Их было ровно сто; сорок, несокрушимыми бастионами выступавших из городских стен, использовались в качестве казарм и арсеналов, остальные служили храмами и жилищами знати. Со своей колесницы Саракка видел вершины крупнейших из них - башню Солнца и башню Луны, два главных святилища Матраэля, и просто Башню, дворец грозного дуона. Эту десятиэтажную ступенчатую пирамиду, где находились и собственные покои мага, окружали еще шесть, пониже и не столь монументальных, связанных с Башней запутанной системой подземных переходов; они предназначались для гвардии, придворных и многочисленной семьи дуона.
      Огромный город, величественное творение, ничего не скажешь! Однако темные скалы Арима были выше в десятки раз и, вонзаясь в небесную синь, словно напоминали смертным об их ничтожестве перед лицом Матраэля. Воистину, так, - думал Саракка, вертя головой, пока колесница преодолевала подъем на ближайший из холмов. Дорога, начинавшаяся у ворот зиккурата Квадратный Щит, тянулась на запад вдоль правого берега Накаты среди пологих возвышенностей, засаженных лозами винограда; тут и там виднелись крестьянские хижины да усадьбы земледельцев побогаче, а ближе к городской стене вдоль тракта тянулись постоялые дворы и кабачки.
      Атт, дознавальщик сиквары, перехватив взгляд молодого мага, причмокнул и потянулся к кожаной фляге.
      - Не хочешь ли промочить горло, господин? Так, слегка... День, видно, будет жарким.
      Саракка молча покачал головой. Он не испытывал жажды; другие заботы донимали его. Раскачиваясь в такт мерному бегу колесницы, он вновь устремил взгляд на запад.
      Там, за утесами, чудовищным парапетом обрамлявшими Арим, простиралась возвышенная и засушливая земля, покрытая пальмовыми рощами, источник богатства и силы Дамаста. Богатства и силы, но не жизни; жизнь городу и всей стране дарила река. Она вырывалась из ущелья - единственного, рассекавшего крутые склоны Арима, - и текла на восток, постепенно мелея, щедро отдавая свои воды каналам, арыкам, многочисленным прудам и искусственным озерам. Наконец, разделившись на три десятка мелких речек и ручьев, она исчезала в песках, и ни один мудрец не сумел бы сказать, где на самом деле кончается Наката. Но с истоком ее подобного вопроса не возникало, ибо светлый речной поток был порожден водопадом, величественным и полноводным, который обрушивался из расселины в дальнем конце ущелья. Без сомнения, где-то под плато Арим лежало целое пресное море, питавшее и колодцы наверху, и этот водопад, и лишь одни боги знали, на сколько лет, десятилетий или веков в нем хватит воды.
      Это обстоятельство являлось постоянной заботой обитателей Дамаста, поскольку река временами мелела, будто в подземных тоннелях и пещерах приопускались какие-то перегородки, перекрывавшие путь живительной влаге. В том можно было усмотреть и волю самой Накаты, наиболее почитаемой после Матраэля богини Дамаста; как и Лучезарный, она могла в одни годы гневаться на людей, в другие - оказывать им благосклонное внимание, изливая из своих бездонных чресел полуторную норму воды. Как бы то ни было, Дамаст, великий город Ста Зиккуратов, зависел от капризов переменчивой реки; и если б в некий черный день она пересохла, через месяц пастбища, поля и виноградники были бы занесены песком.
      Колесницу слегка встряхнуло, потом она ускорила ход, спускаясь с холма. Гнедые мчались плавной рысью, поматывая гривами; скрипели колеса, окованный медью бортик сверкал, точно красноватое золото. На передке его была закреплена бронзовая баранья голова с витыми рогами, по бокам грозно вздымали копыта отчеканенные в металле крылатые кони, символ Лучезарного. Справа, там, где стоял молодой звездочет, с внутренней стороны висели на закрепках лук, два полных стрел колчана, секира и квадратный щит; слева, рядом с возницей, рослым чернобородым воином, торчали три копья.
