Глава 3

ПЕРВЫЕ ЗНАКОМСТВА

На поляне появились четверо разнокалиберных всадников в одеждах из кожи и грубой ткани. Первый, самый высокий, красивый голубоглазый брюнет, имел при себе меч и колчан с луком огромных размеров. Еще один был вооружен кистенем, двое других — мечами и луками, это не считая ножей. Они деловито спешились. Гладко выбритые, но при этом малость неряшливые, они производили премерзкое впечатление. А верховодивший голубоглазый красавчик, судя по лицу, был настроен на убийство.

Молодой граф еще не успел толком разобраться в ситуации, однако чувствовал, что назревает конфликт. Возможно, не менее напряженный, чем в «Отелло».

— Доброе утро, сэр. К сожалению, не имею чести знать вас и тем не менее убежден, что вы не вполне верно оценили обстановку…

Голубоглазый окатил его взглядом как помоями из окна, иначе не скажешь. Зато обращение «сэр», похоже, понравилось ему.

— Помолчи, юродивый, — с царственной небрежностью отмахнулся он и обратился к девушке: — Так вот кого ты предпочла, потаскуха. Ну надо же, никогда бы не подумал, что в благословенной Англии можно встретить подобное безобразие. Что ты в нем нашла? Урод, оборванец, грязный бродяга! Однако ты готова оказывать услуги этому юродивому… Превосходно! — рявкнул он. — Клянусь всеми чертями преисподней, отныне ты чужая в моем лесу, я отказываюсь от тебя! Только маленький подарочек тебе напоследок: выполнять желания этого оборванца ты все равно не сможешь, у мертвецов нечасто возникают подходящие для тебя желания! Ну ничего, найдешь себе другого юродивого.

«Обзываться-то зачем?» — кисло подумал Джон, искоса обводя взглядом спутников голубоглазого «мавра». Четверо…

Девушка, гордо подняв голову, ответила с нсменыпим артистизмом:

— Чего еще ожидать от такого низкого негодяя, как ты! В каждом человеке видишь уродливого мерзавца, потому что сам являешься им, всюду ищешь измену, потому что сам не можешь жить честно. Только ничего у тебя не выйдет, потому что этот человек перед тобой — лучший воин из всех, кого я видела! Да, взгляд недоумка обманется его внешним видом, а он нарочно одевается как паяц, чтобы ввести в заблуждение идиотов вроде тебя. О, если бы ты видел, что он сделал со мной незадолго до твоего прихода, ты бы говорил по-другому! Это было невероятно…

Вот уж правду говорят, что каждый понимает в меру своей испорченности. Физиономии разбойников расплылись в таких выразительных ухмылках, что можно было не сомневаться: Содом и Гоморра в сравнении с их фантазией не страшнее «Телепузиков». Голубоглазый побелел и выхватил меч.

— Осторожнее, зеленый братец, а то он и с тобой сделает то же самое, что со мной, — со смехом сказала девушка, отступая, чтобы дать Джону пространство.

Так часто бывает — человек, из-за которого что-то происходит, последним осознаёт, какую именно кашу он заварил. Более чем непочтительные смешки разбойников не оставляли никакого выхода. Голубоглазый воздел карающий меч и с нечленораздельным криком бросился в атаку, намереваясь, похоже, располовинить Джона от макушки до земли. Джон перебросил противника через бедро.

Тот, приложившись к земле всей спиной, сделал глубокий выдох, затем, с паузой, столь же глубокий вдох. Романтически голубые глаза шарили по верхушкам деревьев, пытаясь сфокусироваться на Джоне.

— Не знаю, о чем вы подумали, но давайте все-таки успокоимся и обсудим ситуацию, — предложил молодой граф, стараясь, чтобы голос звучал мудро и умиротворяюще, как у священника или, на худой конец, шаолиньского монаха.

Особых надежд он, впрочем, не питал. И правильно делал.

— А ну-ка, Бобби, давай проучим этого шута.

