-- Ну, Мэриан, ты наделена слишком богатым воображением, -- слова Вайолет звучали утомленно и презрительно. -- Поклонники Ханны были совершенно счастливы до этого момента предполагать, что она прекрасно знала, что делала. Она и ее муж по-прежнему знают, что делают. И их отношения друг с другом никого больше не должны касаться.
      -- Нет, нет, нет, мы должны защитить ее... -- Чепуха, -- сказала Вайолет в дверях. -- Она уже взрослая, о чем вы, кажется, забыли. К тому же, о чем вы тоже забыли, она -- нарушившая супружескую верность женщина-убийца. И лучшее, что вы можете для нее сделать, это предоставить ее мужу и ее собственной судьбе. Спокойной ночи.
      -- Вайолет ненавидит ее, -- сказал Эффингэм.
      -- Нет, Вайолет любит ее. Но это одно и то же. Мы можем подняться сейчас. Джералд, должно быть, все еще с ней. Я попросила одну из горничных сказать мне, когда он выйдет.
      -- Но что мы скажем?
      -- Мы скажем ей, что сейчас же увезем ее, и мы не наделаем глупостей в этот раз. Тебя ждет машина на улице, не так ли? На этот раз мы увезем ее в аэропорт.
      У Эффингэма немедленно возникло ощущение страха. Он не был готов к такому обороту и сказал:
      -- Подожди, подожди. Неужели нам необходимо так торопиться? У нас есть еще день-два. Мы не должны суетиться. Следует, по крайней мере, иметь в виду, что она может захотеть дождаться Питера. В конце концов, почему бы и нет? Мы все знали, что когда- нибудь Питер вернется назад, не так ли? Она тоже знала это. Мы не можем только из-за того, что она плачет, предполагать, что она не хочет довести дело до конца. Возможно, не следует вмешиваться, по крайней мере не в такой спешке, не сегодня, когда все мы так изнурены и расстроены. Давайте подождем до завтра и тогда поговорим с ней подольше.
      -- Кое-кто уже достаточно долго с ней беседует. Вот чего я боюсь, Дэнис, скажи мистеру Куперу, как ты считаешь?
      Дэнис играл арпеджио. Он повернулся к Эффингэму. В комнате uzhe стемнело, огонь перестал мерцать.
      -- Ее не должно быть здесь, когда он приедет.
      -- Почему? -- спросил Эффингэм. Его раздосадовало обращение к Дэнису.
      -- Ее не должно быть здесь.
      -- Это верно, -- согласилась Мэриан. -- Ты говоришь -- мы все прекрасно знали, что он может вернуться. Но это не так. На самом деле мы думали -никогда он не вернется.
      Это стало особенно ясно сейчас, не могу понять, почему я раньше не замечала. Все ведь имеет смысл только при условии, что он не вернется.
      Эффингэм подумал, что она права. В действительности никто никогда не смотрел в лицо этому факту и никто никогда полностью не верил в Питера. Но вслух он сказал:
      -- Мы должны, по крайней мере, теперь подумать об этом. Почему бы им каким-то образом не помириться?
      -- Вы не знаете Питера Крен-Смита, -- снова заговорил Дэнис. Он наигрывал другую фразу, какую-то беспорядочную и неотчетливую мелодию.
      -- Эффингэм! Неужели ты действительно согласен уступить ее мужчине, который, безусловно, жесток, а может, и безумен? Неужели ты согласишься больше никогда не увидеть ее? Просто оставить ее в каком-то ужасном рабстве и никогда ничего не знать о ней? Пойдемте. Давайте что-нибудь сделаем, и сделаем поскорее.
      Эффингэм все еще колебался.
      -- Предположим, Джералд станет возражать, препятствовать, а он, конечно, станет, так как не захочет потерять вознаграждение в последний момент.
      -- Пусть возражает. А если станет сопротивляться, мы превосходим численностью. Пойдемте.
      Эффингэм не был готов к такому повороту. Он не хотел, чтобы его загоняли в одну упряжку с Дэнисом. Ему казалось, что вот-вот произойдет нечто беспорядочное и необдуманное. Одновременно его впечатляла и пугала настойчивость Мэриан и искушала мысль об ожидающей машине. И ему совсем не хотелось, чтобы история так внезапно закончилась, даже не дав возможности узнать ее завершение. Эффингэм представил себе, как он крадется к дому, а Питер прогоняет его от дверей. Он встал.
