Небо в звездолетах

Наверно, так можно было бы выразить мысли капрала Каира Ли Чана, если произносить их вслух. Но капрал не пытался сформулировать своим мысли и ощущения, когда он смотрел на яркий наполовину освещенный диск Земли. Он просто ходил по периметру Поста Коперника по древней традиции всех армий, с самого начала истории.

В душе Капрала Чана сидело что-то, что можно было бы назвать страхом, но и это чувство оставалось невысказанным. Оно лежало где-то в глубине, как холодный камень в желудке, который невозможно переварить и от которого невозможно избавиться. Он постоянно находился внутри, и Чан свыкся с ним.

Несмотря на то, что Чан носил униформу Федерации достаточно долго, во всяком случае, достаточно для того, чтобы заработать капральские нашивки, он вовсе не считал себя солдатом, и он в самом деле не был им. Он был прекрасным механиком аэромобилей, и не больше и не меньше того, и всегда останется именно таким, какую бы униформу на него не надели.

Капрал Чан с вожделением посмотрел на купол из парастекла в полутора километрах от него, который был ярко освещен, полон воздуха, тепла и пива, и в котором находились пол дюжины девочек, которых Федерация прикрепила к солдатам, служившим на древнем посту Коперника. Но Чану больше всего хотелось почесать нос и выкурить сигарету – как раз то, что невозможно было сделать в скафандре. Также, он решил не думать о девочках, которые все, как на подбор были нежные и сексуальные, всегда готовые дать усталому солдату именно то, что он больше всего хочет от девочки. Лучше не думать обо всем этом, когда стоишь на посту.

Он снова посмотрел на небо и на полудиск Земли и вспомнил про ходивший повсюду слух о том, что повстанцы разбили старину Джули и, как стая летучих мышей, неслись к Земле. Чан не мог поверить в это. Этого не могло быть. Джули был превосходным воякой, он вполне мог разбить их. Но… что-то в нем уверяло, что все это было правдой. Говорили, что Кантралас много старше и опытнее, чем Джули. Может…

Мурашки побежали у него по спине, когда он представил себе все небо в звездолетах, бомбы, ракеты и энергетические лучи, падающие на лунную поверхность, уничтожающие купола и тоннели, срывающие защитные экраны и… и убивающие его, Капрала Каира Ли Чана. Чан крепче сжал в руках энергетическую винтовку и продолжи свой долгий путь по периметру площадки.

В городе Рио-де-Жанейро, в одном из бедных кварталов древнего района Копакабана, разъяренная толпа, в слепом гневе жаждущая крови тех, кто угрожал их домам и их безопасности, кто угрожал привычному течению их жизни, вытащила из дома человека, которого подозревали в симпатиях к проклятым повстанцам.

Толпа увеличилась в размерах на своем пути вдоль нового проспекта “Avenida Rio Brancho”, в сторону огромного каменного монолита, названного в более благополучные времена “Сахарная Голова”. В воздухе ощущался запах крови, когда толпа продвигалась вперед, таща с собой бедного рыбака и распевая “Да здравствует Федерация!” и не слыша ничего, кроме своей песни.

Он попытался запеть вместе с ними, чтобы показать, что они принимают его не за того человека, но когда он открыл рот, огромный верзила с телосложением неандертальца выбил ему все зубы.

Внезапно, в центре широкой улицы, как из-под земли появился высокий помост. Шумная процессия сразу же остановилась и затаила дыхание, в ожидании суда и экзекуции предателя, гражданина Фонтеса Силвы.

Суд, если его можно так называть, был милостиво коротким. За пятнадцать минут из его друзей соседей и случайных зевак были выбраны судьи, которые заслушал обвинение и вынесли приговор: закидать его камнями. Немедленно! Защитников не было. Его попыталась защитить жена, но ее с криками прогнали прочь.

