Глава 43

Ночью поток машин иссякает, и все звуки и запахи, которые днем скрадывались шумом и выхлопными газами, с наступлением темноты становятся резче. Цвета переходят в серый и черный, а крики парней в пивной становятся громче, поскольку у ночного воздуха особые свойства. Джордан любил слушать эхо шагов по холодной мостовой, шум дождевой воды – звуки потаенные и загадочные.

Он разглядывал девушек, ярких и хрупких, как бабочки, дрожащих от холода в очередях в ночные клубы. Когда он был ребенком, мама ему говорила, что утонченные ароматы хранятся в склянках с изображением цветов, но так же пахли эти девушки в дорогих шмотках, запах тянулся за ними как тонкий шлейф тумана зимней ночью. Такими вечерами, как этот, после дождя, когда воздух чист и прозрачен, он мог оставить машину дома и пройтись пешком – с обходом, чтобы его девочки не расслаблялись. Вот будет им сюрприз, ведь они ожидают его на «мерсе»! Ему нравилось видеть перепуганные лица, расширенные от страха глаза, паническую попытку изобразить рвение. Он застукал двух, бездельничающих в портале, – они курили одну сигарету на двоих. Сначала с удовольствием посмотрел на спектакль «Ой-Блин-Он-Здесь!» Затем сам устроил маленькое шоу: рванул им с плеч пальто и спустил их вниз по ступеням сверкать сиськами перед автомобилистами.

Он разделил сладкую парочку, переставив одну к пабу на углу Пилгрим-стрит и Маунт-стрит. Как раз начиналось время вышибал, очень подходящее для девочек, – подбирать выставленных из пабов плохо стоящих на ногах «путешественников». Перед тем как уйти, он напомнил ей о том, что она обязана работать, а не растрачивать удобное секс-время. Не слишком сильно – так, чуть-чуть. У него были строгие правила, и девочки знали, что лучше им следовать, чем потом замазывать синяки.

На Хаскиссон-стрит он увидел Лею, влезающую в «даймлер». Та нервно улыбнулась ему, будто говоря: «Видишь, Лекс, я стараюсь». Он поговорит с ней отдельно. Потому что все, о чем она думает, – это как засадить следующую дозу крэка. Чтобы работалось, достаточно таблетки экстази. Можно даже немного травы, чтобы успокоиться после тяжких трудов. Но никакого героина-кокаина! Игла оставляет уродливые следы, а кокаин так хреново бьет, что барышня теряет остатки самоуважения. Для девицы на крэке одна дорога – вниз. Хуже того, это уменьшает его прибыль!

Англиканский собор возвышался впереди, подсвеченный розоватыми прожекторами рампы, создавая сценический задник для девочек, выстроившихся напоказ у перил ограждения на противоположной стороне улицы. Некоторые из них работали на него, другие были, так сказать, свободные художницы. Он пересчитал своих девиц: четыре, и все на посту. Этих уже оповестили. Видимо, кто-то из проституток позвонил по мобильнику – печальная сторона технической революции.

Кустарник с другой стороны ограждения был в прошлом году вырублен. Сейчас там только бетонный уступ в три фута шириной, круто обрывающийся вниз к кладбищу и саду. Ветер дул порывами, облака то закрывали, то открывали луну. Внизу, в темноте садов, он слышал трескотню скворцов, устраивающихся на ночлег на деревьях.

Его порадовало, как обернулось дельце с Петерингтонами. Если бы на его пути встречались только такие слабаки, свой первый миллион он сделал бы еще до тридцати лет. Несомненно, афера с иммигрантами грозила обернуться головной болью, но он считал, что все будет в порядке, потому что научил Рикмена держаться подальше от своего бизнеса. Жестокий урок, но только такой и запоминается. Хотя, конечно, его репутация пострадала, когда Рикмен ввалился к нему домой и рылся в вещах.

Новая деваха Джордана уже было попривыкла, но после визита Рикмена стала мрачной и угрюмой. Будто он собирается заставить ее продавать свою задницу на панели! У него с ней были связаны другие планы – девушка сопровождения. Это первый шаг в элитные проститутки – гостиничный бизнес, органы власти. Новое тысячелетие повеяло в городе оптимизмом: грандиозные проекты реконструкции, новые деньги, возрождение городской жизни. Джордан вовсе не собирался остаться за бортом. Внезапно разозлившись, он решил: «Да пошла она! Не хочет попробовать светского общества, пусть трясет задницей на панели». Приняв решение, он сразу развеселился.

