- Да это так, - завертелся бородач перед своей Лягушкой. - Это давно было, как говорил один мой знакомый: дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Ты, дорогая, иди погуляй, мы уже заканчиваем разговоры разговаривать, скоро выйдем.
      - Кванечно! - упрямо уселась Лягушка на стойку. - Твак я тебе и поверила! Можно подумать, что я про Людмилу не знаю! Все про неё знают. Подумаешь, кванспиратор!
      - Эх! - огорченно махнул рукой Черномор. - Угораздило рассказать всему свету!
      - Значит, ты всё же воровал Людмилу! - обрадовался я.
      - Воровал, воровал, - смутился Черномор. - Не совсем уж и воровал. Совсем всё не так было! Кое-что, конечно, трудно отрицать. Но большинство сплошной поэтический вымысел. Хотя и гениальный, надо признать.
      - Раз это действительно было, - не слушая его, выкрикнул я, - значит, ты и есть - Колдун Черный!
      - Почему ты так решил?! - опешил Черномор.
      - Да потому, что книжки читаю. Кое-что помню, например: "через леса, через моря, колдун несет богатыря". Было?
      - Ну, было, было, подумаешь! - почему-то обиделся Черномор. - Не обязательно повторять. А что, собственно, такого? Что я плохого ему сделал, Руслану этому? Я покатал его бесплатно, круиз с ним совершил, а он, мужлан, палицей по зубам, да ещё и половину мужской гордости оттяпал...
      - Вот не знал! - воскликнул я. - Мои сожаления.
      - Дурак ты! - обиделся Черномор. - Я имел в виду: полбороды! А ты что подумал?
      - И я подумал, что полбороды, - поддразнил я обиженного Черномора. А ты что подумал, что я подумал?
      - А я подумал, что ты подумал, что я подумал... Тьфу ты! рассердился трактирщик. - Совсем меня в словах запутал. Я опять позабыл на каком месте мы остановились?
      - На самом интересном, - на этот раз с удовольствием напомнил я. - Ты мне рассказывал, что Руслан тебе половину мужской гордости оттяпал.
      - Бороды! - угрожающе рявкнул Черномор.
      - Конечно, бороды, это все знают, - успокоил я его, хитро подмигнув. - А ты что подумал?
      Бородач зарычал и схватился за палицу.
      - Эй, эй, - остановил я его. - Ты успокойся, давай лучше дальше рассказывай. Что там тебе ещё Руслан оттяпал?
      - Ничего он мне больше не оттяпал. И никакой я больше не Колдун, поморщился, как от зубной боли, Черномор. - Раньше было, что греха таить, колдовал помаленьку, теперь всё. Завязал. Одни неприятности от этого колдовства. Мало того, что всю жизнь на зубы заработать не можешь, так ещё и ославили на весь мир.
      - Но совсем колдовать ты не разучился? - не сдавался я.
      - Кое-что, наверное, сумею, - неуверенно ответил Черномор, палицей задумчиво поскрипев по затылку.
      И тут же поспешил предупредить мой следующий вопрос.
      - Козлов обратно в людей превращать не умею. Да если бы и умел, честно признаюсь, не стал бы я тебя обратно в человека превращать.
      - Это почему же? - удивился я.
      - Да потому, что мы тебя столько лет здесь ждали, в кабаке этом, едва не спились, а ты как станешь опять человеком, небось, такого драпака отсюда задашь, что только тебя и видели. А Сокровища кто отыскивать будет?!
      - Ладно, ладно, - остановил я его. - Не кипятись. Нам, прежде чем сокровища искать, нужно кучу людей собрать вместе.
      - А кто там еще остался? - спросил Черномор. - Все должны быть где-то здесь. Так было сказано. Пойдём во двор посмотрим.
      Мы вышли на улицу. Волк, лежавший большой головой на лапах, заметив меня и Черномора хотел привстать, но я сделал знак и он остался на месте, опустив нос в лапы, и поглядывал умными глазами по сторонам, словно наблюдал: все ли в порядке.
      Скоморох Яшка сидел возле дверей на полене и топором обтёсывал плашки, срубая у них сучки и наросты. Возле него лежала внушительная горка обтёсанных таким образом чурок. Одет он был в чудной кафтан с длинными рукавами, которые мешали работать. Эти рукава он постоянно поддёргивал, а они опять сползали.
