Белая кобра

Эта скромная женщина, литератор и переводчица, дочь эмигрантов, на самом деле не кто иная, как аферистка международного класса, разыскиваемая "Интерполом" по всему миру. Одних фамилий она сменила столько, сколько я за всю жизнь обуви не сношу. Она - достойная дочь своих родителей, которые прославились тем, что свое состояние нажили продажей поддельных раритетов, брачными аферами, кражей редких книг в Тибете, куда они проникли, благодаря отцу Галины, выдававшему себя то за Бурятского ламу, то за шамана, то за личного представителя далай-ламы. И все это: тибетские священные книги и раритеты, настоящие и поддельные, и редкие книги, украденные из библиотек, все это они отправляли за границу. Что и помогло им впоследствии эмигрировать, когда за них всерьез взялись наши славные органы. Впоследствии эта семейка гордо заявляла, что их преследовали за политические убеждения. Хотя убеждений у них никогда не было, кроме всепоглощающей жажды наживы. Мама Галины польских кровей по рождению. Отец - бухарский еврей. Представляете, какая в результате получилась гремучая смесь? Она гастролировала по Европе, работая, как воровка на доверии. Пользуясь своей красотой и обаянием, образованностью, она легко входила в доверие к богатым коллекционерам и облегчала их коллекции. Эту красавицу жаждут увидеть в своих тюрьмах Швеция и Норвегия, Франция и Италия, Лихтенштейн и Голландия, Бирма и Таиланд, в Штатах ею вплотную заинтересовалось ФБР. К тому же она сильно поиздержалась, вынужденная скитаться по Европе в поисках убежища, спасаясь от Интерпола. И вот тут случился самый анекдотичный анекдот. Она узнала, что в России при смерти её бабушка, которая якобы решила оставить ей наследство. Надо сказать, что бабушка - это в их семье особый случай. Эта тихая женщина, хорошо воспитанная, прекрасный собеседник, умеющий и всегда готовый выслушать другого, само обаяние. Она была редактором одного известного издательства, водила дружбу и знакомство с режиссерами, актерами, писателями, с духовной элитой. И так было до старости. А уже в зрелом возрасте она отказалась последовать за сыном в эмиграцию, оставшись в России, вот в этой самой небольшой двухкомнатной квартирке. И кто бы знал, что в её семье все завидовали ей, считали её богатой. И для этого были причины, кто, как не её семейка знал то, что до самой смерти старушки не узнал никто из её многочисленных богемных знакомых. Эта старушка всю свою жизнь, до глубокой старости, была постоянной наводчицей на богатые квартиры московской богемы. Семья считала бабушку очень богатой, не зря же её так заботливо опекали из-за границы, посылая ей щедрые подарки, в надежде на то, что после смерти им достанутся её сокровища. И вот бабушка при смерти и готова все свое состояние завещать внучке, которую так ни разу и не увидела. Естественно, внучка, окрыленная такой перспективой, к тому же чувствующая себя в Европе как на горячей сковороде, начинает искать возможности легализоваться и уехать в Россию. В страну, которая кажется ей из-за бугра дикой страной, в которой она без труда отсидится до лучших времен, и где ни Интерпол, ни ФБР, не смогут добраться до нее. И тут на пути ей попадается самодовольный болван Алексей Волгин, который ездит в Россию, и которого окрутить легче, чем женщине вдеть нитку в угольное ушко. Так что влюбить его в себя ей не составило ни малейшего труда, после чего она и была включена в список едущих в Россию от фирмы мужа. Его шефы включили её в этот список в порядке исключения, как свою сотрудницу. Естественно, под очередной измененной фамилией. Но самое интересное в этом случае оказалось то, что бабушка обманула всех. Никаких сокровищ, кроме вот этой самой квартиры да безнадежно устаревших нарядов в гардеробе, после неё не осталось. Бабуся была большая шалунья, и не тратив денег на себя, тратила все на молодых любовников, к которым была не равнодушна до самой глубокой старости...
      Ну вот. Интересную я вам спел сагу? - спросил майор, почему-то глянув на меня, сузив глаза, как две иголки мне в глаза воткнул.
