К августу 1945 года в составе Квантунской армии, включая воинские части Маньчжоу-Го, князя де Вана и мелкие группировки, имелось (согласно данным, которыми мы тогда располагали) 42 пехотные дивизии и 7 кавалерийских, а также 23 пехотные и 2 кавалерийские бригады, которые насчитывали в общей сложности сотни тысяч человек, свыше 5300 орудий, более тысячи танков и 1800 самолетов. В течение многих лет армия находилась в состоянии полной боевой готовности. Она специально предназначалась для войны против Советского Союза. Ее постоянно пополняли новыми полками и дивизиями. Значительные контингенты рядового и офицерского состава поочередно направлялись в район Южных морей для приобретения боевого опыта в сражениях с англо-американскими войсками. Квантунская армия обладала приспособленной к тамошней местности боевой техникой, большими запасами боеприпасов и продовольствия и могла сражаться длительное время даже при нарушенных морских коммуникациях, связывающих Маньчжурию с Японией. Солдаты были хорошо обучены. Их воспитали в духе милитаризма, полного повиновения, крайнего фанатизма.
      Серьезное внимание уделялось японским командованием строительству укреплений в приграничных районах. До 1943 года укрепленные районы предназначались главным образом для развертывания наступательной группировки, ввиду чего они строились непосредственно возле границ и имели небольшую глубину. Это полностью отвечало агрессивным намерениям японского империализма по отношению к СССР. Но с изменением обстановки на советско-германском фронте, когда в Токио поняли, что придется, возможно, и обороняться, японское командование, не отказываясь от идеи наступления на нашу территорию, с 1943 года стало все же эшелонировать укрепрайоны вглубь.
      Наибольшее развитие строительные работы получили в Восточной Маньчжурии, где на границе с советским Приморьем имелось семь укрепрайонов. Все они были оборудованы артиллерийскими и пулеметными дотами и дзотами, подземными ходами сообщений, имели сеть наблюдательных и командных пунктов с убежищами, были построены с учетом сложного рельефа местности и ее сильно пересеченного характера, сведены в узлы сопротивления, оборудованы противотанковыми и противопехотными заграждениями и препятствиями, железобетонными артиллерийскими и пулеметными гнездами с метровой защитной толщей и амбразурами. В общем и целом, если говорить о Приморье, где предстояло воевать, мне "повезло": возьмите некоторые укрепления линии Маннергейма, добавьте к ним карельские леса (только погуще), бездорожье Заполярья, болота Новгородской области и восточный климат, и вы получите район к западу от озера Ханка, в карту которого в то время я ежечасно всматривался. Впрочем, при назначении моем на новую должность сыграло, по-видимому, роль не только мое знакомство с условиями нашего северо-запада, как сказали мне в Ставке, но и то обстоятельство, что я ранее уже служил на Дальнем Востоке.
      Но вернемся к Квантунской армии. Созданные ею приграничные укрепления с многоярусным расположением огневых точек, с развитой сетью подземного хозяйства, с многочисленными минно-взрывными противотанковыми и противопехотными заграждениями, с ярко выраженной системой круговой обороны сделали последнюю весьма мощной. Это требовало для ее прорыва применения значительного количества средств разрушения. Укрепрайоны прикрывали наиболее важные операционные направления. Обойти их крупными силами не представлялось возможным. Значит, для того чтобы войска могли развивать удар в глубь Маньчжурии, необходимо было в первую очередь уничтожить эти укрепрайоны вместе с оборонявшими их войсками. Но и этого мало. Японцы подготовили для обороны все пограничные населенные пункты. Строения имели амбразуры для ведения огня. Многие из административных и жилых сооружений являлись своеобразными крепостями.
      Чтобы составить себе лучшее представление о зоне боевых действий, я постарался объездить как можно больше частей, уделив особое внимание линии границы. Ряд мест я помнил еще по своей довоенной службе в этом районе. Не знавшие меня командиры соединений с удивлением слушали, как неизвестный им генерал-полковник Максимов говорил шоферу, где можно лучше и быстрее проехать. В целом офицерский состав оказался очень хорошим и уверенно решал все внезапно возникшие перед ним новые задачи. Почему же "новые"? - спросит читатель. Разве наши дальневосточники не знали все эти годы, что им придется воевать с японскими агрессорами? Конечно, знали. Но когда наши главные силы были скованы борьбой на советско-германском фронте, дальневосточники могли рассчитывать, в случае вступления Японии в войну, в основном на оборону. Не то было теперь. И мы изучали противника как бы с иной точки зрения, мысленно прощупывая его силу уже как обороняющейся стороны. Между прочим, это имеет и громадное моральное значение.