      - Что ты за дурень, Яшка? - укоризненно покачал головой Черномор. Боярский кафтан где-то раздобыл и работаешь спустя рукава. Что тебе, другого дела нет, кроме как баклуши бить?
      - Почему ты его напрасно обижаешь? - осторожно дёрнул я Черномора за рукав. - Он делом занят, а ты говоришь, что он баклуши бьёт.
      - Он действительно бьёт баклуши, - удивился Черномор. - Эти чурки, заготовки под ложки, которые из них резать будут, ещё миски из таких плашек вытачивают. Такие заготовки называются баклуши. Он их и бьёт, заготавливает. Пустячная работа, для самых косоруких.
      - Ещё баклуши бьют, когда в миску перевернутую ложкой играют, весело отозвался ничуть не обидевшийся Яшка. - Или в таз пустой.
      - Вздорный ты мужик, Яшка, балаболистый, - покачал лысой головой Черномор, проходя мимо.
      - Стой! - ухватил я его за плечо. - Ещё одного нашли! Яшка, он и есть - Мужик Вздорный!
      - А что? - погладил бороду Черномор, глядя на скомороха. - Точно он! Или не точно, но всё равно он. Кто ещё, кроме него может быть Мужик Вздорный? Он и есть.
      - Ты вот что! - угрожающе надвинулся Яшка. - Я тебе поленом как дам по лысой башке, чтобы не дразнился! Будешь внутренности рассматривать сквозь рёбра, как сквозь решётку....
      - Угомонись ты, забияка! - отпихнул его лапищей Черномор. - Зашибу вот палицей нечаянно, так и врастешь в землю. Или не врастешь, но больше и не вырастешь. Точно он, кто же ещё? Вздорней, чем Яшка, я ещё не видал человека. Или видал, но не человека.
      - Ну, спасибо тебе! - поклонился шутовски Яшка. - Раз Яшка скоморох, так он всем плох, так его всяк почем зря обидеть норовит!
      - Тебя обидишь! - помотал головой повеселевший бородач, не обращая внимания на Яшкины обиды. - Отойди в сторону, Яшка, не уходи только далеко, ты нам пригодишься.
      - Чего это ты раскомандовался? - заворчал обиженный Яшка. - Тоже мне, предводитель комитета по утаптыванию мостовых!
      Воодушевлённый успешной находкой Колдуна Чёрного, Вздорного мужика и Серого Ветра, я огляделся. Возле замшелого пенька на корточках сидели Вепрь и Медведь чем-то увлеченно тыкали в землю, споря и смеясь. Возле них стоял рыжий Буян, который внимательно следил за их забавой.
      Я посмотрел на его широкие плечи и вспомнил, что говорил про него Демон, назвавший Буяна Воином. Я потихоньку подтолкнул Черномора, указав на Буяна.
      - Вот тебе и Воин Смелый. Помнишь, что Демон про него говорил?
      - Да что мне Демон? - проворчал бородач, раздосадованный тем, что не сам об этом догадался. - Я сам должен был сразу про него подумать. Я его в бою видел, сам хорошо знаю, что он - Воин. И не простой Воин. Он у Болотного Царя Тимофея тысяцким был, полком правой руки командовал.
      - Ещё один нашёлся! Есть у нас Воин Умелый, - обрадовался я. - А Медведь с Вепрем - случайно не Воины?
      - Воины, - подтвердил Черномор. - Оба дружинниками у Болотного Царя были. Славно воевали!
      - Вот тебе сразу и два Бойца Молодца! Остаётся только одного выбрать.
      Мы подошли поближе, и я увидел, что Бойцы Молодцы увлечённо, словно мальчишки, крутят по земле кубик, срезанный под пирамидку, с воткнутой в него палочкой, так что получалась неуклюжая юла.
      - Что это они делают? - спросил я у Буяна.
      - Забавляются. В кубарики играют, - снисходительно отозвался тот. Видишь, как кубарь катают? Они играют на шелобаны, у кого дольше прокрутиться кубарь, тот и победил. Не знал, что ли, такой игры?
      Он весело подмигнул.
      - Не знал, - честно признался я.
      - Эх, ты! Где же ты рос? Не было у тебя детства, - сожалеюще покачал головой Буян. - А выражение такое слышал хотя бы: покатился кубарем?
