Но после того, как Петька применил своё искусство, чтобы выяснить отношения с одноклассниками, и двух из них положили в больницу, приезжий уроки прекратил, но Петька чемпионом становиться не собирался, а для того, чтобы постоять за себя - навыков вполне хватало. И не только постоять.
      Они быстро нашли общий язык и стали неразлучной троицей, от них плакала вся округа. Их боялись и обходили стороной. Даже участковый посматривал на них с опаской.
      - Ох, доиграетесь вы, робятки, ох доиграетесь, - качал он головой, встречая подвыпившую троицу.
      К вину они пристрастились рано. Впрочем, пили все. Водки почти не было - дули самогон, который гнал бобыль Никодим, живший на отшибе, в километре от деревни.
      Была зима, Горелый и Генка получили повестки в армию, а Резник был на год младше. Они гуляли три дня, а накануне отправки в армию, крепко поддав, пошли к девкам в соседнее село, но им не повезло, мамка их подружки заболела и осталась дома, не пошла дежурить на ферму. Они все посидели у неё дома, выпили всё, что нашли и принесли с собой, пошли гулять, но было очень морозно, и потискавшись кое-как, в холодных сенях, закоченев, и почти протрезвев, отправились все трое домой, в Горицы. И надо же было им проходить мимо избы Никодима.
      - Зайдём, возьмём? - кивнул головой на избушку Горелый.
      - Денег нема, - буркнул с сожалением Генка.
      - Я завтра ему занесу, - мамка даст по такому случаю, скажу что вас провожал.
      И они постучались в дом. Открыл Никодим, заросший до самых глаз бородой, чумазый, совсем без возраста.
      - Чего надо? - недружелюбно сверкнул он глазами. - Дай пару пузырей, Никодим, - попросил, приплясывая от холода, Горелый.
      - А деньги у вас есть? - подозрительно осмотрел их бобыль.
      - Я завтра занесу, - поспешил выскочить Резник. - Дай таракановки, дед, не жмотничай, ребятам завтра в армию с утра.
      - Ну раз такое дело - накапаю, - согласился бобыль. - Проходите, чего на улице мёрзнуть?
      Они вошли в маленькую комнатку с низким потолком. В нос ударил, вышибая слёзы, сивушный запах браги.
      - Садитесь, погодьте, сейчас вынесу, - буркнул Никодим, исчезая за занавеской на кухне.
      Троица присела на скамейки, стоявшие вдоль стен. От русской печки в комнате было тепло, в головах плавал оставшийся хмель, мутной волной толкался в глаза. В углу висели иконы, почерневшие от времени, украшенные заботливо полотенцами.
      - Ишь, куркуль, иконы повесил, слышь? - заёрзал Резник. - Сам самогонкой торгует, а гля, богу молится...
      - Ну и хрен с ним. Пускай молится, тебе-то что? - лениво проворчал Генка.
      - Не, а чего он, гад, иконы повесил? - завёлся Сенька.
      - Да отстань ты, дура хренова, - огрызнулся уставший Горелый, - без тебя голова трещит. Тебе-то завтра дома дрыхнуть, а нам в армию ехать. И иди на хрен.
      - Не ругайся под иконами, - погрозил бутылкой с самогоном Никодим, входя из кухни. Он нёс в руках три бутылки самогона, две зажав между пальцев правой руки, горлышками вверх, а в левой нёс ещё одну бутылку и миску мочёных яблок.
      - Да я случайно, - незаметно погрозил кулаком Сеньке Горелый, настроенный благодушно.
      - Нате вам, - протянул две бутылки Генке Никодим. - И давай по стопарику выпьем за вашу службу.
      Он поставил на стол третью бутылку, миску с яблоками, и принёс из кухни четыре стакана. Пока он разливал, Сенька вертелся на скамейке.
      - Как тебя только наш бдительный участковый за жопу не возьмёт, Никодим? - спросил он. - Ты же самопляс гонишь почти в открытую. Чудно!
      - Не ругайся я сказал! - сурово прикрикнул тот. - Бога не боишься хотя бы хозяина уважай. А участковый - что? Он тоже мужик, понимает. Ну, давайте, армия - дело святое. Выпьем за службу вашу.
