Пора было отправляться в путь. Орки уже выступили и скрылись за лесом. Ночь близилась к концу, и на востоке нежно розовели первые проблески зари.

За два часа до полудня гвардейцы Рэдхэнда нанесли еще один коварный удар, перебив триста шалкинов, которых Клахар отправил разведать местность к западу от замка. В какой-то момент он все же почуял неладное и лично повел полутысячу калунов на выручку. Джок с отрядом Гуччо отправился вместе с ним. Но спасатели опоздали, найдя на берегу ручья, текущего к вырубкам, только истребленных. Для защитников замка и такие потери не могли считаться маленькими, но это, конечно, не утешало Клахара, глухо рычавшего от досады.

— Где же твоя магия, великий шаман? — бросил ему упрек Длинный Лук.

— Рэдхэнд сильнее меня, и будет сильнее, пока я не пойму сущность этой земли. Памяти не хватает: слишком многое на земле изменилось с тех пор, как я видел ее в последний раз.

— Надеюсь, ты поторопишься.

Клахар гневно сверкнул глазами и, наклонившись в седле, перехватил поводья волчеца Джока, который уже собирался отойти в сторону.

— Будь уверен, наследник Рота, мне нет смысла обманывать тебя. Но послушай вот что. Рэдхэнд хорошо знает свою землю, он мудр и опытен, поэтому легко использует Первозданную Силу. Мне нужно время, чтобы сравниться с ним, время и Ракош. Об этом мы уже говорили. Но есть одна проблема. Первозданная Сила все ближе. Ты за доспехами не можешь этого почувствовать, но я всей кожей ощущаю, как она приближается. Ты ведь слышал наши с Ракош разговоры о ней, правда? Так вот, Первозданная Сила никогда не жила в самой Драконовой горе, она просто была укрыта там. А заключена — в том кладе, который хотела отбить Ракош. В кладе, который теперь трое путников везут Рэдхэнду. Понимаешь, что это значит?

— Кажется, да, — медленно протянул Джок. — Что же нам делать?

— Дай мне подумать, — отозвался Клахар и осмотрелся. — Я не чувствовал магии, значит, Рэдхэнд не предугадывал появление здесь отряда шалкинов. Для чего же гвардейцы стояли здесь?

Это прозвучало отнюдь не как риторический вопрос, и Джок предположил:

— Ждали путников с кладом? Здесь должна проходить дорога на Драконову гору.

— Я подумал о том же самом, — кивнул Клахар. — Видимо, решили, что воины Дома Шалку пришли на это место с той же целью, вот и напали, изобразив засаду. В общем, у них и не было другого выхода.

— Так как же нам поступить?

— Это место оставлять без охраны нельзя, — твердо заявил Клахар. — Даже если драконоборцы изберут другую дорогу, по этой может прийти Ракош. Сделаем так: я пошлю сюда иджунов, после Калу они лучшие бойцы. С Зохт-Шахом будут все его шаманы. До тех пор покарауль здесь, Длинный Лук, с тобой надежные люди и доспехи Рота. Когда придет Зохт-Шах, тебе нужно будет объехать со своим отрядом замок и высмотреть возможные подходы к нему. Я буду следить за тобой из лагеря, и если почувствую опасность, то подскажу тебе, откуда ждать ее. Возможно, я сумею прозреть и приход драконоборцев, а на возможных путях устрою новые заставы. Если все будет в порядке, возвращайся в лагерь и готовь свою армию, она нам понадобится. Сам я останусь в лагере, вместе с остальными шаманами буду постигать сущность земли и следить за врагами. Нужно действовать как можно быстрее. Раххыг — толковый малый, он сумеет быстро приготовиться к осаде. Мы начнем штурм в полночь.

— Хорошо, — согласился Джок. — Значит, я жду Зохт-Шаха, потом заканчиваю разведку и готовлю людей. — Он посмотрел на солнце. — Скоро полдень… К вечеру управлюсь. Раххыг не подведет? У него только половина суток.

