Конан расхохотался прямо ему в лицо.
      - Ты много чего не видывал, крысиное дерьмо! Например, мой клинок... Хочешь на него поглядеть?
      - Э, так дело не пойдет! - рыжий Глах нахмурился. - Взгляни-ка, солдатик, во-он на тех стражников, что пьют вино у бочки. Если мы слегка повздорим и понаставим друг другу синяков, они вмешиваться не будут, но коли ты пустишь в ход меч, живо окажешься в их лапах! Да и мы поможем, он многозначительно оглядел свою команду.
      Один из игроков поскреб в голове и предложил:
      - А не метнешь ли ты, парень, кости просто так, на пробу? Разок-другой?
      - И не собираюсь! - киммериец с нахальной ухмылкой обвел взглядом лица партнеров. Конечно, их десять человек, но если дойдет до драки, так просто с ним не справятся! Он и без меча сумеет сломать пару челюстей!
      - Хмм... - протянул Глах. - Значит, метнуть на пробу не желаешь?
      - Не желаю, - подтвердил киммериец.
      - Тогда может поделишься с нами, откуда у тебя такое везенье?
      - Милостью богов, - без колебаний заявил Конан. - Великий Митра помогает мне!
      - Может, еще и Кром, которого ты поминал? - прищурился Кривой Нос.
      - Нет, - юноша покачал голой. - Кром, Владыка Могильных Курганов грозный бог! Когда у нас в Киммерии рождается мальчик, Кром бросает на него один-единственный взгляд, и все. Тот, кто его выдержит, растет и становится воином; а из недоносков глаза бога вышибают дух. И Крома не интересуют людские дела! Так что если кто мне и помогает, то непременно Митра.
      - Не Митра, а Нергал! - внезапно рявкнул Шрам. - Нергал всегда заботится о своих ублюдках!
      Такого Конан не собирался терпеть. Он оскалил зубы и начал медленно стискивать огромный кулак.
      - Кажется, ты назвал меня ублюдком? - произнес он, непроизвольно потянувшись к мечу. Шрам был самым здоровым детиной во всей компании и, видно, не боялся драки.
      - Назвал, и готов повторить! - Шрам, сидевший напротив, ткнул пальцем в грудь киммерийца. - С ним нечисто, парни! Пусть Иштар лишит меня своих милостей, если дело не пахнет колдовством!
      - Думаешь, магия? - Глах скосил глаз на приятеля.
      - А что еще? У него толстые и неуклюжие пальцы, им никакой хитрый фокус не под силу! Так что солдатику кто-то ворожит!
      - Значит, надо с ним разобраться, - вынес решение Глах, и, не успел Конан шевельнуться, как рыжий сгреб все золото к себе.
      Мгновение киммериец сидел, ошеломленный, потом, взревев, попытался встать. Но соседи с обеих сторон повисли на плечах, кто-то въехал ему по скуле, а Шрам с изрядной сноровкой опрокинул тяжелый стол. Край доски ударил Конана в живот, лишив дыхания; и, не успел он прийти в себя, как шестеро навалились на него. Видно, у компании Глаха имелся немалый опыт утихомиривания скандалистов, ибо все его люди действовали быстро и согласованно. Подхватив Конана за руки и за ноги, они проволокли его по залу, поднялись по ступеням к черному ходу и вышвырнули во двор. Он еще успел заметить, судорожно пытаясь вдохнуть воздух, как солдаты проводили их равнодушными взглядами. Скорее всего, стражи базара получали с игроков не только положенный казне налог, но и мзду в собственный карман, так что искать у них защиты не стоило. Что касается прочих посетителей харчевни, то они даже не пошевелились.
      Проехав лицом по земле (к счастью, довольно мягкой), Конан стукнулся обо что-то макушкой и на миг потерял сознание. Но голова у него было крепкая, и, втянув наконец воздух, он поднялся на ноги, ослепленный яростью. Клинок словно сам собой вылетел из ножен, из горла вырвалось звериное рычанье. Сейчас он не думал о рыночных стражах и уж во всяком случае не боялся Глаховой банды; он был готов растерзать их на части.