Один из разбойников плавным, отработанным движением заложил стрелу на тетиву. Двое других заходили с боков. Клинок и кистень угрожающе покачивались в воздухе. Лучник не торопился, даже оружие держал вполнатяга — страховал приятелей.

Девушка отступила еще, не сводя с Рэдхэнда предвкушающего взора.

Ну что ж, Джон действительно имел общее представление о том, как следует действовать в подобной ситуации. Только одно угнетало — все это он знал лишь теоретически, никогда в жизни ему не приходилось пускать в дело свои смертоносные навыки в рукопашной, и уж тем более с холодным оружием. Но выбора ему никто не предоставил. Оставалось надеяться на удачу.

Обнажая свой клинок, он шагнул навстречу неприятелю с мечом, сделал финт — на мгновение перед внутренним взором возникли непреклонные, требовательные лица учителя и призрака — и обезоружил нападавшего, завершив атаку коротким сильным ударом в челюсть. Тотчас пригнулся, уворачиваясь от усеянного острыми шипами железного шара, со свистом летящего ему в голову, и сделал подсечку. Обладатель кистеня упал на землю. Теперь нужно действовать с предельной скоростью — Джон не глядя мог сказать, что именно сейчас лучник сделает выстрел. Поэтому он поднялся во весь рост, распрямился, как пружина, делая прыжок в сторону и невысоко занося меч. Стрела должна была прошить воздух в том месте, где он был мгновение назад. А если лучник очень хорош… Призрак добился-таки в свое время, чтобы Джон научился отбивать стрелы мечом даже на близком расстоянии. Учитель фехтования, не подозревавший о незримом присутствии сурового воспитателя, был доволен старанием юного Джонни. Вот только давно это было, да и разница между тупой стрелой и боевой отнюдь не ограничивается наконечником…

Однако демонстрировать вершины мастерства не пришлось.

Девушка уже взмахнула рукой, солнечный свет вспышкой скользнул по лезвию кинжала, впившегося лучнику в левое плечо. Стрела под крик боли и надрывный звон тетивы ушла в небо.

Джону пришлось несколько секунд постоять не шевелясь, пока дыхание не восстановилось и сердце не вернулось к нормальному ритму работы (так вот откуда они берутся, эти эффектные героические стойки в кинофильмах!). Затем он произнес:

— Благодарю за помощь, леди.

— Не за что, — простодушно ответила та. — Я же видела, ты и с ними играл как кошка с мышью, уверена, что тебе не стоило труда разделаться со всеми… Ой, я не подумала: ты не обижен, что я отняла у тебя такую возможность?

— Нет, совсем нет. Напротив, как я уже сказал, я весьма тебе благодарен.

Девушка расплылась в счастливой улыбке:

— А меня ты так научишь?

Джон вздохнул. Почему нет? Насыщенное утро пока что так и не дало ответа, где он очутился и что теперь делать. Единственно, чего он добился, — это обеспечил себя противниками, так почему бы не подумать и о союзниках? Не так уж и трудно будет показать девушке два-три приема рукопашного боя, получив взамен какую ни на есть информацию.

— Это не так просто, как может показаться на первый взгляд, но, думаю, мы справимся. — Он улыбнулся, как ему думалось, многообещающе.

— Спасибо!.. Ой, ну какой же он настырный… — поморщилась девушка, глядя за спину Джона.

Чутье подсказало молодому графу сперва отпрыгнуть в сторону, а уж потом оборачиваться. Меч голубоглазого впустую рассек воздух. Второй взмах Джон легко блокировал своим клинком и ударил противника ногой в грудь. Нет, маловато, уж больно этот «настырный» жилист. Рука, сжимающая меч, впечаталась в скулу голубоглазого. Тот охнул и упал на прежнее место.

— Как думаешь, с него довольно? — спросил Джон у девушки.

— Теперь, пожалуй, да, — был ответ.

— На будущее: ты все-таки предупреждай меня заранее, если кто-то подкрадывается ко мне со спины, ладно?

