Когда Анатолий и Феместия рассказали друг другу о видениях, пришли люди сообщить о преставлении Матоя в тот именно час, и они воздали благодарение Христу, творящему чудеса.
      XL. Многие из других учеников, блаженного Григория достигли еще более высокой степени монашества: иногда можно было видеть, что тела их облачены более Матоя в блеск святых ангелов. Они творили великие знамения еще во плоти, а также после смерти. Но расскажу я о верном сыне, христоносце, которого звали Димитрием. Его воспитала мать Феврония. Он поступил, в учение к отцу Григорию и был в числе первых его учеников.
      ХLI. Много раз видел божий человек над ним столп света в продолжение всей ночи, когда его преподобие молилось, так как на нем постоянно покоился святой дух. Он отправился в Иерусалим, но достигнув Емесы, занемог легкой болезнью, духом узнал, что будет призван богом, и написал собственноручно следующее послание: "Избранники Христа, жилища святости, отец Григорий и мать Феврония, духовные родители, вскормившие меня взамен молока духовною пищею учительства и отправившие в добрый путь сюда с божественным знамением в качестве провизии, отныне замолкнет моя речь к вам до явления господа во славе, так как, прибыв в Емесу, засыпаю здесь до второго пришествия Христа. Когда будете справляться в том мире о своих учениках, наведайтесь обо мне, вашем сыне, и поминайте постоянно меня в святых ваших молитвах, святые бога! " В тот же час он скончался и был похоронен в самой Емесе.
      ХLII. Но вспомним об упоминавшихся раньше приснопамятных достойных Арсении и Ефреме, учениках – питомцах Григория: богу угодно было сделать их архипастырями, каждого особой словесной паствы, это была его воля. Великий Ефрем сделался епископом на ацкурской кафедре в Самцхе за много лет раньше Арсения; впоследствии же великий Арсений сделался каталикосом Грузии в соборной церкви во Мцхете, местопребывании Христова хитона. Воспитанные вместе, они любили друг друга.
      Между тем епископы Грузии были исполнены глубокого недовольства на Миреана, отца Арсения, так как без их ведома он насильственно поставил его при содействии самцхийского народа [букв. воинства] католикосом, в присутствии немногих, епископов, которые совершили посвящение. Господь допустил возмущение епископов для некоторого обличения; к ним примкнул и блаженный Ефрем, так как возражение их было справедливо. Властитель того времени великий Гуарам, мампал, был зол на Миреана. Он поспешно велел собраться епископам и отцам пустынникам, и собрались все в Джавахети, но отца Григория не было там, как не было вовсе и отцов игуменов пустынь Кларджети. Блаженный Григорий был архимандрит, и все страстно ожидали его. Вожди закона наедине совещались касательно Арсения, но не могли дать твердое решение. Тогда епископ Эрушнели того времени произнес во всеуслышание: "Когда прибудет звезда пустынь, тогда дело и намерение всех правильно направится". Они спросили его: "Про кого ты утверждаешь это?" Он ответил: "Про архимандрита Григория, строителя Хандзты и Шатберди". Тогда какой-то епископ дерзко сказал среди собрания: "Разве он один – светило?" Но все прочие сказали: "Правду говорит, так как Григорий просвещает светом учительства и украшен святым духом". Вдруг они увидели святого. Он ехал верхом на осле в собрание отцов при чудном видении: простая одежда на старце казалась облачением из ослепительно блестящего света, клобук на его голове красовался, точно царский венец, украшенный бесценными благородными камнями и жемчугом. Видя прославление его богом, все радостно пошли к нему навстречу и радостно стали следить за его словами.