Он пересек улицу, наслаждаясь произведенным переполохом, неожиданным всплеском активности – девицы стремились произвести на него впечатление. Он побеседовал с каждой из них, забрал деньги у двух, намереваясь проверить еще Дезире, до того как вернется домой. Джордан остановился, принюхиваясь, – он учуял сигаретный дым. Странно: ни у одной из девиц нет в руках сигареты. Он огляделся вокруг. Может, в тени клиент, дожидается, когда он уйдет. Холодной ночью запахи слышны за сотню ярдов. Он пожал плечами, дружески полапал ближайшую девушку и пошел к перекрестку.

Прямо перед ним появилась крыса, протаскивая свое жирное тело между прутьями ограждения. Одна из девиц взвизгнула, увидев ее, грязно выругалась и пошла костерить и ночь, и город, и всю эту жизнь, сталкивающую ее с крысами и всякой двуногой падалью. Тварь же, сдается, была равнодушна к шуму – она двигалась медленно, обнюхивая землю, как собака, идущая по следу. Наконец пересекла проезжую часть и исчезла в люке канализации.

Двое из наружки появились на Хаскиссон-стрит, когда Джордан повернул за угол на Аппер– Дюк-стрит. Они шли под ручку, как самая обычная парочка. Одна девица из озорства крикнула:

– Молодой человек, не хотите получить удовольствие?

Но остальные, поскольку Джордан уже не мог их видеть, съежились от холода и переминались с ноги на ногу.

Парочка продолжала идти, тихо разговаривая. Имитируя приятную беседу, они давали инструкции остальным четверым членам команды, следующим за ними в машине. Те на пару минут отстали: им пришлось сделать небольшой крюк.

Джордан никак не мог отыскать ее глазами. Обзор закрывал рекламный щит, но она обязана была двигаться. Если бы она ходила, он бы увидел. Или она опять уселась и сидит? Сколько раз он ей твердил: хочешь сделать большие бабки – шевелись. Для него это означало делать обходы, проверяя девочек, следя, чтобы его торговцы наркотой снимали не слишком много сливок, пробуя товар, который они должны продавать. А для девочек – двигаться, рекламируя свой «товар», показывать себя для большей выгоды, которую не получишь, сидя на своей отвислой жопе под навесом задроченной автобусной остановки.

Джордан почувствовал очередной прилив праведного гнева. Дезире, по всему видать, опять созрела для хорошей взбучки! В прошлый раз поучить ее как следует ему помешал Рикмен. Джордан не больно-то любил вспоминать тот вечер, хотя он и добился ясности в вопросе, кто здесь босс, благодаря несчастной малышке Софии. Иногда ему казалось, что Дезире смотрит на него так, будто выжидает удобный момент для мести. За это-то он и выставил ее на панель в первых рядах. Как можно спать в собственной постели с бабой, если она на тебя так смотрит?

Подойдя ближе, он убедился, что автобусная остановка пуста. Может, она все-таки работает? Он почувствовал себя обманутым. Слабый шум из сада внизу. То ли затрудненное дыхание, то ли восклицание. Кладбище было одним из излюбленных траходромов Дезире.

– Ну что ты будешь делать… – огорченно пробормотал он.

Ленивая корова и в самом деле работала.

Он уже собрался перейти дорогу и отправиться домой, но тут ему будто в голову ударило: кто-то выбалтывает сплетни про него и Софию, вспомнил он. Его адвокат не смог разузнать, кто стучит копам. Это должна быть одна из девок, точно кто-то из них. Ну а кто кудахтал над Софией как старая квочка? И кто смотрел на него так, будто он кусок вырезки – хоть сейчас на сковородку?!

– Сука! – прорычал он.

Это случалось время от времени – на него накатывало бешенство, клокоча как каша в горшке. Он не собирался с этим бороться, потому что выброс агрессии доставлял ему истинное наслаждение. Дезире напросилась. Пора ее отходить как следует. Страшная улыбка мрачно осветила его лицо.