      Крысы! Подлые крысы, о которых жаль поганить меч! Но придется... Придется, ибо воины Киммерии не прощают обид! Выбросить, словно паршивую собаку, бойца, который сражался под Венариумом! Конан снова зарычал. Ну, сейчас он им покажет!
      Он сделал шаг к лестнице, едва заметной в сгущавшихся сумерках, и тут до его ушей долетел слабый писк:
      - Хозяин! А, хозяин!
      Шеймис? Еще живой? Странно, что он уцелел, когда хозяина проволокли по каменному полу...
      Сунув руку в сумку, где побрякивало уже только серебро, Конан извлек крохотного демона наружу.
      - Болван! - рявкнул он, поднося сжавшегося от страха Шеймиса к лицу. - Ты что же, не мог выкинуть пару раз полумесяц или башню? Тогда бы эти мерзавцы ничего не заподозрили!
      - Но, хозяин... милостивый господин мой... я делал точно то, что ты повелел...
      - А! - Конан с досадой махнул мечом. - Недоумок и есть недоумок! Видать, мозги у тебя совсем отсырели в твоем горшке!
      - Может и так, но их еще хватит, чтобы предостеречь тебя, мой юный господин. Что ты хочешь делать?
      - Как - что? - Конан насупил брови. - Сейчас спущусь в этот крысятник, вспорю живот рыжему, а остальных...
      - Не делай этого, заклинаю тебя милостью Митры! Не делай, хозяин! Шеймис в волнении привстал на тоненьких ножках. - Их десять человек, да еще солдаты... Или тебе открутят голову, или переломают ребра, или засадят в темницу! Подумай сам! Все надо свершить иначе!
      Конан, постепенно остывая, огляделся. Задний двор трехэтажного здания, в подвале коего располагалась харчевня, был погружен в полумрак. Тут валялись какие-то корзины и драные мешки, в одном углу высилось что-то смутное, неопределенных очертаний - похоже, что воз, - а напротив лестницы стояло большое деревянное корыто, из которого поили лошадей. Об это корыто он и стукнулся головой... Киммериец вложил меч в ножны, ощупал здоровенную шишку на темени и со вздохом сказал:
      - Похоже, ты прав, приятель. Но эти ублюдки забрали все мои деньги! Этого я им не спущу!
      - И не надо, только сделай все по-умному, хозяин. Я не очень-то разбираюсь в людских делах, но опыт долгой жизни кое-чему, знаешь ли, учит...
      - Ты в этом уверен? - Конан вновь ощупал свою шишку. - Ты даже не догадался напустить на этих подонков понос, как на того пирата!
      - Все случилось слишком быстро, и я не успел собраться с силами, пояснил Шеймис. - Теперь же у нас есть время подумать и подготовиться.
      - Ну, и что ты предлагаешь?
      - Хмм... Мне кажется, самое лучшее - проследить за их вожаком. Пойдет же он когда-нибудь домой! И если по пути найдется темное местечко...
      Несколько мгновений Конан размышлял, опустив голову и уставившись в землю; потом по губам его скользнула улыбка.
      - Темное местечко! - повторил он. - Это хорошо! Думаю, что такое найдется, и не одно!
      Рыжий Глах возвращался домой в прекрасном настроении. Вечер в харчевне под бронзовой рыбой выдался отменный; не каждый раз удается заработать пару золотых динариев! Всего у бродяги с севера было четыре монеты; половина причиталась ему, половина - компаньонам, причем львиную долю забирали Кривой Нос, Шрам и Выбитый Зуб. Они считались подмастерьями при мастере; прочим же, подголоскам и ученикам, приходилось довольствоваться серебром или же просто дармовой выпивкой. Каждый вечер Глах выдавал своей команде монеты по счету, чтобы у каждого было что поставить на кон; потом собирал, выделяя долю выигрыша. Простаками-клиентами чаще всего оказывались приезжие - купцы, мореходы и прочие странники; свои, шандаратские, знали о Глаховом промысле и не сели бы с ним за стол даже по прямому повелению Митры. Случалось ему обирать и крестьян, привозивших в город овощи на продажу и желавших рискнуть выручкой. Правда, с этих доход был невелик; за тележку репы или свеклы на базаре можно было выторговать три-четыре серебряные монеты.