      -- О, какие вы дураки, -- тихо сказал Джеймси, глядя в свой стакан.
      Эффингэм повернулся и пристально посмотрел на мальчика, сидевшего с видом прорицателя в углу под единственной лампой и гадающего на магическом кристалле. Ио какие бы печальные образы ни предстали перед его взором, он не мог быть напуган будущим больше, чем Эффингэм в данный момент. Увидев, что Мэриан прошла мимо него к двери, он, больше не раздумывая, последовал за ней. У основания лестницы Мэриан помедлила. Она взяла его за руку -бережно, но твердо, как будто его рука была фарфоровой -- и повела за собой вверх по ступеням. Они двигались медленно, как бывает во сне. На верхней площадке все еще горела лампа, и, проходя мимо, Эффингэм расслышал ее тихое, таящее опасность шипение. Повернув в длинный коридор, он почувствовал, что за ними беззвучно следует Дэнис. Они шли по занавешенному портьерами, тускло освещенному коридору по направлению к двери, ведущей в переднюю Ханны. И только когда они, подобно заговорщикам, прокрались к ней, Эффингэм осознал, что Ханна уже почти пять часов заперта в одной комнате с Джералдом Скоттоу и сейчас должно что-то произойти. Он припомнил слова Макса: .
      Когда они были примерно в пяти ярдах от двери, Эффингэм резко остановился у одной из ламп и притянул Мэриан к себе.
      -- Послушай, послушай, -- прошептал он с дрожью в голосе. -- Что мы будем делать, если дверь окажется закрытой и нам не отопрут? -- Он явно был смущен и испуган.
      -- Дверь будет закрыта, и нам не отопрут, -- ответила она тоже шепотом.
      -- Но что же нам делать?
      -- Сначала мы станем кричать, потом стучать и бить ногами, а затем, если понадобится, выломаем дверь.
      В тишине дома над ними плотно нависла отвратительная тьма. Эффингэм почувствовал, что он не сможет подать голос, не говоря уже о том, чтобы ломиться в дверь, не говоря уже о том... Он был готов двинуться дальше, когда кто-то тихо сказал:
      -- Смотрите. Смотрите.
      Эффингэм повернулся и посмотрел. Он прикрыл глаза от яркого света ближайшей лампы, сделал шаг назад и увидел, что дверь передней открыта.
      В первый момент они никого не заметили. Затем в сверкающей раме потрясающее видение предстало перед их изумленным взором. Dжералд, облаченный в длинное светлое одеяние, стоял в дверном проеме, широко расставив руки. В следующий момент, когда сцена попала в фокус, стало видно, что Джералд несет Ханну и ее желтый шелковый халат свешивается перед ним. Он медленно вышел из дверей.
      Эффингэм прижался к стене. Когда Джералд проходил мимо него, двигаясь по направлению к своей комнате, шелковый рукав слегка задел его на ходу, и, когда свет лампы на минуту осветил ее, Эффингэм увидел, что голова Ханны тихо покоится на плече Джералда, а ее глаза широко открыты.
      ГЛАВА 23
      -- Я должна перестать плакать. Пожалуйста, скажи мне, Эффингэм.
      -- Перестань плакать, Мэриан.
      Она лежала на софе в гостиной, а он сидел на полу рядом с ней, держа ее за руку. Прошло уже четыре часа, четыре часа с тех пор, как они услыхали, что ключ повернулся в дверях комнаты Джералда Скоттоу. Скоро станет светать.
      Они больше ничего не воспринимали с тех пор, как услышали звук закрывающейся двери. Джеймси, взяв графин с виски, сидел на ступенях. Казалось, он заснул, прислонившись к перилам. Дэнис Ноулан сидел на полу на верхней площадке и, обхватив колени, наблюдал за дверью Джералда. Почти все лампы догорели, и дом постепенно охватила тьма. Лампа в гостиной погасла еще час назад, огонь в камине тоже потух. Эффингэм зажег две свечи в серебряных подсвечниках.