      - Не знаю, для чего ты нам спел эту сагу, - стараясь выглядеть равнодушным, ответил я, медленно произнося слова. - Наверное, ты думал, что мы обидимся друг на друга и тут же вернем тебе все, что ты хочешь получить. Но я тебе, в знак гостеприимства, могу в ответ спеть ещё более интересную сагу.
      - Какую же? - скучающе приподнял бровь майор. - Только покороче, и если мне будет не интересно, я тебя, извини, выключу. И учти, в сделки я не вступаю.
      - Придется, - развел я руками.
      - Что придется? - не понял Юлдашев.
      - Придется вступить в сделку, - усмехнулся я.
      - Ты так думаешь? - привстал майор.
      - Уверен, - кивнул я. - Подойди к окну и выгляни на улицу, только осторожно.
      Я кивнул на окно, рядом с которым стоял.
      Майор сам не пошел к окну, а велел стоявшему рядом со мной бойцу:
      - Выгляни на улицу, Крот, только осторожно!
      Названный Кротом верзила дал мне знак отойти от окна, что я и сделал, при этом весьма охотно, отойдя к столу. Верзила осторожно выглянул через край занавески, и тут же отшатнулся от окна, с обеспокоенным лицом.
      - Что там? - спросил майор, встав с кресла.
      - Корней! - выдохнул верзила.
      В тот же момент я схватил со стола автомат и отскочил в угол...
      Глава восемнадцатая
      Сверхосторожный Корней, как только на связь с ним вышел Трифон и предложил встретиться, принял все меры предосторожности, направив на место встречи впереди себя своих людей.
      Встреча прошла спокойно, без эксцессов, если не считать того, что сообщил Корнею Трифон. Корней страшно не хотел верить в то, что сообщил ему подольский авторитет, но не верить не мог. Факты были на лицо и все несуразности и дикие нелепицы, продолжающиеся с прошлой ночи, стали более менее понятны.
      Как только Трифон распрощался и уехал, Корней кивнул, и за машинами Трифона рванулась девятка с Бульдогом, понимавшим Корнея с не то что с полуслова, а даже с полу жеста.
      Корней проводил хмурым взглядом машины и оглядевшись поднял вверх сотенную купюру, показывая её официанту, положил на столик и придавил начатой бутылкой пива. Встал из-за столика, отодвигая пластиковый стул и тут же возле плавно подъехала машина, дверца услужливо открылась и Корней, сложившись, как складной метр, полез в салон.
      Сел он на заднее сиденье, на котором ездил всегда, за редкими исключениями. Повелась у него это с тех пор, как его машину, ещё в девяносто третьем, расстреляла в упор солнцевская братва, изрешетив её как дуршлаг. Корней был единственный пассажир в машине, который остался жив, и произошло это только потому, что был он банально пьян буквально до положения риз, и даже не мог сидеть на своем излюбленном переднем сиденье, мотаясь по всей кабине. Пришлось его уложить на заднее сиденье, где он и заснул на коленях у своего охранника, который упав на него с пробитой головой, прикрыл поневоле Корнея собственным телом.
      Как бы там ни было, но с тех самых пор ездил Корней исключительно на задних сиденьях. По привычке он сунул руку в карман за спинкой переднего сиденья и ловкими пальцами пианиста выудил оттуда бутылку...
      Сделав несколько глотков, он посидел минуту, прикрыв глаза и откинув голову. Потом шумно вздохнул, убрал бутылку на место и скомандовал:
      - Поехали к Фаруху...
      Фарух удивился визиту Корнея без предупреждения, но, человек восточный, ничем не выдал своего удивления.
      - Здравствуй, Василий Борисович, - приветствовал Фарух Корнея. - С чем пожаловал? Чем будешь радовать?
      - Радовать нечем, - пробурчал Корней. - Огорчать буду.
      - А что, есть ещё чем огорчать? - удивился Фарух, встревоженно приподняв бровь.
      - Пускай Султан выйдет, - попросил хмурый Корней.
      - Даже так? - ещё больше удивился Фарух просьбе Корнея, который прекрасно знал, что Султан присутствует при всех беседах Фаруха, о чем и с кем бы они ни велись.