      В то время прибыл епископ Ефрем. Он приветствовал сначала своего учителя отца Григория, а затем братьев епископов. Блаженный Григорий тайно позвал блаженного Ефрема и сказал ему: "Сын мой, заклинаю тебя честью твоего святого архиерейства, не мешай твоему духовному брату Арсению!" Тот ответил: "Святой отец отстаивая справедливость, нельзя препираться с моими братьями – епископами, да и прости меня, что отныне я не овца Арсения, и он не мой пастырь". Тогда святой сурово произнес: "Если ты поступишь так, отрекись от меня, я не учитель тебе!" Блаженный Ефрем заплакал при этих словах духовного отца и учителя и сказал: "Твое приказание – жестоко, оно режет острее меча; так да будет не моя, а твоя воля, божий святой!" Он сказал: "Вожделенный Ефрем, да услышит Христос, о чем бы ни просил его ты, невинный сердцем и праведный умом, уподобившийся учителю своему Христу по слову Давида: "Праведен господь бог наш, и нет в нем неправды". Ты с твоей боговидящею душою знаешь, что богом велено быть Арсению католикосом, так как он совершенен, но отец Миреан опорочил его несвоевременной поспешностью подобно тому, как Адам съел плод, который еще не был зрел. Хорошо ты сделал, послушав меня, ибо человек в гневе не творит божьего правосудия, вина же Арсения да падет на меня".
      После этого властитель Гуарам, услышав о прибытии блаженных, радостно вышел к ним навстречу и смиренно приветствовал их. Гуарам велел собраться всем лицам монашеского чина, и вот, когда они пришли и уселись, он сказал: "Святые отцы, епископы и пустынники, вы все знаете, что правило закона не разрешает насилием сажать епископа и католикоса". В речи на эту тему он умножил порочащие слова и ждал их ответа, глаза же всех устремились на отца Григория и епископа Ефрема, но они некоторое время хранили молчание.
      Епископы обратились к Ефрему со словами: "Изволь ответить должное!" Он сказал: "Где отец Григорий, там я не дерзаю говорить".
      Тогда властитель сказал блаженному Григорию: "Отец, все ждут чтобы ты сказал истину, так как ты и деньми и угождением божьей воле старше всех, тебе подобает начать слово". Он ответил: "Надлежало сначала архиереям высказаться, но по твоему слову я скажу так – истинная Христова паства, слушайте меня, убогого старца! Католикос Арсений есть волею божьею католикос, и злословящие его, если они не покаются, будут пристыжены и совершенно посрамлены в сем мире и в вечном".
      Властитель, хотя был мудр и богочестив, однако правдивое обличение праведника сильно расстроило его, так что воля преодолела мудрость и мстительность не была внимательна к чести, поскольку жало его сердца открылось через уста, когда бесчинно он дал себе волю сказать следующее: "С давних пор я не видел отца Григория, но я слыхал, что мудрость его, необъятная для мудрецов, изменилась от старости, и теперь вижу собственными глазами, что я слышал раньше". И, будучи весьма искусным в речи, много говорил он и по части законов так, как не подобает мирянам [букв.человеку из воинства].
      Блаженный отец Григорий сказал ему: "О, властитель, почему гневаешься, когда говорят истину. Знай, что на соборе первых святых отцов с монахами, епископами и вождями закона были и верующие цари, но они не дерзали вместе с ними поучать закону, а спрашивали, как те наследуют закон, и просили открыть им это, так что от них учились заповедям бога и были свидетелями их речений. В канонах, определенных святыми апостолами и преподобными иерархами и нет вовсе разрешения, чтобы мирянин дерзал поучать закону, который подлежит распоряжению отцов, епископов и законоучителей, или вводить новшества; это – пренебрежение к закону и иерархам, хотя бы предложения казались правильными. Что же касается меня, я по твоему мнению, Гуарам, изменился в природе, но, когда правосудие рассудит тебя, увидишь, что ты лишился разума, и тогда не будешь осуждать моих слов".