      Нет, этот молокосос-киммериец подвернулся на редкость удачно! Глах положил на него глаз еще прошлым вечером, едва только парень вошел в харчевню. Приятель у него видно богатый человек... дал щенку денег и заплатил за постой... такого бы обобрать... Но тут рыжий Глах вспомнил лицо спутника киммерийца и невольно поежился. Нет, связываться с ним явно не стоило! Опытный человек, бывалый, и мечи носит не для того, чтобы пугать народ! Из тех людей, что, обнажив клинок, тут же пускают кровь... не бахвал-мальчишка, которого придавили столом, как таракана, а затем вышвырнули прочь! Лихо вышвырнули! Так, что он и нос побоялся сунуть обратно!
      Глах негромко рассмеялся, пробираясь по темному переулку, выходившему к небольшому пустырю. Тяжелая сумка с сотней золотых и с серебром - его капитал, блестящая наживка, на которую ловились простаки, - успокоительно хлопала по правому бедру, слева болтался кинжал длиной в локоть. Он неплохо владел этим оружием, что на близком расстоянии, что на дальнем попадал в яблоко с двадцати шагов. По этой ли причине, либо потому, что Шандарат был городом благопристойным и спокойным, желающих всерьез покуситься на Глахову сумку не находилось. Он был человеком с положением, мастером гильдии игроков, заключившей вечный мир с нищенским и воровским сословиями, и никакие неприятности ему не грозили - до тех пор, пока он платил установленный мудрейшим Неджесом налог в казну.
      В харчевне под бронзовой рыбой он хорошо выпил и закусил, отмечая сегодняшнюю удачу, и потому намеревался, по прибытии в свой уютный домик у западной городской стены, тут же завалиться в постель. Разумеется, не один: у него имелось пяток рабынь на выбор, в том числе и самое последнее приобретение, молодая иранистанка, смуглая, страстная и сочная, как зрелый персик. Шагая по заросшему деревьями пустырю, Глах чуть ли не воочию слышал ее стоны, ощущал горячие губы на своей щеке, острые ноготки на шее...
      На шее? Шею и в самом деле что-то укололо - острое, твердое и холодное, совсем не похожее на ноготок смуглой прелестницы. Глах замер, всматриваясь в заступившую дорогу смутную тень. Рука его потянулась к кинжалу.
      - Стой спокойно, сын портовой шлюхи, - посоветовал ему хриплый голос, в котором проскальзывали высокие нотки, словно его владелец вот-вот мог пустить петуха. - Стой спокойно, и останешься цел! Кишки я тебе не выпущу, разве что челюсть сворочу.
      - Тогда убери меч, - произнес Глах, с облегчением узнав в грабителе киммерийца-молокососа. Уж с этим-то солдатиком он совладает - не силой, так хитростью! Его пальцы уже стиснули рукоять кинжала.
      - Уберу, уберу, не пачкай штаны. - Клинок отодвинулся, потом с тихим шорохом скользнул в ножны. - А теперь давай-ка сюда сумку, ублюдок.
      - Всенепременно, - пообещал Глах и, вырвав из-за пояса кинжал, ринулся к темной фигуре, целясь под левое ребро.
      Он еще успел разглядеть, как навстречу метнулось что-то смутное, громадное - похоже, кулак, величиной с пивную кружку; затем Глаху почудилось, что его с размаху припечатало лицом к каменной стене. Охнув, он осел на землю и потерял сознание.
      ...Когда он снова пришел в себя, ни объемистой сумы, ни кинжала на поясе уже не было. Он сидел, опираясь спиной на шершавый древесный ствол; рядом мальчишка-киммериец рылся в его сумке.
      Глах осторожно поднял руку, ощупал челюсть и выплюнул два выбитых зуба. Вот неудача, злобно подумал он, враз лишиться сотни монет да еще и пары зубов в придачу! Деваться, однако, было некуда; этот варвар, несмотря на юный возраст, оказался силен, как медведь! И некое шестое чувство, интуиция опытного игрока, подсказывало Глаху, что рыпаться не следует. Ни в коем случае не следует, если он хочет остаться в живых! Он был готов признать свою ошибку: сегодня вечером его компания обобрала не хвастливого мальчишку-варвара, а дикаря, для которого что выпить кружку вина, что перерезать глотку человеку - все едино.