      Придерживаясь руками за бортик, Саракка через силу усмехнулся. Нет, ему не стоило обижаться ни на доблестного Рантассу, ни на предусмотрительного Тай Па; оба сановника, забыв о дворцовых интригах и соперничестве из-за милостей дуона, сделали больше, чем он ожидал. Рантасса предоставил ему эту боевую колесницу и надежного человека, сильного воина, превосходно владеющего оружием; Тай Па дал в спутники лучшего из своих шпионов. Правда, дознавальщик Атт оказался большим любителем выпить, зато помнил все дороги, каналы, деревушки и хутора на пять дней в любую сторону от Дамаста. Знал он и плоскогорье Арим, куда нередко наведывался вместе с торговцами, скупавшими на корню весь урожай с пальмовых плантаций дуона.
      Но увы! Даже объединенные старания мага, воина и опытного лазутчика оказались бесплодными, как гирканская пустыня! Они не сумели выведать ничего - ничего полезного, что позволило бы Саракке разобраться с небесным знамением. И сейчас, мчась ясным солнечным утром среди веселых зеленых полей и рощ, он временами ощущал удары конских копыт, сокрушающих ребра, или неторопливое скольжение смазанного салом кола, пронзающего его внутренности. Теперь у него оставалась только одна надежда - отыскать что-нибудь важное в Ариме; все остальные расследования пошли прахом.
      Дело о кровавом солнечном закате, как и о припозднившемся караване из Меру, удалось разрешить быстро. Караванщиков всего лишь настигла песчаная буря - примерно в дневном переходе от того места, где находились дозорные Рантассы; разумеется, после нее золотой глаз Матраэля налился грозным багровым светом. Но к Хвостатой Звезде и к иным небесным знакам самум не имел никакого отношения, ибо в начале лета такие бури случались едва ли не каждые десять дней. Собственно, об этом прекрасно знали и солдаты, ходившие в дозор; опросив их, Саракка вскоре выяснил, что красочное описание страшного заката и жертвоприношение белой курицы преследовали лишь одну цель - поскорей вернуться из пустыни к уюту дамастинских таверн и кабачков.
      Без особых трудов удалось разобраться и с внезапно обмелевшим каналом, что проходил по землям одной из крестьянских общин. И тут ничего мистического не наблюдалось; дознавальщики Тай Па сочли, что слишком давно не очищались створы местной ирригационной системы. Староста получил пятьдесят палок по пяткам, и через пару дней канал вновь наполнился чистой и прохладной водой. Сведения эти являлись вполне правдивыми; как и в случае с дозором, Саракка лично побеседовал с дознавальщиками после проведенной экзекуции. Эти парни со смехом описывали, как староста, кряхтя и охая, отправил к каналу всех односельчан, начиная с ребятишек десятилетнего возраста, и наблюдал за ними словно коршун за степными зайцами, пока работа не была кончена. Воистину, в истории с этим каналом Матраэль был ни при чем; одна лишь леность людская.
      Насчет же скисших напитков виноторговца Сидурры магу пришлось проводить целое следствие, пользуясь неоценимой помощью Атта и даже привлекая кое-какие потусторонние силы. Как он и предполагал, результаты гадания определенно указывали на злой умысел со стороны конкурентов виноторговца; подробное же обследование злополучных бочек позволило найти тому неоспоримые доказательства. Их обнаружил глазастый дознавальщик, имевший немалый опыт в подобных делах; после осмотра он с торжеством преподнес Саракке некие травы, выделявшие кислый сок. Теперь оставалось лишь обнаружить злоумышленников, подбросивших их в бочки, но молодой маг отложил это на будущее - в надежде, что оно у него все же есть.