— Главное — у него большой опыт, — ответил Клахар. — Я поехал.

Он выкрикнул команду по-орочьи, и калуны умчались в сторону лагеря.

— Не очень приятные у нас союзники, — осторожно заметил приблизившийся Гуччо. — Длинный Лук… ваше величество, можно ли им доверять?

— Только им сейчас и приходится доверять, — рассеянно ответил погруженный в свои мысли Джок. Потом встрепенулся. — Спрячь людей, Гуччо, нечего нам торчать тут на виду, как-никак в засаде сидим. Да поживее.

Предводитель личной гвардии некоронованного короля, не говоря больше ни слова, взялся за выполнение приказа. Взор его был мрачен, как и мысли. Он слышал не весь разговор Длинного Лука с главным орком, но то, что он слышал, заставляло его вспоминать ночную беседу с Черепом и собственные слова…

День набирал силу. Прохлада в тени деревьев была еще влажной, но на открытых местах стояла настоящая жара. Примолкли птицы, не шуршала в траве пушистая мелочь. Время послеобеденного сна — в мирные дни; а сейчас напряжение перед битвой звенело в неподвижном воздухе тяжелее, чем предгрозовое.

И тот, кому даровано свыше чувствовать веления судьбы, не мог бы не сказать, что этот тихий полдень таит в себе некую торжественность.

Истер ощутила присутствие Джока за несколько миль, и Пин едва не отстал, когда она ускорила шаг, однако юная ведьма вдруг проявила нечто вроде заботы и позволила ему догнать себя. Лесовичок был измучен до полуобморока. За пределами родного леса он стремительно терял власть над пространством и, конечно, не смог бы выполнить требования Истер… если бы не Финн. Не только пленение его души, но и весь опыт дружбы со смертным поддерживали лесовика. Он и сам не подозревал, сколь многому успел научиться у человека за короткие десятилетия их знакомства. Бороться до конца, шагать через себя, прыгать выше головы, потому что не бояться смерти, верить и знать, что нет пределов для того, кто хочет сохранить свою совесть в чистоте.

А еще помогала неослабевающая близость Первозданной Силы. Драконоборцы двигались чуть впереди и, по всей видимости, тоже пользовались тайными тропами, ибо ни обогнать, ни просто настигнуть их Пин никак не мог.

Но и при всем этом сил Хранителя лесов не хватило бы, если бы не сама Истер. Она быстро училась, и по мере того, как таяла власть над пространством Пина, росла и крепла ее власть. В этом смысле она оставалась все тем же ребенком, который на лету перенимал чужие знания и опыт.

Пин уже плохо воспринимал окружающее, когда вдруг сообразил, что они куда-то пришли. Он привалился спиной к дереву и на какое-то время забылся, предавшись блаженному покою. Потом произносимые рядом слова вернули его к действительности:

— Не беспокойся, я теперь и сама умею ходить тайными тропами. Этого лесовика я держала при себе только на всякий случай. Не медли, любимый, спеши туда. А я навещу Клахара. Ничего не бойся, к тому времени, как они подойдут, я уже буду рядом с тобой. Даже Рэдхэнд не сможет мне помешать.

Пин открыл глаза. Вокруг стояли люди с лошадьми в поводу и буравили его взглядами. Лесовик лениво подумал, что никогда еще не видел такого скопища смертных. В другой ситуации их присутствие раздражало бы Пина, сейчас он равнодушно оглядывал людей, и они отводили глаза, встретившись с ним взором. Ну и пускай их себе таращатся…

Потом он посмотрел на Истер. Она стояла рядом с высоким человеком в черном доспехе, положив руки ему на плечи. Пин отнюдь не сразу узнал в нем Длинного Лука. И тут его охватила дрожь. Предводитель Зеленой Вольницы источал волны чистого зла, тусклые отблески света на его облачении леденили сердце, а выражение лица вызывало безумное желание немедленно скрыться — и бежать, бежать, пока служат ноги, а после ползти все дальше и дальше… Однако, странное дело, вместе со страхом в груди поднялась и упрямая ненависть, придающая сил. Пин подобрался, отбросив желание отдохнуть, и внимательнее прислушался к разговору.