      Властитель смутился в душе и сказал епископам: "Вам самим надлежит устраивать ваше дело, так – высказывайтесь!" Они сказали: "Богочестивый Гуарам, Христово знамение лишило наш язык способности говорить, так как мы сегодня увидели на Григории непостижимую славу". И они рассказали ему видение целиком, как они видели, когда тот въезжал. Ужас объял властителя, так как он был смиренный и богобоязненный: смирение взяло в нем верх, и он, пав в ноги блаженному Григорию, сказал: "Божий святой, прости меня, что я ввел тебя в соблазн". Он же сказал: "Христос да простит тебе все прегрешения!" Тогда-то великий властитель Гуарам отлично угостил всех. За трапезою, когда Гуарам развеселился от вина, епископы единодушно говорили: "Это обличение нужно было для Арсения, но отныне Арсений да будет католикосом всей Грузии и духовным отцом всех, да рассеется совершенно во всех прежнее сомнение, чтобы мы в мире и спокойствии оказывали честь христианству и встретили добрый привет у Христова трона". Властитель Гуарам и весь народ сказали.: "Да будет аминь!" Между тем властитель спросил епископов: "Божьи святые, хорошо это или нет, если какой-либо мирянин, знаток божественных книг и владеющий также языками, сам от себя возьмется поучать непросвещенный народ, после того как он, поехав в Иерусалим или в другие святые места, увидит какой-либо хороший порядок, подобающий христианству и отсутствующий среди нас, или независимо дойдет до этого своим умом на основании святых книг?" Говоря так, он намекал на некоторых любителей многоречья.
      Они ответили: "Определенного груза достаточно для лодки; если прибавить тяжести, она пойдет ко дну, если облегчить, ее унесут волны и ветры". Точно так же прекрасен груз закона и правило христианства, которого теперь держится наша страна, и бог доволен: мы ручаемся за это. Если кто твердо будет держаться и не изменит, будет на деле исполнять, а не торговать словом, "получит во сто крат здесь же, и наследует жизнь вечную" по слову господа.
      Мы выслушали мнение, высказанное отцом Григорием раньше. Скажем следующее: если мирянин откроет какой-либо новый хороший порядок, согласно твоему велению лучше молчать ему, как сказал апостол Яков: "Братия, не многие делайтесь учителями!" Если он не может молчать, пусть не проповедует сам от себя, а сообщит своему епископу, который и преподаст пастве, если это надлежит. Если опять мирянин дерзко и нагло вновь постановляет для народа особые правила, таковой взамен приращения да будет осужден вместе со спорщиками и противниками, когда господь прибудет во славе".
      Властитель сказал: "Воистину праведен ваш духовный суд о божественном порядке.
      Если надлежит спрашивать чтеца, еще более нужно опрашивать учителя правил и закона и всячески сдерживать себя,:сак сказано: "Врач, сначала исцели самого себя!".
      Миряне были пристыжены, обличенные в том, что они сочиняли правила для невежд, и искали прощения у вождей закона. По окончании трапезы собравшиеся простились с великим начальником, и он радостно отпустил их всех. Тогда понесли радостную весть Арсению, так как его не было на соборе: "После бога твой учитель отец Григорий утвердил тебя католикосом". Он радостно благодарил Христа и его святого.
      Епископ Ефрем возобновил прежнюю любовь к католикосу Арсению, следуя завету отца Григория; он усмирил быстро смуту, которая надолго могла затянуться, так как она была между католикосом и епископами, особенно же властителем Гуарамом.
      Вожделенные католикос Арсений и епископ Ефрем посещали своего учителя отца Григория. Католикос Арсений освятил старую церковь Хандзты и навеял радость на все церкви Грузии, ибо он вполне украсил патриарший престол и сам украсился благодатью. Когда отец Григорий преставился, Арсений присутствовал на его похоронах. Он был католикосом двадцать семь лет и затем, преставившись из этого мира, радостно явился ко Христу. У него благодать, чтобы помогать нам.
      ХLIII. Что касается великого Ефрема, он много благ привлекал в нашу страну.