Ничего не понимающий, сконфуженный рыбак, чье единственное преступление состояло в том, что он позволил себе сомневаться в достоинствах Джонала Герреры, ощутил удар первого камня в спину, чуть ниже лопаток, который порвал ему рубашку и ссадил кожу. Он подался вперед, и встретил второй камень, который попал ему прямо в левый глаз. Ощущая сильную боль, ослепленный Силва упал на колени. Третий камень, явно после хорошего и жестокого прицела, попал ему в пах. Он закричал, и попытался встать, но четвертый и пятый камень, попавшие ему в нос и в грудь повалили его обратно. После этого он не считал камни – он закричал и умер.

Петринья, это маленький городок на Балканах, причем, не единственный, носивший это имя. Но этот был, пожалуй, самым маленьким, чуть больше, чем поселок, и фактически являлся частью большого Комплекса Скопье, хоть и считался независимым от него. В Петриньи был мэр, известный знанием вопросов межзвездной политики и своей лояльностью сиятельному Председателю Джоналу Геррере. У мэра была дочь с обыкновенным именем Катрина, которая вышла замуж за молодого человека по имени Петр. Петр, однако, был приверженцем мятежного генерала Кантраласа, что привносило серьезные разногласия в семейные отношения.

Однажды, когда известия о разгроме флота Федерации вырвались из-под закрытых дверей Женевского Дворца, в городской ратуше Петриньи состоялось собрание, посвященное этому вопросу, которое посетил и Петр с длинным острым охотничьим ножом за пазухой.

Когда старый мэр принялся ругать Кантраласа и Альянс Независимых Миров, молодой Петр бросился на сцену и вонзил нож в сердце своему тестю.

Клод Смит-Хендерсон, нетитулованный лидер Братства Освобождения, услышав о том, что Битва Армагеддона уже произошла, стал ожидать неминуемого прихода Святого Спасителя. С развевающейся по ветру бородой Смит-Хендерсон бросился бежать к своей пастве, чтобы рассказать ей эту новость.

Выслушав проповедь и помолившись, члены паствы вместе со своими женами бросили свои дома в городе Биг Белл Комплекса Перта в Австралии и отправились в горы на запад от Микатарры.

Смит-Хендерсон вел их сначала на север, а потом на запад, туда, где Спаситель легче сможет найти их и отличить от бесчисленного множества неверных, населявших Землю. Пожарища домов сектантов виднелись днем, как столбы дыма, а ночью, как столбы огня. Когда они достигли своего святого места, вершины высокого холма на котором не росло ничего, кроме жухлой травы, Смит-Хендерсон соорудил алтарь и преклонился в молитве. После этого паства принялась ожидать конца света.

Дым также поднимался над Тайнтсинским Комплексом в Восточной Азии, когда толпа атаковала имение Федерального Управляющего, крича оскорбления в адрес Председателя и его сторонников, насилуя дочерей управляющего и поджигая все вокруг. Толпа требовала, чтобы Федерация сдалась до того, как военные звездолеты повстанцев начнут бомбить Землю. Сам Управляющий сбежал на служебном аэромобиле, оставив двух своих дочерей на милость толпы. Одна из них, которой было пятнадцать лет, осталась в живых, чтобы поведать эту историю.

Гражданка Вивиан Франц, двадцатитрехлетняя фотомодель, которая иногда снималась в телешоу, остановилась посреди старинного района “Таймс Сквер” на Манхеттане в Северо-Атлантическом Комплексе. У нее кружилась голова от недавно услышанной новости: флот Федерации уничтожен и мятежный генерал, этот Генри Кантралас, поклялся разбомбить Землю точно так же, как Федерация разбомбила Антигону.

Она могла представить себе это: космические корабли опускаются над Манхеттаном, ужасные взрывы, уничтожающие старинный город, плавящуюся землю и кипящие воды Гудзона, уничтожение всего, что было для нее святым. Так, что же она может сделать? Она подошла к изъеденному эрозией памятнику, какому-то древнему Председателю Федерации, фамилии которого она не знала, и положила свою сумочку на покрытый травой газон возле него.

