Белесый туман потемнел и теперь медленно, словно бы с ленцой, крутился над самым валуном, вытягиваясь невысоким столбиком. Внезапно его вращение прекратилось; дым начал густеть, покачиваясь под порывами ветра то вперед, то назад. Когда он отклонялся в сторону Конана, киммерийца окатывала волна зловония - словно там, на валуне, стояла корзина с тухлыми битыми яйцами. Он сморщился, чихнул и отступил еще на пяток шагов.
      Туман окончательно отвердел, отлившись в некую странную форму; на камне перед Конаном сидело небольшое костлявое создание с обвислой серой кожей, сильно напоминавшее крысу. У него была вытянутая мордочка с каким-то подобием уныло обвисших усов, остроконечные уши, темные мутноватые глазки, руки со скрюченными пальцами, выпирающий хребет и ребра, которые не составляло труда пересчитать издалека. Колени казались шишковатыми и мосластыми, тощие ноги заканчивались плоскими ступнями, неожиданно огромными для такого щуплого существа, волос на голове не было и в помине. Плечи странной твари, одновременно похожей и непохожей на человека, прикрывал пепельного цвета плащ, но стоило ей шевельнуться, как Конан понял, что видит крылья.
      Тем не менее, киммериец уже не боялся. Да, перед ним был демон, неведомо кем и когда заточенный в стеклянный сосуд; но до чего же жалко он выглядел! Вероятно, в мире не существовало другой такой унылой твари, такой скучной, серой - и такой вонючей! Может, сей убогий вид являлся следствием долгого пребывания в запечатанном горшке, может, был присущ серому демону всегда; в любом случае не стоило тратить на него камень. Это крысоподобное существо не походило ни на грозного ифрита, плюющегося огненными языками (как о том рассказывали Конану), ни на инкуба, высасывающего из жертвы кровь во время ласк в постели, но на оборотня с клыками в пол-ладони. Конан вообще засомневался, есть ли у него зубы.
      Оказалось, что есть - мелкие, но довольно острые; киммериец разглядел их, когда пепельное создание раскрыло рот и заговорило.
      - Эээ... хмм... м-да! Привет тебе, мой господин и избавитель! - Демон вытянул ноги и, слегка откинувшись назад, взглянул на небо. - Старый Шеймис рад вдохнуть маленько свежего воздуха, но свет здесь слишком ярок для его бедных глаз... Может, хозяин, ты снимешь заклятья и дозволишь мне спуститься с этого камня?
      - А! - произнес юный киммериец, приободренный не только жалким видом демона, но и его почтительным обращением. - Значит, ты не можешь миновать кольцо с рунами?
      Шеймис словно бы заколебался, потом тяжело вздохнул.
      - Сказать по правде, хозяин, могу, ибо колдовство твое не стоит и песка, на коем начертаны сии странные знаки. Но, изображая их, ты желал удержать меня внутри круга... а вот эту твою волю я нарушить никак не смею.
      Конан гордо расправил плечи; доселе еще никто не называл его хозяином и господином. Великий Кром, возможно этот Шеймис, эта ободранная жалкая крыса, на что-нибудь да сгодится! Киммериец сделал повелительный жест.
      - Можешь выйти, крысиный огрызок... Э, не сюда! - тут же вскричал он, когда демон направился к нему, обдав застарелой вонью. - К морю, давай к морю! Лезь в воду! Вот так... И ни шага ко мне, пока не перестанешь смердеть, словно протухший козел!
      Стеная и охая, демон погрузился в воду, растопырив крылья. Были они невелики и выглядели довольно жалко; юный киммериец подумал, что вряд ли на них можно подняться над землей хоть на ладонь. Шеймис поскреб паучьими пальцами впалую грудь, затем потер поясницу и проныл:
      - Ха-а-зяин! Не доста-а-ть! Па-а-маги!