      Прежде католикосы Востока миро привозили из Иерусалима, но Ефрем велением во Христе установил мироосвящение [мироварение] в Грузии по радостному распоряжению иерусалимского патриарха и его свидетельству. Грузией считается обширная страна
      [именно вся та], в которой церковную службу совершают и все молитвы творят на грузинском языке, только "кирие-[е]лейсон", что по-грузински значит "Господи, сотвори милость" или " Господи, помилуй нас", произносят по-гречески.
      Блаженный Ефрем епископствовал сорок лет, украшенный святым духом: сокровенные людские дела он обличал, как явные, быстро исцелял больных, обреченных на смерть, простым словом умерщвлял непокорных и много иных знамений творил. Преставился он в благой старости, полный благодати и, представ радостно ко Христу, предстательствует за нас, верующих, во веки.
      ХLIV. Вот какие богоносные ученики были у отца Григория. Великий же Епифаний смирением сравнялся с своим учителем: плачем и слезами он изгонял злых духов, быстро исцелял больных и творил много других знамений, поучая непокорных страданиями, и молитвами избавлял верных от смерти. Так – однажды в летнюю пору он спускался с Хорасунских гор; с ним были братья. Увидели они удобное место и расположились покушать. Тем же путем шла какая-то женщина; с нею шел сын семи лет. Мальчик был прекрасен по наружности, остер умом. Когда они ступили в поле зрения блаженного отца Епифания, мальчика постигла смертельная болезнь, и от боли, колотья, душа стремилась расстаться с телом. Мать подхватила сына с горьким плачем и, подбегая к святому, жалко вопила:
      "О, божий святой, помоги мне, беспомощной! Умирает мое дитя, и после бога я прибегаю к тебе". С этими словами она бросила сына к ногам Епифания. Он же встал, прослезившись, так как был по природе жалостлив и пал перед Христом со словами:
      "Господь бог наш Иисус Христос, зри мои слезы и слезы этой несчастной женщины, пожалей мальчика и вели его душе многие еще годы пребыть во плоти на утешение ее, убогой, и на славу тебе, единородному сыну, вместе с отцом и святым духом во веки. Аминь". Осенил он крестом и, взяв его за руку, произнес: "Господь Иисус Христос исцеляет тебя, встань, мальчик, и живи!" Мгновенно покинули плоть мальчика болезнь и немощь, душу его – всякие заботы. Епифаний передал его матери и велел накормить. Женщина радостно воздала благодарение богу и святому, с миром пустилась в путь с сыном, и мальчик жил во благе до старости и прославлял бога.
      ХLV. Еще случай. У каких-то верующих людей было дитя, мальчик, от рождения искалеченный врагом: он был глух, нем и слабоумен, но по наружности казался здоровым и рос, как другие мальчики. Когда ему исполнилось десять лет, в деревню, где находился мальчик-калека, прибыл отец Епифаний; он уже слыл тогда за чудотворца. Мать повела мальчика к дороге, по которой проходил Епифаний, и как только увидела его, стала просить о сыне с горькими слезами и с твердою верою.
      Блаженный, прослезившись, испустил вздох и умиленно возгласил: "Христе боже, вочеловечившийся по человеколюбию и перенесший страсти для исцеления страдающих, почему ныне, для обличения наших грехов, истязуется дьяволом это безгрешное твое, милосердный господь, творение? Неисчислимо милосердный бог, дай ему облегчение, освободи его от всех напастей и возрадуй его родителей!" Осенил он мальчика крестом и отдал его, исцеленного, матери: вмиг он, немой и глухой, разумно заговорил и стал хорошо слышать, как только молитва блаженного мужа изгнала злого дьявола. Видевшие это славили бога.
      ХLVI. Женщина пришла с мужем и привела в дар Епифанию двух коров, но он, подарив коров исцеленному мальчику, благословил их и они ушли и возносили богу благодарение.