      Они выпили, закусили мочёными яблоками, помолчали. Никодим спросил, куда призывают, потом они выпили ещё, и уже собирались уходить, пристраивая бутылки за пазуху, но тут Сенька повернулся и сказал:
      - А ты, Никодим, богу перед иконами на ночь стаканчик первача ставишь?
      - Да иди ты, бля! - не выдержав, толкнул его Петька, которому не хотелось затевать скандал.
      Разозлившийся Никодим, не разобравшись что к чему, ухватил его за плечо.
      - Я же сказал - не бранись!
      - Да иди ты! - неожиданно разозлился от такой несправедливости Петька.
      Никодим чёрной своей лапищей толкнул его в лицо и Петька рух нул на скамейку, роняя на пол бутылку. Лопнув, зазвенело стекло, на полу растеклась лужа.
      - Я тебе чего сделал, гад?! - заорал Петька, и вскочив, хотел ударить ногой Никодима.
      Но как видно, крепко выпил, то ли сам промахнулся, то ли Никодим собрался, но ухватил тот Петьку за ногу и дёрнул. Тот так и грохнул затылком об пол. И замер.
      - Ты, сука, Петьку укокал?! - заорал Семён, хватая со стола самодельный кухонный нож.
      Но Никодим оказался мужик не промах, ничуть не испугавшись пьяных парней, он вывернул ему руку и нож забрал. Но тут сзади на голову обрушился удар табуретки, который нанёс ему Генка. Никодим рухнул как подкошенный. Возле головы растеклась маленькая лужица крови.
      - Сенька, смотри, кровь! - вскрикнул испуганный Генка.
      - Хрен с ним, смотри что с Петькой.
      - С Петькой всё было в порядке. Он сидел на полу, ощупывая голову.
      - Давай посмотрим, что с ним? - указывая на Никодима, лежащего лицом вниз, сказал Генка.
      - Погоди, - прошипел Сенька, - давай в доме пошарим - у него деньжищ полно должно быть. Он знаешь сколько самогона продаёт, сука?
      Глаза у него блестели, Генка хотел было возразить, но Сеньку неожиданно поддержал Петька:
      - Правильно Сенька говорит, надо с него деньги, чтоб не дрался, сволочь. Ищи, Сеня.
      - Ты, Генка, смотри в комнате, я пошарю в кухне, а ты, Петька, в погребе, - распорядился Семён.
      Они принялись за дело. Генка сперва искал нехотя, но постепенно его захватила лихорадка поиска денег, и он стал судорожно рыться в скудном барахле Никодима.
      Деньги они нашли. Деньги в этом доме оказались повсюду: в старом комоде между кальсон и рубашек, на кухне под бидоном с брагой, в банке с крупой, и в погребе - в большом полиэтиленовом мешке, завёрнутом в мешковину, и даже за иконами, свёрнутые в тугую трубочку.
      Они выложили все найденные сокровища на стол и стояли, вылупясь на них. Никогда раньше таких денег они не видели.
      - Да тут же денег, денег... - растерялся Петька, - их же тут, наверное, целый... очень много!
      - Давайте мотать отсюда, - хрипло сказал Сенька, укладывая урожай в найденный на кухне рюкзак.
      Они торопливо помогли ему и опасливо обходя лежащего на полу Никодима, выскочили на улицу.
      Когда отошли от его дома метров на триста, Сенька неожиданно остановился.
      - Ты чего? - потянул его за рукав Петька. - Пошли скорее.
      - Он же очухается, - сказал Сенька.
      У Генки оборвалось сердце. Он сразу всё понял. И Петька тоже. Они молча повернулись и пошли обратно. Это были уже их деньги и они никому не собирались их отдавать.