Он стоял у самых перил. Увидел охранника собора, который болтал по своей рации, просматривая газеты. Джордан скользнул налево, следуя изгибу стены. Луна появилась из-за облаков, и он мог видеть трещины тротуара, круто спускающегося вниз. Примерно через десять ярдов чернела арка – вход в туннель под откосом. По всей длине туннеля до самого сада по обеим стенам тянулась вереница надгробий.

Для нее было бы лучше трахаться с каким-нибудь пьянчугой, когда он ее найдет. Он неоднократно предупреждал ее насчет курения на работе. «По-моему, ты вообразила себя Оливией Ньютон-Джон, строящей глазки Джону Траволте в мюзикле «Бриолин», – говорил он ей. – А ведь ты всего лишь старая шлюха».

Он ступал осторожно, зная, как туннель усиливает звук, – не хотел, чтобы эта змея ускользнула через калитку в дальнем конце сада. Последний пролет он шел на ощупь, ориентируясь по камням надгробий, неровным и холодным под пальцами, натыкаясь на херувимов и розовые бутоны, раз даже на молящегося ангела. Здесь лежали старые морские капитаны и акулы бизнеса, их молодые жены, умершие при родах. Особенных людей хоронили в особенном месте – на соборном погосте, думал Джордан. Но не настолько особенных, чтобы тебя не могли выкопать или спьяну не уделать надгробную плиту.

В конце туннеля – остатки старого кладбища: несколько старинных крестов и надгробных плит. Слева плющ, цепляющийся за стену, все ниши заложены кирпичом от бродяг, наркоманов и проституток. Справа крутой обрыв и громада собора.

Собор возвышался над городом и, подсвеченный прожекторами, был виден издалека: его силуэт хорошо просматривался даже из-за реки Мерси, с расстояния в пятнадцать миль. Но здесь, в глубине сада, теперь, когда луна скрылась за облаками, было темно. Темнота была такой, что немногое, что Джордан смог разглядеть, казалось зернистым, как на снимке, сделанном дешевым фотоаппаратом: бледный купол мавзолея Хаскиссона, ряд георгианских домов, возвышавшихся неподалеку, да, пожалуй, и все.

Он стоял неподвижно у туннеля, дожидаясь вспышки сигареты либо отблеска на лице или одежде Дезире. Слабый хруст. Он быстро глянул направо, налево, стремясь боковым зрением засечь движение. Ничего. В это время опять вышла луна, и он увидел Дезире прямо перед собой в десяти ярдах, на дорожке. Пальто было расстегнуто, и лунный свет придавал ее коже голубоватый оттенок, так что она казалась полумертвой, хотя он ее еще и пальцем не тронул.

Сова издала пронзительный крик.

– Твою мать! – вздрогнул Джордан и шагнул к Дезире.

Позади него высокая фигура вышла из тени масонского памятника. Человек поднял руку, подождал, пока Джордан обернется и увидит его, и тогда выстрелил. Дважды. В голову и сердце.

Джордан упал.

Шаги сверху. Крики. Скворцы взлетели тучей, закружились над ними, переполошенные криками и свистками.

Мужчина схватил Дезире, подталкивая ее, выдохнул:

– Сюда!

Второй мужчина нагнал их уже на дорожке.

– Копы? – с тревогой спросил он.

Первый кивнул.

На улице над ними двое полицейских, изображавших влюбленную парочку, быстро запросили по рации помощь и побежали к собору. Из кирпичной будки выскочил охранник.

– Полиция! – крикнула женщина. – Сохраняйте спокойствие!

Две машины с визгом вылетели на Хоуп-стрит, затем левым поворотом ушли на Аппер-Дюк-стрит и, натужно ревя моторами, полезли в гору к соборной площади.

На месте происшествия первый офицер смотрел в зев туннеля.

– Из туннеля есть выход? – спросила у охранника женщина-полицейский.

Он поднял оконную раму и махнул наверх:

– На Сент-Джеймс-стрит.

Первая машина развернулась и помчалась туда.

Полицейский-мужчина запросил отряд. Посмотрел на напарницу:

– Без подмоги мы их упустим.

Дезире бежала по дорожке. Тени пробегали по ее лицу, как рваные облака по диску луны. Она спотыкалась в темноте, сквозь рыдания слышала приближающийся вой полицейских сирен. Это за ней.

