

Он прочистил горло:

– Знаком – это еще мягко сказано…

Харт прикрыла глаза:

– Я должна была и сама догадаться! И что стряслось? Ты ее жестоко обидел, она решила слямзить твою кровь и перепутала?

Фостер не стал пускаться в объяснения, что никогда не дает своим женщинам повода для обид. Он постарался изобразить смущение:

– Как ты посмотришь на то, если я переговорю с ней до тебя?

Харт с сомнением покачала головой:

– Я, право, не знаю, сержант…

– Ну же, Наоми! Ты ведь понимаешь, что она легко от всего откажется. А я смогу по крайней мере выяснить, нет ли у нас еще каких-то причин для беспокойства.

Она пристально смотрела на него несколько секунд в нерешительности, потом заявила:

– При одном условии. Все, чего ты от нее добьешься, попадет в мой рапорт.

Он вскинул руки, не то клянясь, не то защищаясь.

– Господь с тобой! Я и не собираюсь присваивать твои лавры, – горячо сказал он.

И сказал, как ни странно, чистую правду.

Дженнифер Грант позвонила ему несколько часов спустя после их разговора:

– Ты жалкий лукавый козел, Фостер!

– Пусть, лишь бы справедливость восторжествовала, – ответил он. – Неужто ты тратишь на то, чтобы выругать меня, единственный телефонный звонок, положенный при аресте?

Ли и сейчас лукавил: он отлично знал, что никакого вреда ей не причинили. Харт рассказала, что Дженнифер все отрицала, а доказательств для серьезного обвинения было явно недостаточно.

– Размечтался! – откликнулась Дженнифер. – Я звоню из собственной квартиры, которую, между прочим, как раз дезинфицирую.

– Ну, я-то вряд ли занес в твой дом инфекцию. Разве что у тебя там завалялась пара пыльных чертей под кроватью…

– Или таракан в человеческий рост, – добавила она.

Фостер медленно улыбнулся, откинувшись в кресле.

– Детка, ты дивно хороша в постели, но, понимаешь, я же все-таки коп, – ласково сообщил он. – Каково мне было узнать, что ты связана родственными узами с этим куском сутенерского дерьма?

– Меня тошнит от тебя, Фостер.

Улыбка Фостера стала шире:

– Ты гонишь, Джен. Тебе просто по кайфу меня изводить.

– Знаешь что, Фостер? Ты ведешь себя прямо как бесстыжий прыщавый мальчишка-школьник.

Фостер так и расплылся, будто она сделала ему невесть какой комплимент:

– Ну конечно! Только не говори, что тебе не нравятся мальчишки.

Глава 19

Джеза мучило дурное предчувствие. Он попытался сказать об этом Бифи, но тот был не в настроении слушать. Зато он мог орать громче, пихаться и махать кулаками сильнее, чем любой из них, поэтому, как всегда, Бифи в споре выиграл.

Они шли быстро, будто Бифи панически боялся, что Джез передумает. Вниз по холму, через Уитли-гарденс, только мокрая трава повизгивала под ногами. Бифи толкался, внезапно отвесил Джезу звучный подзатыльник, бил его ногами по лодыжкам, чтобы не останавливался. Все время долдонил, что они должны держаться вместе. Что они просто обязаны это сделать, раз они Крысы из Рокеби, или их прикончат.

Даз тащился в нескольких шагах позади, пристыженный, а может, запуганный – вероятно, и то и другое. Джез хорошо усвоил за последние дни, что боязнь и стыдоба чуть не родные сестрички.

Каждый раз, когда он пытался остановиться и урезонить Бифи, тот начинал драться, а раз даже схватил Джеза за шиворот и протащил по земле.

Они пересекли Шоу-стрит возле основательно перестроенного громадного здания из песчаника. Теперь городские богатеи снимали здесь дорогие квартиры. А когда-то это была школа для мальчиков, но задолго до того, как Крысы появились на свет.

Ребята спорили и дрались, их голоса перекрывали шум движения в час пик. Дождь в конце концов прекратился, лунный свет и свет уличных фонарей смешались, слабо мерцая на мокрых тротуарах и в лужах. Машины медленно ползли, как асфальтовые катки, шурша мокрыми покрышками и разбрасывая грязные брызги.

Они шли по боковым улицам: Бифи не хотел, чтобы их увидели и смогли запомнить. Но он так орал, что было непонятно, почему их не сцапали раньше, чем они смогли выполнить задуманное.