      - Даже так, - сухо подтвердил Корней.
      Фарух молча повернулся к Султану, стоявшему возле двери, с таким видом, словно его все это совершенно не касалось. Корней так же повернулся к нему.
      Султан медленно закрыл глаза и помотал головой, цокнув языком.
      - Я не могу уйти, - безо всякого выражения сказал он. - Я - тень. Как может тень покинуть хозяина?
      - Твои уши все слышали? - спросил Фарух, лукаво улыбаясь.
      - Дело твое, - устало пожал плечом Корней, и изложил все, что ему поведал Трифон.
      Когда он закончил, Фарух долго молчал, разглядывая внимательно Корнея глазами темными и влажными, как маслины.
      - Ты отвечаешь за свои слова? - тихо спросил он, перестав, наконец, улыбаться, что очень раздражало Корнея.
      - Я - вор в законе, - несколько излишне театрально вскинул гордый подбородок Корней. - Я всегда отвечаю за свои слова. На любом толковище.
      - Зачем такие непонятные слова говоришь? - опять заулыбался Фарух нехорошей улыбкой, при которой улыбаются только губы, а в глазах стынет лед. - Зачем такой уважаемый человек себя вором называет? Мало ли что кто говорит, мало ли кто ошибался. Так, да? Какой ты теперь вор, уважаемый Василий Борисович? Ты теперь предприниматель, бизнесмен. Так ведь? И я тебя уважаю как истинно делового человека. Как и ты меня. Так?
      - Я, Фарух, тебя, естественно, уважаю, - осторожно ответил Корней, тщательно подбирая слова. - Но только ты как знаешь, а я - вор в законе. Это моя профессия, если тебе так удобнее.
      - Хорошо, будь по-твоему, Василий Борисович, - поднял перед собой ладони Фарух. - Только ты точно доверяешь Трифону? Он все же человек Шейха. А Шейх - наш с тобой враг. Зачем Трифону врагам помогать?
      - Я тебе уже все объяснил, - вздохнул усталый Корней. - Тебе решать. Ты командуешь, тебе и музыку заказывать.
      - Откуда Трифон узнал про Каракурта? Насколько можно верить ему? почесал бровь Фарух.
      - Трифон не говорит. Но случайно проговорился, что есть какой-то азиат, у которого есть племянник, он и прослушал Каракурта, азиат этот на Шейха работает, но хотел племянника в университет устроить, деньги ему нужны большие.
      - Что ж, все вполне возможно. Что скажешь, Султан? - обратился Фарух к своей "тени".
      - Что я могу сказать? - не прекращая перебирать четки, отозвался меланхоличный Султан. - Каракурт восточный человек. Он хитрый и коварный человек. Зачем Трифону врать? Трифон старый и опытный человек, он не станет просто так мутить воду.
      - Я тоже восточный человек, - улыбнулся Фарух. - И ты, Султан, тоже.
      - Мы с тобой другие люди, хозяин, - равнодушно произнес Султан.
      - Хорошо, - махнул рукой Фарух. - Пусть будет так. Скажи, Корней, можем мы проследить Трифона?
      - За ним поехали мои люди, - сразу же ответил Корней. - Как только Трифон куда-то приедет, мне сообщат.
      - Это хорошо, - серьезно кивнул Фарух, на лбу у него пролегла вертикальная складка, он был озабочен. - Учти, товар мы не должны упустить ни в коем случае. Ты понял?
      - Конечно, - кивнул Корней. - Я пойду?
      - Иди, - согласился Фарух. - Только почаще связывайся со мной.
      - Сделаю, - коротко бросил Корней. - А что будем делать с Каракуртом?
      - Встретишь - убей, - поджав губы ответил Фарух. - Пока твое главное дело - это товар. Каракурт не уйдет. Достанем.
      Корней молча повернулся и вышел.
      - Что скажешь? - спросил опять Султана Фарух.
      - Что сказать? - пожал плечами Султан, потом открыл глаза и продолжил неожиданно горячо. - И Трифон и Корней - русские, а русские - хитрые и коварные люди.