      В этой связи я не раз задавался вопросом о том, какой должна быть моральная подготовка армии в мирное время. Известно, что многие наши писатели, мучительно переживая неудачи советских войск в 1941 - 1942 годах, в очень резкой форме выражали свое недовольство неверно поставленной у нас пропагандой в довоенные годы, когда постоянно утверждалось, что мы будем воевать только на чужой территории и только малой кровью. Что и говорить, к обороне мы были готовы недостаточно. Но так ли уж плохо, что в наших воинах воспитывался наступательный дух? А если бы случилось так, что, взращенные в условиях оборонительных концепций, наши командиры и солдаты не смогли бы потом как следует наступать? Мне скажут: война научила бы. Но ведь и обороняться тоже война научила. Ясно, что при подготовке речь должна идти о сочетании всех форм боевых действий, причем наступление никак не может быть предано забвению. Наоборот, ему должен принадлежать приоритет.
      Сказывается это обстоятельство и еще кое в чем. Так, силы врага знать нужно. Однако вы никогда не одержите победы, не зная и его слабостей. Мы постарались учесть поэтому и последние. Как установила разведка, между узлами сопротивления, а также между укрепленными районами оставались промежутки, не заполненные фортификационными сооружениями. Таким образом, линия обороны была почти сплошной, но все же не совсем. Мы уцепились за это "почти". Я покажу дальше, как мы это использовали.
      Наконец, большое внимание уделила японская военщина подготовке тылового района, развитию аэродромной сети. Начиная с 1932 года и вплоть до капитуляции Квантунской армии шло непрерывное расширение и улучшение аэродромов. На авиабазах и аэродромах усиленно строили помещения для гарнизонов, склады горючего и боеприпасов, укрытия для самолетов, прокладывали подъездные железнодорожные пути, создавали хорошие взлетные полосы с искусственным покрытием. Как правило, оборудовали несколько искусственных взлетных площадок, чтобы можно было производить полеты в зависимости от ветров, господствующих в различное время года. Аэродромы располагались в широких долинах, у населенных пунктов и в полосе дорог, являвшихся осями операционных направлений.
      Соответственную подготовку вела и наша авиация. Мощная, подвижная, она быстро стала господствовать в воздухе.
      Особенность предстоявших операций фронтов, помимо всего вышесказанного, состояла еще и в удаленности от наших главных экономических и политических центров. В связи с этим между командующими фронтами и Москвой была создана еще одна, промежуточная инстанция, на которую возлагалось общее руководство всеми силами, сосредоточенными против Японии, - Главное командование советских войск на Дальнем Востоке. Главнокомандующим был назначен Маршал Советского Союза А. М. Василевский, членом Военного совета - генерал-полковник И. В. Шикин, начальником штаба - генерал-полковник С. П. Иванов.
      Благодаря наличию Главного командования советских войск на Дальнем Востоке взаимодействие фронтов осуществлялось хорошо. Здесь образовались три фронта. С запада наносил удар по Квантунской армии Забайкальский фронт Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского, с севера ~ 2-й Дальневосточный генерала армии М. А. Пуркаева (он же освобождал Южный Сахалин и Курилы), с востока 1-й Дальневосточный, которым командовал автор этих строк. Координировал действия военно-морских сил и организовывал взаимодействие сухопутных сил и флота адмирал флота Н. Г. Кузнецов. Ему подчинялись командующие Тихоокеанским флотом (адмирал И. С. Юмашев), Северной Тихоокеанской флотилией (вице-адмирал В. А. Андреев) и Амурской флотилией (контр-адмирал Н. В. Антонов) Руководство авиацией осуществлял Главный маршал авиации А. А. Новиков.