— Договорились. А что ты собираешься с ними сделать?

Джон огляделся. Победа не подлежала сомнению. Лучник ругался, зажимая руку, но тихо, активного недовольства не демонстрировал. Голубоглазый смотрел в небо. Двое других предпочитали даже глаза не открывать, симулируя глубокий обморок, поверить в который не давало только напряженное сопение.

— Я собираюсь оставить их здесь для душеспасительных размышлений о беспутной жизни. Идем отсюда.

Девушка повернулась к лесу и просвистела условный сигнал. На поляне, мягко ступая копытами, появился крепенький коняга, серый, как мышь, но с белым нагрудником и такими же носками. Девушка вскочила на него и спросила Джона, указывая на остальных скакунов:

— Выберешь одного или всех заберем?

Право победителя на трофей! Джон об этом не подумал, а когда подумал, ему стало неловко. Но, с другой стороны, эти типы непременно позарились бы, скажем, на его меч, и вообще, здесь такие порядки. Гулять так гулять! Нет, все лошади Джону были не нужны, куда ему таскаться с табуном, если у самого проблемы одна на другую лезут. Но к длинногривому титану цвета ночи он шагнул решительно и почти с удовольствием.

Конь покосился на него с явным подозрением, но возражать не стал, только всхрапнул как будто устало: вот, мол, час от часу не легче. Джон легонько тронул поводья. Конь послушался и затрусил вперед, явно не намереваясь особенно утруждать себя.

— Зря ты это сделала, Изабелла, — послышался голос за спиной. Говорил лучник, уже разорвавший на себе рукав и перетягивающий рану. — Это владения Длинного Лука. Он найдет тебя.

— Скажи ему, когда очнется, что он получит еще больше, если будет настолько глуп, чтобы пытаться преследовать меня! — бойко ответила девушка.

Дремучий лес обступил двоих путников.

Когда «поле боя» осталось далеко позади, Джон заговорил:

— Значит, тебя зовут Изабелла. Красивое имя. Рад с тобой познакомиться. Меня можешь называть просто Джоном.

— Ой, прости, я и не вспомнила… Ты такой воспитанный, сэр Джон, я, наверное, кажусь тебе грубиянкой? Вот что значит лесная жизнь! Все всех знают, и знакомиться не с кем.

— Это поправимо, — успокоил ее Джон, подумав мельком: не попросит ли тотчас научить ее и хорошим манерам? Но новая знакомая не стала перегибать палку. — Кстати, не подскажешь ли мне, Изабелла, куда мы направляемся?

— В Драконов лес. Там такие чащобы, что лучшие охотники не рискуют далеко заходить, а я их знаю как свои пять пальцев. Длинный Лук не станет преследовать нас там.

— Длинный Лук — это кличка того верзилы с голубыми глазами? — поинтересовался воспитанный сэр Джон.

— Угу. Вообще-то он Джок, но по имени его никто не называет.

Джон скосил глаза на огромный тисовый лук, прикрепленный к седлу.

— Уж не его ли конь мне достался?

Изабелла кивнула:

— Ты сделал хороший выбор. Его зовут Цезарь, и я нигде не видела коня лучше. Я люблю своего Мышонка, — она ласково потрепала гриву серого, — но мне всегда было жаль, что Длинный Лук наложил лапу на Цезаря. Он не умеет обращаться с животными. Видишь рубцы у него спине? От кнута.

— Ну со мной можешь не опасаться этого, приятель, — сказал Джон коню и вновь обратился к Изабелле: — И кем же тебе приходится этот садист? Братом?

— Длинный Лук-то? Ах если бы… Нет, он мой жених.

«Неплохо, — подумал Джон. Он отчего-то не особенно удивился, хотя ожидал другого ответа. — Даже если этот тип не самая крутая шишка в окрестных лесах, все равно неплохо я начал день. До полудня еще далеко, а я уже намял бока вожаку разбойников, похитил у него невесту, коня и любимое оружие»… Страшно ему не было, но и радоваться было особенно нечему.