      Сердито сплюнув, Конан подошел к нему, набрал полные руки мокрого песка и принялся оттирать спину и крылья. Грязь сходила с демона целыми пластами, но кожа оставалась по-прежнему серой - видимо, то был ее естественный цвет. Зато запах Шеймиса существенно улучшился; теперь от него не разило нечистотами и тухлятиной, а пахло соленой водой и водорослями. Пока Конан трудился над ним, демон не переставал ныть и жаловаться: вода казалась ему слишком холодной, солнце - слишком жарким, хватка рук киммерийца - слишком крепкой и жестокой. Наконец юноша выволок свою стенающую находку на берег и, подобрав лук со стрелами, кивнул в сторону пещерки, служившей ему пристанищем.
      - Туда! Давай, отродье Нергала, шевелись!
      Ковыляя за юным хозяином по песку, Шеймис обиженно произнес:
      - Я не имею никакого отношения к Нергалу, мой господин. Я даже не знаю, кто это такой. В мои времена о нем и слыхом не слыхивали.
      Конан покосился на него.
      - Сколько же ты просидел в своем горшке, недоносок? И кто тебя в него засунул?
      Задумчиво почесав безволосый череп, демон задумался.
      - Хмм... м-да... Действительно, сколько же я там просидел? Если ты, хозяин, соблаговолишь назвать какие-нибудь страны или города... или великих правителей прошлого...
      - Там, - Конан вытянул руку на запад, - Гиперборея, Асгард, Ванахейм и Киммерия, моя родина. За Киммерией, на берегу океана, живут пикты. Южнее лежат богатые страны, - он невольно облизнулся, - Аквилония, Немедия, Офир, Зингара, Замора... Еще южнее - Аргос, Шем, Стигия... Ну что, довольно? Великие же их правители и герои мне не ведомы... разве что Кром, наш киммерийский бог.
      - Кром? Нет, о Кроме я тоже ничего не слыхал, как и о землях, названных тобой, - сообщил Шеймис. - Впрочем, Стигия... да, Стигия и пикты... это мне о чем-то напоминает...
      - А имя Митры тебе известно? Великого Митры, Владыки Света, Подателя Жизни? Многие поклоняются ему...
      - Митра? - демон оживился. - Ну, клянусь горшком, в коем я просидел бездну лет, моя память еще хранит имя Величайшего! Но должен сказать, юный мой господин, что мы, стихийные духи Ночи, не имеем отношения к светоносному богу.
      - Духи Ночи? - Конан насторожился. - Выходит, ты ночной демон? И твой повелитель - злобный Сет, проклятый змей?
      Шеймис казался смущенным.
      - Если сказать по правде, хозяин, духи Ночи - существа более высокого порядка, чем твой бедный слуга. Я... я... я скорее дух сумерек... знаешь, когда не светло и не темно, не холодно и не жарко, и, вдобавок, моросит дождь... Вот в такое время я чувствую себя лучше всего, - он поскреб под мышкой. - Что до повелителя, то таковой у меня сейчас лишь один.
      - И кто же?
      - Ты! Ты, мой господин!
      Конан скривился. Неплохо, разумеется, иметь слугу, но не с такой жалкой внешностью... Хотя кто знает, на что способна эта сумеречная крыса? Демон есть демон, и ему подвластно многое... Что именно, юный киммериец решил проверить как можно быстрее.
      - Так кто же засадил тебя в горшок? - повторил он свой прежний вопрос.
      - Ах, хозяин... если б мне было известно, кому перебежал дорожку старый безобидный Шеймис... Я сидел на камнях у моря - похоже, у этого самого моря, - демон махнул скрюченной лапкой в сторону спокойной морской поверхности, - да, сидел вечерком, любовался небом - оно уже посерело, как мои крылья... И вдруг - трах-тарарах! Гром, молния - и я в кувшине!
      - Гром и молния? - Конан недоверчиво прищурился; было непохоже, чтобы какой-нибудь маг, колдун или, тем более, бог устраивал такое пышное представление ради этого недоноска Шеймиса.
      - Ну... по правде говоря... да, если честно, не было никакого грома и никакой молнии, хозяин. Но в горшке я все-таки очутился! - демон печально вздохнул. - Происки врагов, я полагаю.
      - У тебя были враги?
      - А у кого их нет?
      - Кто?
      Шеймис уставился в песок, затем покачал головой.