      ХLVII. Однажды блаженный Епифаний пошел к великому Абуласаду во время жатвы просить провизии для Хандзты. Он сказал ему: "Даю вам столько, сколько пожнут твои братья за день". Об этом же осведомил Абуласад жену, находившуюся в Гунатле, а сам отправился в другую страну. Епифаний собрал у себя хороших жнецов из братии, прибыл с ним в Гунатле согласно договору, и они, начав жать прекрасную ниву, с большим усердием жали до полудня. Какие-то злые люди сообщили своей госпоже, что они до вечера сожнут всю прекрасную пшеницу. Она обеспокоилась и послала человека сказать, чтобы перестали жать. Епифаний находился вдали от братьев, и они не послушались посланного. Она в гневе послала других людей, и те силою прогнали их с нивы. Тогда отец Епифаний смутился, что они не послушали человека, присланного в первый раз, так как он воистину был раб Христа и не хотел видеть ссоры. Потому он произнес: "Господи, прости твоей рабе такое пренебрежение к нам и на пользу ей позаботься наслать на нее немного испытаний, чтобы она выучилась не отвергать убогих". Тотчас злой дух поверг ее, так как дух благодати покинул ее из-за дерзости. Мгновенно уведомили Епифания. Пошел к ней он с братьею, и молились о ней от всего сердца: она, крайне жалкая, вмиг исцелилась, так как дух благодати снова поселился в ней хранителем во веки, и перестала страдать. С тех пор она переменилась во благе и, припав к Епифанию и его братии, отпустила их в радости, наделив большими богатствами.
      ХLVIII. Христос украсил знамениями и кротостью как отца Григория, так и его учеников по слову апостола: "Кротость ваша да будет известна всему миру". Потому-то так ярко проявилась кротость Епифания, проходившая всякие границы. Случилось некогда, что пришли из Недзви какие-то духовные братья, добрые монахи. Беседуя с ними наедине, блаженный отец Григорий сказал им: "Существует ли в вашем монастыре в среде братии совершенная кротость на деле, а не на словах?" "Существует", сказали они, "Твоими молитвами, как тебе известно". При этих словах ударили [в било] для службы. Когда блаженный Григорий начал службу, декан спросил, кто будет служить народно, и он велел служить Епифанию, так как он был поставлен игуменом в Хандзте. Епифаний облачился для службы, а с ним и другие священники, так как день был воскресный. Когда они поднялись на жертвенник и Епифаний стал произносить возглас перед Трисвятою песнью [букв.: "Святый боже"], отец Григорий взошел на жертвенник и, ударив его посохом по голове, сказал: "Замолкни!" Он замолк без признаков волнения. Григорий велел ему отправиться в дьяконник и разоблачиться. Тогда весь народ охватило удивление и ужас. Он пошел, снял с себя облачение, вернулся к учителю и долго стоял перед ним. Учитель снова велел облачиться и служить литургию. Он с радостью облачился и припал к блаженному Григорию: тот осенил его крестом, и он взошел на жертвенник, поборов немощь гордости, и начал приносить бескровную жертву. Никто не осмелился спросить святого о причине такого поступка, пока он сам не изволил сообщить братьям из Недзви. "Посмотрите-ка, возлюбленные братья, на совершенную в делах кротость Епифания. Верьте мне, говорю истину перед богом. Ни в чём не провинился он, так что благодать святого духа пребывает всегда с ним из-за богобоязненности его, святости и кротости. В вину ставится, конечно, и кротость низменного, но какое может быть сравнение между светом и тьмою? Эти многочисленные братья, украшенные подлинною кротостью, одеты в облачения истинного света, и я поступил так, чтобы видели вы, так как вы своей братии присвоили совершенную божественную кротость".
      Они, припав к нему, сказали: "Братия нашего монастыря, конечно, отличается добродетелями, но ей не по силам такая кротость". Когда преподобный Епифаний совершил литургию, все приобщились святых тайн, плоти и крови Христа, и единодушно воздали благодарение святой троице, сотворившей все.