Нет, она ничего не может сделать Через несколько дней, или даже через несколько часов повстанцы будут здесь и Вивиан Франц умрет… умрет!

Она покачала головой, чтобы отогнать эту мысль, но она не покидала ее. Эта картина так и оставалась перед ней, несмотря на все усилия: повстанческие корабли в небе гибнущего Манхеттана и умирающая Вивиан. Она ничего не могла сделать. Неожиданно она поняла, что будет делать. Если ей все равно предстоит умереть, то она прежде сделает что-нибудь дикое и сумасшедшее, что-нибудь, что придаст хоть какой-то смысл последним часам ее жизни.

Пешеходы остановились, чтобы посмотреть, но никто не пытался остановить ее, даже представители закона, которым все вокруг вдруг стало совершенно безразличным. Сначала она сняла туфли и аккуратно поставила их у низкой изгороди, окружавшей газон перед памятником. Потом она сняла свою блузу, аккуратно сложила ее и положила рядом с туфлями на тротуар. Затем, она сняла свою юбку и трусы, так же сложила их и положила на блузу.

Стоя нагишом под большой древней статуей Вивиан Франц распустила волосы так, чтобы темные локоны упали на ее грудь и плечи. После этого она перелезла через низкую изгородь, уселась на единственном месте газона, где можно было лечь во весь рост, и посмотрела на собравшихся вокруг зевак.

– Вы все знаете, что мы вскоре умрем, – сказала она таким спокойным голосом, что удивилась сама. – У нас мало времени.

Она замолчала и посмотрела на ближайшего, стоявшего в толпе мужчину.

– Если кто-то из вас хочет меня, – сказала она, – раздевайтесь и идите сюда.

Охотников нашлось достаточно много, прежде чем силы покинули ее.

Волтер Дункан тщательно запер дверь и стал придвигать к ней мебель, какую только мог сдвинуть с места. Когда он закончил, то отошел полюбоваться на свою работу со словами: “Вот, так будет лучше”.

– Волт? – спросила его жена Ледит с лестничной площадки, – Ради бога, что ты делаешь?

Дункан убрал из глаз седую прядь и посмотрел на маленькую пожилую женщину, в которую превратилась его жена за многие десятилетия.

– Это просто меры предосторожности, вот и все.

– Не дури, Волт, – сказала Ледит. – Немедленно поднимайся и ложись в постель.

– Иду, иду, дорогая, – сказал Дункан, поворачиваясь к старинной винтовке, которая висела над фальшивым камином. Он снял со стены древнее оружие и проверил его, надеясь, что старые патроны еще боеспособны. “Не пользовался этой штуковиной больше пятидесяти лет”, – подумал он. Взяв ружье подмышку Дункан направился вверх по лестнице.

– Волт, что ты собираешься делать с этой штуковиной? – спросила удивленная Ледит.

– Не обращай внимания, – ответил Дункан, заходя в спальню.

Подойдя к окну, он отдернул занавеску и посмотрел на Альфорд, который находился приблизительно в двух километрах от них. Еще оставалось достаточно света, чтобы различить силуэты домов, в которых горели огоньки. До самого Абердина было слишком далеко отсюда, но он знал, что Абердин будет одной из целей этих выродков-повстанцев. “Так, вот, – сказал себе Дункан, – если они решат атаковать Абердин, а затем направятся вверх по течению Дона к Альфорду, то найдут по крайней мере одного человека, готового их встретить, как подобает!”

Дункан улыбнулся жене, поставил старую винтовку возле кровати, и начал медленно раздеваться.

Глава XXI

Джанас бесцеремонно толкнул Альто и Билтора Франкенов в руки людей, показавшихся из вертолета. Позади он услышал крики. Один из людей в открытом люке вертолета выпрямился и выстрелил из энергетического пистолета куда-то за спину Джанаса. Сунув “сорок пятый” за пояс, капитан звездолета схватил Мауру обоими руками за пояс и почти швырнул ее в вертолет. Как только она встала на ноги, Джанас прыгнул следом за ней.