      - Не знаю... Вернее, не помню, мой господин... Надеюсь, они сдохли за этакую тьму лет.
      - А почему ты не выбрался раньше из своего горшка? - спросил Конан. На нем не было колдовских рун... и на пробке тоже... Или на тебя наложили невидимое заклятье?
      - Нет, хозяин. Дело куда проще: у меня не хватало сил разбить этот сосуд изнутри или вытолкнуть поганую затычку... ее, видишь ли, забили на совесть. Видно, враги - да будут прокляты их сгнившие кости! - отнеслись ко мне с полным пренебрежением. Они знали, что даже без их злобного чародейства мне не вырваться на волю... - Шеймис дернул свои усы и грустно понурился.
      - Не очень-то ты сильный демон, - заметил Конан, слегка замедляя шаги, ибо Шеймис не поспевал за ним. - Не знаю, стоит ли брать тебя в слуги, приятель.
      - Тут уж ничего не поделаешь, мой молодой господин. Любой заточенный в узилище дух или демон обязан отслужить тому, кто его освободил. Это нерушимое правило, и лишь очень сильный чародей может расторгнуть нашу связь...
      Внезапно Конан сообразил, что избавление от крысомордого духа сумерек может оказаться куда более сложным делом, чем тот бросок камня, что выпустил демона на свободу. Это ему не понравилось; он вспомнил, что хотя слуга должен служить, хозяин тоже несет кое-какие обязательства. Пусть Шеймис не потребует с него платы звонким серебром, но есть-то ему надо! Интересно, чем он питается?
      Подумав о еде, киммериец тут же ощутил голодные спазмы в желудке. И не мудрено: сегодня он не добыл ни рыбы, ни птицы - ничего, кроме десятка ракушек. Его сильное молодое тело требовало пищи, а жалкий вчерашний ужин делал голод почти нестерпимым. Впрочем, всего лишь почти; как любой подросток из скудной благами земными Киммерии, он относился к недостатку еды с философским спокойствием.
      К тому же, у него был демон! И с какой стати он должен его кормить? Пусть тот кормит хозяина! Во всяком случае, таланты Шеймиса на сей счет требовалось проверить.
      Они подошли к небольшой пещерке, забрались внутрь, под каменный козырек, умерявший зной, и сели: Конан - на свои рваные ковры, демон прямо на песок. Он него еще слегка пованивало, но в целом запах был терпим и никак не сказывался на аппетите юного киммерийца. Сейчас Шеймис, привалившийся к прохладной каменной стене, напомнил ему большую и странную крысу, бесхвостую, с тонкими лапами и огрызками крыльев за плечами. Демон жмурился и довольно потирал ладоши - в гроте царил полумрак, что было, вероятно, отдыхом для его глаз.
      - Ну, приятель, - сказал Конан, - не пора ли и поработать?
      Почти неосознанно он принял хозяйский тон. Хотя это существо было старше его на столько зим и лет, что это просто не поддавалось воображению, он уже понял, что является полным господином над ним. Что же касается числа зим и лет, то оно не имело никакого смысла. Да, ему пятнадцать (почти шестнадцать, уточнил Конан про себя), а этому крысенышу - пятьсот или тысяча... Ну и что с того? Большую часть своей жизни демон просидел в горшке, а те давние времена, когда он был свободен, даже не заслуживали упоминания. Что можно сказать об эпохе, когда никто не слышал ни про Нергала, ни про грозного Крома? Дикое, варварское время...
      Сделав сей вывод, Конан окинул духа сумерек взглядом собственника и повторил:
      - Ну, так как насчет работы?
      - Работы? - физиономия Шеймиса страдальчески скривилась. - Надеюсь, хозяин, ты не заставишь меня таскать камни?
      - Заставлю, если ты ни на что другое не годен, - буркнул Конан. - Ну, принимайся за дело! Наколдуй мне еды, оружие и что-нибудь получше этих обносков! - Он раздраженно дернул полу своей потертой куртки.
      - А! Так речь идет о магии! - демон вздохнул с явным облегчением. - А я-то уже испугался... Значит, господин мой, пища, оружие и одежда? Хорошо. Но что в первую очередь?