Джез узнал улицу, где они впервые увидели нелегального иммигранта. «Нелегальный» и «иммигрант» одновременно всплыли в мозгу Джеза. Ему не пришло на ум, что эти два понятия не обязательно соседствуют. Как он хотел, чтобы они никогда не преследовали того араба до дома! Страстно желал, чтобы никогда не нападали на его квартиру, никогда не слышали бы крики женщины и ее малыша и, того хуже – намного хуже, – ужасные крики Даза не громче шепота, когда этот парень-иностранец держал его над тридцатифутовой пропастью.

Сейчас они опять направлялись в тот многоквартирный дом, и у Джеза было предчувствие, болезненное ощущение неотвратимой гибели.

Всего двадцать минут назад он сидел вместе с Минки перед теликом, смотрел «Симпсонов» и жевал чипсы. Вдруг появился Бифи – постучал в окно. Когда Джез подошел к входной двери, Бифи велел ему надеть куртку, потому что они идут громить иммигрантов. Джез не хотел. Он сказал это Бифи и спорил с ним, пока мамин ухажер не спустился в холл и не выгнал его за то, что впускает в дом холод. Джез пробкой вылетел на улицу, и дверь наглухо захлопнулась за ним.

– Ты взялся за это, Джез, – говорил Бифи. – Мы все взялись. Только одна эта работа, и мы выпутались из ситуации. Они сказали, что оставят нас в покое, если мы провернем это дельце.

Джез через плечо посмотрел в окно передней. Минки веселился, давясь от смеха над тем, что только что отмочил Барт. Наверное, посоветовал: «Катись колбаской!», что Джез и сам, имей он мужество, сказал бы Бифи.

– Минки остается, – заявил Джез, готовый драться с Бифи, если до этого дойдет.

– Минки? – Бифи посмотрел в окно за его спиной. – А кто пукнул про Минки? Он даже и не в банде.

Джез не вернулся за курткой. Он шел по улицам, дрожа от холода, в школьных толстовке и брюках, маясь дурным предчувствием и зная, что, если он поступит так, как требует Бифи, он умрет.

Бифи продолжал разговор о чести, славе и их банде – как они прикрывают друг друга и все такое. Но Джез не думал, что им принесет особую славу то, что они собирались сделать. Как и не считал, что тычки и запугивание – это защита и прикрытие.

Чтобы поднять себе настроение, Джез вспомнил, как Бифи распускал нюни и просил пощады. Это не особенно помогло ему, но по крайней мере позволило не разреветься. Он дал самому себе слово: он не будет плакать что бы ни случилось.

Блочные многоквартирные дома стояли на высоком склоне. Их подновили за два года до этого, но работа была сделана тяп-ляп, и уже шелушилась краска, оконные переплеты пропускали дождь и ветер. Нигде не висело белье, поскольку жильцы пользовались балконами на другой стороне здания. Стоянки пустовали за редким исключением, когда приезжал с визитом кто-нибудь из благотворительной организации либо появлялась полиция по экстренному вызову, если местные юнцы решали потренироваться в меткости, целясь по окнам.

Резкий шквал ветра ударил по ним, как только они пересекли изрытую асфальтовую площадку в двадцати ярдах от дома, и Джеза переполнило смятение. Ему показалось, что тень здания давит на него холодом самой смерти.

Бифи схватил Джеза за толстовку и, похохатывая, крутанул его, показывая Дазу:

– Взгляни-ка на Джеза, старик. Он трясется!

– Я не трясусь! – выкрикнул Джез обиженно. – Я чертовски замерз, понятно?

– Понятно, – ответил Бифи, встревоженный шумом. – Ты замерз. Я тебе верю. А теперь заткнись, понял?

У Бифи были четкие инструкции. Ему точно объяснили, куда идти. Они прошли мимо блока, где гнались за арабом. Тогда это было для хохмы, теперь – все до смерти серьезно.

В последнем блоке они поднялись на третий этаж. Дом будто вымер. Правда, сквозь тонкие занавески просвечивали огоньки лампочек, и они слышали разговоры, когда проходили мимо дверей квартир, иногда взрывался рекламой телевизор. Но никто не стоял на пороге, чтобы заметить их присутствие, никого не было на лестничных площадках, чтобы спросить, что они здесь делают.