Его усадили в пустующее кресло второго пилота рядом с Джарлом Емметтом, и пока он пристегивался, Емметт поднял вертолет в воздух. Когда они поднимались, внизу были слышны выстрелы, но те, кто сидели в вертолете, не обращали на них внимания.

– Мы их взяли, – сказал Джанас.

Емметт кивнул и, не отрывая взгляда от пульта, спросил:

– Пол?

– Мертв, – громко произнес Джанас в тишине изолированной от шума кабины.

Выражение горечи скользнуло по лицу Емметта.

– Он был хорошим человеком.

Джанас молча кивнул. Затем, он вынул магазин из своего “сорок пятого” и заменил пять использованных патронов, после чего сунул его обратно за пояс. Ему почти хотелось получить возможность использовать его снова – он хотел отомстить им за смерть Пола Д’Лугана, но кто они были он пока не понимал.

Из задней части салона вертолета пришел человек, чтобы осведомиться по поводу раненного плеча Джанаса. Когда Джанас ответил, что рана болезненная, но не слишком серьезная, человек разорвал обугленную материю его рубашки, обработал рану и наложил временную обезболивающую повязку.

– У нас есть двадцать или тридцать минут, – сказал Емметт. – Если мы не изменим приказов и не известим Луну за это время – мы проиграли.

Джанас взглянул на него.

– Что ты имеешь в виду? Линкеры не предпримут ничего серьезного, пока они у нас в руках, – он кивком головы указал на Франкена и его брата.

– Нет, – сказал Емметт, – если бы речь шла только о линкерах, то мы могли бы держаться несколько дней. Если не считать ядерного оружия, то Отдел Операций практически неуязвим. Он рассчитан на прямое попадание в него потерпевшего аварию звездолета, и потребуется ядерный заряд огромной силы, чтобы нанести ему сколь-нибудь серьезные повреждения.

– Федерация? – спросил Джанас. Емметт холодно кивнул.

– Как только они узнают о том, что мы делаем, они сделают все, чтобы остановить нас, включая бомбардировку водородными бомбами.

Джанас облокотился на спинку кресла. “Значит, еще не все окончено”, – подумал он.

– Когда ты последний раз был на Земле, – сказал Емметт, поднимая вертолет высоко над зданиями Центрального, и поворачивая его в сторону огромного одиноко стоящего здания Отдела Операций Межзвездной Торговой Компании, – десять лет назад, ты рассказывал мне о том, что происходило Там. Тогда я не мог представить себе, что все кончится таким вот образом.

– И я тоже, – сказал Джанас, качая головой. – Я даже не знаю, начал бы я все это, если бы заранее знал, как все обернется.

– Это необходимо, – возразил Емметт, – Мы поступаем именно так, как должны поступать.

– А как насчет Мириам? – спросил Джанас.

– Она в безопасности, – ответил Емметт. – Сегодня утром я отправил ее в наше бунгало. Мало кто знает о том, где оно находится. Прежде чем они найдут ее, все будет окончено.

Про себя, Джанас понадеялся, что все это справедливо и в отношении Енид. Он был уверен, что люди Франкена не смогли найти ее. Блеф Франкена был бы куда более основательным, если бы он знал, где она находится. “Но как насчет Федерации, – мысленно спросил он. – Ведь, они не такие простаки, как Альто. Имея власть и богатство Федерации, потребуется не слишком много времени, прежде чем агенты Герреры обнаружат ее, если, конечно, они занимаются ее поисками”. Но Джанас надеялся, что, как сказал Емметт, все это кончится значительно раньше, возможно, через двадцать или тридцать минут. Потом, будет безразлично, найдут ли они Енид или нет. Они уже не смогут использовать ее против Роберта Джанаса потому, что он будет либо мертв, либо под арестом, и МТК соответственно либо будет спасена, либо потеряна. “О Боже, Енид, – мысленно воскликнул он, – как мне не хочется, чтобы тебя впутали во все это!”