      Однако история с петушком едва не разбила все его чаяния. Саракке казалось, что уж в этом-то случае он обнаружит следы божественного предопределения, ибо голова Хвостатой Звезды сияла в небесах как раз между Воином и Петухом - и, значит, указывала либо на того, либо на другого. Никаких намеков на воинов молодому магу отыскать не удалось - разве что на тех колесничих-дозорных, которых спугнул кровавый закат; зато петух сам шел к нему в руки. Он отправился в селение Бар Калта в сопровождении дознавальщика и своего чернобородого возничего, и провел там весь день, вначале наблюдая за петушком, а затем копаясь в его внутренностях. Но все искусство Саракки было бессильно: за исключением пары голов, петух оказался самым обыкновенным, и ни в печени его, ни в скудных мозгах и прочих органах не обнаруживалось никаких божественных указаний. В конце концов маг забрал уродливую тварь в город, рассчитывая ее заспиртовать и пополнить сим экземпляром свою коллекцию забавных монстров.
      Теперь оставались только две надежды, два дела, где он мог рассчитывать на успех - погибшие пальмы Арима и необъяснимая слабость, охватившая Тасанну при первой встрече с прекрасной вендийкой. Последняя история требовала особой деликатности, и Саракка, испросив разрешения у светлейшего, наведался к новой его наложнице, пряча в ладони крохотное, размером с медную монетку, зеркальце.
      Ничего интересного он не узнал: по словам вендийки выходило, что дуон в ту неудачную для себя ночь даже не пытался овладеть ею, поскольку был одержим духом вина. Беседуя с девушкой, расспрашивая ее - разумеется, со всеми недомолвками и осторожным покашливанием в особо щекотливых местах Саракка исподволь поглядывал на свое магическое зеркальце. Поверхность его оставалась незамутненной, а это значило, что в словах черноглазой вендийской красавицы нет ни грана лжи; она говорила истинную правду. Кстати, следующей же ночью светлейший дуон доказал ей, что в свои шестьдесят все еще является крепким мужчиной.
      Мысленно обозрев результаты своих усилий, Саракка почувствовал, как вдоль спины бежит холодок. Ноги у него подкосились, и на мгновение звездочет привалился к щиту; его острый край, врезавшийся в бедро, напомнил, что седьмой день только начинается и все может еще перемениться. Да, все в воле бога! Возможно, лучезарный Матраэль лишь желал испытать его искусство и настойчивость, чтобы затем вознести к новым вершинам. Впрочем, Саракка не жаждал никаких благодеяний, если за них приходилось расплачиваться душевными муками, неуверенностью и страхом; он не был излишне честолюбив, и должность придворного мага его вполне устраивала.
      - Дай-ка и мне глотнуть, - он кивнул на флягу, и Акк с готовностью сунул ему свой бурдючок. Судя по весу, там оставалось еще преизрядно красного вина; звездочет приложился к горлышку и сразу почувствовал себя бодрее.
      - Так-то лучше, мудрый мой господин, - заметил дознавальщик. Отличное утро, приятная поездка, а ты бледен, ровно покойник перед сожжением... видать, волшба да магия забирают силы. Но теперь-то щеки у тебя порозовели! - он принял флягу обратно, затем, подтолкнув локтем возничего, спросил: - Хочешь?
      - Давай! - мощной дланью чернобородый сгреб бурдюк и осушил в несколько глотков; вино звучно булькало в его горле. Колесница, преодолев последний холм, въехала в ущелье. Дорога тут, постепенно поднимаясь, шла по самому берегу реки, и воды ее бурлили в шести локтях от конских копыт. Тракт был хорошо накатан и прям; он тянулся по правому берегу до самого водопада, а затем огибал его широкой дугой, выводя на плоскогорье.
      Лошади на подъеме пошли медленнее, но возница, взглянув на солнце, уверенно заявил:
      - Глаз Матраэля не успеет подняться в зенит, как мы будем уже наверху. И куда дальше, мой господин? Там, - он протянул руку к нависавшим над ущельем скалам, - такая жара и духота, что выдерживают одни быки да мулы! Не то что у прохладных вод Накаты...
      Саракка дальнейшей дороги не знал, а потому вместо него ответил дознавальщик:
      - Не тревожься, нам не надо сидеть в этой огненной печи до вечера. Как поднимемся, почти сразу свернем с главной дороги на юг и проедем мимо двух рощ; третья уже наша.
      Молодой звездочет откашлялся.
      - А ты сам, Акк, бывал на этой плантации?
      - Прежде случалось... А недавно туда ездил мой приятель, разбирался с этими засохшими пальмами.