Мужчины, обогнавшие ее, куда-то подевались. Она это скорее чувствовала, чем видела, потому что исчезло ощущение надежного мужского присутствия рядом. Она слышала, как они полезли вверх по склону справа. В этом конце сада склон был не такой крутой, поросший деревцами и кустарником. Она продолжала бежать, направляясь к высоким железным воротам и свободе. Когда уже повернула по дорожке, на стоянку перед воротами вылетела машина.

Выругавшись, Дезире сменила направление, оступилась и попала в грязь. Она бросилась вправо и стала карабкаться вверх по склону, скользя по грязи, цепляясь за ветки деревьев и плети плюща. Грязь набилась под ногти и между пальцами ног – она потеряла туфли.

Послышались лязг и ровное гудение, из-за купола собора показался полицейский вертолет и пошел над садом. В свете его прожектора тени стали резче. Дезире оглянулась.

На склоне один из бандитов попал в луч прожектора. Перекрывая шум лопастей, сверху раздался усиленный мегафоном голос:

– Оставайтесь на месте! Поднимите руки!

Мужчина выстрелил, и вертолет ушел в сторону. Стрелок потерял равновесие и быстро заскользил вниз по склону, гоня перед собой камешки.

Отряд полиции в бронежилетах рассредоточился на склоне с восточной стороны сада и преодолел высокую толстую стену с противоположной стороны. Вниз петляла тропинка, спускаясь к кладбищу. Полицейские продвигались медленно, укрываясь за камнями и плющом. В лучах прожекторов и фонариков чередование света и тени, мелькание надгробий и голых ветвей деревьев создавало впечатление, что они рассматривают картину сумасшедшего художника.

Часть полицейских залегла за северными воротами: на кладбище негде было укрыться от вооруженных бандитов. Кроме того, существовала опасность задеть своих в этой неразберихе.

Один из бандитов выстрелил. Звук выстрела многократно усилился, отразившись от кладбищенской стены и собора оглушительным эхом. Пороховая вспышка выдала его позицию за надгробиями. С вертолета ему снова сделали предупреждение. Находящийся выше по склону полицейский прицелился и выстрелил. Пуля просвистела над головой бандита и, разбив каменную урну, вонзилась в ствол деревца рядом с ним. Полетели щепки. Бандит побежал к мавзолею. С вертолета его захватили лучом прожектора. Он развернулся и поднял руку с пистолетом.

Почти одновременно раздались три выстрела. Мужчина упал. Вспышки света на северном конце сада показали, что действие переместилось туда. Вертолет кружил, ощупывая лучом прожектора могилы внизу. Источник света внизу мигал, перемещался то вниз, то вверх, и вдруг перепуганная сова взлетела и заскользила вниз в темный угол кладбища.

Все кинулись в южный конец кладбища, и никто не заметил тень, перемахнувшую через стену.

Дезире припала к земле, беззвучно рыдая. Она услышала мягкие шаги и напряглась. Чья-то рука зажала ей рот. Она попыталась кричать, он оказался сильным. Она слышала его свистящее дыхание. Он держал ее, пока не успокоилось дыхание, поглаживая по волосам.

Наконец отпустил, и она повернула к нему лицо. Он был грязный, потный, но при этом казался веселым.

– Двигай за мной, – прошептал он.

Глава 44

– Где Рикмен? – Хинчклиф большими шагами поднимался по лестничному маршу на третий этаж, стягивая на ходу пальто. Было половина первого ночи, и он пробыл дома всего полтора часа, когда ему позвонили с сообщением, что Джордан застрелен.

Фостер шагал рядом. Народ жался по стенам или скрывался в дверях, избегая встречаться глазами со старшим инспектором.

– Он дома? – задавал вопросы Хинчклиф. – Шляется по улицам? Его никто не видел рядом с Джорданом? Ли, я должен знать, чтобы исключить возможность его соучастия в преступлении.

– Можете не принимать его в расчет. – Фостер говорил с убежденностью большей, чем чувствовал сам. – Да и нападавших было двое, – добавил он, радуясь, что он хоть чем-то может поддержать доверие к Рикмену. – А как насчет братьев Петерингтонов? Вчера они получили взбучку от Джордана. У них война за влияние. Интересно, что они делали около половины двенадцатого?

Хинчклиф задумчиво посмотрел на него:

– Почему бы тебе это не выяснить?

– Для того я и пришел в отдел.

– Кой черт ты притащился сюда, вместо того чтобы проверить, где Рикмен?