      Внезапно парень прекратил звякать монетами и ухмыльнулся; Глах увидел, как блеснули его зубы в слабом лунном свете.
      - Добро! - сказал он. - Тут весь мой выигрыш! Надеюсь, теперь ты согласен, что в харчевне все было честь по чести?
      - Согласен, - выдавил Глах; в голове у него забрезжила новая мысль.
      - И не собираешься на меня доносить страже?
      - Не собираюсь. - Мысль развивалась и крепла. Если удастся подцепить этого дикаря на крючок, мщение будет скорым и ужасным!
      - Это хорошо. К твоей же пользе, рыжий, потому что больше меня не застанут врасплох - ни стражники, ни твои приятели. Я сумею уйти и выяснить, не ты ли пустил кого по моему следу. И тогда...
      Огромная рука сдавила шею Глаха, и несколько мгновений он почитал себя стоящим на грани смерти, на самом краю Серых Равнин. Однако мысль, что зародилась у него, не пропала, не исчезла, а лишь стала яснее и отчетливей.
      Когда варвар отпустил его, Глах отдышался и прохрипел:
      - Хочу дать тебе совет, парень...
      - А на кой мне твои советы?
      - Сначала послушай... Шандарат - большой город, богатый... и решительный человек может разыскать тут не кошель с золотом, а целый сундук...
      - Сундук, говоришь? - Дикарь, похоже, заинтересовался. - И где стоит этот сундук?
      - Ну... - Глах изобразил раздумье, - ну, например, в лавке Хеолота Дастры... Не слыхал о таком?
      - Может и слыхал. Только до того сундука, я думаю, непросто добраться?
      Добраться действительно было непросто. Дастра являлся богатейшим из шандаратских ростовщиков и на запоры и замки не слишком полагался. В его меняльной лавке днем дежурила четверка немедийских наемников, а ночью число их удваивалось. Эти бойцы превосходно владели и мечом, и топором, и арбалетом, а также и на ногу были скоры - от таких не уйдешь, если сунешься в дверь ночной порой. Излагая все это дикарю, Глах, однако, кое-что упустил, одно преуменьшил, другое - преувеличил. В основном напирал он на богатства, хранившиеся в Хеолотовых сундуках, где имелось якобы не только золото, но и камни, легкие весом, дорогие ценой; о немедийцах же упомянул вскользь, как о пустяке, не стоящем серьезного разговора. Из слов его выходило, что их всего трое, и, хоть парни и здоровы, но против киммерийца им никак не устоять.
      Выслушав Глаха, варвар задумчиво поглядел вверх, на бледный серп луны, что мелькал в облаках, потом протянул:
      - Значит, Хеолот Дастра, говоришь... богатый человек... самый богатый в Шандарате, так?
      - Нет. Есть и побогаче.
      - Кто, к примеру?
      Несмотря на свернутую челюсть, Глах усмехнулся.
      - К примеру, владыка наш Ашарат. Хочешь наведаться к нему во дворец?
      Варвар пропустил эту шпильку мимо ушей.
      - Кто еще? - спросил он.
      - Нуу... - Глах тянул время, еще не в силах поверить в свою удачу, ну, мудрейший Неджес, наследник старого Кирима, один из больших вельмож...
      - А этот где живет? Тоже в городе?
      - Нет. У него поместье близ Туранской дороги, той, что ведет к югу. Стена невысокая, за ней - деревья и дом... Охраны почти никакой, разве что собаки, - произнес Глах, сообразив, что собачий лай киммериец может услышать и сам, прогулявшись вечером у поместья первого советника. Поговаривали, что этот Неджес балуется магией и совсем околдовал владыку; что ж, если варвар сунется к нему, то у чародея будет шанс проявить свое искусство. Может, на его псарне станет одним кобелем больше... При этой мысли на губах Глаха снова заиграла улыбка.