Три вертолета с кодовыми цветами Службы Безопасности МТК, часть большой группы вертолетов, которая кружила над зданием Отдела Операций, отделились от остальных и направились на перехват вертолета Емметта.

– Ну, вот, – сказал Емметт, – нас уже ждет теплая встреча. Интересно, почему они так долго раскачивались?

Радиопередатчик вертолета неожиданно ожил и в кабина взорвалась громким воем сирены линкеров. Рука Джанаса рванулась к ручке громкости, чтобы заглушить этот вой.

– Идентифицируйте себя, – прозвучал в динамиках суровый голос, когда серена внезапно смолкла. – Говорит Лейтенант Холберн, Отдел Линкеров МТК. Я требую, чтобы вы идентифицировали себя.

После этого, с ближайшего вертолета пинкеров вылетела ракета, которая пролетела всего в нескольких метрах от воздушного судна Отдела Операций.

– Это была предупредительная ракета, – сказал Емметт.

– Мы свяжемся с ними? – спросил Джанас.

Емметт кивнул и указал на пульт видеофона в центре контрольной панели вертолета.

– Лейтенант, – произнес Джанас в микро­фон видеофона, – это вертолет Отдела Операций МТК, – он поискал глазами номер, – номер 545. Включите пожалуйста визуальную связь.

Офицер линкеров ничего не ответил, но приемный сигнал видеофона все-таки засветился. Джанас настроил “картинку” и на экране появилось изображение мрачного человека в боевой униформе линкера.

– Лейтенант, – продолжал Джанас, – у нас на борту находятся Президент МТК Альто Франкен и Вице-президент Билто Франкен, – Джанас повернулся и крикнул через плечо: – подведите их к видеофону, чтобы их было видно.

Братьев Франкенов грубо вытолкнули в переднюю часть вертолета, чтобы их увидел Лейтенант линкеров.

– Любые ваши действия против нас отразятся и на них, – сказал Джанас, когда Франкенов увели обратно. – Думаю, вам следует оставить нас.

Приближающийся вертолет линкеров снизил скорость.

– Мы собираемся сесть на крыше здания Отдела Операций, – продолжал Джанас. – Их жизни в ваших руках, лейтенант.

– Если с ними что-нибудь случиться… – произнес лейтенант. – Летите, черт вас возьми!

Вертолеты линкеров улетели прочь.

Вертолет полетел дальше, мимо того места, где только что кружили машины линкеров и стал снижаться над крышей здания Отдела Операций. Когда они опустились ниже, Джанас различил на крыше около дюжины вооруженных людей в рабочей одежде отдела операций. Кроме того, на крыше лежали несколько тел и вся ее поверхность была испещрена следами выстрелов из энергетического оружия.

– Они удерживали посадочную площадку, – сказал Емметт, когда вертолет коснулся поверхности кры­ши.

Через несколько мгновений; невзирая на то, что огромные лопасти все еще крутились, Емметт, Джанас и остальные потащили братьев Франкенов по поверхности крыши к лифтам. Последней шла Маура, которую, казалось, уже все было безразлично.

– Джарл, – послышался женский голос.

Джанас повернулся и увидел Сайбл Даян, одетую в униформу работника Отдела операций, с энергетической винтовкой подмышкой.

– Сайбл! – воскликнул Емметт. – Ради Бога, что ты тут делаешь?

– Добрый день, капитан, – сказала она Джанасу, подходя к ним. Затем, взглянув на Емметта, она пожала плечами. – Легальный отдел теперь нам не подходит, поэтому я присоединилась к “нелегальному”. Я же умею обращаться с винтовкой, ты знаешь.

– Может быть, – сказал Емметт, – но, прошу тебя, будь осторожна. Тебя могут убить здесь.

– Но, ведь, и других тоже, – серьезно сказала она, указывая на людей, которые стояли по всему периметру крыши с оружием в руках, ожидая очередного нападения вертолетов линке­ров. – К тому же, Хол назначил меня здесь командиром.