      - В первую очередь - пожрать. - На этот счет у Конана сомнений не было; живот сводило так, что он не удержал бы рукоятку меча.
      - Чего желаешь? Цыплят на вертеле? Жареного барашка со специями? Лепешки с медом? Говяжий бок? Поросенка, фаршированного яблоками? Или что-нибудь поизысканней? Паштет из утиной печенки? Соловьиные язычки под белым соусом? Красную ры...
      - Барашка! - рявкнул Конан. - Барашка, да поживее!
      - Один момент, хозяин, - Шеймис отлепился от стены, простирая вперед тощие мосластые руки с растопыренными когтистыми пальцами. Он пошевелил ими в воздухе, прикрыл глаза, явно готовясь сотворить заклинание, но вдруг остановился. - А вино? - вопросил демон. - Вино, мой господин? Какое ты предпочитаешь? Розовое, белое, красное, зеленое, золотистое? Сладкое или не очень? Может быть, мед или пиво?
      - Пиво! - терпение Конана начало истощаться.
      - Истинно благородный вкус! - заметил дух сумерек, творя свои чары. Он прищелкнул пальцами и поинтересовался: - На какой посуде подать барашка? Из золота или из серебра? Или тебе больше нравится этот... как его... такой белый... с росписью...
      - На чем хочешь, бесхвостая крыса! - раздраженно приказал Конан, тут же пожалев о своих словах; ему еще ни разу не доводилось есть на золоте или серебре, не говоря уж о чем-то белом и расписном.
      Шеймис снова прищелкнул пальцами и с натугой выдохнул воздух. Над песком, нехотя и лениво, начали вырисовываться зыбкие контуры блюда; потом возникли очертания бараньего скелета, ставшие вдруг покрываться мясом. Конан громко сглотнул слюну.
      Неожиданно процесс остановился; блюдо шлепнулось на песок, баран подпрыгнул на нем, громыхнув костями, затем рядом приземлилась большая кружка с темной пенистой жидкостью. Одурманенный запахом жареного, юный киммериец с размаха опустил кулак на бараний хребет. Хрустнули ребра, блюдо подозрительно затрещало, но Конан, не обращая внимания на эти звуки, рванул к себе одну из задних ног, отодрал ее и впился в мясо зубами.
      С ногой он покончил на удивление быстро, приписав это собственной торопливости. Впрочем, хотя три остальные конечности барашка были обглоданы с той же скоростью, сытости юный варвар пока не ощутил. Не вдаваясь, однако, в подробности, он принялся за ребра, шею, брюшину и седло; Шеймис следил за ним преданным взглядом, в котором мелькало нечто отеческое. Дело стремительно шло к концу, кости, с которых крепкие молодые зубы сдирали жалкий слой мяса, одна за другой с глухим стуком падали на блюдо, но Конан чувствовал, что может съесть еще столько же. Наконец, облизав пальцы, он отхлебнул из кружки и повелел:
      - Еще!
      - Увы, мой господин... - Шеймис с виноватым видом поник головой; его крылья встопорщились, походя сейчас на две серые мокрые тряпки, вывешенные для просушки. - Увы! - горестно повторил демон. - Мои заклятья, кажется, слегка потеряли силу...
      - Протухли, ты хочешь сказать, - заметил Конан, обозревая деревянное щербатое блюдо с костями и глиняную кружку. Теперь он совершенно отчетливо видел эту жалкую утварь и мог припомнить, что барашку, по всей вероятности, стукнуло полвека: мясо его оказалось жестким, жилистым, да и было его не так много. Тем не менее, юный варвар утолил первый голод, и это настроило его на миролюбивый лад. Тощий и старый баран лучше, чем никакого барана, решил он, отхлебнул из кружки и поморщился - пиво несомненно прокисло.
      Шеймис, с самым жалким выражением на крысиной мордочке, продолжал щелкать пальцами, теребить усы и шептать какие-то слова, походившие на стигийские ругательства. Может быть, на офирские, зингарские или аргосские; Конан не мог разобрать, хотя умел ругаться и сквернословить на двух десятках языков. Высосав пиво, он жестом велел сумеречному духу покончить с бесполезной магией и уточнил:
      - Вроде бы намеревался отслужить мне - как всякий демон, освобожденный человеком. И как долго должна продолжаться такая служба? Киммериец покосился на груду костей, украшавших щербатое блюдо.