      - Слышал, - отозвался я.
      - Ну вот, - похлопал меня по плечу Буян. - Теперь знать будешь, откуда оно взялось и что обозначает. Будешь знать, что просто так, пустых слов не бывает. За каждым словом смысл есть. Только этот смысл понять, отыскать нужно.
      Я молча согласился с ним и стал пристально осматриваться дальше, надеясь отыскать будущих попутчиков в походе за Сокровищами.
      - Ну что? - подтолкнул меня нетерпеливый Черномор. - Нашёл ещё кого из нужных людей? Где остальные?
      - Ты бы тоже об этом подумал, - развел я руками. - Что ты всё на меня свалил? Ты с ними бок о бок сколько лет живешь, а я на болоте без году неделя. Красавицы точно здесь нет. Где мы её на болоте искать будем? Какие здесь красавицы? Одни лягушки квакают.
      - За этим дело не станет. Красавицу мы отыщем! - беспечно отмахнулся Черномор.
      - Это кому нужна Красавица? - пропищал кто-то у нас за спинами. -Зачем она вам?
      Мы с Черномором переглянулись, даже не оглядываясь, по скрипучему писклявому голосу знали, что это Ярыжка.
      - Пошёл бы ты отсюда, - заворчал Черномор. - Не то стукну невзначай палицей. Или взначай.
      За спинами послышалось обиженное сопение и быстро удаляющиеся шаги.
      Только я вздохнул с облегчением, как на плечо вскочила Царевна Лягушка.
      - Квак настроение? - квакнула она мне в ухо. - Квак дела?
      - Дела, как сажа бела, - вздохнул я. - Иди, погуляй, попрыгай по травке, я сейчас приду.
      - Ну что, - огляделся я еще раз. - Почти всех мы отыскали, нужно собираться, время идет.
      - А Красавица?
      - Ты сам говорил, отыщется, по дороге найдём.
      - Ладно, - неуверенно вздохнул Черномор. - По дороге, так по дороге.
      Черномор пошёл шептаться с болотными, а я стоял, задумавшись, моя Лягушка терпеливо сидела невдалеке, не спуская с меня круглых вытаращенных блюдечек.
      - Куда бы мне эту Царевну сплавить? - подумал я. - Не таскаться же с ней на плече.
      Раздался одинокий журавлиный вскрик. Я поднял голову и увидел кругами летающего надо мной Журку. Я помахал ему и он стал спускаться, ничуть не смущаясь присутствием Волка.
      Журка опустился, встал рядом со мной, наклонил голову и спросил, словно услышав мои мысли:
      - Не знаешь, как от Лягушки избавиться? И Красавицу найти не можете?
      Я кивнул в знак согласия.
      - Это дело поправимое, - покивал длинным клювом Журка. - Это дело не беда, это мы мигом исправим.
      Он сделал шаг длинными ногами в сторону Царевны, захлопал крыльями и поднялся над островком, держа отчаянно дрыгающую лапами Царевну в клюве.
      - Квакое безобразие! - кричала испуганная Царевна, болтая перепончатыми лапами. - Квакое насилие! Квак не стыдно!
      Журка разжал клюв, и моя Царевна, кувыркаясь в воздухе, полетела вниз, отчаянно вопя на все болото:
      - Кваааа! Квааааа!
      Я представил себе, как она сейчас шлёпнется с высоты о землю, и не в силах видеть это, отвернулся. За моей спиной раздалось звучное:
      - КВАААК!
      Потом глухое:
      - ШЛЕП!
      Воцарилась мёртвая тишина. Я медленно повернулся к тому месту, куда должна была упасть моя Царевна, которой я совсем не желал зла. Но натолкнулся глазами на глаза и остолбенел, открыв рот.
      Передо мной стояла
      КРАСАВИЦА!!!
      Да ещё какая красавица!
      Слов не было: ни в сказке сказать, ни пером описать.
      - Что замер? - озорно усмехнулась Красавица, глядя мне в глаза насмешливым взглядом, в котором было неуловимо знакомое. - Не узнаёшь?
      И подмигнула мне зелёными весёлыми глазами.
      Я не смог ничего ответить, онемев от неожиданности, только помотал головой.
      - Не узнаёт! - со смехом всплеснула руками Красавица. - Квак же твак?! Законную жену не узнаёт!