      Что произошло? Что-то произошло и что-то происходило сейчас, сознание этого нависло над домом. Эффингэм ощущал себя парализованным. Когда он увидел Джералда, удаляющегося по освещенному коридору, он не мог ни пальцем пошевельнуть, ни звука произнести и не в состоянии был припомнить, не упал ли на колени. Он походил на живое существо, укушенное ядовитым насекомым или змеей, еще способное дышать, но обреченное на съедение.
      -- Эффингэм, она уничтожена, -- Мэриан сквозь слезы уже час повторяла эти слова.
      Его собственный звездный час, как драгоценный камень, predostavlennyi ему судьбою, был безвозвратно им потерян.
      -- Прекрати. Мы ничего не знаем. Может, тебе что-нибудь поесть? Пойду поищу хлеба. Я знаю, где кухня.
      -- Нет, мне не надо. Когда рассветет, горничные что-нибудь нам принесут. Если еще остались какие-нибудь горничные. Господи, как хочется, чтобы поскорее рассвело, я не могу выносить эту тьму. Эта ночь длится уже как будто двадцать часов. Дом ужасно пахнет по ночам. И не хватает воздуха. Окна открыты? Эффингэм, не уходи!
      -- Я не ухожу. Я просто хочу налить себе еще немного виски. Мэриан, ради Бога, перестань плакать. Хотя бы ради меня.
      Он снова сел рядом с ней, коснулся пальцами ее покрас невшего лица, и она притихла. Странно было сидеть так близко к ней в темной тихой комнате, гладить ее щеки, затем грудь. Мэриан, схватив его руку, прижала ее к своему сердцу. Они пристально смотрели друг на друга. Эффингэм подумал: . Он наклонился и поцеловал ее в лоб, затем в губы.
      Она ответила на его поцелуй, а потом лежала, глядя на него кротко и покорно. Эффингэм подумал: . И мгновенно почувствовал к себе безграничную жалость. Мэриан стиснула его руку, вздохнула и закрыла глаза. Его утешило то, как она безмолвно и спокойно приняла его поцелуй. Он обнаружил, что шепчет:
      -- Я действительно люблю тебя, Мэриан, а не просто был пьян.
      -- Я тоже люблю тебя, Эффингэм, -- сказала она, не открывая глаз, -- но мы говорим во сне.
      Он не понял, что она имела в виду, но остался доволен ответом. Встав на колени, он положил голову на софу, касаясь ее руки, и тотчас же уснул.
      Его разбудил приглушенный шум голосов. Когда он проснулся, возникло чувство, что голоса уже какое-то время звучали. Он поднял голову. Одна из свечей погасла, и в комнате было очень темно и холодно. Двое людей сидели и разговаривали в отдалении у дверей. И только через минуту он с изумлением узнал Алису и Дэниса. Встал на затекшие ноги. Пошел к ним. Они замолчали, подняв лица, слабо выхваченные свечой из темноты.
      -- Извини, что я преследую и беспокою тебя, Эффингэм, -- довольно натянуто произнесла Алиса. Ее голос неуместно громко prozvutchal в темной тихой комнате. -- Но папа хотел знать, что происходит.
      -- Я сам хотел бы знать, что происходит! Могу рассказать тебе все, что знаю...
      -- Все в порядке, Дэнис все рассказал. Мне не хотелось будить тебя, ты спал так мирно. А теперь я лучше поеду назад к отцу.
      Она встала, Дэнис тоже поднялся, и они вдвоем, объединенные своим ночным разговором, как бы противостояли Эффингэму. Они, казалось, обвиняли его, а он почти спасовал перед ними. Алиса, основательная и красивая, уже обрела силу в возникшей ситуации, ее широкое угрюмое лицо выражало уверенность.
      -- Не уходи, Алиса, -- раздался голос Мэриан из-за его спины.
      -- Почему?
      -- Не уходи пока. Мне кажется, чем нас больше, тем безопаснее. Подожди, пока мы не узнаем, что произошло. Я так боюсь.
      -- Но мы уже знаем, что произошло, -- медленно произнесла Алиса. -Несомненно, все кончено. Нам здесь больше нечего делать.
      Мэриан тихо вскрикнула, а Эффингэм вздохнул. Но никто из них не ответил. Дэнис бесшумно отошел и стал раздвигать тяжелые занавески на окнах. Бледно-серое утро проникло в комнату, сделав огонек свечи жалким и превратив фигуры в призраки.