      - По-разному, хозяин. Одни демоны должны лишь выполнить три желания, другие обязаны служить целый год, а третьи... третьи... гм, я-то как раз из третьих, мой юный господин.
      - И что это значит?
      - То, что мы с тобой не расстанемся в ближайшую сотню лет, - с неким подобием ухмылки сообщил Шеймис. - Может, и дольше.
      - Столько я не проживу, - заметил Конан с философским равнодушием к своей грядущей кончине; разумом он понимал, что когда-нибудь умрет, но сейчас это печальное событие лишь маячило где-то в отдаленном будущем.
      - Значит, по воле Митры, я буду с тобой, пока ты жив, - губы демона вновь сложились в жалкую улыбку.
      - Если ты станешь так меня кормить, - Конан отпихнул ногой блюдо, то срок моей жизни очень сократится, приятель. Ну, ладно... - он задумчиво взглянул на Шеймиса. - Теперь мне нужен меч. Хороший меч, сапоги, шерстяная туника и пояс с перевязью. Ну, давай! Посмотрим, на что еще ты способен.
      - Сейчас, хозяин! - торопливо отозвался сумеречный дух. - Понимаешь, мясо, пиво и прочее - суть продукты животные и растительные... а значит, важны вкус, аромат, мягкость... сотня других мелочей, с которыми справиться нелегко... особенно в моем почтенном возрасте... - Шеймис начал делать какие-то судорожные пассы, продолжая говорить. - Ну, а что касается металлов, тканей и кож, тут, я уверен, мои чары будут действеннее... гораздо действеннее, мой юный господин... А! Вот видишь!
      Он с торжеством всплеснул руками, и в тот же миг перед Конаном возникла сабля. Киммериец поднял ее и осмотрел с некоторым недоверием. По виду она походила на туранскую - изогнутый клинок шириной в два пальца, не очень хорошего качества; явно из тех, коими вооружают ночных сторожей на базаре. Рукоять вроде бы выглядела золотой - но только выглядела, как он тут же установил, отколупнув ногтем чешуйку позолоты. Под ней была медь.
      - Ну, как? - Шеймис глядел на него с такой жадной надеждой, что у Конана не хватило духу обругать его. Он только кивнул и буркнул:
      - Ладно, сойдет... все-таки подлиннее моего ножа.
      Он не знал, что можно еще сказать; сабля действительно была длинней ножа, но этим все ее достоинства исчерпывались. Сталь на его сточенном ножике казалась не в пример лучше.
      - Займись-ка теперь одеждой, - велел он. - Сапоги, ремень, туника. Только смотри, чтоб все выглядело прилично!
      - Какого цвета делать тунику, хозяин? И ремень - какой он должен быть ширины?
      Конан подумал.
      - Ремень шириной в ладонь... тунику давай темно-коричневую, как старое дерево или камень...
      Подходящий цвет, решил он, чтобы красться в ночи вдоль стен, разыскивая незапертые двери и окна; мысль стать вором снова промелькнула у него в голове. Отличное ремесло! Может, тут пригодится и этот крысиный огрызок?
      Киммериец покосился на Шеймиса: бедный демон колдовал так, что пот градом лил с крысиной мордочки, а плешь едва ли не дымилась. Результаты его усилий не замедлили явиться хозяйским глазам: туника, похожая на мешок с дырами для рук и головы, кожаный пояс и короткие сапоги. Правда, оттенком своим одеяние напоминало не потемневшее дерево, а застарелый собачий кал, и скроено было не из шерсти, а из холста, но Конан и тем был доволен. Он встал, сбросил свои меховые отрепья и натянул новую одежду, подпоясавшись ремнем. Пояс не показался ему достаточно крепким, но киммериец решил, что тяжесть сабли он по крайней мере выдержит.