Ему понадобилось десять минут, чтобы поднять Джеффа Рикмена. Фостер просто повис на дверном звонке, пока тот не подошел к двери, озадаченный и со сна заторможенный.

– Ты озверел, Ли, – ворчал он. – Не знаешь, который час?

– Извини, босс, – ответил Фостер, внимательно осматривая Рикмена. – Не думал, что вытащу тебя из постели.

– А ты и не вытащил. – Рикмен был полностью одет, но помят и растрепан, как будто спал не раздеваясь. В голове у него будто что-то щелкнуло. – Что произошло? Нашли Наталью?

– К сожалению, нет, босс. Не нашли.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Дело в том… Джордана убили!

Рикмен на мгновение потерял дар речи:

– Как?!

– Застрелили.

– Смерть быстрая и легкая. Дальше?

– В голову и сердце, – ответил Фостер. – Умер до того как упал.

– Да, всего не успеть… Пожалуй, тебе лучше войти.

Фостер прошел следом за ним в гостиную. Рикмен нетвердо стоял на ногах, видимо, выпил. Или устал, бегая по кладбищу?…

Камин был аккуратно вычищен, дрова сложены, готовы к растопке. Все как в прошлый раз, только в комнате стало холодно. На полу возле кресла валялась пустая бутылка из-под виски, рядом стояли кофейная кружка и тарелка с наполовину съеденным тостом. По всему полу раскиданы газеты, многие раскрыты на странице с фотографией улыбающейся Грейс, с крупными заголовками: «УБИЛИ ДОКТОРА ГРЕЙС», «УБИТА ЗА ЗАБОТУ», «ДОК СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЛА?» Фотография Грейс в рамке стояла на стуле, подпертая диванной подушкой, как будто он держал ее в ту минуту, когда прозвенел звонок.

Шаркая ногами, Рикмен подошел к стулу, взял фотографию и аккуратно поставил на книжную полку.

– Где это произошло?

– На кладбище ниже англиканского собора. – Фостер колебался. – Ты был дома весь вечер, босс?

Рикмен повернулся к нему.

– Думаешь, это я его грохнул, Ли? – беззлобно спросил он.

Фостер смутился и покраснел:

– Ты же знаешь, босс, я обязан спросить.

Рикмен вздохнул:

– Знаю. Но, как я сказал, всего не успеть.

Фостер нахмурился:

– Не понял.

– Хотелось бы, чтобы это был я, но увы… – объяснил Рикмен.

Фостер кивнул:

– Их было двое, группа быстрого реагирования взяла одного.

– Живым?

– Убит, – ответил Фостер. – Второй смылся.

– Документы?

– Никаких. Сейчас проверяют отпечатки пальцев и ДНК. – Он остановился. Он еще не сказал самого неприятного. – У Джордана за брючный ремень был засунут нож. На нем обнаружена кровь. Сейчас ее проверяют…

Рикмен смотрел на него.

– Понимаешь… – Ли вспотел. Комната была как холодильник, а он умудрился взмокнуть. – Понимаешь, подружка Джордана показала, что ты спер с их кухни нож.

Рикмен закрыл глаза, чему-то улыбаясь:

– Она так сказала? – Он взглянул на Фостера. – Она сказала «спер»?

Фостер кивнул, не сводя с него глаз.

Рикмен поднялся, чем очень удивил Фостера. Ли проследовал за инспектором в холл. Рикмен подошел к своему пальто, переброшенному через перила лестницы, и начал рыться в карманах. Фостер стоял, с любопытством глядя на него. Джефф схватил Фостера за запястье и, вывернув ему руку ладонью вверх, со шлепком вложил нож черенком в руку сержанта.

– Она кинулась на меня с этим ножом, – объяснил Рикмен. – А я его отобрал.

Фостер не без раздражения бросил:

– Слушай, Джефф, я то и дело тебя прикрываю. Считаю, что имею право задать несколько вопросов.

Рикмен отпустил его руку, слегка пристыженный:

– Я знаю, Ли. Я твой должник. Извини.

– Да ладно, проехали.

Они посмотрели в глаза друг другу.

– Как Джордан попал в сад? – спросил Рикмен.

– Полагаем, что с северного входа, по Аппер-Дюк-стрит. Его нашли рядом с туннелем.