      -- Мэриан, Мэриан! -- громкий, настойчивый крик прозвучал откуда-то из глубин дома.
      Мгновение они стояли, открыв рты от испуга, и пристально глядели друг на друга, -- казалось, будто весь их предыдущий разговор был молчанием и вот наконец раздался звук.
      -- Мэриан!
      Мэриан побежала к двери. Это был голос Джералда Скоттоу.
      Слабый пугающий утренний свет, проникавший через верхнее окно, делал холл и лестницу почти призрачными. Только что поднявшийся Джеймси стоял на пятой ступеньке, глядя вверх. Дэнис находился в холле. Джералд был на верхней площадке лестницы, контур его мощного тела вырисовывался на фоне окна.
      -- Я здесь, -- сказала она, ставя ногу на первую ступень ку.
      Джеймси, спотыкаясь, отошел, чтобы не стоять на пути, и присоединился к остальным в холле.
      -- Мэриан, пожалуйста, пойди и упакуй вещи Ханны. Воцарилось молчание. Затем чуть слышно Мэриан спросила:
      -- Зачем?
      -- Потому что я собираюсь увезти ее. Снова наступила тишина. Сцена, казалось, изменилась и замерцала при тусклом голубовато- сером свете. Маленькая толпа внизу сгрудилась, подняв смутно различимые лица к верхней площадке.
      Затем Мэриан медленно произнесла:
      -- Нет, пожалуй, я этого не сделаю. Все стояли неподвижно, затаив дыхание, как будто обдумывая ее ответ. Потом раздался голос:
      -- Хорошо, тогда это сделаю я.
      Вайолет Эверкрич, присоединившаяся в сумраке к группе так тихо, что никто не заметил, внезапно бросилась вперед к подножию лестницы. Эффингэм почувствовал, как его с грубой силой оттолкнули. Вайолет задержалась перед Мэриан и, схватив ее за руку, прошипела в лицо:
      -- Я же сказала тебе. Шлюха и убийца! -- Затем она взбежала по лестнице.
      -- Спасибо, Вайолет, -- спокойно сказал Джералд Скоттоу.
      Вайолет пробежала мимо него и исчезла в коридоре, ведущем к комнате Ханны. Скрывшись из виду, она внезапно громко прокричала:
      -- Конец! Конец! Конец! -- Странный крик замер. Он прозвучал как заклинание, и наблюдавшие у подножия лестницы содрогнулись от нахлынувшего ощущения близости пробужденной силы.
      Джералд собирался уйти.
      -- Подождите минуту! -- Дэнис Ноулан легко взбежал по ступеням на середину лестницы, миновав Мэриан. Дневной свет усилился, и лицо Джералда уже можно было различить, когда он повернулся и посмотрел на непокорную фигурку внизу.
      -- Ну, Дэнис?
      -- Подождите минуту. Вы сказали, что увезете ее. Но вы не сделаете этого. Во всяком случае, против ее воли, а это, надо полагать, против ее воли. Вы должны позволить нам увидеть ее. Мы увидим ее и поговорим с ней. И тогда посмотрим, уедет ли она.
      -- Дэнис, -- сказал Джералд, как будто говоря с ребенком, -- ты действительно очень наивен. Я не увожу Ханну против ее воли. Ханна, как всегда, точно знает, что она делает. Мы с Ханной очень хорошо понимаем друг друга и всегда понимали очень хорошо. A теперь позвольте мне предложить вам всем пойти немного поспать и прекратить это бесполезное бодрствование. -- Он снова повернулся, чтобы уйти.
      -- Нет! -- Дэнис не кричал, но голос его зазвенел. Он под нялся на пару ступеней. -- Сначала мы увидим ее, и увидим без вас. Мы увидим ее сейчас.
      -- Мой дорогой Дэнис, вы не увидите ее, -- спокойно сказал Джералд. -Уходите все. Уходите и ложитесь спать. Неужели вы не видите, что все кончено. -- Слова трепетали в воздухе, смешиваясь с бледным успокаивающим светом.
      -- Нет, нет, нет! -- уже кричал Дэнис. -- Мы пойдем к ней. Идемте, идемте! -- Он повернулся к маленькой группе позади.