— Но видит бог, это все в прошлом! — продолжала между тем Изабелла. — Довольно с меня этой стоеросовой дубины. Он ведь меня даже к лесному зверью ревновал, не говоря уж деревьях! Зато сам… сколько раз я чудом избегала его домогательств! И хоть бы соврал, что любит, так ведь нет… Слов не хватает на эту мерзкую скотину. На людей смотрит как на свои вещи.

— А много у него людей? — спросил на всякий случай Джон.

Ответ заставил его покачнуться в седле.

— Сам он говорит, что десять тысяч, но это вранье, у нас едва половина того наберется. Ну войска, думаю, человек триста…

— И все ведут лесную жизнь?

— Ну это так у нас называется, еще со времен Висельника. А вообще, живем мы обыкновенно, по-человечески. Ты, наверное, ничего не знаешь о наших краях?

— Совсем ничего, — подтвердил Джон.

Вот тебе на! Он-то наивно полагал, что сцепился самое большее с шайкой робингудствующих отщепенцев, а речь, оказывается, шла о целой области Британского королевства, об этакой самостийной республике.

— Какой нынче год? — спросил он.

Изабелла удивилась, но ответила:

— Благословенный одна тысяча двести восемьдесят третий от Рождества Господа нашего Иисуса Христа.

Как интересно все складывается…

— Да, конечно, — с умным видом кивнул Джон. — И, думаю, новый замок на благословенной английской земле строится где-то неподалеку?

— Точно, строится, — подтвердила Изабелла. — Нашелся какой-то ненормальный граф, решил принести в эти земли дух закона. Осел на восточной окраине Драконова леса.

— И зовут его сэр Томас Рэдхэнд?

— Верно… Неужели ты его знаешь?

— Не то чтобы очень уж близко… А почему ты решила, что он ненормальный?

— Все так говорят, — помявшись, ответила девушка. — Сюда в общем-то никто особо не стремится, лес неспроста считают зачарованным. Говорят еще, что Драконова гора за лесом — источник всякой магии, но за это не поручусь, никто из наших там никогда не бывал. Однако духи в лесах точно живут. Меня почему-то не трогают, а иного охотника, бывает, так закрутят, что бедолага едва через неделю домой добирается. Но такое все-таки редко бывает, да и в Драконов лес никто лишний раз не ходит. А от его чар Зеленую Вольницу защищает колдунья. Жуткая старуха, просто слов нет, зато фэйри ей послушны. Про Рэдхэнда тоже говаривали, что он колдун, но, наверное, не такой сильный, и не так уж хорошо у него получается отворачивать чары Драконова леса… Но это только рассказы. Зеленые братья иногда ходят в селения, покоренные графом, смотрят, что там к чему, да разве поручишься, что они на обратном пути не напридумывают втрое больше, чем видали? Наверняка никакой он не колдун.

— Обычный ненормальный граф, — пробормотал Джон. — И что, из-за этого леса жизнь у него несладкая?

Изабелла пожала плечами:

— Это смотря чему верить. Зеленые братья в голос говорят, что жить у графа невозможно. Мол, всех застращал, обирает до последней нитки, ни еды, ни девственниц при нем уже не осталось, для виселиц места не остается, дома обветшали и чуть ли не чума свирепствует. Нечисть по ночам в окна ломится, ведьмы хохочут и все такое прочее. Так в это я не верю. И знаешь почему? Будь у графа хоть вполовину так плохо, все люди уже давно бы попросили нас о помощи, а то и сами бы взбунтовались. Народ в наших землях не самый тихий, доводилось уже Зеленой Вольнице парочку баронов отсюда вытолкать, когда я еще маленькая была. Нет, это все для Длинного Лука рассказывают. Представляешь, даже о драконе поговаривали! Длинный Лук хоть бы подумал, кто эти бредни разносит — Сморчок Тук! Он паникер, каких свет не видывал. Ему заяц про волка нашепчет, так он уже и кричит: дракон, дракон! Ну откуда сегодня в Англии драконы? Их только деды наши и видели, а с тех пор все перевелись. А ты никогда не видел драконов, сэр Джон?