      - Чего развеселился? - подозрительно спросил варвар.
      - За тебя радуюсь, - буркнул Глах. - У Дастры много богатств, но это капля в море против того, что собрано в доме почтенного Неджеса. Говорят, есть у него чертог, заставленный шкатулками с самыми редкостными самоцветами... В одной, дескать, рубины с кулак, в другой - изумруды, в третьей - бесценные прозрачные камни из Вендии, что превосходят твердостью бронзу... - Он мечтательно облизнулся.
      - В каких он годах, этот Неджес?
      - Да уж немолод...
      - Странно, - произнес варвар после некоторого раздумья. - Дом полон богатств, хозяин немолод, ограда низкая и никакой охраны, кроме собак... Почему же ты сам с приятелями его не распотрошил, рыжий?
      - Тут, видишь ли, такое дело, - принялся объяснять Глах. - Почтенный Неджес в народе уважаем и прикрыт от всякого лихого умысла мощной рукой владыки. Тронь его, так бежать придется до самого Аренджуна! И быстро, ибо у пресветлого повелителя нашего конники отменные, наемники из Турана, которые стреляют на всем скаку без промашки. А я никуда уходить отсюда не хочу, даже с большим богатством. Шандарат - моя родина, и живу я тут совсем неплохо.
      - Это я вижу, - проклятый варвар поднял суму и побрякал монетами перед самым носом Глаха. - Кстати, а это что такое? - он выудил из сумки стальной стержень изрядной толщины со слегка изогнутыми концами; один из них был заострен, а другой раскован, словно лезвие долота.
      - Коготь Нергала... я и забыл про него, - пояснил Глах, косясь на воровской инструмент.
      - Зачем он?
      - Ну, замки сворачивать или там дверь отжать... Полезная штучка!
      - Откуда взял?
      - Есть у нас в Шандарате мастер, делает... Из самой Заморы к нему приезжают!
      - А ты для чего эту штуку таскаешь? - продолжал допрос варвар. Вроде бы у тебя другое ремесло, а? Тебе дураки сами деньги отдают.
      На лице Глаха появилась странная гримаса.
      - Это ты прав, ремесло у меня другое... Однако, все случается! Проиграет, скажем, заезжий гость изрядную сумму под честное слово, а потом и говорит: потерял, мол, ключик от своего сундучка с деньгами... Тут мы ему и поможем!
      - Ну, ладно, - варвар встал, возвышаясь над Глахом, словно каменная башня. - Кое-что полезное ты мне поведал и, клянусь Кромом, я должен с тобой расплатиться. Вот, держи! И больше мне не попадайся!
      На колени Глаху упала серебряная монета, и через мгновение дикарь растворился в темноте. Рыжий со злостью отшвырнул ее в сторону, потом, скрипнув зубами, поднялся; челюсть болела неимоверно.
      - Давай, давай, - мстительно прошептал он, держась обеими руками за древесный ствол. - Давай, грабь! И Хеолота, и почтенного Неджеса! Не там, так тут сломишь шею, проклятое отродье Нергала!
      С трудом переставляя ноги, Глах зашагал по пустырю.
      Самодельный крюк прочно зацепился за край стены. Дернув веревку еще раз, Конан начал подниматься, упираясь носками сапог в неровности каменной кладки. Стена была довольно высокой, в две длины копья, но для человека, выросшего среди гор и скал Киммерии, это препятствие не составляло проблемы. Сущий пустяк, откровенно говоря; при необходимости Конан преодолел бы эту преграду и без всяких приспособлений.
      Забравшись наверх, он проскользнул в проем между зубцов парапета, сжался, словно огромная кошка, и спрыгнул во двор. Ноги его спружинили, ударившись о твердую землю; он замер на миг, прислушиваясь и втягивая воздух ноздрями. На зрение полагаться не приходилось, ибо вокруг царила кромешная тьма - в эту ночь тучи затянули небо, и слабый свет нарождавшейся луны не мог пробиться через их плотную завесу.