      Затем, вновь усевшись на свои ковры, Конан потянулся к сапогам. Левый налез без особых проблем, хотя голенище подозрительно потрескивало, когда он насаживал его на ногу; но правый... Правый явно был меньше левого, и киммерийцу пришлось изрядно потрудиться, пока его удалось натянуть. Снова поднявшись, он притопнул, сначала левой ногой, потом - правой, и взвыл от боли: казалось, что правую ступню забили в колодку.
      - Ублюдок! Чтоб тебя Кром поразил! Разве трудно сотворить пару одинаковых сапог?
      - Прости, хозяин! Я сейчас! - Шеймис вновь принялся делать свои пассы, и вскоре на ногах Конана были два совершенно одинаковых сапога, оба - левых.
      Он со злостью пнул ногой каменную стену, и непрочный башмак лопнул; теперь пальцы юноши торчали наружу. Поминая то Крома, то Нергала, киммериец выскочил из пещеры. Несчастный Шеймис тащился за ним, стеная и бормоча какие-то жалобы, но Конан вначале не слушал демона. Лишь излив свою ярость в проклятьях, он разобрал, что сумеречный дух горестно шепчет:
      - О, боги Ночи и Дня! Ни одного верного заклинания... опять, как встарь... снова и снова... неудачи преследуют меня... Клянусь сосудом и пробкой, заткнувшей его! В том горшке мне было самое место... Да, самое подходящее... такому недотепе... такому выродку... такому...
      Конан хлопнул демона по макушке.
      - Хватит ныть! Конечно, ты неудачник, недотепа и выродок, но я пристрою тебя к делу. Как-никак, ты мой слуга на целую сотню лет... надо же мне получить с тебя какую-то пользу!
      Откровенно говоря, он в этом сильно сомневался.
      2. СТРАННИК
      Половину ночи Конан не мог уснуть, ворочаясь на своих потертых коврах. Шеймис негромко сопел в углу маленькой пещеры, подстелив одно крыло под себя и укрывшись другим; как выяснилось, сон заменял ему и еду, и питье, ибо в таком состоянии демон насыщался некой магической силой, нисходившей к нему прямо с небесных высот. Но, судя по вчерашним опытам, отпускалось ее Шеймису не слишком много, и юный киммериец уже догадывался, что судьба и случай облагодетельствовали его подмоченным товаром. Однако, с другой стороны, он же не выложил за него и медной монеты!
      Выложил или нет, но теперь демон являлся его собственностью, его слугой и рабом на всю жизнь, и практичный ум варвара искал какой-то способ, позволивший бы извлечь выгоду из сего обстоятельства. Он уже понимал, что Шеймис не сумеет сделать его ни великим полководцем, ни властелином богатой державы в теплых краях, ни даже атаманом шайки разбойников. Что ж, всего этого придется добиваться собственными силами... Но, быть может, дух сумерек как-то облегчит тернистый путь к богатству и славе? Сотворил же он барана... пусть костлявого, жилистого, но разве голодный человек входит в такие мелочи? И сабля... сабля, пожалуй, вышла лучше всего... не киммерийский меч, конечно, ну так что же? С ее помощью удастся раздобыть оружие получше...
      Затем мысли Конана обратились к Заморе и Аренджуну, Городу Воров. Он знал, что имеет массу талантов, необходимых в почтенном воровском ремесле; он был не только силен и смел, но ловок и достаточно хитер. Он мог подняться по каменной стене, цепляясь за любую, самую ненадежную опору; мог путешествовать по крышам, не страдая от головокружения; мог пролезать в трубы, в узкие щели, двигаться бесшумно, как тень; мог спуститься по веревке с высокой башни, разогнуть железные прутья в палец толщиной, перерезать глотки стражам... Все эти подвиги не представляли чего-либо особенного для юного уроженца Киммерийских гор, суровой и жестокой земли, где подростки брались за меч и топор раньше, чем за рукоятки сохи.