      Последовало парализующее безмолвие. Все, что Эф-фингэм мог впоследствии сказать, когда в черный покаянный час он излагал происшедшее Максу, это то, что они могли броситься вперед, промчаться мимо Джералда к комнате, где была Ханна, но они не сделали этого. Ничего не произошло. Эффингэм почувствовал, как немедленно суровый холод сковал его конечности. Впоследствии он не мог поручиться, не положила ли Алиса свою руку ему на плечо, удерживая его. Как бы то ни было, он чувствовал, что в любом случае не мог сдвинуться ни на дюйм. Он был побежден задолго до этой минуты. Все оставались безмолвными и неподвижными.
      Дэнис подождал несколько секунд. Затем повернулся и взбежал по ступеням.
      Эффингэм видел с ужасающей и беспристрастной ясностью, как Дэнис низко нагнулся и попытался по-борцовски схватить Джералда и перекинуть его через плечо. Но Джералд использовал преимущества своего веса и положения. Он просто ударил противника с грубой силой, и через секунду Дэнис с треском катился по ступеням. Он остановился внизу и лежал недвижно. Джералд скрылся с лестничной площадки.
      Спустя секунду в ошеломляющей тишине раздался пронзительный вопль. Аписа бросилась вперед. Она с шумом упала на колени рядом с Дэнисом, похлопывая и трогая его, пытаясь повернуть его к себе, поднять и расстегнуть его рубашку.
      -- Дэнис, Дэнис, Дэнис...
      -- Да, да, не волнуйся так, Алиса, успокойся, отпусти меня. Со мной все в порядке. -- Он грубо оттолкнул ее и прислонился к нижней ступеньке, потирая голову. -- Со мной все в порядке, все хорошо.
      Он начал с трудом подниматься на ноги. Но Алиса оставалась на коленях. Она смотрела вверх на него теперь, когда он стоял в некотором отдалении, отряхивая пиджак, со смущенным видом. Дневной свет осветил ее решительное широкое лицо, ее крепкую фигуру. Стоя на коленях, широко расставив руки, она громко произнесла:
      -- Я собираюсь сказать им правду.
      Дэнис остановился. Он посмотрел на нее умоляюще.
      -- Нет, нет, нет... -- Он опустился на одно колено, протянув ей руку. Она взяла его за руку, и они остались в этой неудобной и в то же время торжественной позе.
      -- Да. -- Она повернула голову к Эффингэму: -- Послушай. Ты знаешь, все знают историю о том, как Дэнис набросился на меня у лососиной заводи. Все знают историю. Но одна деталь неверна. Дэнис никогда не набрасывался на меня. Я сама на него набросилась.
      Наступило молчание. Дэнис снова медленно поднялся. Затем самым вежливым и учтивым образом он помог встать Алисе. Она поднялась тяжело, опираясь на его руку, которую продолжала удерживать, и так они, внезапно объединенные, стояли рядом.
      -- Да, -- продолжила Алиса более тихим голосом. Ее глаза были устремлены на лицо Дэниса, в то время как он смотрел вниз на ее руку. -- С помощью такой удобной лжи я позволила себе прикрыть неудобную ситуацию. -Она сжала в руке ткань рукава Дэниса и перебирала ее пальцами. -- О, я была влюблена в тебя, Эффи. Но я хотела Дэниса. И пыталась овладеть им там, у лососиной заводи, как какая-нибудь старая маркиза могла овладеть своим конюхом. Только он отверг меня. И тогда я позволила этой лжи рас пространиться, чтобы объяснить тот факт, почему он внезапно оставил Райдерс.
      В последовавшей за ее словами паузе Дэнис, все еще глядя вниз, бесшумно зашевелил губами, как человек, от которого ожидают слов, но что сказать -он не знает. Быстро взглянув на Алису, он снова опустил голову.
      -- Ах, Алиса, теперь не было никакой необходимости.
      -- Нет, необходимость была, Дэнис. Я так страдала из-за этого. Я больше не могу жить с этой ложью. Все мы должны теперь жить открыто. -- Она погладила его руку. -- Ты же знаешь, что это было не совсем как у маркизы, правда?