      Никодим лежал всё так же, лицом вниз, только сильно хрипел, и у него дёргалась левая нога. На него старались не смотреть. Командовал Сенька. Из комода вытряхнули на пол все тряпки, стащили на пол постель, потом полили всё это из больших бутылей самогоном, перевернули на пол большую флягу и вышли на улицу, Сенька остановился в дверях, присел на корточки, поджёг скомканную бумагу и бросил её в комнату. Тотчас оттуда выплеснулось пламя, перепуганный Сенька едва успел отскочить. Они быстро, почти бегом, заспешили к деревне.
      Когда уже подходили к краю, за спиной глухо ахнуло.
      - Аппарат рванул, и бутыли разлетаются, - поделился Петька.
      - Сенька только кивнул.
      Они прибавили шаг, но тут во дворах захлопали двери, и они нырнули в крохотную баньку на окраине. Там торопливо распили прихваченные три бутылки самогона, запрятали под потолком деньги, решив, что Сенька завтра перепрячет, а потом, когда придут из армии, поделят.
      А деревня уже проснулась. Когда шум приблизился к баньке, из неё вылезли основательно пьяные парни, встреченные охами родни и добродушными насмешками односельчан. Все знали, что утром им в армию.
      Пока деревенские добрались до хуторка Никодима, там уже обру шилась крыша. Приехавший на мотоцикле участковый велел всем расходиться, поставил пару мужиков охранять пепелище, пока он не сообщит куда надо, и все разошлись, на все лады обсуждая случившееся.
      Кто знает чем бы всё это закончилось, но только за Генкой с Петькой приехала машина из Вологды, собиравшая призывников на сборный пункт по деревням, и они отправились служить, а Сенька, когда началось расследование, не выдержал и с перепугу рассказал всё матери. Та расплакалась, но дитё своё решила спасать и отправила его в Москву, к тому самому мужику, который был его отцом.
      Тот оказался человеком со связями и устроил Сеньку в автодорожный институт, после которого он и оказался главным механиком на автобазе, где директором был его благодетель.
      Узнав о том, что его дружки демобилизовались и едут домой, Сенька тоже приехал в родное село, в котором так с тех самых пор и не был. Отслужили его друзья во внутренних войсках, в конвойных частях. Оба ещё больше поздоровели, заматерели. Встретившись, они слегка позавидовали студенту Сеньке, но не так чтобы очень. Как полагается выпили, покрасовались в деревне, и вечером отправились на танцы за десять километров в клуб.
      В клубе захороводились заполночь, с девчатами что-то не получилось, все запасы спиртного, принесённые с собой, допили на берегу пруда, посреди деревни, время было позднее и они собрались возвращаться домой. Петька шёл и ворчал, что мало купили водки, что надо было брать больше.
      И тут на краю деревни они увидели магазинчик, возле которого расхаживал какой-то мужик. Сенька подмигнул дружкам и пошел к нему. Это был сторож, достаточно пожилой мужик, почти старик.
      - Здорово, дед! - радушно приветствовал Сенька сторожа.
      Тот неохотно поздоровался, с некоторой опаской посматривая на троих подвыпивших парней.
      - А у тебя, дед, ключи от этого магазина имеются? - вкрадчиво спросил Сенька.
      - А зачем тебе? - насторожился сторож.
      - Мы, дед, хотели у тебя водки купить. Вынеси пару пузырей, а мы тебе вдвое заплатим.
      - Да вы что, ребятки?!
      - Да ладно, дед, по чирику пузырь возьмём, идёт? - Вы, ребятки, шли бы отсюдова, - боязливо покосился дед. - Я вот сейчас людей шумну.
      И достав из кармана свисток, он засунул его в рот. И тут же на него обрушился страшной силы удар в лицо, прямо по свистку этому. Ударил Петька.
      - Сказано, дед, открывай, значит открывай. Давай ключи, старый пердун.
      Забрав ключи у перепуганного деда, они без труда залезли в магазин. Напихали по карманам водки, потом взломали двери кабинетика директора и там в столе нашли деньги. Сенька присматривал за насмерть перепуганным сторожем.
      - Ну что, валим отсюда? - спросил Петька, прижимая к груди бутылки.
      - А что с дедом делать будем? - спросил Генка, рассовывая по карманам деньги. - Он же нас видел.
      - Ребятки, ребятки, засуетился дед, - я никому не расскажу, никому...