      Однако умений лазать, бегать, прыгать и разбивать чужие черепа для воровской профессии было недостаточно. Большой проблемой являлись замки: замки на дверях, на сундуках и шкафах, защелки и засовы на ставнях. Разумеется, их не составляло труда вышибить ударом топора, но разве истинный мастер прибегает к таким грубым методам? Конану хотелось научиться открывать их, познав великое ювелирное искусство Ловкой Отмычки, но пока он даже не знал, как взяться за это дело. Можно ли было тут рассчитывать на помощь Шеймиса? Как полагал юный киммериец, справиться с замком куда легче, чем извлечь из воздуха барана, пусть костлявого и жилистого...
      Еще одной трудностью являлся сбыт краденого. Монеты, серебряные и золотые, можно было сразу пустить в дело, обменяв на вино, оружие и женскую ласку, но уже с драгоценностями начинались проблемы. Конан еще не очень хорошо разбирался в камнях, различая их только по цвету; красные всегда были для него рубинами, зеленые - изумрудами, а синие - сапфирами. Но, как говорил ему отец и другие опытные мужи, не раз ходившие в набеги на изобильный юг, с камнями дело обстояло непросто. Были красные, но не рубины; синие, но не сапфиры; были желтые, фиолетовые, золотистые, коричневые, пепельные и даже совсем бесцветные, но полыхающие, как огонь! А еще - жемчуг, янтарь, нефрит, непрозрачная, но дорогая бирюза, яшма и множество других камней, о которых он не знал даже понаслышке... Мог ли старый Шеймис снабдить его нужными сведениями? В конце концов, украсил же он саблю (совсем дрянную, если говорить откровенно!) позолоченной рукоятью? Значит, демон понимал толк в драгоценных металлах, а где золото и серебро, там и самоцветные камни!
      Надо идти в Шандарат, проверить, на что способна эта бесхвостая крыса, подумал Конан, засыпая. Но утром его намерения переменились.
      На рассвете, перекусив сухой краюхой, сотворенной духом сумерек, он вылез из своей пещерки. Последний кусок хлеба колом стоял в горле; предполагалось, что его угощали медовой лепешкой из белейшей муки, но чары Шеймиса снова сработали не так, как было задумано. Демон, едва достававший рослому киммерийцу до груди, суетился около хозяина, то оправляя складки его новой туники, то бросая горделивые взгляды на саблю, сверкавшую за хозяйским поясом. Поднатужившись, он наколдовал довольно вместительный кошелек, который Конан тоже подвесил в поясному ремню, со вздохом подумав, что не мешало бы его наполнить чем-нибудь блестящим и звонким. Как выяснилось во время завтрака, в драгоценностях Шеймис разбирался слабо и мог извлечь из воздуха только пару медных денежек - да то лишь взглянув на образец. Но у Конана не водилось даже звона местных монет, хотя шандаратский властитель Ашарат чеканил их из золота, серебра и меди во вполне достаточных количествах.
      - Пойдем в город, - сообщил киммериец своему слуге, оттолкнув прочь его назойливые паучьи лапки, теребившие полу туники. - Вот только...
      - Да, хозяин?
      - Не уверен, что ты сойдешь за человека, Шеймис, даже если тебя приодеть. Эти крылья...
      - Мои крылья? - демон с оскорбленным видом энергично помахал ими в воздухе, приподнявшись на три пальца над песком. - Отличные крылья! Но, увы, не для полетов... стар я для таких дел, стар, мой господин! Бывало же...
      - Что бывало, то бывало, - прервал Конан готовый хлынуть поток воспоминаний. - Лучше скажи, знаешь ли ты заклятья, помогающие изменить внешность?
      - Трудное дело, - Шеймис помотал лысой головой. - А к чему тебе менять внешность, хозяин? Ты на редкость красивый и представительный юноша... И одет просто роскошно!
      - Речь идет о тебе, дубина! - рявкнул киммериец. - Как я возьму в город такого урода? Стражи у ворот изрешетят тебя стрелами, да и меня заодно - чтоб не знался со всякой нечистью!
      Демон ухмыльнулся; похоже, прохладный свежий воздух и неяркий свет разгоравшегося утра прибавили ему бодрости, заставив позабыть о вчерашних неудачах.
      - Не беспокойся, хозяин. Старый Шеймис знает одну уловку... такую, что никто его не заметит...