      - Ты только что то же самое говорил про азиатов? - удивился Фарух. Или я ослышался?
      - Ты не ослышался, хозяин, - невозмутимо ответил Султан, перебирая четки санталового дерева короткими сильными пальцами. - Султан правду говорит. Султан никогда не врет. Все люди - хитрые и коварные. Только волки - честные звери.
      - А Трифон и Корней - волки? - быстро спросил заинтересованный рассуждениями Султана Фарух.
      - Трифон и Корней - шакалы. Хитрые и злобные шакалы, которые давно разучились сражаться честно. Они умеют нападать только стаей. У шакалов нет чести.
      - Интересно! - улыбнулся холодной улыбкой Фарух. - А Каракурт - волк?
      - Каракурт - волк, белый волк, - не задумываясь, отозвался Султан.
      - Почему белый? - опять удивился Фарух.
      - Белый волк - очень редкий волк. Его выгоняют из стаи, он живет один, охотится один, умирает один. Белый волк - самый опасный волк. Он ни за кого, он против всех. Позволь, я убью Каракурта.
      - Мне не хотелось бы оставаться без тебя, - неуверенно отозвался Фарух. - Я привык к тому, что ты рядом.
      - Сейчас такие дела, хозяин, что тебе и мне спокойнее будет только тогда, когда мы вернем товар, и когда будет мертв Каракурт.
      - Что ж, - нехотя согласился Фарух. - В чем-то ты прав. Иди.
      Султан сдержанно поклонился и выскользнул за дверь...
      У Рамиза наступило временное затишье. Покупатели пошли на убыль, он оставил возле котла с пловом своего племянника, а сам отошел в сторонку, сел на корточки, прислонился спиной к дереву, которое в этом большом и шумном городе даже деревом не пахло. Как можно жить в городе, где деревья не пахнут деревом? Даже маленький чахлый кустик в пустыне пахнет деревом, потому что он живет, тянется к небу, цепляется корнями за подземную влагу, а здесь, в Москве, деревья не растут. Их сажают в землю уже мертвыми.
      Рамиз сам видел, как привезли на машине кучу саженцев и высаживали аллею. Когда открыли борт этой машины, и он увидел сваленные друг на друга эти тонкие саженцы, выращенные в мертвой городской земле, он вспомнил, как к ним в горный кишлак пришли люди из-за кордона.
      Они согнали жителей на маленькую площадь посреди кишлака, там стояла запыленная машина. Люди с оружием открыли борт, и все жители кишлака, и Рамиз тоже, с ужасом увидели, что в машине лежат сваленные друг на друга убитые пограничники: русские и таджики. И это были уже не люди. Это были убитые люди. А люди с оружием велели всем мужчинам кишлака взять в руки оружие убитых пограничников и идти за кордон, в моджахеды. А кто не пойдет, тот будет лежать в машине. И все взяли оружие и пошли. Рамиз очень не хотел уходить за границу. Он очень не хотел воевать. Ему не нравилось убивать, но ещё больше ему не нравилось быть убитым. И он пошел.
      И после этого два года делал то, чего понять никак не мог. Он воевал за свою землю, за ту самую свою землю, которую у него никто не отбирал, с которой его увели под угрозой оружия. И ещё он воевал за свою землю в Афганистане, где совсем не было его земли. Но ему приказывали, и он воевал. И убивал. И все это только потому, что очень не хотел быть убитым.
      Он воевал, не понимая, за что воюет. И не хотел понимать. Он хотел только одного: вернуться домой. Но чем дольше он воевал, тем меньше надежд на возвращение у него оставалось. И он смирился, считая, что над ним висит родовое проклятие.
      И тогда появился в его жизни Шейх, который часто ездил за кордон, организуя каравны товара. Шейху Рамиз чем-то приглянулся, и он взял его сначала в услужение к себе, а потом вернул домой. Там Рамиз встречал и проводил караваны, а после, когда Шейх нашел новые караванные пути, он направил Рамиза в Москву, поставив его связным.