– Тебя? – переспросил Емметт. – Я просил его заняться этим.

– Он сказал, что у него есть другие дела, – сказала Сайбл. – Он очень настаивал.

– Ладно, – сказал Емметт. – И все же, будь осторожней.

– Буду, – серьезно произнесла Сайбл. – А вы, гражданин Франкен, – сказала она, обращаясь к Альто, – вы тоже будьте осторожны. Упаси вас Бог сделать какую-нибудь глупость, например, не подписать эти бумаги.

Франкен взглянул на нее и его губы сжались.

– Нам лучше поторопиться, – сказал Емметт, указывая на открытые двери гравитационного лифта.

Через несколько мгновений они зашли в маленькую кабинку. Поместиться туда могли только пять человек, поэтому поехали Емметт, Джанас, Маура и оба Франкена. Когда двери закрылись, Емметт посмотрел на часы.

– Сколько осталось? – спросил Джанас.

– Пятнадцать минут, максимум двадцать, – озабоченно ответил Емметт.

– Внизу все готово. Все, что им останется сделать, это подписать бумаги и приложить пальцы к распознавателю, чтобы мы могли ввести приказы в компьютер. У меня уже подготовлены пленки с детализированными приказами для почтовых капсул. Мы сможем отправить их, как только компьютер получит приказ об изменении политики. Я предупредил Луну о прохождении этих приказов.

– Луна примет их? – спросил Джанас.

– Я надеюсь, – сказал Емметт. – Не думаю, что кто-нибудь уже информировал их, что я больше не управляю Отделом операций. Мы скоро узнаем.

– Вы считаете, что я подпишу эти приказы? – с горечью в голосе спросил Франкен.

– Ты подпишешь, если хочешь жить, Альто, – сказал Емметт. – Я не могу решать за тебя. Но послушай вот что: если этого не сделаю я, то это сделают бомбы Федерации. А теперь решай.

Драгоценные секунды быстро утекали по мере того, как лифт уносил их вниз, под поверхность земли в подвалы огромного древнего здания, туда, где находился компьютер, управляющий действиями флотилий космических кораблей Межзвездной Торговой Компании. Джанас повернулся, чтобы добавить что-то к словам Емметта, когда кабина погрузилась в темноту.

– Что это! – воскликнул Емметт, и Маура громко вскрикнула.

Джанас тут же узнал это ощущение – свободное падение. В здании Отдела Операций, или в одной только шахте лифта отключилось электричество и вместе с ним отключилось антигравитационное устройство, которое поднимало и опускало маленькую кабину, и теперь она падала на дно шахты с ускорением 980 сантиметров в секунду за секунду.

– Тормозные замки, – сказал Емметт, – почему они не работают?

Механические тормозные замки, которые в подобном случае должны были упереться в стенки шахты, погасить скорость и остановить кабину на ближайшем этаже, не сработали. Кабина без всякого торможения падала вглубь шахты навстречу каменному основанию, на котором стояло здание Отдела Операций.

– Они заклинены, – сказал Джанас. – Кто-то пытается убить нас.

Это была последняя фраза, перед тем как они ударились о дно.

Полет завершился чрезвычайно быстро. Дно полетело ему навстречу, ударило по ногам, потом по коленям, потом по всему телу. Темнота превратилась в яркий свет, заполнивший всю вселенную. Затем, вновь наступила темнота.

Глава XXII

Представление в ресторанчике “У Эдди” только что началось. Для этого времени дня народу собралось довольно много, и когда занавес поднялся, то на фоне Одинских кратеров, его как обычно принялись развлекать двенадцать почти голых танцовщиц, которые предваряли собой основное выступление.