      - Конечно, не расскажешь! - оскалился Сенька. - Давай, пей водку.
      - Зачем, ребятки? - опешил дед.
      - Чтоб помирать веселее было, - рассмеялся Сенька.
      Они его затоптали насмерть, а после Сенька велел каждому ударить мёртвое тело ножом.
      - Теперь мы все одинаково отвечаем, - пояснил он.
      После этого они подожгли магазин, как когда-то избушку Никодима, а сами отправились домой. На этот раз для них всё могло закончиться значительно хуже, но приехавшие на место следователи из Вологды не стали отправлять сильно обгорелое тело на экспертизу в центр, свои возможности имели небольшие, да и лишнее убийство в статистике ни к чему. Тем более, что было установлено наличие алкоголя у сторожа. Тут же розыскные мероприятия свернули и вынесли заключение о случайном поджоге в пьяном виде.
      Наслушавшись рассказов Сеньки про Москву, его друзья отправились туда, благо тогда в милицию охотно брали лимитчиков, тем более отслуживших во внутренних войсках...
      Дальше Генка не хотел вспоминать. Он хотел вспоминать детство, озёра, жену, траву под ногами, а вспоминал бесконечные избиения в подворотнях, угрозы, вымогательство... Их подобрал Сенькин благодетель и заставил работать на себя.
      Потом мужик на кладбище... Это едва не стоило им срока, но спас благодетель. Генка тогда держался, зубы стиснув, а вот Петька пошёл на сознанку. Их обоих отмазали, заткнули рот свидетелю. Но дальше судьба развела приятелей.
      Благодетель своё обещание выполнил. Он устроил прописку и Петьке, и Генке и даже сделал им каждому квартиры. Но Генку он взял к себе на автобазу, пристроив для начала на машину, но на халтурную и денежную работу. А вот Петьке сказал, чтобы тот дальше крутился сам.
      - Квартиру я тебе купил, прописку тоже. Мы - квиты. Я долгов за собой не люблю. Но дальше - живи сам, как сумеешь, мне слабаки не нужны.
      Горелый затаил лютую злобу и поклялся отомстить своим бывшим дружкам, которые, как он считал, бросили его. Так на смену дружбе пришла крутая вражда.
      Генка глотал остатки воздуха, уже понимая, что никто не спасёт его, бесшумно плакал, стараясь не всхлипывать, потому что это отбирало воздух. Он усиленно пытался вспомнить, где же он видел этого самого Санитара? Он точно его видел, но вспомнить никак не мог. Он вообще не мог вспомнить лиц тех, кого обидел. Он вспоминал, пытаясь рассмотреть лица, но так и не мог этого сделать.
      Он устал от такой бесполезной работы мысли. И вспомнил:
      - Молись и вспоминай...
      Он притих, перестал судорожно дёргаться и стал молиться, сам не понимая, откуда приходят слова молитв.
      А потом в ушах зазвенело, перед глазами забегали светлячки, стало давить на уши, и всё закончилось...
      Глава шестая
      Капранов все дни проводил в бегах и хлопотах, подолгу засиживался у Лебедева, который разрешил ему знакомиться с имеющимися материалами. Я тоже не сидел сложа руки, Михаил Андреевич надавал мне столько заданий, что я только успевал поворачиваться.
      Я обходил по списку дома, в которых раньше жили убитые Санитаром, или Чистильщиком, и наводил о них справки у соседей. Кто и что за люди были убитые, круг их знакомств. И Капранов, и Михайлов, и сам следователь Лебедев были уверены, что все убитые имели Санитара или в числе своих хороших знакомых, или сослуживцев. Сослуживцами занимался Капранов, а я искал знакомых.
      В этот вечер мы сидели с подполковником за столом и молча заканчивали ужин. Такой ритуал мы установили после того, как пару раз начиная что-то обсуждать, - забывали про еду, и спохватывались только тогда, когда она безнадёжно остывала. Мы уже приступили к кофе, и я в нетерпении открыл было наконец рот, чтобы поскорее доложить о результатах своей сегодняшней работы, как раздался звонок в двери.
