Клуб Одиноких Сердец

— Заткнись! — послышался сонный голос. Мартин взглянул на часы: начало девятого, рановато для субботнего утра, но…

— Руби! — гаркнул Мартин и украдкой оглянулся по сторонам — не собирается ли кто-нибудь из добропорядочных обитателей Хаммеремита запустить в него тяжелым предметом? Вроде нет. Тогда еще разок: — Руби! Это я, Мартин, открой дверь!

Молчание.

Мартин начал волноваться, сердце вдруг сжалось от нехорошего предчувствия. А что, если она и вправду сотворила какую-нибудь ужасную глупость? Заглотила двадцать таблеток аспирина, запила жидкостью для чистки ковров и лежит сейчас остывающим трупом на полу кухни. Еще бы, когда тебя второй раз за месяц бросает любовник…

— РУБИ!!!

Мартин замолотил в дверь. Наконец наверху послышалась возня, скрип, и оконная рама с грохотом поднялась (казалось, ее не открывали с тех пор, как лет двадцать назад она была покрашена заново). В образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная голова. Руби болезненно щурилась на солнце и напоминала старую черепаху, вылезшую из своего панциря после долгой спячки.

Мартин вскинул руку с цветами:

— С добрым утром! Я принес тебе розы. И это! — Он помахал бутылкой шампанского. — Можно мне подняться? Открой дверь.

— Что? А-а. — Руби оглянулась, словно проверяя, нет ли в комнате беспорядка. — Я… э-э… Да, думаю, можно. Сейчас открою.

Руби втянула голову обратно в свою нору, и через секунду сигнал домофона известил Мартина, что путь свободен. Он ворвался в подъезд и помчался по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Мартин уже приготовился заключить Руби в объятия и…

— Господи, Руби, ну и видок! Ты похожа на загнанную скаковую лошадь. — Мартин весело расхохотался и подмигнул: — Что, тяжелая выдалась ночка?

Руби сделалась пунцовой.

— Лу рассказала мне про твоего маньяка, — радостным голосом сообщил Мартин. — Брось, не переживай, он того не стоит. Пройдет время, и ты сама будешь смеяться над всей этой историей. Ты лучше послушай, какая у меня новость. Помнишь, когда я…

— Мартин, — перебила его Руби, указывая на темный силуэт, выросший у нее за спиной, — познакомься, это… кхе… Эмлин Крайшенг.

Мартин захлопал глазами и машинально пожал протянутую руку Эмлина. Мистер Крайшенг не отличался атлетическим сложением, но все же розовый пеньюар Руби был ему явно маловат.

— Я коллега Руби, — уточнил Эмлин, — вы, должно быть, слышали обо мне.

— О да, наслышан, она мне о вас много рассказывала. — Мартин швырнул букет на столик в прихожей и взялся за ручку двери. — Извините, что помешал. Я зайду попозже.

— Нет, нет, вы можете остаться, — по-хозяйски распорядился Эмлин. — Я как раз собирался уходить.

— Разве ты не позавтракаешь? — воскликнула Руби.

Мартин невольно поморщился, уловив просительную интонацию в голосе подруги.

— Чай, тосты, — суетливо защебетала Руби. — Правда, у меня нет бекона, но если ты подождешь, я мигом сбегаю в магазин. Тут недалеко, буквально пара минут. Ты какой больше любишь, с жирком или попостнее?

— Спасибо, не надо, — отмахнулся Эмлин. — Мне пора. Мы с ребятами договорились встретиться в пабе, сегодня по телику показывают классный матч. Ха, но для начала я, пожалуй, оденусь.

Эмлин удалился в спальню.

— Тот самый? — презрительно спросил Мартин.

— Мартин, — осадила его Руби, — лучше не начинай.

— Тот самый Эмлин с дерматофиозными ногами?

— Сейчас он здоров, — упавшим голосом произнесла Руби.

— Откуда ты знаешь? Он же не снимал носки.

— Не снимал? — прошептала Руби.

— Ты хочешь сказать, что даже не заметила?!