Девушки почти закончили свое выступление и невидимый оркестр уже готовился играть вступительные аккорды музыки, под которую танцевали Ринни и Грей, “Танцоры-Мундогеры”, когда в ресторан ввалились солдаты Федерации в зеленой полевой форме, не сделав даже попытки предъявить ордер. Ни скрытый от глаз оркестр, ни девушки на сцене, ни, даже, пара готовившаяся к выступлению, не заметили, что в ресторан зашли вооруженные солдаты. Лишь несколько официантов обратили на них внимание, но и они уже давно привыкли к виду вооруженных солдат, и к еще более странным вещам, происходившим в городе, поэтому тоже переключили свое внимание на выступление.

Солдаты стояли в тени возле входа, как будто ожидая некого сигнала для того, чтобы сделать то, за чем они сюда пришли Возглавлял их молодой бледный лейтенант, который нервно теребил правой рукой кобуру игольного пистолета. Постояв еще немного, он достал из кармана форменного кителя сигарету, неуклюже сунул ее себе в рот и трясущимися руками поднес к ней зажигалку. Стоявший рядом с ним рядовой смерил своего офицера надменным взглядом и вновь устремил свой взор на двенадцать красавиц, прыгавших по сцене.

Лейтенанту же, со своей стороны, очень хотелось, чтобы все его внимание было захвачено этими красотками; он даже попытался представить себя с маленькой брюнеткой, третьей слева. Но это не сработало. Он слишком серьезное внимание уделял двум листкам бумаги, которые лежали в его кармане рядом с сигаретами и тому, ради чего он сюда пришел.

Звуки скрытого оркестра смолкли и танцовщицы покинули сцену. Посетители ресторана на время прекратили свои разговоры чтобы услышать вступительные аккорды псевдо-мундогерского танца.

Свет на сцене сменился с белого на золотистый. На сцене появилась Ринни, не то в полете, не то бегом, не то в танце, увлекая за собой облачко блестящего белого дыма, одетая лишь в растворяющийся на воздухе туман и бледно-голубые с узором шорты. Непроизвольный вздох вырвался у аудитории, точнее, у мужской ее части. Позади появился ее партнер, полушутливо, полусерьезно преследуя ее. Ответной реакции аудитории при этом не было слышно, но молодой лейтенант заметил восхищенный взгляд по крайней мере одной женщины, сидевшей неподалеку. Бледный молодой лейтенант трясущимися пальцами бросил свою сигарету на пол, раздавил ее своим армейским ботинком и расстегнул кобуру с оружием.

– Пойдем, – произнес он дрожащим голосом, и его солдаты, такие же молодые, как и он сам, настороженно последовали за ним.

С максимальным нахальством, какое только мог изобразить, он прошел через весь зал, изо всех сил стараясь не обращать внимания на возмущенные возгласы людей, которых он при этом задевал. Остановив своих солдат в нескольких метрах от сцены, он вынул из нагрудного кармана два листка бумаги. Переложив их в левую руку, он опустил правую на рукоятку игольного пистолета.

– Гражданка Ринни Календар и гражданин Грейсон Мане, – сказал он непривычно высоким и тонким голосом, – по приказу председателя Земной Федерации, согласно закону Парламента Земной Федерации, вы обвиняетесь в государственной измене и отправляетесь под арест до окончательного решения военного трибунала.

Эта была долгая речь и лейтенант удивился, как это у него хватило духа дочитать ее до конца. Он вновь взглянул на сцену. Оба танцора неожиданно остановились, повернувшись к источнику постороннего звука, с удивлением и раздражением на лицах. Если они и говорили в этот момент что-то, их слова утонули в удивленных восклицаниях зрителей.

– Прошу вас, пойдем… – начал лейтенант, но не договорил, так как на него со сцены прыгнул Грей.

– Беги! – закричал он Ринни еще в полете.