      И залилась звонким задорным смехом.
      - Не может быть! - ахнул я, с ужасом догадываясь, кто передо мной.
      - Что не может быть? - насмешливо склонила набок голову Красавица. Ты уж договаривай, мил дружок.
      - Неужели ты та самая...
      Я замялся, не зная как сказать. Не мог я обозвать лягушкой такую Красавицу! Язык не поворачивался.
      - Что ж не договариваешь? - продолжала насмешничать Красавица. Говори уж, что за "та самая".
      Я упрямо молчал, быстро краснея.
      - Ну что же, - притворно вздохнула Красавица. - Не признаёшь ты меня. Насильно мил не будешь. Не захотел ты меня полюбить, что ж...
      Она потупила глаза и развела руками, а сама едва сдерживала смех. Ей-то было смешно, а вот мне...
      Представляете себе моё состояние?!
      Красавица улыбнулась, подмигнула озорно, и сказала:
      - Красота, парень, она разная бывает. Не всегда сразу видная встречается. Так что ты не торопись, не спеши с выводами, как тот Домовой...
      - Какой Домовой? - рассеянно переспросил я.
      - Был такой Домовой, могу рассказать.
      И она рассказала нам историю о Домовом, который оставался пустой дом сторожить...
      Дело было осенью.
      Осень стояла поздняя, того гляди, белые мухи полетят. Сидел Домовой на завалинке, подшивал к зиме валенки, а дратву - из бороды дёргал.
      Хуже нет Домовому, вполне здоровому и живому, да чтобы остаться без дому. А с нашим Домовым, так и получилось, хотя жил он не на улице, а в нормальном для любого Домового жилище, в доме, в погребе под крылечком.
      Только дом этот пустой стоял. Бросили дом хозяева. В город уехали. А что это за дом без жильцов? Одни углы, да печка. Мыши - и те разбежались.
      Нет, что ни говорите, а без хозяев дом - это вовсе и не дом даже. Так, недоразумение какое-то. Что в таком доме, скажите на милость, Домовому беречь-оберегать? Для кого? Ни Лихо от дома отваживать, ни любовь в дом приманивать. Уехали люди. И селиться никто не хочет. Что делать прикажете, когда всё поперек-набок? Уходить надо. Какой от Домового прок в пустом доме?
      Вот и подшивал он валенки: не только к зиме, к холодам готовился, он в путь собирался. Долго терпел, ждал, надеялся, придёт кто-нибудь, поселится, станет жить в опустевшем доме. Нет, никто не пришёл, никто не поселился. Вот так теперь по всему и выходило, что пора Домовому в путь-дорогу собираться.
      Подшил он валенки. Посидел на крылечке. Повздыхал. Сам себе пожалился на судьбу свою непутёвую, да полез обратно в подпол - спать до утра.
      Чутко спит Домовой. Проснулся от каких-то звуков среди ночи. Чу! Половицы похрумкивают. Кто-то по полу: шорк-шорк, шорк-шорк.
      Поднялся с постели Домовой, прислушался, точно: ходит кто-то. Вылез вверх по лесенке, приподнял крышку подпола, выглянул в щёлочку.
      Выглянул и видит:
      Ходит по углам Старушонка. Одежонка на ней невидная, старенькая. Сама из себя горбатенькая, да страхолюдненькая. Домовому-то что с того? С лица, чай, не воду пить. И так он возрадовался! Даже на свет божий вылез из подпола, позабыв, что домовым на глаза людям показываться, строго заповедано. Правда, любопытные и общительные Домовые сплошь и рядом эту заповедь нарушают.
      Вылез он, глянул, Старушонка в уголке на скамеечке пристроилась, спит. Подошёл Домовой, откашлялся, тихонько в плечо торкнул и говорит:
      - Ты, голубушка, не пугайся. Я не лихой человек, не разбойный. Я Домовой. Ты, как я вижу, Старушонка беспризорная, по свету скитаешься. Мы, Домовые, бесприютных сразу распознаём. По запаху. Они тоской пахнут. Так что ты, голубушка, оставайся здесь жить. Дом справный, а хозяева насовсем уехали. Я по хозяйству всегда чем-то помогу, коли надобность будет. Если не лежит у тебя душа навсегда оставаться, хотя бы зиму перезимуй. Чего зря по дорогам в морозы шастать? Не лето, замёрзнешь в одночасье. А здесь, смотри: и печь, и стены. Оставайся, а?