      Присев на корточки, Конан ощупал почву у самых своих ступней. Она была плотной, утоптанной и немного колкой - видимо, вдоль стены шла мощенная гравием дорожка. Рука юноши двинулась дальше, пальцы коснулись мягкой травы и каких-то прутьев. Кустарник, догадался он, и встал во весь рост, уже не опасаясь, что его заметят из дома. Смутные контуры массивного одноэтажного строения, в котором размещалась меняльная лавка Хеолота Дастры, маячили где-то впереди, почти сливаясь с темным покровом туч, нависавших над горизонтом.
      Протянув руку вверх, Конан нащупал перекрестье меча, и прикосновение к прохладной бронзе вселило в него уверенность. На этот раз он закрепил клинок на спине - чтобы не болтался в ногах; рифленая рукоять торчала у правого плеча. Над левым, иногда ударяясь о щеку, болталась небольшая плетенка из бечевы, привязанная к ремешку, который охватывал виски киммерийца. В ней сидел Шеймис собственной персоной, занимая стратегическую позицию у самого уха хозяина - в противном случае тот мог не расслышать его советов. Кроме меча, веревки с крюком и крохотного демона, Конан прихватил с собой только котомку с припасами, прочный мешок да коготь Нергала - воровскую "лапу", отнятую у рыжего Глаха три или четыре дня назад.
      Юный киммериец провел это время, слоняясь по окрестностям Шандарата, по шумным городским базарам, улицам и площадям; вечерами, после сытного ужина, он сидел в своей каморке, обдумывая план предстоящей операции. После долгих совещаний с Шеймисом, Конан решил, что браться с ходу за почтенного Неджеса слишком рискованно. Первый советник владыки, фактически - второе лицо в стране! Пошарив в его ларцах, надо быстро уносить ноги тут рыжий Глах был прав, совершенно прав. Для первого случая Конану хотелось выступить поскромнее, подвергнув инспекции сундуки менялы Хеолота. В конце концов, его воровская карьера совсем не обязательно должна начинаться с человека властительного, с нобиля и вельможи; монеты ростовщика ничем не хуже золота важного сановника.
      Тем не менее Конан потратил половину дня, чтобы прогуляться по южной дороге, разыскать и осмотреть обитель почтенного Неджеса, а также наметить пути неизбежной ретирады. В Шандарате имелись трое врат, от коих шли три главные дороги - Гирканская, Туранская и Бритунская, пересеченные Окружным трактом, что охватывал полукольцом городскую стену. По северной, Гирканской, он прибыл в город вместе с Фаралом, и этот почти безлюдный путь, используемый, в основном, для переброски войск к границе, его не интересовал. Южная дорога, Туранская, была куда более перспективной оживленная торговая артерия, что тянулась через степи и полупустыни вдоль побережья Вилайета до самого Султанапура, крупного имперского порта. Обобрав Неджеса и прихватив на его конюшне доброго жеребца, Конан мог за ночь изрядно оторваться от преследователей, свернув либо на юг, к Заморе и городу воров Аренджуну, либо на запад, в сторону родной Киммерии. Этой второй возможностью не стоило пренебрегать, ибо западный тракт, Бритунский, вел к перевалам через Кезанкийские горы и проходил вначале по пустынным местам, а затем по довольно лесистым предгорьям, предлагавшим массу возможностей запутать след и уйти от погони. Однако, избрав этот путь, Конан был бы вынужден отправиться домой или пробираться в Аренджун сквозь глухие чащи, по холмам и горам.
      Пока что он не пришел к определенному решению, а лишь осмотрел издалека невысокую ограду поместья Неджеса, столетние дубы, возвышавшиеся над ней, и дворцовую террасу, видневшуюся меж толстенных темных стволов. Никаких препятствий для неожиданного ночного визита он не обнаружил. Перемахнуть через решетку, затаиться среди деревьев, подождать, приглядеться и рвануть к окнам, выходящим на галерею, - например, к угловому, которое сейчас было полуоткрыто... Конан не сомневался, что его воровской инструмент легко совладает с любой защелкой или засовом - если там были засовы. К тому же, он мог рассчитывать на помощь Шеймиса.