— Все-таки объясни мне толком, — говорил Длинный Лук. — Наши враги овладели Первозданной Силой или нет?

— Это трудно объяснить, — отвечала Истер и, кусая губы, торопилась подобрать нужные слова. — Скорее, она владеет нашими врагами. Я думаю теперь, что Первозданная Сила обладает своей волей, только непохожей на человеческую, поэтому ее можно поставить на службу себе. Главное в другом. Эти люди сейчас оглушены Силой, они едва ли понимают что делают. Их тайная тропа закончится у холма на северо—востоке от замка. Я знаю это — не спрашивай как, просто поверь. Я шла по их следу, а когда поняла, обогнала и свернула прямо к тебе. Скачи, милый, скачи, сейчас нет ничего важнее, чем перехватить клад. Торопись.

— Хорошо, — ответил Длинный Лук. — Гуччо, ты слышал?

— По ко-оням! — зычно крикнул верзила с кривым мечом, взлетая в седло.

Длинный Лук быстро поцеловал Истер и оседлал волчеца:

— Жду тебя… За мной!

И отряд поскакал вдоль опушки, огибая замок. Истер смотрела вслед, пока люди не скрылись из виду, и перевела взгляд на спешивших к ней с другой стороны орков. Буркнула под нос: «Черт с ними» — и обратилась к лесовику:

— Иди сюда.

Пин медленно встал.

— Ты свободен, можешь идти куда угодно. Если хочешь, могу за услугу твою дать совет: проваливай вместе со всем своим племенем из этой страны, лучше всего куда-нибудь на край земли. Вряд ли вы охотно пойдете ко мне на службу, а значит, церемониться я с вами не стану.

— Душа Финна, — напомнил лесовик. — Мне не нужно ничего лишнего, но у нас был уговор. Отпусти его душу.

— Ах это? О, ну что ж. Душа твоего друга свободна!

Пин нахмурился:

— Ты не колдуешь. Отпусти его!

— А я и в хижине не колдовала, — засмеялась Истер. — Ты что, думаешь, мне так нужна душонка никчемного старца, чтобы я тратила силы на обряд? Мне нужен был ты, а тебя достаточно припугнуть. Вот тебе еще одна плата за услуги — хороший урок. Все, проваливай, я должна спешить.

— Ты… обманула меня?

Нельзя сказать, чтобы откровение Истер ошеломило Пина, он подозревал нечто подобное. Но подозрения ничего не значили, он не мог позволить себе ошибиться.

— Ты еще здесь?

Пин согнул себя в низком поклоне.

— Благодарю тебя, госпожа.

Истер не ответила, развернулась и пошла навстречу оркам. Пин отступил за дерево, но «проваливать» он не собирался. Ненависть кипела в нем, хотя, впрочем, это не была ненависть в чистом виде. Сам Пин этого не осознавал, однако в его груди трепетала искренняя любовь к старому Финну. Особенно болезненно ощутимая после того, как над ней надругались, превратив ее в кнут. Обида на мимоходом случившееся зло и вызвала благородную ненависть. Тем более Пин многое мог припомнить Истер, а теперь к ее деяниям прибавились еще и незваные пришельцы, давным-давно изгнанные Аннагаиром с земли.

Юная ведьма обменялась с вожаком прибывших несколькими словами на режущем слух орочьем наречии, после чего устремилась вдоль леса, выходя на тайную тропу. Пин, пригибаясь к самой земле, устремился за ней. И едва не потерял. Проложить тайную тропу на коротком расстоянии очень сложно, лесовик просто не ожидал, что хрупкая фигурка девушки растворится в воздухе уже через несколько шагов. Но Истер сделала это. По всей видимости, что-то сильно вдохновляло ее.