Мартин знал, бывали в его жизни моменты, когда он выглядел не лучшим образом, но чтобы расхаживать в присутствии девушки и ее друга в розовом пеньюаре, из-под которого вылезают волосатые ноги в серых гольфах с дырками на больших пальцах, — такого он себе никогда не позволял.

— Сколько ты вчера выпила? — грозно спросил Мартин.

— Не очень много, — соврала Руби.

— Оно и видно. Бедняжка, ты переживала очередную любовную трагедию. Я так и передам Лу — она, кстати, волновалась, как бы ты не натворила глупостей, — что наша подруга чудом осталась жива.

Прежде чем Руби смогла ответить, в прихожей снова появился Эмлин. Помятый костюм смотрелся на нем не лучше розового пеньюара.

— Как я пойду в «Слаг» в таком виде? — посетовал он. — Ребята удивятся — и где это старина Эмлин провел ночь?

— А ты им расскажешь, подробно, со всеми деталями, ничего не упуская, — сказал Мартин.

Фраза прозвучала резко, как вызов. Мартин вплотную придвинулся к Эмлину и не мигая уставился ему в глаза. Казалось, он напрашивался на драку. Но Эмлин посматривал на Мартина, словно флегматичный пес, который не в силах осознать смысла обращенных к нему слов, хотя и чует скрытую в них угрозу.

— Я позвоню, — наконец пробормотал он, чмокнул Руби в макушку и выскользнул из квартиры.

— Мартин! — взорвалась Руби, как только ее новый любовник скрылся за дверью. — Зачем ты это сказал?

— Да, сказал, — прошипел Мартин. — А ты думаешь, он будет молчать? Как же! Сейчас отправится в паб и будет хвастаться перед своими дружками, что переспал с тобой. Ну а если кто не поверит, так он даст ему понюхать палец — вот, дескать, вам неоспоримое доказательство. Интересно, скольким из них запах покажется знакомым?

Руби задохнулась, как будто ее ударили в живот, губы вытянулись в безмолвном «О!», глаза вылезли из орбит.

Однако Мартин разошелся не на шутку.

— Я тебя не понимаю. Еще вчера ты с ума сходила по Роберту. Роберт то, Роберт это, Роберт — любовь всей моей жизни! Потом выясняется, что Роберт дрянь, и ты моментально заваливаешься в постель с другим таким же подонком. Неудивительно, что ты ни одного мужика не можешь удержать. Думаешь, они ценят твою прыть? Эй, ребята, налетай! Кто желает попробовать Руби Тейлор? Вот моя задница — к вашим услугам.

Мартин смолк. В воздухе повисла напряженная злобная тишина. Руби первой прервала молчание.

— Пошел вон, — сказала она дрожащим от ненависти голосом.

Мартин вздрогнул, словно вышел из транса.

— Руби, прости. Я не хотел.

— Пошел вон, — повторила она. — Кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне?

— Руби, прости, — взмолился Мартин. — Я не хотел тебя обидеть. Я просто не понимаю, как ты могла лечь в постель с мужчиной, который перетрахал половину «Холлингворта». Сама же говорила, что тебя тошнит от одного его вида.

— Убирайся, — процедила она сквозь зубы.

— Но я принес вот это. — Мартин схватил лежавшие на столике цветы и протянул их Руби.

Она оттолкнула букет.

— Не нужны мне твои дерьмовые цветы. Уходи.

— Руби, послушай, я зашел, чтобы сказать…

— Иди ты в задницу со своими рассказами. Оставь меня в покое. Ты… что ты знаешь? — всхлипнула Руби. — Ты понятия не имеешь, что такое быть мной…

Четверть часа спустя Мартин плелся по улице, на этот раз без дурацкой улыбки на лице. Проходя мимо нищего, он швырнул ему на колени злополучный букет.

— Я бы предпочел шампанское! — крикнул попрошайка.

— Пошел ты в задницу, — не оборачиваясь, буркнул Мартин.

К чертям собачьим! Мартин смахнул с кухонного стола ворох скопившихся за неделю коробок из-под пиццы и с размаху припечатал бутылкой шампанского листок кремовой бумаги. «Юфимия Гилберт», — прочел он искривленные зеленой линзой буквы вверху страницы. Письмо вдруг потеряло всякий смысл. Проклятье, она даже не захотела выслушать его потрясающую новость.