      -- Да, Алиса. -- Он взял ее руку, отцепив от своего рукава kak какое-нибудь назойливое, но приятное животное, подержал ее минуту, а затем, направляясь в сторону кухни, скрылся от них под лестницей.
      Эффингэм уставился на Алису. Ее слова, вся сцена, две соединившиеся фигуры наполнили его изумлением и болью.
      -- Это правда?
      -- Да, -- ответила она громко и сердито, тоже пристально глядя на него. -- Не я придумала ложь. Просто она возникла, а я не стала ее опровергать...
      -- О Боже! -- воскликнул Эффингэм. Он был ошеломлен и оскорблен. Он не мог поверить, что Алиса, его Алиса, могла так низко пасть, он ждал от нее слов оправдания и примирения. Здесь не могло быть ничего серьезного. Он был глубоко обижен, почти зол сейчас, но готов простить ее;
      -- Более того, я все еще его хочу, -- сказала Алиса тихим страстным голосом, -- я бы легла с ним в постель, если бы думала, что у меня есть хоть малейший шанс!
      Она повернулась и быстро вышла через стеклянные двери холла. Минуту он видел ее силуэт на фоне светло-голубого утреннего неба, затем она исчезла.
      -- Иди за ней, Эффингэм.
      Эффингэм совсем забыл о Мэриан. Он повернулся к ней сейчас. Зачем это назойливое дитя указывает ему, что делать? Алиса была его старым дорогим другом, его Алисой, его собственной. Не проронив ни слова, он быстро двинулся к двери и вышел на дневной свет.
      ГЛАВА 24
      Выйдя из дома, Эффингэм в первую очередь взглянул на , припаркованный рядом с . Машины были современными, слишком яркими и выглядели очень заурядно, стоя аккуратно бок о бок на гравии. Он посмотрел на них прищурившись. Казалось странным, что они все еще там. Они не принадлежали ни к тому миру, ни к тому времени, из которого он только что появился. Он искал Алису, но в машине ее не было. Он быстро осмотрелся вокруг и увидел, как закрывалась садовая калитка, которая выходила на каменистую тропу, ведущую к морю. Должно быть, она ушла по этой дороге, и он последовал за ней.
      Дверь подалась с трудом -- мешал сильный теплый ветер с moria. Взгляду открылось море, металлически-серебряное, бледно- голубое пространство, сверкающее, пустое и стерильное в утреннем свете. Солнце еще только взошло, и по короткой желтоватой траве пролегли длинные тени от утесов. Сами же утесы, бессмысленные глыбы, расцвечивались желтым лишайником и сверкали, как бриллиантами, кварцем. Затем ниже он увидел бегущую Алису, словно фигурку на картине.
      Он окликнул ее, но сильный ветер отнес звук голоса в сторону. Он стал поспешно спускаться по тропинке. Прыгая и спотыкаясь, он зигзагами бежал вниз между валунов, которые, казалось, разрастались и проносились мимо его головы. В его ушах звучал рев, который еще не мог принадлежать морю. Руки его болтались и раскачивались, как у сломанной куклы. Он испытывал слабость и головокружение, и, когда остановился на минуту, голубое пространство перед ним закипело и забурлило крупинками света.
      Теперь он не видел Алису. Когда он добрался до более ровной местности, то уже не мог бежать и слишком запыхался, чтобы звать. Он шел вперед, тяжело дыша и держась за бок, в то время как блеск моря, казалось, струился сквозь его голову, будто широкую шелковую ленту протягивали через маленькое отверстие. Смутно припомнилась прошедшая ночь, неясно вырисовываясь позади него огромным черным обелиском, и где-то еще дальше в том же бесконечном мареве затерялось болото. Он словно жил до сих пор в непрекращающейся тьме и на свету оказался бесцветным я безглазым, как несчастная личинка.
      Он еще не был готов думать о Ханне -- было такое чувство, будто она умерла. А Мэриан казалась хрупким эльфом, маленьким призраком, который убежит, попискивая, как только настанет день. Единственное, что возникло из всеобщего хаоса и властно заставило его, задыхаясь, броситься вперед, -- это реальность Алисы. Когда та произнесла слова признания в доме, он неожиданно почувствовал себя свободным, будто чары вернулись назад. Он баловался черной магией, общался с темными силами и почти ощутил страх при мысли, что, может быть, он сам как-то вызвал крушение долгой ночи. Слишком опрометчиво призвал неведомых духов и обрушил их на весь дом. Но Алиса одна была его здоровьем, его распятием, его спасительницей.