— Я-то? — переспросил молодой граф. И вдруг поймал себя на мысли, что не прочь соврать — такими ясными глазами смотрела на него Изабелла. Но нет, решил он, шутки в сторону. — Нет, не доводилось, в наших местах они вообще не водятся.

— А ты издалека? Я так и подумала. Расскажи мне про свою страну.

— Давай попозже, — предложил Джон. — Лучше сначала расскажи о себе. Кто ты такая, откуда, как оказалась в банде Длинного Лука?

— Да тут и рассказывать нечего, — вздохнула Изабелла и начала долгое, прочувствованное повествование о своей горемычной жизни. Возможно, поначалу она и впрямь не собиралась пускаться в подробности, но быстро увлеклась, а внимание, с которым слушал вылавливавший полезную информацию Джон, только раззадорило ее.

Повесть, впрочем, оказалась и в самом деле не очень сложной. Изабелла рано осиротела, ее родители и старший брат погибли от рук разбойников, сама же она, спасаясь, заблудилась в лесу. Там ее подобрали другие разбойники и привели к своему вожаку. Тот, узнав, что малышке некуда возвращаться, оставил ее у себя.

Этого вожака и называли Висельником — он прославился тем, что его дважды вешали, да все неудачно. Славу он себе стяжал немалую. В фольклорные герои не попал, и при дворе его подвиги не обсуждались, однако вассалы короля по всей стране помнили имя Висельника и объявляли награду за его голову, даже если не были уверены, что он действительно находится где-то в их землях. Такая популярность могла бы польстить, но только глупому человеку, то есть точно не Висельнику.

Начиная с этого места, Джон начал задавать уточняющие вопросы и вскоре выяснил следующее.

Довольно обширная область в северной части Британии, в его собственные времена вполне обжитая, к середине тринадцатого века была глухим бесперспективным местечком, где селились люди, предпочитавшие избегать тесных контактов с представителями власти. По большей части это были просто крестьяне, не желавшие терять волю, они и здесь называли себя бондами, хотя пахотной земли в окрестностях Драконовой горы и одноименной чащобы не было, и тем, кто все же занимался земледелием, приходилось подсекать лес вокруг редких клочков подходящей почвы; в основном занимались охотой да скотоводством. Однако немало встречалось и лихого народа, доставлявшего не меньше, а зачастую и больше неприятностей, чем иной барон.

В такую вот милую атмосферу и угодил Висельник. Оставляя густонаселенные районы страны, он пустил слух о том, что будто бы уплыл во Францию, дабы оттуда перебраться не то в Италию, не то еще куда-то. А сам обосновался в Драконовых пустошах (определенного названия у этих земель не было и по сей день, каждый именовал их по-своему, но, как правило, во всех топонимах непременно присутствовал сей мифологический персонаж). Умный и решительный, он сразу оценил расстановку сил и быстро навел порядок. Свободу только что не зафиксировали в документах, бонды были страшно довольны и легко согласились на необременительный налог.

С лихим народцем Висельник разбирался по-разному, где силой, где убеждением, но всегда — успешно. Многих принимал к себе, так что шайка его разрослась. Чтобы люди не обленились (тем более вкуса к работе из сухопутных джентльменов удачи решительно никто не проявил), он предпринимал дальние походы, наведывался к шотландцам и даже к валлийцам, изредка куролесил на торговых путях, при этом умел не оставлять слишком много следов. В шайку часто просились наиболее беспокойные из поселенцев (как правило, неудачники), Висельник не отказывал, разумно полагая, что пусть уж лучше перебесятся у него на глазах, чем за спиной. Собственно, шайкой эту ораву хорошо вооруженных и по большей части дисциплинированных людей уже никто не называл, говорили об армии; один беглый аббат, ныне уже почивший в Бозе, пытался даже запустить в оборот греческое словечко «милиция», но его не понимали.