Руби повалилась на измятую постель. Сначала она лежала, уставившись в потолок: пыльный бумажный абажур, паутина в углу — мерзость. Руби перекатилась на бок и подтянула колени к подбородку. Она почувствовала, как под щекой что-то громко хлюпнуло. Руби пошарила рукой среди скомканных простыней и вытащила презерватив, завязанный аккуратным узелком, чтобы содержимое резинового мешочка не вытекло наружу.

— Привет от Черной Пантеры, — пробормотала Руби, с отвращением глядя на «останки» Эмлина. Как такое могло случиться? Она смутно помнила, как Эмлин не дал ей свалиться в воду и заботливо придерживал за талию, пока Руби, перегнувшись через поручень, блевала в Темзу; потом они взяли такси и…

Раскрутив презерватив над головой, Руби прицельно метнула его в корзину для бумаг. Подарок Эмлина взвился в воздух, лениво пролетел через всю комнату и приземлился на туалетный столик. Маленькая фарфоровая собачка, подарок прабабушки, грохнулась на пол. Даже не глядя. Руби поняла — статуэтка разбилась.

— Как и вся моя затраханная жизнь, — простонала Руби и зарыдала в голос.

34

Лу проснулась. Рядом мирно посапывал Эндрью. Стараясь не разбудить его, Лу выскользнула из постели и на цыпочках прошмыгнула в ванную.

Как можно быть рядом с таким человеком — добрым, внимательным, заботливым — и чувствовать себя настолько одинокой? На прошлой неделе, когда Лу, пытаясь увильнуть от обязательного свидания, сказала, что у нее накопилось много домашней работы, да еще надо срочно прочесть одну важную рукопись, Эндрью вызвался помочь. Пока Лу правила текст, он перегладил кучу белья. Спору нет, Эндрью — подарок судьбы, о таком можно только мечтать; Руби и Мартин в один голос твердят ей: «В твою жизнь пришла Настоящая Любовь».

Лу долго стояла под душем, упругие струи больно колотили ее по макушке. Горячая вода начала остывать, Лу замерзла, но выходить не хотелось; не хотелось возвращаться в комнату, снова видеть Эндрью, завтракать с ним на кухне, сидя нос к носу за узеньким столом, разговаривать, обсуждать планы на вечер. Вот бы он исчез, растворился, потихоньку оделся и сбежал, как трусливый любовник, случайно оказавшийся в твоей постели. Но нет, шансы на то, что он испарится сам собой, равны нулю. Эндрью уже стучал в дверь ванной.

— Лу, с тобой все в порядке? Ты там целый час сидишь. Открой, пожалуйста, я хочу писать.

И хотя Лу готова была скорее выпрыгнуть в окно ванной, чем открыть дверь и улыбнуться, она взяла себя в руки, открыла дверь и улыбнулась. Она даже слегка щипнула его за ягодицу, когда они столкнулись в дверях.

Имитация счастья. Игра в любовь. Как должна выглядеть настоящая любовь? Как у Сюзанны и Уинки? Лягушонок буквально истекает слюной, глядя на своего милого Совенка, а Совенок так и вьется вокруг него, словно плющ вокруг могучего дуба. Молодожены целуются, обнимаются и воркуют практически беспрестанно, а расстаются лишь в крайнем случае — если одному из них приспичит сходить в туалет. Когда любят по-настоящему, не лезут тайком в твою электронную почту, чтобы проверить, нет ли подозрительных сообщений от незнакомых мужчин. Когда сам любишь по-настоящему, не станешь расстраиваться, узнав, что твой бывший приятель из отдела маркетинга недавно женился.

Лу, как была, в мокром полотенце, рухнула на кровать. Черт возьми, она больше не может притворяться, и не будет — ни единого дня.