      Он вообразил ее преданной, лишенной эгоизма, позволяя ей стоять рядом с собой. Стоять почти невидимой, чуть различимой, podobno каменному идолу, великой матери, пока он играл в любовь. Он принимал ее страдания с небрежным вниманием. Но теперь, когда произошли такие события, о которых было страшно подумать, когда его романтическая любовь обратилась в труп, а его ум -- в при зрак, он знал, куда хочет преклонить голову. Она была нужна, чтобы защитить его от мыслей о Ханне, от гнева Макса, от последствий его поступков.
      -- Алиса! Алиса!
      Солнце слепило его, и он снова остановился. Сейчас он был у подножия холма, где камни и заросшие травой заводи простирались до основания черного утеса, который плавно вырастал из земли, как показалось ему, когда он оглянулся. Утес поднимался все выше и выше и останавливался, закрыв черной тенью половину неба. Поверхность камней покрывали блестящие шафрановые водоросли, а между ними темнела коричневая вода. Он увидел Алису недалеко от себя, но, казалось, отделенную от него и находящуюся в ином пространстве, медленно идущую напрямик к прибрежной линии.
      -- Алиса!
      Она не обращала внимания. Возможно, не слышала. Она твердо переступала с камня на камень и уверенно, без спешки приближалась к морю. Эффингэм, спотыкаясь, брел за ней следом. Ноги его подворачивались и скользили на золотистых водорослях, которые вздымались, хлопали и дышали под ним, как морское животное. Когда он почти догнал ее, она резко остановилась на краю коричневой заводи и повернулась к нему. Он тоже остановился, и они посмотрели друг на друг>.
      Она глядела на него без какой-либо напряженности, но мрачно, угрюмо и почти сердито. Лицо ее было мокрым то ли от слез, то ли от морских брызг. Удары волн раздавались теперь очень близко, их завораживающее движение он видел за ее спиной.
      -- Алиса... -- сказал он с умоляющей доверительностью. Ему хотелось обнять ее, расцеловать, удостовериться в ее преданности. Она снова отвернулась от него, и пока он, по скользнувшись на следующем камне, балансировал, спасаясь от падения, она сделала еще шаг, заложив руки в карманы, и бросилась вниз.
      Потрясенный ее рывком, Эффингэм упал на колени. Когда он поднялся и подошел к краю, все опять стало удивительно спокойным. Поверхность заводи чуть покрылась рябью, Алиса лежала, погрузившись в воду, ее голова покоилась на пологом kamne в дальнем конце. Сцена, окруженная громко ревущими волнами, поражала сверхъестественной тишиной, как будто Алиса лежала там уже давно -морская богиня, похожая на рыбу.
      С намокшими волосами, с которых тихо капала вода, положив голову и плечи на камень, она лежала так неподвижно, что Эффингэму на секунду показалось, будто она ударилась и потеряла сознание. Но глаза ее были открыты. Он всматривался в них, вспоминая глаза Ханны. Парализованный и зачарованный, он смотрел вниз как на какое-то внезапное превращение. Сейчас он не мог с ней говорить. Она стала совсем другой. Тем не менее он заметил, как нелепо выглядели ее руки в карманах. Намокший воротник жакета обвился вокруг шеи, облаченное в одежду тело скрылось среди красноватых стеблей зацветших водорослей. Ракушки сверкали, как маленькие драгоценные камни, на дне заводи, и он припомнил женщину из ракушек, которую видел на кровати Алисы.
      Яркое солнце отбрасывало его тень на воду. Он должен найти дорогу к Алисе. Берега были слишком крутыми и высокими, чтобы он мог дотянуться до нее. Стоя на одной ноге, он снял ботинок. Действие показалось ему абсурдным. Чайка с криком пролетела над его головой и умчалась в море. Он разулся, затем снял часы и положил их в ботинок. Снял куртку и начал развязывать галстук, помедлил, что-то в ритуале действий взволновало его, и возникло ощущение, которое он сразу же отождествил с сексуальным желанием. Что ж, не собирался же он лечь в постель? Не раздеваясь дальше, он начал скользить с берега.