      ХLIХ. Среди шатбердских отцов во множестве появились одни за другими избранные деятели, отличавшиеся монашеской доблестью, иные блиставшие благодатью пророчества, причем подобно им святые люди от времени до времени озаряли и другие пустыни; из них в наши дни воссиял в Мидзнадзорском ушелье великий Иаков, многообразными талантами украшенный выше наших слов вместе с божественными друзьями, как утренняя заря среди звезд, но, так как эта книга начинает разрастаться, я опустил их всех и приступил к знамениям блаженного отца нашего Григория, о которых я узнал от достоверных людей, но я не мог по невежеству описать все: я думал, что это житие напишут мудрецы, совершенные отцы, бывшие в наши дни, великий Софрон, вожделенный отец, возобновитель Шатбердской церкви, ее венец до скончания веков, богоносный отец Иларион Парехели, Христовы архиереи преподобные Георгий, ацкурский епископ, Стефан, первый тбетский епископ, и другие подобные им. И когда они, блаженные, уснули, тогда только как бы проснулся я, невежественный и прегрешный, чтобы приняться за описание жизни и знамений, о которых вы теперь услышите.
      L. Однажды блаженный Григорий находился в своей отшельнической келье. В его келье, как и в кельях прочей братии, никогда не разводился огонь, никогда не возжигалась лампада. В час утрени декан сказал пономарю: "Иди к отцу и послушай, спит он или бодрствует!" Когда пономарь дошел, внутри кельи увидел он огромное сияние, стал убегать и крикнул: "Огонь охватил келью отца!" Декан сказал ему: "Замолкни, сын! Не пугайся! Это не сжигающий огонь, а дух божий, который освещает". Декану много раз приходилось видеть это великое видение. Он подошел к келье, посмотрел в нее через скважину стены и увидел святого с воздетыми руками: из его тела исходили крестообразные лучи света; украшенный славою, он сиял как солнце. Декан радостно благодарил Христа и не велел бить на службу, пока видение не исчезло.
      Это тянулось долго.
      LI. Еще знамение. Некогда в морозную пору братья скатывали дрова в хандзтийском лесу. С ними был блаженный Григорий: он стоял на видном месте. Один старец из братии переходил трудное место по пути дров, другие, не зная этого, пустили громадное дерево. При виде сильно несущегося дерева, старец очень испугался, перестал двигаться и громко крикнул: "Отче, помоги!" Тот осенил дерево крестом со словами: "Именем Христа стой, дерево!" От его слова, точно от непоколебимой скалы, остановилось дерево, страшно несшееся по отвесному льду, и он велел старцу спокойно пройти. Увидев это знамение, братья удивились и стали прославлять бога.
      LII. После этого блаженный раз находился близ Шатберди. Пришла к нему с верою какая-то женщина, у которой на руках был малолетний сын, приблизительно двух лет, с отнявшимися по козням врага руками и ногами и искривленным ртом. Она подошла, обливаясь слезами, и бросила сына к ногам святого со словами: "Божий святой, помилуй сего, отверженного людьми! После бога к тебе прибегаю". При виде ее сильного плача он почувствовал жалость, и потекли у него слезы, сделавшиеся печью для врага, так как молитвы Григория, невидимо для людей, сожгли недоброго дьявола и изгнали его. Тогда Григорий сказал: "Имя Христово изгоняет тебя, дьявол, удались во веки от сего беспорочного младенца!" Осенил он его крестом, тотчас бежал злой дух, и отрок вполне исцелился. Родительница радостно благодарила бога и святого: веселые, они отправились домой, и отрок вполне прекрасно жил.
      LIII. Еще знамение. Была еще какая-то женщина, страдавшая кровотечением многие годы. Она прослышала про то знамение и пошла к святому со рвением, но не могла огласить публично своей болезни и, молчаливо орошая его ноги слезами со вздохом, просила исцеления. Тогда по мановению святого братья отошли немного, так как духом узнал он об ее скрытном страдании: он дал ей правую руку приложиться, она приложилась, и тотчас исцелилась от немощи, пошла к себе домой и прославляла бога.