Трудно найти подходящий момент, чтобы разбить чье-нибудь сердце. Всегда находится причина, по которой именно сегодня это невозможно сделать. День расставания становится таким же памятным, как день первой встречи или свадьбы. Никакой мало-мальски порядочный человек не захочет обрушиться на своего пока не бывшего, но уже нелюбимого друга или подругу с подобным известием, когда у того трудный период жизни. Все начинается со школы: ты решаешь подождать с разрывом до конца экзаменов, потом вы вместе ждете результатов теста — опять не время; потом вы получаете эти самые результаты — они отвратительны, и ты чувствуешь себя обязанным поддержать расстроенного человека и пока не усугублять его мучений своим уходом. Но не только тяжелые времена останавливают тебя. Времена, которые должны быть счастливыми, тоже являются препятствием: Рождество, дни рождения, Пасха — нет, невозможно. И потенциальный «предатель» снова и снова откладывает неприятный разговор. А если твой друг умен и проницателен, он, во-первых, достаточно быстро догадается о твоих недобрых намерениях, а во-вторых, почувствует твою слабину и, умело выстраивая бесконечную цепочку важных дат, сможет годами оттягивать критический момент.

Похоже, Эндрью так и поступал. С невероятной изобретательностью он устанавливал все новые и новые вехи, которые Лу должна была миновать, прежде чем окончательно избавиться от надоевшего любовника. Последним таким верстовым столбом было приглашение к его шефу.

Званый обед с обязательным присутствием жен и официальных подруг — неужели такое все еще происходит в реальной жизни? Лу была уверена, что подобные вещи случаются лишь в комедийных сериалах тридцатилетней давности.

— Когда? — спросила она упавшим голосом.

Эндрью назвал дату, как показалось Лу, из далекого будущего — почти через месяц.

— Я сказал «да» от лица нас обоих. Если ты против, я откажусь, придумаю что-нибудь. Но они ужасно хотят познакомиться с тобой. Я столько рассказывал о моей красавице Лу, — вкрадчиво добавил он.

Лу почувствовала, как внутри у нее все оборвалось и к горлу подступила тошнота: словно тебя вытолкнули из самолета и ты летишь в свободном падении. Странно, казалось бы, надо радоваться и гордиться: Эндрью обожает ее настолько, что даже на работе не может заткнуться со своими дурацкими восторгами.

— Ладно, я пойду, — нехотя согласилась она. — Но не помешало бы сначала спросить у меня, а потом говорить «да» от лица нас обоих.

— Ага, я понимаю, — сказал Эндрью, однако в его голосе слышалась довольная ухмылка.

Лу повесила трубку. Бесполезно, не желает он ничего понимать. Лу надеялась, что ей удастся постепенно отдалиться от него и заставить самого Эндрью выступить инициатором разрыва. Тогда бы он мог всю вину свалить на Лу. Пускай, зато Эндрью не считал бы себя брошенным и сохранил максимум самоуважения.

Но план Лу безнадежно провалился. С кем бы посоветоваться? В данной ситуации не с кем. Руби никогда в жизни не бросала мужчин. Во-первых, никто из ее любовников не задерживался настолько долго, чтобы успеть надоесть. Но случись такое, Руби все равно бы цеплялась за пережившие себя отношения из боязни, что другого может и не быть. С Мартином еще хуже. За ним тянулась нескончаемая вереница бывших подружек, которые никак не могли поверить, что они бывшие. Девицы продолжали названивать ему, и зачастую доведенный до отчаяния Мартин уступал и снова начинал с ними спать. Поговорить с мамой?

«Луиза Капшоу, — скажет она, — ты сама не знаешь, чего ты хочешь».

Как в детстве: Лу, кушай хлеб с отрубями, он полезен для пищеварения. Полезен, но скучен. И безвкусен, как солома. Эндрью — такая же безвкусная жвачка. Чего же хочет Лу Капшоу? Как было сказано в ее неопубликованном объявлении: «Мужчину, при виде которого у меня перехватит дыхание и ослабеют колени».

Когда Эндрью наконец ушел, Лу немедленно бросилась к телефону.

— Мартин, ты чем сейчас занимаешься?

— Сплю, — проворчал Мартин.

— Тогда будем считать, что ты разговариваешь во сне. Давайте встретимся сегодня в «Кафе руж».

Лу услышала, как Мартин тяжело заворочался в постели.

— Ты не болен?