Что ж, Пин тоже был вдохновлен достаточно, чтобы, забыв усталость и даже просто здравый смысл, нащупать еще не растаявший след тайной тропы Истер и незаметно проследовать за ней.

В это самое время трое драконоборцев скакали во всю прыть, нарушая законы геометрии, физики, а пожалуй что, и вообще всех наук далекого грядущего. Они скакали напрямую — по широкой дуге, следуя по прямой линии, — пролетали места, которые на одной линии не находились. Хорошо знавший местность Гарри не раз замечал: вот заблестит впереди ручей, поднимется холм, но заслонит их кустарник или высокое дерево — и они вдруг оказываются уже за спиной.

Однако Гарри не думал об этом.

Ему было страшно.

Ни враги, ни чудовища не могли пробудить в его душе такого небывалого, щемящего, пронзительного страха, какой испытывал он теперь, глядя на лица друзей.

Он давно полюбил их, и Изабеллу, несчастную девушку без судьбы, и Джона, мистического посланника непостижимых времен. Давно разглядел в них порядочных, честных людей. И хотя он по-прежнему благоговел перед молодым Рэдхэндом, это не мешало ему испытывать обычное чувство уважения к человеку, способному признать свои ошибки и решительно неспособному на предательство.

Но сейчас он не видел рядом с собой этих людей.

Уже долгое время все трое ехали в полном молчании, и отнюдь не скорость скачки была тому виной. Просто спутники Гарри не нуждались в словах. Их лица были озарены одними и теми же мыслями, явно далекими от простых человеческих забот, а когда они обменивались взглядами, казалось, успевали за короткий миг сказать друг другу что-то такое, для чего не хватило бы никаких, самых изощренных и ученых слов. Внутренняя озаренность делала их обоих прекрасными… хотя, если бы Гарри взялся выражать свои ощущения, он сказал бы: слишком прекрасными.

Они были похожи на героев древних легенд и сказаний. Нечеловечески прекрасные, нечеловечески возвышенные. Гарри вдруг понял, что никогда не мог представить себе таких героев по-настоящему.

И он подумал — как ни горько было признавать это, проведя многие годы в опьянении несбыточных мечтаний под величавые песни древности и собственные им подражания, — что сам он никогда не сможет стать героем легенды. И даже не хочет этого. Он чувствовал себя очень одиноким.

Наступал полдень. Гарри давно потерял направление среди неожиданных скачков в пространстве, но по всему выходило, что цель пути уже близка.

Он вздохнул и стал думать о Бенджамине.

— Длинный Лук, я не понимаю, что происходит! — крикнул на скаку Гуччо.

— Все потом! — отозвался Джок. — Скорее, нам нельзя медлить.

Вопреки своим словам, он почти тут же придержал волчеца, оглядывая возникший перед отрядом овраг.

— Ч-черт! Для меня это не препятствие, но лошади переломают ноги. Где лучше объехать?

— Только один вопрос, ваше величество, позволите? Один вопрос: кто главный на этой войне?

Джок резко обернулся и ожег своего «личного гвардейца» гневным взглядом.

— Никогда, слышишь, Гуччо, никогда не сомневайся во мне и моих приказах.

Гуччо согласно кивнул:

— Да, ваше величество. Я думаю, справа нас могут заметить из замка.

— Значит, обходим слева. А ну!

Джок послал волчеца вперед. Гуччо обернулся к остальным:

— Не растягиваться, идем плотной цепью! Кто посмеет потеряться — лично голову снесу! Быстрее, быстрее!

А мысли его были заняты другим. Длинный Лук не захотел ответить! Значит… значит, догадки верны. Молодая ведьма вроде бы служит Длинному Луку, но при этом легко отдает ему приказы и не отвечает на вопросы. Несет какую-то чушь о Первозданной Силе — уж не о проклятиях ли Драконовой горы идет речь?