      Стратегический план кампании укладывался в рамки 1945 года, а его реальный расчет отличался заметным изяществом, насколько, конечно, это слово применимо к боевым действиям. Взгляните на карту. Перед вами - неправильный, вдавшийся резко на север многоугольник, именовавшийся Маньчжурией. Если бы наши войска начали сдавливать расположенную в нем Квантунскую армию с нескольких сторон, последняя, отходя назад, затянула бы оборону, постепенно уползая в Корею или в Китай. В Токио как раз мечтали об этом. Наши западные союзники по войне в свою очередь не возражали бы, чтобы освободителями азиатских территорий, оккупированных японцами, оказались бы одни англо-американские войска. Стремительный же разгром Квантунской армии приводил к срыву всех подобных расчетов. Нельзя забывать также, что быстрая победа над Квантунской армией сберегала сотни тысяч человеческих жизней в связи с сокращением сроков войны. Одним словом, стратегия "удава" была нам ни к чему.
      Поэтому Советские Вооруженные Силы наметили иной план. Речь шла о серии глубоких ударов, рассекавших Квантунскую армию на части. Все основные операции носили комбинированный характер, причем 1-й Дальневосточный и Забайкальский фронты наносили два главных удара, сходящихся в самом сердце Маньчжурии, в районе Чанчуня: Забайкальский - из района Тамцаг-Булакского выступа через пустыни и горы; 1-й Дальневосточный - из Приморья через укрепленные районы, тайгу, горные хребты к Гирину, после чего Маньчжурия и Квантунская армия оказывались рассеченными надвое, а Забайкальский фронт поворачивал на юг, к Ляодунскому полуострову. Кроме того, имели место вспомогательные удары. С северо-запада, от Аргуни, Забайкальский фронт наносил удар из района Даурии на юго-восток. Соответственно с северо-востока, из района Благовещенска, 2-й Дальневосточный фронт наступал на юго-запад. Их войска соединялись возле Цицикара, окружая и отрезая от баз японские войска на огромном квадрате территории с периметром 1600 километров. В то же время 2-й Дальневосточный фронт наступал еще и южнее, из района Биробиджана на Харбин. Сюда же наступал от озера Ханка 1-й Дальневосточный. В результате их встречи японские войска отрезались от баз и окружались на территории с периметром 1400 километров.
      Этим ударам сопутствовали и другие, не столь сильные по мощи привлекавшихся войск, но тоже первостепенные в политическом отношении. Так, еще одна группировка Забайкальского фронта из района Дариганга продвигалась к Ляодунскому заливу, отрезая Квантунскую армию от японских войск, находившихся в Китае; последняя группировка того же фронта, являвшаяся советско-монгольской конномеханизированной группой, преодолевая сопротивление японских и так называемых "войск Внутренней Монголии", шла к Долоннору (ныне Долунь) и Калгану (сейчас Чжанцзякоу) с общим направлением на Пекин, оказывая непосредственную помощь народно-революционным китайским войскам. Наконец, еще одна группировка 1-го Дальневосточного фронта наносила удар вдоль берега Японского моря, громя вражеские войска в Корее, и отрезала соединения в Маньчжурии, Несколько позднее переходили в наступление советские войска на Сахалине и Курилах. Сложные и далеко рассчитанные задачи получили также наша авиация и флот.
      Оригинальным явился не только сам замысел, но и его исполнение. Так, на направлениях главных ударов фронты сосредоточивали более двух третей всех сил и средств. Были и другие особенности. Например, 2-й Дальневосточный сконцентрировал основные силы у впадения Сунгари в Амур. По Сунгари, становившейся как бы осью действий фронта, поднималась Амурская флотилия, а по обоим берегам реки продвигались ударные наземные соединения,
      В решении командующего 1-м Дальневосточным фронтом также имелись свои особенности. Прежде всего может обратить на себя внимание создание довольно высоких плотностей боевых порядков на участках прорыва. В 5-й армии каждая дивизия наступала всего в трехкилометровой полосе, а артиллерийская плотность составляла до 200 орудий и минометов на один километр фронта. Столь высокие плотности обусловливались тем, что армия начинала наступление с прорыва укрепленного района. Именно высокая концентрация боевой техники и войск на участках прорыва могла решить тогда успех сражения. Тем не менее 10-й отдельный механизированный корпус генерал-лейтенанта танковых войск И. Д. Васильева мы поставили во второй эшелон: по условиям местности и построению обороны противника не представлялось возможным эффективно использовать мехкорпус сразу, ввиду чего он предназначался для развития успеха 5-й армии.