      Пришла Тамара Николаевна Пушкова. Мы с подполковником удивлённо переглянулись. С того самого дня, как нашли тело её мужа, она не звонила. Да и зачем? Искать стало некого. К сожалению, он нашёлся.
      Она стояла в дверях, всё в том же плаще, точно так же одетая, как и в прошлый раз. На голове у неё был чёрный шифоновый шарф, на руках такие же перчатки. Всё остальное было без изменений.
      - Чем можем быть полезными для вас? - спросил пополковник.
      - Я, наверное, должна вам деньги, - она неуверенно раскрыла сумочку. И я, наверное, должна забрать своё заявление...
      - Денег вы нам, уважаемая Тамара Николаевна, никаких не должны, поскольку и никаких результатов у нас нет. И заявление своё вы, разумеется, забрать можете. Только зачем оно вам, позвольте полюбопытствовать?
      - Мне просто сказали... Я подумала, что надо забрать...
      Она совсем запуталась и растерялась.
      - Простите за любопытство, Тамара Николаевна, но кто вам сказал?
      - Разве я так сказала? Я, наверное, неправильно выразилась.
      - Ну что же. Это ваше право, - развёл руками Капранов. - Извините, если что-то не так. Артур, будь любезен, найди, пожалуйста заявление и верни гражданочке. Я принялся искать заявление, что не заняло много времени. Передал его подполковнику, а тот Пушковой. Она взяла в руки бумажку и вертела, не зная что с ней делать, поглядывая на Капранова, словно искала у него подсказки, но тот делал упорно вид, что не замечает её немых призывов о помощи.
      - Мы чем-то можем быть вам полезны? - спросил он у неё, как мне показалось, несколько суховато.
      Она отрицательно помотала головой и встала, комкая своё заявление. Но тут же упала обратно на стул и разрыдалась, уронив голову на стол. Подполковник сделал мне знак и я бросился за водой. Когда я прибежал обратно, Пушкова уже сидела прямо, вытирая платком глаза. Она кивком поблагодарила меня, взяв воду, и отпила из стакана ровно половину.
      - Тамара Николаевна, давайте сразу же внесём ясность. Если вы хотите, чтобы мы в чём-то вам помогли - говорите. Не забывайте - мы частные лица, и тайна клиента для нас свята, если только он не совершил убийства.
      - Найдите тех, кто убил моего Гену! - воскликнула с яростью она. - Я заплачу, заплачу столько, сколько вы скажете, только найдите их и убейте!
      - Ну, насчёт убить - это вы не по адресу, мы сыщики, а не киллеры, усмехнулся Капранов, - а вот насчёт найти - это работа для нас, это наш размерчик. Только искать мы будем в одном случае, если всё будет без дураков.
      Он достал из ящика стола сигареты и зажигалку, и подвинул к ней, вместе с блюдечком вместо пепельницы.
      - То есть? - непонимающе посмотрела на него Пушкова, отодвигая сигареты. - Спасибо, я не курю.
      - А то и есть, Тамара Николаевна. Вы почему-то постоянно пытаетесь ввести меня в заблуждение. Зачем?
      - Я пытаюсь ввести вас в заблуждение?! Зачем?! И в чём это выражается?
      - Зачем, это я сам хотел бы знать, а вот в чём - это сколько угодно. Хотя бы с сигаретами. Почему вы сказали ,что не курите? Почему вы пытаетесь казаться не такой, как вы есть?
      - Господь с вами, Михаил Андреевич!
      - Видите ли, Тамара Николаевна, мой юный друг и помощник весьма интересуется опытом Шерлока Холмса, который по внешним приметам мог узнать кое-что о человеке. Эта часть его дедуктивного метода состояла из простой наблюдательности. Вот вы сказали, что не курите, отказались от сигарет. А на среднем пальце у вас маленькое жёлтое пятнышко, что выдаёт вас не просто как курильщицу, а достаточно заядлую, курящую сигареты без фильтра.
      Далее, вы человек, привыкший к дорогой одежде, почему-то надеваете для визита к нам ношеные вещи, снимаете украшения. У вас же остались следы от колец на пальцах, вы безупречно аккуратны, а на плаще нет пуговицы, значит вы настолько редко его одеваете, что просто не придали этому значения.
      По внешнему виду очень многое можно сказать. Например, что вы не пользуетесь компьютером, а печатаете на машинке и много пишите от руки. У вас достаточно коротко пострижены ногти, что для работы с компьютером, у которого весьма чуткая клавиатура, не столь существенно, но для пишущей машинки, где требуется определённая сила удара, весьма важно. И подушечки пальцев у вас как бы срезаны на кончиках. А на среднем пальце правой руки вмятинка, так что сразу видно, что вы подолгу не выпускаете из рук перо. Достаточно? На будущее запомните: хотите измениться внешне, в первую очередь измените свои привычки.
      Далее, я вас предупреждаю - либо предельная откровенность, либо я откажусь от предложенной вами работы. Согласны?
      - Согласна, - без колебаний ответила Пушкова, гордо вскинув голову.
      - Вот и замечательно. Тогда начнём с того, кто вам сказал забрать заявление?
      - Семён, - не задумываясь ответила она, тут же засмущавшись. - Вернее, я хотела сказать, Семён Захарович Резник. Директор нашей автобазы.
      - Почему вы своего директора называете по имени? - быстро отреагировал Капранов.
      - Я его давно знаю, ещё когда он работал главным механиком, они с моим мужем из одной деревни. Мы часто бывали в гостях друг у друга, ну вот... Так что вы не подумайте...
      - А я ничего и не думаю, пока не выслушаю, - едва заметно улыбнулся Капранов. - Кем в последнее время числился ваш муж на автокомбинате?
      - Шофёром, бригадиром, - удивлённо посмотрела на подполковника Тамара Николаевна.
      - На какой машине он ездил?
      - Видите ли... он не ездил в последнее время, - покраснела Пушкова.
      - Как же вас понимать прикажете? Вы же сказали, что он был шофёром, бригадиром даже, а на машине не ездил.
      - Я неправильно выразилась, он числился шофёром.
      - Допустим, - кивнул Капранов. - А чем же он занимался на самом деле?
      - Он помогал Резнику.
      - Как помогал? Был заместителем директора, или через улицу его переводил? Как конкретно он помогал?
      - На автобазе были всякие дела... Ну, вы понимаете. И он, Гена то есть, следил за дисциплиной.
      - Почему рабочие называют автобазу концлагерем? Там что - палочная дисциплина и круговая порука?
      - Да, - вздохнула Пушкова.
      - Рабочих избивали, были случаи?
      - Были, - опустила голову женщина.
      - Ваш муж принимал в этом участие?
      - Насколько я знаю - да.
      - Деятельность вашего начальника и вашего мужа касалась подделок документов, торговли излишками бензина, бухгалтерскими махинациями?
      - Нет, - твёрдо ответила женщина. - Директор следил, чтобы на комбинате, в официальной деятельности, был полнейший порядок. Я, как бухгалтер, впервые встречалась с такой постановкой дела. От меня требовалось полнейшее соблюдение всех установленных правил.
      - В таком случае возникает вопрос о скрытой деятельности. При таких раскладах ясно, что автобаза была всего лишь ширмой. Что было основным источником дохода для Резника и вашего мужа?
      - Я точно не могу сказать, - замялась Тамара Николаевна.
      - Но какие-то соображения у вас есть? Вы же умная женщина, бухгалтер. Что-то же вы видели, знали? Поймите, без этих сведений мы ничего не сможем сделать, чтобы отыскать убийц вашего мужа.
      - Разрешите, я зайду завтра? - спросила она. - Я очень плохо себя чувствую, у меня кружится голова...
      - Конечно, конечно. Поезжайте домой, отдохните, подумайте. Толь ко помните, что помочь нам найти убийц или убийцу вашего мужа нам может только полная и абсолютная ваша откровенность. Артур, проводи гостью.
      Когда она ушла, я спросил подполковника:
      - Вы считаете, что Пушкова убил кто-то из сослуживцев? Кто-то из шоферов, или других работников автобазы?
      - Вряд ли, нет почти никаких сомнений в том, что серия убийств двухгодичной давности и убийство Пушкова - дело рук одного человека. Это на сто процентов подтвердила и графологическая экспертиза, и многое другое. До сих пор не обнаружен человек, хотя бы как-то соприкасавшийся со всеми убитыми. Так что версия о рабочем автобазы маловероятна. Что сейчас ценно, так это то, что впервые за всё время охоты за этим Санитаром мы нашли людей, которых предупредили. Как правило, записки-предупреждения находили после смерти его жертв. И ни разу никто из них не обращался в милицию с заявлением. В этот раз в силу обстоятельств мы знаем, что угрозы поступили и в адрес Резника, и в адрес начальника отделения милиции Павлова. За ними установлен контроль и наблюдение.
      - Вы считаете, что разгадка близко?
      - Я считаю, что убийца пренепременно знакомый всех пострадавших. Если мы найдём человека, который был где-то рядом со всеми убитыми, мы найдём убийцу.
      Кстати, удалось установить кто такой Горелый. Он оказывается служил вместе с Пушковым в милиции и вместе с ним был уволен. А ещё раньше он жил вместе с ним и Резником в одной деревне.
      Там, кстати, произошли два странных несчастных случая, пожар в результате бытового пьянства в доме самогонщика, и через два года похожий пожар в магазине, в соседнем селе километрах в десяти от села Горицы, откуда родом вся троица. Бывший местный участковый до сих пор считает, что и в том и в другом случае было убийство, и к нему причастны наши трое. Сын сгоревшего в магазине сторожа ездил с жалобами в Москву, ещё куда-то, добивался справедливости, а потом пропал. Так что ниточки, связывающие эту троицу, должны быть крепкими. Почему они поссорились с Горелым - вопрос.
      - А почему вы уверены в том, что Санитар обязательно знал кого убивает? Может быть, он действовал методом тыка.
      - Я ни в чём не уверен и обязан рассматривать все версии, но есть ряд признаков, которые исключают случайность. Ты же сам слышал: почти все жертвы Санитара имеют уголовную окраску. Вряд ли это может быть случайностью. И не забывай про предупреждения. Он всегда знал, кого и за что убивает, он не убивал случайных людей.
      Глава седьмая
      Санитар, а тогда ещё Чистильщик, случайно им встреченных людей решился убить лишь однажды. И было это так.
      Он сошёл с поезда вечером, и сразу же столкнулся с ними. Это были два здоровых молодых парня, милиционеры. Один из них, проходя мимо, сильно толкнул плечом и Санитар отлетел в сторону. - Поосторожнее надо, - тут же погрозила им выходившая следом женщина.
      - А ты что выступаешь, тётка?! - рванулся к ней один из милиционеров.
      Второй остановил его, что-то сказав на ухо.
      Санитар подхватил чемоданчик поудобнее и пошёл к вокзалу, расстроенный случившимся. Он вообще не любил грубости. Возле киосков он вспомнил, что время вечернее, а поесть у него с собой ничего нет. Остановился, порылся в карманах, и купив сосисок, хлеба и горячего кофе с молоком, встал поесть возле киоска. Рядом с ним пристроился сильно поддатый мужичок, основательно растрёпанный и взъерошенный, в распахнутой не по дождливой холодной погоде рубахе.
      Он огляделся по сторонам, достал из внутреннего кармана мятого плаща четвертинку, пластиковый стаканчик и попросил у Санитара:
      - Слышь. Отломи хлебца, а?
      Санитар подвинул ему кусок хлеба и сосиску, но мужичок замахал на него руками:
      - Мне только корочку, занюхать. Я знаешь как наелся? Я у тёщи был в гостях, а теперь домой еду - мне ещё надо в электричке про спаться до дома, чтобы к жене явиться как огурчик. У меня дома жена и двое ребятёнков. Понял, мужик?
      Санитар кивнул - А я что говорю? - обрадовался мужичок. - Соображаешь! Давай налью?
      - Я не пью, желудок у меня, - соврал как всегда, Санитар. - А ты поаккуратнее - милиция вон ходит.
      И кивком головы указал на тех двух здоровых ребят в форме, которые возвращались к зданию вокзала по длинной, мокрой от моросящего дождя платформе.
      - А я чего? - удивился мужичок. - Я же не пьяный, так, слегка. И не дебоширю, не ругаюсь, ни к кому не пристаю. Верно?
      Он выпил стаканчик, понюхал корочку, вытащил сигареты, закурил, и наполнил второй стаканчик.
      Тут и подошли те двое. Один из них положил на плечо тщедушному мужичку огромную лапу и спросил, наклонясь к самому ухо, доверительно, даже подмигнул:
      - Похмеляемся?
      Тот охотно кивнул и начал рассказывать про тёщу...
      - Бери стакан, четвертинку и пойдём, - велел ему тот самый, который только что обнимал его.
      - Стаканчик свой можешь выпить, теперь тебе всё одно, - заметил равнодушно второй.
      - Ребята, как же так? Я же не пьяный, не скандалю, я ничего не нарушал...
      - Пойдём, пойдём, мужик, - потянул его за рукав рубашки милиционер.
      - Он же не пьяный, его электричка сейчас отойдёт, - попробовал вступиться Санитар.
      - Ты что - тоже с ним? - прищурился на него милиционер.
      - Я.. нет, я не с ним...
      - Ну тогда крути педали! - рявкнули на него.
      Санитар отошёл в сторону, но не ушёл. А мужичок, который сначала понуро побрёл за милицией, вдруг вырвался и побежал к платформе. К электричке, бросив на бегу и стакан и четвертинку. Бежал он плохо, ноги заплетались, выпил он всё же крепко, и здоровые парни догнали его без труда.
      Они вели его как-то странно: с двух сторон за руки, отведя их в стороны. Не успел Санитар подумать, почему они так странно его ведут, как они отвели руки назад, как бы откачнув мужичка, и ахнули его об фонарный столб, отпустив разом.
      Мужичок, не ожидавший такой подлости, ударился смаху лицом и как стоял, так и сел возле фонаря. По лицу у него текла кровь. Один из его обидчиков поднял его без труда за шиворот, и дав пинка, погнал перед собой. Он шёл впереди двух здоровых милиционеров - маленький, худой, ссутулившись, ставший сразу тоскливым, заплетаясь ногами и размазывая рукавом кровь по лицу.
      Санитар проводил их взглядом до помещения милиции, которое находилось сбоку от вокзала, и пошёл в метро.
      Потом он приезжал на вокзал несколько раз и выследил обоих милиционеров, проводил каждого до дома, изучил распорядок и график их дежурств, все их привычки. Обычно он был очень терпелив. Но в этот раз почему-то торопился, всё внутри у него дрожало. Он не мог понять, как это так, на одном из центральных вокзалов милиция так обошлась с безобидным человеком.
      Первого из двух милиционеров он подкараулил за углом тянущегося вдоль путей забора, , мимо которого тот шёл с дежурства поздно вечером. В сумерках тот даже не понял, что обрушилось ему на голову, как только он шагнул за поворот.
      Когда он с трудом открыл глаза, то инстинктивно потянулся рукой к разламывающейся от боли голове, но рука не поднималась. Не сразу сообразив, что просто связан, милиционер рванулся всем телом и только тогда догадался. Опустил глаза вниз и увидел, что лежит на железнодорожном пути, привязанный к рельсам, а во рту у него кляп из вонючей ветоши. Он завертел во все стороны головой, глухо замычал и задёргался.
      Над ним наклонился маленький мужичок и вытащил ветошь изо рта. Милиционер задышал, брезгливо отдуваясь, отплёвываясь и фыркая.
      - Мужик, развяжи меня. Я - милиционер, на меня кто-то напал...
      - Ты не волнуйся, я знаю, - участливо покивал мужик. - Это я на тебя напал. Ты тут полежи, вспомни, повспоминай, как за стакан водки вы человека об столб били.
      - Это ты что?! За алкаша?! Да тебя же посадят!