      Старушонка отвечает на разлюбезные его речи:
      - За приглашение твоё, конечно, благодарствуй, но остаться я никак не смогу. Нельзя мне никак в доме оставаться. Да и ты сам, если бы знал, кто я такая на самом деле из себя есть, не приглашал бы меня в дом.
      - Нам, Домовым, всё едино, кто бы ни был. Человек же.
      - В том-то и дело, что я и не человек вовсе. Я - Разлука. К кому прихожу - тех разлучаю. Мне нельзя без людей жить. Моё место около них. Я без людей засохну, завяну, да и помру вовсе совсем. Мне всегда кого-то разлучать нужно.
      От таких её слов загрустил, загоревал Домовой. Ушёл в свой погреб, и спать там устроился от расстройства-горести. Только ему не спится никак, всё думу думает.
      Небось, думает Домовой, тётка Разлука эта самая и его с хозяевами развела-разлучила. Она, конечно, кто же иначе? Встал он и тихо-тихо, как это Домовые умеют, выбрался наверх. Посмотрел - спит Старушонка. Подошёл шепотком, взял её на руки и отнес в погреб. Вылез поскорее, на крышку погреба сверху стол надвинул и сундук старый, чтобы вылезти не сумела Разлука эта. На сундук сам сверху уселся, для надежности.
      Сидит Домовой на сундуке, думу думает. Думал так до утра, а утром стала Старушонка в крышку погреба потихоньку скрестись, Домового зовет:
      - Открой! Никак меня запирать нельзя! Беда большая для всех будет, если не выпустишь!
      - Вот уж дудки! - отвечает Домовой. - Это если тебя выпустить - беды не оберешься. А без тебя только полегчание людям. Мы, Домовые, так уж приучены, чтобы беду от людей отводить. Вот и я добро сделаю - людей от тебя, страхолюдины оберегу.
      - Какая же я - страхолюдина? Тебе, часом, ничего не померещилось? Ты открой погреб, посмотри получше!
      - Чего мне на тебя пялиться? Насмотрелся.
      - Ты получше посмотрел бы. Вчера-то поздно, темно было.
      И смеётся, главное. Ей в самый раз плакать, а она - смеется! И смех молодой такой, звонкий. Засомневался Домовой. Глядь-поглядь в щёлочку, ах ты, мать честная, богородица лесная! В погребе-то и взаправду не Старушонка вчерашняя страшенная сидит, а Девица красная. Да вся такая из себя красавица, что глаз не отвести. Ахнул Домовой: не иначе, как нечистый попутал! Давай скорее погреб открывать.
      Вышла оттуда Девица красная, давай он перед ней прощенья просить:
      - Ты прости меня, Девица красная, прости, раскрасавица! Померещилось!
      - Ничего тебе не померещилось! - смеётся в ответ красавица.
      Обернулась она вокруг себя, опять в прежнюю, вчерашнюю Старушонку страшненькую превратилась.
      Ахнул Домовой, за голову схватился:
      - Да кто же ты есть, на самом-то деле?! Старушонка страшная, Девица ли красная?!
      Смеется та в ответ:
      - Я и то, и другое. Когда я Старушонка горбатая, все меня называют Разлукой, а вот когда Девица красная - зовут меня Встречей. Я - одна и обе сразу. Без разлук - встреч не праздновать, а без встреч - разлук не было бы. Вот так-то. А ты наперёд не торопись, прежде чем в погреб кого запирать надумаешь!
      Рассмеялась звонко, и - исчезла, словно ее и не было...
      Сидит Домовой на завалинке. На дорогу смотрит. Печку топит. Гостей ждет. Раз есть дорога - по ней кто-то обязательно приедет, или придет.
      И потом: без разлук - встреч не празднуют. Так - то.
      Закончила свой рассказ Красавица, спросила меня:
      - Понял, к чему я тебе эту историю рассказала?
      И опять смеётся.
      - Да, парень, вот это ты попал впросак! Вот дела! - присвистнул Черномор. - Может быть, мне свою откуда-нибудь сбросить?