      - Ну и что? Что он обнаружил? Не содержится ли роща в небрежении, как тот канал?
      - Нет, господин. Там хороший надсмотрщик.
      - Тогда отчего же погибли деревья? - Саракка ощутил мгновенный прилив надежды.
      - От старости, скорее всего, - дознавальщик пожал плечами. - Кохт, как и все в этом мире, не вечен, мой господин. Ты, мудрец, знаешь о том куда больше, чем я.
      Глаза мага потускнели; вероятно, подумал он, и в Ариме не найдется никакой ниточки, позволившей бы разгадать тайну.
      - Может быть, внезапно иссяк источник и пальмам не хватило воды? пробормотал Саракка словно бы про себя. - Или пали быки, что вращают ворот?
      - С источником все в порядке и кохту хватает воды, - усмехнулся Акк. - Что же до быков, то их там вообще нет, господин. Как говорил мой приятель, последние две или три луны ворот у колодца крутит человек.
      - Человек? - Саракка в изумлении приоткрыл рот, и даже чернобородый возница удивленно покосился на дознавальщика. - Да разве человек может выполнять такую работу? Ни у кого не хватит сил, чтобы в одиночку повернуть ворот!
      - У того парня, видать, хватает, - Акк снова ухмыльнулся. - Приятель рассказывал, что роста в нем семь локтей, ноги что бревна, а руки толщиной с бычью шею. Огромный, как гора, и на человека-то не похож! Варвар, нелюдь, да и только!
      - Хмм... Его держат в цепях?
      - Нет, господин. Надсмотрщик приглядывает за ним, вот и все.
      - Но такой великан и силач открутит голову любому надсмотрщику! воскликнул Саракка. Он вдруг почувствовал странный интерес к этой истории.
      - Другой бы может и открутил, да только не этот, клянусь светлым Матраэлем! Соображения в нем не больше, чем в этом бурдюке! Дознавальщик, чтобы подкрепить свои слова, потряс пустой флягой. Приятель мой тоже удивлялся и долго глядел него... ну, как парень крутит ворот, что под силу лишь паре быков... Он молчит, дышит, как кузнечный мех, и в глазах пустота. Нрав же телячий: покорен и тих... Нет, кривоногий Пралл справляется с ним без труда!
      - Пралл?
      - Так зовут надсмотрщика, господин.
      Некоторое время молодой маг размышлял, прислушиваясь к гулу приближавшегося водопада. Лошади шли по утоптанной дороге неторопливой рысцой, речные струи звенели на перекатах, от воды тянуло свежим прохладным ветерком; солнце, золотой глаз Матраэля, карабкалось в зенит.
      Варвар, нелюдь... огромный, как гора, с могучими мышцами и без всякого соображения в голове... откуда он взялся? - Саракка наморщил лоб. И дознавальщик сказал, что это чудище крутит ворот уже две или три луны... довольно большой срок... вполне достаточный, чтобы забыть о таком необычном деле...
      Но почему необычном? Где-то купили раба, здорового, как бык, но тупого... здесь нечему удивляться, ибо очень сильные люди часто глупы... их плоть, достигая гигантских размеров, торжествует над разумом... - тут Саракка с удовольствием бросил взгляд на свои тонкие изящные пальцы, вцепившиеся в бортик колесницы. Этот же невольник, судя по всему, оказался даже не тупым или глупым, а просто животным... огромным животным, коему Лучезарный придал лишь внешнюю форму человека... Но почему? Молодой маг почувствовал, что напал на след. Может быть, напал! В картине, рисовавшейся его воображению, пока что не хватало кое-каких деталей.
      - Скажи, Акк, - он дернул дознавальщика за рукав, - упоминал ли твой приятель, откуда взялся этот... этот варвар? Кто купил его и привез в Дамаст? Доверенные люди почтенного сиквары? Купцы или караванщики? Или его взяли в бою, выбив палицей из головы всякое соображение? Или...
      - Прости, мудрый господин, - внезапно перебил его возница, - не гневайся, что прерываю тебя...
      - Да?