      - Вроде того жаркого из костей? Или сегодняшней лепешки с медом? хмуро поинтересовался Конан.
      - Нет, это вещь надежная. Смотри! Сейчас я сделаю вот так... - демон съежился, прикрыв концами крыльев впалую грудь, - и ты сможешь посадить меня в сумку.
      Киммериец с интересом наблюдал за своим слугой, не достававшим уже ему до пояса. Шеймис продолжал уменьшаться, превратившись вначале в полное подобие крысы, а затем в бесхвостую мышь, слабо трепыхавшую крохотными крылышками. Конан одобрительно кивнул.
      - Годится! Теперь я могу спрятать тебя хоть в кулаке!
      - В кулаке не стоит, хозяин, - заметил сумеречный дух, поспешно возвращаясь к прежним своим размерам. - Еще раздавишь!
      Отвернувшись от него, Конан шагнул к пещере и оглядел валявшееся там имущество. Пожалуй, ни дырявые ковры, ни битый горшок, ни самодельный лук и рваная куртка ему не пригодятся... Он поднял огниво и сунул в кошель; то была единственная полезная вещь, которую стоило прихватить с собой.
      Когда киммериец вернулся к морю, Шеймис возбужденно выплясывал у самой воды, уминая огромными ступнями песок.
      - Хозяин, а, хозяин! Гляди-ка! Там! - Он жмурился и тянул тонкую лапку к восходящему солнцу.
      Конан, приставив ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся: у самого горизонта над голубизной вод вставали одетые парусами мачты корабля. С такого расстояния было неясно, видит ли он боевое туранское судно откуда-нибудь из Султанапура или Аграпура, пузатый купеческий барк или стремительную пиратскую галеру; ни корпуса, ни вымпелов он разглядеть не мог. Корабль, однако, приближался к берегу, и вскоре киммериец заметил крохотные черточки, мелькавшие у борта.
      Весла! Значит, галера, быстрая галера, которую гонят и ветер, и сила человеческих рук!
      Хотя Конан был не слишком искушен в мореплавании, он не испытывал сомнений насчет принадлежности этого судна. Купцы, плававшие в голубых просторах Вилайета, чаще пользовались парусом, ибо десятки гребцов и сама гребная палуба отнимали место у груза. Имперские корабли могли ходить на веслах, но вряд ли хоть одно из них имело такие стремительные хищные обводы, низкую посадку и удлиненный корпус с вытянутым на манер дельфиньего рыла форштевнем. Когда галера, приблизившись к берегу на десять полетов стрелы, развернулась бортом, Конан уже знал, что видит пиратское судно. И шло оно на юг, к Шандарату, блистательный повелитель которого, по слухам, благоволил морским удальцам, делившимся с ним добычей.
      - Эй, приятель! - киммериец повернулся к Шеймису. - Ты можешь подманить их сюда?
      При виде этого корабля все мысли о воровской карьере и о возвращении домой вылетели у Конана из головы. Разбойничать на море - что могло быть соблазнительней! Вчера, стараниями сумеречного духа, он обзавелся кое-какой одеждой и даже сапогами - пусть рваными и из дрянной кожи, но, во всяком случае, теперь он не выглядел оборванцем. Конечно, его не примешь за аквилонского рыцаря, ну так что же? Главное, у него была сабля!
      Шеймис, в задумчивости помахивая крылышками, размышлял.
      - Могу попробовать, хозяин, - наконец заявил он. - Но что тебе за корысть в этой посудине? Учти, там лихие люди... я это чувствую!
      - Примани их сюда, а с остальным я разберусь, - Конан с уверенным видом похлопал по рукояти своей сабли. Сейчас он твердо решил заделаться пиратом и проводил эту идею в жизнь со всем максимализмом молодости.
      - Готово, - сотворив несколько пассов, демон уселся на песок, наблюдая за кораблем. - Сейчас они ринутся сюда, словно весь берег усыпан самоцветами. Видишь ли, хозяин, я навел на них чары с помощью заклятья великого Гала...
      - Подробности оставь при себе, - прервал духа Конан и раскрыл кошель. - Ну-ка, полезай сюда! Я не хочу, чтобы они тебя видели.