      Грустные воспоминания Рамиза прервал кто-то, кто подошел к нему вплотную и встал прямо перед ним. Рамиз медленно поднял голову и увидел перед собой человека в джинсовом костюме, смуглолицего, широкоскулого азиата в тюбетейке. Он стоял перед Рамизом, широко расставив ноги, и перебирал четки санталового дерева.
      Заметив, что Рамиз смотрит на него, Султан, а это был, конечно же, он, протянул Рамизу руку, предлагая ему помощь для того, чтобы встать.
      Рамиз сделал вид, что не замечает протянутой руки, и поднялся на ноги самостоятельно. Он встал лицом к Султану, и видно было, как Рамиз взволнован, даже под опаленной загаром кожей заметно было, как он побледнел. Но вел он себя спокойно, только не смотрел в лицо Султану. Тот ещё больше прищурился и тихо сказал:
      - Здравствуй... - сделал паузу и закончил, - брат.
      Рамиз ничего не ответил, дернув щекой.
      - Ты даже поздороваться с братом не хочешь? - настойчиво спросил Султан.
      Продавец плова молча отстранил его рукой с дороги и сделал шаг в сторону своего котла. Султан неуловимым движением убрал левой рукой четки в карман. В правой у него оказался выскользнувший из рукава короткий и широкий, изогнутый полумесяцем, нож. Его острие уперлось Рамизу в живот.
      - Постой, брат, поговори со мной, - хищно и неумело улыбнулся Султан.
      - У меня нет брата, - сухо ответил Рамиз, стараясь не глядеть в лицо брата.
      - И давно? - переспросил Султан.
      - С тех пор, как он стал убивать людей, - твердо заявил Рамиз.
      - Насколько я знаю, ты, брат, тоже убивал людей. И ещё не известно, кто из нас убил больше людей, - возразил ему Султан.
      - Меня заставили убивать, - резко дернул щекой Рамиз. - А тебя никто не заставлял это делать. Ты просто захотел убивать.
      - Почему же меня никто не заставлял? - помотал головой в тюбетейке Султан. - Меня заставляла убивать болезнь, потом заставляла убивать зависть, обида, потом ещё что-то. Никто не убивает просто так. Каждого что-то или кто-то заставляет сделать это.
      - Тебя проклял наш народ, тебя называли людоедом. Твое проклятие легло и на меня. Из-за тебя я стал убийцей. Это проклятие. Уйди от меня!
      - Хорошо, - неожиданно легко согласился Султан, убрав нож и сразу же став опять безразличным и равнодушным. - Только перед уходом я скажу тебе несколько слов. Ты работаешь на Шейха, я служу Фаруху. Уходи, уезжай из Москвы сейчас же. Тебя убьют.
      - Кому я нужен? - удивился Рамиз. - Я маленький человек.
      - Ты нужен многим. Ты предал Каракурта, так что ты нужен всем. Уезжай. Или тебя убьют. Сейчас такая чертова карусель закрутится, что ты на ней не усидишь.
      Султан повернулся и пошел, ссутулив плечи. Отойдя на несколько шагов, обернулся и сказал:
      - Уезжай. И бойся Каракурта. Он - белый волк. Прощай....
      Не закончил и пошел дальше.
      - Постой! - окликнул его Рамиз.
      - Что нужно? - не оборачиваясь спросил Султан.
      - Прощай, - негромко сказал Рамиз, и добавил, - прощай, брат...
      Тем временем Корней получил сообщение от Бульдога, что потерял Трифона в переулках, каруселил вокруг, рыскал по дворам и нашел микроавтобус Трифона. Бульдог потерял Трифона и не видел, как тот входил в дом, как потом в этот же дом вошли люди Каракурта, а микроавтобус Трифона перегнали, чтобы не очень светился, в сторону, к соседним домам.
      Корней спросил адрес и, приказав ничего пока не предпринимать, выехал на место.
      Глава девятнадцать
      Ошибка Бульдога спасла нам жизнь. Я стоял возле окна, и увидел, как подъехали братки Корнея и стали что-то обсуждать возле микроавтобуса Трифона, посчитав, что Трифон находится в том доме, возле которого стоит его машина. Корней привез с собой целую армию, они приехали не менее чем на восьми машинах, это должно было понравиться майору. Корней внимательно слушал что-то говорившего ему Бульдога, кивая почти лысой головой, обрамленной развевающимися на ветру патлами. На него я и указал майору, отвлекая его внимание.