      - Похоже, что и я слышал нечто об этом парне... нечто удивительное! Колесничий, не выпуская из левой руки вожжей, правой огладил бороду.
      Удивительное! Лоб у Саракка вспотел от радостного предчувствия, однако, будучи человеком ученым и склонным к порядку, он решил не торопиться.
      - Ты, воин, расскажешь мне все, что знаешь, но сначала я хочу дослушать Акка, - он кивнул дознавальщику. - Ну, говори! Откуда взялся этот варвар? Кто его купил?
      Акк хмыкнул, поднял глаза вверх и задумчиво потер ладонью подбородок; усы и борода у него были жидкими, без всяких признаков завивки, ибо ни к знати, ни к воинскому сословию он не принадлежал.
      - Его не покупали за золото или серебро, это точно, - сообщил он. Этот Пралл, кривоногий надсмотрщик, вроде бы проговорился, что раба доставили в Арим солдаты... Впрочем, мой мудрый господин, ты скоро все выспросишь у кривоногого сам.
      - Теперь ты, - Саракка поднял взгляд на чернобородого. - О чем ты хотел поведать?
      Возничий оскалил зубы в невеселой усмешке.
      - О драке, господин, кровавой драке, стоившей Дамасту десяти отличных бойцов. Может, и больше; я там не был и говорю с чужих уст.
      - Если убили десятерых, то это уже не драка, а целое сражение, заметил маг. - Странно, что я о нем ничего не слышал.
      - И не услышишь, мой господин. Кому приятно вспоминать свой позор? Чернобородый воин сделал паузу. - Не нам, колесничим светлейшего дуона, и не старому Рантассе, воеводе... Он, я думаю, постарался все забыть - и поскорее.
      - Воистину, ты говоришь загадками, воин, - Саракка вытащил из-за пазухи плат, вытер лоб. - Так что же случилось?
      - Говорят, сидели двадцать наших в кабаке, что за северными воротами, у зиккурата Небесной Цапли. Сидели, пили красное; потом пришел человек, огромный, как скала... точно такой, как описывает почтенный дознавальщик... - Колесничий тряхнул вожжами и покосился на Акка. - Только глаза у него были не пустыми и не телячьими, а полными страшного огня! Словом, сцепился он с солдатами, и никто и глазом моргнуть не успел, как половина уже валялась на земле. Остальные же... остальные... - Тут чернобородый приостановился и сглотнул слюну.
      - Что ж остальные? - поторопил воина Саракка.
      - Остальные, мудрейший, пустились в бега. Только этот демон с огненными глазами всех бы догнал и прикончил, если б не чудо, - возница цокнул языком, поторапливая коней.
      - Хмм, чудо... - протянул маг. Чудо - это было по его части; рассказ с каждым словом становился все интереснее.
      - Да, господин. Значит, погнался демон за нашими, может и убил кого еще, а потом хлопнулся на землю, будто душа его враз покинула тело. Тут его и скрутили! Принялись бить, а он - ни звука, и глаза ровно как у мертвеца... Хотели прирезать, да один, поумнее, и предложил: отведем в Арим... мол, жизнь у него будет страшнее смерти. Ну, значит, и отвели!
      Историю свою возничий поведал громким голосом, стараясь превозмочь гул близкого уже водопада. Дорога круто пошла вверх, но сильные кони играючи тащили колесницу - правда, уже не рысцой, а быстрым шагом. Чернобородый пошевеливал вожжами, подбодрял гнедых криком, пока они, храпя и мотая гривами, не втянули громыхающий блестящий возок на широкий карниз, рядом с которым из черной дыры в скале извергалась мощная струя воды. Тут колесница замерла: кони отдыхали, а люди молились, преклонив колени перед прозрачной священной плотью Накаты. Затем снова скрипнули колеса, раздался глухой стук копыт; молча они тронулись в путь, и, по мере того как стихал за спиной рев и грохот водопада, сухой жар Арима начал охватывать их тела.