      LIV Добрые дела блаженного отца Григория полны чудес. Близ Шатберди жил какой-то поселении: у него была жена, родились дети. Владел он большим имуществом. Жизнь их протекала в веселье, так как они были благоверны. Но с женою, для пользы ее, приключилась болезнь, чтобы Христос исцелил ее через праведного мужа и опозорил пристыженного врага, который своими кознями все десять пальцев на ее руках прирастил к ладоням и сильно истязал ее лютой болью. В то время божественное знание открыло женщине достоинство блаженного отца Григория, и она живо прибыла с одним из своих сыновей к блаженному. Божьею волею святой находился на одной из дач Шатберди. Она стала молить, заливаясь слезами и рыдая, о немощи, постигшей ее. Видя ее веру и слезы, Григорий почувствовал сильную жалость. Велел он одному из священников отправиться в церковь и принести евлогию из лампадки, которая неугасимо горит перед обрезом святой Богородицы, сам же с воздетыми руками встал на молитву перед богом, неумолчно вздыхая и проливая потоки слез, до возвращения священника. Когда же тот доставил масло от лампады, Григорий позвал женщину, осенил ее руки крестом и помазал их накрест тем маслом во имя святой троицы и ходатайством святой богородицы со словами: "Да исцелятся твои руки". Тотчас же выпрямились у нее все пальцы, и никакого следа не осталось от уродства, так как калечивший дьявол в ужасе бежал молитвами блаженного Григория. И так в радости отправилась она домой, прославляя Христа бога.
      Эта же женщина опять пошла к святому, повела мужа и детей и понесла много пожертвований. Все они получили благословение и отправились радостные, разглашая среди многих о знамении.
      LV. Во дни святого властитель Ашот, куропалат, завладел многими странами. Он построил крепость Артануджи для проживания государыни, супруги своей. Она благополучно жила в ней в продолжение многих лет. Но враг соблазнил властителя: он привел в крепость распутную женщину, с которой грешил, так как демон любви очень разжигал его. У него раньше не было этого в нраве, но его одолел злой грех.
      Услышав о таком деле, растлевавшем душу, блаженный Григорий сильно огорчился. Он сообщил святому Григорию, великому старцу, жившему в церквах; тот был чудотворец и пользовался уважением перед богом и людьми и с его согласия лично стал обличать властителя. Тот дал слово оставить грех и отпустить женщину туда, откуда он ее привел, но властитель не имел силы остаться верным слову, так как был порабощен страстью.
      Блаженный Григорий улучил время. В один прекрасный день, когда куропалат был в далекой стране, он отправился из Шатберди в Артануджи. Прибыв к вечеру под крепость, он послал к той женщине человека попросить еды и выставил какой-то предлог, почему остановился там. Она обрадовалась великою радостью и выдала разнообразные яства для святого и его учеников. Как только рассвело, он вторично отправил к ней человека, прося повидать его. Еще более обрадованная она тогда пришла живо к святому в сопровождении двух служанок, чтобы сподобиться благословения блаженного мужа крестным знамением. Однако, он не осенил ее крестом: ей велел сесть поодаль, а ученики отошли в сторону по мановению глаз учителя, также служанки, ибо страх перед святым был навеян на всех. Тогда блаженный Григорий сказал ей: "О, жалкая! Почему ты вторглась между мужем и женою, готовишь себе вечную гибель злым грехом, поработившим тебя дьяволу, и попусту стала соблазном для великого властителя?" Она со слезами сказала: "Святой бога, я не вольна над собою, так как куропалат питает ко мне чрезмерную любовь, и не знаю теперь, что мне делать: меня очень смутило то, что ты изволил сказать".
      Святой сказал: "Дитя, покорись вполне словам моим, словам убогого, и я ручаюсь тебе перед Христом, что он сам простит все твои прегрешения". Она сказала: "Святой отец, я в твоих руках – пекись о пользе моей души!" Тогда только он осенил ее крестом, благословил молитвами, вооружил благодатью и дал ей ремень от своих сандалий, чтобы опоясалась им, и она так и сделала. Святой сказал ей: "Дитя мое, сегодня спасение твоей души, поведу тебя к вожделенной матери Февронии". Она очень обрадовалась. Блаженный Григорий велел служанкам уйти к себе обратно в крепость, а женщине молвил: "Дитя мое, пустись в путь – иди перед нами!" Так привел он ее в Мере, так как заранее было дано согласие блаженной матери, и поручил ей со словами: "Заботься о ней, должным образом заботься о ней и тогда, когда куропалат начнет разыскивать ее. Ты видишь как сокрушено ее сердце!" Она сказала: "Христос во благе да печется о рабе своей, которую он обрел через тебя, преподобный отец".
      Долго еще беседовали вместе блаженные [такой установился обычай у отцов настоятелей того времени, что без одобрения матери Февронии они не брались ни за какое дело] Какая-то сестра прошла мимо их и успела услышать один вопрос, она не решилась слушать еще дальше: "Что тебе сказал ангел?" спрашивал святой Григорий блаженную Февронию. Бог был среди них воистину.
      Между тем куропалат, явившись в крепость, справился о женщине. Так как не нашел ее, то очень огорчился, поняв все происшедшее. Влюбленный в нее не по какому-либо ухищрению человеческих козней, а по проискам демона, властитель был настолько порабощен, что забыл самоуважение и поспешно явился в Мере. Блаженная Феврония скрыла женщину. Помолившись в церкви святой богородицы и получив благословение от матери Февронии, куропалат повел с нею беседу: "Знаешь ли, мать, почему я теперь прибыл сюда?" "Господь знает", сказала она, "почему ты пожаловал сюда". "Я прибыл сюда потому", сказал он, "что отец Григорий, оказывается, повел сюда женщину, ключницу нашего дома; в ее руках находилось все наше имущество, и у нас оказался большой недочет в сокровищах. Так вели ей явиться раз в крепость; она передаст нам все по счету, а потом пусть возвращается опять к вам, как того желает!" Феврония резко ответила ему: "Не уклоняй сердца моего к злым помышлениям, к возбуждению причин греховных с людьми, творящими беззаконие".
      Услышав это, куропалат, смущенный правильным обличением устыдился и долго молчал, как сраженный: телесно могущественного властителя победили духовно сильные люди, вооруженные божественною ревностью. Огорченный куропалат наконец произнес в сердечной тоске: "Блажен человек, который уже не в живых!" Он быстро встал, чтобы уйти. Тогда блаженная Феврония, кроткая душою, остановила было его, чтобы угостить, но он не покорился, так как собственный разум был у него обличителем, как только он уразумел свой позор с удалением желания плотской страсти. В душе радовался он тому, что мудрость обратила в бегство вредное малодушие, и восхвалял победу святых, еще более – бога, дарующего победы, и радостный ушел, так как питал чистым сердцем уважение к блаженным, как венчавшим его душу на веки.
      LVI. Еще большему искушению подверг враг человеческого рода властителя Адарнерсе, сына куропалата Ашота: по наущению блудницы, с которою прелюбодействовал, без суда, по блудливой лжи, он удалил от себя верную жену и отправил в Абхазию, ее родину, откуда он ее привез. Христос открыл своему рабу Григорию всю несправедливость, которой подвергли невинную государыню. Григорий многократно обращался к Адарнерсе с обличением, но властитель, поддавшись пустому своеволию, не внимал обличению праведника; более того, он к злу прибавил зло: взял вторую жену. Тогда отец Григорий пророчествовал о том, что должен был допустить бог – какие прегрешения должны были постигнуть его по божьей воле. Он сказал следующее: