I

      Маленькие сумасшествия спасают мир. Разве не сумасшествие любовь, которая, по словам Данте, движет даже небесными светилами? Разве не необходимо "священное безумие" для героя или маниакальная страсть для художника или истинного ученого? Чтобы достичь сколько-нибудь крупного результата, разве не необходимо некоторое помешательство в труде, то есть развитие трудоспособности до idee fixe? Без порыва, без подъема в некоторое ненормальное состояние совершенно невозможны те почти чудесные результаты, которые дает только сверхчеловеческая энергия. Разве железнодорожный мост не чудо? Разве телефон не чудо? Разве прививка оспы не чудо? Вообще культура разве не представляет из себя сверхприроду, сверхъестество? Но это сверкающее и гремящее сверхъестественное, что поймано человеком и приспособлено к машинному производству, - разве оно покорено обыкновенными, естественными умами?

II

      Свобода, равенство, братство... Это такие же прекрасные вещи, как, например, молодость, красота, здоровье. Но разрушить общество во имя свободы не то ли же самое, что разрушить его во имя красоты?
      Революционное безумство заключается в том, что оно не признает природы как она есть, а хочет ломать ее во имя отдельных ее моментов. Что вы сказали бы, если бы раздался крик: "Смерть безобразию! Смерть болезни! Смерть старости!" Теоретически, конечно, есть что-то справедливое в этом требовании: разве не желательно, чтобы все люди были прекрасными, здоровыми, молодыми? Но, истребив всех не таковых, реформаторы получили бы разрушенное человечество.
      Несомненно, в природе есть методы для достижения революционных целей - но долговременного действия. Это методы эволюции, органического развития. Поучиться у природы вообще нелишне, а особенно поучиться ее терпимости.

III

      Аристократия (когда она была таковой) вносила в законодательство то, что она несла в себе: удовлетворение миром, гордое довольство, сознание своего величия и превосходства. Аристократия ставила в основу закона идеалы, ею уже достигнутые, то есть с доказанной их достижимостью. Отсюда религиозность старых законодательств. Бог, царь, лучшие из народа, народ - общество представлялось священной горой вроде Синая с вознесенным в вечность законом. Первая черта закона была неприкосновенность. Разве Моисееве законодательство подлежало пересмотру? Разве в самой мысли допускались тут реформы? Закон потому и назывался законом, что, подобно законам природы, он казался вечной формулой общества, установленной при его творении. Одно поколение за другим, не рассуждая и не заботясь, не критикуя, а поклоняясь в благоговении, входило - как соки дерева - в заранее сложившиеся направления жизни, в ствол, в сучья, ветви и веточки органического строения. Оттого не только аристократия, но и весь народ ощущал то же, что аристократия, - удовлетворенность и довольство действительностью. Аристократизм проникал собой толщи народные, как общий стиль здания, от вершины до фундамента. В каждом (хотя бы малейшем) деле доходить до совершенства, не бояться трудностей, а побеждать их, быть во всякой борьбе без страха и упрека - хотя бы в борьбе с куском железа, из которого делается подкова, - вот общий девиз народа-рыцаря, каким был каждый средневековый народ.

IV

      Религия старается задержать человечество в молодом возрасте, свежем, мечтательном и блаженном, а наука старается его состарить. Религия - древо жизни, наука - древо познания добра и зла. Религия - связь с Богом, наука - связь с миром. Что такое вера, как не детское доверие? Что такое знание, как не сомнение? Сомнение до конца, ибо, пока мы не знаем таинственной сущности бытия, все наши знания лишь относительны. Религия благороднее науки, насколько доверчивость благороднее подозрительности. Не все ли равно, во что верить, - лишь бы душа имела перед собой яркую картину из своих лучших чувств. Человечеству нужен прекрасный или ужасный, но во всяком случае волнующий сон, переживая который можно бы искренно плакать, восхищаться, надеяться и любить. Религия - драма чувства, волшебная и пестротканая. Наука -
      трагикомедия ума, блуждающего в девственном лесу. И все-таки они родственны, эти две стихии, как родственны мир и Бог. И все-таки они неразделимы, обе величественны, обе бесконечны.

V

      Мне кажется, кроме сектантского движения, которое сводится к схоластике, к комментариям основного текста, пробивается к жизни новое великое движение веры. Я назвал бы его вечным откровением, ибо оно действует с первого проблеска мысли и даже ранее - с первого проблеска воли. Помимо книг и комментариев к ним в каждом из нас есть свет, более или менее яркий, по существу чудесный. Органы чувств - органы откровения, поскольку наши чувства точны. Зрение предостерегает нас от края пропасти. Слух предостерегает от хищного зверя. Обоняние и вкус - от яда. Разум, соединяющий работу названных гениев благодетелей тела, есть божество, предостерегающее о всех ошибках и преступлениях закона. Мне кажется, что это божество недостаточно признано, и будь иначе, мы имели бы хорошо освещенный путь жизни.

VI

      1. Не делай страдания людям.
      2. Делай удовольствие себе.
      Эти слова я вырезал бы на карманных часах для сына. Первый закон нравственности слишком очевиден, и его всегда нужно вспоминать первым. Но и второй закон столь же важен, хотя стоит и на втором плане. Делать удовольствие себе, по-видимому, все хотят, но не все имеют мужество серьезно хотеть и настойчиво добиваться желаемого. Поглядите на мужчину, не умеющего занять интересную женщину разговором. Если он не глупец, то невежа, человек некультурный. Ухаживать не только за дамами, но вообще за людьми - долг, и вовсе не трудный, если к уменью ухаживать прибавить привычку к тому. Все понимают, что ухаживать за больными - долг, но ведь и все - больные, все нуждаются в том, чтобы опереться на дружественную руку, встретить поддержку в сочувственном взгляде, в учтивом слове. Драгоценнейшая сторона культуры - это когда люди сами, помимо вещей, делаются усовершенствованными людьми, более приятными на взгляд, на вкус, на осязание души, на слух ее, очень тонкий и обидчивый. Менее общеизвестно, что нравственный долг обязывает ухаживать и за самим собой столь же тщательно, как за дамой сердца. Кто-то сказал (или мог бы сказать), что всякий человек поставлен ангелом-хранителем самого себя: что такое разум наш, если не херувим, оберегающий рай тела от всякого греха? Но ухаживать за собой благородно умеют не многие. Большинство волочатся за собой, как за проституткой, развращают себя, льстят себе, как лакеи. Многие даже хамствуют перед собой, как лакеи, разбалованные ленью господ. Из-за лени и равнодушия к себе многие оставляют себя беспомощными. Из скупости и невежества многие лишают себя счастья просвещенной и светлой жизни. Из цинизма многие надоедают себе грубым амикошонством со своей душой. Непривычка внимательно относиться к себе, небрежность и как бы даже презрение к себе ведут к такой заброшенности, что человек готов бежать из жизни, пустить хоть пулю в лоб. Если не все самоубийства, то значительная их доля объясняется непривычкой ухаживать за собою. Этим же, а вовсе не отсутствием таланта объясняется жалкое неудачничество большинства.

VII

      История есть борьба двух начал - аристократии и демократии. Средние века представляли развитие первого начала, новая история - второго. Мы вошли в век окончательного разложения старой знати и к торжеству широких народных масс. Аристократическое начало кое-где еще борется за свое существование, обновляется притоком натурального аристократизма, подбором новых пород - но третье сословие растворяется в четвертом и вместе с ним становится добычей пятого. Всякого рода "кратии", от аристократии до плутократии, в конце концов будут взяты с бою охлократией. Тощие фараоновы коровы непременно съедят жирных.
      В чем же коренная сущность простонародья и в чем его отличие от высших классов? Как в химии почти не встречается чистых элементов, а лишь кислоты и щелочи, так и в природе общества: нет аристократии и демократии в чистых их формациях, но можно выделить оба начала особым анализом. Мне кажется, названный вопрос уясняет основные законы биологии. Возьмите начало жизни и конец ее - живую протоплазму и живое организованное существо, человека. Протоплазма почти не расчленена. Это сумма клеток одноформенных и с одинаковыми функциями. Тут достигнуто полное равенство, братство и, возможно, полная свобода. Все клетки служат зачаточными органами всех функций: клетка-демократ обладает тем же зачаточным движением и осязанием, как все остальные, той же способностью усвоения и роста. Полноправие достигнуто поразительное. Тут каждый как все, все как каждый. Но зато и общая жизнь слизняка, и жизнь отдельной клеточки до чрезвычайности мизерна. Осязание у всех одинаково, но ни у кого не выходит из пределов первичного ощущения. Ни у кого не развивается оно в зрение, в слух, в обоняние, в то высшее сознание, которое мы зовем разумом. Демократия в чистом виде - это слизняк, царство протистов Геккеля, из которых развилась жизнь растений. Если жизнь развилась в сложные формы, расцвела красотой и счастьем, то благодаря лишь могущественному, вложенному в природу началу аристократизма. В чем оно?
      Оно в том, чтобы от равенства переходить к неравенству, от общего к специальному, от безразличного к строго определенному. Аристократизм есть законченность. В этом его величие и смертный приговор.

VIII

      Истинный прогресс общества возможен лишь тогда, когда действует отбор лучших. Нужно, чтобы в каждой великой области труда жизнь выдвигала на первые места наиболее способных. Нужно, чтобы в священники шли люди наиболее религиозные, в офицеры - наиболее мужественные и склонные к войне, в администраторы - наиболее властные, в земледельцы - наиболее склонные к сельской жизни и т. д. Пока действует этот основной распределяющий инстинкт - инстинкт аристократический, инстинкт неравенства, - общество по всем направлениям прогрессирует, накапливает энергию, знание, капитал материальный и духовный. У нас, к сожалению, как во всем христианском свете (в разной степени) этот естественный отбор чрезвычайно спутан и искажен. Искажен он главным образом безумной идеей равенства и общедоступности всего для всех. Теперь для всякой профессии считается достаточным лишь желание и некоторый общеобразовательный ценз. Хотя этот ценз уже в силу своей общеобразовательности решительно ничего не говорит о призвании, о естественной приспособленности юноши к данной профессии, но он часто решает судьбу человека. Общеобразовательный ценз - это дверь, открытая для всех карьер: предполагается, что сама жизнь покажет, годится ли данный человек к избираемой карьере или нет. Жизнь, конечно, и показывает это, но, к сожалению, слишком поздно. Человек долгие годы учится своей специальности, не задавая вопроса, призван ли он к ней. С таким методом так же трудно угадать свое призвание, как случайную карту, вынутую из колоды. Помешанные на идее равенства в подавляющем большинстве не угадывают своего жизненного козыря, и вот почему талантливая раса дает такое страшное количество бездарных людей. На самом деле это не бездарность, а просто неудачничество в чужом призвании. Догадайся иной священник, что по натуре своей он купец, или иной купец, что по натуре своей он техник, - мы имели бы сразу два таланта вместо двух бездарностей.

IX

      После жизни самое интересное в природе - смерть. Именно она вносит в безбрежный океан счастья бури и крушения. Именно смерть придает жизни ужасающий интерес трагедии. Бессмертные боги вели на Олимпе, если сказать правду, весьма буржуазное и малоосмысленное существование. Не будь под ними злосчастного рода людского, волнуемого страхом смерти, и не составляй человечество вечной игрушки богов - именно в силу смертного страха, - "блаженные" небожители, пожалуй, повесились бы с тоски. Впрочем, у них был особый секрет счастья - вечная молодость, и даже более чем молодость - вечная во всем невинность при постоянном ее нарушении. Я думаю, что истинное название такой невинности - здоровье.
      Вот благородная религия, которую испробовать я желал бы для какого-нибудь талантливого народа. Основы ее заложены во всех культах, но слишком скрыто. Что такое скрупулезная в отношении омовения и пищи чистота в древнееврейском и отчасти магометанском культе, как не забота о здоровье? Что такое мистическая "чистота" религии Зороастра? Что такое воздержание у буддистов и христианский пост, как не забота о здоровье же? Помните трогательные слова апостола, где он говорит, что с принятием Христа мы воплотили в себя иную, благородную природу и не можем члены своего тела посвящать низким порокам? Древние язычники полагали, что только в здоровом теле живет здоровая душа. Этот естественный - и в силу того гениальный - взгляд перешел в христианство как догмат. Что такое обуздание плоти, как не приведение ее в норму? Цветущее здоровье есть физическая святость, и она сродни душевной. Надо бояться болезней, как преступлений, и преступления лечить, как болезни.
       11 марта
 

       Евреи хотят поставить Россию перед собой на колени. Это объявлено очень торжественно и громко на многолюдном собрании в Филадельфии 18 февраля, то есть несколько недель тому назад. Вот что сказал крупный банкир Лёб (еврей), директор местного департамента продовольствия: "Не худо отменять договоры, но лучше навсегда освободиться от царского деспотизма! Собирайте фонд, чтобы посылать в Россию оружие и руководителей, которые научили бы нашу молодежь истреблять угнетателей, как собак! Пусть лавина эта катится по всем Соединенным Штатам! Подлую Россию, которая стояла на коленях перед японцами, мы заставим стать на колени перед избранным от Бога народом. Собирайте деньги - деньги это могут сделать".
      "Бешеный восторг присутствующих, - говорит г-н фон Эгерт (В. П. фон Эгерт. Надо защищаться. На рассмотрение и обсуждение г-д министров и их сотрудников, г-д членов Государственного совета и Государственной Думы. СПб., 1912.), - был ответом на этот призыв к борьбе с Россией при помощи убийц и бомбистов, широко снабжаемых деньгами из Америки". Нечего добавлять, что большинство присутствовавших были евреи. Пошли сборы денег, и "лавина" покатилась по Соединенным Штатам при содействии огромного хора жидовской печати, а печать там, как и всюду, преимущественно в жидовских руках. Лавина по стране миллиардеров катится теперь как снежный ком. Открыто и публично, как сообщает "Philadelphia Press", влиятельнейший еврейский банкир в собрании 3000 евреев объявил Россию "подлой" (cowardy), способной стать на колени перед японцами и тем более перед евреями. Он предложил "to send a hundred soldiers of fortune to Russia and would have arms smuggled into that land" (Отправить сотни солдат удачи в Россию и устроить контрабанду оружия в эту страну.).
      Предполагается, стало быть, целая экспедиция, головорезов в Россию для обучения еврейской молодежи террору - экспедиция, снабженная оружием и деньгами. Американских жидов поддерживают те малодушные американские власти, вроде сенатора Пинроза, которые, завися от выборов, вынуждены пресмыкаться пред делающей общественное мнение еврейской прессой.
      "Make to kneel cowardly Russia again to God's chosen people" (Снова заставить Россию стать на колени перед богоизбранным народом.) - вот общий лозунг взбеленившегося от ненависти к нам американского еврейства. Еврей Зелигман, профессор Нью-йоркского университета, на подобном же митинге в Нью-Йорке усиленно рекомендовал испортить наши отношения к Китаю и Японии. Этот профессор и его брат, известный банкир Зелигман, состоят в числе самых рьяных агитаторов против России. Г-н фон Эгерт, петербургский присяжный поверенный, недавно побывал в Америке и продолжает следить за тем, что делается там. Он открывает для русской публики своей брошюрой очень важный, почти не замечаемый у нас факт: "Евреи всего мира объявили войну России". Подлинными цитатами из целого ряда американско-еврейских изданий г-н фон Эгерт доказывает, что международное и всесветное государство еврейское "предало отлучению русское царство. Для обширного северного славянского племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны - ни в парламентской области, ни в печати, но вместо того неуклонная вражда".
      Митинговая и газетная война жидов против России - черт бы с ней, но если в самом деле в Америке собирается огромный фонд с целью наводнения России душегубами и террористами, то нашему правительству об этом стоит подумать. Благодаря оплошности наших властей в 1905 году жидовское нашествие разных soldiers of fortune стоило нам пугачевщины и гибели бесчисленных верных сынов России. Неужели и нынче государственная наша стража ничего вовремя не заметит и не предупредит беды? Этот тревожный вопрос тем более уместен, что в 1905 году во главе власти стоял граф С. Ю. Витте, а теперь стоит ученик его, В. Н. Коковцов, которого по таланту и еврейским симпатиям многие называют "Витте II". Не секрет, каким заслуженным уважением пользуется г-н Коковцов во влиятельнейших еврейских сферах. Хорошо, если бы он как-нибудь использовал это уважение, чтобы остановить жидо-американский экспорт злодеев. У нас этого сорта машин своих достаточно. Как природный русский, В. Н. Коковцов едва ли захочет, чтобы Россия в самом деле "стала на колени" перед всесветным еврейством; но если так, то нужны какие-нибудь своевременные и достаточно серьезные меры.
      В. П. фон Эгерт, специально исследовавший этот вопрос, пришел к интересным выводам, которые стоит выслушать. По мнению г-на Эгерта, "объявленную еврейством войну Россия должна встретить как можно лучше вооруженной со стороны своих законов, своей административной политики и своей дипломатии, между тем во всех этих трех направлениях Россия не только не вооружена, но и прямо оказывает своему противнику существенную помощь для ведения войны". Нашими же силами, нашими же деньгами, нашим же законодательством паразитное племя нас же и сокрушает. "Трудно себе представить что-нибудь более несообразное, чем наше законодательство о евреях, - говорит г-н фон Эгерт. - Взять хотя бы ту самую ст. 230 уст. о пасп. относительно иностранных евреев, из-за которой велась в Америке кампания об отмене трактата с Россией". Евреи-иностранцы с разрешения министра внутренних дел допускаются для посещения лишь известных мануфактурных и торговых мест, но евреям-банкирам и хозяевам значительных торговых домов делается исключение, им открыт полный доступ в Россию. "Но ведь именно банкиры и главы значительных торговых домов, - говорит г-н фон Эгерт, - такие, как Лёб, Шифф, Зелигман, Гросс и др., - они-то и составляют душу и направляющую силу враждебного движения еврейства против России". Безвредных (сравнительно) евреев мы не пускаем (например, ученых, художников, государственных людей), а самым злокачественным евреям отворяем двери. А законы о русских евреях? "Это, - говорит г-н фон Эгерт, - запутанная сеть многочисленных дробных правил, представляющих какое-то бесплодное топтанье на месте - ни два ни полтора, стеснительных для простой еврейской массы и льготных для богачей и интеллигентов, тогда как эти именно особенно вредны и опасны. Им свободно открывается дорога к захватам. Поддерживается еврейство в той его части, которая дает наиболее сознательных и боеспособных врагов России и которая даст их сугубо при общей войне, объявленной Русскому государству еврейством".
      Правда, святая правда! О, какое зло, какое историческое зло нанесла России изнеженная и беспечная старая бюрократия, детище Маниловых и Обломовых, пытавшаяся древние и мудрые законы великого народа переделать на либеральный лад!
      Еще более покровительственной для еврейства, нежели законы, явилась политика высшей нашей администрации. Уже издавна к евреям наши многие сановники имеют "влеченье, род недуга". Послушайте, что говорит беспристрастный г-н фон Эгерт: "Удерживается директива, данная резко в этом смысле бывшим министром финансов С. Ю. Витте. Государственный банк при нем сделался просто питомником для еврейских банков. В субсидировании еврейских предприятий при нем не бывало отказа. Подведомственные министерству финансов учебные заведения широко открывались евреям и т. д. Свою заботу о преуспеянии еврейства этот министр деятельно проявлял и вне пределов России: например, в середине 1890-х годов, объявляя и доказывая, что нет золота для поправления русской валюты, и устраивая в России девальвацию, он одновременно отсылал миллионы за миллионами золотом Соединенным Штатам для по правления их валюты, отчего зависело спасение близких там к банкротству многих еврейских банков и спекулянтов".

Исход - "исход"

      "Что такое? - воскликнет изумленный читатель. - Неужели это не ложь, не чудовищная клевета? Возможно ли, чтобы русский государственный деятель в голодные 1890-е годы узаконил отнятие 33,5 процента у русских держателей кредитных билетов для того, чтобы спасти каких-то заокеанских жидов-банкиров?" Г-н фон Эгерт приводит доказательство этому, цитируя подлинную речь американца Уайта: "Я знал одного великого русского, Сергея Витте. Это он в бытность свою министром финансов наделял нас, в Америке, во время президентства Кливленда, для поправления нашей валюты многими и многими миллионами золота на самых сходных условиях ссуды". Речь Уайта занесена в официальное издание конгресса. Признаюсь: хотя я и считал себя врагом графа С. Ю. Витте по части еврейского вопроса (как и винной монополии), но эта трогательная заботливость его даже об американских евреях мне совершенно не была известной. Послушаем дальше, что говорит г-н фон Эгерт: "По лозунгу, данному всесильным тогда министром финансов, благоволение к евреям стало общим тоном, и в какие-нибудь пятнадцать лет произошло изумительное проникновение еврейством всей России. Все оставляемые нашими несовершенными законами многочисленные лазейки были использованы евреями, не зевавшими при таком поощрении, для распространения за черту оседлости. Теперь и вне этой черты всякий город, всякое местечко пестрит евреями и в их руках монополизируется вся торговля страны. Поразительным образом изменилась, например, и физиономия Петербурга за это короткое время. Одновременно цвет еврейства получал усиленное покровительство для занятия руководящих положений в банковском и акционерном деле и украшался, где только представлялся случай и где это зависело от министерства финансов, также государственно-служебными отличиями. Укрепляясь с этой стороны, еврейство уже затем само шло дальше, внедряясь в прессу и все глубже в адвокатуру, а также включая в поле своих действий высшую школу. Благодаря всему этому объявившее теперь России войну мировое еврейство имеет внутри самой нашей страны сильнейший контингент богатых, интеллигентных и влиятельных бойцов".
      Каков, с Божьей помощью, результат нашей политики? Я не думаю, чтобы граф С. Ю. Витте был врагом России, как твердят об этом бесчисленные его недруги. Напротив, я считаю его верным - по крайнему его разумению - сыном своей родины, но как он жестоко промахнулся!