      С осмотром засохших пальм Саракка покончил быстро. Разумеется, они погибли от старости, о чем говорили и сгнившие корни, и растрескавшаяся кора, и торчавшие на ней волоски, ломкие и поникшие. Еще недавно это открытие привело бы молодого мага в ужас, но сейчас он почти не думал о неудаче, постигшей его уже семижды; он спешил взглянуть на гиганта-раба. На варвара, чьи глаза некогда горели огнем, а затем стали дымом истаявших в пламени свечей.
      В сопровождении Пралла, надсмотрщика, с которым Акк был неплохо знаком, они отправились к колодцу, шагая вдоль главного арыка, то и дело перепрыгивая через боковые канавки, распределявшие воду по всей пальмовой роще. Пралл, непрерывно кланяясь, пояснял высокому гостю, что орехи кохт уже выросли в половину кулака, а это значит, что через две луны они будут в целый кулак. Отменный урожай, самый богатый за последние десять или пятнадцать лет! И воды вполне хватает - подземные боги щедры, а новый раб крутит ворот куда лучше, чем мулы или быки.
      Саракка слушал не перебивая, кивал, находя в словах кривоногого надсмотрщика подтверждение всему, что было вычитано им на небесах в священную ночь. Он знал, что небесные знаки никогда не лгут, никогда не обманывают, ибо божественная рука наносит эти сияющие письмена на темный купол мира; лишь люди, пытавшиеся истолковать их, могли лгать самим себе или обманывать других - по недомыслию или с корыстной целью. Саракке же и то, и другое казалось невозможным; он был достаточно умен и слишком почитал Матраэля, чтобы осквернять уста ложью. А потому неразгаданная тайна кометы висела над ним словно топор палача над шеей осужденного.
      Изнемогая от жары, он приблизился к неглубокой кольцевой канавке, протоптанной ногами невольника у колодца. Над каменным его парапетом вращались два массивных бревна, соединенных крест-накрест; прозрачная влага стекала в наклонный деревянный желоб сквозь выемку в ограждении и, негромко журча, струилась дальше, в бассейн-отстойник, а оттуда - в арык. Молодой маг, впрочем, не обращал внимания на эти подробности; глаза его были прикованы к согнутой спине человека, что торил бесконечный путь вокруг колодца.
      Спина его была нагой, чудовищно огромной, с выпуклыми буграми мышц; бедра и голени словно вытесаны из дубовых бревен, а предплечья и впрямь показались Саракке толщиной с бычью шею. Кожа смуглая, опаленная солнцем, темная шапка спутанных волос... Однако маг не сомневался, что видит северянина; лишь Север, неприветливый и хмурый, мог породить такого исполина, мощного, будто легендарные великаны, которых Матраэль поставил поддерживать землю.
      Саракка еще не успел обдумать до конца эту мысль, как невольник, навалившийся на рукоять ворота, повернулся лицом к нему. Выглядел он каким-то сонным либо совсем отупевшим; черные пряди в беспорядке свешивались на лоб, зрачки были неподвижными и тусклыми, словно у выброшенной на берег рыбы. Молодой маг, нахмурив брови, попытался поймать взгляд медленно приближавшегося раба.
      Бамм!
      Огромный колокол ударил в голове у Саракки, и колени его подогнулись. Звук чудовищного бронзового била оглушал.
      Бамм! Бамм!
      Он почувствовал, что опрокидывается назад, на спину, безвольным кулем оседает на землю. Сознание мутилось, и в знойных объятиях Арима его стала бить холодная дрожь.
      Бамм! Бамм! Бамм!
      Сильные руки подхватили Саракку.
      - Господин! Что с тобой?
      Солнце, золотой глаз Матраэля, уставилось прямо на него; жаркие лучи били в виски, словно стрелы с железными наконечниками, таранящие бронзовый щит. Маг приопустил веки, стараясь совладать с разрывавшим череп звоном.
      - Эй, Пралл, кривоногий ублюдок! Тащи вина! Видишь, господину плохо!
      - Нельзя ему вина, дознавальщик! Если господину плохо от жары, надо положить его в тень, отпоить водой...
      - Откуда здесь тень, дурья башка? Даже в роще, под пальмами, не вздохнешь!
      - Отнесем его в мою хижину. Отлежится, а там - в колесницу и вниз. Глядишь, и довезете живым до водопада...
      - Живым до водопада! Ха! Ты знаешь, что будет, если не довезем? Это же маг и мудрец дуона! Из самых ближних его советников!
      - Был бы маг и мудрец, не лез бы в Арим... А сейчас берите-ка его... ты, воин, за плечи, а ты, дознавальщик, за ноги... берите, и торопитесь за мной, пока Матраэль не прикончил этого мудреца и мага...
      Внезапно колокольный звон в голове у Саракки смолк, тело наполнилось легкой и какой-то бесшабашной силой, словно он нырнул из горячего бассейна в ледяной, а потом и в самом деле опростал чашу доброго вина. Оттолкнув руки солдата, который поддерживал его, молодой звездочет выпрямился, сдвинул брови и обвел своих спутников строгим взглядом.
      - Не надо вина, и не надо никуда меня тащить, - произнес он. - Я маг, хотя и не такой мудрый, каким мне хотелось бы стать... И я способен различить обычное недомогание и посланный богом знак.
      - Посланный богом знак? - У дознавальщика отвисла челюсть; двое остальных смотрели на молодого звездочета изумленными глазами.
      - Да. - Саракка проводил задумчивым взглядом спину гиганта, продолжавшего равнодушно вышагивать вокруг колодца. - Это не простой человек... - пробормотал он, больше для себя, чем для замершей рядом троицы. - Едва я попытался заглянуть ему в глаза, как Лучезарный послал мне знамение... и такой силы, что я едва устоял на ногах... Это неспроста! - Молодой звездочет повернулся к своим спутникам и спросил: - А теперь, Пралл-надсмотрщик, скажи, откуда взялся этот парень? Кто его привел?
      Кривоногий смущенно опустил глаза - видно, догадался, что высокий гость расслышал все высказывания насчет мага и мудреца. Голос его, однако, не дрожал; если уж придворный чародей не разделался с ним на месте, значит, наверное, не держит зла.
      - Варвара привезли колесничие, - доложил Пралл. - Привезли в беспамятстве, таким, каким ты его видишь, господин.
      - Тот самый человек? - Саракка взглянул на своего возницу.
      - Тот, мудрейший! Не сомневайся! О нем мне и говорили!
      - Он всегда молчит? - Взгляд мага вернулся к Праллу.
      - Да, господин. Всегда молчит, всегда покорен и, если я не отведу его в загон и не дам поесть, он будет крутить ворот от вечерней до утренней зари. Не стонет, не жалуется, только, бывает, скрипит зубами во сне.
      - Это все, что ты знаешь?
      - Д-да... - кривоногий будто бы колебался. - Ну, еще он очень силен...
      - Это я и сам вижу, - оборвал его Саракка, поворачиваясь к дознавальщику. - А у тебя есть что сказать?
      Тот отрицательно покачал головой.
      - Нет, мой господин. Все, что мне говорили о нем, - Акк махнул рукой в сторону вращавшего ворот гиганта, - я тебе пересказал, а про драку в кабачке слышу в первый раз.
      - В первый раз? Хмм, странно... Какой же ты дознавальщик? Убили десятерых колесничих, а ты ничего не знаешь?
      Акк почесал в редкой бороденке.
      - Мы в дела войска не мешаемся, не наше то ведомство, мой мудрый господин. Может, сикваре что и известно... спроси у него.
      Саракка понял, что тут больше ничего не добьется. Оставался его возничий, главный источник сведений на этот момент, и взгляд мага скользнул к нему. Чернобородый, мужчина рослый и наверняка очень сильный (даже в душном воздухе Арима он не снял кольчугу и не расстался с тяжелым мечом), казался щуплым подростком в сравнении с рабом-северянином.
      - Ну, - произнес маг, - теперь я хочу порасспросить тебя.
      Солдат нахмурился.
      - О чем, мудрейший? Сам я в том кабаке не был и больше ничего не знаю, но могу проводить тебя к очевидцам... к тем, кто остался в живых...
      - Завтра. А сейчас, я думаю, ты ошибаешься, говоря, что все рассказал. Ну-ка, напряги память! Что еще поведали тебе приятели о той схватке? Был ли варвар вооружен и как? Или он разделался с десятком солдат голыми руками?
      - А! - колесничий стукнул себя кулаком по лбу. - Конечно же, у него был меч! Два меча, и оба - превосходные! Болтают, что их потом забрал наш десятник.
      - Вот видишь, что-то ты да вспомнил! - Саракка удовлетворенно кивнул. - А как получилось, что один человек, пусть и с превосходным оружием, справился с двумя десятками опытных бойцов? Что говорят по этому поводу в войске?
      Щека чернобородого дернулась; сей вопрос явно показался ему неприятным.
      - Что говорят, что говорят... - пробормотал он сквозь зубы, с неприязнью посмотрев на вышагивавшего вокруг колодца гиганта. - Колдун этот парень, не иначе! Никто не мог уследить за его клинками, не то что отразить удар... Они летали словно две молнии! И светились голубым огнем, - добавил солдат, понижая голос. - Нет, он чародей... конечно же, чародей... или великий воин...
      Теперь настала очередь Саракки хлопнуть себя ладонью по лбу - что он и сделал под удивленными взглядами всей троицы.
      Воин! Слово было произнесено! Перед ним, сгорбив спину и уставясь застывшим взглядом в землю, крутил ворот воин, владевший поразительным боевым искусством! А в небесах сияла комета, и ее изогнутый пылающий ятаган указывал на звездного Воина, замахнувшегося палицей на Петуха! Но теперь Саракка был уверен, что Петух тут ни при чем; несомненно, он нашел то, что искал.
      Воин!
      В волнении он вытер испарину со лба, подумав, что все эти семь жутких дней разгадка была рядом с ним. Акк знал о новом невольнике, что качает воду в Ариме, а чернобородый возница не раз, наверно, вспоминал про себя историю схватки в кабачке у зиккурата Небесной Цапли. И если бы не счастливый случай...
      Случай? Нет! - маг покачал головой. Не случай, а перст Лучезарного привел его сюда! Ведь упомянул же сиквара Тай Па об этих засохших пальмах - среди прочих пустых дел вроде двухголового петушка и запоздавшего каравана! Упомянул! И в том молодой звездочет усматривал теперь руку Провидения.
      Он повернулся к надсмотрщику Праллу.
      - Я забираю с собой этого раба. Именем светлейшего! Поставь к вороту мулов, а невольнику свяжи руки крепкой веревкой и отведи к моей колеснице. Все понятно?
      Кривоногий склонился в поклоне.
      - Как прикажешь, господин! Только вязать его не надо, и так не убежит...
      - Делай, как я сказал! - Саракка повелительно махнул рукой и перевел взгляд на своего колесничего: - Кстати, ты не знаешь, из-за чего случилась та драка? Ну, в кабачке за северными воротами?
      Солдат пожал плечами.
      - Один Матраэль ведает, мудрейший... Не то из-за девки, не то выпивку не поделили...
      Матраэль ведает, подумал Саракка, кивая головой. Да, Матраэль ведает, иначе Он не привел бы его сюда! Теперь осталось лишь уточнить повеление бога. Чего Он хочет? Что надо сделать с этим огромным варваром? Растоптать лошадьми? Бросить в яму с ядовитыми пауками? Посадить на кол? Вылечить?
      Тяжело вздохнув, молодой маг почувствовал, как виски его вновь покрываются потом.
      - Удивительная история поведана тобой, мудрец, - произнес светлейший дуон, отпив из чаши охлажденного вина. - И самое удивительное в ней то, что наш Рантасса не знает о ней.
      Он обратил взгляд к военачальнику, смущенно заерзавшему на своем табурете. Все четверо расположились в тех же чертогах, убранных багряными коврами, что и в прошлый раз; Тасанна - в своем кресле, Саракка и Тай Па на подушках, а полководец - на низком деревянном сиденье по левую руку от властителя. Похоже, сейчас оно казалось Рантассе жестковатым.