      Если же мы посмотрим на специфику оперативных действий армий в составе фронта, то и здесь найдем немало своеобразного. Каждая из них имела такое оперативное построение, которое отвечало особенностям местности на направлении действий армии и характеру построения обороны противника.
      К северу от озера Ханка на 215-километровом участке фронта стояла 35-я армия генерал-лейтенанта Н. Д. Захватаева. Перед нею простиралась река Уссури, а далее - вытекающая из озера Ханки Сунгача. На этих водных артериях левый фланг армии прикрывали катера Амурской флотилии, но зона их действий была, естественно, ограниченной. Между тем за Сунгачей лежал открытый болотистый район. Лишь отдельные проплешины покрывал дубово-кленовый лес, густо переплетенный лианами. За 23 года до этого отсюда и несколько восточное продвигалась на юг Народно-революционная армия ДВР, возглавлявшаяся И. П. Уборевичем и гнавшая перед собой "земскую рать" японского ставленника белого генерала М. К. Дитерихса. Нам теперь тоже предстояло идти против тех же японских милитаристов либо их потомков, но уже на запад, ибо так поворачивала здесь наша граница. Трудно сказать, что оказалось для 35-й армии труднее: штурмовать укрепрайоны или преодолевать участки, где воды было больше, чем земли. Ее бойцы преодолевали десятки километров пространства где по пояс, где по грудь в воде.
      Западнее Ханки на 135-километровом участке фронта стояла 1-я Краснознаменная армия генерал-полко-вника А. П. Белобородова. С именем этой армии у всех советских людей старшего поколения связаны незабываемые воспоминания. Кто не помнит песни 30-х годов?! "Стоим на страже всегда, всегда. А если скажет страна труда, - прицелом точным врагам в упор. Дальневосточная, даешь отпор!" Не одну провокацию японских милитаристов, вплоть до развязанного ими в 1938 году конфликта у озера Хасан, ликвидировали наши славные дальневосточники, входившие теперь в состав и других армий. Ныне им предстояло еще раз доказать, что в свое время не случайно их армию наградили орденом Красного Знамени.
      Собрав в кулак основные силы на левом фланге, краснознаменцы должны были прорваться долиной Мулинхе к старинным каменноугольным копям. Тополями и ивами Приханкайской низменности бойцы пробирались в грабовые перелески с зарослями сирени и лещины. Выше, на холмах Сунцзяна, красовались ильмы, липы и желтые березы. Над ними торчали верхушки кедров и елей. Августовская идиллия... Однако тогда нам было не до нее, и мы рассматривали все это растительное царство лишь как часть ландшафта, кое-где помогавшего, но чаще мешавшего нам наступать на мулинско-муданьцзянскую вражескую группировку, ибо в полосе главного удара армии лежала непроходимая тайга. Маневр войск по фронту исключался, и силу удара можно было наращивать только за счет маневра из глубины. Поэтому оперативное построение было глубоким при очень сильных передовых отрядах. В их состав включались танковые подразделения, автоматчики и саперы. Танки своей массой валили деревья, саперы рвали завалы и буреломы, а автоматчики растаскивали их, расчищая путь шириной до пяти метров. Последующие подразделения совершенствовали эти дороги, и по ним пускалась тяжелая боевая техника.
      Крайне трудная задача стояла перед занимавшей 65-километровый участок фронта 5-й-армией генерал-полковника Н, И. Крылова. Она должна была прорвать Пограничненский укрепрайон. возведенный на горных хребтах, а также Волынский укрепрайон. Здесь пришлось создать целых три сильных передовых отряда, имевших в своем составе горную артиллерию и инженерные войска, чтобы сначала преодолеть оборону врага на сопках, а затем успешно продвигаться по заболоченной местности и пересечь пути возможного отхода войск противника. В боевых качествах 5-й армии я не сомневался. Весной того же года она прорывала в Восточной Пруссии укрепленные районы Ильменхорст и Хейльсберг и попала, таким образом, к нам не случайно.
      Имелись особенности в построении войск и у 25-й армии генерал-полковника И. М. Чистякова, атаковавшей в основном Дуннинский укрепрайон, наступавшей в полосе 285 километров и сочетавшей свои действия с операциями Тихоокеанского флота. Особенно характерным для всего фронта было создание мощных передовых отрядов. Они переходили границу внезапно, глубокой ночью, но вместе с главными силами, а далее играли роль тарана, расчищая им дорогу.
      Идея оказалась неплохой: в первый же день боя эти отряды продвинулись примерно на 12 километров и не менее успешно действовали в последующие дни. Вот, например, как наступала впоследствии 72-я Отдельная танковая бригада 25-й армии. И. М. Чистяков поставил перед бригадой задачу на глубину до 650 километров: преодолеть Тайпинлинский перевал 1000-метровой высоты, болото Дуфанцзы, таежные дебри Хошаону, с ходу ворваться в город Ванцин и развивать далее успех в сторону Яньцзи, Дуньхуа и Гирина. Штаб армии (начальник штаба генерал-лейтенант В. А. Пеньковский) тщательно разработал детали выполнения задания, начинавшегося с преодоления Дуннинского укрепрайона, после чего подвижная группа армии из двух усиленных танковых бригад бросалась в прорыв. В бою за Дуннин был тяжело ранен комбриг-72 полковник Г. И. Обруч. опытный офицер, храбро воевавший на Западе. А контролировал ход прорыва начальник штаба бронетанковых и механизированных войск фронта генерал В. И. Савченко, направленный под Дуннин с группой фронтовых офицеров для координации действий 25-й армии. Он тут же назначил руководить бригадой полковника С. А. Панова.
      Назначение оказалось удачным. Степан Алексеевич Панов уже обладал солидным опытом службы в танковых частях. В 1942 - 1944 годах на Волховском и Карельском фронтах он являлся заместителем командира и командиром танкового батальона, потом заместителем командира 7-й гвардейской танковой бригады. С. А. Панов повел теперь 72-ю бригаду далее на Ванцин. Этот город, находящийся в центре Боцогоулинских гор, со всех сторон окружен реками. Японцы учли данное обстоятельство и прикрыли множеством воинских групп речные переправы, долины и горные проходы. Возле Ванцина имелись артиллерийско-минометные и инженерные позиции, гнезда, траншеи, противотанковые сооружения. Бригада решила прорваться в город с запада, от русла реки Нояхэ. Пока одно подразделение совершало отвлекающий маневр, вводя противника в заблуждение, главные силы форсировали реку. Тем временем усилился нажим наших частей и со стороны фронта. Под двойным ударом Ванцин пал.
      У бригады кончилось здесь горючее. Подразделения снабжения отстали на 60 километров, а дожидаться их было некогда. Между тем японские склады горели. Тут автоматчики во главе с майором К. С. Пономаревым прямо из пламени выкатили бочки с керосином и маслом. Танкисты смешали их в нужной пропорции, заправили боевые машины и уже через два часа рванулись к Яньцзи. Противник попытался задержать нашу подвижную группу восточнее Тумыня. Тогда удар по нему нанесла 257-я танковая бригада подполковника Корнева, обеспечив рывок 72-й танковой бригаде.
      У Наньянцуня дорогу преградила 128-я японская пехотная дивизия. Рассредоточившись, танковые батальоны Азанова, Тарасенко и Борака огнем и гусеницами подавили сопротивление вражеской пехоты, взорвали ряд дзотов и устремились к населенному пункту. Его гарнизон поднял белый флаг. Навстречу боевым машинам потянулись японские солдаты. Они, не доходя до танков, бросали оружие и отходили в сторону от дороги. Командир этой дивизии был убит, начальник штаба бежал, а начальник тыла вместе со всем штабом сдался в плен. Через сутки, 15 августа, капитулировал гарнизон и в Яньцзи. Японский генерал положил свою саблю на гусеницу советского танка. Его примеру последовали другие. К тому времени в нашей бригаде почти не осталось автоматчиков и сохранилось в целости сравнительно немного боевых машин. Тем не менее она продолжала движение на Гирин.
      Гирин, расположен на левом берегу реки Сунгари, у подножия хребта Лаоэлин. В ночь на 19 августа 220 тысяч его тогдашних жителей были разбужены грохотом гусениц и рокотом моторов советских танков. Тут же высыпавшая на улицы толпа приветствовала воинов великой державы. Мимо горожан, стоявших с зажженными лучинами, факелами и фонариками, громыхали девять танков - все, что в тот момент осталось в авангарде бригады. Два из них находились в распоряжении генерала Савченко и комбрига; два были поставлены на охрану Сунгарийской гидроэлектростанции в 25 километрах от города; два - возле арсенала; один - у замка губернатора, успевшего бежать; один - у банка; один - у почтово-телеграфного здания; группа автоматчиков встала у пороховых погребов на правом берегу Сунгари. Покрыв за 10 дней с боями 650 километров, бригада успешно выполнила сложное задание. Она была награждена орденом Красного Знамени, а 600 человек ее личного состава - орденами и медалями.
      Много труда, сил и умения в подготовку войск к боевым действиям и руководство ими в ходе сражений вложили командующие армиями. Они приобрели большой опыт в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками на западе, а теперь умело использовали его на востоке. В частности, Н. Д. Захватаев прошел огонь Секешфехерварского сражения у венгерского озера Балатон; А. П. Белобородов участвовал во взятии Кенигсберга; Н. И. Крылов - в разгроме гитлеровцев на Земландском полуострове; И. М. Чистяков - в известной Витебской операции. Еще ранее они прошли через многие другие трудные военные испытания. На таких людей можно было положиться. Неоценимую помощь оказывали им заместители, до того руководившие войсками на Востоке. Хотя они и не имели большого опыта войны на Западе, но, находясь длительное время в Приморье, хорошо знали противника, систему его обороны, условия местности, погоды и другие особенности театра военных действий.
      Для меня как для командующего фронтом положительную роль играло то обстоятельство, что членом Военного совета фронта являлся по-прежнему генерал-полковник Т. Ф. Штыков, а начальником штаба фронта - генерал-лейтенант А. Н. Крутиков. Очень важно, когда рядом находятся люди, на которых целиком можно положиться. Нас скрепляла боевая дружба. Мы знали взаимно наши плюсы и минусы, успели сработаться, прониклись уважением друг к другу. Оба моих боевых товарища ясно представляли себе мои требования по службе, собственные задачи, порядок действий и не нуждались в мелочной опеке. Это - огромное достоинство для членов такого коллектива, каким является руководство фронта.
      Надлежит особо сказать несколько слов об А. Н. Крутикове. Алексей Николаевич выдвинулся в ряды видных военачальников, служа в Ленинградском военном округе. В тех же местах он принял дважды боевое крещение и во время Великой Отечественной войны довольно долго являлся начальником штаба 7-й армии. На этой должности Крутиков проявил себя с очень хорошей стороны. Когда встал вопрос о том, кто будет руководить 7-й армией в период Свирско-Петрозаводской операции, выбор пал на него. Фактически он как бы прошел здесь в боевых условиях стажировку в качестве командарма и доказал на деле, что ему по плечу не только штабные, но и крупные командные должности. Естественным было поэтому дальнейшее продвижение его по службе. Верховный главнокомандующий разрешил руководству Карельского фронта подобрать на период Петсамо-Киркенесской операции подходящее лицо на пост начальника штаба фронта, и когда мы рекомендовали Крутикова, Ставка утвердила выбор. Умелая постановка Алексеем Николаевичем штабной работы уже в масштабе фронта показала правильность этого назначения. Вот почему в интересах дела членам нашего коллектива не следовало расставаться при перемещении фронтового управления на Дальний Восток. Так это и произошло.
      Особое значение придавалось выбору времени начала наступления для каждого фронта. Ставка Верховного главнокомандования при рассмотрении планов операций, представленных командующими фронтов, поставила вопрос о том, чтобы войска 1-го Дальневосточного вступили в действие на восемь дней позже, чем войска Забайкальского фронта. Ставка исходила из того, что восточная граница Маньчжурии была очень хорошо подготовлена японцами в инженерном отношении: здесь было построено семь укрепленных районов. Поэтому имелось в виду начать наступление тогда, когда противник оттянет свои резервы в полосу Забайкальского фронта. Однако у нас существовали свои соображения на этот счет. Во-первых, не было гарантии, что японцы оттянут резервы. Во-вторых, они могли использовать эти восемь дней для ускоренного укрепления границы. В-третьих, отступая под ударами одного Забайкальского фронта, Квантунская армия как бы сжималась в стратегический кулак, сокращая свое оперативное пространство. В-четвертых, в политическом отношении самым уязвимым участком был район Южной Маньчжурии и Кореи как ближайший к Японии. В-пятых, японцы могли разведывательными действиями втянуть нас в сражение еще до истечения восьми дней. Существовали и некоторые иные соображения. Нас поддержали А. М. Василевский и Генеральный штаб. И после доклада командования 1-го Дальневосточного фронта, представленного Ставке, Верховное главнокомандование дало нам право начать наступление в зависимости от обстановки.