Широко раскрытые глаза Ринни некоторое время со страхом наблюдали за ним, а затем она тоже бросилась бежать. Прыгая со сцены в темноту Грей просчитался. Он пролетел почти в метре от лейтенанта, упав на плотного мужчину и столик за которым он сидел. Человек что-то негодующе закричал, и в это же время послышался разряд игольного пистолета, который сработал скорее случайно, чем преднамеренно, хотя нацелен он был превосходно. Энергетический луч заплясал на голой груди, плечах и лице Грея. Он даже не успел закричать, рухнув замертво с обугленной, дымящейся головой. Девушка уже почти пересекла сцену, когда лейтенант достаточно пришел в себя, чтобы закричать: “Стой!” и, как результат многомесячных тренировок, непроизвольно выстрелить в ее сторону из игольного пистолета, невесть как оказавшегося у него в руке. Тренировки сделали свое дело.

Узкий луч игольного пистолета прошелся по ее бедру, сжигая кожу и материю ее шортов. Она выставила вперед руки, чтобы смягчить падение, но, качаясь, продолжала идти вперед. Игольный пистолет лейтенанта выстрелил снова, прожигая трехсантиметровое отверстие между ее лопаток.

Ринни вскрикнула своими горящими легкими, и, чуть не упав, повернулась. Кровь на ее алых губах ярко контрастировала со смертельно побледневшим лицом, когда она с трудом дошла до края сцены. Горящие шорты упали с нее, и она осталась стоять на сцене абсолютно голой. Она была красивой. Она умирала.

– И все равно, – закричала она. – И все равно, они придут и вам не остановить их.

С этими словами она упала со сцены. Когда появился врач она уже была мертва.

В районе Сан-Матео огромного комплекса Сан-Франциско, у окна своей квартиры, находившейся в верхних этажах старинного небоскреба возвышающегося над Заливом, стояла русоволосая девушка. Она смотрела на восток, туда, где виднелись здания, окаймляющие искусственный берег Нью Маунт Еден. Она попыталась достать сигарету, но сломала ее, вынимая из пачки. Бросив ее на пол, она более медленно, более сосредоточено повторила этот процесс и, успешно достав сигарету, положила ее между губ. Еще немного времени ушло, чтобы найти спички, и найдя их, она смогла зажечь огонь только с третьей попытки.

Набрав в легкие дым, Енид Кемпбелл посмотрела прямо вниз на улицу, находившуюся в пятнадцати этажах под ней. Она не увидела человека, стоявшего в тени на противоположной стороне улицы, но знала, что он находится там. Он находился там весь день.

“Кто он? – подумала она. – Почему?” Но она сомневалась, что действительно хочет знать ответ на этот вопрос.

Она отошла от окна, сделала его непрозрачным, и немного постояла в раздумье. Затем, она пошла в спальню и принялась снимать с себя одежду, в которой только что была на улице, аккуратно вешая ее в шкаф. Раздевшись, она повернулась к большому зеркалу на тыльной стороне дверцы и долго смотрела на себя, забыв про сигарету, дымящуюся между пальцев. Внутри себя и в отражении своего тела в зеркале она видела боль, пустоту и страстное желание. Ей так хотелось увидеть Роберта Джанаса, что она была готова зарыдать. Неожиданно для себя, она резким движением выхватила из шкафа халат, набросила себе на плечи и вернулась в гостиную.

Она остановилась перед видеофоном, стоящем на низком столике в углу комнаты. Потребовалась вся ее воля, чтобы не набирать номер офицерской гостиницы МТК в Центральном. Она хорошо знала, что ей не следует звонить Бобу. Это было опасно для них обоих. И все же желание позвонить от этого не проходило.

Она села на диван, достала новую сигарету и подумала о своем брате. Его не было у себя квартире, когда они с Бобом вернулись вчера утром домой. Она не могла найти ни его, ни его друзей, которым пыталась дозвониться. Но она знала, где он был, как будто он сам рассказал ей об этом, и ей не хотелось верить, что это действительно так; ей не хотелось верить в то, что ее безрассудный брат, вооружившись пистолетом, вылетел в Женеву, чтобы убить Председателя. Но она знала, что все обстояло именно так. “Ах, Род! – воскликнула она про себя. – Какой же ты дурак!”