      Дело казалось несложным. Правда, прогуливаясь по обочине дороги, киммериец расслышал вой целой своры псов, зубастых шандаратских мастафов, способных перегрызть горло самому крупному волку за время пяти вдохов. Но их разводили не для охоты на волков, медведей или других хищников; эти собаки натаскивались на человека и несли сторожевую службу. Использовали мастафов и в войске - для уничтожения мелких отрядов гирканцев. Длинноногие и неутомимые псы могли загнать любую лошадь.
      Конан, тем не менее, их не опасался, рассчитывая, что мастафами займется Шеймис. Оглядев усадьбу почтенного Неджеса, он повернул к городским воротам, усиленно размышляя о том, где же находится комната с заветными ларцами - та самая, о которой рассказывал рыжий Глах. Вероятно, наверху, решил он, где-нибудь рядом с хозяйской спальней... И в ночь, когда туда будет нанесен визит, хозяину, почтенному Неджесу, лучше бы спать покрепче... иначе, вместе с самоцветами, он может лишиться и головы...
      Однако все эти раздумья были делом вчерашним; сегодняшней же ночью Конан стоял у стены, окружавшей задний двор меняльного заведения Хеолота Дастры. Проникнуть в его лавку с улицы было сложнее, ибо у двери в темное время горели масляные лампы, да и сама эта дверь выглядела чрезвычайно внушительно - тяжелая, собранная из дубовых досок, скрепленных железными полосами. Впрочем, дверь со двора могла оказаться столь же непроницаемой, но киммериец рассчитывал, что она распахнется перед ним сама собой.
      Он повернул голову влево и, едва шевеля губами, спросил:
      - Видишь что-нибудь, Шеймис?
      - Видеть - не то слово, мой господин, - раздался тонкий голосок демона. - Я ощущаю... да, ощущаю - с помощью чувств, которые вы, люди, не можете и представить. Они, эти чувства...
      - Перестань болтать и принимайся за дело, - прервал его Конан. Сколько их там?
      Сумеречный дух уцепился крохотными ручками за свою сетку и расправил крылышки. Сетка закачалась, жесткий конец крыла царапнул щеку Конана, и он поморщился.
      - Во дворе никого, - доложил Шеймис. - В доме... в доме человек восемь... или десять... или двенадцать... - произнес он нерешительно.
      - Восемь или двенадцать? Большая разница, приятель! Попробуй-ка определить поточнее.
      - Хмм... м-да... - Крылья демона затрепетали; запах пота, ударивший в нос Конану, свидетельствовал, что Шеймис старается изо всех сил.
      - Может, проще тебе слетать, взглянуть? - язвительно предложил киммериец.
      - Ах, хозяин!.. - В тонком голоске слышалась укоризна. - Я уж забыл, когда в последний раз поднимался в воздух... во всяком случае, это было задолго до того, как недруги засадили меня в горшок. Увы! Я слишком стар и слаб, чтобы...
      - Ладно, прекрати нытье! Что ты ви... - Конан запнулся, - я хочу сказать - ощущаешь?
      - Большая комната, - загробным тоном произнес демон, - в ней - люди. С оружием! Шестеро или семеро... может, и больше... Слева и справа от нее - коридоры, проходы, комнаты поменьше... Там тоже люди... немного... четверо или пятеро... Все спят.
      - Вот это дело, - киммериец ухмыльнулся в темноте. - Выходит, ты можешь работать, когда надо! - он медленно и бесшумно двинулся по дорожке, шепча под нос: - Большая комната - это лавка, и в ней немедийцы-охранники, про которых толковал рыжий пройдоха... только их куда больше, чем он говорил... Ну да ладно! Со всеми кучей и разделаемся... А кто же остальные? Те, что спят? Меняла и его челядь, так?
      - Скорее всего, хозяин, - прошелестел у самого уха голосок Шеймиса. Один храпит слева от бодрствующих, в комнате побогаче, остальные ночуют справа... там я, вроде бы, различаю кухню... Еще есть подвал.
      - Подвал? - переспросил Конан заинтересованно. - И что в нем?
      - Трудно определить, хозяин... Но в него мы залезть не успеем. Слишком мало времени.