      Вода была теплой и плотной от водорослей. Эффингэм погрузился в коричневую клейкую жидкость, на этот раз по своей воле. Голова его приблизилась к голове Алисы. Он почувствовал, как его одежда впитала влагу. Теперь он промок насквозь и отяжелел.
      Когда он облокотился плечом на покатый камень, его лицо настолько приблизилось к ее лицу, что их лбы почти соприкоснулись. Он перехватил рассеянный взгляд Алисы. Она не проявила никакого противодействия, глядя на него спокойно, с чувством собственного достоинства, и все еще держала руки в карманах. Он не пытался поднять ее, а склонился над ней и поцеловал ее в губы. Она была спокойна и готова к поцелую. Когда он прикоснулся к новой Алисе, то неясно почувствовал, как что-то сломалось, будто кто-то исчез, но он не мог в данный момент припомнить что или кто.
      * ЧАСТЬ ПЯТАЯ *
      ГЛАВА 25
      -- Еще далеко до лососиной заводи?
      -- Пожалуй, еще миля. Пойдем?
      -- Да, пожалуйста, Дэнис. Куда угодно, только бы не воз вращаться домой.
      Ханна все еще оставалась здесь, но ее чемоданы были уже упакованы, и Мэриан воспринимала ее отъезд как вынос гроба. Возможно, она уедет завтра. Ощущение было такое, как будто в доме находится покойник.
      Был еще только вечер так бурно начавшегося дня, но все в Гэйзе изменились, как будто приобрели большой жизненный опыт. Мэриан ждала, немного поспала, снова ждала, надеялась, что ее позовут, решила поехать в Райдерс, но раздумала, подергала дверь комнаты Ханны и обнаружила ее закрытой, просидела час на ступенях, ушла в гостиную с Дэнисом и наконец, с безумным желанием выбраться из смертельной атмосферы дома, отправилась с ним на прогулку.
      Раньше, днем, она плакала, но теперь почувствовала своего рода опустошающее спокойствие. Ее удивила глубина собственного отчаяния, возникшего из-за Ханны. И все же было ли это отчаянием? Она хотела, чтобы Ханна покинула дом, и Ханна покидала дом. Назначенное время пришло, и принцессу должны освободить. Имело ли это такое уж большое значение -- кто и как? Ночью ей показалось ужасным, что Джералд, который столь долго охранял Ханну, мог так внезапно и просто в решающий момент ее увезти, в то время как друзья, так много протестовавшие, просто не знали, что предпринять. Но возможно, долгое бодрствование Джералда было именно тем, что имело значение и что сделало его сейчас более реальным для Ханны, чем действия всех остальных. Джералд обходился относительно Ханны без теории. Джералда не парализовали аллегории. В конце концов он оказался весьма нужным человеком.
      Как бы то ни было, все теперь для нее изменится, и финал истории скрывается во тьме. Она переходила от одной тайны к другой. По мере того как тянулся бесконечный день, Мэриан ispytyvala все меньше ужаса и все больше печали несколько эгоистического толка из-за того, что она полностью лишится Ханны. Это стало частью ее боли, и она говорила себе: . Она больше не понадобится Ханне, и та ее не позовет. Это по-своему справедливо. Немного позже, днем, на смену абсурдному и расслабляющему утешению пришло странное чувство, которое Мэриан, хотя и не сразу, определила как вновь пробудившееся чувство свободы. Это немного развеселило, хотя и не слишком радовало. Она не ощущала ни экзальтации, ни вины. У нее кружилась голова от изнеможения и свободы. Великий акт разрушения Ханны действительно изменил мир.
      Мэриан подумывала, не лучше ли и ей начать упаковывать свои чемоданы. Однако странное предвкушение грядущей перемены, почти отпуска, было слишком сильным. Горничные забросили работу и оккупировали весь дом; болтая на родном языке, они рассиживали, попивая чаи. Никакой привычной еды не подавалось. Мэриан думала, что же произойдет, когда Ханна уедет, оставив их одних. Возмож но, они останутся в доме как свора бестолково покинутых слуг, ссорящихся между собой. Они будут здесь до тех пор, пока не приедет Питер Крен-Смит, а он загонит их всех в хлев и превратит в свиней.