      - Квак ты смеешь?! - выпрыгнула из ближайших кустов его большая Лягушка. - Разбросался! Тоже мне! Квак бы не твак! Нехороша я ему стала! Я тебя самого твак брошу, что у тебя последние волосы на бороде выпадут, кругом гладкий станешь.
      - Да что ты, что ты, - поспешил успокоить её смущенный Черномор. Это я так, пошутил. Не стану я тебя никуда и ниоткуда бросать.
      Лягушка немного успокоилась, а Черномор толкнул меня в бок.
      - Ну что, нашли Красавицу? А ты сомневался! На нашем болоте всё есть! Раз такие, как я, красавцы водятся, почему бы и Красавице не найтись?
      - Ладно, красавец, - хмуро перебил его я. - Ты скажи лучше, что мы дальше делать будем?
      - Как так - что делать будем? - удивился он. - Собрать совет быстро, раз все нашлись, кто нам нужен, да отправляться за Сокровищами, не откладывая, пока новый Судья должность свою обмывает, а Лукомор, то есть, Демон, в отлёте.
      Глава шестнадцатая
      Большой Совет
      Совет наш оказался весьма кратким. Как только Черномор изложил суть дела, все оживились, обрадовались, словно их пригласили не в опасное путешествие, а на весёлую экскурсию с обещанием раздачи бесплатных пирожных.
      Решили, что пойдут за Сокровищами: Черномор, Буян, я, Медведь, Царевна, Иван - Болотный Царевич, и скоморох Яшка.
      Обжора и Вепрь огорчились, но спорить не стали. Остальные торжествовали.
      Особенно бурно радовался Буян.
      - Что это ты развеселился? - прищурился на него Черномор. - Ты хотя бы понимаешь, куда и на что ты идёшь?
      - Куда - этого никто не знает, - весело заулыбался рыжий забияка. - А вот на что - знаю. Я этого похода сколько лет жду, сижу в трактире, чай твой вприсядку дую, из ушей он у меня льется, лопну скоро от него. А моё дело - воинское, ратное. Мне ли на лавках отсиживаться?
      Если бы Царь Тимофей не завещал дожидаться терпеливо своего часа, я давно бы на болоте поодиночке воинов Демонов бил, да слуг их, шемяк да малют в трясине топил. Скорее бы покончить с этим, да землицу пахать...
      - Ты лучше скажи: готов ли? - спросил суровый Черномор. - Не позабыл воинское искусство?
      - Я - от рождения Воин, у Царя Тимофея не зря тысяцким был, - гордо тряхнул рыжими кудрями Буян. - Я службу знаю. Надоели мне эти Демоны - хуже горькой редьки. Пора их тряхнуть как следует!
      - Готов ли ты?! Я тебя человеческим языком спрашиваю! - грохнул палицей по столу рассерженный колдун.
      - А я что отвечаю?! - тоже рассердился Буян. - Я сказал, что я Воин, а Воин всегда в бой и поход готов. Иначе какой же он Воин? Так, трактирщик...
      Черномор, взбешённый его последними словами, неожиданно бросил через стол в лицо Буяну палицу с шипами. Я невольно отшатнулся, с ужасом представив, как булатные шипы рассекают и без того изуродованное шрамом лицо Буяна.
      Но тот легко, играючи, перехватил на лету увесистую булатную палицу и бросил её вверх, заставив меня пригнуться, испуганно глянув вверх, не летит ли палица оттуда мне на голову.
      Опасения мои были напрасны. Палица шипами впилась в деревянный потолок и торчала там, покачивая ручкой.
      - Верни инструмент! - стукнул кулаком по столу сердитый Черномор.
      - А ты не разбрасывайся! - огрызнулся Буян. - Видали мы таких вояк. Ещё с Демонами силой и ловкостью тягаться собираешься. Сидел бы ты...
      Обманутый лёгкой победой, он потерял бдительность, а воспользовавшийся этим хитрый Черномор внезапно опрокинул на него стол, придавив бывшего тысяцкого к полу, сам же кошкой прыгнул ему на грудь, и уселся верхом, приставив к горлу Буяна острый как бритва, кривой нож.
      - Так как? - оскалился беззубым ртом Черномор. - Что теперь скажешь? Гожусь я с Демонами тягаться?
      - Годишься, годишься, - поспешно согласился Буян. - Только ножичек подальше убери. Порежешь случайно.