Третий этаж, третья дверь справа. Номер девятнадцать. Света нет. Джез опять почувствовал себя плохо и облизнул губы, пытаясь поймать взгляд Даза. Но Даз избегал смотреть на него. С тех пор как иностранец напугал Даза, тот страшно изменился. Он никому не смотрел в глаза, его взгляд будто ускользал. Он перестал выдавать хорошие идеи, перестал разговаривать. С того самого вечера Даз просто тусовался с ними, делая все, что велит Бифи, а если вдруг все-таки удавалось поймать его взгляд, в нем жил постоянный страх. Джез решил попытаться в последний раз: если внутри никого, может, удастся уговорить Бифи убраться подобру-поздорову.

– Бифи. – Джез старался шептать.

– Чё?

– Света нет.

Бифи посмотрел сквозь стекло двери. В коридоре темно, никакого мерцания телевизора.

– Ну и?…

– Ну и зачем проблемы?

– Затем, что я так сказал, – отрезал Бифи.

– Мы могли бы пройти по Лондон-роуд, набрать еще хлопушек для праздничной ночи, – предложил Джез.

Хэллоуин еще не прошел, а они уже израсходовали все свои запасы. Все, кроме тех, что тащил сейчас Бифи.

Бифи сгреб его спереди за толстовку и прошипел:

– Я обещал, что мы выполним эту работу, и мы ее сделаем.

Джеза это уже достало. Он осмелел: ведь Бифи следует быть осторожным, он побоится сильно его бить во избежание громких криков.

– Мы собираемся это сделать, потому что ты так сказал? – Джез насмешливо улыбался. – Ты в этом уверен, а, Бифи?

Бифи мог отколотить его, а он Бифи – нет. Бифи положил руку на плечо Джеза и придвинулся почти вплотную. В ожидании ссоры Джез сжал руку в кулак, но Бифи был не в настроении драться.

Его глаза расширились.

– Он приходил к нам домой. – Джез понял, что Бифи говорит про иностранца. – Просто взял и заявился домой, Джез. «У меня есть работа для вас, – сказал он. – Одна маленькая работенка, и вы меня больше не увидите».

Бифи резко скосил на сторону глаза, будто боялся, что мужчина стоит у него за спиной, готовый схватить его и выкинуть через перила ограждения. Когда он снова посмотрел на Джеза, в глазах у него стояли слезы.

Джез снова вспомнил, как Бифи ерзал на своей толстой корме перед иностранцем, и принял решение. «Хрен с тобой, – подумал он. – Это в самый последний раз. Мы с Минки найдем другую команду. Бифи свою потерял. Бифи обделался».

Бифи, похоже, почувствовал, что теряет власть:

– Отвали!

Он резко оттолкнул Джеза в сторону. У него уже были наготове петарда и одноразовая зажигалка.

– Гори, гори ясно, – дурашливо приговаривал Бифи, поджигая взрывчатку. – Отошли все.

Он открыл почтовый ящик и сунул петарду в прорезь, как добрый сосед неправильно доставленную почту. Петарда издала удовлетворительный «Бум!» в пустом коридоре. Бифи уже убегал – тяжелый топот забухал по площадке. Джез тоже развернулся, когда услышал странный шипящий свист. Через стекло он увидел змейку бледно-голубого пламени, довольно лениво поползшую в холл.

– Что за хрень? – Джез повернулся к Дазу.

Тот тоже смотрел через матовое стекло на пляшущий синий огонь. В его глазах появилось нечто большее, чем привычный страх последних дней. Они расширились, и Джез прочитал в них ужас.

– Погнали, старик, – нервно позвал Даз, но Джез не мог сдвинуться с места. – Если нас увидят, мы пропали.

Джез собрался бежать, но крутанулся на левой ноге и вернулся. Он почувствовал запах пожара: пороха, бензина и дыма. Он даже чувствовал жар через дверь. А вдруг внутри люди? И если они спят в задней комнате? Что, если они в ловушке?

– Джез! – позвал Даз. – Джеззер! На фиг, старик, я линяю! – И Даз помчался следом за Бифи к ближайшему пожарному выходу.

Джез слышал, как грохнула о стену дверь, слышал удаляющийся топот своих друзей, катящихся вниз по бетонным ступеням.

У огня появился звук. Звук был как стон, затем он услышал «ффум», будто включилась газовая колонка. Он вглядывался в стекло, но шторы на окнах были задернуты, и было плохо видно.