      В конце июля командармы получили приказы на наступление. В первую неделю августа происходило сосредоточение войск. 5 августа Приморская группа войск была переименована в 1-й Дальневосточный фронт. 7 августа штаб фронта перебазировался на новый командный пункт. 8-го японскому послу в Москве Сато вручили известное заявление Советского правительства.
      Если бы правящие круги Японии проявили благоразумие и ответили согласием на предложение о капитуляции, содержавшееся в Потсдамской декларации от 26 июля, все сложилось бы иначе. Но, как известно, благоразумия этим кругам не хватило. 8 августа последовало заявление Советского правительства о присоединении СССР к упомянутой декларации, и раннее утро 9 августа 1945 года стало началом разгрома армии японского империализма.
       
      Разгром врага
      Ливень и артподготовка. - Сквозь узлы сопротивления. - Игра в капитуляцию. - Параллельно с флотом. - С неба падают десанты. - Харбин становится тылом. Допрос пленных генералов. - Агрессивные замыслы самураев. - Конец войне!
      1-я Краснознаменная и 5-я армии составляли ударную группировку фронта. Они должны были атаковать противника после мощной артподготовки. Но произошло неожиданное: разразилась гроза, хлынул тропический ливень. Перед нашими войсками находились мощные железобетонные укрепления, насыщенные большим количеством огневых средств, а тут разверзлись хляби небесные... Наша артиллерия молчит. Замысел был такой: используя боевой опыт Берлинской операции, мы наметили атаковать противника глухой ночью при свете слепящих его прожекторов. Однако потоки воды испортили дело. Как быть?
      А время идет. Вот наступил час ночи. Больше ждать нельзя. Я находился в это время на командном пункте генерала Белобородова. Вокруг стояли войска. Люди и боевая техника были в полной готовности. Одно слово ~ все придет в движение. Открывать огонь? Или нет? Уже некогда было запрашивать метеорологические сводки, собирать какие-то дополнительные сведения. Решать нужно немедленно, на основе тех объективных данных, которые уже известны. А они требовали: не медлить! Несколько секунд на размышления - и последовал сигнал. Советские воины бросились вперед без артподготовки. Передовые отряды оседлали узлы дорог, ворвались в населенные пункты, навели панику в обороне врага. Внезапность сыграла свою роль. Ливень позволил советским бойцам в кромешной тьме ворваться в укрепленные районы и застать противника врасплох. А наступательный порыв наших войск был неудержимым. Так, отряд 26-го стрелкового корпуса, пройдя по глухой тайге 40 километров, уже 10 августа овладел городом Мулин (Бамяньтун). Японцы стали отходить, но наши передовые отряды, вклиниваясь между японскими частями, разобщали их действия, рвали связь и дезорганизовали оборону. Тем временем погранвойска генерал-майора П. И. Зырянова ликвидировали полицейские кордоны и мелкие японские гарнизоны.
      Главные силы фронта в трудных условиях горно-лесистой местности овладели центрами укрепрайонов Хутоу, Пограничненского и Дуннин, пройдя за два дня боев на отдельных направлениях до 75 километров. На Муданьцзян успешно наступали, ломая упорное сопротивление противника, 1-я Краснознаменная и 5-я армии. После разгрома здесь крупной группировки вражеских войск 1-я Краснознаменная армия стремительно двинулась на Харбин, а 5-я армия - на Гирин. 25-я армия громила японские дивизии в направлении на Ванцин и вдоль восточного побережья Кореи.
      В несколько других условиях начались действия 35-й армии. Здесь переходу войск в наступление предшествовал сильный артиллерийский налет на опорные пункты противника. Затем главные силы армии, форсировав Уссури и Сунгачу и преодолев обширный болотистый район, сломили сопротивление врага и к исходу дня дошли до тыла мощного узла сопротивления противника - Хутоу. В итоге первых шести дней наступления войска фронта прорвали все приграничные укрепленные районы. Преодолевая труднопроходимую горно-таежную местность, они продвинулись в глубь Маньчжурии на 120 - 150 километров.