      Кусты кончились, и Конан свернул к дому, ориентируясь на едва заметный свет, мелькавший в узких окнах. Двигался он по-прежнему бесшумно, с величайшей осторожностью занося ногу вперед и опуская ее на землю, словно хрустальную чашу. В такой темноте он мог наткнуться на камень или кучу мусора, упасть и наделать шума, что означало бы конец всех планов. Он должен был соблюдать полную тишину - если не хотел сцепиться с немедийцами и городской стражей, которая непременно явится на грохот драки.
      Шагая на цыпочках сквозь чернильный мрак, Конан размышлял о собственном везении. Какая удача, что у этого менялы нет псов! Или Шеймис сумел бы справиться и с ними, и с людьми? Кто знает! Когда имеешь дело с этим недоноском, нельзя быть уверенным ни в чем...
      Собаки, продолжал думать киммериец. Почему же Хеолот не держит псов? Больше доверяет своим немедийцам? Странно... А вот почтенный Неджес предпочитает собак, клыкастых мастафов... Смешные люди! Ни псам, ни охранникам нельзя вверять свои богатства, свою безопасность и свою жизнь! Человек должен полагаться лишь на себя самого, на свой меч и кулак! Этому учил Конана отец, и это же говорили ему старейшины племени, воины, прошедшие от киммерийских гор до ледяной тундры Ванахейма и жарких пустынь юга. Только меч и собственный кулак! Ростовщик Хеолот и вельможа Неджес забыли об этом - или никогда не задумывались о сей простой истине - и теперь поплатятся за свою доверчивость! Один раньше, другой позже...
      Приблизившись к дому, Конан слился с каменной стеной. Она была теплой, нагретой за день солнцем и еще не успевшей остыть; она казалась такой прочной и надежной, но тот, кто обладал силой, хитростью и упорством, мог проникнуть к сокровищам, находившимся под ее зыбкой защитой.
      Киммериец подобрался к окну - узкому, похожему на бойницу; пролезть в него смогла бы разве кошка, да и то не слишком раскормленная. Окно находилось слева от двери, такой же капитальной, как и та, что вела на улицу; в слабом свете, падавшем сквозь оконную щель, он ухитрился разглядеть дубовые доски, часто перехваченные железными накладками. Справа от двери находилась еще одна бойница и, если не считать этих двух отверстий, стена строения, выходившая во двор, казалась совершенно глухой. Может быть, в ней имелись и другие окна, сейчас плотно закрытые ставнями, но Конан не мог обнаружить их в темноте.
      Он осторожно заглянул в бойницу. Там была комната, довольно большая и квадратная, перегороженная посередине прочной железной решеткой, которая шла от пола до потолка. Дверца, вделанная в решетку и сейчас распахнутая настежь, длинный узкий стол рядом с ней и второй, побольше, у стены... Пожалуй, кроме этого там ничего и не было. За большим столом на лавках расположились восемь дюжих мужчин в кольчугах и шлемах, с кинжалами у поясов; их мечи и топоры стояли прислоненные к стене. На полу лежали три арбалета.
      Где же сундуки? Неужели меняла прятал их на ночь в подвале? Конан скосил глаза в одну сторону, потом - в другую. Позиция у него была не слишком удобной: он мог отчетливо рассмотреть стол по ту сторону решетки, за которым расположились охранники, столик поменьше и поближе к нему (за ним, вероятно, сидел ростовщик, совершая свои финансовые сделки), противоположную стену с наружной дверью, заложенной засовом, и две стены слева и справа - в них тоже имелись двери, что вели, очевидно, в жилые комнаты. Если в лавке и находились сундуки со звонкой монетой, то было совершенно ясно, что стояли они как раз у той каменной преграды, к коей прижимался сейчас киммериец.
      Он оторвался от окна и недовольно пробормотал:
      - Ничего не видно, клянусь Кромом! Проклятье! Есть там золото или нет?
      - Не беспокойся, хозяин, - пропищал у самого уха тонкий голосок. Есть, я чую! Но не слишком много. По левую сторону от двери пять больших ларцов, но все с серебром, а по правую... - Шеймис примолк, словно бы вслушиваясь, - да, по правую - только один сундучок, с золотом. Небольшой, как мне кажется.