      - А если не уберу? - зло усмехнулся Черномор.
      - Ну и видок у тебя! - рассмеялся Буян. - Ты его до встречи с Демонами сохрани. Тебя нужно на Демонов первым выпускать. Можно даже без оружия. Они от смеха передохнут, как только такого бойца увидят.
      - Нет, я его точно прирежу! - занёс над ним нож Черномор.
      - Тогда я тебе кусок бороды отжую! - выкрикнул Буян и зубами хватанул конец Черноморовой бороды, которая нависала над его лицом.
      - Ладно, отпусти, - обеспокоено попросил присмиревший колдун, убирая смертоносный клинок в ножны на поясе.
      Буян разжал зубы, Черномор поспешно вытащил спасённую бороду и встал с широкой груди Буяна. Тот отвалил тяжёлый стол и легко поднялся на ноги, нисколько не обескураженный публичным конфузом.
      Черномор стоял, заложив руки за спину, и хмуро смотрел на палицу, которая так и висела, воткнувшись в потолок.
      - Достань палицу! - хмуро сказал он Буяну.
      Тот нехотя встал из-за стола, протянул вверх руку, но не дотянулся до палицы. Потолок на самом деле был выше, чем казался.
      - Не достать, - огорченно развел руками Буян.
      - Ты встань на скамью, со скамьи сразу достанешь, - предложил Черномор.
      - Ну вот ещё, скамейки пачкать! - возмутился Буян. - На них люди сидят.
      - Не я же палицу в потолок воткнул! - начал сердиться трактирщик. Ты воткнул, ты и доставай.
      - Я разве против? - покорно согласился с ним рыжий скандалист. -Давай я тебя подсажу, ты и вытащишь палицу.
      Не дожидаясь согласия колдуна, подхватил его сзади подмышки и взметнул, едва не воткнув головой в потолок рядом с палицей.
      - Тащи! - весело скомандовал Буян колдуну.
      Черномор ухватился за рукоять правой рукой, но палица воткнулась крепко, пришлось ухватиться двумя руками. Как только он сделал это, - Буян отпустил его и отошёл в сторону.
      Черномор повис под потолком, держась двумя руками за рукоять палицы, болтая в воздухе короткими ножками.
      - Ну всё, Буян! - кричал он. - Не будет тебе прощения! Слезу убью!!! Или не слезу, но всё равно убью.
      - Ты сначала слезь, тогда посмотрим, - спокойно отозвался Буян, усаживаясь за стол и глядя на висевшего под потолком, бранящегося и дрыгающего ногами, обманутого Черномора.
      Гордый проделкой он оглядел всех, отыскивая сочувствия, встретился взглядом со мной, подмигнул, и произнёс назидательно:
      - Учись, сынок, воинскому искусству! Главное - ошеломить противника внезапностью! Понял науку?
      - Как не понять, - в тон ему ответил я. - С тактикой твоей всё ясно, ты лучше скажи мне, что это значит - "ошеломить"?
      - Это слово пошло от ратного искусства, так же, как и "опешить". Ты, наверное, книжки читал всякие, романы там, про рыцарей. Читал?
      - Ну, читал, - не понимая, куда клонит Буян, ответил я.
      - Это хорошо! - обрадовался Буян. - Тогда ты знаешь, что у каждого рыцаря обязательно был оруженосец, а то и несколько. Как ты думаешь, зачем они нужны были? Зачем всё время возле рыцаря находились?
      - Откуда я знаю? - я действительно не задавал себе таких вопросов. Ездили, и ездили. Может, оружие за рыцарем возили...
      - Эх ты, читатель! - махнул на меня Буян. - Читаешь не задумываясь. Ты, если что непонятное встретил, сразу другие книги полистай, поищи ответ.
      - Где я тебе на болоте книги возьму? - рассердился я.
      - Так и быть, по такому случаю отвечу тебе, - снизошёл рыжий задира. - Ты знаешь, сколько весят рыцарские доспехи? Вот то-то, а они тяжеленные. У конных рыцарей они настолько тяжёлыми были, что когда рыцаря полностью в них одевали, он сам шаг сделать не мог. Его на коня оруженосцы сажали. Если в бою такого рыцаря с коня сбрасывали, - а у копейщиков на копьях специальные крюки были сбоку, чтобы рыцарей за шиворот цеплять и с коней спешивать - так он и сидел спешенный, опешенный, опешивший. Сидел, ни рукой, ни ногой пошевелить не мог.
      Понял, откуда это слово "опешил"?
      - Понял, - кивнул я, и напомнил. - А "ошеломить"?
      - Это из той же песни, - усмехнулся Буян. - Сидит опешивший рыцарь, а к нему подбегает воин с дубиной и по шелому, по шлему ему, кааак треснет! Ну, рыцарь, конечно, оглушен, ошеломлён, - о шелом его ударили, ошеломили, оглушили. Понял?
      - Понял, конечно, - сохраняя достоинство, ответил я. - Не тупой. Только ты мне зубы не заговаривай, ты Черномора сними.
      - Сними его! - хмуро сказал Вепрь.
      - Нет, - злорадно помотал головой бывший тысяцкий. - Пускай повисит, пускай знает, как Воину грозить.
      - Сними его, или я сам сниму! - решительно встал со скамьи Медведь.
      - Нам дело решать нужно, а вы тут возню затеяли, - поддержал Обжора.
      - Ладно, сниму, так и быть, - вздохнул с сожалением Буян.
      Он встал с места, подошел к висевшему на палице Черномору и спросил его:
      - Висишь?
      Тот возмущенно ножками в ответ дрыгнул.
      - А что, сам не можешь спуститься? - удивился Буян.
      - Конечно, не могу, еловая твоя голова! - гаркнул, окончательно потеряв терпение Черномор. - Как же я сам спущусь?!
      - Очень даже запросто! - весело отозвался Буян и дернул колдуна за ноги.
      Тот с грохотом обрушился на пол, по лбу звонко стукнула палица, которую он не удержал в руках.
      - Говорил, что не можешь! - укоризненно покачал головой озорник Буян. - А сам птичкой слетел.
      - Нет, я его всё же убью! - потянулся Черномор за ножом.
      - Не кажется ли вам, вояки, что мы время зазря теряем? - насмешливо спросила моя Царевна Лягушка, чудесным образом преображённая в Красавицу.
      Все сразу присмирели и притихли, повернув головы в ее сторону.
      - Так что, воины, богатыри и прочие, не менее славные и мужественные существа, - продолжила насмешливо Царевна. - Делом заниматься будем, или глупостями?
      - Это же разве я затеял? - покраснел Черномор. - Всё этот баламут.
      И яростно погрозил беспечно улыбающемуся Буяну.
      - Мне вот непонятно, почему мы должны Демонам Сокровища отыскивать, да на блюдечке подавать?! - громыхнул кулаком по столу Вепрь.
      - И я согласен! - поддержал его брат Медведь. - Зачем нам для Демонов бессмертие искать? Они станут всемогущими и всю землю завоюют. Если бы не Ларец и сердца Лукоморов, быть нам всем давно мёртвыми.
      - Это точно, - вступил Вепрь. - Вспомните, много ли уцелело ратников из войска Царя Болотного Тимофея?
      - Если бы они знали, что мы сами толком не ведаем про Сокровища, вздохнул Буян.
      - И то верно, - согласился Обжора. - Искать собрались, а где искать сами не ведаем.
      - Для того мы и совет собрали, - важно напомнил Черномор, - чтоб не просто сломя голову по болоту носиться. Кто-то хоть что-то знать про Сокровища должен!
      - Я кое-что знаю! - подал голос Волк.
      Глава семнадцатая
      Как Царевич Иван Оборотнем стал
      - Ты-то откуда ведать про то можешь? - отмахнулся скоморох Яшка. - Ты младенцем был, когда отца твоего казнили. Тебя самого неизвестно как спасли.
      - Известно, - сказал твердо Иван. - Отец лучшим охранникам и Воинам поручил спасти меня любой ценой от Демонов, когда понял, что не устоять против них. И отправил меня тайно вглубь болот, на Ведьмины острова. Шли с нами десять лучших Воинов и два старых Колдуна, волхвы, которые отцу всегда советами помогали.
      Следом за нами шли, преследуя нас по пятам, наемники Демонов. Большую награду посулили Демоны за Царя Тимофея и его сына.
      Долго мы шли по болотам, не останавливались ни на минуту, мои провожатые. Долго шли за нами наёмники Демонов, жадно алчущие лёгкой наживы.