Точно так же с Длинным Луком обходится орк в черном. Приказывает, не отвечает и, кажется, тоже несет чушь. Кто главный, еще неясно, но уж точно не Длинный Лук. И значит, речь может идти о чем угодно, но только не об интересах Зеленой Вольницы.

Орк говорил о полуночи. К возвращению в лагерь там все будут на ушах стоять, вожак Вольницы займется Черепом и остальными бойцами. Значит, увести армию нечего и мечтать. Так, может, больше и не вспоминать о Черепе? В конце концов, Гуччо ничего не обещал ему, только дал совет. Ну а не сумеет Череп воспользоваться советом, так что ж теперь?

Жизнь — жестокая штука, правда?

Это был даже не переход, а какой-то прыжок через пустоту. У Пина закружилась голова. По счастью, случившиеся рядом орки смотрели на Истер, будто соткавшуюся из легкого марева. Лесовичок тотчас откатился под вонючее брюхо волчеца. Чудовище беспокойно зарычало, но Пин угадал в нем часть волчьей сущности и обратился к ней: «Тише, тише, дитя мое, я тот, кто дает пищу…» Волчец успокоился.

Истер быстро вошла в большой шатер, стоящий в середине лагеря. Пин легко проскользнул к его стене и замер, сгорбившись, почти сливаясь с покрывающими его шкурами. Орки были заняты работой, повсюду стучали топоры, из поваленных деревьев сооружались лестницы и прочие осадные приспособления. Кажется, даже огромные луки, которые можно было заряжать тонкими бревнами. Чувствовалось, что все они привычны к военной работе, никто не сидел без дела. Уродливые, сильные, неутомимые существа. Было в них нечто такое, о чем Аннагаир никогда не рассказывал.

— …Ты узнал, что хотел, Клахар? — услышал Пин голос Истер.

— Надеюсь, что да, Ракош. Если все подтвердится, то мы сравнимся с Рэдхэндом.

— Но ты еще не уверен. В чем твоя догадка?

— Земля… не хочет Первозданной Силы. — В голосе орка, вроде бы таком же грубом, как и у всех остальных, слышалась необычная звучность, присущая, по мнению Пина, только мудрецам. — Ее присутствие как-то противоречит замыслу Всевышнего…

Дальше последовал короткий разговор на орочьем, в котором приняли участие еще три или четыре голоса, потом Истер сказала по-английски:

— Как бы там ни было, единственный верный способ победить — это перехватить клад и овладеть Первозданной Силой. Прочие надежды зыбки. Продолжай готовить штурм, соверши колдовство, отвлекай внимание Рэдхэнда всеми силами — он не должен вмешаться. А я пойду к Длинному Луку. Тени не успеют пройти полшага, как трое с кладом покинут тайную тропу. Длинный Лук окажется на месте вдвое быстрее, и я не хочу опоздать.

— Ты быстро учишься, Ракош, — как бы между делом заметил орк по имени Клахар, но Пин уловил в его словах глубокую тревогу. Этот Клахар, видно, непрост.

— Верно, — сказала Истер. — Не забывай об этом. Я очень быстро учусь.

— Конечно, госпожа. Поспеши. Я отвлеку внимание Рэдхэнда.

Орки в шатре затянули какое-то заунывное шаманское песнопение. Пин не прислушивался: он ощутил, что Истер шагнула на тайную тропу прямо из шатра, и немыслимым усилием воли устремился следом.

Клахар в шатре беспокойно оглянулся. Кто-то следит за Истер? Но кто? Ощущение от маленького существа было как будто знакомым, но по очень давним временам, и великий шаман, не вспомнив сразу, выбросил это из головы. Истер слишком сильна, чтобы можно было ее остановить. А если кому-то это и удастся, то…

То, может, это будет и не самым плохим поворотом событий?

Но стоп. Пока ничего не изменилось, и отвлекаться нельзя. Клахар сосредоточился и влился в творимое шаманами колдовство.

Истер сразу поняла: что-то не так. Переход должен был совершиться мгновенно, вроде прыжка через пустоту (какие могут быть зримые образы на таких коротких расстояниях?), однако ей пришлось сделать несколько шагов. Справедливости ради следует признать, что она отвлеклась. Магия доставляла ей небывалое наслаждение. Как раз о такой она всегда и мечтала — о магии Воли, когда не требуются даже слова, не говоря уже о грубых подручных средствах, травах, зельях, порошках… И стоило ей на миг отдаться удовольствию, что-то сорвалось.

Густой лес ничем не напоминал подножия холма, к которому она стремилась. И солнце — в той ли же самой точке небосвода оно стоит? Истер огляделась, определяя направление. Справа просвечивала меж стволов сиянием звенящего полдня поляна, с нее можно было бы точно установить время, но она слишком торопилась, поэтому вновь сосредоточилась на холме.

Прыжок через пустоту… и снова тот же лес. На сей раз поляна просвечивала слева, но отчего-то у Истер возникла твердая уверенность, что это то же самое место.

Кто-то мешает, запутывает дорогу. Рэдхэнд? Больше некому, но он сейчас должен следить за колдовством Клахара. Даже если граф не обманулся, Клахар обещал дать знак, что в замке используется магия. А если Рэдхэнд проявил такую силу, что заглушил зов Клахара, или, скажем, вообще не позволил орку ощутить свою магию, то почему же он не действует решительно, а только кружит юную ведьму по лесу, как… фэйри?

Лесовик!

Догадавшись, она тотчас почувствовала отголосок его присутствия, но он стремительно исчезал. Пин сделал свое черное дело и ушел. Как он сумел? Ведь это не его лес, он измотан, бессилен… Ах да, конечно. Совсем рядом находится источник Первозданной Силы, и, похоже, старина Пин научился ее использовать. Может быть, научился у самой Истер, пока она перенимала его искусство прокладывать тайные тропы.

В отличие от большинства представителей своего загадочного и скрытного племени, этот лесовик хорошо умеет учиться. Что ж, неудивительно, что его всегда тянуло к людям.

Однако нужно решить, что теперь делать. Тайная тропа свернута в круг, значит, обычные, «земные» пути остались прежними. Можно выйти из заколдованного круга, но — только ногами, отмеряя каждый шаг в полной мере. Истер глухо застонала, до боли сжимая кулаки. Время!

Или просто сокрушить магию Пина? Ан нет, отнюдь не будет это просто. Лесовик может быть в тысячу раз слабее Истер как чародей, но именно в том, что касается тайных троп, он знает все, и ей в любом случае потребуется время, чтобы разгадать все тонкости чар и возможные уловки.

Так что же теперь, использовать старинный крестьянский способ и переобуть сапоги с одной ноги на другую? Еще бесполезнее. Кора объясняла, в чем тут дело: крестьянин, переобуваясь, искренне верит, что становится другим человеком, и благодаря этой вере на самом деле в чем-то меняется. И Хранитель леса, решивший над ним подшутить, теряет крестьянина из виду, а тогда перестает действовать направленное на вполне определенного человека заклинание. Даже если Пин сейчас не наблюдает за ней (что очень разумно с его стороны), чары направлены на Истер, которая не может измениться и стать другой.

Да будь он проклят, этот лесовик!

Едва не плача, Истер со всей возможной мощью попробовала пробить заколдованный круг, но ее тайная тропа не восстановилась.

— Я убью тебя, Пин, доберусь до тебя, обещаю!

На сей раз поляна объявилась впереди, и юная ведьма побежала к ней, понимая, что именно там должна пролегать граница зачарованного круга. В ее голове царил кавардак. Даже на бегу она пыталась понять чары Пина, против всякой воли и разумения придумывала жуткие кары для коварного лесовика, со страхом вспоминала о Джоке, боялась за себя и исход дела… И в глазах у нее темнело, когда она ловила себя на уверенности в том, что она непременно опоздает.