      Воспользовавшись моментом, я схватил автомат со стола и отскочил в угол, направив ствол прямо в живот Юлдашеву.
      Тот автоматически потянулся к кобуре, но я остановил его:
      - Не стоит, майор, прежде чем вытащишь пистолет, у тебя в животе будет грамм девяносто свинца. Переваришь такую порцию?
      Бойцы Юлдашева застыли в напряжении, пальцы у всех были на спусковых крючках, но все взоры скрестились на стволе моего автомата, почти упершегося в живот их командиру.
      - Прикажи своим борзым встать к ноге, - посоветовал я майору. - Кто их знает, может быть, они нервные.
      - Неужели ты выстрелишь, Костя Голубев? - вроде как удивленно посмотрел на меня майор. - Тебя же убьют на месте.
      - Сомневаюсь, - спокойно отозвался я.
      - Почему ты так уверен в этом? - поинтересовался майор.
      - Есть несколько веских причин, - наградил я его доброй улыбкой. Первая это та, что ты не захочешь умирать первым. И она самая главная. А вторая причина та же, по которой вы уйдете, а мы останемся и уйдем следом за вами. Только пойдем разными с тобой дорогами.
      - И что же это за причина? - вернул мне награду майор. - Скажи.
      - А что говорить? - я подмигнул майору. - Я тебе эту причину уже показал. Она во дворе, слоняется под окнами в образе Корнея. Кстати, не знаешь, когда у него день рождения?
      - А это тебе зачем? - не врубился Юлдашев.
      - Надо бы ему шампунь подарить, что он с грязной башкой по Москве мотается? Несолидно. Но это так, к слову, - не стал заигрываться я. - А по поводу причины, по которой мы тихо разойдемся, без стрельбы, так она проста. На первый же выстрел сюда ворвутся молодчики Корнея. И как бы ни были хороши твои бойцы, вряд ли вы уйдете отсюда живыми. Но даже этого ты не увидишь, если не уйдешь.
      - Почему же? - нахмурился Юлдашев.
      - Потому, что я пристрелю тебя.
      - Может быть мы договоримся по другому? - вкрадчиво начал Юлдашев. Может быть, поделимся?
      - Не договоримся, - оборвал я его. - И не поделимся. Эти деньги - моя добыча. Ты умный человек и опытный вояка. Сам понимаешь, что других вариантов у тебя нет. Ты же не будешь бросаться грудью на амбразуру, не так ли?
      - Допустим, допустим, - задумчиво ответил майор, напряженно о чем-то думая.
      - Давай скорее, майор, пока не разобрался Корней что и где, поторопил я его. - Если ты хочешь остаться в живых, уходи.
      - Я уйду, - согласно кивнул майор. - Только ты не думай, что вам удастся уйти от меня. Я настигну вас. И не надейтесь рвануть за границу. Вы мне нужны в Москве, я вас найду. И ты неправильно сказал, что эти деньги твоя добыча. Ты ошибся. Это моя добыча. Понял? И вот что еще, ты плохо слушал, как я пел сагу. А пел я вам её вот для чего. Мы уйдем, но перед этим поступим сейчас вот таким образом. Смотрите внимательно за моими руками.
      Он встал, подошел к столу, пододвинул к себе восточное блюдо, сложил туда паспорта моих друзей и чиркнул зажигалкой.
      Лешка, увидев, что горит его паспорт гражданина США, дернулся к нему, но тут же согнулся от удара в живот прикладом.
      - Вот этого вот не надо, - предостерегающе понял руку майор, останавливая своего бойца. - Убивать мы никого не будем. Пока. А вот резких движений делать не рекомендую, стрелять мы не будем, но будет очень и очень больно.
      Он терпеливо ворошил карандашом плохо прогорающие паспорта и обложки, переворачивал страницы, и когда они догорели, перемешал карандашом тщательно пепел и сказал:
      - Ну вот, граждане США, теперь вы не смоетесь так быстро, как вам хотелось бы. Можно, конечно, купить поддельные паспорта, но это потребует времени, и это уже будут поддельные паспорта, и к тому же у вас не будет никакой гарантии, что купите вы их не у наших людей. Если мы так быстро нашли вас, сумели прочитать ваши досье и прочее, то будьте уверены, что всю более менее серьезную промышленность и отдельных специалистов по изготовлению поддельных паспортов мы контролируем надежно.
      А теперь главное. Расставим точки над "и". Сегодня вы переиграли меня, но я свое не выпущу и обязательно возьму реванш. Я даю вам время. Если через сорок восемь часов вы возвращаете мне товар и деньги, то я даю вам каждому по пятьдесят тысяч долларов и отпускаю на все четыре. Правда, за вами будет гнаться Корней и его люди, возможно ещё кто, но это все шушера. В схватке с ними у вас есть шанс. Со мной у вас шансов нет. За мной государственные службы и мафия.
      Вы слышите? Вы знаете, что это такое на самом деле, а не в кино и книгах? Не просто какая-то мифическая мафия, а самая настоящая наркомафия. Я вам продемонстрировал только маленький кусочек её возможностей. Они безграничны.
      Я - профессионал, и поверьте мне: бороться с наркомафией невозможно. И помните, что я вам рассказал про каждого из вас. Признаться, поначалу я сделал это просто так, из любви к искусству. А теперь даже это оказалось очень кстати. Теперь вы все знаете друг о друге и связаны друг с другом, потому что вы все без документов и обложены вокруг флажками.
      Держитесь друг друга, бойтесь друг друга, не верьте друг другу, ненавидьте друг друга, и рано или поздно вы придете ко мне. Как ни парадоксально, но я - ваше единственное спасение. Не верьте больше никому. Вы не сможете разойтись, потому что поодиночке не сможете сделать ничего, но и не сможете быть вместе, потому что будете постоянно бояться друг друга, и кончится все тем, что вы поубиваете один другого из чувства самосохранения.
      Так что лучше отдайте товар и деньги. Я помогу вам выехать за границу. Зачем вам такой куш? Поверьте, это уже лишнее. Вам не переварить этот кусок. Это ваша смерть, а не ваше будущее. Так как? Сразу отдадите деньги и товар, или сыграем в наши игры? Что скажешь, Костя?
      Он резко повернул ко мне узкие амбразуры раскосых глаз, из которых в меня прицелились черные стволы зрачков.
      - Последние годы я только этим и занимаюсь, - проворчал я, не сводя с него глаз и сжимая автомат.
      - Чем "этим" ты занимаешься последнее время? - прищурился, хотя это и казалось невозможным, майор.
      - Играю в чужие игры, - нехотя отозвался я.
      - И что в результате получается? - заинтересовался Юлдашев.
      - Да ничего путного не получается, - честно признался я. - Но все же сыграю ещё разок. Чего же не сыграть?
      - Надеешься выиграть? - промурлыкал майор.
      - А это уж как фишка выпадет, - подмигнул я ему.
      - А как на все это смотрит остальной народ? - майор пристально посмотрел на остальных. - Вы же трезвомыслящие, более-менее обеспеченные люди. Может быть, довольствуетесь отступными? По пятьдесят тысяч на нос это даже для вас солидные деньги. Так как, народ? И все ваши проблемы останутся в этой самой квартире. Ну?!
      Ответом ему была тишина. Все переглядывались между собой, отводили взгляды. Молчали. Мне не хотелось терять время на разговоры, но все же я не выдержал, и сказал.
      - А что ты так хорохоришься, майор? У меня, например, уши глиной не замазаны, я все слышал, о чем ты тут так увлекательно беседовал с Трифоном. Так что, считай, что и мы в твое досье заглянули. И не за одними нами, как я понимаю, погоня будет. Ты сам за флажками оказался. Или я не прав?
      Слова мои попали в цель. Майор окрысился на меня.
      - Это мои проблемы! Ты о себе думай! Так что скажет народ? Ничего? Народ, как всегда, безмолвствует, - подытожил майор. - Тогда повторяю ещё раз правила игры. Правила простые: никаких правил. Ваша задача проста, как валенок. В течение сорока восьми часов вы должны остаться в живых, сохранить деньги и товар и через сорок восемь часов вернуть его мне, можно раньше. Тогда, и только тогда, вы получаете по пятьдесят штук зеленых и свободу. Жить или умереть вам дальше, это уже, как выражается наш друг Костя, как фишка выпадет. Лично я гарантирую, что мои люди вас не тронут, что я отдам вам обещанные деньги и дам паспорта.
      И не пробуйте даже смотаться из города. Мне хотелось бы испытать нашу систему обнаружения в деле. Я предупреждаю честно, что весь транспорт будет под контролем. Еще один нюанс. По пятьдесят штук на нос и мои гарантии вы получаете только в том случае, если приносите мне весь товар и все деньги полностью. И то и другое по частям, равно как и вас по одиночке я не принимаю. Ну что, сверим наши часы?
      - Как с вами связаться? - спросил каким-то деревянным голосом Сергей, впервые за все время подав голос.
      - Связаться со мной проще простого. Вот номер радиотелефона. Наберете эти цифры, услышите длинный гудок и не дожидаясь ответа, или когда кто-то снимет трубку, скажете что у вас сообщение для майора Юлдашева, и не называясь, скажете где вы стоите, или куда идете. В течение двадцати-тридцати минут я к вам подъеду. Еще вопросы есть?
      - Нам оставят какое-то оружие? Кроме этого автомата, - спросил я, и поспешил добавить. - Для самозащиты. Вдруг люди Корнея засекут нас.
      - Хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, так что ли? усмехнулся майор.
      - Не совсем, - поправил я. - Хорошо стреляет тот, кто не промахивается.
      - А что? - тронул тонким пальцем усики майор. - Неплохое правило. Посмотрим, как будет это выглядеть на практике. Хотя фрагменты из твоего творчества мы уже посмотрели. Ничего, кое-что можешь. Только вот по поводу оружия я вас разочарую. На войне как на войне. Потерял оружие - добудь в бою. И потом, у вас осталось ещё кое-что под ванной, или где там еще? Правда, Галя? Ты же оттуда взяла автомат?
      Галя стояла, пытаясь поджечь его взглядом, но майор попался какой-то невозгораемый, как сейф. Он встал с кресла, махнув бойцам, которые тут же потянулись на выход, не спуская глаз с меня, а я не отводил ствол от майора.
      - Извините за беспорядок в соседней комнате, - развел руками майор. Так получилось. И не смею вас больше задерживать, тем более, что время пошло и наше соглашение вступило в силу. Надеюсь, до скорой встречи.
      Он направился к двери, и выходя остановился, оглянулся, восхищенно покачал головой, заметив что-то, и сказал, глядя мне в глаза:
      - Вы тут уберитесь, ладно? Под креслом не мешало бы пылесосом пройтись.
      У меня все внутри оборвалось. Глаза майора смеялись. Он козырнул, демонстративно посмотрел на часы, постучал многозначительно ногтем по циферблату и вышел. Я оглянулся на вытянутые, измученные нервным напряжением и испуганные лица моих друзей, и бросился к двери, вслушиваясь в то, что происходит на лестнице.
      Как только стихли шаги по ступеням и захлопнулась дверь в подъезде, я тут же кубарем выкатился на лестницу, сопровождаемый дружным воплем ярости и отчаяния моих компаньонов поневоле, решивших, что я делаю от них ноги.
      А стоило бы, ей богу!
      Глава двадцатая
      Сумка моя так и лежала в углу. В темноте подъезда ни люди Трифона, ни люди Юлдашева её не заметили. Впрочем, подъезд их мало интересовал. Если бы они знали!
      Я перекинул сумку через плечо, открыл, нашарил в ней поверх тугих пачек денег два пистолета и опустил один из них в правый карман, а второй заткнул за пояс под куртку, автомат положил в сумку, чтобы он был под рукой, но все же не так заметен.