— Да, болен я, не телом, но душою[10].

— Что это? Шекспир? Лучшее лекарство от душевных болезней — хорошая компания, то есть наша.

— Давайте будем считать, что я не пришел на встречу.

— А? Что? — переспросила Лу.

Но Мартин уже бросил трубку. Лу набрала телефон Руби.

— Да-а, — раздался слабый голос.

— Тоже не в форме?

— Что значит тоже?

— Да нет, ничего. Как прошла водная вечеринка?

— Ужасно!

— Я так и думала. Послушай, давай позавтракаем в «Кафе руж». Сегодня я нуждаюсь в утешении.

— Не могу, сил нет.

— Да что с вами? Мартин чуть живой, и ты полумертвая. Что стряслось?

— Вот у него и спроси, — фыркнула Руби и швырнула трубку.

Лу накинула легкий трикотажный пиджачок, вышла на улицу и решительно зашагала к ближайшей станции метро. По многолетнему опыту она знала: если Мартин впадает в хандру, его лучше просто оставить в покое, но Руби необходимо вытащить из постели. Тот же многолетний опыт говорил: лучшим лекарством от разбитого сердца будут долгие истеричные рыдания. Поэтому еще вчера, сразу после разоблачения коварного нимфомана, Лу приготовила свою видавшую виды «слезную жилетку» и сейчас собиралась как можно скорее доставить ее подруге. Для этого Лу должна была спуститься в метро на Лестер-сквер и сесть в поезд, идущий по Пикадилли-лайн в западном направлении.

Эскалатор плавно катил вниз. Лу машинально читала рекламные плакаты. Вид симпатичных мордашек фотомоделей, на которых выросли мерзкие бородавки, слепленные из ошметков засохшей жвачки, вызывал странное чувство злорадного удовлетворения. Лу давно перестала вглядываться в толпу, она больше не искала своего прекрасного незнакомца. Во всяком случае, так она себе говорила, хотя в глубине души и понимала, что действует по суеверному принципу от обратного: если перестаешь слишком напряженно чего-то ждать, оно случается как бы само собой.

И случилось.

Лу уже готовилась сойти с эскалатора, когда услышала, как сзади кто-то громко вскрикнул. Она резко обернулась, но в этот момент эскалатор дернулся и остановился. На Лу обрушился стоявший позади нее мужчина, судя по габаритам, завсегдатай ресторанов быстрого питания. Она кубарем покатилась вниз и шлепнулась на пол. Стокилограммовая туша любителя гамбургеров приземлилась сверху.

Задыхающийся Эндрью ворвался в приемный покой. Всю дорогу от метро до больницы он бежал и сам едва не превратился в пациента, поскользнувшись на сверкающем чистотой линолеуме. Впрочем, еще одна вывихнутая лодыжка навряд ли заставила бы доктора поторопиться. Томясь в ожидании, Лу загадала: кто придет первым — врач или Эндрью. Она поставила на Эндрью и не ошиблась. Он чмокнул Лу в щеку и протянул кипу журналов.

— Спасибо, — обрадовалась Лу. — Посмотрим, что ты купил.

«Мари Клер», «Космополитен», «Тайм аут».

35

— Мартин! Как я рада, что вы позвонили.

— Я хотел поблагодарить, — сказал Мартин, — за то, что вы передали мою рукопись вашей подруге… э-э… из агентства.

— Дорогой мой, Юфимия в восторге, — сказала Петуния Дэниэлс. — Говорит, в вас есть что-то от молодого Мартина Эмиса.

— О! — протянул Мартин. Книг Эмиса он не читал, но надеялся, что сравнение с ним можно считать комплиментом.

— Итак, когда мы будем иметь счастье видеть вас? — ласково спросила Петуния. — Дайте мне шанс доказать, что я не такая ведьма, как вам могло показаться в прошлый раз. Синди тоже мечтает о новой встрече.

— Мечтает о встрече? — Мартин несказанно удивился.

— Да. Вы произвели на нас обеих неизгладимое впечатление. Как насчет сегодняшнего вечера? Небольшой ужин. Ничего особенного. Будут только близкие друзья. Приходите.

Мартин колебался. Лу и Руби собирались в кино, еще вчера они приглашали и его, но после утренних событий приглашение, скорее всего, можно считать недействительным. Так почему бы не провести вечер в компании знаменитостей?

Очевидно, легкое сотрясение мозга, которое Синди Дэниэлс получила в ту памятную ночь, пошло ей на пользу. Мартин с трудом узнал прежнюю кровожадную фурию в милом существе, открывшем ему дверь. Вместо кожано-садистского наряда на Синди был легкий розовый сарафан в мелкий цветочек, безумные косички тоже исчезли, и даже цвет волос можно было назвать естественным — Синди превратилась в блондинку с короткой стрижкой а-ля Миа Фэрроу.

— Синди? — на всякий случай спросил Мартин, чтобы убедиться, что это именно она, а не ее близнец-антипод.

— Привет, Мартин. — Синди потупилась, как ему показалось, смущенно. Но в следующую секунду, уловив взгляд девушки, брошенный из-под полуопущенных ресниц, Мартин понял — под ангельской внешностью принцессы Дианы скрывается прежняя Синди Дэниэлс, готовая растерзать любого слишком доверчивого парня, который попадется ей в руки.

— Мне понравилась твоя книга, — сказала Синди. — Я люблю людей искусства.

— Ты, кажется, говорила, что устала от них, — напомнил Мартин.

— Но от тебя я не успела устать, не так ли?

Синди окинула гостя многозначительным взглядом и придвинулась поближе. Однако сегодня Мартину повезло — миссис Дэниэлс появилась очень вовремя, и Синди не успела сорвать с него одежду.

— Мартин! Проходите, проходите! — Петуния расцеловала Мартина в обе щеки. — Как хорошо, что вы пришли. Там полно народу, и все жаждут познакомиться с вами. Просто умирают от нетерпения. Вы знаете Эндрью Гринвуда?

— Режиссера? — пролепетал Мартин.

— Его самого. И Фенелла Андерсон тоже здесь. — Петуния назвала имя своей давней соперницы и добавила, понизив голос: — Не обращайте на нее внимания, старая корова пьяна в стельку; пришла полчаса назад и уже выхлебала целую бутылку «Бомбей Сапфир». Только утром открыла, — пожаловалась хозяйка.

— Ага, открыла и половину выпила за завтраком, — пробормотала Синди.

Петуния проигнорировала замечание дочери, схватила Мартина под руку и поволокла к дверям гостиной.

— Пойдемте, дорогуша, вас ждут. Главное, не волнуйтесь. Вдохните поглубже, и вперед, — увещевала Петуния, словно Мартину предстоял выход на сцену.

Он повиновался. И правильно сделал, потому что, переступив порог гостиной, он вообще забыл, как дышать. Петуния представила его блестящему обществу. Фенелла Андерсон призывно похлопала ладонью по дивану.

— Сюда, молодой человек, — промурлыкала она, оскалив рот в хищной белозубой улыбке. — Почему бы вам не устроиться здесь, рядышком со мной.

— Или со мной. — Эндрью Гринвуд одарил Мартина не менее пугающей улыбкой. Великий режиссер не скрывал своей гомосексуальной ориентации.

Еще две знаменитости — Мэнди Прост и ее муж Кристиан Лавгрув — с интересом разглядывали Мартина.

— Полагаю, Мэнди и Кристиана вы знаете? — спросила Петуния.

Мартин вынужден был попридержать рукой отпадающую челюсть. В последний раз он видел Мэнди Прост на обложке «Сатира» в образе лисы. Но и без лохматого рыжего хвоста Мэнди была ослепительна.

— Да, — осипшим голосом сказал Мартин.

— Привет, Мартин, — сказал Кристиан. — Отличная книга. Сэлинджер двадцать первого века.

— Потрясающая, — согласилась Мэнди. — Я так и сказала Юфимии: «Посмей только отдать права на экранизацию кому-нибудь другому — и я вычеркну тебя из списка моих друзей».

Мартин молчал. Слова казались неуместны — в окружении такого количества звезд, собравшихся разом в одной комнате, он не мог отделаться от ощущения, что попал в театр или смотрит на экран телевизора.

— Если бы не я, — вдруг объявила Синди, — никто бы из вас не знал о существовании этого гения.

— А как вы познакомились? — живо заинтересовалась Мэнди.

Мартин нервно покосился на родителей Синди. Бенджамин Дэниэлс сделался мрачнее тучи. Петуния вскочила с кресла и хлопнула в ладоши:

— К столу, все к столу. Обед подан.

Он переживал один из тех моментов, когда вспоминаешь всех своих родственников и знакомых и мысленно восклицаешь: «Ах, если бы они меня видели!» Мартина усадили между Фенеллой Андерсон и Мэнди Прост. Синди расположилась напротив и вперилась в него долгим гипнотизирующим взглядом. Сам же Мартин не знал, куда смотреть — на кружевные трусики Фенеллы, выглядывающие из разреза ее длинного черного платья, или на обнаженное бедро Мэнди, которой, видно, было так жарко, что она выставила ногу в разрез своей красной шифоновой юбки. Жестокая реальность совершенно подавила Мартина, оставив не у дел его творческую фантазию.

Петуния хлопотала вокруг стола. Первым блюдом был подан холодный овощной суп, который она соорудила на скорую руку, дав ему пышное имя «гаспачо». За гаспачо последовала спаржа. Мартин что-то слышал об обычае есть спаржу руками, но не решался погрузить пальцы в тарелку, где плавали залитые маслом овощи.

— В чем дело? — спросила Синди, заметив, что он не ест. — Не любишь спаржу?

— От нее потом моча делается вонючей, — заметил Кристиан.

Мэнди чуть разлепила свои пухлые красные губы, прихватила один конец спаржи и, недвусмысленно подмигнув Кристиану, медленно втянула в себя длинный зеленый побег.

Мартин сглотнул. Мэнди взяла спаржу пальцами, однако ему показалось, что это была скорее прелюдия к любовной игре, чем демонстрация хороших манер.

Но Фенелла сделала то же самое. Она не менее чувственно ворочала языком, слизывая масло со стебелька спаржи. Расправившись с овощами, Фенелла перешла к следующему «блюду»: ее красивая, унизанная кольцами рука легко опустилась Мартину на бедро; перебирая пальчиками, Фенелла медленно, но верно стала подбираться к его ширинке, при этом ни на секунду не прекращая оживленной беседы с мистером Дэниэлсом.

— Кофе? — спросила Петуния.

Рука Фенеллы потянулась за чашкой и на мгновение оставила Мартина в покое. Однако ее сейчас же сменила проворная лапка Мэнди, которая действовала смелее и гораздо ближе подобралась к фамильным ценностям Мартина.

— А как вы считаете? — обратился к Мартину Кристиан.

— А? Что? — вздрогнув, переспросил Мартин.

Фенелла тоже вздрогнула, когда, вернувшись к прерванному занятию, обнаружила, что Мэнди опередила ее. Пальцы обеих женщин на секунду переплелись, и они отдернули руки, словно прикоснулись к раскаленному железу.

Мартин и вправду раскалился докрасна. Легкий румянец, появившийся у него на щеках в начале пытки, сменился свекольно-багровыми пятнами. Мартин натянул скатерть на колени, не решаясь взглянуть, кто из соседок массирует ему яйца, и попытался сосредоточиться на разговоре. Вдруг он заметил, что Синди сползла вниз и почти легла подбородком на стол. До Мартина наконец дошло, что играющая с ним «рука» на самом деле нога. Скинув туфлю, Синди мяла и топтала его пальчиками с ярко-красными ноготками.

— Леди и джентльмены, может быть, мы перейдем в гостиную, — предложила Петуния.

Все, кроме Мартина, поднялись из-за стола.

— Что-то случилось? — поинтересовался мистер Дэниэлс, заметив, что гость не может подняться.

— Ко… кофе… я просто смакую кофе, — пролепетал Мартин.

— Берите чашку с собой, — сказал Бенджамин.

Мартин приковылял в гостиную. Видя его неуклюжие попытки прикрыть пиджаком нижнюю часть туловища, все три ведьмы понимающе переглянулись, словно кошки, которые только что вычислили, как открывается задвижка на птичьей клетке.

— Мартин, давайте ваш пиджак, — сказала заботливая хозяйка.

Он не успел среагировать и лишь беспомощно пискнул, когда Петуния отобрала у него пиджак.

— Девчонки шалят, — вдруг громко объявил Эндрью Гринвуд.

— На вечеринках обычное дело, — согласился Кристиан.

— Мартин, пойдем со мной, — приказала Синди, резко поднимаясь с кресла. — Поможешь принести карточный столик.

— Во что будем играть? — спросила Фенелла.

— Покер на раздевание! — предложила Мэнди.

— Отличная мысль, — с энтузиазмом подхватил режиссер.

Пот градом катился по лицу Мартина. Оказавшись в холле, он взмолился слабым голосом:

— Синди, я пойду. Метро скоро закроется.

— Возьмешь такси, — отрезала Синди, — или оставайся. В моей комнате места хватит.

— Я… но…

— Ну же, будет ломаться. — Синди припечатала его к стене и всем телом распласталась по Мартину.

— Синди, не могла бы ты делать это в своей комнате, — сказала Петуния Дэниэлс, проходя мимо с блюдом, на котором горкой лежали пирожные.

«Делать это» в устах мамы прозвучало так, словно ее маленькая пятилетняя дочка расставляет кукольный домик на полу в холле, где он может помешать гостям.

Синди еще крепче стиснула Мартина в объятиях и впилась в него поцелуем. Он забеспокоился — сначала о белье: Мартин знал, что в одетом виде он выглядит вполне презентабельно, но нижнее белье!.. Вообще-то он уже не первый месяц собирался купить новые трусы.

Поцелуй стал более настойчивым, горячий язык Синди заставил Мартина разомкнуть губы.

«Руби, — мелькнула у него мысль. — Забудь ее, все равно там ничего не выйдет».

Синди, конечно, чокнутая маньячка, зато с ней не соскучишься.

36

Руби не хотелось думать о событиях прошедшего уикенда, и о будущем ей тоже не хотелось думать; и главное, ей не хотелось возвращаться на работу. У нее возникла было трусливая мысль прикинуться больной. Но нет, так еще хуже — все поймут, что она скрывается. И в понедельник утром Руби поплелась на работу. Она предпочла не входить в здание «Холлингворта» через главный вестибюль и не ехать на лифте. Руби прошмыгнула в задние ворота, вскарабкалась на десятый этаж по лестнице и благополучно добралась до своего стеклянного отсека, не встретив по дороге никого из коллег.

Накануне Руби провела ужасный день. Если в субботу ей было просто плохо, то в воскресенье стало невыносимо отвратительно. Она, правда, вылезла из постели и отправилась навестить Лу, которая едва не лишилась ноги и теперь, лежа на диване с забинтованной лодыжкой, принимала соболезнования друзей. Мартин пришел первым. Он же открыл дверь и посмотрел на Руби так, словно она была торговым агентом с полной сумкой ненужного барахла.

— Мартин, — сказала Руби как можно ласковее, — извини за вчерашнее.

— Не стоит, я все забыл, — бросил он через плечо и ушел в комнату.

Когда Руби вошла вслед за ним, Мартин уже натягивал пиджак.

— Пока. — Он чмокнул Лу в щеку и исчез.

— Знаешь, куда он пошел? — воскликнула Лу, едва за Мартином захлопнулась дверь. — На свидание! Помнишь того разноцветного гномика, которого я нашла по объявлению? Так вот, она оказалась дочкой Петунии Дэниэлс. Вчера наш Марти ужинал в звездной компании. Он утверждает, что сидел между Фенеллой Андерсон и Мэнди Прост, и они прямо за столом под прикрытием скатерти в две руки «насиловали» его мужское достоинство.

Лу вкратце пересказала всю историю Мартина, начиная с приключений в ванне и до письма из литературного агентства.

— Представляешь, каков жук, а? Он до сих пор молчал, боялся, что мы раструбим на весь свет, а его за это упекут в тюрьму до конца жизни.

Руби удивленно покачала головой и вдруг спросила: